Текст книги "Журнал «Если», 2000 № 11"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Кир Булычев,Евгений Лукин,Майкл Суэнвик,Ким Ньюман,Фриц Ройтер Лейбер,Андрей Синицын,Владимир Гаков,Павел (Песах) Амнуэль,Эдуард Геворкян,Лев Вершинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Ким Ньюман
ВЕЛИКАЯ ЗАПАДНАЯ

Элли избегала тропинок. Она не имела права охотиться на кроликов на земле сквайра Маскелла. Почти весь Элдер-хилл зарос диким лесом, где подлесок сос'Гоял из густого кустарника почище колючей проволоки. Его шипы, вонзаясь в кожу, обламывались и оставались в ней, как пчелиные жала.

Сразу после рассвета холодный воздух слегка покусывал щеки, но солнце светило ярко. Ближе к полудню станет тепло, однако сейчас руки и колени Элли окоченели от росистой травы и мерзлой земли.

Управляющий демонстрировал свою безжалостность к браконьерам, устраивая быстрые и жестокие наказания. Элли уже отхлестали за установку силков. Любой человек западнее Бристоля знал, что управляющий Дрейпер пресмыкается перед Маскеллом. Может, крепостное право и отменили, но старые сквайры цеплялись за свое довоенное положение – и по привычке, и просто из упрямства.

После публичной порки ремнем, которую констебль Эрскин провел под деревенским дубом, Элли стала умнее. Достаточно ловкая и жилистая, чтобы пробираться сквозь колючий кустарник, она проложила в его зарослях свои тайные тропки. И она будет охотиться на кроликов Маскелла, даже если констебль исполосует ее, как тигра.

Несколько силков она оставляла в очевидных местах, где Стэн Бадж легко их найдет и уничтожит. Лесничий Маскелла не очень-то обрадуется, если решит, что никто даже не пытается браконьерствовать. Фокус в том, чтобы настоящие силки ставить в тех местах, где неповоротливому Баджу будет лень искать.

Но даже несмотря на эти уловки, все силки сегодня оказались пусты.

Всю весну Элли слышала на Элдер-хилле стрельбу, грохот которой разносился над болотами, подобно раскатам далекого грома. Тогда Маскелл выпустил в лес братьев Гилпинов с винтовками – якобы стрелять крыс. Но на самом деле он решил покончить с браконьерством, истребив всю дичь.

Элли постоянно натыкалась на тушки кроликов и голубей – комочки хрупких косточек, обтянутые сухой кожей. Во времена, когда голодные люди выстраиваются в очередь за барскими подачками, это было греховное расточительство. Стволы многих деревьев пестрели желто-оранжевыми отметинами от картечи, выпущенной наугад Терри или Тедди. Сквайр Маскелл не очень огорчится, если один из таких выстрелов кустам прикончит Элли.

Сьюзен неустанно напоминала ей, что надо опасаться вооруженных мужчин, и ее ужас перед огнестрельным оружием имел весьма веские причины – слишком многие жители Седжмура умерли, остановив пулю. Например, отец Элли и муж Сьюзен. Поэтому она не соглашалась держать в доме оружие.

Впрочем, Элли в любом случае ружье брать бы не стала, уж слишком оно громкое. Другое дело – рогатка, которую она смастерила, привязав двойную резинку к стальным рожкам небольших садовых вил. Выпущенный из нее согнутый гвоздь с двадцати пяти футов прошивал насквозь полудюймовый лист фанеры.

Извиваясь, Элли выползла из туннеля в кустах, отодвинув подвешенный на петлях круглый плетеный щит, прикрывающий выход, и очутилась на проплешине, усеянной комками земли и сланцевой щебенкой. Во время гражданской войны здесь упала бомба, но лес со временем залечит и этот шрам.

Воздух был настолько чист, что, выпрямившись, она сумела разглядеть даже Эйчелзой. По ночам на горизонте розовели адские огни Бриджуотера, оставляя на покрывале мрака красную зазубренную полосу. Теперь же перед ней четко виднелась дорога, петляющая по заболоченной равнине у подножия холма. Все еще низкое солнце отсвечивало на росистых суглинистых полях и отражалось в осколках-зер-кальцах, разбросанных по травяному ковру. Это были болота: стоило корове не туда поставить копыто, как в считанные минуты ее затягивало целиком.

На краю полянки что-то шевельнулось.

Не сводя глаз с кролика, Элли подняла рогатку. Ушастый что-то жевал, все еще ничего не опасаясь. Стиснув головку гвоздя, Элли прицелилась между ушами зверька.

