Текст книги "Журнал «Если», 2004 № 05"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Дэн Симмонс,Евгений Лукин,Александр Громов,Владимир Гаков,Пат (Пэт) Кадиган,Йен Макдональд,Йен (Иен) Уотсон,Рон Коллинз,Алек Невала-Ли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Лайм наклонилась и увидела, что в каретку вставлен лист бумаги с четырьмя строчками на иврите. Натянув резиновую перчатку, она вытащила листок. Остальная часть страницы была пуста.

– Мы позвонили тебе, потому что это не первый случай. Два – прошлой ночью, еще один – вечером. Шесть трупов. Семь, считая дежурного по станции.

– Случаи – чего?

– Убийства. Прибывшие на место полицейские находят разгромленные квартиры, перевернутую мебель, разбитую посуду и трупы хозяев. Удивительно, что на этот раз владелец не погиб на месте. Насколько удалось установить, ничего ценного не украдено. Совершенно бессмысленные разрушения.

– Может, не такие бессмысленные, как кажутся с первого взгляда,

– возразила Лайм. – Если кто-то вламывался в эти дома с намерением уничтожить определенный предмет, легче всего скрыть это, переломав все в доме. Все равно что бросить мертвое тело на поле битвы.

– Это тоже версия, – подумав, кивнул Хуанг. – Но есть кое-то еще.

В углу стоял диапроектор. Хуанг вынул из кармана горсть слайдов и опустил жалюзи. В комнате стало темно. Проектор зажужжал; на противоположной стене появилось белое пятно.

Хуанг отрегулировал аппарат.

– Позапрошлой ночью патрульная машина выехала на сообщение о нарушении общественного спокойствия некими Джоном и Рейчел Блюм, в Бостоне. К приезду полиции шум прекратился, но хозяева были найдены мертвыми, а квартира – разгромленной.

На стене появилось изображение. Лайм уселась на стул, изучая поле брани. Два изувеченных тела посреди полного хаоса. Даже изголовье кровати раскололи пополам.

Щелчок!

Следующий слайд являл такую же картину, только с другим трупом.

– Это Питер и Дебора Ивенс, – продолжал Хуанг. – Найдены вчера ночью, примерно за два часа до истории с Хэммондом. Все то же самое. Вещи уничтожены, окна разбиты. Мы нашли пять или шесть ножей, воткнутых в стену спальни. Седьмой вонзился в глаз Деборы Ивенс. А через час…

Щелчок!

Фотография горящего дома. На переднем плане пожарные машины. Пламя рвется в ночное небо.

Щелчок!

Черная внутренность тлеющих руин. Лайм различила еще одну спальню и два обугленных тела.

– Тревор и Джейн Ричардсон, – сообщил Хуанг. – Пожарная служба получила вызов около десяти. Похоже, загорелось в кухне.

После того как огонь был потушен, Ричардсонов нашли мертвыми. Даже по обгоревшим обломкам можно сказать, что дом разгромили..

– Хозяева погибли в пожаре? – спросила Лайм.

– Нет. Коронер не нашел свидетельств асфиксии. Легкие не обожжены. У них сломаны шеи.

Лайм еще раз взглянула на черный кошмар.

– Господи…

– Ты еще не слышала главного. Убийства смахивают на серийные, это верно. Но вскрытия выявили странную подробность…

Он вставил следующий слайд.

– Мы обнаружили это при вскрытии Джона Блюма.

Щелчок!

Тело Джона Блюма на прозекторском столе. Грудина рассечена на три треугольника, ребра отпилены, чтобы показать внутренние органы. Лайм присмотрелась к сердцу, легким, петлям кишечника.

– И что я должна увидеть? – удивилась она. – Обычное тело.

– Что? Ах, да, я вставил слайд не той стороной!

Хуанг нажал кнопку, вытащил слайд и вставил его правильно.

Щелчок!

Снова появился снимок внутренних органов Блюма: зеркальное отражение предыдущего.

– Шутишь! – ахнула Лайм. Хуанг ухмыльнулся, наслаждаясь эффектом.

– Это ведь ты у нас специализировалась в патологии, верно? И что ты знаешь о «Situs inversus»?

