Текст книги "Рыцарь с железным клювом"

Автор книги: Сергей Карпущенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)

И Белорус решительно взмахнул рукой:

– А-а, была не была, попробуем! – и тут же обратился к Володе: – А ты, любимец женщин, домой беги и проглоти свой язык! Ты нас не видел и куда мы собрались – не знаешь!

– Если брякнешь кому-нибудь, – поднес Кит свой здоровенный кулак к физиономии мальчика, – считай, что ты труп! Ладно, Петро, едем скорей на хату!

И мужчины застучали каблуками, сбегая вниз по лестнице. Володя же, оставшись на площадке лестницы, рядом с окном, лихорадочно думал, что же ему предпринять: "Разве я не мог предположить, что они не станут откладывать кражу на завтра? Что же делать сейчас? Звонить папе на работу? Но его могут не отпустить, он может опоздать, а эти типы откроют квартиру, снимут картину и тут же увидят, что она поддельная! Вот тогда-то я на самом деле стану трупом! Нет, ждать нельзя, нельзя! Нужно действовать одному!"

И Володя стремглав бросился вниз, выбежал на улицу и по выпавшему снегу, который уже стал раскисать, пересек двор в направлении к подъезду Иринки. Взлетев на четвертый этаж, Володя осторожно открыл дверь квартиры, где жила девочка, так нравившаяся ему, и вошел в прихожую. Замок на этой двери на самом деле был один, но с внутренней стороны висела цепочка, и её, конечно, можно было защелкнуть, но Володя тут же отказался от этого плана: "Нет, нужно, чтобы они обязательно зашли в квартиру! Нужно завершить операцию с их задержанием! Где здесь телефон?"

Володя разыскал телефонный аппарат в большой комнате – там, где висел "Иероним". Шнур был длинным, и аппарат при желании можно было перенести в любой угол квартиры. "Это очень хорошо, очень хорошо! – думал Володя, лихорадочно соображая, где бы ему укрыться и ждать появления похитителей. Может быть, вот в этой комнате? – приоткрыл Володя дверь, ведущую в небольшую комнату, служившую, наверно, спальней и учебным кабинетом для Иринки, – здесь стоял письменный стол, аккуратно застеленная кровать, на которую небрежно был брошен тот самый халат, что был на девочке, когда она утром встретила Володю. – Да, здесь можно расположиться! – решил Володя. А этим письменным столом я забаррикадирую дверь, ведь милиция может и задержаться, и мне придется держать осаду!"

Нет, Володя не мог представить ясно, как будут вести себя воры. Мысли одна за другой вспыхивали в его мозгу, отгоняли одна другую, но наконец явилась мысль очень дельная, и Володя сказал сам себе: "Нужно сейчас же снять "Иеронима"! Если милиция задержит их в квартире с инструментами, этого будет вполне достаточно, чтобы забрать преступников. Но нельзя милиции показывать картину, иначе они сразу догадаются, когда раскроется кража из Эрмитажа, кто к ней причастен! А тогда и мне несдобровать!"

Володя быстро снял картину и отнес её в маленькую комнату. Потом, поднатужившись, стал толкать письменный стол к дверям, а телефон, принесенный из гостиной, уже стоял неподалеку, на стуле. "Вот так, порядок! – с удовлетворением подумал Володя, когда дверь, открывающуюся вовнутрь комнаты, подпирал тяжелый письменный стол. – Теперь пусть ломятся сюда отсижусь до приезда милиции!"

И Володя, так и не снявший куртку, присел на краешек кровати. Здесь было так уютно и пахло чем-то необыкновенно чистым и добрым. "Наверно, Иринкой пахнет", – подумал Володя и тут же устыдился этой мысли. Он осмотрел стены комнаты. К его удивлению, здесь не было фотографии модных поп-звезд или киноактеров, зато висела большая репродукция "Сикстинской мадонны", а в углу несколько икон. "Зачем ей все это? – подумал Володя с насмешкой. – Да что она, верующая, что ли?"

