Текст книги "Рыцарь с железным клювом"

Автор книги: Сергей Карпущенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Дима подозрительно взглянул на мальчика, и Володе показалось, что воронежцу совсем не хочется спешить.

– Что-то сомневаюсь я. Как же получить его?

– Очень просто, – небрежно заявил Володя. – Откроем его квартиру и возьмем твою бумажку.

Дима, похоже, остолбенел. Он с полминуты смотрел на мальчика, разинув рот, сглатывал слюну и все хотел понять, как нужно относиться к словам Володи. Вдруг он расхохотался, но фальшиво, деланно, мгновенно смолк и спросил:

– Отмычкой, что ли, дверь откроем или ломом?

Володя замотал головой:

– Не нужно ломом – ключом.

Тут в разговор решительно вмешалась Тролль, и слова её явились очень кстати, сделав предложение Володи весьма правдоподобным:

– А тебе не кажется, – сказала Тролль противным тоном, – что Иван Петрович был бы недоволен твоим самоуправством? Тем более почему ты не посоветовался со мной? Он нам обоим велел беречь квартиру и все, что в ней лежит.

Дима снова приложил руку к сердцу:

– Сударыня, все, что лежит в квартире обаятельного Иван Петровича, останется на месте. Я получу лишь то, что является моей собственностью. Вот и все. А покажи-ка ключ, Володька. Я почему-то до сих пор не верю, чтобы старик мог тебе доверить свою квартиру.

Володю возмутило недоверие воронежца, но он смолчал, расстегнул нагрудный карманчик курточки и достал оттуда латунный французский ключ. Дима тяжело сглотнул, вытер руки, проведя ладонями по бедрам и взял ключ. Минуты три вертел он перед носом ключик, ухмылялся, неодобрительно покачивал головой. Наконец сказал презрительно:

– Не ожидал я от деда такого легкомыслия. Ну как пацан, ей-Богу! Хранит у себя несметное сокровище, а квартиру как следует запереть не может. Разве это от настоящего замка ключ? Ну что за люди! А потом обижаться будет – обокрали! Такие вот замки дрянные и толкают порой на преступление тех, кто прежде честным был: идут себе и видят – замок плохой. Хочешь не хочешь, а откроешь! – И рассмеялся, собой довольный: – Ну, это я шучу, конечно, но ключ на самом деле фуфловый. Посоветуй старику сменить замок.

– Ладно, посоветую, – согласился Володя. – Ну так нужен тебе указ? спросил, засовывая ключ на прежнее место, в куртку.

– А как же, милый мой! – всплеснул руками Дима. – Он же у меня на ногах, как кандалы, висит – не могу уехать! Пойдем сейчас же к старику!

Володя будто призадумался, даже палец зубами прикусил, брови сдвинул. Иринка смотрела на него с тревогой, напряжением, догадываясь, что он что-то замышляет.

– А ну-ка, Тролль, давай скорей на станцию спасательную сбегаем. Покажу тебе, где я обычно оставляю снасти, чтобы домой их не волочь. Оставим удочки и домой пойдем. Нужно Диме документ его вернуть, а то вляпался он на самом деле в историю. Ой, погоди! Куртку сниму, а то жарко очень! Ну, скорей!

Он даже подтолкнул вперед непонимающую девочку, помог вскарабкаться на берег, не забыв прихватить удочки, и быстро зашагал по направлению к кроншпицам, что сторожили вход в канал и где была спасательная станция.

Вдоль берега, в десяти шагах от воды, тянулся длинный дощатый забор, отделявший канал от какой-то стройки. Пройдя, не оглядываясь, вдоль забора метров пятьдесят, Володя вдруг резко свернул к пролому в заборе и потянул за собой Иринку. Девочка, хоть и последовала за Володей, но спросила тревожно и требовательно:

– Ну, ты что, с ума сошел? Куда ты тянешь меня? Зачем ты Диме о ключе рассказал?!

Но лицо Володи было так искажено волнением, так бешено блестели его глаза, что Тролль, увидев состояние мальчика, осеклась и замолчала, а он сказал скороговоркой:

– Сейчас, сейчас все узнаем! Давай, давай вдоль забора побежим, назад, назад!

