Текст книги "Журнал «Если», 1998 № 03"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Соавторы: Гарри Гаррисон,Роберт Сильверберг,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Владислав Гончаров,Элиот Финтушел,Владимир Губарев,Наталья Милосердова,Мириам Салганик,Елена Николаева
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Ильмар, вы человек не совсем пропащий, прошу, выслушайте мои слова…
Сестра Луиза глядела мне в глаза, будто мысли читала.
– Говорите, – сказал я. – Но я буду честен с тобой, Маркус, потому что мы с тобой вроде как друзья…
Мальчик насторожился.
– Только выхода у меня нет. Ты мне вначале врал, потом в своих целях использовал. А под конец бросил, ушел. Так что – мы в расчете. Сейчас я из-за твоих дел по всей державе в розыске, обложен как волк последний. У меня выхода нет…
– Кроме как меня выдать?
– Да.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– Был бы ты честным со мной, Марк, я бы так не поступил. А теперь – извини.
– Выслушайте меня наконец, Ильмар! – сестра Луиза говорила по-прежнему тихо, но властно.
Я замолчал, развел руками. Все, я предупредил, совесть чиста.
– Маркус, младший принц, мне знаком уже почти три года. Когда высочайшая делегация Дома Капри посетила, мне было поручено за ним приглядывать…
Настоятельница глянула на Маркуса: мне почудилась в ее взгляде теплота, на миг из скорлупы гладенькой ее душа показалась…
– Жаль, что младшим принцам не дано наследовать власть. Хоть раз встал бы добрый человек во главе державы.
Хелен на подобную крамолу не отреагировала, мне все равно было. Одернул Луизу Маркус:
– Сестра, не говорите так.
– Прости, мальчик… Я укрывала бы Маркуса в любом случае. Будь он даже и впрямь в чем-то виновен. Но…
Они опять переглянулись с Маркусом, и я понял, что между ними идет незримый диалог, что настоятельница знает куда больше, чем младший принц мне, например, доверил.
– То, что мальчик взял в Версале не принадлежит Владетелю.
– Что в этой книге? – резко спросил я.
Сестра-настоятельница вздрогнула.
– Я не говорил! – быстро произнес Маркус.
– Что в ней? – повторил я. – Святая сестра, ты к Господу ближе, тебе за себя решать легче. Но если хочешь меня переубедить…
Хелен по-прежнему разминала пальцы на здоровой руке, чертила ими в воздухе, и я вдруг трезво, будто холодной волной окатило, понял – ее-то уж точно не переубедить.
– Книга, которая попала к Маркусу… – сказала Луиза, и прозвучало это так, словно не мальчик нашел книгу, а та позволила ему себя найти, – написана рукой Сестры.
У меня морозом спину свело, а к лицу кровь прихлынула. Да что это со мной творится?
Летунья вздохнула – в тишине вздох прозвучал слишком отчетливо, чтобы его игнорировать.
– Добрая сестра наша… я всем сердцем радуюсь столь чудесной находке. Любой гражданин державы готов поздравить принца Маркуса и вознести молитву за его здравие. Но, добрая сестра, я не могу понять, к чему было скрывать эту божественную книгу. И более того…
Хелен на миг замолчала:
– Я считаю, что принц Маркус действительно виновен, если посмел скрыть от святой Церкви и Дома драгоценную реликвию.
Хелен была права, безусловно.
– Маркус… – сестра Луиза посмотрела на мальчика. – Покажи им книгу, дитя.
Это было слишком просто! Немыслимо легко.
То, за чем гонялась вся держава, что пытались вытрясти святые паладины и сам Владетель!
Маркус медленно поднялся. Бросил на Хелен быстрый настороженный взгляд – и потянулся в Холод. Я видел, что летунья впилась в него напряженным взглядом, пытаясь уследить, понять, запомнить Слово. А я даже не пытался. Куда мне, дураку, до высшей мудрости.
Дохнуло ледяным ветром, расступилось Ничто, повинуясь Божьему Слову. И в руках Маркуса, затравленного паренька, безмерно нелепого сейчас в женской одежде, никому не нужного младшего принца, оказался маленький томик в темной коже.
Книга, самой Сестрой писанная!
Той, что Искупителю вровень стала, не по веленью Господа, что себе приемного сына среди людей пять тысяч лет выбирал, а исключительно собственными достоинствами и добродетелями.
