Текст книги "Рыцарь с железным клювом"

Автор книги: Сергей Карпущенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

– Отдам, отдам я вам картину... ик... мне не жалко! Только... ик, ик... у меня её дома нет... ик... Зачем мне её дома-то держать?.. ик, ик...

– Ну а где она? Сбрешешь – на небе разыщу! – надавил Злой на Володин живот своим кинжалом. – Говори!

– У товарища она... ик, ик. У того, кто меня вчера на мотоцикле вез!

– Когда её возьмешь? – Острая сталь давила в Володин бок все больнее, все сильнее.

– Только вечером! – верещал Володя. – Днем он обычно по городу катается... ик.

– Поезд на Варшаву отбывает сегодня ровно в полночь, – угрожающе шипел Злой. – Если ровно в двадцать три часа тебя не будет у багажных касс, то в Польшу я не еду, но завтра пусть твои родители тебя разыскивают в морге. Ты, приятель, понял? Я не шучу.

Конечно, Володя все прекрасно понял. Оставалось лишь уточнить детали.

– А на какой вокзал мне приходить?

– Ну ты, как вижу, на самом деле идиот, – покрутив утиным носом, заметил Злой. – Я же сказал – в Варшаву еду, в Варшаву! Значит, с Варшавского, псих ты недокрученный! Гляди, на Финляндский не припрись!

– Не припрусь, не бойтесь, – заверил Володя хмуро. – Только уж и вы не забудьте мою копию принести, баш на баш. Мне ведь все равно: оригинал у меня или подделка, лишь бы хорошо нарисована была. На религиозное настроение не влияет.

Злой посмотрел на Володю с глубоким сожалением, покачал головой, незаметно убрал свой нож в карман и сказал:

– Да принесу я тебе твою копию. Богом ты обиженный. Она вообще-то здесь, в сумке у меня. Нарочно для тебя вез, а адресок твой, между прочим, Кит мне дал, дружочек, корешок мой. Я его чуть не пришил за то, что он Паука на меня вывел, вот он и постарался, на тебя навел. Если Кит и Белорус к тебе вязаться станут, скажи им, что Злому отдал картинку. Не найдут они меня. Ладно, пошли. Копию на вокзале тебе отдам, взамен оригинала. Помни: кинешь меня – как цыпленка задавлю. – И Злой для наглядности так сжал свой кулак, что даже побелели костяшки пальцев.

Они расстались, и Володя побрел домой. Да, Злого он совсем не принимал в расчет, а вот, поди ж ты, он прямо с кресла пыток к нему и заявился да и оказался пострашней, чем сам Паук со всей своей Паучиной командой!

Дома Володя улегся на диван и стал думать, как "обработать" Злого. "Судя по его роже да и по тому, что он принял мою копию за оригинал, кумекал Володя, закинув руки под голову, – Злой копию от картины настоящей отличить не может. Сегодня на вокзал я привезу ему последнюю копию Браша, а от него получу ту, что была снята в Эрмитаже им, то есть мою копию. Времени разглядывать картину или советоваться со знатоками у него не будет, значит, Злой преспокойненько уедет в Польшу. – И тут в Володю проникло сомнение: А вдруг там, в Польше, ему сразу скажут, что это не оригинал, а копия? Ну, пусть не сразу, а погодя, пусть не в Польше, а в Германии. Ведь он же вернется в Россию и уж непременно зарежет меня или задушит, и оправдаться я не смогу тем, что мне самому подсунули копию! Надо думать, надо думать!"

И Володя придумал.

Без пяти минут одиннадцать мальчик стоял у багажных касс Варшавского вокзала и с интересом следил за людьми, которые с сосредоточенными лицами набирали на обратных сторонах багажных дверей хитрые, только им известные шифры. "Набирайте, голубчики, набирайте! А такие, как Злой или Кит, придут и в два счета ваши шифры разгадают! Никакого спасения от Злых и Китов нет, кроме смекалки и ловкости! А я – ловкий и умный. Я уже обманул Белоруса, Паука с Димой и тебя, Злой, тоже обману!"

Злой явился вовремя, и одет он был настоящим барином – в дорогой дубленке нараспашку, в пыжиковой шапке, а шею его обматывал длинный шарф в шахматную клеточку. В обеих руках Злой нес по огромному чемодану, сверкающему новой натуральной кожей.