С дороги внизу донесся шум. Кролик мгновенно сиганул в кусты, испуганный тарахтением мотора.

Элли выругалась.

Выпрямившись, она ослабила резинку рогатки и взглянула на дорогу. По ней быстро приближалась какая-то точка.

Про кролика можно забыть. Скоро в лесу появятся люди Маскелла, и здесь станет слишком опасно. Она выбралась из кустов на тропинку и побежала вниз по склону. На границе земель Маскелла она уткнулась в изгородь, проворно вскарабкалась на нее, ободрав при этом плечо (ну и пусть!), и по-кошачьи спрыгнула на безопасную территорию. Даже не оглянувшись на плакат НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПРОДЫРЯВЛЕНЫ, она помчалась к дороге меж двух рядов деревьев.

Тропинка вывела ее под острым углом к дороге примерно в полумиле от деревни. Элли присела на корточки, прислонилась спиной к столбу с указателем и запустила пятерню в волосы, избавляясь от веточек и обломков колючек.

Гул мотора становился все ближе. Элли задумалась: не пробить ли негодяю гвоздем бензобак в отместку за кролика? Нет, глупо. Водитель ведь не знал, что натворил.

Вскоре она увидела незнакомца, оседлавшего «нортон». Ему пришлось сбросить скорость на извилистой дороге. Каждый месяц кто-нибудь обязательно оказывается в канаве, проходя поворот слишком быстро.

К удивлению Элли, мотоциклист остановился возле нее и поднял очки на шлем. Теперь он выглядел так, словно на лбу у него появилась вторая пара глаз.

Заметив морщинки в уголках его рта и глаз, Элли решила, что он чуть старше Сьюзен. Волосы не мешало бы подстричь. Незнакомец был облачен в кожаные штаны, подбитую мехом короткую куртку поверх линялой рубашки цвета хаки, на руках были краги. На каждом бедре висело по револьверу в кобуре, а к мотоциклу подвешена винтовка.

Пошарив в кармане куртки, мотоциклист достал кисет. Потянув завязки зубами, он достал из кисета бумагу, высыпал на нее табак и свернул сигарету – и все это одной рукой. То был ловкий трюк, и он это понимал. Ухмыльнувшись, он зажал сигарету зубами и полез в карман за коробком «Брайант и Мэй».

– Элдер, – буркнул он. – Это деревня?

– Может быть.

– И как она может?

Он зажег спичку о ноготь, глубоко затянулся дымом, задержал его в легких на секунду, как это делают хиппи, покуривая косяк, и по-драконьи выпустил его двумя струями через ноздри.

– А в самом деле: может ли?

По выговору он вовсе не походил на деревенщину и произносил слова, скорее, как дикторы, которые говорят по радио, разве что чуть более рубленно и жестко.

– Если предположить, что Элдер и в самом деле деревня, то отыщется ли там местечко, где можно позавтракать?

– «Отважный солдат» не открывается раньше полудня.

«Отважный солдат» был пабом в Элдере и еще одной собственностью Маскелла.

– Жаль.

– А сколько вы готовы заплатить за завтрак?

– Смотря по тому, что мне предложат.

– Никаких разносолов, но зато всего десять шиллингов.

Незнакомец пожал плечами.

– Сьюзен сделает вам завтрак за десять шиллингов.

– Она твоя мать?

– Нет.

– И где найти эту Сьюзен?

– На ферме Госмор. Это другой конец деревни.

– А почему бы тебе не поехать со мной и не показать?

Элли заколебалась. Незнакомец переместился вперед, освобождая для нее место.

– Я Литтон, – представился он.

– А я Элли, – сообщила она, залезая на сиденье.

– Держись крепче.

Девочка ухватилась за его куртку, уперевшись запястьями в торчащие рукоятки револьверов.

Литтон опустил очки и газанул. Мотоцикл рванул с места. Волосы Элли упали ей на лицо, потом их отбросило назад, и она вцепилась в Литтона еще крепче, укрываясь за его спиной от ветра.

* * *

Когда они приехали, Сьюзен уже подоила коров и мыла руки под насосом у задней двери.

Ферма Госмор была крошечным анклавом, окруженным землями Маскелла. Однажды он уже пытался заполучить ферму, предложив только что овдовевшей Сьюзен выйти за него. Неужели он и в самом деле полагал, будто Сьюзен может согласиться?! В общем-то, сейчас в его доме обитали фарфоровая куколка по имени Сью-Клэр и парочка ее кошмарных отпрысков.