– Встречается довольно редко, – начала Лайм, по-прежнему всматриваясь в изображение. – Дело в том, что человеческое тело симметрично снаружи и асимметрично изнутри. Обычно асимметрия следует заранее установленной схеме: сердце слева, печень справа, и петли кишечника уложены соответствующим образом. Но бывают случаи, когда органы расположены наоборот. Сердце справа, печень слева. Зеркальное отображение нормального тела. Так называемая «транспозиция органов».

– В нашем случае, – заметил Хуанг, – странно, что мы обнаружили это у Джона Блюма. И еще более странно…

Щелчок! Слайд очередного вскрытия.

– …что мы обнаружили то же самое у Питера Ивенса. И уж совершенно лишено всякого смысла…

Щелчок! Еще один труп.

– …что то же самое у Тревора Ричардсона… В общем, пока это все наши достижения.

– Погоди! Хочешь сказать, что у всех жертв выявили «Situs inversus»?

– У мужчин, – поправил Хуанг. – Женщины были совершенно нормальны. Однако и этого достаточно. «Situs inversus» встречается у одного из двадцати пяти тысяч новорожденных.

– А Хэммонд? – спросила Лайм.

– Мы проверили его медицинскую карту. У него та же аномалия.

– Но какое отношение имеет «Situs inversus» ко всем этим убийствам?

– Я надеялся, что это объяснишь мне ты, – хмыкнул Хуанг, вынимая из внутреннего кармана томик в мягкой обложке. – В конце концов, ведь именно ты написала книгу на эту тему.

Хуанг швырнул книгу Лайм, которая ловко ее поймала.

– Вот почему ты мне позвонил? – спросила она, разглядывая фотографию на последней странице обложки, ту самую, где она в белом халате походила на медсестру.

– Неужели автор труда «Очерки кровавой бойни: медицинские аспекты серийных убийств» не сумеет помочь мне разобраться в этих преступлениях?

– Заглавие придумано не мной, – покачала головой Лайм, возвращая книгу. – И чего же ты ожидал от меня?

– Внешне «Situs inversus» никак себя не выдает. Пусть внутренние органы размещены в зеркальном отображении, но с виду эти люди совершенно нормальны. Тогда возникает вопрос: каким образом убийца находит свои жертвы?

3.

Поднимаясь из метро в просторную блестящую пещеру вокзала «Южный», пассажиры проходят под поразительными образцами декоративного искусства. С потолка вестибюля свисают несколько дюжин скульптур (каждая размером с футбольный мяч), раскачивающихся, словно гири на проволоке.

Эти предметы, выточенные, похоже, на токарном станке, не несут никакой функции и формой напоминают керосиновые лампы. Да и замечают их только единицы из тех тысяч, которые ежедневно проходят через терминал.

Среди этих единиц был и Хэммонд, глазевший на висячие предметы не менее минуты, но так и не сумевший понять, что они ему напоминают. Наконец он тряхнул головой и отошел, но смутно знакомая форма скульптур продолжала его тревожить.

Наверное, он просто устал. Почти всю ночь провел в метро, меняя станции и маршруты. Стараясь сосредоточиться только на стремительном полете поезда и перестуке колес. Как ни крути, а идти ему было некуда. Его мир состоял из пишущей машинки, письменного стола и книг, но этот мир был разрушен, а последние нити человеческих отношений, связывавшие его с другими людьми, были давно перерезаны. Хэммонд был один и поэтому пересаживался с поезда на поезд, в надежде, что голова наконец прояснится.

Не прояснилась. Воспоминания о случившемся по-прежнему преследовали его. На улицах появился утренний выпуск «Бостон Глоб», где его прямо называли убийцей.

Значит, пора убираться из города.

Зайдя в аптеку, он купил темные очки – и вот теперь стоял в вестибюле «Южного»: одинокий силуэт среди цветочных киосков и кафетериев. Сквозь линзы очков все казалось темным и призрачным, как во сне.

Хэммонд почти пробежал мимо газетных стоек и подошел к кассе.

– Один плацкартный билет до Нью-Йорка, пожалуйста.

– Шестьдесят долларов.

Хэммонд выудил деньги, подождал, пока распечатают билет, и тут, как назло, кассирша обратила внимание на его очки.

– Неладно с глазами, сэр? – спросила она.

«Всего лишь преследуют всякие глюки, ничего больше», – подумал Хэммонд, но не ответив, взял билет, отвернулся и взглянул на громадный часовой циферблат на противоположной стене. Целый час до поезда. А пока придется оставаться невидимкой.

