Текст книги "Легенды и сказы лесной стороны"

Автор книги: Сергей Афоньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

этому-то грозный царь и опростоволосился: войну на-

чал сразу на три стороны, а ложек у воинов не было.

А горячая еда да крепкая ложка в войне – не пос-

леднее дело!

Созвал тут грозный царь всех бояр и опричников

и задачу им такую задал, чтобы не далее как к вес-

не у каждого воина, кроме оружия, за каждым голе-

нищем по ложке было: одна коренная, другая за-

пасная.

Чтобы бояре и верные псы-опричники веселее

за это дело взялись, обещал царь того, кто дело скора

исполнит, чином отличить и наградить, а кто посу-

лит, да не сделает, того на дыбе поневолить и в за-

стенок упрятать.

Задумались бояре и опричники – дело это за

длинным столом на царском пиру было. Но был сре-

ди них злой опричник Скирлибек. Вот и вызвался тог

Скирлибек разузнать и разведать, в каком углу цар-

ства мастера-ложкари притаились.

В кабак у столичной заставы зашли в ту ночь два

бродяги Шиш и Ярыга, два друга. Исходили они Русь

вдоль и поперек, на царской службе и кнута и дыбы

отведали, а не остепенились. Сидели они за столом,

хмельное пили, севрюжиной закусывали и друг пе-

ред другом всякой всячиной похвалялись. Подсел к

ним тут Скирлибек и стал допытываться, где бы ему

мастеров-ложкарей для царя подыскать.

Ярыга и Шиш ответили, пусть, мол, боярин сна-

чала кошельком тряхнет да хмельное поставит, а за

отплатой дело не станет.

И сказали они Скирлибеку, как разыскать искус-

ника и умельца Семена-Ложкаря в заволжских ле-

сах.

Тут опричник Скирлибек мешкать не стал, клик-

нул своих слуг да друга Ваську Басмана. Оседлали

они коней и поскакали из столицы по Владимирской

дороге искать за Волгой ложкаря Семена.

2

Сквозь сосновые боры и березовые долы пробира-

ется темной змейкой речка Санахта, бежит-торопит-

ся повидаться с соседом Керженцем. На пологом хол-

ме у реки среди сосен вековых прижалась к распа-

ханным кулигам просторная и приземистая изба Се-

мена-Ложкаря. Глядит она в темень осеннюю весе-

лыми глазами, огоньком приветливо подмигивает. В

избе березовая лучина горит, угольки от нее в ушат

с водой падают и гаснут шипя. Не успеет догореть

одна лучинка, как девчоночка Авдотка от нее другую

зажигает, в железные светцы вставляет. Пока лучин-

ка горит, девчоночка работает, Семен-Ложкарь сам-

третий, согнувшись, за работой сидит, топориком из

березы ложки вырубает да зытесывает. Жена Катери-

на из ложки-болванки скобельком нутро выбирает и

тыльную сторону зачищает, а дочка Авдотка ножич-

ком остальную басу-красу ложкам придает. Сидят на

низеньких чурбаках-стульчиках, тихий разговор ве-

дут, к ночи прислушиваясь, а готовые ложки из лов-

ких рук, как рыбы, ныряют на дно плетеного коро-

ба.

А опричник Скирлибек с дружком Васькой Бас-

маном и стремянным той порой уже за Волгу пере-

плыли и скакали лесными дорогами в край заволж-

ский сосново-березовый. Раным-рано поутру спеши-

лись опричники у Семеновой избы и в ставни стукну-

ли. Недолго отклика ждали, вышли из избы все трое—

и Семен-Ложкарь, и жена Катерина с дочкой Авдот-

кой, встали тесным рядком и дивятся на незваных

гостей. На Семене сермяга внакидку, березовые струж-

ки в курчавых волосах и бороде понасели, а Катери-

на в домотканом сарафане да кацавейке овчинной.

Не шибко нарядной и Авдотка из избы выскочила —

б рубашке льняной, розовой, высоко пояском подпоя-

сана, на голове платок холстинковый узелком завя-

зан, на ногах лапотки. Но загляделись на нее оприч-

ники, а пуще всех царский слуга Скирлибек. С боль-

шой неохотой оторвал он свой взгляд от девчонки

Авдотки и грозно спросил Ложкаря:

– Чей ты раб и холоп, как прозываешься и на

какого господина работаешь?

