Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 09"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Дмитрий Володихин,Владимир Гаков,Павел (Песах) Амнуэль,Андрей Саломатов,Роберт Рид,Олег Овчинников,Терри Бэллантин Биссон,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Сергей Некрасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Создается впечатление, что устремленные ввысь и вдаль звездные капитаны «золотого века» нашей фантастики не ходили по грешной земле, они летали, не чуя под собой ног, а потом вдруг застряли, оглянулись, еще не ощутив перемены, а вокруг… 90-е. И все то, чем они когда-то пренебрегли, от чего оторвались в свою высь и даль, нагнало их и отомстило. Они не желали производить на свет и воспитывать детей? Теперь дети, воспитанные не ими, не желают знать, чем болели их сердца, ставят их ценности ни во что и глумятся над их перегоревшей борьбой… Что им осталось? Тосковать по звездопроходчеству, первооткрывательству, прогрессорству.

* * *

Автор этих строк понимает, сколь разным может быть отношение к семье у современного человека. От полного приятия до столь же полного отрицания. Но соблюдать объективность совершенно не хочется. Что поделаешь! Так приятно видеть, как добрый каравай домашнего хлеба одерживает верх над неприкаянным дымком от костров каких-нибудь странников.

С этой точки зрения поразительная метаморфоза произошла с текстами Елены Хаецкой. Вот характерный антураж из ее романа «Меч и радуга», написанного на рубеже 80-х и 90-х: группа вооруженных до зубов хелотов «высокоинтеллектуально» сидит вокруг костра звездной ночью. Едят мясо или поют. И юмор у них такой искрящийся, конечно. Словом, очень романтично.

А вот конец 90-х, роман «Анахрон». Главному герою, среднемелкому питерскому предпринимателю Сигизмунду Моржу, обитателю тривиальной квартиры в мегаполисе, удается (не без труда) убедить себя в том, что ребенок от любимой женщины – штука вполне естественная, хотя и может нарушить сложившийся порядок вещей. И его выбор – это взлет против всех «правил аэродинамики», принятых не только в нашей фантастике, но и в негостеприимной окружающей реальности. Незамысловатое бытовое мужество «Анахрона» трогает гораздо сильнее, чем романтика лесов, звезд и плохо прожаренного мяса. Другой роман Хаецкой, «Бертран из Лангедока» (находится в печати), предлагает читателям изысканный образ куртуазного рыцаря, фаворита дам и бесстрашного бойца. А вот дома, в своем родовом замке, рыцарь Бертран делает милой жене одного за другим четырех детей, к которым, кстати, тоже относится с любовью. И как не скучать по жене, домне Айнермаде, посреди куртуазных развлечений, когда мать детей Бертрана хороша, верна, заботлива… Одним словом, то, что связывает рыцаря с супругой, прекраснее самых изящных игр в неземную любовь. Не так утонченно, зато настоящее: «домна Айнермада… рослая, под стать мужу, женщина с раздавшейся немного талией, с веснушками на полных руках. Густо увиты синими лентами длинные золотистые косы – до поздней зрелости сохранила их домна Айнермада… Стояла, отступя на шаг, позади мужа своего Бертрана, вся, как позднее лето – изобильная, слегка тронутая увяданием, но еще полная сил». Неизменный палладин семьи – Вячеслав Рыбаков. Раз за разом он демонстрирует в своих романах одну и ту же позицию: настоящая прочная семья должна считаться драгоценностью, а ее распад – трагедией. Разрушение семьи в «Очаге на башне» воспринимается как искажение естественного хода вещей, чуть ли не вселенская катастрофа. Напротив, ее воссоединение во второй части трилогии представлено как очевидное благо. «На чужом пиру» начинается с настоящего гимна семье и тому, на чем она должна держаться: любви, милосердии, взаимной уступчивости. Нетрудно было заметить в этом романе «имперскую» начинку. Но мало кто увидел еще один, гораздо более значимый смысловой слой: в какую бы сторону ни развивалось общество, без здоровой семьи ему не быть сколько-нибудь прочным.

Наконец, тройственный брак в романе «Гравилет «Цесаревич» (позднее этот мотив повторен у Хольма ван Зайчика в «Деле жадного варвара»). Отдает, конечно, экзотикой и внеконфессиональностью, но ведь и здесь Рыбаков хотел счастья своим персонажам, соединял, а не разводил их, строил пусть и вычурное здание, да все ж не разрушал, а именно строил.