Хэммонд сунул билет в карман, поправил очки и решил провести оставшееся время в кабинке мужского туалета.

По дороге он мельком увидел «Глоб», забытый кем-то на столике в кафе. На первой странице красовалась его фотография. Хэммонд невольно замедлил шаги и снова взглянул на снимок. Не будь снимка, он, наверное, сумел бы убедить себя, что все это просто привиделось. Даже появление статьи можно было как-то объяснить. Но с фотодокументом не поспоришь! Все, что случилось с ним прошлой ночью, было реальностью. Шумы. Винная бутылка. Невидимое, бьющееся в дверь существо.

Пробежав глазами первую страницу, он увидел второй заголовок: вроде бы не связанный с его делом, но, не успев прочитать, отшатнулся, как будто в живот всадили ледяной кулак.

НЕМОТИВИРОВАННЫЕ УБИЙСТВА. НЕИЗВЕСТНЫЕ ОСТАВИЛИ НА МЕСТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ШЕСТЬ ТРУПОВ.

Имена и факты, казалось, кричали о трагедии. Питер и Дебора Ивенс. Тревор и Джейн Ричардсон. Джон и Рейчел Блюм. Их дома разгромлены. Обитатели найдены мертвыми. Детали были туманными, но между жертвами имелось кое-что общее: все мужчины страдали «Situs inversus». Репортер, похоже, не придал этому особенного значения.

В отличие от Хэммонда.

«В этой точке все сходится», – подумал он.

Остальные мертвы. Погублены той силой, что выгнала его на улицу. Это затрудняет положение. Если он сейчас сбежит, опасность будет нарастать, пока не останется людей, способных понять, что происходит, и остановить зло.

Хэммонд перевел взгляд на конверт, судорожно сглотнул и вынул рукопись. Всего страниц сто, не больше. Написана на иврите.

Так легко уничтожить ее. Купить спички, найти в безлюдном переулке мусорную урну, скинуть туда страницы и разжечь костер.

Хэммонд огляделся, сунул рукопись обратно в конверт и перевел дыхание. Подсчитал, сколько времени осталось, и уже начал искать глазами выход… но что-то его остановило.

В нескольких ярдах слева стоял цветочный киоск, забитый букетами роз, ромашек и тигровых лилий. Букеты были обернуты целлофаном и стояли в черных вазах с этикетками – с такими гордыми названиями, как «Сад Природы», «Сокровище осени», «Новоанглийский закат». Всего тридцать или сорок ваз.

Под изумленным взглядом Хэммонда все цветы вдруг повернулись к нему. Стебли изгибались, листья мягко терлись друг о друга, а головки тянулись к нему под легкое потрескивание целлофана.

Ближайшая к Хэммонду тигровая лилия дважды наклонила тяжелую головку, прежде чем быстро кивнуть влево.

Хэммонд повернулся. К нему через весь вестибюль медленно направлялся охранник. У входа в терминал стояли еще двое в черных куртках, галстуках и слаксах.

Хэммонд оглянулся на киоск. Лилия снова кивнула. Цветы на глазах стали увядать. Лепестки скручивались и падали вниз.

– Ладно, – кивнул Хэммонд, прежде чем осмотреться. Эскалатор, ведущий в метро, оказался всего в сотне ярдов справа. Охранники были уже совсем недалеко. Отсюда Хэммонд мог разглядеть их лица. Они явно не цвели улыбками.

Хэммонд вцепился в рукопись и пошел прочь. Вокруг него роились пассажиры, каждый шаг которых отдавался эхом в кафельных изразцах. Не отрывая взгляда от эскалатора, он протиснулся мимо носильщиков, везущих тележки с багажом. Еще семьдесят ярдов.

Интересно, охранники по-прежнему пытаются замкнуть его в кольцо? Он набрался храбрости и оглянулся, но сначала ничего не увидел. Вот он, мужчина в черной куртке, всего в тридцати футах и продолжает наступать, но…

И тут Хэммонд споткнулся о тележку, столкнулся с носильщиком, но успел вовремя вскочить, извиниться и перелезть через гору чемоданов. Всего пятьдесят ярдов между ним и эскалатором. Он ускорил шаг.

