Текст книги "Альма"
Автор книги: Сергей Ченнык
Жанры:
Военная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
АРТИЛЛЕРИЙСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Но баланс не мог оставаться постоянным. Рано или поздно маятник успеха должен был качнуться в ту или иную сторону. И он качнулся неожиданно. Снова немного забежим вперед. Не надолго – максимум минут на 30–40. О том, как действовали артиллеристы Канробера, пока 1-я дивизия добиралась до Альмы, мы еще будем говорить. Но оказавшись перед склонами высот или непроходимыми или перекрытыми русскими, Канробер решил отправить имевшиеся у него четыре батареи к Боске, как раз просившему о помощи. И дело не в «широте французской души». Командир 1-й дивизии рассчитывал получить их назад в целости и сохранности после того, как его пехота, преодолев сопротивление русских, поднимется на Альминские высоты напротив телеграфа. Отмечу, что то, как Канробер и Боске «менялись» батареями, показывает их высокое умение командовать войсками.
«…Четыре батареи дивизии Канробера, не будучи в состоянии перейти Альму и взобраться на плато против телеграфа, должны были сделать дальний обход к тому оврагу, по которому поднялась артиллерия Барраля».{414}
По просьбе Боске, Канробер отправил к нему на помощь всю свою артиллерию. Когда четыре батареи 1-й дивизии (16 орудий)[49]49
У Канробера батареи имели по 4 орудия каждая.
[Закрыть] присоединились к двум (12 орудий), уже имевшимся у Боске, умело расположенным начальником артиллерии 2-й дивизии Барралем, они открыли огонь по Минскому полку. Кстати, меньшее, чем было принято в мировой практике организации артиллерии количество орудий во французских батареях (6 против, как правило, 8–12), оказалось более чем выгодным. Благодаря этому нововведению генерала Тири батареи быстро поднимались на плато, занимали указанные позиции и открывали огонь. Точность оказалась не хуже, чем у русских. Недаром французские и иностранные авторы считают, что благодаря этому был обеспечен успех пехоты.{415}
Но не всё было хорошо. Французы стали заложниками ситуации, которую создали. Артиллерии двух дивизий было явно недостаточно для решения задач на обеих флангах одновременно. «Мы сами оказываемся в трудном положении», – пишет в своих воспоминаниях генерал Монтодон.{416}
Русским тоже становилось всё тяжелее. Попав под постоянно усиливавшийся огонь артиллерии, расстреливавшей русскую пехоту сначала во фронт, а затем и с флангов, и предприняв несколько безуспешных попыток сблизиться с противником, Минский и Московский полки начали медленно, шаг за шагом, отходить к Севастопольской дороге.
О силе и эффективности огня может свидетельствовать тот факт, что все офицеры 3-го батальона Минского полка, хотя и менее других пострадавшего в сражении, выбывшие из строя, штабс-капитаны Рудковский, Маскевич, прапорщики Москули и Воробьев,[50]50
Воробьев Иван Григорьевич (1829–1887 гг.). В Альминском сражении – прапорщик Минского пехотного полка. Из дворян Херсонской губернии. В 1847 г по окончании 2-го кадетского корпуса произведен в прапорщики и направлен в Капорский егерский полк. В 1851 г. переведен в Минский пехотный полк. В Альминском сражении ранен осколком в голову. До 27 августа 1855 г. находился в составе Севастопольского гарнизона. За вылазку 24 октября 1854 г. награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. С декабря 1854 г. – старший адъютант штаба Севастопольского гарнизона. В 1856 г. уволился из армии в звании майора (Ляшук П.М. Герои «Севастопольской страды». Кавалеры орденов Св. Георгия за оборону Севастополя в 1854–1855 гг. Симферополь, 2001 г. С.62).
[Закрыть] были поражены ядрами и осколками гранат (последний – в голову). Разорвавшаяся граната убила лошадь командира полка полковника Приходкина, затем ядро, очевидно, отрикошетировавшее от земли, на излете тяжело контузило его самого.
