Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 09"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Дмитрий Володихин,Владимир Гаков,Павел (Песах) Амнуэль,Андрей Саломатов,Роберт Рид,Олег Овчинников,Терри Бэллантин Биссон,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Сергей Некрасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Вы полагаете, что происшествие во дворе Тихомирова связано с событиями на поляне? – задумчиво спросил Репин.

– Других аномальных явлений в тот день никто больше не наблюдал, – не очень уверенно сказал Даниил. – А с точки зрения теоремы обмена вероятностей все так и должно было случиться. Что происходило? На поляне: Володя наклонился над багажником и сделал движение, чтобы положить туда мешок с мусором. В Клюево: Тихомиров бросил в кучу бумаги, политой бензином, горящий факел. Это причины, породившие два абсолютно равновероятных события. Произошел обмен следствиями: Володя загорелся вместо бумаги, а кучу журналов разбросало на заднем дворе Тихомирова.

– Согласитесь, Даниил Сергеевич, – Илья говорил теперь спокойно, похоже, он принял для себя на веру объяснения Вязникова, а может, напротив, счел их совершенно неубедительными и теперь мягко дожимал подозреваемого провокационными вопросами, – согласитесь, что следствия как-то несоразмерны с причинами. Горящая газета – и сгоревший человек, да еще и машина в придачу, причем горение было весьма странным, не зря же сначала мы подозревали ваш институт. Это с одной стороны. С другой: Митрохин сделал резкое движение, бросая в багажник мешок. Результат – груду подшивок разбрасывает по всему двору.

– Да, я думал об этом. Вы неправильно ставите вопрос. На самом деле между причиной и следствием в этом случае нет энергетической связи – равны вероятности событий, и только.

– Но откуда энергия взялась? – воскликнул Репин. – Чтобы груду бумаги по двору разбросать и автомобиль с человеком сжечь!

– Откуда я знаю? – пожал плечами Вязников. – Я математик, а то, о чем вы спрашиваете, – из области физики.

– Если мы сейчас поедем с вами к этому Тихомирову, – подал голос Антон, – вы не будете возражать?

– Почему я должен возражать? – удивился Даниил. – Поехали, конечно. Не думаю, что он забыл то, что с ним случилось три недели назад. Там еще жена есть и сын тоже. Только…

– Только… – иронически произнес Антон. – Только ехать, по-вашему, не нужно?

– Если мы поедем, и все окажется, как я сказал… И еще в других случаях, если вы захотите проверить, и это подтвердится. Вы поверите, что теорема Вязникова справедлива?

– Поверим, не поверим, – раздраженно сказал Антон, – к чему вы клоните?

– Он хочет сказать, – повернулся к Антону Илья, – что в тот момент, когда мы поверим, что теорема об обмене равновероятными событиями действительно доказана, мы сами – ты и я – сможем делать то, что сейчас умеет пока лишь один человек.

– Умеет… – с горечью произнес Вязников. – Если это называется умением.

– Я фигурально, – Репин провел в воздухе рукой большой круг, как бы сводя воедино все, что было уже сказано. – Формулирую иначе: когда мы убедимся, что теорема Вязникова верна, – а пока мы оба сильно в этом сомневаемся, – вокруг нас начнут происходить такие же странные и необъяснимые события, какие сейчас случаются в вашем присутствии.

– Да, – кивнул Вязников, – так и будет.

– Ты готов к этому? – спросил Илья у Антона.

– Илюша, – сказал Антон, – ты что, поверил в то, что он сейчас тут наговорил? Это же полная чепуха.

– Статуэтка Дон-Кихота, – пробормотал Даниил. – С чего бы ей падать?

– Не знаю, – отрезал Антон. – Возможно, это какие-то ваши фокусы.

– Куда мне до Дэвида Копперфильда, – с горечью произнес Даниил. – Хотел бы я, чтобы все это оказалось чьими-то фокусами.

– Поехали, – Илья вскочил на ноги.

– Вы уверены, что…

– Ну что вы, в самом деле! Дальше меня все равно не пойдет. Видите, Антон ни в грош не ставит вашу теорему.