* * *

Любопытно, что западная фантастика в отношении семьи конструктивнее нашей. На протяжении нескольких десятилетий в ней преобладали идеалы дома, да и сейчас они достаточно сильны. У Артура Кларка младенцы вопят из колыбели на орбите. Магичка и оборотень из романа Пола Андерсона «Операция «Хаос» больше всего хотели бы жить нормальной человеческой семьей, а ребенка своего отправятся спасать хоть в преисподнюю… Для Урсулы Ле Гуин главная тема всего творчества – брак, вплоть до моделей соединения несоединимого («Левая рука тьмы»). Ее программный роман «Всегда возвращаясь домой» – настоящая сага домовитому матриархату. В кинофантастике тут и там встречается милая семейка в уютном доме, с неизменным детским бедламом на втором плане.

Рецензии

Филип Дик
ВЕРА ОТЦОВ НАШИХ

М. – СПб.: ОЛМА-ПРЕСС – Издательский дом «Нева». 2001. – 415 с. Пер. с англ. Г. Корчагина, А. Жураховского и др. – (Серия «Имена ЗФ»). 5000 экз.

Филипа Дика переводят у нас с 1958 года. Но переводят бессистемно и эпизодически: первый всплеск интереса к автору наложился на «девятый вал» всеобщего пиратского издания любительских переводов фантастики начала девяностых и потонул в бурном потоке новых блистательных имен. Второй всплеск произошел на рубеже веков, на фоне ненормально высокого интереса к психотехникам, наркотическим трипам и галлюциногенным препаратам. Не случайно в книгах, изданных в 2000–2001 гг., особое внимание комментаторов обращается на поиски Ф.К.Диком воздействий на человека измененных состояний сознания, что порой трактуется исследователями как свидетельство пристрастия автора к наркотикам. Напоминаем: в интервью Чарлзу Плэтту Дик признался, что употреблял героин всего-то два раза в жизни, так что поднять его на знамя молодежного «кислотного» движения вряд ли удастся. Солипсизм и наркотическое путешествие в глубь себя – «две большие разницы», и тут, скорее, виден недостаток философского образования у представителей «глянцевой журналистики», поспешивших во всеуслышанье заявить о пагубном пристрастии Дика к амфетаминам.

Самое крупное произведение сборника – роман «Доктор Будущее» – впервые публикуется на русском языке.

«Доктор Будущее» – шальной роман о хроновывертах. Мало кому из фантастов под силу выписать непротиворечивый сюжет на самую бредовую тему: нарушение причинно-следственных связей в ходе умышленного вмешательства в прошлое с особо тяжкими последствиями для аборигенов. Но Дик предлагает не банальную петлю «слетаю в прошлое – убью дедушку», а целый каскад тонких взаимосвязей и мелких событий, соединенных в единый тугой узел неподатливой временной ткани. Две (или даже – три?) политические силы противоборствуют на полях сражений в середине шестнадцатого века, стремясь переиграть завоевание Америки и спасти индейцев. Отечественному читателю тема знакома по великолепным «Миссионерам» Л. и Е.Лукиных, «Искуплению Христофора Колумба» О.С.Карда и, отчасти, по роману А.Лазарчука «Все, способные держать оружие». Будучи написанным с типичным для пятидесятых годов XX века футуристическим азартом и верой во всемогущество НТР (однако с явно нехарактерными для той политической ситуации в США реверансами в сторону социалистов), «Доктор Будущее» не смотрится как истертая до дыр пресс-форма: некоторые находки Дика, на мой взгляд, до сих пор мало кто использовал. Например, хронодрага (или «темпоральный земснаряд») для хищнического вылавливания предметов из прошлого или крысиный мозг в качестве дешевого счетного устройства на космическом корабле. Все усилия противоборствующих сторон по деформации Прошлого – тщетны. На место уничтоженных персонажей XVI века приходят новые, однако уже через сто лет все различия нивелируются и сходят на нет. «Такое впечатление, будто у истории есть жесткий, неподатливый стержень», – восклицает в сердцах один из персонажей.

Вывод, к которому приходят бойцы невидимого темпорального фронта, оригинальностью не блещет, но несет сильный позитивный заряд: нечего менять плохое Прошлое, надо лечить Настоящее и строить лучшее Будущее.

Сергей Соболев

Мартин СКОТТ
ФРАКС И МОНАХИ-ВОИНЫ

Москва: ACT, 2001. – 352 с.

