Текст книги "Журнал «Если», 2004 № 05"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Дэн Симмонс,Евгений Лукин,Александр Громов,Владимир Гаков,Пат (Пэт) Кадиган,Йен Макдональд,Йен (Иен) Уотсон,Рон Коллинз,Алек Невала-Ли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

В то утро, когда, греясь у горящей покрышки и подыхая от рези в кишках, он вдохнул лилового дыма, началось пробуждение. Почему Егор вдруг решил, что надо жить иначе, он не умел объяснить. Решил

– и все. А решив, начал действовать.

От вшей он избавился самым простым манером: сбрил начисто растительный покров на теле, тем самым лишив паразитов их угодий, привольных, как Шервудский лес. Бриться пришлось с помощью тупой одноразовки, извлеченной из мусорного контейнера, и холодной прудовой воды. Зато имелось мыло – большой кусок настоящего, пусть и наидешевейшего, хозяйственного мыла, купленный преобразившимся Егором в первый же день. Редкие брови и ресницы Егор пожалел и оставил, тем более что они отнюдь не являлись надежным партизанским убежищем для обнаглевших членистоногих. Карательная операция, произведенная пальцами и обломком мелкой расчески, не замедлила это подтвердить.

В приступе гордыни Егор решил было обойтись без всяких там центров реабилитации бездомных – и обошелся бы, кабы не документы. Для начала нужна была какая-никакая ксива. Пусть пока не паспорт. Пусть мало что значащая бумажка, но официальная и с фамилией. Та справка об освобождении давным-давно истлела неведомо где…

Пришлось и бегать, и ждать. Ждал Егор деятельно: улучшил гардероб, завел полезные знакомства с грузчиками и дворниками, прикупил кое-что из необходимых мелочей. На данном этапе, как и прежде, основной доход приносила сдача стеклопосуды.

Потом повезло: взяли на работу, предупредив, правда, что берут лишь на зимний период, и на тот же срок выделили жилье. Егор очень быстро обзавелся старым пружинным матрацем, облезлой тумбочкой и допотопным торшером. На помойке временами появлялись и не такие богатства. Иной раз попадались книги, их Егор жадно тащил к себе. Часами валяясь под торшером, он читал все подряд: от лохматых школьных учебников до «Современного кубинского детектива», от стихов Агнии Барто до справочника по анодным трансформаторам, от подшивки журнала «Семья и школа» до книги с волнующим названием «Молодежь и трудовые ресурсы Туниса». Ничего не пропадало, все шло впрок, даже ресурсы Туниса, а изголодавшийся мозг требовал: еще! Как можно больше!

Когда глаза уставали, в дело вступал бывший трехпрограммный, а теперь однопрограммный громкоговоритель, извлеченный из мусорного бака и тщательнейшим образом отчищенный от липких объедков. Содержанием передач Егор частенько бывал недоволен. Ведущими – сугубо. Для кого это они так глупо выделываются? Для дурачков? Ну вот он, Егор, еще недавно был дурачком, пробы негде ставить, а разве он слушал какие-то передачи? Оно дурачку надо?

Потом наступало время работы, и Егор уходил бороться за чистоту вверенного ему участка планеты. Он знал, что должен показать себя с наилучшей стороны. Может, возьмут не на сезон, а насовсем. За зиму не накопить средств для рывка на следующую ступень, да и без жилья – никак. О теплотрассе в качестве места ночлега теперь мерзко было и подумать.

Уважение к себе – это первое. Деньги – второе. Знания – третье. Да, еще о здоровье не забыть…

Зачем суетишься, человече? Чего хочешь достичь? О каких горних высях возмечтал? Стоят ли они того, чтобы карабкаться? И ждут ли тебя там?

Прежний Егор не ставил таких вопросов. Егор нынешний ставил – и отвечал положительно. Он был лежачим обомшелым камнем, который вдруг сдвинулся с места и покатился… все быстрее, быстрее! Егор не хотел останавливаться. Каким бы ни было будущее – оно манило. Егор скреб асфальт. Ему казалось, что он расчищает дорогу к сияющим вершинам. Нет, рано вы, люди, списали Егора Суковатова! Егор Суковатов еще себя покажет!