– О, сразу видно, что за границу собрались! – развязным тоном отметил Володя перемены в облике человека с утиным носом. – Ну просто бизнесмен!

Похвала польстила Злому, и он заулыбался.

– Ну, принес? – спросил он сходу.

– А как же? Разве я мог ослушаться, когда вы мне столько наобещали. А вы-то принесли обещанное?

– Принес, принес. Давай-ка сюда вот в угол отойдем. Ну, хорошо, показывай.

Володя, изображая на своем лице сильное сожаление о том, что расстается со "Святым Иеронимом", осторожно, с благоговением снял с копии Браша бумагу.

– Вот, посмотрите, Боттичелли... – с трепетом в голосе прошептал мальчик.

– Вижу, вижу, – разглядывая картину жадными, масляными глазками, говорил Злой, крутя её в руках и так и эдак. – Да, не спутаешь! Сразу видна кисть старого мастера, а подрамник какой старый, а холст... Ладно, получай свою копию, и мы в расчете. Пришлю тебе из Поляндии подарок – футболку или кроссовки даже, я не жадный, ты не думай.

Володя, получив из рук Злого копию, тоже принял её с благоговением, будто для него на самом деле было безразлично, владеет ли он оригиналом или же подделкой. Даже к груди прижал картинку и глубоко вздохнул.

– Что, доволен? – подмигнул ему Злой, пряча в чемодан картину.

– Еще бы! – с восхищением промолвил мальчик. – Спасибо вам! Только вы уж футболку мне пришлите, не забудьте...

– Не забуду, не забуду. С самой американской надписью.

А тут ещё Володя спросил:

– Скажите, а как же вы картину через границу-то перевезете? Разве можно? – И полураскрытый рот Володи красноречиво говорил о том, что Злой имеет дело с умственно отсталым.

– Эх ты, дурилка! – снисходительно прищурил поросячьи глазки Злой. Ну кто же такие вещи разрешает провозить? Просто я поеду с проводником знакомым, а он по делам таким – профессор. – И Злой зачем-то посмотрел по сторонам: – У него в купе затарник есть, такой загашник, то есть тайничок, что никакой таможенник не догадается, даже если год с собакой ковыряться будет.

– Да где же можно устроить тайничок такой? – точно глупенький, расспрашивал Володя.

– А это уж его секрет. Он мне сам не говорит. Ну, я пойду, пожалуй. И Злой нагнулся за чемоданами.

Но Володя его опередил. Схватил один из чемоданов и сказал:

– Дядя Злой, можно я помогу вам, дотащу до поезда?! Никогда не видел заграничных поездов. Ну, можно?

– Неси, не жалко, – великодушно разрешил Злой. – Только не кантуй, а то у меня там кой-какой товарец хрупкий.

– Не буду кантовать, я очень осторожно, – заверил Злого Володя и вслед за "утиным носом", сгибаясь направо под тяжестью чемодана, а в левой руке неся завернутую в бумагу картину, Володя вышел из вокзального здания на мокрый перрон. На табло увидел название маршрута ВАРШАВА – БЕРЛИН – ПАРИЖ и мечтательно произнес:

– Вот бы мне когда-нибудь на этом поезде проехать!

– Ничего, ещё проедешь, – заверил Володю Злой. – Если, – добавил, лопухом не будешь. Сейчас-то ты пока лопух порядочный.

– Ага, – сказал Володя, соглашаясь со словами Злого. – А какой вагон-то?

– Неси к восьмому, – приказал "утиный нос", и скоро они уже стояли у нужного вагона, где вертлявый с виду проводник проверял билеты.

– Ну, Герман, отвезешь меня в Поляндию? – весело обратился к проводнику счастливый обладатель "Святого Иеронима".

– Не я, а паровоз повезет тебя, друг сердешный. Что, собрался все-таки? – серьезно посмотрел на Злого проводник.

– Собрался, Гера. – И сказав это, Злой повернулся к Володе: – Ну, спасибо, корешок! Давай-ка чемодан и жди из Польши майку с самой американской надписью.

– Вы уж не обманите, пришлите обязательно, – пробурчал Володя, а Злой, потрепав его по плечу, вошел в вагон.