Самой Сестрой…
Покровительницей грешников, заступницей униженных.
Я и не заметил, как встал, протянул руку – и наткнулся на бешеный взгляд Маркуса.
– Стой… – прошептал младший принц, и я понял: сейчас уберет книгу обратно на Слово.
– Не надо, – быстро сказал я. – Покажи, хоть издали. Дай на почерк Сестры глянуть! Прочти, хоть что-нибудь! Марк!
Наверное, в моем взгляде было слишком много мольбы – Маркус чуть остыл. Осторожно поднял томик, раскрыл – страницы были из желтоватого, плотного пергамента, чернила не выцвели и строки, на незнакомом языке написанные, были отчетливыми.
– Я бы не сказала, что этой книге почти две тысячи лет, – сказала Хелен, оставаясь в кресле, не делая даже попытки подойти.
– Ее хранили на Слове, – спокойно ответил Маркус. – Тут есть записи, в конце. Каждый, кто берег ее, оставлял свое имя. От отца к сыну, столетиями, почти без перерывов. Тридцать пять имен. Последний хранитель не нашел, кому передать святую книгу… и спрятал ее среди манускриптов.
– Ты хочешь сказать, что это почерк Сестры?
Хелен то ли не верила до конца, то ли просто тянула время, не решив еще, что делать.
– Нет, – мальчик покачал головой. – Сестра не знала грамоты. Она рассказывала, а брат Матфей и сестра Петра записывали.
Я осторожно скосил глаза на сестру Луизу. Неужели она верит? Неужели не сложит сейчас руки в святом столбе? Не одернет мальчика…
– Он говорит правду, – сказала сестра Луиза.
– Сестра-настоятельница, принц Маркус. – Хелен поднялась из кресла, склонила голову. – Я верю вашим словам. Но если это и впрямь откровения Сестры Марии, двумя раскаявшимися апостолами записанные, наш долг немедленно вручить их пасынку Божьему и скромно удалиться. Владеть этой книгой – гордыня и грех! Не нашим рукам ее касаться. Вы согласны, сестра?
Сестра Луиза молчала.
– А что ты скажешь, Маркус? – ласково спросила Хелен. – Я ведь все понимаю. В моем замке хранятся мощи святого Анджея Пражского, я знаю этот трепет… Прикоснуться к святыне…
Ее голос был так мягок и одновременно тверд, что Маркус отвел глаза.
– Ты почувствовал себя в ответе за святую книгу, за бесценное сокровище, что оказалось погребенным в библиотеке, ты решил хранить ее… но зачем? Мальчик, ты добрый слуга Господа, и положение твое предписывает тебе быть в рядах истинных защитников веры… Так зачем же ты уподобляешься тем, кто извращает веру? Зачем впадаешь в ересь и таишь от нас святое писание Сестры?
Летунья подошла к Маркусу, положила руку ему на плечо. Парнишка отвел книгу в сторону, сразу напрягся, как пружина, но Хелен вроде не собиралась выдирать из его рук святыню.
– Маркус, у меня планёр. Летим в Версаль. Решим по дороге, что объяснить Владетелю… повинную голову петля не душит. И твоему бедному другу Ильмару облегчение… – взгляд на меня, и едва заметный взмах бровей. – И мне, которую угораздило тебе на пути попасться. И сестру Луизу, – вежливый кивок, – от большой беды избавишь. Разве Владетель накажет тебя, если вернешь книгу?
– Сестра моя, ты не веришь. – Луиза еще сидела, прямая как палка, вся закостеневшая. Но взгляд ее наливался огнем: – Графиня Хелен, ты слишком много провела в небе, чтобы преисполниться почтения к святыне. Тогда хотя бы подумай своей хорошенькой головкой! Девятнадцать веков эту книгу прячут! И не варвары, не язычники, не одержимые гордыней безумцы!
Настоятельница поднялась во весь свой немалый рост, простерла к Хелен руку:
– Сейчас ты сама впадаешь в грех, в котором обвиняешь мальчика! Возомнила судить о поступках Сестры и раскаявшихся апостолов! Опомнись!