Но завершить осмотр комнаты Володя не смог – где-то в прихожей раздался скрежет, и скоро мальчик, у которого перехватило дыхание, никак не ожидавший, что "они" придут так быстро, услышал шаги, прозвучавшие в отдалении. "Вот, вот, пришли! – засуетился Володя. – А я и телефон не подготовил! Скорей, скорей звонить!" Но каково же было облегчение мальчика, мигом снявшее тяжкую одеревенелость с напрягшихся рук и ног, когда он услышал негромкий кашель – так кашлянуть могла лишь Иринка!

– Ирина! – сказал он не громко, а почему-то шепотом, прислонившись к щели между дверью и косяком. – Ирина! Скорее иди сюда, только не раздевайся, не раздевайся!

Быстрые шаги приблизились к Володиному укрытию, и мальчик услышал голос девочки, с тревогой и удивлением произносившей так же в щель:

– Что ты здесь делаешь? Ты же говорил, что все будет завтра!

– Нет, нет, не завтра, Ирина, не завтра! Сегодня! – скороговоркой произнес Володя, отодвигая тем временем от двери тяжелый стол. – Скорее залезай сюда! Они сейчас придут! – Но тут Володю уколола непрошеная мысль: "А зачем же нужно девочку сюда тащить? Здесь же опасно!" Но другой голос, властно заговоривший в нем, приказал: "Пусть с тобой посидит и ещё раз посмотрит на тебя, героя!"

Иринка, худенькая, ловкая, пролезла в комнату, держа в руках снятую куртку, и Володя тут же задвинул стол на прежнее место, надежно прислонив его к двери. Он посмотрел на девочку, тяжело дышавшую от волнения и сейчас показавшуюся ему удивительно красивой.

– Зачем ты пришла? Ты ведь должна была быть в школе? – спросил Володя.

– У нас отменили биологию – преподаватель заболела, вот я и пришла на час домой...

– Уходи отсюда, ещё есть время. Здесь опасно, эти люди – страшные бандиты, – сказал Володя, очень боясь того, что Иринка на самом деле может уйти, но девочка лишь медленно покачала головой в разные стороны:

– Нет, никуда я не уйду, я буду с тобой, с тобой, потому что я... я люблю тебя.

И Иринка, протянув вперед свои руки, положила прохладные ладони на Володины щеки и, приблизив лицо к его лицу, очень нежно коснулась своими теплыми губами его дрожащих губ. В голове мальчика загорелся с треском яркий фейерверк, и невидимый оркестр грянул победный марш, ослепительно бравурный, громкий. Володя собирался было ответить Иринке тем же, но вдруг там, в прихожей, снова раздался скрежет, но не ровный, какой возможен от поворота ключа в подходящем замке, а грубый и нестерпимо резкий – как гвоздем по стеклу.

– Это они идут! – снова заколотилось сердце Володи. – Они! Я звоню в милицию!

И Володя непослушным пальцем стал крутить диск телефонного аппарата. На его счастье на том конце провода трубку сняли сразу, и дежурный услышал, как высокий мальчишеский голос, сбиваясь, сказал:

– Приезжайте, Наличная дом пять, квартира шестьдесят четыре! В дом лезут воры, они ломают дверь! Приезжайте! Только побыстрее или они убьют нас!

Дежурный, видно, почувствовал по голосу Володи, что тревога отнюдь не ложная и его не разыгрывают, а поэтому ещё раз уточнил адрес и сказал, что наряд скоро будет. Володя положил трубку и стал прислушиваться. У Кита, орудовавшего за дверью, похоже что-то не ладилось, потому что скрежет продолжался и стал ещё более громким и резким. Но вот дверь скрипнула на петлях, и в прихожей раздались шаги. Дверь тихонько хлопнула – воры, наверное, поплотней её прикрыли, и тут Володя и Иринка услышали:

– Петро, а ну постой! Что-то не нравятся мне эти свежие следы на полу. Видишь, мокрые следы? Там кто-то есть!