– Да какое это имеет значение? – с видимым отчаянием воскликнул Вязников. – Ваш друг услышит рассказ Тихомирова, а может, и кучу макулатуры увидит, если ее еще не свезли со двора. А потом в цирк пойдет и в ту квартиру на Цветном. И не мне он в конце концов поверит, а вам. Вы его убедите, а не я.

– Поехали, – повторил Репин. – Время не терпит.

В гостиной Света с Олей смотрели телевизор – шла передача «Моя семья».

– Светик, – сказал Антон, – нам нужно съездить по делу, вернемся часа через два.

– Не боитесь ехать со мной в одной машине? – спросил Вязников, когда они спустились на улицу и подошли к «жигулю» Репина.

Ответа он не получил.

* * *

Леонид Афанасьевич Тихомиров вернулся домой со смены и готовился хорошо поужинать. Сына дома не было, играл у соседей. Когда у ворот остановился синий «жигуленок», Тихомиров, выглянув в окно, сказал:

– Опять этот пожаловал. Ну, помнишь, про макулатуру допытывался? Физик, едрить его. Темная личность.

– Поставить еще рюмку? – спросила Таня.

– Три, – приказал Леонид Афанасьевич, увидев, что из машины следом за Вязниковом вылезли еще два мужика и пошли к дому, оглядываясь по сторонам.

Ужинать, однако, не пришлось. Антон предъявил удостоверение и повел разговор круто. Он молчал всю дорогу, перебирая в памяти сумятицу вязниковских измышлений, и все больше убеждал себя в том, что математик очень ловко водил их обоих за нос. Играл на том, что ни Антон, ни Илья, мягко говоря, не специалисты в интегралах и вероятностях. Наверное, он все же обладает какими-то паранормальными способностями, а теперь виляет, заметает следы. В доме Тихомирова Вязников устроит очередное представление, и нужно смотреть в оба, чтобы не упустить истинную подоплеку событий. Скорее всего, сельский водила не имеет к делу об убийстве Митрохина никакого отношения. Но именно это труднее всего доказать, когда тебе тычут в нос математические определения.

Попросив оставить его вдвоем с хозяином, Антон очень быстро вытащил из Тихомирова все, что тот помнил о событии трехнедельной давности. Противоречий с показаниями Вязникова он не обнаружил, да и не ожидал, что в рассказе окажутся противоречия – у математика было время подготовиться.

– Подшивки вы сохранили или выбросили? – спросил Антон.

– Глаза бы мои их не видели и руки не держали, – хмуро проговорил Тихомиров. – Как мне по морде залепило! Танька соседям раздала. Приходили и брали. А что осталось, она потом понемногу на мусорку снесла. Те, что больше всего бензином воняли, никто брать не хотел.

– У вас, значит, ничего не осталось?

– Ничего, – твердо сказал Тихомиров.

– А кто из соседей взял, можете показать? – продолжал допытываться Антон, понимая, впрочем, бессмысленность своего вопроса. Ну, увидит он своими глазами подшивку журнала «Знание – сила» за шестьдесят третий год, и что?

– Да все брали, – пожал плечами Тихомиров. – Я следил, что ли? Шли и брали, ворота открыты.

– Ну хорошо, – вздохнул Антон. – Извините, что побеспокоили. Служба. Можете…

Он не договорил. В соседней комнате что-то упало, грохнуло, и вечернюю тишину взрезал вопль, от которого, как сказал бы автор какого-нибудь романа о привидениях, «кровь застыла в жилах». Почему-то эти слова всплыли у Антона в голове – его-то кровь, если быть точным, скорее, закипела, и прежде чем он успел подумать о чем-нибудь еще, ноги, будто повинуясь заранее заложенной программе, развернули его тело к двери. Хозяин, впрочем, оказался проворнее. Он оттолкнул Антона плечом, дверь распахнул ногой и исчез в комнате, что была гостиной, а вопль уже смолк, только шелестело что-то, будто невидимка пересчитывал банкноты.

Ноги вынесли Антона к дверному проему, и глазам предстала картина, которую он – эта уверенность возникла мгновенно – не смог бы забыть до конца жизни.