Отправления поезда мальчик ждать не стал. По мокрому перрону, блестевшему отсветами фонарей, ронявших в лужи отражение, Володя поспешил к зданию вокзала, где он разыскал отделение милиции, но в комнату дежурного не вошел до тех пор, покуда его часы не показали полночь.

– Вам, собственно, чего нужно? – не очень вежливо спросил у Володи дежурный майор с усталым, издерганным лицом.

Вначале Володя сомневался, стоит ли разговаривать с этим усталым человеком, но ему хотелось поскорее поставить точку на отношениях со Злым, а поэтому мальчик наконец решился.

– Знаете, – начал Володя, присаживаясь у стола дежурного, – только сейчас поезд отошел, на Варшаву поезд, и я твердо знаю, что через границу проводник по имени Герман, – восьмой вагон, – будет провозить картину, очень ценную картину. У него в купе где-то есть тайник, в нем он обычно и возит за границу произведения искусства. Только я прошу вас, не надо спрашивать, как меня зовут. Я все узнал случайно и боюсь, что эти люди будут мстить...

ГЛАВА 17

КАПКАН ДЛЯ БЕЛОРУСА

А дежурный майор милиции, хоть и казался измученным, но не был занудой и не стал спрашивать у Володи, как его фамилия да где он живет. Записал в свою книжечку номер поезда, номер вагона и имя проводника. Сказал, что позвонит таможенникам, и они передадут, куда надо. Да ещё поблагодарил Володю за бдительность.

Счастливый, словно на крыльях, несся Володя к метро, чтобы успеть до его закрытия. Со Злым ему удалось рассчитаться. Нет, он не стремился к тому, чтобы арестовывали лично самого Злого. Для Володи было достаточно и того, что арестуют картину, то есть у Злого больше не будет возможности проверить: настоящая она или поддельная. "Таможенники заберут её – и все! думал Володя. – Только бы они сумели открыть этот тайник, но ведь они такие дотошные, непременно найдут, непременно!"

Теперь существование Володи отравляло лишь воспоминание о Белорусе и Ките, об угрозе Петруся Иваныча. Володя был твердо уверен в том, что они попытаются забрать "Иеронима", а Белорус к тому же будет мстить ему за маму. Но как провести Белоруса и Кита, Володя уже почти что знал, правда, план по "уничтожению" этой парочки ещё не оброс деталями, но общие контуры вырисовывались довольно четко. Но, чтобы защелкнуть капкан, в который должны были попасть Белорус и Кит, требовалась помощь двух людей, очень близких Володе, и об этом Володя уже успел хорошо подумать.

– Ну и где ты шляешься по ночам? – Отец встретил мальчика в прихожей. – Или ты снова мне будешь говорить, что был на съемках какого-то фильма?

Отец стоял в майке, скрестив на груди руки, и его могучие бицепсы даже в спокойном состоянии бугрились, словно яблоки, которыми туго набили мешок. Шея у папы была такой же ширины, что и голова, живота не было совсем, и его торс, подобно верхней части песочных часов, конусом нисходил к поясу.

– Я спрашиваю тебя, где ты болтался? – снова спросил отец, и Володя понял, что папка не на шутку решил взяться за его воспитание.

– Я, я, – пролепетал Володя, испугавшись сурового взгляда отца, – я был у одного знакомого художника. Я учусь рисовать, собираюсь поступать в училище...

– А это что у тебя такое? – выхватил отец, не спрашивая разрешения, картину из-под мышки Володи, содрал с неё бумагу и, нахмурившись, стал рассматривать.

– Откуда у тебя она?

– Так я и говорю, я был у художника... – Но Володя прекрасно видел, что отец не верит ему, и теперь мальчик подумал, что настала удобная минута включить отца в игру, последнюю игру операции "Святой Иероним". Теперь была нужна сила отца, и он, если бы узнал о том, кто покушается на эту картину (ну, пусть не эту, а на картину, очень похожую на ту, что была сейчас в руках отца), непременно бы помог ему, Володе.

И мальчик, уведя отца в свою комнату, посвятил его в свой план, начав так:

– Скажи честно, ты бы хотел, чтобы мама вернулась к нам?

Папа похрустел костяшками пальцев, посопел и ответил:

– Ну, допустим. Только как её вернуть?