И Володя услышал тревожный голос Белоруса:

– Ну, может быть, девчонка приходила да ушла. Пойдем посмотрим.

– Нет, погоди, – остановил его Кит. – А вот и портфельчик! Да она здесь, наверно! Что ж этот щенок сказал нам, что не будет никого? Эй, там, в квартире! Есть кто-нибудь?

Володя и Иринка услышали, что шаги стали приближаться, – воры зашли в гостиную.

– Нет никого, – сказал Белорус, с облегчением вздыхая.

– Но и картинки тоже нет, – заметил Кит.

– Да, на самом деле! – удивленно воскликнул Белорус. – Где же "Святой Иероним"? Неужели малец нас снова надинамил?!

– Ну, откручу ему башку, если доберусь! – проскрипел зубами Кит. Давай посмотрим в соседней комнате – может, там висит!

Шаги слышались совсем рядом, и Иринка невольно прижалась к Володе, вцепившись в его руку. Девочка даже не смотрела на дверь, уткнувшись лицом в Володино плечо, зато мальчик неотрывно, точно загипнотизированный, уставился в дверь, с тупым равнодушием ожидая, что же будет дальше.

– Гм, – удивился Кит, – а дверь-то закрыта!

– Вполне может быть, что "Иероним" именно в этой комнате. Недаром комнату и закрыли, не такие уж дураки эти мальчики и девочки, цену знают, только психопатов из себя корчат, – проговорил Белорус.

Кит подергал за ручку и с немалым удивлением сказал:

– Эге, а дверь-то не на ключ закрыта, а приперта чем-то изнутри! Там кто-то есть! Эй, девочка, открой-ка нам! Не бойся, тебе мы ничего не сделаем! Поговорить бы надо! – сказал Кит с нежностью волка, уговаривавшего козлят отворить дверь.

Но ему ответило молчание.

– Эй, ты, промокашка! – перешел Кит с ласкового тона на угрожающий. Если не отодвинешь то, чем ты там держишь дверь, то силой откроем, а уж потом держись – распишем на личике твоем острым перышком!

И тут Володю оставило прежнее оцепенение и он, смелея от присутствия Иринки, вспомнив, как смеялся над запертым в квартире оружейника Димой, с издевкой сказал:

– Слушай, Белорус, любимец женщин! Здесь не девочка сидит, а я, парень, и в руках у меня заряженное ружье! Только попытайся дверь сломать сразу из двух стволов картечью получите в харю!

Белорус и Кит опешили. Они никак не ожидали услышать голос Володи, которого отправили домой и велели держать язык за зубами.

– Ты что же, снова нас кинуть захотел, глист поганый?! – прорычал Кит, тряся дверь. – Да я же ремни со спины твоей вырезать стану и жрать тебя их заставлю!

– Ну и что вы этим добьетесь? – насмешливо спросил Володя. Картиночка-то у меня, а я её возьму сейчас да и на мелкие кусочки ножиком и порежу! Что тогда делать будете? Лучше давай-ка, Петрусь Иваныч, мы с тобой тихо-мирно договоримся.

– О чем же? – насторожился Белорус, которому претили разговоры о вырезании ремней на спине и о стрельбе картечью.

– А вот о чем, – заговорил Володя, стараясь как можно дольше занять воров беседой. – Мне гонорар твой в пять тысяч баксов совсем не нравится. Картина стоит миллион зеленых, так что отстегни мне, будь любезен, полмиллиона долларов, и я с тобой, пожалуй, буду вести серьезный разговор. А нет – пошли отсюда к черту! Я, что ли, задаром на вас работал?

– Все, Петро, – снова зарычал Кит, – надо дверь ломать! Чего с ним толковать?

– Нет, подожди, – удерживал Кита Петрусь Иваныч. – Володя, а двадцать тысяч тебя не устроят? Это ведь тоже деньги неплохие.