Хелен подалась ей навстречу. Ее голос взвился:
– Да неужели я осмелюсь… Святая сестра, я видела много чудесных реликвий! Пила из колодца, что Сестра в пустыне вырыла, чтобы Искупителю воду принести! Частицу святого столба трогала! Писания подлинные видела! Рубища Искупителя касалась! Я все понимаю! Если эта книга и впрямь Сестрой надиктована…
Она вдруг замолчала.
– Почему ее прятали, графиня Хелен? – настоятельница покачала головой. – Подумай. Хорошенько подумай! Писание сквозь века пронесли, труды апостолов к нам дошли, а эту книгу – скрыли!
– Говори, сестра, – Хелен кивнула. – Если я не права – покаюсь! Но в неведении не держи! Пока все, что вижу – гордыня и преступление. И эта книга…
Луиза и Маркус переглянулись. Миг – и книга скрылась, исчезла в Холоде. Хелен осеклась. Махнула рукой, будто смиряясь с безнадежностью спора, и отошла к окну.
– Они должны знать, – сказал Маркус. – А то не помогут.
– Ильмар тоже? – настоятельница спрашивала обо мне с явным сомнением.
– На нем грехов смертных нет, а раскаянье все прочее очистит, – Маркус глянул на меня, кивнул: – Скажи, сестра. Или я скажу. Искупитель всех прощать велел, Сестра людей на злых и добрых не делила.
Сестра Луиза кивнула, осенила себя святым столбом. Заговорила, и в голосе мелькнули неуверенные нотки:
– Граф Ильмар. Графиня Хелен. От имени Сестры прошу вас… помочь. Оставить прежние мысли и помочь!
– В чем? Святыню от людей скрыть?
– Когда Маркус пришел в монастырь… переодетый девочкой, затравленный… – ее глаза опять на миг потеплели, – я укрыла бы его в любом случае. Долг мой спасать и безвинных, и виноватых. Но когда я узнала правду…
– Тогда дай и нам узнать.
– Я скажу. – Маркус сделал жест, словно умоляя Луизу помолчать. Видно, той не хотелось, очень не хотелось хоть чем-то с нами делиться. Но она не ослушалась. – Ильмар, Хелен… в этой книге – Слово.
– Какое слово? – не поняла летунья.
– Изначальное. То, которому Искупитель Сестру учил. Первое Слово, что в начале всего было.
Я задрожал.
Хелен побелела, как полотно.
когда все ругаются, но по разным поводам.
Всем известно, от малых детей до стариков, что Слово, Искупителем людям даренное, одно на всех.
Вот только произносим мы его по-разному.
Если кто, по дурости или по великой любви, что, в общем, едино, другому свое Слово доверит – Слова неравны будут. И опасность не в том, что можно свое достояние потерять, наоборот. То Слово, которое раньше звучало, в себя и новое вбирает. Вот если, к примеру, Хелен со мной поделится Словом, на котором запал ее планёра да и всякие женские побрякушки, наверное, хранятся… Мне к ним все равно доступа не будет, никак. Мое Слово – от ее Слова произойдет. Может, оно и сильнее окажется, и я куда больше добра на него сложить смогу, но вот Хелен в любой миг ко всему дотянуться сможет, ну, конечно, если будет знать, что там у меня спрятано.
Потому и хранят Слово, от детей родных, от жен любимых скрывают. Страшен искус. Как жить, зная, что все достояние в любой момент может тому достаться, кто тебя Слову научил? Не проще ли покончить с тем, от кого ниточка протянулась?
Когда аристократ обучит наследника Слову – то еще игрушка малая. К главной казне все равно доступа не будет. Надо со Слова на Слово ценности передать… если успеешь, конечно… А вот если ценностей особых нет, кроме самого Слова – то велик искус, ох, велик!
И понятно, что то Слово, что вначале было, которое Искупитель произнес, римских солдат устрашая – нож Сестрой принесенный да копья в него нацеленные зараз в Холод пряча…
Это Слово – самое главное.
Словно дерево, от тонкого корня растущее, крону до неба раскинувшее, тянутся, ветвятся Слова, в которых сила и власть всей державы.
А внизу, тьмой веков скрытое, первое Слово. Изначальное. Истинное. Искупителем сказанное.
И если знать его, если суметь произнести, потянуться…
Обдало меня таким ознобом при этой мысли, словно я и впрямь это Слово узнал и дотянулся до вечного Холода.
Все! Все сокровища мира, спрятанные ныне да в прежние века утерянные!