Пер. с англ. Г.Б.Косова – (Серия «Век Дракона»). 11 000 экз.

«Фракс и монахи-воины» – продолжение «Фракса-ловкача» (см. рец. в № 6, 2001 г.). Первый роман был написан столь увлекательно, весело и изящно, что встреча со вторым мыслится едва ли не драмой. Место действия прежнее – город-государство Турай. Большая часть действующих лиц та же, причем ни у одного из персонажей в характере не появилось никакой новой черты. Психологический портрет главного героя, частного детектива-волшебника Фракса, не претерпел изменений: нахален, ленив, добр и не дурак выпить. Его подруга и помощница Макри склонна по любому поводу кидаться в драку и по-прежнему мечтает поступить в университет. Руководительница Гильдии убийц Ханама как была, так и остается неразгаданной загадкой. Владелец таверны варвар Гурд все никак не может устроить свои сердечные дела… и все это Мартин Скотт любовно и в подробностях описывает буквально теми же выражениями, что и в первой книге.

Правда, если в прошлый раз Фракс распутывал дело с пропажей Пурпурной ткани эльфов, то теперь он расследует исчезновение статуи святого Кватиния. Но все сюжетные ходы те же, просто в новой комбинации: политика, магия, схватки, погони… И разумеется, все кончается хорошо: преступления успешно раскрываются, Фракс срывает куш, убитые друзья чудесным образом воскресают, а наиболее симпатичных из врагов отпускают с миром.

Каждый раз убеждаешься в одной и той же истине: продолжения хуже начала. И каждый раз надеешься: а вдруг?..

Ксения Строева

Евгений Прошкин
Слой

Москва: ЭКСМО, 2001. – 480 с. (Серия «Абсолютное оружие»). 13 000 экз.

Эта книга о параллельных мирах, в одном из которых идет гражданская война в Москве. По брусчатке Кузнецкого моста грохочут танки. В Кунцево и Черемушках – кровопролитные бои. Гвардейцы Чрезвычайного Правительства и бойцы Народного Ополчения выясняют для себя, чья правда круче. Еще эта книга о жизни после смерти. Замученный в застенках подпольщик и взорванный боевиками вице-премьер заканчивают свое существование лишь в одной, отдельно взятой, реальности. Личности этих людей, сметая перед собой все преграды, прорываются в соседний Слой – в наш мир, вселяясь в тела наших современников. Так, заурядный школьный учитель Константин Роговцев становится постоянно заряженным на убийство орудием мести, а вор в законе Александр Немоляев неожиданно для себя задумывается о судьбе страны, от которой ему вроде бы нечего больше хотеть.

Читателю, обладающему российским менталитетом, свойственно сочувствовать борьбе одиночки с молохом системы. Но, вчитываясь в довольно увлекательный текст романа и невольно отождествляя себя с главным героем, начинаешь через некоторое время испытывать чувство некоего дискомфорта. Уж очень сомнительными с этической точки зрения выглядят действия Роговцева в нашем мире: бессмысленные расправы с людьми, которые оказались в Черном списке Народного Ополчения, составленном еще в иной реальности, безжалостные убийства свидетелей этих расправ, странные критерии подбора соратников по борьбе.

Но все становится на свои места, когда наконец понимаешь, что перед нами – облеченный в форму боевика роман, характерный, скорее, для классической русской литературы. Роман преодоления себя, роман поисков своего предназначения. Не сумев разумно распорядиться собственной жизнью в предыдущем Слое, Константин Роговцев получает еще один шанс и делает новый выбор. Не уверен, что и на этот раз он верный.

Когда-то давным-давно затерявшийся во времени герой романа А.Азимова «Конец Вечности» напечатал специфическое объявление в газете для того, чтобы его смогли отыскать. Не исключаю такой возможности: «Слой» Е.Прошкина представляет собой нечто подобное. На всякий случай заявляю, я из другого Слоя, хотя и очень близкого.

Андрей Синицын

Мишель УЭЛЬБЕК
ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ЧАСТИЦЫ

М.: Иностранка, Б.С.Г.-ПРЕСС, 2001. – 412 с.

Пер. с фр. И.Васюченко и Г.Зингера. 10 000 экз.