– Я теперь за собой как за малым ребенком ходить буду, – хвастался он Ивану, разливая по стаканам безалкогольное (иного теперь не употреблял) пиво. – Зубы вставлю. – Трогая языком гнилые пеньки во рту, он содрогался от омерзения и жаловался: – По части зубов у этих спонсоров инопланетных промашка вышла. Я поначалу как думал? Раз требуху вылечили, то и зубы поправят. Не-ет, не смогли. А может, не захотели. Ну, Бог им судья. Сам сделаю. Вот заработаю денег… Мне ж на жизнь разве много надо? Кусок хлеба, чистая простыня, книги – ну и все. Без телевизора обойдусь как-нибудь, а белье могу и сам постирать. А там, глядишь, и учиться пойду. В заочный техникум. У меня ж всего-навсего неполное среднее, это не дело…

Иван Неподоба хмыкал, но не возражал. Иван терзал воблу над расстеленной газеткой. Иван слушал нового Егора с той же охотой, с какой прежде зверел при его появлении. Иван что-то мотал на ус.

– А помнишь, как ты меня гонял? – спрашивал Егор, хитренько прищуриваясь.

– Так ты ж бутылку у меня хотел скрасть! – чуть конфузливо оправдывался Иван, припоминая инцидент. – А потом небось мне же и принес бы сдавать, что, нет?

– А как ты меня обижал – помнишь? – мстительно вопрошал Егор.

Иван Неподоба хрюкал и гудел басом:

– Ну обижал… Ты кто был, а? Ты себя со стороны видел? Такого как не обидеть? Надо.

– Допустим. А в рыло совать все равно не следовало. Неинтеллигентно!

Под грузом обвинений в неинтеллигентности, невоспитанности и некуртуазности Иван понуро вешал голову, но Егор был щедр и прошлые вины прощал.

– Так ты все еще приемщиком?.. – менял он тему.

Как будто сам не знал. Сдача посуды и сейчас еще приносила Егору дополнительный доход.

– Угу.

– И не хочешь сменить работу?

– На кой?

– Ну как на кой?.. – Егор несколько терялся. – Нет, я понимаю: выгодно. Но не век же… Цель в жизни должна быть, нет? Вот я, например…

– То ты, а то я, – отрубал Иван.

Егор морщил лоб.

– Погоди… Ты хочешь сказать, что эти… тьфу, как их?., бионары на тебя не подействовали?

– Почему не подействовали? Я теперь не гипертоник. А плоскостопие как было, так и осталось.

– И только-то? А мозги?

– При мне.

– Ну?

– При мне, говорю. Работают.

– Как раньше? – не верил Егор. – Всем ведь досталось поровну.

– Всем поровну, но каждому – свое, – изрекал Иван, поднимая вверх толстый палец. – Понимаешь?

– Не очень.

– Значит, тебе пока и не надо. После поймешь.

Дожевав воблу, он испарялся, а Егор долго чесал в затылке, пытаясь сообразить, чего это Иван мудрит и темнит. Не найдя ответа, съедал кусок хлеба с наидешевейшим зельцем и принимался за самообразование. Вчерашний поиск в мусорном баке принес роскошный улов: «Историю древних цивилизаций» в изложении для абитуриентов. Кое-что было непонятно до мигрени. Как Исида зачала от мертвеца? Что свербило у Сета, из-за чего он стал нехорошим? С какого бодуна Гор скормил папаше Осирису свое вырванное Око? Во-первых, папаша уже давно был покойником, а во-вторых, тот еще деликатес.

Кое-что приводило в восторг. В особенности то место в начале книги, где говорилось о неолитической революции. Как раз перед приходом Ивана единственная неубитая программа громкоговорителя поведала Егору гипотезу. Впервые ли помогают земной цивилизации неизвестные покровители? Не является ли неолитическая революция (не говоря уже о самом возникновении человечества) прямым результатом воздействия бионаров в отдаленном прошлом? Не означает ли это, что таинственные покровители решили: человечеству пора подняться еще на одну ступень? Безусловно, оно должно подняться само, снабженное отнюдь не готовыми знаниями, а лишь инструментом для их приобретения…

– Вот ведь! – умилялся Егор.

Неолитическая революция представлялась ему в виде штурма дворцовой решетки толпой прогрессивных земледельцев, вооруженных шлифованными топорами и бронзовыми мотыгами. В картинку временами въезжал броневик, плюющийся огнем из двух башенок; Егор гнал его прочь как явление несвоевременное. Погодите, пращуры, и до техники дело дойдет. С бионарами-то! Где уж древним ретроградам с их кое-как обтесанными рубилами и корявым дубьем противостоять натиску прогресса! Никаких шансов.