– Мужчина, к которому ушла мама, обязательно должен прийти за этой картиной, только надо сделать так, что он сам залезет в квартиру, понимаешь? Только в этом случае мы сможем позвать милицию и его арестуют, возьмут с поличным. Тебе ясно?

– Пока не очень... – честно признался отец.

– Ну как же! – с досадой воскликнул Володя. – Все очень просто! Этот человек завтра или послезавтра будет требовать у меня картину, но я ему скажу, что картина находится не у меня, что она вообще уже не моя, и укажу ему, где картина висит. Вот он и полезет в эту квартиру, но ты будешь сидеть в засаде, заодно вызовем милицию, и голубчик попадется в наш капкан, как кролик!

– Но это его картина? – недоуменно спросил отец. – Это очень ценная картина?

– Нет, не его, не его, ты не волнуйся! – заверил отца Володя. – И картина – это только копия с одной очень ценной картины, вот я и ловлю его на эту наживку. Знаешь, – добавил Володя, – если я его не поймаю, он может... может меня убить, я это тебе серьезно говорю...

Отец поднялся с Володиной постели, на которой они сидели вдвоем, и уже у двери сказал:

– Да, маму мы вернем, а тебя убить я не позволю, не бойся. Ты в школу пока не ходи. Разговаривай с этим... господином только по телефону, а мне назови тот день, когда твой "дядя" будет картину красть. Только постарайся точно определить тот день и даже час, наведи его.

– Да, я знаю, как это сделать, знаю, – отвечал Володя, и через десять минут он уже спал, убаюканный усталостью и желанием уйти хоть ненадолго из мира, где, кроме добра и солнца, есть зло и тьма.

К кому, как не к Иринке, мог обратиться Володя за помощью? Во-первых, она была девочкой, и было вполне естественно, что именно ей, хорошо известной Белорусу по работе в Плоцком замке, Володя и подарил "Святого Иеронима". Во-вторых, было очень удобно использовать её квартиру для "капкана", как находящуюся близко к Володиной квартире. К тому же днем там никто не обитал. В-третьих, к Иринке Володя мог смело обращаться потому, что она сама предлагала ему помощь, помощь искреннюю и беззаветную.

Утром, стараясь застать Иринку до того, как она могла уйти в школу, Володя позвонил в её квартиру. Она отворила мальчику, одетая не в школьное платье, а в пестренький домашний халатик, а поэтому очень смутилась, когда предстала перед мальчиком в этом наряде.

– Ну, заходи. Чего же ты так рано? Что-нибудь произошло? – быстро заговорила девочка, пытаясь скрыть смущение.

– Да, произошло, – сказал Володя, делая мрачное лицо и снимая в прихожей куртку. – Просто меня хотят убить, вот что.

Он внимательно смотрел на ещё припухшее со сна лицо Иринки и видел, что это известие, к великому его изумлению, совсем не поразило её, словно она уже давно была уверена в том, Володе грозит какая-то серьезная опасность.

– Чем же я могу помочь тебе? – спросила Иринка, когда они уселись за столом в гостиной. – Кто же хочет тебя убить?

Володя снял бумагу с полотна, нарочно захваченного с собой.

– Неважно, кто. Я, может, и сам не знаю, кто эти люди, но они охотятся за этой вот картиной.

Девочка поправила очки и с интересом уставилась на картину.

– Да это же "Святой Иероним"! – с чувством заявила она. – Да, я узнала! Эта картина висела в Эрмитаже, откуда она у тебя? Это подлинник?

Володе было неприятно, что Иринка узнала картину. Теперь она знала, что Володя как-то связан со "Святым Иеронимом". "А вдруг до неё докатится слух о похищении из Эрмитажа картины Боттичелли? Ведь она вспомнит и уж обязательно донесет – честная!" Но деваться теперь было некуда.

– Это копия, а подлинник, как и раньше, – в Эрмитаже. Но те, кто хочет меня убить, думают, что это и есть подлинник. Мне же, чтобы спастись, нужно повесить эту картину у тебя, будто я подарил её тебе и вернуть им полотно никак уже не могу. Эти люди полезут в твою квартиру, тут-то их и схватит милиция, с поличным схватит.

Девочка смотрела на Володю недоуменным взглядом, но мальчик видел, что удивление это проистекало совсем не потому, что Иринка не могла понять принцип плана, а оттого, что сомневалась в чем-то.