Сервант, в котором Таня Тихомирова хранила единственный в доме сервиз, лежал на полу, задняя его стенка была будто прожжена огромной паяльной лампой, опаленные края отверстия еще слегка дымились, и видно было, в какое крошево осколков превратились тарелки глубокие и мелкие, блюдца чайные и чашки с резными ручками, а фаянсовая сахарница почему-то не сломалась и лежала на груде битой посуды, будто единственный сохранившийся зуб в раздробленной в драке челюсти.

Таня прижалась к стене в противоположном углу комнаты, Тихомиров обнимал ее за плечи и что-то бормотал в ухо – похоже, только состояние жены его сейчас беспокоило по-настоящему. Репин почему-то сидел на полу рядом с дверью в прихожую, а Вязников стоял посреди комнаты, и чуть выше его головы сиял ярким оранжевым светом шар размером с большой кулак.

«Ну конечно! – подумал Антон, успокаиваясь. – Шаровая молния. Грозы вроде нет, но они и без гроз иногда появляются». Почему-то фраза о застывшей в жилах крови вспомнилась ему опять, приобретя юмористический оттенок, будто мелодия, прозвучав сначала в одной тональности, затем перешла в другую, более для нее подходящую.

Сколько времени это продолжалось? Антону показалось, что прошло минуты две – на самом деле это могло быть и две секунды. Шар слегка поднялся, будто буй на поверхности водоема, и медленно поплыл в сторону окна. «Они ведь взрываются неожиданно, – мелькнула у Антона мысль. – Не дай Бог, если сейчас рванет…»

Шар подлетел к закрытому окну, просочился сквозь стекло и поднялся вверх, исчезнув из поля зрения. Кто-то бросился к окну, распахнул створки и, высунувшись наружу, посмотрел вверх – Антон не сразу понял, что это был Илья, фигура представилась ему черным силуэтом на голубом фоне.

– Илюша! – предостерегающе воскликнул он.

Снаружи донесся легкий хлопок, будто кто-то ударил в ладоши.

– Все, – сказал Репин, обернувшись. – Энергии выделилось немного, это молния второго типа, они обычно исчезают без взрыва.

И сразу в комнате стало шумно – говорили все, никто друг друга не слушал, и снова воспринимать цельную картину происходившего Антон смог лишь некоторое время спустя – пять минут, а может, десять, – когда совместными усилиями подняли и поставили к стене сервант. Осколки сервиза вывалились из раскрывшейся дверцы и лежали на полу. Таня принесла веник и сгребала в совок остатки семейной реликвии, муж хотел ей помочь, но она отодвинула его плечом – отстань, мол, сама справлюсь, – и он подошел к Антону, глядя следователю в глаза: вот, мол, видишь, что делается, будто рок какой-то. Сначала журналы, теперь сервиз…

– Антон Владиславович, – произнес Даниил тусклым голосом, сделал шаг к табурету и упал на него так резко, что Антону послышался хруст сломанной копчиковой кости. – Вам нужно еще какое-то доказательство справедливости теоремы Вязникова?

– Шаровая молния… – начал Антон.

– Да, конечно. Грозы нет, атмосферное электричество в норме. Вас тут не было – шар появился вон в том углу, где нет никаких отверстий или щелей. Спросите у вашего коллеги, если мне не верите.

Репин захлопнул окно. Стекло, в котором шар прожег отверстие, неожиданно лопнуло и со звоном посыпалось наружу, несколько осколков упали в комнату, и эксперт поспешно отошел в сторону.

– Да-да, – сказал он рассеянно, – так все и было, Антон. Мы разговаривали о погоде, и тут будто кто-то лампу зажег, мы обернулись…

– Шаровая молния, – повторил Антон. – Никогда прежде не видел? Нормальная шаровая молния. Очевидное-невероятное. Сто раз показывали. Что тут такого?

– Ничего, – сказал Даниил, – если не считать того, что связной теории возникновения шаровых молний не существует. Кластеры всякие, холодная плазма, а толкового объяснения нет. Я прав, Илья Глебович?

– Да, – кивнул Репин. – Шаровые молнии – будто следствия без причины. Феноменология известна, идей навалом, но надежной теории не существует.

– Гражданин следователь, – подал голос Тихомиров, – если я в милицию заявление подам о возмещении ущерба… Ну, там природная катастрофа… Что-нибудь светит? Вы ведь сами видели, как свидетели…

– А? – не понял Антон. – Светит – что?