Какая революция предстоит на этот раз, Егор не знал. Хватало того, что будущее рисовалось в радужных красках. Иные люди невосприимчивы к повальному оптимизму – Егор был не из их числа. Оскорбляться инопланетной подачкой, как некоторые? Да подите вы!.. Гордецы! Обиделись: человечество, видите ли, оказалось подопытной букашкой под микроскопом. Да хоть бы и букашкой! Вам что, бионаров не хватило? Умный человек не станет обижаться на добавку ума, а скажет благодетелям спасибо, вот так-то…

Главное, чтобы добавка пошла впрок.

3.

Кому до инопланетных подарков не было никакого дела, так это природе. В положенное время участились оттепели, побежали ручьи, зачирикала, чуя весну, птичья мелюзга. Самозабвенно пели коты. Сугробы съежились, обороняясь от солнца черной коркой. Егор ковырял их, разбрасывая по асфальту снег, чтобы поторопился таять и не маячил. Все шло путём.

– А, сосед! – приветствовал его Иван Неподоба. – Давно не виделись. Все трудишься?

– А ты?

– У меня день нормированный: принял, погрузил, закрылся. Теперь домой иду. Может, пузырь на двоих раздавим?

Егор подумал и покачал головой.

– Зря, – осудил Иван. – Слушай, теоретик, ты мне вот что скажи: как сейчас мусорят – больше или меньше, чем раньше?

– А почему должны меньше?

– Ну как? Интеллект-то повысился. Где раньше бросали не думая, теперь бросают с умом. А то и вовсе в урну. Нет?

– Не знаю, – вздохнул Егор. – Я ведь недавно…

– Не с чем сравнить?

– А тебе? Меньше посуды несут или больше?

– Я без работы не останусь, и не думай, – самодовольно ухмыльнулся Иван. – Как несли, так и несут. Меньше-то с чего? С ума, что ли? Так ведь умного человека в России всегда тянет выпить. Не все же такие, как ты. «Во многой мудрости много печали» – слыхал?

– Приходилось.

– Не осознал, значит. Ну пока, счастливчик.

Провожая его взглядом, Егор недоуменно пожал плечами. Счастливчик? Это как сказать. Хотя да, пожалуй. У него есть цель. Пусть скромная. Не всем же кружиться в высоких материях, изобретая термояд или летая к Альфе этого… Егор даже перестал крушить сугроб, тщетно силясь припомнить, как зовется непарнокопытный греческий мужик. Да черт с ним, гибридом… Не в нем дело, а в том, что у каждого свой собственный масштаб свершений. Кто-то до сих пор ищет свой путь, мается и потому несчастлив, а он, Егор Суковатов, свою тропку нашел. Осталось пройти ее, вот и все.

Как просто!

Как понятно, просто и доступно!

Сиял день, а слезящаяся снежная крупчатка искрилась так, будто сознательно притворялась алмазной россыпью. На крышах плакали погибающие сосульки. Закаленный воробей отважно купался в луже. Мальчишки пускали спички по ручью, споря, чья раньше низвергнется в коллектор. Егор зажмурился, подставив лицо солнцу. Он был уверен: оно не обидится, взглянув в рожу бывшего бомжа. Настроение было умилительное, но и ответственное. Начинался новый этап.

Когда запахло летом, Егора все-таки уволили как сезонника, посоветовав приходить снова в октябре. Порушили и дом, выкопав на его месте котлован под будущий небоскреб. Егор направил было стопы к бывшей жене, но получил пинка от ее нового сожителя. Ладно! В тот же день он устроился ночным сторожем на склад стройматериалов, решив таким образом проблему ночлега. Каморка была тесная, но с готовым топчаном, электроплиткой и местом для стопки-другой книг. Что еще человеку надо?

Раздобыв школьные учебники, он готовился к экзаменам в пищевой техникум. Один знакомый рассказал ему, что предстоящая работа будет заключаться в том, чтобы стоять у резиновой ленты и наблюдать, как мимо едут творожные сырки, а чуть что – останавливать линию и вызывать наладчиков. Егор решил, что, подучившись, справится. Воображаемое движение конвейера с сырками волнующе-приятно ассоциировалось с неостановимой поступью прогресса. Сладкая мечта быть причастным проснулась и дергала Егора за невидимые миру ниточки.