Скрытые со стороны берега забором, огибая горы железобетонных плит и просто мусора, штабели труб и досок, они, стараясь не шуметь, побежали в обратную сторону. Приблизившись к тому месту, где, как думал Володя, находился плот, он подкрался к забору и приник к щели между досками. Иринке тоже нашлось место рядом с ним.

Да, они вышли точно на то место, откуда ушли всего две минуты назад. Плот не был виден, но Диму они рассмотрели сразу. В руках он держал куртку Володи и торопливо шарил по её карманам, то и дело поднимая голову и поглядывая на берег, в ту сторону, куда пошли Володя и Иринка. Вот в его пальцах сверкнуло что-то, и Володя без труда узнал латунный французский ключ. Потом Дима вскарабкался на берег и оказался всего метрах в двух от следивших за ним из-за забора. Было слышно даже его взволнованное дыхание. Дима словно что-то искал на земле, но вот нашел – дощечку. Подбежал к полуразвалившейся шлюпке, из пазов которой густыми черными каплями сочилась смола, и щепкой стал соскребать смолу на дощечку. Наконец, когда на дощечке лежал уже довольно толстый слой смолы, Дима тщательно поплевал на ключ и с усилием (даже оскалил зубы) приложил его к смоле вначале одной стороной, потом другой. Когда нехитрая операция эта была выполнена, Дима быстро спустился на плот, положил дощечку в чемоданчик, а ключ в Володину куртку и, как ни в чем не бывало, взялся за бутылку с недопитым Володей пивом.

Володя и Иринка переглянулись. Физиономии обоих были унылыми. Мальчик, знавший твердо, что Дима – вор, был поражен: все ещё была надежда, что этот симпатичный с виду человек имеет совсем другие намерения, но теперь...

– А-а-а-а, что это... он сделал? – прошептала, заикаясь, Тролль.

– Не поняла? – зло спросил Володя. – Теперь Дима по оттиску ключ себе закажет и будет ходить в квартиру к старику, как в свою собственную.

Иринка некоторое время с тревогой в лице смотрела на Володю, словно переваривала смысл его слов, но потом ненависть и презрение появились в её глазах, и голосом, дрожащим от злости, девочка сказала:

– Ты – предатель! Ты нарочно Диме о ключе все рассказал, а потом нарочно меня увел, чтобы он мог спокойно этот оттиск сделать! Он купил тебя!

Нет, Володя никак не ожидал, что его обвинят в пособничестве вору. Обида наотмашь ударила его, и он, сбиваясь, заговорил:

– Ты потише, потише, а то он услышит! Ты ничего не поняла! Я о ключе нарочно ему сказал, я хотел узнать наверняка, вор ли Дима! Но я догадывался, что ключ ему понадобится, а поэтому сообщил ещё ему, что Иван Петрович послезавтра из больницы выйдет!

– Ну и зачем же ты соврал? – все так же негодующе смотрела Тролль на друга.

– Объясню потом, а сейчас к Диме-воронежцу пошли. А то он догадается. Ну, будем выглядеть веселыми!

Но девочка, с глазами от страха круглыми, как пуговицы, зашептала:

– Нет, я не пойду! Я боюсь его! Он может убить!

И Володя, чье мужество из-за слабости Иринки вдруг окрепло, будто почувствовал, что пришла пора подняться, и, расправив плечи, решительно взял её, дрожащую, за руку, потянул за собой, тихо убеждая девочку:

– Успокойся, успокойся, ты уже спокойна, невозмутима, ты уже весела, ты нравишься сама себе и окружающим, ты сильная, красивая и умная. Помни, помни, если Дима заметит, что ты его подозреваешь, он разделается с нами, в два счета разделается! Ну, улыбайся! Говорят, все женщины – актрисы.

Дима встретил их укоризненно-радостно:

– Ну а я уж беспокоиться стал – и куда запропастились? Со временем у меня полный швах. Спешу.

– Да вот, понимаешь, – сдерживая волнение, заговорил Володя, – видим, рыбак сидит и лещей таскает. При нас трех поймал и ещё судачка. Вот мы и постояли, посмотрели. А то ловим тут мелочь одну. Правда, Иринка?