Заслышав «нортон», Сьюзен подняла голову, и ее лицо окаменело. Вооруженных незнакомцев она, мягко говоря, недолюбливала.

Литтон остановил мотоцикл. Элли едва слезла: по дороге ее растрясло до костей.

– Он заплатит за завтрак, – сообщила она. – Десять шиллингов.

Взгляд Сьюзен прошелся по незнакомцу, начиная с ботинок, и остановился на револьверах.

– Ему придется избавиться от этой мерзости!

Литтон, уже успевший снять очки, озадаченно застыл.

– Это она про ваше оружие, – пояснила Элли.

– Я понимаю, что без них вы почувствуете себя голым, – резко добавила Сьюзен. – Можно даже сказать… не мужчиной. «Magna Carta» гласит, что ни одному англичанину не может быть запрещено носить оружие. Это фундаментальное право, на котором основывается наша свобода.

– Все точно, – согласился Литтон. – И что же?

– Но если вам нужен завтрак, то оставьте свое фундаментальное право за порогом моего дома!

– Уважаю чужие принципы, – сказал гость. – Особенно, когда хочется есть.

Литтон стянул перчатки и бросил их в багажник «нортона». Потом его пальцы стали неуклюже возиться с пряжкой оружейного пояса, словно он носил его столько лет, что пояс успел врасти в тело, как обручальное кольцо в палец. Расстегнув пояс, он поднял его, и Элли шагнула к нему, чтобы забрать револьверы.

– Нет, Эллисон, – остановила ее Сьюзен.

Литтон положил оружие в багажник и запер крышку.

– Теперь я безоружен перед вами, – сообщил он Сьюзен, подняв вверх руки. Сьюзен подавила улыбку и открыла заднюю дверь. Вкусно запахло кухней.

Появление гостя спасло Элли от неизбежной нахлобучки. Сьюзен прекрасно знала, куда Элли убежала до рассвета и что делала в лесу.

Хозяйка впустила Литтона на кухню. Элли заторопилась следом.

– Покажи руки, – велела Сьюзен.

Элли протянула руки ладонями вниз. Сьюзен заметила грязь под ногтями и несколько свежих царапин. Когда Элли показала ладони, Сьюзен провела ногтем по оставшемуся после ремня шраму.

– Будь осторожна, Элли.

– Конечно.

Сьюзен быстро обняла Элли и увлекла ее в кухню.

* * *

Литтон уселся возле кухонного стола, расшнуровывая тяжелые ботинки. Работало радио, настроенное на «Легкую программу». Марк Рэдклифф представлял новую песню «Джарвиса Кокера и его вурцелей» под названием «Улицы Стогамбера». На плите стояла сковорода, горячий жир испускал тонкие струйки дыма.

– Элли, отрежь нашему гостю бекона.

– Меня зовут Литтон.

– Сьюзен Эймс. А она – Эллисон Конвей. Отвечаю на незаданный вопрос: я вдова, а она сирота. И с фермой мы управляемся вдвоем.

– Нелегко вам приходится.

– Мы все еще на плаву.

Элли отрезала несколько ломтей от копченого окорока, висевшего возле плиты. Сьюзен достала из корзины яйца, разбила их на сковороду.

– Поставь чайник, девочка, – велела Сьюзен. – И перестань на меня пялиться.

С тех пор как мистер Эймс был убит, Элли даже не могла вспомнить, когда Сьюзен в последний раз готовила для мужчины. Ее немного коробило, что их кухню оккупировал этот крупный человек, пропахший дорогой и бензином. Но и немного возбуждало.

Сьюзен перевернула на сковороде ломтики ветчины. Элли наполнила чайник из крана над большой раковиной.

– Вы были солдатом? – спросила Сьюзен Литтона, указывая на его плечо. На рукаве все еще различалось более светлое пятнышко в том месте, где были срезаны знаки различия – несколько звездочек.

Литтон пожал плечами.

– В какой толпе идиотов? – продолжала расспросы Сьюзен.

– Я воевал за юго-восточных.

– В «Отважном солдате» лучше об этом не упоминать.

– А я думал, Уэссекс придерживался нейтралитета.

– Феодальный порядок прекрасно работал тысячу лет. И лондонским реформам сопротивлялись не только владеющие землей дворяне. Хватало и безработных из бывших крепостных, тосковавших по горячей кормежке трижды в день.