– Нет, мимо, мимо! – издевался Володя. – Мне полмиллиона нужны, я депутатом парламента стать надумал, а ваши двадцать тысяч Киту вон подарите – у него фантазии, как у барана! Пусть себе сад и дачу купит да и выращивает там смородину и кабачки!

– Ну, вахлак паршивый! – гаркнул Кит и стал колотить в дверь чем-то тяжелым – то ли ломиком, то ли монтировкой.

Скоро тонкая дверь покрылась трещинами, стала отваливаться краска, и в проломе показался быстро мелькающий заостренный конец никелированного "инструмента", которым Кит орудовал с громким кряканьем, как шахтер в забое отбивает породу. Теперь Володя уже не разговаривал с ворами. Страх наводнил его сознание бурным, неудержимым потоком. С Иринкой вместе он попятился в дальний конец комнаты, и там, в углу, вцепившись в друг друга, они сидели и ждали того, что скоро в проломе покажется голова Кита, озлобленного, дикого, страшного.

Вдруг там, за дверью, снова раздался шум. Чей-то приказ прозвучал категорично и властно: "Всем на пол! Руки за голову!" Но кто-то из тех, к кому относился приказ, похоже, не выполнил его и даже, как понял Володя, попытался сопротивляться, поэтому ещё более категорично, чем приказ, прозвучал выстрел, сухой, как треск ломаемой палки, раздался чей-то стон, и голос Белоруса, просящий и униженный, произнес:

– Только прошу вас, не стреляйте, не стреляйте! Вот мои руки! Пожалуйста, наденьте на них наручники...

И Володя, посильнее уперев в пол непослушные, дрожащие ноги, стал отодвигать от изуродованной двери письменный стол.

ГЛАВА 18

ВОЗВРАЩЕНИЕ БУМЕРАНГА

В душе Володи гремел праздник, взрывались петарды восторга, довольства самим собой, звенели кимвалы восхищения и радости, и небесные хоры пели мальчику Славу, торжествуя его победу. Сам же Володя представлялся себе словно освобожденным от цепей Прометеем, только в данном случае не понадобилось освободителя Геракла, и сбросить оковы обстоятельств он сумел сам, благодаря уму и ловкости.

На самом деле не существовало больше Паука и Димы, был отправлен за границу обманутый Злой, Белорус сидел в тюрьме, а Кит лежал в тюремной больнице, где ему лечили огнестрельную рану. Его и вовсе ждал суровый приговор за вооруженное сопротивление работникам милиции, к тому же он, как выяснилось, являлся рецидивистом с большим стажем.

Особенно согревало Володино сердце то, что последнюю свою победу он одержал в присутствии девочки, любимой им и, как оказалось, любившей его. Правда, Володе не нравилось то, что она стала набожной, много говорила о Боге и все пыталась поставить Володю на путь истины, излечить его от злого влияния то ли Сатаны, то ли обстоятельств жизни. "А и пусть себе излечивает! – говорил сам себе Володя. – От этого она хуже не станет да и я не пострадаю. Теперь я все могу, теперь мне ничего не страшно! Я стал богатым, очень богатым и могу бороться хоть с обстоятельствами жизни, хоть с самим Сатаной! Куплю себе диплом юриста или экономиста, включусь в политическую борьбу, заведу свое дело..."

Оставалось сделать самую, как считал Володя, малость – пойти в Эрмитаж и забрать спрятанную в камине картину. Мальчик не сомневался в том, что она так и лежит там, в этом укромном месте, потому что никто и никогда не догадается заглянуть в недра этого давно угасшего очага. Однако и затягивать с визитом в Эрмитаж Володя тоже не собирался, а поэтому буквально через день после того, как он расквитался с Белорусом и Китом, Володя вместе с Кошмариком-Моргом вошел под своды музея. Кошмарика Володя взял с собой потому, что вдвоем было куда удобней забрать картину: Кошмарик отвлекает бабушку-смотрительницу, а Володя нагибается к камину и одним движением вытаскивает полотно и прячет его под куртку. Для визита был выбран поздний час – незадолго до закрытия музея.