То, что Наполеон в Руссии взял да и унес с собой на Бородинском поле саблей казачьей сраженный… Сокровища Кромвеля и Марии Антуанетты… Чудесные машины Леонардо… Баронские накопления, казны графов и маркизов… Кладовая Владетеля, залог всей его власти… Церковные богатства… Мелочь, мелкими людишками на Слове потерянная… только таких безвестных обладателей Слова за две тысячи лет немало было…
– Спаси, Сестра… – прошептал я. – Пощади, Искупитель…
Маркус будто осунулся и посерел, сказав нам про Изначальное Слово. Сестра Луиза мрачно следила за Хелен.
– Да как ты еще жив, принц? – прошептала летунья. – Как ушел с таким… с такой силой?..
– Сестра берегла! – торжественно произнесла настоятельница.
– Сестра того бережет, кто сам не зевает… – Хелен с силой прижала ладони к лицу, будто и позабыв, что одна рука сломана. – Это смерть. Смерть, мальчик. Всем, кто к тебе прикасается. Всем, кто рядом стоял. Просто так… на всякий случай! Я думала, врали…
– О чем врали? – тихо спросил Маркус.
– Да про этап ваш несчастный, на который ты, щенок, попал… Всех каторжников допросили, загнали обратно на судно, велели отойти от берега, а потом линкор его сжег начисто, огненные бомбы не пожалели…
Я даже не вскрикнул – тихое сипение вырвалось из горла, стянутого ужасом. Закричал Маркус:
– Как? – Кинулся к Хелен, схватил ее за руки, повторил: – Как?
– Просто! Из главного калибра, в упор! Вместе с командой! Как зачумленных! А потом по городу…
У меня круги поплыли перед глазами. Будто всех я увидал: и душегуба Славко, и верзилу-кузнеца, и хитрого Локи, и безобидного певца Волли, и казнокрада Плешивого, и надсмотрщика с безобидным прозвищем Шутник, и тех, чье имя уже забылось, и матросиков из команды, и девчонку сопливую, и всех…
– Гад, – вдруг прошептала Хелен. – Ох, какой гад… сдохнуть тебе без покаяния!
Не к Маркусу были ее слова, она мальчишку, на ней повисшего, и не замечала. И не ко мне. Кому-то другому, далекому, проклятие адресовалось.
Огонь и вода. Качается на волнах золотая туша линкора и палит из всех орудий. С неба огонь, под ногами вода, на руках кандалы. Пылает палуба, рушатся мачты, вопят в трюме каторжники, смерть почуяв, капитан в ужасе линкору сигналит… А что в городе творится! Может, кто успел в горы уйти?!
Смерть. Огонь и вода все скроют. Вдруг да и выдал мальчик кому-то Изначальное Слово? Сам понял и другим передал?
Вдруг кто получит такую власть, которой никогда над миром не было!
– Что же ты наделал! – закричал я, вскакивая. – Зачем? Зачем ты нашел эту книгу? Зачем в руки взял, зачем рассказал, как посмел уйти с ней?
Маркус что-то лепетал о том, как по глупости своей, по незнанию простой жизни, как бродяжка в тюрьму попал. Судье надерзил, забывшись, кто он такой… и вошел на этап, словно прокаженный в здоровое селение.
Я не слушал его и тряс младшего принца, а тот не сопротивлялся. Дурацкий платок, под которым он прятал коротко стриженные волосы, свалился на пол.
– Зачем? – кричал я. – Зачем, зачем…
Будто все остальные слова забыл…
– Думал – не станут сильно искать, – отчетливо произнес Маркус.
– Думал, не поймут, что у меня на Слове. А они поняли. Знали. Про эту книгу знали, только найти не могли. Отпусти меня, Ильмар! Отпусти!
На меня его властность врожденная не действовала, я как Маркуса с этапа тихим беспомощным пацаном запомнил, так уже никогда принцем высокородным не приму. Другое меня остановило – в глазах у него были слезы. Плакал маленький принц Маркус, и не за себя, дуралея, чья жизнь – как последний лепесток пламени на гаснущей свече, а за всех тех, заживо в факелы превратившихся. И за дубину Славко, что не упускал случая над ним поиздеваться, и за глупого доброго Волл и, что вечно уговаривал ему подпевать, и за кузнеца-славянина, ласково успокаивавшего перепуганного мальчишку, и за горожан, ему незнакомых вовсе…
Нет, не хотел он того. Не хотел и не ждал.