Куда катится весь этот мир? Каким будет финал? Французский литератор Мишель Уэльбек дает необычный ответ на подобные вопросы. И хоть фантастическая развязка занимает лишь небольшую часть книги, именно она структурирует всю идейно-образную систему романа и позволяет автору подняться до уровня серьезных философских обобщений. Из полемики с Олдосом Хаксли здесь вырастает, как ни странно, новая коллективистская утопия. В 1998 году роман получил престижную премию, быстро стал популярным во всей Европе. Как и в любом французском романе, в «Элементарных частицах» рассказывается о любви мужчины и женщины. И о смерти. А еще о науке. Автор демонстрирует неплохое знакомство не только с философией, но и с квантовой механикой и генетикой.

В ходе репликации ДНК происходят сбои, накапливаются ошибки – такова причина старения и болезней. Герой романа, микробиолог Мишель Джерзински, открывает устойчивые топологические формы несущих генетическую информацию молекул. Отныне всякое живое существо «может быть трансформировано в подобное, но размножаемое посредством клонирования и бессмертное». И довольно быстро, за полсотни лет, новый разумный вид вытесняет человечество. Будущее с иронией смотрит на предтеч: «многострадальный и подлый род, не слишком отличный от обезьян». Странная оптика этого взгляда вызывает к жизни новую социологию политики, секса и научных исследований (желающие могут поискать аналогии с «Улиткой на склоне», но по стилю это больше похоже на позднего Лема).

Почему человечество должно капитулировать перед своими выкормышами? У писателя готов ответ: мы имеем дело с очередной «метафизической мутацией», фундаментальным изменением ценностей и настроений большинства людей. Подобное происходило на рубеже эпох, когда христианство с легкостью подчинило себе античный мир. Позднее оно сдало позиции рационалистической науке Нового времени. Но современный мир с его культом индивидуализма, свободы, личного наслаждения близок к закату. В нем разрушены традиционные социальные институты, охватывавшие все стадии биологического цикла человеческого существа. Материалистическое сознание, обреченное на экзистенциальное одиночество, перед лицом физического бессмертия и других успехов генетики открывает свою бессмысленность. И передает вахту новому поколению «счастливых и без устали ублажающих друг друга людей». Которые уже не люди.

Сергей Некрасов

Степан Вартанов
Путь в тысячу ли

Москва: ACT, 2001. – 384 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 10 000 экз.

Новая книга Степана Вартанова собрала под одной обложкой восемь повестей и рассказов, а также небольшой роман «Муравьи».

О радость! Этот уже достаточно известный фантаст не пытается вымучивать какую-нибудь философию или социологию. И даже не пробует, как говорится, выйти на люди «с умным лицом». Весь сборник представляет собой мощный каскад веселых приключений безо всяких потуг на истинно-подлинную серьезность. Тут и разборки мафии, и битва сверхчеловеческих разумов, и межзвездные путешествия из собственной квартиры, и искусственный интеллект, и бесконечные попытки спецслужб надуть друг дружку, и говорящие коты, и чудаковатые террористы. Все перечисленные ингредиенты вартановского рагу мелькают с необыкновенной быстротой. Впрочем, сам автор в одном интервью признался, что его любимый стиль – «скоростной спуск с лестницы». На первый взгляд, каждое новое приключение начинается ужасно и кошмарно, а закончиться должно бы вообще смертельно, однако «наши» всегда целы, да и весь антураж слишком бутафорский, чтобы между строк хотя бы на миг проглянула кривая улыбка папаши Хичкока. Надувные космические спутники, монстры, которые раз за разом оказываются глюками, спецназ на охране маленьких мальчиков… Кстати, о маленьких мальчиках. Если бы не один из них, непоседливый и бедовый телепат, о книге не стоило бы и писать. Но после того, как Вартанов ввел в действие этот персонаж, все прочее обрело смысл. Фактически, автор сконструировал мир-игровую, мир – детскую комнату. Именно поэтому бутафория лезет изо всех щелей. Когда-то Кир Булычев создал такую же вселенную только для того, чтобы девочка Алиса могла вдоволь наиграться в ее стенах. Вартанов сделал заявку на новую Алису, только мужского пола и с приличествующей нашему суровому времени модернизацией. А чтобы шарада была абсолютно прозрачной даже для непроходимых тугодумов, он ввел в одной из повестей партнершу для непоседы-Пьера – непоседу-Алису…

Дмитрий Володихин

В уездном городе N, рецензия на несуществующую книгу Павла Олежкина «Муть-28»