– Сэр! Минуту, сэр! – раздался голос сзади. Хэммонд сделал вид, что не расслышал. Всего тридцать футов. Кровь колотилась в висках. Стук звенящих по полу шагов отдавался в ушах. Кажется, пора.

Отбросив притворство, он пустился бежать.

– Остановитесь, сэр!

Щелчок взведенного курка. Хэммонд оцепенел.

– Медленно поворачивайтесь. Руки вверх.

Хэммонд повиновался. Перед ним стоял коротко остриженный охранник лет пятидесяти с пистолетом наготове.

– Вы делаете большую ошибку, – пробормотал Хэммонд.

– На колени! – велел охранник.

Хэммонд встал на колени, не сводя глаз с охранника. В животе неприятно засосало.

– Отпустите меня, – попросил он. – Я должен сам положить этому конец. Что-то преследует меня из-за моей книги…

Откуда-то сверху несся громкий перестук. Охранник поднял голову и побелел, как полотно. Прямо над ними висели темные непонятные скульптуры, гладкие декоративные предметы, до ужаса напоминавшие керосиновые лампы. Но сейчас они угрожающе раскачивались, как неправильной формы маятники, постепенно увеличивая амплитуду.

Охранник в оцепенении застыл, и в этот момент один из предметов сорвался с проволоки и ударил его прямо в лоб, свалив на пол. Пистолет выстрелил, и пуля разбила окно.

Хэммонд поднялся. Кругом падали предметы, звонко ударяясь о кафель. Но даже рухнув, они продолжали двигаться: переваливались на круглых основаниях, скапливаясь вокруг охранника, словно обнюхивая неподвижное тело, надвигаясь на него, как стая пингвинов.

И в этот момент Хэммонда осенило. Уже повернувшись и ринувшись к эскалатору метро, он понял, почему Странные предметы показались такими знакомыми. Такими тревожащими. Так его бесили.

4.

– Похоже на шахматные фигуры, – заметила Лайм.

Весь участок вокруг эскалаторов был огражден. Лайм и Хуанг разглядывали скульптуры, усеявшие пол вестибюля.

– Что-что? – удивился Хуанг.

Лайм встала на колени и подняла предмет.

– Посмотри сам, разве не похоже?

Она задумчиво взвесила предмет в руке.

– Совершенно не представляю, что здесь произошло.

Хуанг вытащил блокнот.

– Я сумел восстановить картину. Хэммонд добрался на метро до «Южного» и решил купить билет до Нью-Йорка. Кассир узнала его по фото в «Глоб», которое висело за стойкой, и вызвала охрану.

– А потом?

– А потом началось непонятное. Видишь эти штуки на полу? Стоило охраннику подойти к Хэммонду, они начали валиться с потолка. Одна ударила стража по голове и сбила с ног. В суматохе Хэммонд сбежал.

Лайм уставилась в потолок.

– И они ни с того ни с сего стали падать?

– Выходит, так.

– Хэммонд что-то сказал охраннику?

– Да.

Хуанг нашел нужную страницу в блокноте.

«Что-то преследует меня из-за моей книги».

– Его книги.

Лайм вытащила из кармана газетную вырезку, разгладила и показала фото Хэммонда со штопором.

– Смотри! Что у него в руке?

– Штопор, – кивнул Хуанг.

– Нет. В другой руке.

Хуанг присмотрелся. Снимок с одного конца был обрезан, но еще можно было различить плоский прямоугольный предмет.

– Конверт из оберточной бумаги?

– Рукопись, – пояснила Лайм, сунув вырезку обратно в карман.

– Хэммонд был переводчиком. Мы знаем, над чем он работал?

– Судя по тому, что мы обнаружили в пишущей машинке, это перевод на иврит, – сообщил Хуанг, вновь открывая блокнот. – Вот послушай: «Шалтай-Болтай сидел на высокой стене, скрестив по-турецки ноги. На такой узкой стене, что Алиса только диву далась, как он не падает».

– Погоди, – остановила его Лайм. – Это же из «Алисы в Зазеркалье»!

– На иврите, – добавил Хуанг.

– Наводит на размышления, правда? Кто убивает людей, тех, у которых расположение внутренних органов является зеркальным, и одна из предполагаемых жертв переводит на иврит Льюиса Кэрролла.

– Хочешь сказать, что убийства как-то связаны с книгами об Алисе?