– Правда, – откликнулась девочка, и её унылый ответ был хорошим свидетельством справедливости Володиных слов.

– Ничего, ещё наловите, – утешил Дима и поднял последнюю бутылку с пивом, стоявшую на помосте. Он покрутил головой в разные стороны, ища какой-нибудь выступ, чтобы сорвать жестяную пробку, но ничего подходящего не нашел. Тогда он положил бутылку на доски помоста, придавил левой ногой, а подошвой правой резко провел по зазубринам пробки. Жестянка слетела, и Дима быстро поднял бутылку, не давая пролиться содержимому.

– Вот так-то, Вольдемар! – подмигнул Дима Володе, увидев его восхищенный взгляд, но Володя ухмыльнулся:

– Не жалко кроссовок? Дорогие вроде...

С удовольствием глотая бурлящую в бутылке жидкость, Дима небрежно махнул рукой:

– Суета и тлен! Грубая материя! Что жалеть? Порвутся – новые купим!

Когда Володя, Дима и Иринка оказались у подъезда, в котором жил Иван Петрович, "воронежец" сказал, стремясь заверить всех, что он не претендует на посещение квартиры старика:

– Ну, посягать на святая святых без разрешения хозяина не смею. Вовчик, слетай наверх и принеси мою бумажку. Ты знаешь, где она лежит?

– Найду, не беспокойся, – заверил Диму мальчик и исчез в прохладном сумраке подъезда.

Папка с документом лежала на том самом месте, где оставил её Иван Петрович, – на столе. Рядом лежала лупа и очки старика. Эти вещи живо напомнили Володе того беспомощного, немощного человека, которого он видел совсем недавно в больнице. Нужно было что-то делать, чтобы похищение его сокровищ не состоялось – это убило бы старика. Первый шаг Володей уже был сделан, оставалось сделать ещё один или два.

Он быстро развязал тесемки папки, открыл её и вынул пожелтевший лист с неровными краями. Закусив губу, с полминуты в упор смотрел на него, потом, словно решив что-то наконец, выхватил первый попавшийся ему листок исписанной бумаги из стопки, лежавшей на секретере и, положив его в папку вместо документа, крепко затянул тесемки на узел, затейливый, мудреный. Потом взглянул на ковер с оружием – золотой палаш словно мигнул ему приветливым лучом, соскользнувшим с блестящего клинка, – и захлопнул дверь квартиры.

Диму и Иринку он нашел на улице приветливо беседующими. Девочка даже улыбалась "воронежцу", но Володя не рассердился на неё за это – так кстати была сейчас её улыбка.

– Ну, я не ошибся? – спросил Володя, протягивая Диме папку и с затаенным сердцем ожидая, что тот попытается её открыть и увидит пропажу документа.

Но Дима в папку залезать не стал, а только глянул мельком на нее, сказал: "Порядок", и зашвырнул её в свой чемоданчик. Потом он как-то приосанился, желая попрощаться, снабдил лицо необходимой для такого случая улыбкой и сказал:

– Ну, други мои, не поминайте лихом – уезжаю! Может, и не увидимся с вами больше. Приятно было познакомиться. Особенно с тобой, Володя. Иришка, попрошу не обижаться. Деду от меня привет огромный. Послезавтра, говорите, выписывается? Хорошо, но ждать не буду – не могу! Ему большой привет. Ну а вас милости прошу в Воронеж. Запомните, Дмитрий Юрьич Снегирев!

Дима пожал Володе и Иринке руки, шаркнул даже ножкой, сделал было несколько шагов, как бы уходя уже, но остановился:

– Володя, разреши пару слов тебе наедине сказать. А вы, мадемуазель, улыбнулся он Иринке, – нас уж извините.

Володя подошел. Дима с минуту смотрел ему в глаза, и мальчик видел, как прыгал в его смеющихся глазах бесенок радости и лукавства.

– Ты, мальчик мой, понятлив. Спасибо тебе за все, – тихо, почти так же, как тогда, на видеосеансе, сказал Дима.

– За что спасибо? – тоже очень тихо спросил Володя, краснея, потому что догадался, за что благодарил его "воронежец".