Отпустил я Маркуса, и тот стоял, пошатываясь, слезы глотая. Молчала настоятельница Луиза, и гордость, что на миг мелькнула в ее глазах – «поняли теперь?» – исчезала. Молчала летунья Хелен, молчал и я, глядя в окно, где били фейерверки над шумным карнавалом… Обнял я Маркуса, похлопал по спине, а потом глянул в глаза Хелен.
– Что еще ты сказать позабыла, Ночная Ведьма?
– Ты о чем, Ильмар-вор?
– Говори начистоту.
– В чем ты меня упрекаешь?
– Двойную игру ты ведешь, Хелен!
Летунья тряхнула головой, с иронией спросила:
– И давно заподозрил?
– По пути сюда, Хелен. Уж больно ловко ты сломанной рукой рычаги тягала.
Хелен молча посмотрела на свою руку. Вздохнула.
– Да, Ильмар. Нет там ни перелома, ни трещины. Только ушиб…
Настоятельница печально покачала головой.
– Решила выдать Маркуса Владетелю, – сказал я. – Мною, как ищейкой попользоваться, а чтоб уж совсем тебя не подозревал, беды не ждал – калечной прикинуться?
– Не выдать, а домой доставить, – неохотно сказала Хелен. – И тебе, Ильмар, впрямь было прощение обещано, полное. Так что я не лгала. Маркусу – прощение и ссылка, мне полная реабилитация, тебе – прощение и титул.
– И ты поверила? – спросил я.
– Да. Я не знала, что в той книге.
Маркус отошел от меня, спросил, заглядывая Хелен в лицо:
– Так у тебя была аудиенция… с Владетелем?
Летунья молчала.
Младший принц мимолетно глянул на меня. Глаза у него блестели, но уже не только от слез, но и от робкой надежды.
– Он сам сказал? Ночная Ведьма, он сам сказал, что я буду прощен?
– Нет, – неохотно сказала Хелен. – Нет, мальчик. Не он. Мне передал… человек, которому я всецело верю. Именное повеление Владетеля перехватить вора Ильмара, двигающегося в епископской карете по направлению от Брюсселя к Лиону. Объяснить ему, что единственное спасение – отыскать и доставить в Версаль Маркуса. И… и награда мне, прощение тебе, снисхождение к Ильмару.
– Владетель не лжет, – тихо сказал Маркус. – Но только если сам дает обещания.
– Тому, кто передал его слова, я верила, как себе!
– Глупые вы, женщины, – вздохнул Маркус.
Настоятельница Луиза встала, простерла вверх руки, словно призывая всех замолчать:
– Остыньте, высокородные! Графиня Хелен, тебе было поручено отбить Ильмара у святого паладина Церкви?
– Да!
В пылу перепалки я как-то не обратил внимания на эти слова Хелен. Но тут стало совсем тошно.
Церковь пыталась доставить меня в Урбис втайне от Дома. Владетель, прознав про то, послал Хелен, да и не одну Хелен, наверняка, это просто ей удача привалила, отбить меня и использовать как ищейку. Что уж говорить, Владетель поступил умнее, видно, лучше знал своего незаконнорожденного отпрыска, понимал, что тот со мной тайной никогда не поделится.
Значит, мало того, что в самой Церкви раскол назревает! Еще и власть светская с властью духовной на ножах!
И все из-за старого фолианта, что лежит у Маркуса на Слове…
– Марк! – крикнул я. – Кто учил тебя Слову? Кто? Он может забрать с него книгу?
Меня вдруг обуял страх, что мальчик по наивности об этом не думал. Но Маркус покачал головой, ничуть не удивившись запоздалой панике.
– Никто меня не учил, Ильмар-вор. Я сам… прочитал.
– Так у тебя то самое Слово? – выпалил я, уже не соображая, к чему катится мир. – Изначальное?
– Да… нет… не знаю… – Маркус смешался. – Это трудно, понимаешь? Я пробую по-разному, но Слово все еще слабое. Может быть, у меня способностей нет. Может, я просто не умею.
– Покажи мне книгу, – попросил я. – Те страницы, где описано…
– Нет!
У меня никаких сомнений не было – Маркус не покажет.