– Скажи, – тихо начала она, – а "Святой Иероним" на самом деле... похищен? Его в Эрмитаже больше нет?

Володя похолодел. Он никак не ожидал этого вопроса от Иринки. Он был уверен, что девочка сразу согласится повесить у себя картину, а теперь она решила провести анализ, какое-то глупое расследование, будто судьба картины для неё была более важна, чем вопрос жизни и смерти мальчика, к которому она была, Володя знал, неравнодушна.

– Нет, "Святой Иероним" не похищен! – возмутился Володя, не вынося её чистого, честного взгляда. – Картина, то есть подлинник, по-прежнему находится в музее, а это вот, – посмотри внимательней, – всего лишь копия, очень классная, но все-таки копия!

Однако это объяснение не удовлетворило Иринку, и она настойчиво спросила:

– Тогда почему эти бандиты хотят убить тебя ради копии? Отдай им её, и не нужно будет ничего придумывать, никого хватать. Или ты выдаешь эту копию за настоящее полотно и картину на самом деле похитили из Эрмитажа?

Теперь Володя не похолодел, а просто вспотел. Он никак не ожидал от девочки такой проницательности. Как он мог ответить на вопрос Иринки?

– Ну я же сказал тебе – подлинник в Эрмитаже, в Эрмитаже! раздраженно воскликнул Володя. – Да, я выдаю эту копию за настоящее полотно, но делаю это затем, чтобы обезвредить преступников! Помнишь, как мы с тобой ловили Диму, когда он пытался украсть палаш кавалергарда? Так вот эта операция очень напоминает ту, старую!

Похоже, девочка на этот раз поняла, чего хотел Володя, но сомнение все же не оставило её.

– И все-таки, – серьезно сказала она, – мне кажется, что твоя роль во всей этой истории не только... благородная. Скажи, ты был замешан в похищении картины из музея? Ведь если бы твои преступники не знали, что подлинник на самом деле похищен, тебе бы не удалось выдать эту копию за настоящую картину, так ведь?

Володя хотел было закричать на Иринку, назвать её дурой, в третий раз сказать, что подлинный "Святой Иероним" до сих пор находится в Эрмитаже, но он передумал и лишь, не глядя Иринке в глаза, сказал:

– Да, я на самом деле имею отношение к похищению картины, только... только я не вру, подлинник в Эрмитаже, все ещё там. Но я очень прошу, не выдавай меня. Я тебе потом все расскажу, а сейчас спаси меня. Мне на самом деле нужно повесить в твоей квартире эту копию, а иначе... иначе со мной покончат.

Володя посмотрел на девочку. На её глазах блестели слезы, и девочка сказала:

– Повесь же здесь эту картину, но пообещай мне, что настоящий "Иероним" так и останется в музее. Обещаешь?

Как трудно было Володе ответить положительно на этот непростой вопрос, но он все же, скрепя сердце, сказал, отводя глаза:

– Ладно, обещаю!

Потом мальчик для чего-то подошел к окну, внимательно посмотрел на дом, располагавшийся напротив дома Иринки, после взглянул на стену комнаты, противоположную окну, и твердо сказал:

– Картину повешу вот сюда. У тебя найдется молоток и гвоздь?

– Да, принесу сейчас, – кивнула Иринка и на самом деле через пару минут притащила необходимые предметы.

Подойдя с картиной к стене, Володя, снова поглядывая на дом, стоящий напротив, определил для полотна место с точностью до сантиметра, потом вбил гвоздь и повесил на него "Иеронима".

– Окно прошу не занавешивать, – строго сказал Володя. – И ты можешь дать мне ключ от входной двери? Есть лишний?

– Да, есть, – сказала Иринка. – Мамин ключ. Только ты мне скажи, когда придут твои бандиты? Мне ведь не нужно будет дома находиться?

– Думаю, – насупил брови Володя, – сегодня они придут ко мне и станут требовать картину. Я же предложу им явиться на твою квартиру завтра, между двенадцатью и часом дня. Нет, лучше раньше – за час до полудня. Ты ведь в школе до трех часов?

– А сегодня до четырех... – сказала девочка.

– Ну и погуляй до четырех. Пусть "мальчики" поработают, а мы их и накроем. Возможный ущерб я тебе возмещу, – ну там, стоимость сломанного замка и прочее...