– То, что длилось долго, вовсе не означает «навсегда».

– Тут я спорить не стану. Мистер Эймс тоже был реформистом.

– Мистер Эймс?

– Мой покойный муж. Он слишком много болтал. И за это его застрелили.

– Мне очень жаль.

– Не ваша проблема.

Сьюзен не очень-то хотелось говорить о муже. Мистер Эймс был не только фермером, но и законником, с энтузиазмом возглавляя Седжмурский окружной комитет во время Реконструкции. Он так и не понял, что одного лишь решения лондонского Парламента слишком мало, чтобы изменить жизнь на западе. Уж слишком Лондон далеко.

Элли расставила тарелки, Сьюзен разделила яичницу с ветчиной.

– Принеси из кладовой томатный соус, – велела она.

И тут со стороны ворот послышался звон колокола. Рука Литтона быстро скользнула к бедру. Пальцы сомкнулись на том месте, где прежде находилась рукоятка револьвера.

Сьюзен взглянула на стол, где еще испускала пар горячая еда, подошла к двери и нахмурилась.

– Не очень-то удачное время для визита, – буркнула она.

* * *

Выглянув из-за спины Сьюзен, Элли увидела непрошеных гостей. Возле колокола стоял констебль Эрскин, энергично молотя по нему рукояткой полицейского револьвера. Синий шлем с шишаком делал его выше. Пояс с оружием был такой же синий, как и шлем. Рядом, скрестив на груди руки, возвышался управляющий Дрейпер. За их спинами торчали Терри и Тедди Гилпины, облаченные в длинные плащи, и поигрывали винтовками.

– Гудвайф Эймс! [8]8
  «Гудвайф» и «гудмен» (в буквальном переводе «хорошая жена (женщина)» и «хороший мужчина») – придуманные автором формы обращения в «альтернативной» Англии. (Прим. перев.)


[Закрыть]– крикнул управляющий. – Мы доставили распоряжение суда. Выходите, именем закона…

Эрскин все не унимался, и тут колокол сорвался с крюка и упал. Констебль, ухмыляясь, пожал плечами, но револьвер в кобуру не убрал.

– Я не потерплю оружия на своей земле.

– Тогда выходите. У нас бумага с распоряжением по поводу вашего скота. Решение прислано телеграфом из магистрата Таунтона. Вам предписывается в течение тридцати дней сдать весь свой скот на бойню. В качестве меры предосторожности.

– На ферме Госмор бешеных коров нет!

– Сьюзен, не упрямьтесь, – управляющий показал ей светло-коричневый конверт: – Сами знаете, что сделать это придется.

– А скот Маскелла тоже забьют?

– Он принял меры предосторожности. И правильно сделал. Он еще до войны держал коров на органике.

Сьюзен фыркнула. Все знали, что в стаде сквайра были коровы, пораженные бешенством. Он откупился от инспектора и превратил больных животных в удобрение. А вот у Сьюзен, никогда не использовавшей инфицированный комбикорм, коровы ни разу не болели. Так что причина крылась вовсе не в репутации английской говядины, а в желании сквайра разорить ферму Госмор.

– Убирайтесь! – крикнула Элли.

– Заткнись, браконьерша, – фыркнул Эрскин. – Или захотелось новой порки?

– А ты Эллисон не угрожай, – повернулась к констеблю Сьюзен.

– Она не крепостная.

– Кто был крепостным, навсегда им останется.

– А они здесь зачем? – Сьюзен кивнула на братьев Гилпин. – Или вам понадобились еще два ствола, чтобы вручить письмо?

Управляющий нервно взглянул на братьев. Терри – более крупный и жестокий – опустил палец на предохранитель винтовки.

– Почему бы Маскеллу не приехать самому?

Управляющий осторожно положил письмо на землю и придавил его камнем.

– Я оставлю его здесь, гудвайф. Теперь оно вам официально вручено.

Сьюзен направилась к письму. Терри плюнул; плевок угодил в камень и заляпал конверт. Громила идиотски заухмылялся, демонстрируя дыру на месте выбитых передних зубов.

Управляющего поступок Гилпина смутил и рассердил, а Эрскина привел в восторг.

– Вы очень точно выразили мои чувства, гудмен Гилпин, – проговорила Сьюзен и ударом ноги сбросила камень с конверта, который тут же подхватил ветер.

– Нельзя демонстрировать неуважение к закону! – рявкнул Эрскин. Теперь он держал оружие наготове: большой палец на курке, указательный – на спусковом крючке.