– Леонид Афанасьевич имеет в виду компенсацию ущерба, – пояснил Вязников и сам же ответил на вопрос хозяина. – Нет, не светит. Если, конечно, имущество не застраховано. У вас какая страховая компания?

– Никакой! – со злостью воскликнул Тихомиров. – Ты слышишь, Татьяна? Говорил я тебе: надо и надо, а что ты? Денег жалко?

Татьяна Алексеевна молча понесла на кухню полный битого стекла совок, Тихомиров шел следом и бубнил что-то о потерянной страховке. Когда они вышли, Илья сказал:

– Что нам тут делать? Поехали, договорим по дороге.

* * *

В машине долго молчали. Вязников сел сзади, откинулся на спинку и думал о чем-то своем, закрыв глаза. Антон сидел рядом с Ильей, который вел машину нервно, то увеличивая скорость до ста километров, то тормозя до тридцати, будто замечал перед собой неожиданное препятствие, хотя дорога была свободна – редкие машины шли на Москву в этот час, все больше из города.

– Илюша, – сказал наконец Антон, – что с тобой? Хочешь, я за руль сяду?

Илья покосился на приятеля, ничего не ответил, но, пропустив вперед нещадно сигналившую иномарку, свернул к обочине и остановился у дорожного указателя.

– Боюсь я ехать, – признался он, опустив руки на колени. – Нервничаю. Даниил Сергеевич, – обернулся он к пассажиру, и Вязников, вздрогнув, широко раскрыл глаза, – эффект вашей теоремы сильно зависит от стресса? Вы говорили…

– Зависит, да, – кивнул Вязников и выпрямился на сиденьи. – А сильно ли… Не знаю, статистика маленькая, сами знаете, чуть больше десятка случаев. Только что у Тихомировых, – я все время об этом думаю, – кто вызвал эффект? Вы или я? То, что не Антон Владиславович, – это ясно, он, слава Богу, в справедливость теоремы пока не верит и точной формулировки не знает. Значит, кто-то из нас двоих. И сдается мне…

– Вы хотите сказать, что были спокойны, а я нервничал?

– Д-да, в общем… Не то чтобы спокоен, но по сравнению с вами… Вас-то что поразило?

– Обыденность. Нормальная русская семья, нормальный дом, обычный, понимаете? Почему-то, когда Антон говорил с хозяином, а хозяйка предложила закусить чем Бог послал… Вряд ли смогу объяснить это ощущение. Будто щелкнуло что-то в мозгу, и я представил себе, как разлетаются эти проклятые журналы, и как в то же самое время в десяти километрах отсюда вспыхивает человек. Не знаю, может быть, именно тогда я поверил в то, что вы правы.

– Вы поняли не то, что я прав, – сочувственно сказал Вязников. – Вы поняли, что это – закон природы. Сильно действует на психику, верно?

– Что же стало причиной на этот раз? Вероятности каких событий поменялись местами?

– Интересно, да? Вспомните все, что происходило. Я-то примерно представляю, что бы это могло быть.

– Скажите. У меня сейчас голова идет кругом.

– Хозяйка… Татьяна Алексеевна включила электрический чайник.

– Да, я помню.

– Лампочка зажглась?

– Не обратил внимания.

– Я тоже тогда не обратил внимания, но у меня хорошая зрительная память. Сейчас мы ехали, я вспоминал. Не зажглась лампочка. На лице Татьяны Алексеевны появилось удивленное выражение – наверняка чайник был исправен, – она вернула рычажок в исходное положение, но еще раз нажать не успела – в метре от нее возник этот шар. Помните, как она закричала?

– Никогда в жизни не забуду!

– Илюша, – сказал Антон, – может, ты меня все-таки пустишь за руль? Или будем здесь стоять до темноты? Нас, между прочим, жены ждут.

– Да-да, – кивнул Репин. – Только сначала надо разобраться. Я не хочу, чтобы это произошло по дороге. Или дома.

– Что – это? – резко сказал Антон. – Извините, я вас внимательно слушал, это просто бред двух сумасшедших.