– Это все ерунда, – перебила его девочка. – Ты только сам будь осторожен, пожалуйста.

И Иринка взглянула на Володю с такой болью и жалостью, что мальчику стало жутко приятно, но одновременно и очень стыдно.

Уйдя от Иринки с ключом от её квартиры, Володя тотчас пошел домой. Завтрак он приготовил себе сам, сварив пару яиц. Намазал маслом два больших куска булки, налил чаю и уже было съел одни бутерброд, как вдруг в прихожей раздался смелый звонок. "Уж не они ли идут! – екнуло Володино сердце, и тотчас пропал аппетит. – Рано как!" – ни к селу, ни к городу подумал Володя и побежал к входной двери.

– Кто там? – спросил он, дожевывая кусок булки.

– Телеграмма Климовым! – пропищал за дверью девичий голос, и Володя с неудовольствием, но в то же время и с чувством облегчения стал крутить шишечку замка.

Однако, едва дверь оказалась открытой, как тут же резко подалась вовнутрь, повинуясь чьему-то мощному напору извне, и в прихожей через три секунды уже стояли Кит и Белорус, тяжело дышавшие, будто бежали до этого по крайней мере полчаса.

– А вот и мы, наш юный друг! – улыбаясь, сказал Белорус. – Извини уж нас за внезапное вторжение и за старинный трюк. Попросили одну девчушку, она спускалась сверху, – сыграть роль почтальона за небольшое вознаграждение. Она справилась со своей задачей прекрасно, и вот мы уж у тебя в гостях. Разреши пройти для разговора.

– Проходите, – сказал Володя, стараясь унять волнение. – Может, чайку хотите?

– А почему бы и не испить чайку? – весело обратился Белорус к Киту, угрюмому и неказистому. – Давай, Володька, угости нас чаем. На дворе такая мокрая погода, и согреть желудки нам не помешает.

Володя провел "гостей" на кухню, дрожащими руками достал стаканы и разлил по ним заварку. Через две минуты Белорус и Кит уже хлебали горячий чай, а Кит даже принялся за недоеденный Володин бутерброд с яйцом. Утерев рот краешком полотенца, Белорус сказал:

– Спасибо тебе, Володя, за чаек, а теперь давай о деле потолкуем.

– Ну что ж, давайте, – согласился мальчик, – если вы считаете, что нужно.

– Нужно, очень нужно! – махнул рукой Белорус. – Ну, слушай... Спектакль ты, Володя, отрежиссировал отлично и свою маму убедить вполне сумел в том, что я первостатейный негодяй и вор. Твоя мама от меня ушла и даже оставила мне на память все мои подарки – что ж, женщина с характером. Но мне тоже хотелось бы получить за эту потерю компенсацию. Разве у нас с тобой не было мужского уговора и разве ты не обещал мне за маму отдать "Святого Иеронима", на которого ты, мальчик, претензий иметь не можешь? Да и на что тебе картина? Продать ты её в России не сумеешь – тебя накроют тут же или тебя попросту обманут покупатели, отняв полотно да и все. Ты за неё не получишь и рубля, а большие неприятности нажить сумеешь, так то...

– Ну и что вы предлагаете? – разгрызая кусочек сахара, спросил Володя.

– А вот что, – наливая в стакан заварку, сказал Петрусь Иваныч. – Ты добровольно отдаешь нам полотно, а я тебе вручаю гонорар, за труды, так сказать, – пять тысяч долларов. Ты понимаешь, я ещё иду тебе навстречу: мало того, что я, – и Белорус вздохнул, – пожертвовал любимой, я прощаю тебе твой гнусный обман, твою комедию да ещё и денег даю в придачу, целое состояние – пять тысяч долларов!

И в подтверждение своих слов Белорус вынул из потайного кармана своего нарядного с искрой пиджака целую пачку зеленых американских банкнот.

– Во, гляди! – радостно сказал Петрусь Иваныч. – Все твои будут, столько купишь на них...

– У меня больше нет картины, – тихо и спокойно перебил словоизлияния Белоруса Володя.

– Это как же, позволь-ка?.. – насупил брови Петрусь Иваныч. – Ты что, снова нас хочешь провести?