– Какому закону? – поинтересовался Литтон, появляясь в проеме кухонной двери за спиной Элли. Та шагнула в сторону, Литтон спустился во двор. Взгляды всех четырех непрошеных гостей обратились к нему.

– У вдовы Эймс уже ночуют гости, – ехидно заметил Эрскин.

Управляющий воззрился на Литтона:

– Это не ваше дело, гудмен.

– А что если я сделаю его своим?

– Вы об этом пожалеете.

Литтон не сводил глаз с управляющего. Тот прищурился и моргнул.

– У него нет оружия. – Голос Сьюзен выдавал ее раздражение, в одинаковой мере относящееся как к Литтону, так и к людям Маскелла. – Так что честной схватки у вас не получится.

Мистер Эймс имел при себе «уэбли», когда его застрелили. И глава магистрата, отец Сью-Клэр Маскелл, счел произошедшее честной схваткой, а действия вассала Маскелла, убившего мужа Сьюзен, квалифицировал как самооборону.

– Он мешает нам выполнять наши обязанности, мистер управляющий, – сказал Эрскин Дрейперу. – И мы имеем право задержать его для допроса.

– Вряд ли в этом возникнет нужда, – возразил Литтон. – Я лишь зашел на ферму Госмор за беконом и яйцами. Полагаю, местные законы этого не запрещают?

– У гудвайф Эймс нет лицензии на предоставление жилья и завтрака, – заметил управляющий.

– Особенно жилья, – осклабился Эрскин.

Литтон небрежной походкой направился к мотоциклу. И своему оружию.

– В таком случае, поеду-ка я дальше. Я был бы не прочь к полудню оказаться в Дорсете.

Терри нацелил винтовку в живот Литтона и отслеживал стволом его передвижение. Эрскин кашлянул, маскируя щелчок взведенного курка револьвера.

– Передайте Морису Маскеллу, что вы вручили это проклятое предписание, – сказала Сьюзен, стараясь оказаться между Литтоном и оружием визитеров. – И еще скажите, что в следующий раз ему придется явиться самому.

– Держитесь подальше от своей винтовки, гудмен, – предупредил Литтона управляющий.

– Я только перчатки достану, – отозвался Литтон, медленно перемещая руки от зачехленной винтовки к багажнику, где лежали револьверы.

Элли попятилась, охваченная нехорошим предчувствием.

– Чего это она испугалась? – спросил Эрскин, кивая в сторону девушки.

– Не трогай!.. – рявкнул Терри.

Элли услышала, как прогремели выстрелы. Каменная стена дома точно взорвалась, и в ней появилось углубление размером с яблоко. По лицу хлестнула каменная крошка. При свете утреннего солнца вспышки выстрелов были почти незаметны, зато грохот оказался оглушительным.

Эрскин и Терри выстрелили почти одновременно. Литтон рухнул за мотоцикл и при этом опрокинул его на себя. Элли увидела на земле ярко-красные брызги крови. Теперь прицелился и Тедди.

Элли нашарила камешек и натянула резинку рогатки.

– Прекратите! – пронзительно крикнула Сьюзен.

Элли выстрелила. На щеке Эрскина расцвело кровавое пятно. Сьюзен влепила Элли пощечину и обняла. Эрскин прицелился в них трясущимися от ярости руками, по его щеке стекала кровь. Управляющий перехватил руку констебля и заставил его убрать оружие в кобуру, потом кивнул Тедди. Тот подошел к Литтону, осмотрел его рану и сообщил, что она не опасна.

– Скверно, гудвайф Эймс. Если дело дойдет до магистратского суда, на пользу вам это не пойдет… – он покачал головой и добавил: – Мы вернемся в субботу с ветеринаром. Животные должны быть на месте, их необходимо уничтожить.

Он направился к полицейской машине, подручные побрели за ним послушными псами. Терри отпустил шуточку насчет Литтона и загоготал. Элли в бессильной ярости щелкнула резинкой рогатки, целясь им вслед.

– Помоги мне поднять мотоцикл, – позвала ее Сьюзен.

«Нортон» оказался тяжелой машиной, но вдвоем они справились.

Крышка багажника так и осталась запертой. Литтон не добрался до оружия. Он лежал навзничь, на левом рукаве выше локтя расплывалось алое пятно. Он скрипел зубами, сдерживая стоны, и мелко дрожал, словно его окатили ледяной водой.