– Мальчик, – Хелен подошла ко мне, словно подчеркивала – мы сейчас действуем заодно. Маркус чуть отстранился. – Что бы там ни было, на твоей совести уже полсотни жизней. И скоро могут наши прибавиться. Что нам делать?
Маркус затравленно посмотрел на настоятельницу. И взгляд этот возымел свое действие, та вздохнула, укоризненно взглянула на Хелен:
– Графиня, чего вы требуете от бедного затравленного ребенка? Он понял, что люди еще недостойны этой святой книги. Понял, что знания, в ней описанные, не для нашего жестокого века. И сделал то, что смог придумать – убежал, унося с собой бесценное сокровище…
– Скорее – все сокровища мира, – тихо сказал я.
И вспомнился мне вдруг, встал перед глазами, старый лекарь Жан. Как он о Маркусе говорил: «Решил, кто будет для него более полезен…»
Неужели и впрямь?
Когда же он настоящий: когда по невинно убиенным плачет или когда помощников себе вербует? Или и так, и этак?
А Маркус, словно решив подтвердить мои слова, шагнул к Хелен. Опустил голову и прошептал:
– Графиня, лучше вы скажите, что мне теперь делать… Скажите…
Он вдруг вскинул на летунью сияющий взгляд:
– Давайте, я отдам вам книгу! Доставьте ее в Урбис или в Версаль! Пусть не ищут меня только…
Я мысленно крикнул: «Соглашайся!» Проверь, всерьез ли говорит! Но Хелен вздрогнула, будто от удара.
– Мне такого счастья не надо, мальчик. Я… я недостойна.
– Тогда что же мне делать? – жалобно спросил Маркус.
Вот. Уже не мы вопросы задаем, а он. Связаны мы теперь, едва узнали тайну, страшной силой святой книги. Именно страшной, прости, Господи. Рано она из тьмы вынырнула, не готовы к ней люди. Не рассказ о жизни Искупителя, Сестрой написанный, каждому нужен, а только лишь – Изначальное Слово. И пусть желание это каждый объяснит благородно и возвышенно – Владетель заботой о державе и простых гражданах, Преемник – тягой к святому. Одно, одно стоит перед глазами у каждого, знающего тайну, – горы сокровищ. Железо и сталь, медь и золото, оружие и доспехи, машины и книги, картины и скульптуры… Власть – чего стоят заносчивые маркизы и герцоги, когда в любой миг можно лишить их всего состояния?
– Раньше надо было делать… Вешаться! – рявкнула Хелен.
– Думайте, что говорите, графиня! – настоятельница вновь повысила голос. – Святая книга сама решает, когда к людям прийти! Из тьмы веков выплыла, себе хранителя избрала! И наш долг теперь…
– Луиза Миллер, баронесса Франкфуртская, вам не к лицу напыщенность и экзальтация! – бросила Хелен.
Они знакомы!
– Я давно не баронесса, милая графиня, и моя мирская жизнь…
– То-то и оно, что мирская жизнь вам покоя не дает, – устало сказала Хелен. – Ваш долг, как верной служительницы Церкви, состоял в том, чтобы со всей любовью и заботой проводить принца Маркуса в Урбис. И тем спасти множество жизней.
Женщины окинули друг друга ненавидящими взглядами.
Беда с этими высокородными! Все они друг друга знают, за каждым тянется хвост титулов, интриг, тайн. Даже помыслить страшно, что произойдет, если в их кругу окажешься.
– Тихо, тихо! – завопил я, бросаясь между Хелен и Луизой. Похоже, и старая баронесса, и молодая графиня уже были готовы выяснять отношения словно базарные торговки. – Забудем старые распри! Опомнитесь! Что произойдет, если мы доставим мальчика в Версаль или Урбис?
Маркус тихо стоял в углу, будто всецело отдался нашей воле. Ох, не люблю таких тихих и покорных!
– Смерть! – рявкнула Хелен. – Кто бы ни завладел книгой – всегда будет опасаться, что мы тоже знаем Изначальное Слово.
– Смерть, – подтвердила Луиза. И, словно смутившись оттого, что согласилась с летуньей, добавила: – Возможно, вечное заточение. Под Версалем глубокие подземелья.
– Под Урбисом тоже, – буркнула Хелен, ухитрившись оставить последнее слово за собой.
– Так оно и есть, – согласился я. – Маркус?