– Пока бы я поостереглась что-то утверждать. Но все улики указывают на серийного убийцу – фетишиста, охотящегося на людей с «Situs inversus» по какой-то причине…

– Вроде одержимости «Алисой в Зазеркалье»?

– Это еще далеко не самый странный психоз, приводящий в действие механизм очередной «серии»…

Лайм еще раз оглядела гротескные шахматные фигуры на полу, подтолкнула одну мыском туфли.

– Я ведь не говорю, что за этими убийствами стоит Хэммонд, – выговорила она наконец. – Но, бьюсь об заклад, он знает об этом больше нашего.

– Следующая остановка – Бойлстон.

Хэммонд сидел в углу поезда. Конверт лежал у него на коленях. Глаза за темными линзами были закрыты.

Двери разошлись. Поезд подкатил к платформе Бойлстона. Хэммонд покачнулся, но тут же оперся о спинку: секунду спустя двери снова закрылись, и поезд двинулся вперед.

Здесь он чувствовал себя в безопасности, и, хотя уголком сознания понимал, что полиция скоро начнет обыскивать станции, продолжал менять поезда. Стук колес и ритм движения каким-то образом уменьшали давление на мозг.

Хэммонд выпрямился, вынул из конверта перевод «Зазеркалья» и стал проглядывать главу за главой, пытаясь отыскать след… свидетельство… решение.

Он как раз дошел до одного из любимых мест, где Алиса гадает, можно ли пить зазеркальное молоко. Оказалось, нет. В химии есть вещества, являющиеся зеркальным отражением друг друга, лево– и правосторонними вариантами одной сложной молекулы. Большинство организмов способны переварить только один из вариантов. Взять хотя бы лактозу. Добавьте бактерии в раствор лево– и правосторонних молекул лактозы, и они станут питаться только правосторонними, оставив левосторонние нетронутыми.

Хэммонд представил подобного хищника, только питающегося людьми, оставляющего в покое большинство женщин и мужчин и пожирающего тех, чьи тела, подобно его собственному, стали своеобразными перевертышами.

Тварь из Зазеркалья, которая питается людьми из Зазеркалья.

Он прижал руку к правой стороне груди и ощутил нервное биение сердца. Еще ребенком он понял, что отличается от остальных людей, И с тех пор чувствовал некоторое родство с миром Зазеркалья. Именно это и привело его к книгам Льюиса Кэрролла, к зеркалам и даже к лучшему пониманию иврита. Языку Зазеркалья, шагающему по странице справа налево.

Последняя мысль его напугала. Каббала научила Хэммонда, что текст, подобно телу человека, снабжен собственной системой «органов». Каждая буква несет определенное значение. Выбор единственного знака препинания может повлиять на весь «организм», и в этом кроется разница между средним переводом и мощным инструментом магии, с помощью которого творец способен вызвать демонов или создать жизнь из хаоса.

Но что же вызвал он, переведя «Алису в Зазеркалье»?

И как теперь прогнать ЭТО туда, откуда оно явилось?

На противоположной стене висел плакат с изображением Бостона на фоне неба. И пока Хэммонд смотрел на очертания небоскребов и плывущие облака, на него снизошло вдохновение. А вместе с вдохновением пришел и ответ.

Он подошел к схеме станций метро. На следующей остановке он выйдет и поедет в обратном направлении, до конечной станции.

Хэммонд сунул рукопись обратно в конверт, подождал, пока остановится поезд, и ступил на платформу. Направляясь к турникетам, он прошел мимо киоска с газетами и сладостями. Телевизор на полке передавал городские новости. Очередной папарацци вел репортаж с места преступления. За его плечом виднелся дом с разбитыми окнами. Весь участок был отгорожен лентой. Во дворе суетились полицейские. Хэммонд едва не прошел мимо, но очередная фраза репортера приковала его к месту.

– …отказался комментировать, – сказал репортер в камеру, – но все указывает на то, что жертва, безработный инженер Леонард Рот, имел врожденный порок, так называемый «Situs inversus», весьма редкий медицинский синдром, который…

Хэммонд уставился на экран, и хотя не узнал дома, разгром показался весьма характерным. Что-то подобное произошло и с его жилищем.

Изображение сместилось к входной двери, в которую как раз входили детектив-азиат и высокая бледная женщина.