В последние два года жанр социальной фантастики теснит все остальные. Приток амбициозных авторов в этот сегмент книжного рынка усилился. Вновь стало модным обсуждать, каким станет общество через тридцать или триста лет, у фантастов появился вкус к социальному моделированию. Стараясь идти в ногу со временем, издательство «Новая Космогония» выпустило книгу Павла Олежкина «Муть-28». Об авторе известно лишь то, что издатель счел нужным сообщить в аннотации: это «один из представителей генерации новых интеллектуалов, которые активно занимают руководящие посты, чтобы эффективно использовать свои знания. Они прожженные циники, и поэтому вдвойне идеалисты. Для них литература – такое же серьезное дело, как реструктуризация естественных монополий». Содержание романа дает основания предполагать, что автор входит в тусовку политтехнологов, сложившуюся вокруг ФЭПа г-на Павловского.

Удивительно не то, что среди имиджмейкеров есть поклонники НФ. Примечательно само намерение скрестить постмодернистскую прозу и научную фантастику, использовать традиционный арсенал НФ-поэтики – но при этом удержаться в русле «мейнстрима» с его жесткими требованиями к художественной состоятельности. Рассчитывать на признание в узком кругу «высоколобых» – но при этом быть понятным и интересным для широкой публики. Олежкину помогает профессионализм и превосходное знакомство с классикой НФ. Шаблонный фантастический образ у него становится иллюстрацией социологической концепции.

В полном соответствии с постмодернистским каноном «Муть-28» содержит множество цитат и аллюзий. Вторично даже само название, не говоря уже о центральной фантастической идее. На третьей сигнальной системе еще до Стругацких успело потоптаться немало фантастов. Из данной идеи вырастает несколько тем, которые причудливо переплетаются, и не всегда успеваешь уследить, сумел ли автор свести концы с концами.

В первой части романа повествование ведется от лица молодого специалиста, попавшего в когорту «избранных». Действие происходит в городе N, центре N-ской губернии, где герой начинает чиновничью карьеру. 2028 год: компьютеризированные интерьеры, медиа-органайзеры в формате наручных часов и тому подобные приметы времени. Живая речь героя представляет собой смесь техножаргона с канцеляритом – он действительно ТАК думает. Максим Тачанов записывается на курсы психологического тренинга, чтобы попытаться забыть о несчастной любви. Курсы оказываются отборочной комиссией по выявлению «странников». И после череды юношеских трепетаний, которые проходят на фоне нового амурного увлечения и затяжного аврала в обладминистрации, герой получает уведомление: он является зачаточным Superhomo. Наставники демонстрируют настоящие чудеса (возможность управлять компьютерами без интерфейса) и зовут в свои ряды. Учителя строги и настойчивы, подталкивают Максима к духовному самосовершенствованию. Наставники могут быть и жесткими – впечатляет момент, когда один из них резко заявляет простуженному юноше: «Я твой врач!» Чтобы стать полноценным сверхчеловеком, нужно: а) пройти полный курс развивающего обучения; б) больше общаться с себе подобными; в) не распространять информацию о деятельности общины «продвинутых» (так они себя называют) за ее пределами. К середине первой части читающий начинает ясно понимать, что созданное по расо-видовому принципу тайное общество «продвинутых» преследует среди прочего и вполне политические цели. В обмен на подчинение внутривидовой дисциплине «продвинутые» не только становятся «информационными волшебниками», но и получают шанс быстрого карьерного роста. Свои «продвинутые» есть в разных подразделениях администрации, в газетах и на ТВ, и якобы даже в спецслужбах. У каждого народа – свои мифы. У «продвинутых» это миф об ускоренном прогрессе, свет которого они должны нести простым людям. Сделать жизнь разумной и справедливой. Обеспечить мирное сосуществование двух рас. Создать условия для полноценного развития латентных «продвинутых». Максим с удовольствием включается в эту работу. А если бы Вы, читатель, могли несколькими движениями мысли оптимизировать водоснабжение целого города, неужели бы Вы отказались это сделать? Местами – там, где описываются этапы реализации амбициозного плана наставников – текст начинает напоминать производственный роман. Фантастика у Олежкина здесь становится по-настоящему научной: он берет за основу современную науку об управлении и пишет о ней так, как Кларк и Азимов писали об астрономии. Община – центр жизни «продвинутых», что порождает различные конфликты. Вообразите, например, «продвинутого» мэра небольшого городка, который разрывается между рекомендациями наставников и требованиями избирателей в канун выборов. Вопреки тревожным ожиданиям читателей, в жизни самого Максима все складывается отлично. Навыки, полученные в ходе психотренингов, позволяют ему легко справляться с проблемами, в том числе и на личном фронте.