– Да? – Илья положил ладонь на плечо Ромашина. – Ты знаешь, что в большинстве случаев шаровые молнии возникают без ясно определимой причины? А какова причина появления НЛО? Помнишь, ты рассказывал, как года два назад в твоей спальне со стены упала картина? Ты сам говорил: даже штукатурка не осыпалась – просто будто кто-то вытащил гвоздь из стены вместе с намотанным на него шпагатом и аккуратно положил картину на кровать, над которой она висела. Помнишь, как ты удивлялся и не мог объяснить?

– Помню, – буркнул Антон. – Мало ли что это могло быть.

– Мало ли что! Сколько раз в жизни мы сталкиваемся с явлениями, у которых нет причин? Чаще всего это мелочь, и мы говорим: причина, конечно же, была, просто мы не обратили внимания.

– А еще бывают причины без следствий, – заметил Вязников.

– Да, и это тоже. Часто ли ты нажимал на кнопку, и ничего не происходило, а потом нажимал еще раз, и все получалось? Ты говорил себе: случайность, не сработало. Кто из нас обращает внимание на такие мелочи?

– Мелочь недоказуема, – вмешался Вязников. – А что скажете о снаряде, который попал в цель, но не разорвался? Должен был взорваться, и детонатор сработал, но – ничего. Когда я был в армии, наши саперы на учениях разбирали такие снаряды и делали вывод: случайность. Все в полном порядке, но почему-то не сработало.

– Может, вы еще привидения вспомните? – взорвался Антон. – Послушай, Илья, я понимаю господина Вязникова, он готов любую теорию приплести, чтобы отвлечь внимание от себя, но ты-то!

Даниил с Ильей переглянулись, эксперт похлопал Антона по руке и сказал:

– Садись за руль. Пока с тобой безопасно. И хорошо, что ты ничего в теореме Вязникова не понял. Просто замечательно. Не думай больше об этом, ладно?

– Нет, – упрямо возразил Антон. – Что значит – со мной безопасно? И почему – пока?

– Илья Глебович боится, что, включив зажигание, он может вызвать в радиусе собственного влияния небольшое стихийное бедствие, – объяснил Даниил. – Вам это не грозит. А «пока» – потому что в конце концов теорема Вязникова станет и для вас очевидной истиной. И это действительно будет ужасно!

– Почему? – повторил Антон.

– Потому, – сказал Илья, – что в мире, где каждый знает теорему Вязникова, невозможно будет жить.

– С чего бы это, черт вас обоих побери? – воскликнул Антон. – Знаю я какую-то теорему или не знаю – какая разница? Я уже и теорему Виета забыл, а без нее, говорят, невозможно решить квадратное уравнение. Ну и что? Оно мне нужно?

– Илья Глебович, – предложил Вязников, – давайте я поведу машину. Я уже привык, что ли… Приходится привыкать, иначе жить невозможно. Я умею водить, не думайте. Правда, прав у меня нет, так что если нас остановят…

– Только этого не хватало, – буркнул Антон, вышел из «жигуленка», обошел спереди и остановился у дверцы водителя.

Репин не торопился покидать свое место, сидел, полуобернувшись к Вязникову, и о чем-то сосредоточенно думал.

– Ну, – поторопил его Антон. – Выходи, Илья, уже поздно, Света меня со свету сживет. И не предупредить – мобильник я дома оставил.

– Да-да, – пробормотал Репин, не отрывая взгляда от Вязникова.

– Что? – спросил тот. – Почему вы так на меня…

– Не чувствуете? – тихо спросил Илья. – На голове…

Наклонившись к стеклу, Антон увидел то, о чем говорил Илья.

Волосы на голове Вязникова стояли торчком, и между ними пробегали едва заметные искры разрядов. Будто в зачарованном лесу – каждый волос жил своей жизнью, выглядел травинкой, трепетавшей под сильным ветром, а разряды создавали впечатление неземной жизни, быстрой, самодостаточной и абсолютно непредставимой.

– Что? – повторил Вязников и поднял к голове ладони.

К пальцам метнулись маленькие молнии, Даниил инстинктивно отдернул руки и зашипел от боли.

– Ой! – воскликнул он, тряся пальцами. – Током бьет.