Еще одна жертва с «Situs inversus»…

Хэммонд отвернулся от телевизора. Его замутило.

Поколебавшись, он подошел к ближайшему телефону-автомату и схватил трубку.

Лайм вошла в ванную Леонарда Рота и включила свет. В комнате беспорядок, штора сорвана, зеркало шкафчика разбито.

Они с Хуангом узнали о последнем убийстве не больше часа назад. На этот раз нападение случилось днем, в Сомервилле, на глазах у всей округи: сосед видел, как осколки оконного стекла сыпались на мостовую, и вызвал полицию. Полицейские нашли труп Рота на диване в гостиной. Глубокая рана рассекла грудь. Медэксперт обнаружил, что сердце Рота расположено справа, и полицейские пришли к очевидному заключению.

– Это не прекратится, – заметил Хуанг, входя вслед за Лайм. – Наш убийца наглеет, становится все увереннее.

– Зато у Хэммонда, кажется, есть алиби, – сообщила Лайм, открывая аптечный шкафчик. – Он никак не мог вовремя успеть с «Южного» в Сомервилл, чтобы прикончить Рота.

– В любом случае, такой погром не под силу одному человеку. Тут действовала банда – три соучастника, не меньше.

– Ты прав, Хэммонду это не под силу, тем более, что он астматик.

Лайм помолчала, пробегая глазами названия лекарств.

– Как и Леонард Рот, – добавила она. – Смотри.

Она показала на выстроившиеся в ряд ингаляторы, похожие на игрушечные пистолетики, и пузырек с теофиллином. То же самое лекарство, которое Лайм нашла в доме Хэммонда.

– Это важно? – спросил Хуанг.

– Не знаю… Мы ведь ищем связи, верно? Если жертвы пользовались одним лекарством, это должно что-то означать.

– Я проверил медицинскую карту Хэммонда, когда впервые всплыл этот самый «Situs inversus», но не нашел ничего насчет астмы или болезни легких. Вряд ли; астматик способен так резво улепетывать от копов на «Южном». Но если ты хочешь проверить, какие лекарства принимали остальные жертвы, мы закажем анализы крови.

– Может, это и совпадение, – возразила Лайм, опуская флакон в пластиковый пакет. – Но возможно, кто-то находит жертвы, просматривая реестры приобретенных лекарств.

– С какой целью?

В этот момент в дверях появился полицейский с сотовым:

– Это оператор 9-11. Говорит, что Хэммонд на линии.

– Где? – вскинулся Хуанг.

– Звонит из автомата на станции метро «Парк-стрит». Туда уже направлены охранники.

Хуанг нажал кнопку громкоговорящей связи, чтобы Лайм могла слышать разговор. Секунду спустя в трубке раздался мужской голос.

– Я не убивал дежурного по станции.

– Это Джералд Хэммонд? – уточнил Хуанг.

– Я не убивал его, – продолжал голос, – но знаю, в чем причина. Не ищите обычного убийцу. Вам придется меня выслушать.

– Я слушаю.

– Меня что-то преследует. Именно ЧТО-ТО. Звоню, чтобы сказать: я единственный, кто может это остановить. Если полиция попытается вмешаться, будут новые трупы.

– Хэммонд, мы можем вас защитить.

– Только не от этого. Не от того кошмара, с которым я столкнулся…

– Все это как-то связано с вашим переводом? – неожиданно спросила Лайм. – С «Зазеркальем»?

Молчание. Хуанг свирепо уставился на Лайм и уже раскрыл рот, когда Хэммонд вдруг ответил:

– Что вы об этом знаете?

– А вы? – спросила Лайм.

Очередная долгая пауза.

– Каббалисты шли по верному пути, – выговорил Хэммонд. – Не знаю, как это произошло. И не хотел этого. Но прошлой ночью какие-то линии пересеклись. Может, дело в переводе, может, в чем-то большем. Но мои давние подозрения подтвердились самым неожиданным образом… Зеркальный мир существует!

– Минуту, – попросил Хуанг. – Хэммонд!

Молчание и слабый шум поезда в трубке. Прошла еще минута. Они услышали звук шагов, звяканье трубки.

– Служба охраны бостонского метро, – сказал незнакомый голос.

– С кем я говорю?

– Детектив Натан Хуанг. Где Хэммонд?

– Здесь никого нет. Трубка снята с рычага.