Мужик ответил опричнику, что с тех пор, как

помнит себя, ничьим рабом и холопом не бывал, отца

•с матерью не упомнил, прозывается Семеном-Ложка-

рем, работает на всех русских людей, что по Волге

живут и едят не руками, как басурманы какие, а с

кленовой и березовой ложки. Скирлибек на это Се-

мену сказал, что всех ничейных людей грозный царь

к своим рукам прибирает, был ты ничей, а теперь

стал царским. И объявил опричник грозный приказ

о том, чтобы к концу зимы Семен-Ложкарь сделал

для царя сто сороков ложек кленовых, а березовых

во сто раз больше. Да сделал бы сначала кленовые —

для царских воевод и опричников, для попов и свя-

тых отцов-монахов, что за здравие царя молятся. А

после кленовых ложек принимался бы за березовые —

для простых бойцов: стрельцов, пушкарей и казаков,

для работных людей, кои крепости строят и пушки

отливают. Так сказал Скирлибек-опричник Семену-

Ложкарю, первому мастеру по деревянной ложке. Да

еще для страха прибавил, что если Семен царский

заказ не исполнит, то его самого царь угонит на край

земли за Каменный пояс медь и свинец добывать,

а жену с девчоночкой отдаст в неволю самому злому

и распутному опричнику.

На такие страхи Семен спокойно ответил, что на-

делать столько ложек, сколько царь повелел, не ахти

как мудрено, лишь не подвела бы хвороба да хвати-

ло бы вокруг берез и кленов.

Когда наелись и передохнули кони, опричники в

обратный путь к царской столице ускакали, а Семен-

Ложкарь с того дня сам-третий крепко за деяо взял-

ся и к концу зимы выполнил царский заказ по кле-

новым и березовым ложкам. Кленов вокруг осталось

мало, а березняк так поредел, что сквозь него видны

стали редкие поселения хлеборобов и звероловов,

живших по соседству с Ложкарем. Перед весенней

распутицей, по последней зимней дороге, к Семену

царские обозники с думным дьяком приехали, пере-

считали готовые ложки, погрузили на подводы и увез-

ли к царю.

Семен-Ложкарь с женой и дочкой у избы стоял,

вслед обозу глядел и долго слушал, как скрипят

по насту сани да звенят на конях бубенцы.

3

Когда прибыл обоз с ложками на царский двор,

грозный царь приказал выдать по кленовой ложке

всем боярам, воеводам, опричникам и атаманам, а

простым бойцам – стрельцам, пушкарям и казакам

по две березовых. И стало у простых воинов за каж-

дым голенищем по ложке: одна коренная, другая за-

пасная.

В тот же день все царские полки в поход высту-

пили, пошли воевать сразу на три стороны: с турка-

ми, крымчаками и ливонцами. Войскам грозного ца-

ря в той войне поначалу везде удача была, во всех

трех сторонах они быстро занимали иноземные горо-

да и праздновали победу за победой. После каждой

победной битвы русские воины садились у котлов,

доставали из-за голенища кленовую либо березовую

ложку и принимались за еду.

Поглядеть на бойцов собирался иноземный народ

и дивился на них и на деревянные ложки, которыми

они так ловко любую еду хлебали. Самые смелые из

чужеземцев подходили ближе к котлам и просили

дать им попробовать поесть с березовой ложки. А по-

евши, говорили, что есть с такой ложки очень спод-

ручно и вкусно. Потом пробовали есть ложками вое-

вод, атаманов и боярских сынков, а попробовавши,

находили, что с кленовой ложки кушать еще ловчее.

Понравились иноземцам деревянные ложки еще тем,

что при еде не обжигали губы, как серебряные, а пос-

ле еды не зеленели, как медные.

Наевшись каши, царские бойцы-молодцы начина-

ли веселье. Лихие музыканты на ложках играли, а

плясуны пели и плясали. Побежденный народ ино-

земный глядел и любовался на русских воинов и за-

видовал житью под грозным царем. Чужеземцы так

думали, что русские люди у себя дома только то и

делали, что у котлов с кашей сидели, на ложках му-

зыку играли, песни пели да плясали.