Но, по воспоминаниям французов, огонь русской артиллерии, открытый с расстояния 700–850 метров всё еще сдерживал их. Почти все из тех французов, кто сражался на Альме, вспоминают как минимум две проблемы, с которыми им пришлось столкнуться: огонь русской артиллерии и точные выстрелы скрытых стрелков.{417}
Говорят, что война – это искусство. Наверное, так и есть. Иногда противники стараются показать себя не просто как бойцы, а как прекрасно подготовленные боевые машины. 20 сентября 1854 г. это относилось прежде всего к русским и французским артиллеристам, щеголявшим друг перед другом своей выучкой. Быть лучше противника стало для них в этот день делом чести. Не будем брать на себя неблагодарную роль судьи в их корпоративном споре. Приведем лишь два свидетельства. Первое – о русских артиллеристах. Так, мы уже слышали, что батарея подполковника Кондратьева действовала, «как на ученьи». Это лестный комплимент, учитывая, что фри– дриховскую аксиому о войсках, которые делают в военное время то же самое, чему учатся в мирное, только в двадцать раз хуже, еще никто не отменил, вплоть до настоящего времени.
Второе – о французах, оказавшихся достойными противниками; Еще перед отправкой в Крым полковник Тири, начальник артиллерии маршала Сент-Арно приказал своим подчиненным в условиях боя не соблюдать установленные в мирное время интервалы между орудиями и действовать по усмотрению в зависимости от ситуации. Однако выучка французских артиллеристов была столь высока, что ни единого раза ни в одной батарее, действовавшей при Альме, эти интервалы не были нарушены, соблюдаясь неукоснительно. Прусский капитан Вейгельт писал: «При занятии батареями боевых позиций оказалось, как трудно бывает исполнить что-либо такое, что от частой практики обратилось в привычку. Несмотря на то, что приказом 16 июня было предписано при отступлении на позиции всегда занимать большие интервалы, нежели как постановлено в уставе, они почти всегда сохраняли в точности те же самые, как на учебном поле».{418}
С этого времени начался очередной акт Альминского спектакля. Но его жанром теперь становилась трагедия. Минский и Московский полки действительно избивались и уничтожались, но делала это не корабельная, а пешая французская артиллерия и помогавшие ей стрелки Легкой пехоты.
ПОТЕРЯ УПРАВЛЕНИЯ ПРИ НАЧАЛЕ ДАВЛЕНИЯ
Как бы трудно русским ни было, не все так безоблачно развивалось после выхода французов и турок на плато, как это любят представлять некоторые современные авторы. И кто знает, как могли пойти события, если бы не началась бесконечная цепь удивительных ошибок и фатальных просчетов, зачастую просто не поддающихся объяснению. Трудно понять, что послужило поводом для этого.
Одни считают, что Меншиков был подавлен, узнав, что «…в начале сражения ехавшему возле князя генерального штаба капитану Жолобову отрывает ногу, и он вскоре умер в госпитале;[51]51
Умер от раны 23 декабря 1854 г.
[Закрыть] флигель-адъютанту Сколкову оторвало руку на левом же фланге, когда он поехал с каким-то приказанием. Главнокомандующий всё время находится в сильнейшем огне и, следя за ходом действия, он несколько раз напоминает нам не собираться в кучу, чтобы избежать выстрелов, что отымает возможность хорошо наблюдать за движениями войск».{419}
Терять нити управления войсками Меншиков начал в самое неподходящее для этого время – Боске начал усиливать давление на русских.
Маршал Сент-Арно, наблюдая с противоположной стороны Альмы за происходящим, был встревожен. Его настроение изменилось, когда он заметил на гребне красные штаны французских пехотинцев. «Боске поднялся! Я узнаю моего старого африканца Боске!», – не скрывал он своих эмоций.{420}
Этот момент стал наибольшим всплеском эмоций у Сент-Арно. Казалось, маршал забыл о своей смертельной болезни, размахивая в воздухе кепи и называя Барраля и его артиллеристов достойными памяти героев Фридланда и Аустерлица.
А радоваться было чему. Долгое преимущество русских в артиллерии при почти полном отсутствии оной у противника позволило в течение почти часа удерживать продвижение неприятеля. И вот теперь это преимущество минимизировано.