– Слушай, Петро! – резко вмешался в разговор Кит. – Этого мальца нужно поскорей мочить и не вести с ним эти дурацкие трали-вали! Он нас парит, как девочек, а мы сидим, уши по плечам развесив! Давай его кончать!

Володя не то что испугался – его охватил панический ужас, потому что он догадался о серьезности намерений Кита по злому выражению его гнусной рожи и по крепко сжатым кулакам.

– Как... как кончать? – пролепетал Володя. – Но у меня на самом деле нет картины, не вру я, правда!

– А где она? – спросил Белорус. – Знаешь, Вова, ты брось-ка водить нас за нос! Ты хоть и сын моей бывшей любимой женщины, но я не смогу отказать в удовольствии своему другу, и он на самом деле строго накажет тебя самым неинтеллигентным образом, потому что является человеком малокультурным.

– Ну, это уж ты перегнул малехо... – буркнул обиженный Кит.

А Володя сказал:

– Нет, на самом деле, нет больше у меня картины! Она мне и не нужна была! Вы же знаете, я при помощи "Иеронима" маму свою возвратить хотел, полотно сыграло свою роль, и я вчера подарил картину подруге своей, Иринке! Да вы же, Петрусь Иваныч, помните ее! Она в музее вашем вместе со мной и мамой была!

Белорус смотрел на Володю глазами, полными ненависти.

– Да помню, помню я твою Ирину! – буквально трясясь от злости, сказал Петрусь Иваныч. – Да, симпатичная особа, но ты же не псих, ты не шизофреник и понимаешь, что можно подарить одеколон французский, серьги, в конце концов, но дарить полотно Боттичелли, цена которого там, у них, на Западе не меньше миллиона долларов, нельзя, никак нельзя! Или ты нас опять надуваешь?!

– Да конечно, опять динамо крутит, щенок зеленый! – воскликнул Кит. Давай-ка я его, Петро, немножко за пальчики подергаю – вмиг заговорит!

И Кит, быстро схватив Володю за руку, так вывернул ему пальцы, что мальчик заорал благим матом:

– О-о-ой! Не надо! Не надо! Покажу вам, где она висит! Покажу!

Белорус, который, видно, на самом деле не любил рукоприкладства, сделал знак Киту:

– Довольно, маэстро, довольно! Володя сейчас нам все расскажет. Правда, Вова?

– Да, все расскажу и покажу, – потирал Володя свои пальцы, скорчив гримасу боли и страха. – Только не выкручивайте пальцы, хорошо?

– Брехать не будешь – и пальцы будут целы! – гаркнул на него Кит. Снова будешь туфту нести – переломаю кости и костылей не дам!

– Хорошо, хорошо, маэстро! – успокоил Кита Белорус. – Мы поняли, что ты шутить не любишь. Ну, Володя, говори, только честно.

– Картина на самом деле у Иринки, и я её забрать не могу, но пойдемте, я покажу вам её квартиру. С улицы, то есть с лестницы дома, стоявшего напротив, вы, наверное, увидите "Иеронима". Иринка картину на видное место повесила, напротив окна.

А Белорус все недоумевал:

– Да как же она могла принять такой подарок?! Она ведь не идиотка! Видно, что музейная картина!

– Нет, – сказал Володя, – я ей соврал – говорил, что копия, а она не разбирается. Понимаете, шел к ней на день рождения, а денег на подарок не было, вот и понес... Признаться честно, сам жалею! Мне бы сейчас ваши пять тысяч зеленых... – И Володя тяжело и очень натурально вздохнул.

– Ну и шизофреник! Ну и олигофрен! – возмущался в прихожей Белорус, облачаясь в свое роскошное пальто. – Одевайся, любимец женщин! Показывай, где висит "Иероним"! А я этого дурачка ещё хотел в Оксфорд учиться отправить! Да тебя, недотепа, из российского ремесленного училища взашей выпрут!

– А вы не обзывайтесь! – огрызался Володя. – Нужен мне ваш Оксфорд! Постойте, сейчас бинокль возьму, чтобы лучше своего "Иеронима" разглядеть могли...