– Как за что? За помощь! За ключ спасибо, за то, что девочку свою увел, спасибо, за сообщение о скором возвращении деда. Ты – понятливый, а я своих друзей не предаю. Ведь пистолет седельный нравится тебе? Или может, ятаган? – И усмехнулся: – Теперь веревочку, что нас связала, даже тем ятаганом не перерубить. Я тебя найду...

И он уже бежал, помахивая в знак прощания рукой, и весело так улыбался.

– В Воронеж приезжайте! – донеслось до Володи уже издалека, и тут же стих, как срезанный, этот крик, будто и не было, а стройная фигура Димы исчезла за углом.

ГЛАВА 9

ВОЕННЫЙ СОВЕТ

А Володя все стоял на месте, будто ноги его прилипли к горячему асфальту. Иринка подошла и тронула его за руку, и только тогда к Володе вернулись силы.

– Ты что? – встревоженно спросила Тролль. – Ты белый, как сметана! Тебе нехорошо? Дима обидел?

С трудом раздвигая трясущиеся губы, жалко улыбаясь, Володя произнес:

– Нет, это я сам себя обидел.

– Давай поднимемся в квартиру Ивана Петровича. Нужно полить цветы.

Володя лишь кивнул и на ватных, плохо подчиняющихся ногах пошел к подъезду. Однако по мере того, как он всходил наверх, силы, воля и рассудок возвращались к нему. Нет, Володя не сердился на себя за то, что дал Диме повод считать его сообщником. Все, что он сделал на канале, было ему необходимо, и теперь нужно было лишь использовать прекрасное начало. И все же его подташнивало: он никогда не имел дел с ворами, мало того, боялся их, как боится всякий нормальный человек. Хотелось пожаловаться кому-нибудь, найти защиту или, по крайней мере, помощь. Но боязнь того, что он снова будет корить себя за слабость, заставляла Володю говорить себе в такт шагов, поднимавших его все выше и выше: "Я сам! Я сам! Я сам!"

Осиротевшее жилище старика встретило их тишиной и сильным запахом цветов, и вначале Володя и Иринка молча поливали их, понимая, что впереди трудный разговор. Покончив с этим, сели за тот самый стол, за которым ещё совсем недавно они разглядывали с хозяином квартиры фальшивый Димин документ.

– А ну-ка, посмотри, что я нашел, – подтолкнул Володя Троллю выложенный из папки "воронежца" старинный лист бумаги.

– Ничего не понимаю! – обескураженно взглянула на Володю девочка. – Ты разве не вернул его?

– Не вернул. В папку положил один дрянной листок. Но ты не беспокойся, если что, мы защитимся тем, что Иван Петрович сослепу перепутал. Но навряд ли он за бумажкой своей вернется – не нужна она теперь ему, потому что роль свою сыграла. Дима даже папку открыть не захотел...

– Ну а нам зачем он нужен, это фальшивый документ?

Володя удивился непонятливости Тролля:

– А как же! Вдруг не удастся его поймать, так хоть одно вещественное доказательство будет. Для милиции зацепочка маленькая.

Молчание, тяжелое и долгое, воцарилось за столом. Володя знал, какой вопрос задаст Иринка, и мальчик не ошибся.

– Ну а как же его поймают? В милицию нам надо заявить?

Володя решительно помотал головой:

– Нет, не будем заявлять. Не поверят нам в милиции. Скажут, насмотрелись фильмов и в детектив играют. Что же им, охрану, что ли, ставить, когда в милиции людей в обрез? Только посмеются.

– Ну а что тогда? – дрогнул голос Иринки, готовой, кажется, заплакать. – Значит, пусть грабит старика?! Это же убьет его! И ты, ты будешь виноват!

Володя даже подпрыгнул на стуле от раздражения:

– Ладно! Ты слюни-то не распускай! Я буду виноват! Я, что ли, с Димой красть пойду? Я говорил тебе, что делал все нарочно! Я сам поймаю Диму! Сам! Сам!

Володя выскочил из-за стола, быстро подошел к ковру с оружием и вынул из петель большой седельный пистолет, вернулся с ним к столу и снова сел. Иринка улыбнулась – с пистолетом Володька выглядел на самом деле воинственно-непобедимым.

– Ты Диму подстрелить решил? – лукаво спросила Тролль.