Снова о надоевшем: без пушек французы воевать не любили. Недаром американский военный историк Декин считает, что в Альминском сражении они использовали тактику, разработанную еще во время наполеоновских войн и основанную на тесном взаимодействии пехоты и артиллерии.{421}
Дебют нового главнокомандующего был неудачен. К полудню в его распоряжении не осталось ни единой не задействованной батареи. Маневрировать же артиллерией Меншиков не умел. Заорганизованность в сочетании с нераспорядительностью в очередной раз привели к тому, что правила игры стали диктовать союзники. Князю оставалось или их принять, или сразу же признать себя побежденным.
Он не мог согласиться ни с первым, ни со вторым. Поэтому принял странное решение: из командующего превратиться в констатирующего. С этого момента и вплоть до начала общего отступления им не было отдано ни единого приказа.
МАЯТНИК КАЧНУЛСЯ: НАЧАЛО ОТХОДА РУССКИХ ВОЙСК
В течение примерно часа оба полка (Минский и Московский) сдерживали продвижение дивизии Боске, неоднократно пытаясь навязать французам бой на ближней дистанции. К 13.30 ситуация оставалась для французов настолько критической, что Сент-Арно направил к Раглану своего офицера штаба с просьбой начать давление на правый фланг русских.
Пока ни о какой победе над русскими говорить не приходилось. Налицо были недостатки планирования и разный уровень подготовки войск, которым нужно было как слаженному оркестру играть одну партию.
«Но условия союзного командования заставляли отказываться от всяких сложных планов; англичане не только не пытались охватить правый фланг русских, но сжались к центру; с трудом можно было достигнуть объединения во времени наступления англичан, систематически опаздывавших, и французов. Лучшие боевые качества французов, двойной перевес сил (40 французских и турецких батальонов против 21 русского батальона) и поддержка судовой артиллерии, естественно, предопределили перенос центра тяжести активных действий против левого фланга русских. Союзники отжимали русских от моря, вместо того чтобы опрокидывать их в море».{422}
К этому времени к месту боя подошли две бригады 1-й дивизии. Не доходя до Альмы, ее батальоны остановились. Солдаты сняли ранцы и всё ненужное в бою снаряжение.{423} Еще через четверть часа они вступили в перестрелку с русскими пехотинцами.
В огонь последовательно входили три дивизии французов. Сент-Арно стремился ввести в бой как можно скорее максимальное количество батальонов и батарей. 3-я дивизия еще даже не вступила в действие, а ординарцы уже мчались в 4-ю с единственным приказом для Форе: «Всю артиллерию – в бой!».
Но это не значило, что сломя голову следовало бросаться вперед и добиваться успеха, не обращая внимание на потери. Все соответствует традиционной французской тактике – всегда следует брать инициативу. Это «…лучшее средство, для того чтобы удержать за собой перевес нравственных сил».{424}
Сначала следовало маневрировать, выбирая наиболее удобное направление, затем готовить атаку огнем и только потом атаковать.{425} Ну что ж, вполне разумно. По крайней мере явный диссонанс с «делом генерала Куртьянова»: не маневрировавшего, не готовившего, но сразу атаковавшего.
Результат подобного эксперимента мы уже знаем. Французам после сражения пришлось рыть несколько больших могил, чтобы предать оставшиеся на поле тела русских пехотинцев их земле.
Что делать, баб в России много…
ВТОРАЯ АТАКА ФРАНЦУЗОВ
«Первое действие французов, изменившее расположение частей нашего левого фланга, была атака деревни Альматамак дивизией Канробера».
Ф.И. Приходкин, во время Альминского сражения – поручик Минского пехотного пока
Вторая атака – громко сказано. Хотя именно она, продолжив начатое Боске, определила судьбу сражения. Ее участники – 1-я и 3-я дивизии генералов Канробера и принца Наполеона, ее место – почти центр русской позиции. Ее начало – когда зуавы 1-го полка полковника Бурбаки 1-й дивизии, очистив виноградники от русских стрелков и оттеснив от Альматамака 3-й батальон Московского полка, стали переходить Альму, тяжело страдая при этом от огня конной №12 и Донской резервной №4 батарей.