– О, какие люди! – приветствовал его Иван Неподоба из-за баррикады бутылочных ящиков. – Что-то давно тебя не было видно.

– Занят был, – кратко ответил Егор.

– А чего посуду не несешь?

– Говорю же: занят. Собирать некогда.

– Ну-ну. Ты еще скажи, что и не тянет.

– Ну и скажу! – озлился Егор. – Что было, то прошло, понятно? Не все такие, как ты.

Другой бы на месте Ивана немедленно и агрессивно ощерил пасть

– какие это такие?! – но Иван был мудрее, чем казался.

– Да ты никак всерьез решил, что все изменилось? – И мясистая ряшка Ивана расплылась в улыбке – поперек шире. – Нет, правда?

– А то нет?

– Ладно. – Иван огляделся и, не обнаружив на ближайших подступах никого, кто шел бы сдавать посуду, спросил в лоб: – Так что, по-твоему, изменилось? Только про термояд и Альфу Козлодоя не заливай, не надо…

– Мои мозги, – угрюмо сказал Егор. – Они думают. Раньше спали, теперь проснулись.

– Кто-нибудь это оценил?

– М-м… не знаю. А зачем мне надо, чтобы ценил кто-то? Я сам для себя. Мне нравится.

– Ты еще скажи, что счастлив, – фыркнул Иван.

– А что? – заморгал Егор. – Почему нет?

– Потому что врешь ты все. Тебе надо, чтобы тебя ценили. Всем надо. Не все могут.

– Выходит, и тебе надо?

– А то как же! – подтвердил честный Иван. – Мне надо, и меня ценят. Вот сегодня откажусь принимать винную посуду или приму за пол цены – обматюкают. Про себя, понятно, потому что кому охота со мной ссориться? А завтра приму за полную цену – вот и уважение. Мне хватает, веришь?

– Нет, – с сомнением сказал Егор.

– Это еще почему?

Егор морщил чело – формулировал.

– Надо вверх, – сказал он наконец. – Выше надо.

– Вот я и говорю: уважения тебе хочется. Ну ладно, пусть самоуважения. – Оказывается, Иван мог оперировать и такими словами.

– Хотеть-то хочется, а можется ли? Я на бионары эти клал с прибором, потому что ничего не изменилось. Ты что, еще не въехал: всем ведь ума досталось поровну. Значит, кто был наверху, академики там всякие, тот наверху и останется, а кто был внизу, тот… ну? Догадайся с трех раз.

Слушать такое было горько и обидно. Забыв, куда шел, Егор, не прощаясь, развернулся и пошлепал назад по Мастеровой. Иван хохотал ему вслед.

– Абсолютная шкала всем до фени! – доносилось до Егора сквозь жизнерадостное ржание. – Человеку интересна только шкала относительная! Верхушка кочки или Эльбруса – все равно верхушка, а дно – всегда дно…

Но ведь это неправда! Неправда!

Вступительные экзамены Егор провалил.

Как он ухитрился это сделать при конкурсе в полчеловека на место, Егор не понял и не брался объяснить. Запомнилась только иронически поднятая бровь экзаменатора. Егор зачем-то поблагодарил и вышел с «неудом», глупо улыбаясь, не понимая и не веря.

В тот же день он напился пьян и слонялся без цели, цепляясь к шарахающимся прохожим со слезливыми признаниями, оскорбил непристойным действием цоколь какого-то памятника, вступил в оживленный диспут с милицией и заночевал в казенном доме. Наутро разламывалась голова, а синяки на теле свидетельствовали о массаже тупым резиновым предметом. Да еще предстояло выплатить штраф.

Нечестно! Не штраф и не побои – экзамены! Не всякий ведь сам догадается, что уж коли у всех абитуриентов повысился IQ, то и вопросы экзаменаторов станут сложнее! Надо было предупреждать!

Его предупредили – по месту работы. В энергичных словах. Спасибо, что не уволили сразу. Это случилось немного позднее.

Егор запил. Сволочные биороботы уменьшили его восприимчивость к спиртному. Если раньше его развозило вдрызг с бутылки «Жигулевского», то теперь требовался эликсир покрепче. Деньги начали таять. Один раз Егор вооружился арматурным прутом и пошел убивать гада Ивана, но запутался в улицах и на Мастеровую не попал.