– Нет, – угрюмо ответил мальчик, – не подстрелить, а запереть.

– Где запереть?

– В этой самой квартире, когда он грабить придет.

Молчание. Девочка смотрела на Володю недоверчиво, но не насмешливо. Положение казалось ей таким нешуточным, что для насмешек просто не оставалось места. К тому же Володя все больше, все быстрее начинал внушать уверенность в благополучном исходе дела.

– Ну, ты разве не понимаешь, зачем я сказал Диме, что Иван Петрович послезавтра домой придет? Да для того, чтоб Дима завтра ночью, только завтра ночью воровать пришел!

– А почему же не сегодня? – спросила Тролль.

– Да потому, что я уверен, он к сегодняшней ночи ключ не сумеет смастерить. Ведь я сам шутки ради пробовал по оттиску ключи вытачивать сложная это штука! Вот и дал я Диме целый день на эту работу.

Девочка задумалась, потом спросила:

– Ну хорошо, пусть придет он не сегодня ночью, а только завтра, что тогда? Как ты его запрешь?

Володя взвел курок на пистолете, прицелился в гравюру, на которой гарцевал длинноусый улан, и нажал на спуск – из-под огнива вылетел снопик искр.

– План мой такой, – серьезно сказал Володя. – Ты мышеловку видела когда-нибудь? Это обыкновенная дощечка с пружиной, крючок с наживкой и скоба – вот и все устройство. Так вот, мой план такой же примитивный, как мышеловка, но сработает надежно, потому что наживка, та, что на ковре висит, очень ароматно пахнет. Дима завтра ночью обязательно придет – не раньше и не позже, – и как только он войдет в квартиру – сразу сработает пружина и скоба захлопнется.

– Да какая тут пружина? – не поняла Иринка.

– Это я так, образно выразился. Едва он зайдет в квартиру, я – тут как тут, дверь входную закрываю и уже тогда бегу в милицию.

Но Иринку все-таки что-то не устраивало. Она морщила лобик, руки её в волнении теребили бахрому скатерти.

– Ты что, ключом его закроешь? – спросила девочка.

– Нет, – возразил Володя, – на замок. А ну пойдем!

Они вышли на площадку, и Володя деловито осмотрел входную дверь, негромко заговорил:

– Есть у меня дома замочек небольшой. Его и без ключа закрыть можно. Чуть нажал – и баста. Только, чтоб такой замок повесить, ушки или, как их, петельки нужно привернуть. Я это сегодня сделаю, приду нарочно. Только незаметно нужно их приделать, а то ведь воры – народ глазастый. Подошел, увидел, чего не замечал до этого, и сразу ноги делать, пока не поймали.

Иринка смотрела на Володю с широко открытыми от страха глазами. Она не представляла, как это может происходить на самом деле. Пока все эти разговоры представлялись ей одной игрой, довольно увлекательной, но уже теряющей условия игры и переходящей во что-то настоящее, где проигрыш равняется, возможно, даже жизни.

– Ну а где ты станешь поджидать Диму? – тихо спросила Тролль.

– Я уже наметил место, – твердо сказал Володя. – Вот здесь. – И он показал рукой.

Шестой этаж, на котором находилась квартира старика, был последним, и с площадки вверх, ко входу на чердак вел ещё один марш, тоже оканчивавшийся площадкой. На этой маленькой площадке была железная дверь, ведущая на чердак, – в самом закутке, так, что если смотреть снизу, от квартиры старика, то никогда не разглядишь того, кто притаился возле чердачной двери. Володя, приказав Иринке следовать за ним, поднялся на эту площадку.

– Вот, видишь – лучше места не найти. Здесь я буду ждать. Ящик поставлю, чтобы не стоять на ногах. И, чуть только закроет он за собой дверь, сразу вниз спущусь и замок повешу.

– А если Дима... поднимется сюда, чтобы проверить, не караулят ли его? – робко спросила Тролль. Она представила себя на месте Володи, подстерегающего вора, и ей стало жутко неприятно. И Володя ответил ей не сразу – предположение Иринки было основательным. Но он все-таки махнул рукой:

– Не полезет он сюда. Кого ему бояться? Кого подозревать? Меня? Он же уверен, что мы не знаем о его преступном плане. – И немного погодя сказал: – Ладно, ты не пугай меня. Все равно я буду здесь!