Что нам, собственно, и говорит Приходкин: «Первое действие французов, изменившее расположение частей нашего левого фланга, была атака д. Альматамак дивизией Канробера. Шедшая впереди этой дивизии артиллерия открыла огонь по ротам 3-го батальона Московского полка и принудила их отступить на левый берег Альмы».{426}
Зуавы 1-го полка и стрелки 1-го и 9-го батальонов расчистили дорогу следовавшим за ними трем полкам линейной пехоты: 7-му, 20-му и 27-му.{427}
Ну и, конечно, действия постоянно маневрировавшей и менявшей позиции артиллерии. Если бы не ее поддержка, батальонам 1-й дивизии, оказавшимся под убийственным огнем, было бы трудно, если вообще возможно перейти Альму.{428}
Когда орудия Канробера выбыли из действия, вынужденные тратить время, поднимаясь на плато, 1-ю дивизию поддерживали 12 орудий подходившей дивизии принца Наполеона.{429}
ВЗЯТИЕ АЛЬМАТАМАКА
Боске уже штурмовал Альминские высоты, а события в его тылу только начинали разворачиваться. К 11 часам зуавы и 7-й линейный, двигаясь с частыми остановками, вышли на широкую равнину перед Альмой. 1-я дивизия остановилась. В 11:30 на правом фланге раздались орудийные выстрелы – корабельная артиллерия прикрывала своим огнем бригаду Буа (2-я дивизия), пытавшуюся выйти на левый фланг русских войск.
Штаб маршала Сент-Арно в сражении на Альме. Рис. Орландо Нори.
«Как только раздались первые выстрелы дивизии Боске, маршал Сент-Арно двинул вперед прочие французские войска с фронта против нашей левой позиции».{430} Боске писал в письме родным 20 сентября 1854 г., что центр недостаточно быстро вступил в дело{431}, но это уже не имело значения. С этого момента сражение на левом фланге русских позиций вступило в решающую стадию. Едва французские солдаты замелькали на вершине Альминских высот, дивизионный генерал Канробер получил приказ на начало наступления, который быстро был доведен до командиров бригад и полков.{432}
К 11.45 бригада Бурбаки[52]52
Командовал бригадой в связи с болезнью бригадного генерала Эспинаса.
[Закрыть] появилась перед фронтом 3-го батальона Московского пехотного полка. Бурбаки спешил, этот «храбрый, рыцарский, но нерешительный и мягкий» офицер{433} с началом боя радикально изменился и горел порывом.
Но взять деревню не получилось. Огонь русских стрелков заставил бригаду остановиться, развернуть парную цепь и втянуться в перестрелку.
Соседом 7-го линейного был 1-й полк зуавов. Первыми солдатами в мире называл их полковник Бурбаки. В его отсутствие полком командовал заместитель – подполковник Пико.{434} Построение было аналогичным.{435}
Что французы умели, так это в нужное время и в нужном месте концентрировать легкую пехоту, образуя точный огонь на большой дистанции. Вот и теперь перед фронтом бригады двигался 1-й батальон пеших егерей майора Монтодона[53]53
Сменил в Варне заболевшего командира шассеров майора Тристана Легро. До этого командовал батальоном в 1-м полку зуавов.
[Закрыть], понесший большие потери в сражении,{436} и 9-й батальон пеших егерей (майор Никола-Никола).{437}
Пешие егеря. Французский рисунок. Сер. XIX в.
Батальоны 1-го полка зуавов наступали через восточную окраину Альматамака, 7-й линейный – за ним и левее. Я понимаю, что многих смущает моя уверенность в определении направления атаки даже отдельных батальонов, но смею уверить, что если внимательно читать источники, то в этом нет ничего сложного. Например, в истории 1-го полка зуавов написано, что 1-й батальон полка наступал, ориентируясь на здание телеграфной станции.{438} Теперь, опираясь на русские источники, корректируем направление. Базанкур пишет, что лично Бурбаки было поручено взятие этой деревни, расположенной напротив телеграфа.{439} В то же время Приходкин уточняет, что здание, называемое французами (Базанкуром и Креном) телеграф, на самом деле маяк.
Но даже примерно сориентировав линию наступления на эти сооружения, мы увидим, что она проходит или через, или рядом с Альматамаком.