Мальчик пожал плечами:
– Если Владетель сам не клялся нас помиловать лично, значит…
Все ясно.
– Хорошо, – я не давал женщинам времени на перебранку. – Сдавать Маркуса уже поздно, все равно нас прикончат.
Хелен промолчала.
– Что тогда нам остается? Я говорю нам – потому что мы теперь все меченые, обреченные и в одной западне. И ссориться – только себя карать.
Летунья вздохнула:
– Не знаю. Я даже не думала, что так все повернется. Наверное, бежать надо, Ильмар. Куда угодно. В Колонии, в Африку, в Китай. Чем дальше уйдем, тем больше проживем.
– Нельзя нам убегать! – радостно возвестила Луиза. – Книга не зря на державной земле хранилась, тут ее место! Судьба нас свела, чтобы мы святую книгу берегли, хранили, ждали, пока сердца людские смягчатся, и станем мы достойны подлинного Слова. Тогда… тогда и подарим ее Церкви, Дому, людям. Каждый бедный крестьянин Словом Божьим владеть станет! Все в мире станет общим, кому что понадобится – тот в Холод потянется и возьмет, сколько нужно! Вот тогда и настанет Железный Век, воцарится на земле Царство Божие, уверуют язычники, просветлеют грешники…
– Маркус?
Я заметил, что взгляд принца быстро обежал всех – и Хелен, и Луизу, прежде чем на мне остановился.
– Да, надо бы затаиться, – сказал мальчик наконец. – А где – это вам виднее.
– Ладно, – решила летунья. – Пока нас здесь не ищут, и мы еще живы. Завтра утром мы сядем в планёр… и отбудем на материк.
– Вчетвером?
Хелен вздохнула.
– Да, сестра. Я не в восторге, скажу прямо, в планёре лишь два кресла. Но есть грузовой отсек, а перелет небольшой, дотянем на толкачах.
– Пойдем, сестра…
Куда они собрались?
– Мы будем ночевать в монастыре, – не терпящим возражений голосом пояснила Луиза. – Мне надо оставить распоряжения сестре-экономке, привести в порядок бумаги и вещи. Я ведь ухожу навсегда.
– И все-таки… – начала Хелен.
– Пойдем, Маркус!
Мальчик со вздохом поднял платок, стал повязывать. Луиза молча помогла ему, спросила, не глядя на летунью:
– Нам прийти утром?
– Да. В шесть.
– Мы придем, – сказала Луиза и, взяв Маркуса за руку, потянула к двери.
Едва дверь за ними закрылась, как Хелен издала тихий, придушенный вой:
– Старая дура… сумасшедшая святоша… наивный щенок…
Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее останавливать, пусть сбросит пары.
– Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой, провалился! Вот ведь нашла свою судьбу, зараза!
– О чем ты? – спросил я, держась на безопасном расстоянии.
Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:
– Дай чего-нибудь выпить, Иль…
– Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу…
– Коньяк! – велела летунья.
Когда слуга принес маленькую бутылку «Реми», я разлил коньяк по бокалам и спросил:
– Откуда ты знаешь эту монашку?
– Мир тесен, Ильмар… – Хелен покачала головой. – Да и знаю-то я ее… чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в веру с головой нырнула.
Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:
– Маркус… нет, словно знал, к кому за помощью идти…
– Почему?
– Ну, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой Владетеля стать…
Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса и кивнул.
– Или в науках прославиться, воинским делом овладеть…
– Ты ведь тоже из таких, – сказал я.
– Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется да сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот баронесса Луиза Миллер – из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену любил очень. Она, стерва, из него все соки выжала. Устраивала приемы, разъезжала по всей державе, в Дом стала вхожа, а тот чуть ли не сам киркой на рудниках махал да плетью из крестьян последнее выбивал, лишь бы ее прихотям потрафлять. Лучше б любовника себе завела богатого! Так нет, в этих делах она всегда отличалась редкостным благочестием. Себя блюла строго, всегда могла другим укор высказать, а то и ославить молоденькую девицу…
Ага. Вот оно что, летунья.