Но девочка лишь улыбнулась:

– Слушай, а бросил бы ты все это! Может, нам просто показалось, что Дима готовит грабеж? Он такой приятный, даже обаятельный. Да ты же и сам видишь, просто мне кажется... ты ему чуточку завидуешь. Я думаю, твой план на самом деле очень умно разработан, но ты... теоретически все это решил и Диму ловить, конечно, не придешь.

Если бы человек, сказавший Володе такое, не был девчонкой, он бы тут же ударил его – таким сильным показалось мальчику оскорбление. В глазах Володи потемнело, в ушах зазвенели колокольчики, симпатичное лицо Иринки превратилось в отвратительную маску, и он сказал, сжимая и разжимая кулаки:

– Уйди отсюда! Говорят тебе – уйди!!

И Иринка, то ли всхлипнув, то ли насмешливо хмыкнув, дернула плечами и быстро застучала туфельками по ступенькам лестницы.

ГЛАВА 10

СТРАШНАЯ НОЧЬ

В чем-то права была Иринка, когда говорила, что Володя тогда в квартире старика теоретизировал. На самом деле нехитро было сочинить тот план, но претворить его, осуществить казалось теперь Володе делом очень сложным.

Да, он сходил домой и разыскал среди инструментов, в железном хламе, металлические ушки для замка и шурупами закрепил их на дверях квартиры старика. Потренировался в быстром навешивании замка на эти ушки оказалось, чтобы спуститься с площадки чердака и защелкнуть дужку замка требуется только семь секунд. И Володя проделал "упражнение" раз пять – все время получалось безотказно, быстро и надежно.

"Хорошо, – думал Володя, – теперь мне нужно точно определить, когда я выйду из своей квартиры. Ночи сейчас светлые, и люди долго на улице торчат. Значит, Дима пожалует не раньше часа ночи, а скорей всего после двух, и мне нужно из дома выйти в час тридцать, не позднее. Раньше не получится – мама читает долго, услышать может, остановит, и тогда пропало все на свете".

Весь день перед операцией Володя был сам не свой. Когда родители ушли на работу, он долго слонялся по квартире без дела, попробовал читать, но скоро бросил книгу, попытался обработать напильником кусок латуни, который наметил превратить в изящную ручку для серванта, но инструмент буквально выпадал из рук. Тогда Володя ушел на канал, разыскал за забором оставленные удочки и полдня просидел на берегу, не обращая внимания на поплавок.

Он пошел домой, когда закончился рабочий день на соседних каналу заводах. Володя шел назад вместе с усталыми, но все-таки радостными рабочими и думал, что, наверно, нет ничего приятней, чем возвратиться в свои семьи, к своим родным, поужинать и смотреть телевизор или читать газету, не думая о необходимости идти ловить преступника. И Володе стало ещё неуютнее в толпе этих счастливых, как он думал, людей.

А дома его уже ждал папа – мама запаздывала. Он участливо спросил Володю, как дела, чем он занимался целый день, как настроение, и Володя едва не разрыдался от жалости к себе. Ему вдруг страшно захотелось все рассказать отцу, этому сильному и доброму человеку, который непременно пошел бы с ним и задержал преступника. Но если бы Володя стал искать у папы помощи, то уже навсегда потерял бы уважение к самому себе. Да, спасая оружие старика, он не только спасал Ивана Петровича, но и себя.

Пришла мама, сели ужинать, и теплая, дружеская обстановка за столом в сравнении с грядущими страхами, опасностями нагнала на Володю такое мрачное настроение, что он почти сказал себе: "Я не пойду". "На самом деле, – думал он за столом, – а почему, собственно, должен я идти и спасать чье-то имущество? Ну, если и украдет Дима палаш, то виноват в этом будет сам старик – зачем такую ценность хранил в квартире, а не отдал в музей? А, возможно, если палаш и станет собственностью Димы, то ничего страшного и не случится. Должно же молодое поколение наследовать традиции отцов и дедов? А может, Дима и не вор совсем, и права Иринка, говорившая, что такой обаятельный, приятный человек не может ограбить старика".