Полковник Бурбаки дал команду на начало движения, и вскоре линии гренадеров и вольтижеров 7-го линейного вошли в прилегавшие к деревне Альматамак виноградники и фруктовые сады, где попали под сильный огонь русских стрелков.
«В 121/2 часа первые бригады 1-й и 3-й дивизий развернулись в рассыпной строй, а вторые построились в батальонные колонны. В этом порядке первая линия подошла на расстояние выстрела к неприятельским стрелкам, засевшим в виноградниках и садах по правому берегу Альмы, идущих полосой около 200 метров».{440}
История полка говорит, что французы попытались продвигаться вперед, не отвечая на огонь русских, но вскоре им пришлось ввязаться в перестрелку.
Кто встал на пути французской пехоты, сразу и точно ответить на вопрос трудно. У Богдановича расплывчато: «…впереди первой линии в садах деревень Бурлюк и Альматамак были рассыпаны 6-й стрелковый, 6-й саперный и сводный морской батальоны; у моста стояла саперная команда».{441} Модест Иванович – без сомнения величайший исследователь Крымской войны, но в этом случае допускает серьезную ошибку. Он ни единым словом не упоминает о 3-м батальоне Московского пехотного полка (командир – подполковник Соловьев).
Первыми противниками французов стали солдаты этого батальона и 72 солдата команды штуцерных стрелков поручика Култашова. Их рассыпали по садам и отдельным постройкам еще утром, когда 3-й батальон, пройдя через мост у Бурлюка, повернул на запад и, «миновав аул и часть открытого пространства до поворота реки в юго-восточном направлении, в молодом рассаднике, Соловьев расположил свой батальон цепью, заняв часть и альматамакских садов».{442}
Правда, Култашов утверждал, что в самом Альматамаке стрелков не было.{443} Очевидно, не было его стрелков. Тем более Приходкин подтверждает, что 1-й зуавский все-таки выбивал русских из Альматамака. И Герен настаивает, что русские там были. Кто прав? Думаю, все. Стрелки Култашова действительно были восточнее, но отдельные штуцерные Соловьева в суматохе сражения вполне могли отходить по его улицам, тем более, что гораздо удобнее встречать врага огнем из-за строений. И, кстати, до Альматамака тянулась цепь 6-го стрелкового батальона. Исследовавший его участие в Крымской войне Геннадий Мешковский указывает, что именно от Альматамака начиналась позиция 6-го стрелкового батальона (полубатальон майора Клименова).{444}
Сделав первые выстрелы, московцы, убедившись в неэффективности стрельбы с больших дистанций, прекратили огонь.{445} Поручик Бейтнер совершенно точно описал то самое увеличение людей в первой линии французов: «…после такой комической стрельбы противники рассыпали парную цепь со своей стороны перед 3-м батальоном, потом сгустили ее второй цепью, подаваясь понемногу вперед».{446}
В этом впечатлении Бейтнера от действий неприятеля мы видим, как французы в своей тактике действительно сочетали архаичность наполеоновской тактики и начала нового способа ведения боя с максимальным расчленением боевого порядка. То, что русский офицер именует первой цепью – это 1-й и 9-й батальоны пеших егерей, а второй – элитные роты линейных пехотных и зуавских полков.
Хотя подполковник Соловьев вывел свой батальон из Альматамака, опасаясь быть уничтоженным огнем с обеих флангов, на позиции продолжали «еще долгое время»{447} оставаться стрелки Култашова. И, нужно сказать, храбрый Култашов умно распорядился ситуацией. Увидев, как на место отошедшего батальона Соловьева вошли французы, он приказал своим стрелкам открыть огонь им во фланг. Хорошая подготовка в сочетании с мощным вооружением сотни его солдат (Литтихские штуцера) отрезвили наступающих французов, которые, прекратив движение, отошли назад.{448}
Перестрелка была ожесточенной, бой шел в садах, винограднике и на узких улочках Альматамака, который, как казалось французам, был заполнен русскими стрелками.[54]54
По крайней мере так говорит инженерный полковник Герен, участвовавший в сражении в составе 1-й дивизии (Léon Guérin, Histoire de la dernière guerre de Russie: 1853–56. Tome 1, Paris, 1858. P 237–238).