– Черт знает что! – выругался Хуанг, – протягивая телефон полицейскому и поворачиваясь к Лайм. – Он ускользнул.

Лайм рассеянно поморщилась.

– Зеркальный мир, – протянула она.

Хуанг так и лопался от злости.

– Зачем ты встряла в разговор? Хэммонд либо действительно спятил, либо прикидывается невменяемым. С твоей помощью, разумеется.

– Вероятно, он действительно немного не в себе, – кивнула Лайм.

– Нам надо сообразить, где его искать.

– Ты усматриваешь в его словах какой-то смысл?

– Во всяком случае, теперь нам есть, с чем работать. Хэммонд перевел «Алису в Зазеркалье» на иврит, верно? А евреи, в отличие от нас, пишут справа налево. Это зеркальный язык.

Хуанг как-то странно посмотрел на нее.

– Положим.

– И это язык с богатыми традициями, если учесть могущество печатного слова. Древние каббалисты верили, что буквы иврита – орудия, которыми пользовался Господь, создавая Вселенную. И если соединить эти буквы определенным образом, можно многое получить.

– И ты этому веришь?

– Неважно, во что верю я. Просто пытаюсь сообразить, во что верит Хэммонд. Ты взял меня как аналитика, вот я и занимаюсь своим делом… Ты видел переведенные им книги. Исследование каббалы, мистического еврейского учения. Хэммонд с головой ушел в него и, может, постепенно уверовал.

– Во что?

– Легенда гласит: каббалисты с помощью букв иврита вызывали духов и ангелов. Возможно, Хэммонд считает, что и его перевод имеет такую же силу. Он случайно наткнулся на определенное сочетание символов, и в этот момент был уничтожен его дом. Хэммонд бежит, добирается до метро, но что-то снова настигает его; ему опять приходится спасаться – в полном убеждении, что тварь из Зазеркалья пытается с ним покончить.

– То есть он псих!

– Может быть.

– Но какое отношение это имеет к нам?

– Помнишь, что сказал Хэммонд охраннику? «Отпустите меня. Я должен сам положить этому конец». Ему недолго осталось бегать. Он ищет собственных демонов. Охотится за ними. Но как можно охотиться за созданиями зеркального мира?

– Понятия не имею, – беспомощно поднял руки Хуанг. – Найти по-настоящему большое зеркало?

– Верно, – выпалила Лайм и застыла.

«Парк-стрит»… Всего несколько остановок от площади Копли.

Недостающий кусочек головоломки встал на место, и очевидность решения потрясла аналитика.

– Я знаю, куда направляется Хэммонд!

– Знаешь?

– Ты был совершенно прав, – бросила на ходу Лайм, устремившись к лестнице. – Для охоты на существо из зеркального мира следует прежде всего отыскать зеркало. Самое большое зеркало во всей Новой Англии. А после – ждать, когда охотник придет. Только тогда Можно затолкать его обратно, в чертово Зазеркалье.

Лайм широко улыбнулась.

– Хэммонд направляется к источнику, то есть к самому большому зеркалу в Бостоне, к небоскребу Хэнкок Тауэр.

5.

Час спустя на площади Копли из вращающихся дверей, ведущих в вестибюль отеля, показался мужчина в голубом спортивном костюме. Он нерешительно постоял на тротуаре, любуясь изысканным кружевом церкви Святой Троицы.

Башня-небоскреб Джон Хэнкок Тауэр возвышалась над площадью гигантским параллелепипедом, грани которого поблескивали отраженным дневным светом. Все шестьдесят этажей зеркальной поверхности отражали Бостон, существующий в ином мире, зеркальный город, совершенный в мельчайших деталях. Десять тысяч переплетов посеребренного стекла.

Вскоре к бегуну присоединилась еще одна фигура, вторая, третья, четвертая… Все дружно отправились в парк на другой стороне улицы, и там, рассеявшись, стали бесцельно бродить между рядами зеленых скамеек под цветущими деревьями. Вокруг играли дети; малыши, визжа от радости, гонялись за родителями. Над их головами простиралось сверкающее синевой небо.

Сопровождавшие бегуна люди продолжали наблюдать за прохожими.