Ночью он выл и рыдал в тряпьё, заменявшее ему подушку. Ну почему мир устроен так подло? Почему людям интересна только относительная шкала и их личное место в ней? Умный – глупый. Талантливый – бездарный. Красавец – урод. Богатый – нищий. Атлет – доходяга. Инициативный – инертный. Вот что на самом деле их волнует. И давать всем поровну – несправедливо, потому что у самых низших, самых обиженных не будет никакого продвижения…

Да, наука пойдет вперед, это точно. Для того, видно, бионары и были впрыснуты. Остальное – чепуха. Разве что воры начнут работать тоньше, так ведь баланс не нарушится, потому что опера да следователи тоже получили свою долю сиреневой взвеси. Ни один человек не ушел обиженным.

И ничего не изменилось. Не ведая об Экклезиасте, Егор приходил к тому же выводу: что было, то и будет.

Он мог бы понять это раньше, если бы не был так увлечен своей кажущейся эволюцией. Разве кто-нибудь, исключая наблюдателя жизни Ивана Неподобу, стал разговаривать с ним охотнее, чем раньше? Разве не внушал он по-прежнему брезгливое неодобрение? Разве хоть одна женщина посмотрела в его сторону с интересом?

Зачем живешь? Кому нужен? Для чего все это? Какой смысл?

Наплакавшись вдоволь, Егор принимался скрежетать зубными пеньками. Потом вставал с топчана, пинал книги и, покинув пост, тащился к круглосуточному магазину. Там было то, в чем он нуждался.

От контейнера к контейнеру. От урны к урне. Возле скамеек проверить сугубо. И в кустах. Ага, вон на автобусной остановке мужик башку задрал, пиво пьет… успеть бы, пока конкуренты не набежали. Евробутылка. Почти рупь.

Сентябрь природа выделила не в подарочном варианте. По утрам, в самое добычливое время, в приземном слое висели синие от холода туманы. В ужасе жухла листва. Теоретически приближалось бабье лето с его щедрыми на солнце днями, но пока сверху не то сеялась, не то просто висела в воздухе холодная морось. Она липла к нелепой фигуре, что, шаркая ногами и не замечая луж, брела неведомо куда.

Иногда фигура останавливалась, скрючившись и держась за бок. Егор Суковатов обходил свою территорию.

Круг замкнулся.

Возможно, он не был кругом, а был витком спирали, но это уже не интересовало Егора. Сегодня он выспался в теплом подъезде и уже почти набрал посуды на личный прожиточный минимум. Ничто другое его не интересовало. До холодов было еще далеко, а значит, все шло путем.

– Бракованная, – объявил Иван, ощупав горлышки пивных бутылок и отставив одну в сторону. – С выколкой. Второй раз ее приносишь. Принесешь еще раз – получишь в репу. Винные сегодня не беру – тары нет. Итого одиннадцать штук.

– Винные, – гугниво пробубнил Егор.

– Чего-о?

– Возьми за полцены.

– Сказал уже – тары нет.

– Полцены, – ноюще прогнусавил бомж.

Он явно нарывался. Издав нутряной рык, Иван обозначил было движение в сторону надоеды, как вдруг что-то хлопнуло у него над головой, как хлопает разбившаяся лампочка. Кудрявое облачко, на сей раз не лиловое, а изумрудно-зеленое, чуть подсвеченное изнутри, вспухая и разрастаясь, быстро обволокло приемщика, сдатчика, штабеля ящиков и, перестав быть видимым, впиталось в городской воздух.

– И не надоест им! – подивился вслух Иван.

Затем он сморщил нос, прислушался к внутренним ощущениям и передернулся. Покосился на бомжа.

Внутри обоих что-то происходило.

Иван чихнул. Егор удержал чих, чтобы тот не отозвался очередным приступом рези в кишках.

Иван подозрительно посмотрел на Егора. Тот никак не реагировал. Приобретенный интеллект был тому причиной или приобретенный опыт – какая, в сущности, разница? Даже для дебила одного урока бывает достаточно. Смотря какой урок.

– То-то же, – сказал Иван удовлетворенно. – Значит, получи за одиннадцать и гуляй отсюда рысью. Уловил? Не слышу.

– Винные за полцены, а? – упрямо бормотал бомж. □

Рон Коллинз
БИЗНЕС ЕСТЬ БИЗНЕС

_{Иллюстрация Виктора БАЗАНОВА}

Короче, дело было так.