Может быть, это движение сняло с головы избыточный заряд, а может, иные причины сыграли роль, но электрическая буря в волосах математика прекратилась так же неожиданно, как возникла. Илья с Даниилом вывалились из машины и встали, полуобнявшись, будто каждый из них не мог держаться на ногах самостоятельно.

– Что ты чувствовал? – спросил Илья, неожиданно для себя перейдя на «ты».

– М-м… Сначала ничего. А когда вы мне сказали, – Вязников сделал паузу, прислушиваясь к своим ощущениям, – жар возник в голове, не внутри, а на коже. Внутри как раз все было холодно, и холод этот спускался к ногам. У меня и сейчас ноги будто замороженные. Стою, как на ледяных столбах, впечатление такое, что отморозил пальцы.

Он опустился на асфальт, прислонился к кузову «жигуля» и расшнуровал туфли, а потом снял носок с левой ноги и потрогал пальцы руками.

– Ничего, – удовлетворенно проговорил он. – Теплые.

– То, что ты сейчас описал, – сказал Репин, – я читал в книге о йоге Рамачараке. Раскрытие какой-то там чакры. Очень похоже.

Даниил натянул носок, надел и аккуратно зашнуровал туфли, но подниматься не стал, так и сидел, поджав ноги.

– Что это было? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Антон.

– Ты видел? – обернулся к нему Репин. – Хотел бы я знать, что стало причиной! Ясно, что не процессы в мозгу Даниила Сергеевича Вязникова. В его организме просто нет столько электричества.

– Как жить? – с неожиданной тоской в голосе сказал Вязников. – Как жить дальше?

– Антон тебе все прекрасно объяснит, – хмыкнул Илья. – Давайте действительно поедем, а то становится темно.

Антон сел за руль, посмотрел в зеркальце: Даниил привалился к спинке в углу сиденья, Илья – у противоположной дверцы.

– Какой пакости теперь прикажете ждать? – спросил он. – Ямы на дороге?

Репин с Вязниковом переглянулись.

– Может, и ямы, – тихо проговорил Даниил. – А может, вспыхнет в небе звезда ярче Солнца, и жизнь на Земле прекратится в один миг, потому что изольются лучи смертные…

– Даня, – сказал Репин. – Возьми себя в руки. Пожалуйста. Антон все еще не понимает смысла твоей теоремы.

– Вы… Ты думаешь, что нужно объяснить? Так, чтобы понял?

Илья встретил в зеркальце взгляд Антона и сказал твердо:

– Ни в коем случае.

– Тогда поехали, – Вязников отвернулся к окну, за которым уже опустился вечер: в фиолетовом небе зажглись первые звезды, закат за лесом был багровым, завтра, похоже, ожидался ветреный день. У Даниила крепло ощущение, что все происходившее вокруг – в последний раз. И вечер этот, и дорога, и тихий напряженный разговор, и крик птицы, неожиданно взлетевшей из кустарника, и ослепляющий свет фар встречных машин, и красные огоньки автомобилей, мчавшихся в сторону Москвы, и еще что-то, чего он не мог определить, потому что не думал об этом. Все было в последний раз, потому что…

– Что бы я ни говорил прежде, – тихо произнес Даниил, – все равно правда остается: Володю убил я. Больше просто некому.

– Если уж быть точным, – пошевелился невидимый уже в полумраке Илья, – то Митрохина убил Тихомиров, когда решил спалить старые журналы.

– Я, – громко и твердо сказал Даниил, будто точку поставил.

– Можно считать ваши слова официальным признанием? – поинтересовался Антон.

– Можно, – сказал Вязников. – Если признание – царица доказательств, считайте дело законченным.

– Антон, – предостерегающе произнес Илья, – не слушай ты его, ради Бога. И поехали, наконец. Сколько можно стоять на месте?

Антон включил зажигание и вывел машину в правый ряд. Минут через десять проехали пост ГИБДД, зарево огней большого города осветило полнеба, притушив звезды, Антон свернул с магистрального шоссе, и за все это время никто не проронил ни слова. Когда подъехали к дому, Антон сказал:

– Что мне делать с вашим признанием? Что я напишу в деле? О теореме Вязникова, в которой ничего не понял?