На этом фоне совершенно неожиданной выглядит вторая часть романа, втрое меньшая по объему, где дается совершенно иная интерпретация событий. Ее герой – капитан N-ского управления безопасности Дмитрий, участвующий в расследовании дела «продвинутых». Причем лишь к концу романа он узнает, что одним из «продвинутых» является его двоюродный брат Максим Тачанов… С повседневной жизнью спецподразделений автор знаком плохо. Трудно, например, представить себе полковника ФСБ, который читает своему подчиненному лекцию на десять страниц о «самоорганизации в малых группах на основе коллективной идентичности» и попутно делится оперативными данными, полученными от источников в Лэнгли и Завидово. Здесь политтехнолог явно берет верх над писателем. Жанровые конструкции становятся подпорками для идей. Однако все это вполне укладывается в канон ценимой нами научной фантастики. Оставить загадку неразрешенной было бы против правил, поэтому без подробного объяснения не обойтись. Сверхспособности, описанные в первой части, не являются уникальными и могут быть развиты у любого человека. Дело в том, что компьютерная сеть последнего поколения создавалась с расчетом на использование некоторых второстепенных функций мозга, отсюда «компьютерные волшебники». На «незадокументированные возможности» существующей электроники накладывается несложная психотехника, которую один из персонажей романа походя называет «групповым зомбированием», – и вот вам весь секрет «продвинутых». Но в силу текучести кадров технология вышла из-под контроля, а применение стандартных оперативных методов не дало результата.

«С этими людьми невозможно иметь дело, – говорит полковник Самойлов. – Они не желают признавать правила логики и здравого смысла. Они говорят одно, имеют в виду другое, а делают совершенно противоположное. Они вкладывают в привычные вам слова собственный смысл и через это постоянно пытаются вами управлять».

Дабы читатель не заподозрил, что это описание относится ко всем политикам вообще, Олежкин во второй части романа густо мажет отщепенцев черной краской. Они, оказывается, поддерживают связи с бандитскими группировками, совершают нелегальные экономические операции, помогают группам влияния левацких и фундаменталистских организаций. Возможно, участвуют в распространении наркотиков. (Все это со слов полковника – который, похоже, боится сказать прямо, что именно он когда-то провалил данную оперативную разработку.) У них есть тайные боевые отряды из числа особо проверенных («особо продвинутых» – говорит Самойлов), которые воюют с местной мафией за контроль над энергосетью и пишут на памятниках похабства ко Дню Конституции. Теряющий правдоподобие монолог полковника для живости разбавлен протоколами допросов боевиков.

Негативная интерпретация полковника Самойлова и капитана Дмитрия полностью противоречит тому, что мы прочли в первой части. Выяснить, как все обстоит на самом деле, невозможно. Дмитрию остается поверить полковнику на слово. А читателю Олежкин предлагает насладиться противоречивостью и несводимостью разных интерпретаций. Одно из самых сильных мест романа – начало облавы, описанное в предпоследней главе. По городу расставлены специальные приборы, которые в медицине используются для тестирования космонавтов. Они должны фиксировать интенсивную работу мозга в «продвинутом» режиме (изгои называют свою способность «грокфис», а уполномоченный пишет просто «альфа-частота 157,5»). В местах массового скопления людей они работают с вероятностью 28 %. И вроде бы ничего еще не успело произойти – автор рассказывает про прибор, про техническую подготовку операции, но при этом мастерски нагнетается тяжелая и мрачная атмосфера, наслаиваются один на другой образы разных эпох: проверки документов у лиц кавказской национальности, Холокост, Варфоломеевская ночь, большевистский террор… Все это кристаллизуется в метафорический инвариант отношений во власти – они-то и являются главной темой романа.

«Муть-28» описывает простую технологию: доступ к аудитории шарлатаны превращают в организационный ресурс, который затем конвертируется во власть. Трудно не согласиться с выводом Олежкина о том, что формирование групповой идентичности на основе невнятных мифов, легенд и невесть откуда взявшихся традиций представляет собой рецидив фашистской политической культуры (см. эпилог). Фантастика прошлого, желавшая быть научной, имела дело с индустриальными технологиями обработки материалов. Но сегодня ведущую роль играют информационные и социальные технологии обработки сознания. Современная НФ, чутко реагируя на новшества, подхватывает эту тему.

Сергей НЕКРАСОВ