И вот они уже шли по раззолоченной анфиладе комнат дворца, за окнами текла свинцовая Нева, и с картин на мальчиков смотрели святые, Иисус, Мадонна, граждане Флоренции и Рима, жившие лет пятьсот назад. Оказалось, что Кошмарик в Эрмитаже прежде не был, и теперь он, нахохленный, придавленный всем этим великолепием и красотой, с интересом поглядывал на картины, останавливался у некоторых и рассматривал их, наклонив к плечу голову и чуть-чуть приоткрыв рот. Но Володя торопил его:

– Скорее! Скорее! Потом посмотришь, я тебе персональную экскурсию организую! Ну, ещё один зал! Скорей, а то закроют! Будешь вон ту бабку разговором отвлекать! У тебя получится! Ты очень на деревенщину похож, бабки таким рассказывать любят!

Скоро они прошли в зал, в котором Володя когда-то провел ночь. "Святой Иероним" по-прежнему висел на месте, а на границе с соседним залом стояла ветхая старушка-смотрительница, все та же – Ольга Петровна, помнил Володя. Людей в зале больше не было, и Володя толкнул Кошмарика:

– Ну, иди же к ней!

Кошмарик двинулся к старушке и что-то стал мямлить, задавая обычные для посетителей вопросы. Ольга Петровна скоро увлеклась беседой с простоватым "непетербуржцем", а Володя, попросив в мыслях помощи неизвестно у кого, подошел к камину и резко нагнулся. Он заглянул в темное чрево камина, но ничего не увидел там! Володя резко поднялся, сразу вспотевший. "Этого не может быть! Я просто не увидел! Картина там!"

И Володя нагнулся снова, только теперь он даже просунул в темное нутро очага свою руку, пошарил ею там. Провел по трубам, на которых недавно лежал, но картины не было...

– А что вы там забыли, молодой человек? – услыхал он вдруг над собой строгий голос старушки, настолько строгий, насколько могут строго говорить очень добрые люди.

Володя разогнул спину. Перед ним стояла смотрительница и пристально глядела на него через толстые очки. Как не был испуган и обескуражен Володя, ему все же удалось изобразить на лице подобие улыбки. Отряхивая руки одна об другую, мальчик сказал:

– Да ничего особенного! Просто посмотреть хотел, как камин устроен. Он что, больше не работает у вас? При желании можно его зажечь?

– Ну что вы! – с ласковым осуждением посмотрела на Володю Ольга Петровна. – Камин давно заложен, вернее, заложен дымоход, и там теперь проходят две трубы. Я, признаться, и не знаю, для чего они там. – И вдруг старушка, оглядевшись по сторонам, с видом заговорщика сказала: – А вы знаете, что я недавно нашла на этих трубах? Не знаете?

– Не знаем, – криво улыбался Володя дрожащими губами. – А что?

Ольга Петровна снова посмотрела по сторонам и шепотом заговорила:

– Знаете, каюсь, я часто в этот камин тряпки складывала, которыми мы пыль в зале обтираем – с подоконников, с картин... Так вот полезла я однажды в этот камин, чтобы на трубах развесить тряпки свои сырые, – пусть просохнут, думала, – и вижу, лежит там картина...

– Какая же картина? – задал Володя ненужный вопрос, смотря на женщину с такой ненавистью, как не смотрел, наверно, на Паука.

– А вот эта картина, "Святой Иероним"! – торжествующе указала старушка на висящего на стене "Иеронима" своим сухоньким пальчиком. – Ну, я вынула картину и глазам своим не верю – на этом вот самом месте висит другая картина, тот же самый "Иероним"!

– Да как же это могло быть? – задыхаясь, спросил Володя. – Два "Иеронима"...

– Вот и я вначале глазам своим не поверила! Думала, это у меня шарики за ролики уже от старости зашли от склероза проклятого! Даже села на стул и таблетку поскорее приняла. Но потом вызвала я научного сотрудника, который залом этим заведует. Он обе картины посмотрел внимательно и тут же заявил мне, что настоящая картина в камине лежала, а на стене поддельная висела. Вот так-то, товарищи мои дорогие!