[Закрыть]
«Стрелки 1-й и 3-й дивизий бросились вперед, выбивая неприятельских застрельщиков, засевших в виноградниках, и заставляя их отступать за реку, переходя ее вслед за ними; бросив ранцы на землю, они начали взбираться на склоны возвышенностей, вершины которых занимались русскими».{449} В некоторых случаях ожесточенно отбивавшихся русских приходилось буквально «выковыривать» из укрытий, в том числе и штыками.
Майор Монтодон не очень рад такому развитию событий: «Едва моя линия стрелков начинает марш, как подвергается ружейной пальбе русских; устроив засаду в густых кустарниках, виноградниках и фруктовых садах, они тешатся вволю и причиняют нам некоторые потери».{450}
Как сказано: «тешатся вволю»! А ведь именно это больше всего похоже на правду. Все источники указывают, что французы остановились. Канроберу было чего нервничать. Вскоре не только стрелки и зуавы, но и остальные полки дивизии страдают от точных выстрелов и сумасшедшего темпа огня 6-го стрелкового батальона.{451} Французы постепенно увеличивают линию перестрелки по линии реки. Стрелков становится все больше и больше.{452}
Пока 1-я бригада пробирается к Альме, 2-я пытается выбить русских из Альматамака и виноградников. Полковник де Лаваранд развернул свой 7-й полк линейной пехоты, оказавшийся под сильным огнем 3-го батальона Московского полка, в линию и приготовился атаковать.{453} Русские хорошо видели, как это происходило.
«Сейчас же после этого головы колонн этих развернулись веером, стали попарно и огнем своим произвели действие, должно быть более удачное, потому что 3-й батальон весь зашевелился и потом стал менее видим».{454}
Попутно еще об одном, трудно поддающемся объяснению. Во многих русских воспоминаниях мы можем прочитать, что французы после того, как были обстреляны, начали смеяться над ними. Их якобы забавляло, что русские пули не долетали до них. Это имеет место даже у без преувеличения уважаемого В.Ф. Бейтнера. Странно, но ни один из французских авторов об этом не упоминает, хотя уж если б это и было, то они наверняка не упустили бы такую возможность. Я могу посчитать это лишь свидетельством того, что для поддержки мифа о превосходстве союзников в огнестрельном оружии как основной причине поражения в Альминском сражении нужно было всячески муссировать мощь вражеского оружия. Тут нет ничего лучшего, как показать, что неприятель поднял на смех устаревшее русское ружье с его малой дальностью стрельбы. Давайте не будем унижать себя, думая, что так оно и было. Тем более, что Монтодон говорит, что уже после первых выстрелов его батальону было не до смеха.
Как-то, знаете, под пулями не смеются, под пулями все больше молятся.
Маршал Сент-Арно в сражении на Альме. Сер. XIX в.
Конечно, сказалось преимущество французов в нарезном оружии. Но это только часть слагаемого превосходства. Ведь в первой линии большая часть русских солдат была вооружена или Литтихскими, или Гартунга штуцерами. И стрелять они умели настолько хорошо, что французские участники сражение (Герен) это отметили.{455} Но при всех их достоинствах тактическое преимущество французов было значительным.
Вскоре, усилив линию перестрелки, французы подавили огонь русских штуцеров и стали готовить атаку пехоты, которую должны были провести 7-й линейный (очевидно переместившийся в первую линию) и 1-й зуавский. Для этого после примерно 20–30-минутной перестрелки французы усилили цепь резервными взводами, «…подаваясь понемногу вперед».{456}
Спустя 10 минут (Герен) 1-й полк заувов уже был на улицах и между домов Альматамака.{457}
Обратим внимание, что французские линейные пехотинцы не увлекались одной стрельбой в ущерб потере управления, что характерно для англичан. Для них главным были сохранение организации и движение. Попав под сильный огонь русской пехоты, они смело ломали строй, инициатива переходила от полковников к капитанам, от капитанов к лейтенантам, а от них – к сержантам. Для русской и британской армии, где не только сержанты, но и офицеры ротного звена в бою были не более чем статистами, от которых не зависело практически ничего, а функции сводились к контролю за тем, чтобы солдаты не теряли строй и тем более не покидали поле боя, такое было делом невиданным и неслыханным.