Элли решила, что ранен он не очень сильно. Могло быть и хуже.

– Дурак! – бросила Сьюзен и пнула Литтона в ребра. – Какой же ты дурак!

Литтон не сдержался и вскрикнул.

* * *

Живности у них было немного. Элли обвела взглядом все свое стадо: восемь коров. У каждой кличка и свой характер, и ни одна не больна бешенством. На ферме Госмор имелись еще курятник, огород, несколько яблонь и участок на склоне холма, служивший пастбищем. Небогато, и без молока хозяйкам не выжить.

Отчаяние камнем легло на сердце Элли. Нет, не таким должен быть запад. Девочкой она читала романы Томаса Харди, где действие происходило в Уэссексе – «Шериф Кастербриджа» и «Под падающим деревом», да и сейчас дочитывала «Лучников». В книжном Уэссексе такие, как сквайр Маскелл, всегда проигрывали. Ах, если бы Дэн Лучник, герой радиопьес, ворвался в паб, паля направо и налево из шестизарядников, и уложил всех этих сволочей мордой в грязь!

Да только нет никакого Дэна Лучника.

Сьюзен копила гнев в себе, отказываясь говорить о коровах и Маскелле. Сейчас у нее было дело – она выхаживала Литтона. Пуля Эрскина прошила его руку навылет. Элли искала пулю, чтобы подарить Литтону на память, но не нашла. Гость потерял немало крови, однако его жизни рана не угрожала.

Элли обняла свою любимицу Пеструшку и отогнала мух от печальных глаз коровы.

– Я вас не отдам! – поклялась она.

Но что она может сделать?

Понурившись, Элли побрела к дому.

* * *

Литтон сидел на койке без рубашки. Его руку туго охватывала чистая белая повязка. Элли увидела на его теле старые шрамы. Значит, в него уже не раз стреляли… Он прихлебывал из кружки горячий чай, рядом хлопотала Сьюзен, наводя порядок. Увидев Элли, Литтон улыбнулся:

– Сьюзен рассказала мне о Маскелле. Похоже, он любит, чтобы все было так, как ему хочется.

Открылась дверь, и вошел сквайр Маскелл.

– Именно так, сэр.

Он был одет для посещения церкви, в темный костюм с галстуком-селедкой. У него хватило сообразительности не напяливать пояс с оружием, отправляясь с визитом на ферму Госмор, хотя Элли знала, что небольшой пистолет он где-нибудь прячет. В отца Элли он выстрелил как раз из такого пистолета, когда у них возник спор из-за денег работникам. Элли почти не помнила отца, но ей было известно, что до войны он работал на ферме Маскелла по контракту, а потом стал представителем национального профсоюза фермеров.

– Что-то не помнится, чтобы я вас приглашала, сквайр, – холодно проговорила Сьюзен.

– Сьюзен, у нас могут быть более приятные отношения. Ведь мы соседи.

– Собака тоже сосед сидящей в норе лисы.

Маскелл натянуто рассмеялся.

– Я пришел предложить помощь.

Сьюзен фыркнула. Литтон молчал, но смотрел на Маскелла так, будто видел пистолет под сюртуком гостя и нож в его сапоге.

– Я слышал, у тебя проблемы со скотом? Соболезную.

– В моем стаде нет коров с бешенством.

– Вряд ли это можно назвать стадом, Сьюзен. Так, кучка. Но что с тобой станет, когда ты их лишишься?

Маскелл развел руками.

– Твоя ферма едва окупает вложенный в нее труд, Сьюзен. И держишься ты за нее только из упрямства. А земля твоя никому не нужна – кроме меня. Ферма Госмор – клин, вбитый в мои владения. Вот я и хочу убрать изгороди и присоединить твои жалкие несколько акров к ферме Маскелл.

– А теперь скажи мне то, чего я не знаю.

– Я могу купить ее. Если сейчас, то цена будет выше рыночной. Но могу и немного подождать и выкупить ее у банка за пустяковую сумму. Это предложение я делаю исключительно по-соседски. Пусть старые обычаи изменились, но как сквайр я считаю, что связан обязательствами перед всеми, кто живет в пределах моих земель.

– У твоих предков было только два обязательства: загонять крепостных в могилу непосильным трудом и плодить незаконных ублюдков, насилуя запуганных девушек. Не замечал, как четко виден фамильный подбородок Маскеллов у этих горилл Гилпинов?