Даниил промолчал, Илья хмыкнул. Наверх почему-то поднялись по лестнице, никто даже не подумал остановиться у дверей лифта. Женщины сидели на кухне и, похоже, без мужей чувствовали себя вполне комфортно.

– Ну вы даете! – заявила Света. – Где вас носило три часа? Антон, почему ты не взял мобильник?

– Вы тут зря времени не теряли, – улыбнулся Антон. – Нам-то хоть коньяку оставили?

– Ты же видишь, – возмутилась Света, – бутылка почти целая. Мы только в кофе…

– Некий Протченко, – назидательно произнес Антон, – тоже употреблял коньяк только с кофе, что не помешало ему стать серийным убийцей.

– Вот так он всегда, – повернулась Света к Оле, которая хмурилась и не сводила взгляда с мужа, – на любое мое замечание приводит в пример какую-нибудь жуткую криминальную историю.

– Что случилось, Илюша? – тихо спросила Оля.

– Ничего, – бросил Илья. – Даниил, садись и, пожалуйста, не думай о плохом. Кофе тебе с коньяком или без?

– Ты полагаешь, – усмехнулся Даниил, – что достаточно думать о хорошем, и тогда вместо монстров в мир будут являться ангелы?

– Не знаю, – сказал Илья. – Может быть. Что нам известно о следствиях из теоремы Вязникова? Садись, в ногах правды нет.

Даниил покачал головой.

– Я пойду, – сказал он. – Если, конечно, в кармане у Антона Владиславовича нет предписания на мой арест.

– Нет у него ничего, – заявил Репин. – И не будет.

Вязников повернулся и пошел к двери.

– Пожалуйста, Даниил, – сказал ему вслед Илья, – держи себя в руках. Теперь…

Он не договорил. В соседней комнате, где несколько часов назад шел допрос с пристрастием, что-то с грохотом повалилось, и чей-то истошный вопль прорезал тишину. Вязников застыл на пороге, Оля бросилась мужу на грудь, Света вцепилась в спинку стула, и лишь Антон сохранил самообладание. Он ворвался в кабинет, готовый к чему угодно, но только не к тому, что увидел, включив свет.

Все оставалось на своих местах. Ничто не разбилось, не упало, даже не сдвинулось с места. И кричать здесь тоже было некому. Только… Показалось или действительно легкое дуновение воздуха коснулось щеки, будто кто-то невидимый проскользнул мимо Антона в проем двери? Он обернулся, встретил настороженные и испуганные взгляды и покачал головой.

– Я… – Вязников, так и стоявший на пороге, сглотнул, будто подавился несказанным словом, – я забыл предупредить, Илья. Это может быть и звук без… Тоже ведь вероятностный процесс. Где-то кто-то что-то… А слышно совсем в другом месте.

– Ты думаешь, это я? – спросил Репин.

– Кто теперь разберет – я, ты… Пойду.

Дверь хлопнула.

– О Господи, – сказал Антон. – И что же, теперь так будет всегда?

– Что? – спросила Света. – Что там? Кто?

– Никого, – сказал Антон. – Все в полном порядке.

– Но там…

– Никого, – твердо повторил Антон. – Показалось. Звуковая галлюцинация.

– У всех сразу?

– Илюша, – взмолился Антон, – я действительно ничего не понял в этой теореме. Ничего! Почему же она…

– Как-то, – произнес Илья, осторожно высвободившись из объятий жены, – великий физик Бор повесил над своей дверью подкову. «Зачем вы это сделали? – спросили его. – Вы же не верите в приметы!» «Не верю, – ответил Бор, – но я слышал, что подкова приносит счастье даже тем, кто в это не верит».

– Что теперь будет? – растерянно спросил Антон.

* * *

Вязников вышел из подъезда и в темноте не сразу сориентировался, в какую сторону идти. К троллейбусной остановке вроде бы налево, туда, где светилась реклама мебельного магазина. А может, направо – днем, когда он шел к дому следователя, кажется, проходил мимо детского сада. Или нет?

«Ну, – подумал он, – и чего я добился? Нужно было все отрицать. Все. И о теореме – ни слова. А я струсил. Страшно стало держать это в себе – поделиться захотелось. Думал – все равно не поверят. Не примут. Не поймут. А они… Илья – умница, все схватил на лету.