В две тысячи двадцать пятом году Альфонс Калидино, то бишь Жлоб, прибрал к рукам самую крутую банду Нью-Йорка. А в августе двадцать шестого Фрэнки Морена, мой кореш с детства, а теперь еще и мой босс, заказал его. И через три дня, прямиком на манхэттенской набережной, Жлоб и откинулся. А куда ему было деваться, если его переехал асфальтовый каток? Не верите – сходите сами: до сих пор жирное пятно видать…

Не прошло и дня, как мой друган Фрэнки занял его место. А недели через две вызывает он меня к себе. Я, конечно, ноги в руки – и бегом к нему. Потому как это и ежу понятно: босс ждать не любит, даже если это твой закадычный дружбан. Фрэнки всегда вставал ни свет ни заря, так что солнце еще не взошло, а я уже был черт знает на каком этаже у него в кабинете. Смотрю – стоит он возле своего стола из красного дерева, а вид у него – хуже некуда: костюм измят, галстук съехал на сторону… На столе – кожаный органайзер, листок бумаги и недоеденная булочка. Стены у Фрэнки в кабинете прозрачные, весь город видно. Конечно, если оно кому нравится, так и ничего. А мне от таких видов, честно говоря, как-то не по себе…

По темным углам – две тени: Вин с Крюгером. Стоило мне заглянуть, Вин сразу зыркнул на меня своими инфракрасными глазками, а Крюгер медленно-медленно согнул руку – ей-богу, слышно было, как вся эта микрогидравлика у него внутри заскрипела.

– Здорово, Фрэнки! – говорю. – Как делишки?

Тот аж подпрыгнул от неожиданности. Потом кивнул своим монстрам, и те свалили по-быстрому. Не скажу, что я от этого сильно расстроился. Фрэнки подождал, пока дверь за ними закрылась, и говорит:

– Слушай, Мик, у меня проблемы.

А сам ходит туда-сюда по комнате, топчется по шикарному персидскому ковру крокодиловыми ботинками за шестьсот баксов.

Я, конечно, бодренько так отвечаю:

– Есть проблемы – будем решать.

Фрэнки на это ничего не сказал, только нахмурился еще сильнее. Не-ет, явно с ним что-то не так. И мешки под глазами, и руки трясутся…

– Сколько мы с тобой знакомы, а, Мик?

– Со школы, босс.

Он головой покачал:

– Да, давненько.

– Ты всегда можешь на меня положиться, – говорю я, а сам нутром чую: не к добру это все.

Фрэнки как-то странно на меня глянул и полез в нагрудный карман за портсигаром. А у самого пальцы ходуном ходят. Уже и я занервничал.

– Что стряслось, босс? – спрашиваю.

– Есть для тебя одна работенка.

– Нет проблем, – говорю. – Кого надо грохнуть?

– Жлоба.

Я прямо опешил:

– Так он ведь вроде уже… того?

Тут Фрэнки как заорет:

– Ну так значит сделай это еще раз!

– Да запросто, – отвечаю, а сам думаю: что-то у бедняги с головой…

Он тем временем вытащил наконец этот чертов портсигар, закурил… И тут вдруг наклонился через стол, чуть в лицо мне сигарой не ткнул, и шепчет:

– Он вернулся!

– Кто, Жлоб?! – Я аж присел. Босс выдохнул облачко дыма и тоже уселся за стол. Огляделся по сторонам, как будто боялся, что у него за спиной кто-то прячется, а после кивнул:

– Он здесь! Никогда не знаешь, когда придет, когда уйдет. Все тихо-тихо, и вдруг – бац! – вот он.

– Босс, я не верю в привидения, – заявил я.

– Я тоже! – отрезал Фрэнки и так зубами скрипнул, что аж сигара переломилась.

– Ладно, босс, не волнуйся. Надо грохнуть еще раз – грохнем.

Фрэнки облегченно вздохнул, откинулся в кресле и бросил обломок сигары в пепельницу.

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать, Мик, – и тычет пальцем мне в грудь. – Мы с тобой останемся здесь и будем ждать Жлоба.

– О’кей, босс. Я встану там, в углу.

Тут Фрэнки как замотает головой: я даже испугался, что она у него отвалится.

– Нет! Оставайся там, где сидишь. Ни на шаг от меня не отходи!