Мы не раз уже говорили, что французы в сражении на Альме не двигались вперед, если это движение не было подготовлено артиллерией. Тот же Боске не прошел и сотни метров, пока усилиями энергичного Барраля, обе его батареи не оказались под рукой. Может быть, это и есть одна из слагаемых их успеха и то, что дало им возможность минимизировать собственные потери. Действительно, гораздо приятнее идти вперед по очищенной картечью земле, чем ползти от укрытия к укрытию под мелодичное посвистывание пуль.
И спасительная артиллерия вскоре появилась на сцене. Начальник артиллерии 1-й дивизии полковник Хугенет оказался не менее распорядительным, чем его коллега у Боске. Ситуация изменилась, когда подошла батарея капитана Круза (1-я батарея 9-го полка), которая картечными выстрелами начала расчищать дорогу пехоте. К ней присоединилась и батарея капитана Хужо (3-я батарея 8-го полка).{458}
Не имея возможности устоять перед артиллерией, московцы начали окончательно отходить к Альме. Чтобы не потерять боевой порядок, полковник де Лаваранд не стал входить в село, а, оставив для его зачистки вольтижерскую роту[55]55
Возможно там же осталась и гренадерская рота 2-го батальона.
[Закрыть], прикрывшую фланг полка, повел свои батальоны между Альматамаком и Бурлюком к реке, к которой вышел в районе так называемой «белой фермы».{459} К часу дня Альматамак был совершенно очищен от русской пехоты.{460} Когда французы покидали его, поселок уже горел (Крен).{461}
Майор Монтодон не скрывал радости. «На плечи» русских стрелков тут же стали садиться вражеские: «…наши солдаты, далекие от того, чтобы остановиться из-за этого огня небольшой дальности и из-за огня артиллерии, помещенной на высотах, не колеблясь бросаются на врага, преследуют его, подгоняют штыками, принуждая бежать на другой берег и оставлять на земле немало своих».{462}
Даже если отбросить горячую французскую восторженность Монтодона, граничащую с преувеличением, нужно признать, что по мере приближения французских колонн положение 3-го батальона становилось критическим. 7-й полк линейной пехоты, войдя в пространство между Бурлюком и Альматамаком, теснил яростно отстреливавшихся московцев и стрелков. Но уходить они не торопились – и французам приходилось чуть ли не штыками «выковыривать» их с альминского берега.
Наиболее тяжело пришлось находившейся на правом фланге батальона роте штабс-капитана Олова,[56]56
У Бейтнера – Олова.
[Закрыть] погибшего не более чем через час после начала сражения. Обстреливаемый одновременно с фронта французами и с правого фланга – британскими стрелками, под градом пуль он отвел роту к Альме и перевел ее на противоположный берег.
«Спустя час после того, – говорил майор Зоркин, бывший командир 2-й гренадерской роты, – из-за северного плеча Альмы войско в красных мундирах значительной массой и бегом бросилось на крайнюю роту поручика Орлова. Орлов, заметив вовремя их намерение, отодвинул своих людей влево и назад и пустил беглый огонь по отважным англичанам. Зато и сам попал под такой же огонь со стороны французов, шедших к той же реке. Поэтому он приказал своей роте броситься в воду в надежде перебраться на противоположный берег Альмы, прежде чем враги успеют сблизиться с ним. Но крутые берега задержали как его, так и весь 3-й батальон, последовавший его примеру, отчего враги местами смешались с нашими солдатами».{463}
Что касается британцев, утверждать трудно. Хотя возможно, что это был один из батальонов Эванса, обходивших горящий Бурлюк с запада. Во всяком случае, ни в воспоминаниях 47-го, ни 41-го полков об этом никто не говорит.
Этот эпизод часто встречается в воспоминаниях французских офицеров и полковых летописях. Честь боя с ротой Орлова приписывают себе и 7-й полк линейной пехоты, утверждая, что его стрелкам удалось выбить роту Московского полка из прилегающих к поселку Бурлюк зарослей,{464} и 1-й полк зуавов, и даже 3-й полк зуавов (Клер).
Не имея больше сил держаться, Соловьев начал отходить и, судя по всему, каждая из его рот выходила к Альме самостоятельно.