Одной из этих личностей была Лайм. Сунув руки в карманы, она обозревала парк. С одной стороны его отгораживала церковь, с другой – библиотека. Справа возвышался фонтан в виде разрезанного пополам восьмигранника. Пара обелисков обрамляла вид на Бойлстон-стрит. Перед фонтаном красовались бронзовые статуи зайца и черепахи.

Слева, на фоне неба, сияла зеркальная призма Хэнкок Тауэр. Напротив небоскреба темнел покрытый прихотливыми узорами коричневый фасад церкви Святой Троицы, идеально симметричный своему отражению в зеркалах.

Продолжая разглядывать пейзаж, Лайм мысленно восстанавливала сеть, раскинутую вокруг парка. Четверо агентов ФБР в парке. Еще двое, с рациями и биноклями – на обзорной площадке Хэнкок Тауэр. Четыре машины припаркованы на боковых улицах, по одной на каждое возможное направление погони. ФБР называло это «методом блуждающего удара».

Оставалось только ждать.

Лайм долго смотрела, как двое ребятишек играют на бронзовой черепахе и, смеясь, съезжают по ее гладкому панцирю. Черепаха ухмылялась. Бронзовый заяц озадаченно чесал за ухом.

Заслышав звон ключей, она резко обернулась. Это оказался Хуанг с пачкой бумаг в руке.

– Только что получили анализы крови первых шести жертв. Помнишь, лекарство от астмы? Так вот, теофиллин найден у Джона Блюма и Питера Ивенса. Но не у Тревора Ричардсона или его жены. И больше никаких лекарств. Никаких признаков седативных препаратов вообще.

Он отдал аналитику папку. Лайм открыла ее, стараясь скрыть разочарование. Существование связи, на которую она надеялась, оказалось фикцией. Но Лайм все равно пролистала отчеты.

– Ничего не заметила? – спросил Хуанг.

Лайм закрыла папку.

– Кажется, нет.

– Ты выглядела более уверенной, когда собирала группу наблюдения.

– Просто следовала инстинкту.

– Какой, к черту, инстинкт? По-моему, мы зря тратим время. Нет ни малейшего доказательства того, что Хэммонд направляется к Хэнкок Тауэр.

– Он собирается увидеть свой кошмар. А потому должен появиться здесь, около самого гигантского зеркала, способного поглотить всех чудовищ, которые его преследуют. Он хочет покончить с этим, прежде чем пострадает кто-то еще. Поэтому он не посмел идти к кому-то, кто ему небезразличен. Его бывшая жена, например. Она живет здесь, в Бостоне, но он не хочет впутывать ее, потому что…

Женщина осеклась.

– Что с тобой? – спросил Хуанг.

Вместо ответа Лайм вновь взяла у него папку. Какой-то зачаток мысли мучил ее, не давая покоя.

– Ты сказал, что брак Хэммонда распался, потому что у них не могло быть детей?

Хуанг сверился со своими заметками.

– Верно. Что-то неладно со спермой.

– Вот она, эта связь, которую мы ищем. Дети.

Лайм пролистала отчет коронера.

– Все эти жертвы… ни у кого из них не было детей. Почему?..

Лайм широко раскрыла глаза и замолчала. В памяти вдруг всплыл снимок из медицинского учебника.

– О, черт!

– Что такое?

Но она уже с головой ушла в воспоминания о вскрытиях, препарированиях, старых лекциях.

– Я, должно быть, ослепла! А ведь все совершенно очевидно! Недостающий кусочек…

– Что?!

– У всех мужей был… был…

Лайм сосредоточенно свела брови в поисках подходящего термина.

– Триада или синдром Картагенера! Вот она, разгадка! В медицинских картах этого нет, но иначе просто быть не могло!

– А это еще что такое? – удивился Хуанг.

– Генетическое заболевание. Означает, что у мужчин были поврежденные реснички. Микроскопические волоски, покрывающие определенные части клеток.

Лайм принялась взволнованно мерить шагами площадь.

– Они есть и в легких, и в хвостах сперматозоидов. Люди с синдромом Картагенера имеют генетический дефект, парализующий реснички. Есть три симптома этого заболевания. Первый: респираторные проблемы. Без здоровых ресничек легкие не могут содержать дыхательные пути в чистоте, верно? И, судя по отчету коронера, по крайней мере две жертвы страдали от респираторных инфекций.

– Согласен.

– Второй симптом – мужское бесплодие. Без функционирующих хвостиков сперматозоиды не могут плавать.