И что теперь? Теперь – ничего. Конец. Господи, как хорошо было еще два года назад! Когда все только начиналось, и я не подозревал, к чему приведут вычисления, ни о чем не думал. Наука. Чистая математика. Вероятностные процессы.

Не вернуть.

И не остановить.

Даже если сейчас убить обоих – Илью, который уже все знает, и Антона, который все поймет завтра, – ничего не изменится. Придется покончить и с собой, а на это я никогда не решусь. Характера не хватит.

Убить обоих… Господи».

– Даниил! – услышал Вязников за спиной быстрые шаги. – Погоди!

Репин догнал его и пошел рядом.

– Решил меня проводить? – хмуро спросил Даниил. К остановке подходил троллейбус, если его пропустить, то ждать следующего придется полчаса, не меньше. – Извини, мой номер…

– Постой, – Репин взял Вязникова за локоть и развернул к себе. – Скажи мне только две вещи. Во-первых, почему ты говорил о знании, тогда как достаточно веры? Просто играл словами, чтобы сбить с толку Антона?

– Я не…

– Не надо со мной так! Я тебе сразу второй вопрос задам: это ведь не случайно получается? Менять равновероятные события ты умеешь сам. Во всяком случае, грохот в комнате – твоя работа. Я смотрел в этот момент на тебя и видел – ты подумал, нахмурился, решил, тут все и произошло. И в машине тоже, хотя там было темно, и я не видел твоего лица, а потому не могу ручаться. Я прав?

Даниил проводил взглядом удалявшийся троллейбус и попытался потихоньку высвободить локоть. Убедившись, что проще справиться с волчьим капканом, Вязников спросил:

– А ты не боишься так со мной?

– Значит, я прав? – настойчиво повторил Илья.

– Я с этим который месяц живу! Все время приходится себя сдерживать и не всегда удается, я же человек, в конце концов, а не машина!

– Значит, и Митрохина…

– Он был подлецом! Господи, каким же он был подлецом! То, что он крал научные идеи и результаты, – ты думаешь, это было все? Это ерунда по сравнению… Над Машей он издевался, как мог, она ко мне прибегала, рассказывала, потому что больше никому не могла, даже подругам, а меня считала вроде диктофона – и сказать все можно, и никто не узнает, потому что дальше не пойдет. Сколько мне всего выслушать пришлось! Я человек или нет? Я все время сдерживался. Долго. А когда меня на пикник пригласили, решил.

– Но ведь о журналах во дворе Тихомирова ты не мог знать, – с недоумением проговорил Илья.

– А зачем мне было о них знать? Господи, ты же физик по образованию! Подумай сам: зачем мне было знать о Тихомирове? Теорема Вязникова гласит: обмениваются события, обладающие равными вероятностями. И все! Все! Достаточно знать, каким будет одно событие, а равновероятное ему природа найдет сама, это ведь естественный процесс, как сопротивление току или турбуленция.

– В радиусе действия твоих способностей?

– Какой еще радиус действия? Нет никакого радиуса действия!

Второе событие может произойти где угодно – на Марсе, в туманности Андромеды, в соседнем переулке!

– Подожди, – забормотал Илья. – Но ведь тем не менее рвануло в ближайшем селе, а не где-то там…

– Дорогой Илья, – Вязников неожиданно успокоился и резким движением высвободил наконец свой локоть. – Владимир умер в четырнадцать часов восемь минут с секундами. А журналы во дворе Тихомирова взлетели на воздух в пятнадцать часов тридцать две минуты, и это мне сказал старик из соседнего дома, который все видел в окно и засек время. Господин Ромашин не удосужился даже расспросить соседей!

– Ты хочешь сказать…

– Нет между этими событиями ничего общего! – отрезал Даниил. – То есть происшествие у Тихомирова, конечно, результат действия теоремы Вязникова, но – результат спонтанный, таких знаешь сколько каждую минуту происходит в нашем разнообразном мире? Перечислить? Начиная с обычных шаровых молний и кончая всякими там летающими тарелками и черт знает чем еще!

– И те тринадцать случаев, о которых мы говорили…

– Не знаю. Что-то наверняка было связано, что-то – нет.

– Если сейчас ты захочешь, чтобы я вспыхнул, как Митрохин…