Теперь Маскелл рассердился, на его виске запульсировала жилка. Все еще сдерживаясь, он произнес:

– Сьюзен, ты огорчена, и я это вижу. Но сумей взглянуть правде в глаза. Думай обо мне, что хочешь, но я не желаю, чтобы ты зависела от милости прихода и сидела на пособии. Роберт Эймс был моим хорошим другом…

– Убирайся, Маскелл, – процедила Сьюзен. – Пошел вон!

Улыбочка сквайра мгновенно пропала. Фамильный подбородок дрожал от ярости.

– Не смей даже произносить имя моего мужа! Убирайся!

– Сьюзен…

– По-моему, гудвайф Эймс выразилась весьма ясно, – заметил Литтон.

Маскелл взглянул на раненого мужчину. Литтон легко спрыгнул с кровати и встал. Гость был настолько высок, что ему пришлось слегка наклонить голову, чтобы не задеть потолочную балку.

– Кажется, мы не…

– Литтон.

– И вы…

– И я буду признателен, если вы покинете сей дом, как пожелала гудвайф Эймс. И закроете ворота, когда будете уходить. Деревенская вежливость, сами знаете.

– Всего хорошего, – прошипел Маскелл и вышел.

Наступила тишина.

– Вы уже второй раз лезете в мои дела! – возмутилась Сьюзен. – Разве я просила вас о помощи?

Литтон улыбнулся. Из его взгляда исчезла напряженность, сменившись хитрецой.

– Прошу прощения, гудвайф.

– Не повторяйте этого, Литтон.

* * *

На следующий день Литтон окреп настолько, что вышел во двор. Но ездить он еще не мог: едва он сжимал левую рукоятку «нортона», как бицепс раскаленной кочергой пронзала боль. Ему пришлось остаться на ферме.

– Можете выполнять разную мелкую работу, – разрешила Сьюзен.

– Элли покажет, что и как.

– Пусть покормит цыплят? – обрадовалась Элли. – А я пока соберу яйца.

– Это ему не повредит.

Сьюзен направилась доить коров к каменному сараю, куда скотину загоняли на ночь, а Элли взяла Литтона за руку и повела в курятник.

– Маскелл своих кур держит, точно в тюрьме, – сообщила она Литтону. – Укорачивает им клювы кусачками и запихивает в клетки, как сардины в банку. Если какая дохнет, то другие ее съедают. Куры у него – настоящие убийцы…

Они свернули за угол.

В курятнике стояла мертвая тишина. В глазах Элли заблестели слезы. На заляпанной алыми пятнами соломе валялись пернатые тушки. Первым делом ей пришло в голову, что в курятник пробралась лиса.

Литтон поднял кусок проволочной сетки. Он был аккуратно вырезан. А на стене кто-то намалевал кровью знак: перевернутый трезубец в круге.

– Бродяги, – процедила Элли.

Близ Гластонбери находился большой лагерь хиппи, прозванный «цыганским табором». После войны им было велено оставаться в лагере и жить на пособие. Но бродягами их прозвали как раз потому, что они не могли подолгу усидеть на одном месте; хиппи нередко сбегали из «таборов» и устраивали набеги на фермы и деревни.

Литтон покачал головой:

– Хиппи вечно голодны: убив кур, они бы их обязательно забрали. И конечно, не забыли бы яйца.

Яйца кто-то собрал в кучку, а потом тщательно растоптал.

Кровь оказалась еще свежей. Элли даже не представляла, как такое можно было проделать, пока в доме все спали. Негодяи наверняка нанесли удар очень быстро, иначе бы куры раскудахтались.

– Где у вас огород? – спросил Литтон.

У Элли дрогнуло сердце.

Она показала ему тропинку к огороду, отделенному от фруктового сада густой живой изгородью. Кто-то выдрал подпорки для бобов и с их помощью уничтожил весь будущий урожай. Капусту измочалили, молодую морковь расплющили каблуками, кабачки раскрошили. От теплицы остался лишь скелет: стекла разбили, а каждый куст томатов выдрали с корнем и растоптали. Даже на грядочке с лекарственными травами, за которой ухаживала Элли, все выдрали и разбросали.

Элли зарыдала, не стесняясь обильных слез. Кто-то уничтожил сотни часов труда.

На раме теплицы трепыхался клочок ткани. Литтон осмотрел его: домотканое пончо из крашеных ниток, усеянное значками с изображением листьев марихуаны, мультяшных котов и какими-то разноцветными пятнами.

– Хиппи! – завопила Элли. – Долбаные хиппи!