Но доказательства рассудка сменялись тут же необъяснимой уверенностью в то, что предупредить преступление все же необходимо. Словно совесть безо всяких доводов советовала мальчику нанести плохому человеку ответный удар.

Володя ушел в свою комнату рано, одновременно с папой, ложившимся спать в десять часов, потому что утренняя смена начиналась на заводе в половине седьмого – нужно было выспаться. Завел часы, боясь уснуть, прилег на диван с книгой, но сознание воспринимало лишь отдельные слова. Сердце колотилось бешено, и Володя даже сходил на кухню, чтобы выпить валерьянки. И скоро наступило словно легкое забвение и ничего уже не хотелось...

Звонок ударил резко, хрипло, и проснувшийся Володя не сразу понял, что случилось, но быстро нажал на кнопку и скинул с постели ноги. "Я заснул! с ужасом подумал он и вгляделся в циферблат. – Час двадцать! Скорее! Скорее выходить!" И Володя даже не заметил, что дал себе команду, уже ничуть не сомневаясь в принятом решении.

На цыпочках он вышел в коридор – дверь в комнату родителей оказалась приотворенной, и света не было. Это означало, что мама спит. Володя вернулся в свою комнату, из ящика письменного стола достал замок и перочинный нож (для самообороны), пять монет (Володя позабыл, что в милицию звонить предлагается бесплатно). Рассовал свое имущество в карманы куртки и снова вышел в коридор.

Кеды Володя не надел, а только в руку взял. Теперь нужно было бесшумно дверь открыть, и на это он потратил минуты три, осторожно, миллиметр за миллиметром поворачивая шишечку замка, а потом тихонько, чтобы не скрипнули петли, толкая дверь вперед.

По лестнице он спускался тоже осторожно, боясь повстречать запоздалых соседей. Вышел из своей парадной и быстро двинул в сторону подъезда старика. Никто и здесь не попался ему навстречу, и Володя благополучно поднялся на шестой этаж. Первым делом он подошел к квартире Ивана Петровича и приложил к ней ухо – в квартире все было тихо. Тогда Володя поднялся на площадку возле чердачной двери, куда заранее принес себе сиденье деревянный ящик. Он сел на него, прислонившись спиной к обитой железом двери. Справа от него было низкое, на уровне площадки, окно, впускавшее синий свет ночи, который ложился на щербатые плиты перекрещенным ромбом. Если стоять у этого окна, можно было увидеть окна квартиры старика, потому что в этом месте был угол дома, и лестница, где прятался Володя, была на одной стороне, а квартира – на другой. Но Володе незачем было смотреть на эти окна – он знал, что они безмолвные и черные.

А страх постепенно начинал заползать в сознание мальчика, высасывая его силы, его бесстрашие, а взамен их впуская ужас и бессилие. Володя слышал, как у него за спиной, на чердаке кто-то тихо и протяжно выл, точно играл на кларнете или плакал, кто-то ходил, негромко шуршал и покряхтывал. Порой ему казалось, что дверь сейчас распахнется и его схватят за горло чьи-то руки: Димины руки или какого-нибудь бомжа, которых немало таскалось, как знал Володя, по подвалам и чердакам. И жилка затряслась у Володи под коленкой на одной ноге, а потом на второй, а скоро он весь буквально трясся от страха и уже не думал эту дрожь перебороть.

Вдруг чьи-то легкие шаги раздались всего двумя этажами ниже. Володя, прислушиваясь к звукам, гулявшим за чердачной дверью, забыл о лестнице, и теперь эти тихие шаги вернули его к действительности. Кто-то поднимался наверх. Володя словно превратился в одно большое ухо, а рука помимо воли потянулась к карману, где лежал перочинный нож. Все выше, выше слышались шаги. Дрожащими пальцами, едва зацепив ногтем выемку на лезвии, Володя раскрыл свой нож. Шаги поравнялись с площадкой шестого этажа, не задержались у квартиры старика, а направились наверх, к Володе!

Володя привстал на ящике, уже готовый отразить нападение, потому что был уверен, что увидит сейчас наглую ухмылку Димы, который попытается расправиться с ним как со свидетелем. Но не "воронежец" стоял перед ним в полутемном закутке – Иринка, в брюках, в курточке, засунув руки в карманы и улыбаясь, смотрела на Володю.