Бабка смотрела на ребят с чувством превосходства, – вот-де какой рассказ загнула! – а они, унылые, стояли и смотрели на висевшего на стене старичка, склонившегося перед какой-то толстой книгой.

– Да кто же мог настоящую картину снять, а вместо неё повесить копию? – спросил Володя, у которого подгибались ноги. – Если уж воровать собрались, почему тогда не вынесли?

– А вот это и товарищам из милиции, сюда приходившим, непонятно было, – покачала головой старушка. – Предполагают, что сняли картину два милиционера, из нашего музейного отряда. Снять-то сняли, а вынести почему-то не смогли. Да и сбежали после эти милиционеры, а ведь я, старушка поджала губы, – знала их, разговаривала, случалось, с ними...

– Ну а теперь не боитесь, что снимут эту картину? – нахально спросил Володя.

– Нет! – замотала головой смотрительница. – Сейчас такую сигнализацию поставили, что чуть тронь – по всем залам трезвон пойдет. И не пытайтесь! закончила она, будто угадала в мальчиках похитителей.

Володя, еле передвигая ноги, подошел поближе к "Святому Иерониму" и присмотрелся к изображению старика на полотне. В его протянутой к книге руке было столько силы и правды, что Володя невольно подумал: "А может, Иринка и на самом деле права..."

– Ладно, – сказал он уже твердым, веселым голосом, – пошли отсюда, Морг-Кошмарик! Закрывают ведь...

И мальчики пошли по сверкающей анфиладе, а с картин на них смотрели пергаментные, скорбные лики святых, то ли с осуждением, то ли с радостью. И странно – на сердце у Володи было очень покойно, легко, будто кто-то вынул из него большущую занозу, так мучившую, терзавшую мальчика.

– Ладно, поеду в свою коммуну, калики-моргалики, – не глядя на Володю, сказал Кошмарик, когда мальчики вышли на набережную и Морг оседлал своего "конька". – Можешь считать, что мы с тобой в расчете, суетиться насчет пити-мити не надо. Ты к нам заходи...

Сказал – и рычащий, плюющий дымом мотоцикл умчал начальника коммуны. А Володя медленно поплелся в сквер у Иорданского подъезда. Людей на скамейках там было мало, и сидящий отец сразу бросился Володе в глаза. Засунув руки в карманы пальто, надвинув шапку прямо на глаза, отец грузно сидел, закинув ногу на ногу. Володя приблизился, недоумевая, что он может здесь делать.

– У вас что, свидание? – с улыбкой спросил Володя.

– Ага, – тоже заулыбался папа, – с одной интересной особой. Садись-ка, вместе подождем.

Молча отец с сыном просидели минут десять, как вдруг Володя увидел, что из-за угла Зимнего дворца, со стороны набережной появилась стройная фигура женщины, неспешно направившейся к их скамейке, и мальчик скоро узнал в этой женщине свою мать. На ней, правда, не было той нарядной шубки, но выглядела она все равно просто замечательно.

– Вы не меня случайно ждете? – с шутливой игривостью, но не без смущения спросила мама, и папа, улыбаясь, ответил:

– А кого же еще? Садитесь, пожалуйста!

Так и сидели они втроем. Сидели и молчали, но каждому было очень хорошо, несмотря на промозглую погоду. А потом они встали и побрели, взявшись за руки, туда, где кипела свинцовыми барашками холодная, незамерзшая Нева.

1 Автобус (жарг.).

2 Здравствуй, приятель (финск.).

3 С долларами (жарг.).

4 Нанесение тонкого слоя прозрачной краски, через который просвечивают нижние слои высохшей непрозрачной краски, чтобы усилить или ослабить цветовой тон.

5 Вор-неудачник (жарг.).

6 Пулю (жарг.).

7 Золотых вещей (жарг.).