«Матерь Божья! – подумал я. – Нервы-то у Фрэнки ни к черту».

Однако продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Тут ведь дело такое: если человеку взять и сказать прямо в лоб, что у него крыша поехала, ему ведь от этого легче не станет, верно?

Тут зазвонил телефон. Фрэнки схватил трубку, а я сижу и делаю вид, будто ничего не слышу.

Фрэнки как заорет:

– Что?! Нет. Нет! Никуда я сегодня не поеду, Энни. Нет! Извини, детка. Нет!!!

И бросил трубку.

Маленько погодя уже и солнце поднялось, и вода в заливе стала цвета апельсинового сока. Подошло время обеда, и мы заказали сэндвичи с фрикадельками прямо в офис. После обеда Фрэнки задремал и стал подергиваться во сне – точь-в-точь как коккер-спаниель, был у меня такой в детстве. Мама моя, мир ее праху, говаривала в таких случаях, что Пеппи снится, будто он гоняется за кроликами. Фрэнки гонялся за своими кроликами несколько часов кряду, так что уже и я, глядя на него, начал вздрагивать.

Вдруг он проснулся, да как вскочит!

– О, Господи, – говорю я. – Босс, да на вас лица нет!

– Он приходил?

– Нет. Никто не приходил.

Но ближе к вечеру, когда на небе загорелись первые звезды, а у меня от долгого сидения на стуле уже ныл зад, это все-таки произошло. Сижу я, значит, рядом с боссом, и тут из темного угла выходит… кто бы вы думали? Правильно! Жлоб собственной персоной! Фрэнки как-то задушенно вскрикнул, а я достал из кармана пистолет и выпустил четыре пули прямо Жлобу в сердце. Четыре пули сорок пятого калибра – это вам не щепотка! Да каждая из них может укокошить здоровенного быка с пятидесяти шагов!

А ему хоть бы хны. Стоит себе, как будто так и надо, серо-зеленый и прозрачный, словно банкнота в три доллара. Я, конечно, человек не суеверный, но в тот момент едва не скопытился. А Жлоб глянул в мою сторону и нагло так заявил:

– Ты что, сбрендил?

Я в ответ ни бе ни ме, будто язык проглотил. Только и смог кивнуть на Фрэнки – тот, бедняга, все пытался слиться с креслом. Жлоб понял:

– Ладно, не извиняйся. Работа такая, да?

Потом двинулся вперед странной такой походочкой – как будто и плывет над полом, и в то же время вразвалочку идет – и остановился прямиком напротив босса.

– Привет, Фрэнки. Ты уж извини, давненько к тебе не заглядывал. Н-да… Вот так живешь-живешь и думаешь, что там, на небесах, сплошные арфы да ангелы, тишь да благодать… А ведь и там покоя нет – дела, дела…

В горле у Фрэнки что-то булькнуло.

– Ну так как? – привидение выжидающе уставилось на него. – Что решил?

– Я… э-э… н-ну…

Призрак тяжело вздохнул.

– Я, может, и обрел бессмертие, но терпения у меня от этого не прибавилось, имей в виду. В последний раз говорю: отдай свою территорию моему Полли, а иначе тебе и твоей семейке придется еще не раз терпеть мои визиты. – С этими словами он красноречиво провел ребром ладони по полупрозрачной шее. – И уж будь уверен, они будут далеко не так приятны, как нынешние.

Фрэнки в ответ прохрипел что-то неразборчивое, а Жлоб отступил обратно в тень и был таков.

Фрэнки вытащил платок и отер пот со лба.

– Ты должен мне помочь, Мик, – выдохнул он. – Мы ведь с тобой друзья, верно? Ты единственный, кому я могу доверять.

– О чем базар… – говорю, а самого слегка потряхивает.

– Мы должны избавиться от Жлоба раз и навсегда, а не то всем нам крышка.

– Ясно, – отвечаю. Хотя на самом деле ни черта мне не ясно. А главное – причем здесь «мы»? Мне вроде Жлоб не угрожал… Не успел я додумать эту мысль, как Фрэнки меня спросил:

– Что собираешься делать?

Я крепко задумался.

– Наверное, надо для начала узнать, как избавляются от привидений.

Фрэнки просиял:

– Отличная мысль!

Честно говоря, опыта насчет привидений у меня было маловато, и первым делом я решил наведаться к знакомой монахине – сестре Лизе Мишель.