– Ого! Да ты вооружен что надо! – насмешливо сказала она.

Володя, лицо которого покривилось судорогой ужаса, попытался придать ему подобие улыбки:

– Чего... ты... здесь?

– Я пришла проверить, на самом деле ты решился или струсил? А ты молодец! Давай вместе сидеть, а? Вдвоем же не страшно! Я тоже из дома улизнула – папа ведь привык, что я ночью по квартире брожу, вот и не обратил внимания.

Веселый тон Иринки после пережитого страха казался Володе совсем неуместным здесь, в ожидании грабителя. К тому же сидеть вместе с девочкой он не хотел – тогда бы пришлось как бы делиться славой со своим помощником. Иринка, которой он хотел доказать, что способен на смелый поступок, становилась равной ему по смелости. Но все же прогнать её Володя был не в силах:

– Ну, садись. Только в тряпочку молчи, чтобы без трепа.

Иринка присела на ящик.

– А долго сидеть-то будем? – спросила, сдерживая смех. – Неужели ты не понимаешь, что Дима не придет?

– Сколько надо, столько и будем сидеть! Если хочешь – уходи! Я тебя не звал! – зло сказал Володя и тоже сел на оставленный девочкой кусочек ящика.

И снова слышалось чье-то оханье и плач за дверью, и кто-то негромко погромыхивал на чердаке и будто бы ходил, и снова Володя представлял, что Дима уже давным-давно сидит на чердаке и ждет, когда они уйдут, а если не уйдут, то он откроет дверь и проложит себе дорогу к оружию старика или ножом, или просто своими сильными руками. И Иринке скоро передалось волнение Володи, и они, уже не стесняясь друг друга, буквально тряслись от страха.

Вдруг внизу, наверное на первом этаже, громыхнула дверь, словно отворил и отпустил её человек, смело входящий в свой собственный дом, и послышались шаги, не робкие и тихие, а решительные, смелые. Как видно, поднимавшийся держался при ходьбе за поручень, потому что было слышно, как стучат в гнездах расшатанные прутья ограждения.

Все ближе и ближе слышались эти смелые шаги. Володя видел глаза Иринки, ставшие от страха круглыми, большими, как пятаки. Рот её, готовый издать крик, открылся тоже. Володя стиснул зубы, и указательный палец его руки сам собой поднялся к губам, приказывая девочке молчать.

Вот шаги остановились на площадке шестого этажа. Замолкли. Потоптались возле двери. Заскрежетал в замочной скважине ключ. Скрипнули петли, повернувшись. Отворилась дверь. Закрывшись, негромко стукнула. И звуки стихли.

Да, Володе сейчас казалось, что гораздо проще взобраться на Монблан, чем сойти вниз через несколько ступенек. Но он все-таки поднялся, потому что знал: в квартире Дима, и ему понадобиться не больше трех минут, чтобы взять палаш и вернуться с ним на лестницу.

Ступая тихо-тихо, ступенька за ступенькой, Володя спустился вниз. Откуда ни возьмись явились силы, смелость. Рассудок почему-то было совершенно ясен, трезв. Подошел к дверям квартиры старика. Ухо приложил. Прислушался. Да, там кто-то быстро ходил, чем-то громыхал. Володя полез в карман, торопясь достал замок (при этом повозился, потому что дужка зацепилась за подкладку). Стараясь не звякнуть металлом о металл, он стал продевать дужку через обе петли на дверях, потом надавил на корпус, и пружина клацнула, сообщив о том, что замок закрылся. И тотчас дверь сильно дернулась, и замок подпрыгнул от сильного напора со стороны квартиры. Дверь вернулась в прежнее положение, и Володя уже хотел бежать вниз, звонить в милицию, потому что Иринка за рукав тянула его вниз.

Дверь дернулась еще, еще, и Володя, как завороженный, смотрел на эту прыгающую дверь, словно наслаждаясь видом беспомощности сильного, взрослого мужчины, виновником которой был он, худенький мальчик.

– Ч-ч-ерт! Что такое! – выругался тот, кто был в квартире, и Володя узнал голос Димы.