– С мамашей Маркуса, кстати, была знакома. Явно хотела через красивую фаворитку сама вверх подняться. А потом, когда муж ее вконец разорился, связи все рухнули, хода в Дом не осталось – внезапно набожность Луизы в фанатизм переросла. Имение, земли – все подарила Преемнику на богоугодные дела. На самом-то деле все угодья и так были в долгах перед Версалем, перед Урбисом, у нее просто выхода иного не оставалось. Но в награду за такое благочестие получила Луиза Миллер сан и была удостоена настоятельницей в монастырь, в Миракулюс. Тогда это обычный курорт был, но все же местечко приятное.
– Все-таки она своего добилась, – сказал я.
– Конечно. Стала покровительницей хранителя Святой Книги. Почти как Сестра при Искупителе, наверняка уже в том знамени и подобие углядела… – Хелен мрачно усмехнулась. – Ильмар, скажи, есть у тебя такое чувство, будто нас на поводок посадили?
– Есть, – признался я.
– Ну, ведь все было так хорошо задумано… – вздохнула Хелен. – Все! Одного я не учла, против такой беды не устоять!
– Ты заметила, как ловко Маркус загнал нас в угол? – спросил я.
– Кровь Владетеля, что ни говори. Он это умеет.
– А ведь сам Маркус о своих планах ни слова не сказал?
Мы переглянулись.
– Да нет у него никаких планов… – неуверенно ответила Хелен.
– Я тоже так думал, когда с Печальных Островов бежал.
– Влипли, – зло сказала Хелен. – Ох, влипли. А не обидно, что я тебя искала по заданию Дома?
– Я все равно это подозревал. Ну, странно было, что ты меня нашла без чужой помощи, так ловко все факты соотнесла, рассчитала, куда я двину. Надеялся лишь, что ты и впрямь поможешь мне наказания избежать.
– Если бы все сложилось, как я надеялась. А теперь… Ильмар, может быть…
Она не закончила, но я все понял по взгляду.
– Улететь? Сейчас?
– Пусть выпутываются сами.
Я размышлял. Что ни говори, а в словах Хелен был резон.
– Их схватят, – предположил я. – Почти наверняка. С Луизой он быстро на неприятности нарвется.
– Все в воле Божьей, – Хелен сложила лодочкой руки. – Ильмар, та книга, она и впрямь написана Сестрой?
– Полагаю, да. С чего бы Дом и Церковь так всполошились?
– Тогда надо уходить немедленно.
Подумал я о Маркусе, который надеется на нашу помощь. А потом опять старика-лекаря вспомнил с его словами, как принц умеет людей вокруг себя использовать. И этап наш несчастный вспомнил.
– Ты права, Хелен, – сказал я. – Спасать их – пользы нам с того не будет никакой. А ради чего шеей рисковать – не вижу. Уйдем сами, пересидим беду.
– Если есть на то воля Искупителя, так Маркус и сам уйдет, – жестко добавила Хелен. – А если решил Господь, что пора людям узнать Истинное Слово – то прятать Маркуса грех, причем грех бесполезный. Ночью, конечно, не пойдем, чую это…
Мы смотрели друг на друга и невольно улыбались. Шок, охвативший нас, когда Маркус достал из Холода Святую Книгу, прошел. Осталась злость на то, как ловко нас пытаются втянуть в чужие игры.
– Поспим, – решила Хелен. – Часа три хотя бы, а то совсем сил нет. В пять встанем, я умею просыпаться, когда нужно, – и на планёрную площадку. Машина готова, сразу улетим.
– Куда?
Летунья поникла.
– Далеко, Ильмар. Далеко-далеко… в чужие страны. Я подумаю, гляну на погодные карты, да и ты реши, где прятаться легче. У меня есть кое-что ценное на Слове, у тебя – опыт большой. Вдвоем сможем укрыться.
Глава третья, в которой появляются двое старых знакомых, один очень большой, а второй все равно неизмеримо больше.
Проснулся я оттого, что Хелен водила ладонью мне по лицу. Медленно, плавно, словно слепая, что лишь руками видит. Я открыл глаза, посмотрел на летунью, она сразу убрала руку.
– Пора, – сказала она. – Уже пять. Умывайся да пойдем.
Пока я умывался, Хелен собиралась. Сон с меня быстро слетел, лишь тяжесть в голове осталась. Много выпили вчера.
– Я вызову слугу, – крикнула Хелен. – Пусть приготовят счет.
Звякнул колокольчик. Я кивнул своему отражению в зеркале, продолжая скоблить ножом намыленную щеку. Щетина отросла, будь здоров…