Я решил не ходить вокруг да около, а сразу перейти к делу.

– Сестра, мне нужна ваша помощь.

– Что случилось?

– Мне тут надо от одного духа избавиться.

– А дезодорант не пробовали? Знаете, иногда очень здорово помогает, – защебетала она. – Дальше по улице как раз есть парфюмерная лавка…

– Да нет, – смутился я. – Мне надо изгнать злого духа.

– Мы этим больше не занимаемся, – заявила сестра.

– Как это?

– Согласно директиве Ватикана от 2022 года Церковь теперь не верит в существование духов…

– Но я видел его своими собственными глазами!

– Вот вы меня перебили, а я как раз хотела сказать, что даже если бы мы верили в духов – а мы в них не верим, – то ведь они тоже когда-то были людьми, а значит, мы все равно не должны обращаться с ними жестоко.

Я уставился на нее. С ума можно сойти от этих тонкостей!

Сестра Лиза Мишель сжалилась надо мной.

– Ступайте к баптистам, – сказала она. А потом наклонилась и прошептала мне на ухо: – Или в одно из тех заведений, что в нижнем городе.

– Это к колдунам, что ли? – Я даже мурашками покрылся.

– Не хотите, можно и самому. Конечно, церковь таких вещей не одобряет, но и запретить мы вам не можем.

– Ясно. – Я поскреб подбородок. – И как же это сделать?

– Подробностей не знаю, но на эту тему написана куча книг.

Я кивнул, хотя и без особого энтузиазма. С книгами я не в ладах, но если уж выбирать между баптистами, колдунами и стопкой бумаги…

– О’кей, – сказал я. – Попробую найти книгу.

– Вы можете мне четко и ясно сказать, – голос библиотекарши стал угрожающим, – что конкретно вы ищете?

Дамочка эта была уже далеко не первой молодости, с прилизанными волосами какого-то мышиного цвета и с комочками помады в уголках поджатых губ.

– Я же сказал: хочу узнать, как убить привидение.

– А вам не кажется, что это уже слишком?

Тут терпение мое лопнуло, и я взорвался:

– Слушайте, вы! Мне всего-навсего нужно узнать, как убить это чертово привидение! Вам ясно?

С ледяным спокойствием она заявила:

– И вовсе незачем так горячиться.

– А по-моему, я имею право немного погорячиться! Вы уже полчаса возитесь с этой своей поисковой системой, вводите в компьютер всякие там запросы-вопросы, а об этих гребаных привидениях я пока что ни словечка не услышал!

– Ну хорошо. Пойдемте. – Она тронула меня за локоть и поплыла в глубь библиотеки. Каблучками – цок-цок. А юбочка у нее, синенькая, так и ходит из стороны в сторону… «Пресвятая Дева! – думаю. – А ведь она на меня глаз положила!» От этой мысли по спине прямо мурашки. Нет, конечно, мне тоже лет немало, и женщин у меня давно не было… Я тоже не красавец… Но такое! Я покачал головой и двинулся за этой секс-бомбой вдоль полок с цифровыми дисками.

Сначала мы прошли мимо широкоэкранных кристаллических панелей – на них какие-то пацаны резались – в последнюю версию «Зета Бластера». Потом минут десять шлепали вдоль рядов компьютерных терминалов. В углу я заметил парня, который на голографическом проекторе смотрел, как мышцы на теле облепляют кости. Может, все это глупости, но когда вот так, посреди библиотеки, увидишь освежеванный труп, поневоле полезут в голову всякие мысли… Наконец мы добрались до самой дальней части библиотеки, где еще остались настоящие книги.

– Вот, – объявила библиотекарша, указывая на стеллажи, – здесь то, что вам нужно. Средневековая мифология и религиозные трактаты.

Я перепугался. Надо мной нависли полки с книгами, а я понятия не имел, с чего начать. Тогда я вытащил наугад один том, надеясь, что от этого не рухнут все остальные. Книга была старинная, в черном переплете и с розовой надписью: «Привидения и домовые. Праздник Хэллоуин в Старом свете». Я поставил книгу обратно на полку.

– О! – Я радостно ткнул пальцем в корешок. – «Изгнание нечистой силы. Практическое руководство». Похоже, это как раз то, что нужно.

– Предложить вам что-нибудь еще? – вежливо спросила она и взмахнула ресницами. Очень кокетливо.