Володя запер квартиру вместе с "гостями" и вышел на улицу. Он жил с Иринкой в одном доме, только в разных парадных, и теперь требовалось лишь пересечь двор, чтобы попасть на нужную лестницу дома, стоявшего напротив, откуда Володя и хотел показать картину Белорусу и Киту. Вот они уже вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж (именно отсюда, как предполагал Володя, было видно полотно лучше всего), и Володя стал наводить бинокль на окно квартиры Иринки.

Разыскать нужное окно удалось ему не сразу, и Володя в душе перетрусил, испугавшись того, что не сумеет убедить претендентов на "Святого Иеронима" в том, что полотно висит у девочки. Наконец по желтым портьерам, откинутым к краям окна, мальчику удалось угадать окно Ирининой квартиры. Володя порезче настроил бинокль, довольно сильный, десятикратный, купленный когда-то отцом, и вдруг "поймал" картину. Да, это был "Иероним", хотя с большого расстояния детали расплывались, потому что стена квартиры оказалась неосвещенной. Однако Володя радостно воскликнул:

– Ну вот, посмотрите-ка! Это же "Иероним"! – и передал бинокль Белорусу. – Ищите второе окно от трубы на четвертом этаже. – И добавил вполголоса: – А ещё пальцы выкручивали!

– Да тебе не только пальцы, а ноги вывернуть надо, – заметил Кит, а Белорус уже искал окно.

– Не вижу ничего! Где "Иероним"? – сердился он. – А, вот, нашел, на самом деле вижу, висит! Только ведь черт его знает – может, это репродукция какая-нибудь висит, не проверишь же!

– Да какая там репродукция! – обижался Володя. – Зачем я стал бы репродукцию дарить, смеетесь!

Посмотрел в бинокль и Кит, покрутил лысоватой головой и сказал:

– А ить действительно, вроде "Иероним", а кто его знает, что это на самом деле? В общем, проверить надо...

– Как же проверить? – задумчиво спросил Белорус, садясь на подоконник. – Ты, Володя, можешь вынести нам эту картину?

– Да как же я её вынесу? – очень удивился Володя. – Разве у меня есть ключ? Да и не стану я красть подарок...

– Понятно... – кивнул Белорус. – А в квартире с этой Ирой кто ещё живет?

– Отец живет, только отец. Он днем обычно на работе.

– А сама Ирина?

– Ирина в школе, до четырех часов...

– У них есть сигнализация? – сурово спросил Кит. – Подключены они?

Володя сперва не понял, а потом отрицательно замотал головой:

– Да где там! У них и красть-то нечего, живут небогато. Отец – младший научный в лаборатории. Откуда у них сигнализация?

– Дверь двойная? – продолжал "профессиональный" разговор соратник Белоруса.

– Нет, вроде одна там дверь, – задумался Володя. – Ну да, конечно, тонкая такая и один замочек, французский, кажется. А вы что хотите?..

– Не твоего ума тут дело! – прикрикнул на него Кит. – Говори номер той квартиры, быстро говори!

– Шестьдесят четыре! – сказал Володя и для виду задрожал. Точно догадался о намерении Кита. – Так вы хотите сами дверь открыть? Да разве можно, а вдруг вернется отец Ирины?

Володю не слушали. Кит обратился к Белорусу, и желваки гуляли по его лицу:

– Петро, ну-ка отвези меня на хату. Инструменты только заберу и сразу же назад, сюда. Пока девчонка в школе, пройдем в квартирку и картиночку возьмем, все проще-простого. Чего нам дожидаться?

Володя видел, что Белорус сомневается. Он, бывший работник культуры, интеллигент, понятно, был против квартирных краж, но делать было нечего и приходилось чем-то поступаться.

– А если на самом деле придет девчонка, что тогда? – кусая ногти, нервно спросил он у Кита.

– Ну так что ж? – широко осклабился Кит. – Что нам не заткнуть ей рот? Да она и возражать не станет! Ей что, цена картинки той известна?

– Но она меня помнит, помнит! – капризничал Петрусь Иваныч.

– Ладно, я тебе на морду платок свой повяжу – не узнает! – уговаривал Кит.

– Очень приятно мне будет дышать через ваш сопливый платок, маэстро, возражал Белорус. – Я лучше уж маску надену.

– Как угодно, как угодно, – торопил Белоруса Кит. – Ну, поедем же скорей! Чего время-то терять? Через час у нас в руках картинка будет, тихо все дело обстряпаем, шито-крыто!