К калитке у входа на огород подошла Сьюзен. Она пошатнулась, едва не упав, и ухватилась за калитку.

– Это не хиппи, – сказал Литтон.

Он поднял сломанный томатный куст, валявшийся у входа в теплицу, и показал на размазанное желтое пятно.

– Элли, где ты недавно такое видела?

– Терри Гилпин, – вспомнила Элли. – Когда он плюнул на письмо.

– Плюет он точнее, чем стреляет, – прокомментировал Литтон и поморщился. – К счастью.

* * *

Литтон стоял у мотоцикла, доставая из багажника перчатки.

– Вы уезжаете? – спросила Элли.

– Нет, – ответил Литтон, надевая пояс с револьверами. – Я еду в паб.

Он щелкнул пряжкой и поправил кобуры на бедрах. Оружие словно придало ему сил, заставило выпрямиться.

Сьюзен, все еще не оправившаяся от потрясения, не возражала.

– И вы хотите застрелить сквайра Маскелла? – спросила Элли.

– Просто собираюсь пропустить стаканчик.

Элли крепко обняла Сьюзен. Они вот-вот могли потерять все, что у них осталось, но каждая была готова отдать другой все свои силы. И тут Маскелл был бессилен что-либо изменить.

Литтон направился к воротам.

Элли разжала объятия. Какое-то мгновение Сьюзен ее не отпускала, но потом безмолвно благословила. Элли знала, что ей нужно присмотреть за Литтоном.

Он уже прошел половину пути, когда Элли догнала его возле навеса у автобусной остановки, оставшегося с тех времен, когда здесь еще ходил рейсовый автобус. Дальше они зашагали вместе.

– Надеюсь, вы его застрелите, – сказала она.

– Я лишь хочу понять, почему он настолько одержим желанием завладеть вашей фермой, Элли. У таких, как Маскелл, всегда есть причины. Вот почему они такие ничтожества. Опасаться надо лишь тех, у кого нет причин.

* * *

Литтон толкнул дверь и вошел в паб. В это время дня там было почти пусто. Дэнни Кеог сидел на своем обычном месте, рядом на полу лежала его отстегнутая деревянная нога. Тедди Гилпин сражался за игровым автоматом, а его братец пил сидр, закусывая чипсами и плотоядно разглядывая красоток в журнале.

Барменша Джанет Спек любовалась высокой копной своих волос в длинном зеркале. Завидев Литтона, она сразу проявила к нему интерес и как-то странно смутилась. Элли ее почти поняла.

Челюсть Терри отвисла, явив всеобщим взорам малопривлекательное зрелище полупережеванных чипсов. Пощелкивание автомата смолкло, а руки Тедди потянулись от кнопок к рукояткам револьверов. Элли наслаждалась моментом, прекрасно понимая, что все в пабе сейчас напряглись, гадая, что незнакомец, ее друг – ведь он ее друг! – сейчас сделает. Гэри Чилкот, низенький и пронырливый подручный Маскелла, проворно шмыгнул в заднюю комнату, где обычно выпивал сквайр.

– День добрый, гудмен, – сказала Джанет, растягивая тонкие губы в лисью улыбку и демонстрируя ослепительно белые зубы. – Чего желаете?

– «Белле». И молочный коктейль для Элли.

– Она еще несовершеннолетняя. Ее нельзя обслуживать в пабе.

– Маскелл не станет возражать. Мы с ним старые приятели.

Джанет принялась разливать напитки. Литтон взглянул на ее шею, полуприкрытую выбившимися из прически прядями, и поймал в зеркале улыбку барменши. Она не сводила с него глаз, хоть он и стоял у нее за спиной.

Джанет подошла к музыкальному автомату и поставила «Портисхед». Потом танцующей походкой вернулась за стойку, выразительно покачивая бедрами. Музыка заполнила пространство между ними, передавая безмолвные послания.

Распахнулась дверь, и в бар, пыхтя, ввалился управляющий Дрейпер. Очевидно, его срочно вызвали.

– Я как раз собирался снова зайти к гудвайф Эймс, – сообщил он Литтону, не упоминая, что во время их последней встречи Литтон лежал на земле, а плечо его было прострелено констеблем. – Тони Джаго, предводитель бродяг, смылся из Гластонбери с шайкой своих хиппи. Ожидаются набеги на фермы. Пусть Сьюзен остережется. Все хиппи – мерзавцы! Никакого уважения к собственности. Они нажираются наркотиков и перестают соображать, что делают!