И прошла великая слава о деревянных ложках по

всем странам, с которыми грозный царь воевал, —

по Крыму, по Туретчине и Ливонии. Дело дошло до

того, что там простой народ бунтовать начал: «Не хо-

тим войны с народом, который умеет делать такие чу-

десные ложки! Подайте нам ложки, которыми можно,

не обжигаясь, любую пищу хлебать и, не отходя от

котлов, музыку играть, чтобы петь и плясать!» Что

дальше, то больше бунтовал народ во всех трех сто-

ронах. Напугались народного гнева ханы, султаны,

рыцари и бароны и послали грозному царю послов

насчет мира договариваться. Те послы перед царем

явились и сказали, что их правители согласны на

скорый мир, все занятые города и земли за ним ос-

тавить, если он, грозный царь, на деревянные ложки

не поскупится.

Обрадовался царь, что скоро и выгодно закончить

войну удалось, подписал грамоту о замирении, а пос-

лам насулил приписать ежегодно деревянных ложек,

сколь их правителям надо. Довольные послы домой

поспешили, правителей обрадовать и народ успокоить,

а грозный царь в тот же день к себе Скирлибека вы-

звал. Когда опричник явился, повелел ему царь не-

медля за Волгу отправляться к тому Семену-Ложка-

рю, что для войск так скоро ложек наделал. «Пусть

тот Семен-Ложкарь к концу каждой зимы припасет

ложек кленовых и березовых в сто раз больше, чем

для мово войска сделал. За то дело награжу его так,

как никого в своем царстве не жаловал!»

Вышел Скирлибек на царский двор, свистнул сво-

их стремянных да дружка Ваську Басмана, оседла-

ли они борзых коней и поскакали ватагой по Влади-

мирской дороге. Не один день, не одну ночь мчались

опричники от царской столицы на восход солнышка

сквозь леса муромские. Через Волгу у града Новгоро-

да Нижнего переправившись, еще ночь ехали и добра-

лись наконец до края сосново-березового, где жил

Семен-Ложкарь.

Встречать незваных гостей хозяин опять сам-тре-

тий из избы вышел, оба с женой приветливые, а доч-

ка Авдотка за год повыросла и стала еще пригожее»

Прочитал Скирлибек ложкарю царскую грамоту, а

от себя прибавил, что если Семен то дело не исполнит

и ложек, сколь надо царю, к сроку не припасет, то

его самого за Каменный пояс угонят свинец и медь

из земли добывать, а бабу с дочкой самому злому ба-

сурману в неволю отдадут либо на самое непотребное

дело определят.

Задумался Семен-Ложкарь, бороду в кулак ухва-

тив, жена Катерина поскучнела, а дочка Авдотка

утешает: «Не кручиньтесь, родные, хватило бы во-

круг берез да кленов – наделаем царю ложек, сколь

ему надо!»

И засел Семен всей семьей за работу. А Скирли-

бек, пока стремянные коней вываживали да кормили,

к Авдотке подсел и, глядя на то, как ловко она лож-

ки ножичком зачищала, начал ее в царскую столицу

сманивать – жить в тереме, наряжаться в парчу и

шелка, носить шубку из соболей сибирских. На такие

хитрости и посулы Авдотка ответила: «С родным от-

цом да матушкой мне и в курной избе неплохо, а

одежду себе сама припасу: ленку напряду, холстин-

ки натку, сама рубашку сошью – не хуже и шелка

будет!»

Покосился опричник на розовые плечики и рука-

ва Авдоткиной рубашки, на ее проворные и ловкие

руки и снова манит с собой, сулит обуть в сафьяно-

вые сапожки, а на голову – дорогую кичку, золотом

расшитую, алмазами осыпанную. Но и на эти по-

сулы Авдотка умный ответ нашла: «По родной земле

не худо и в лапотках ходить – всей ножке теплоу

пальчикам просторно, а головушку самотканым пла-

точком принакрою».

Скосил глаза Скирлибек на русую головку Авдот-

ки и ни слова больше не молвил.

В тот же день уехали опричники в обратный путь,

царю обо всем доносить, награду за службу просить,

а Семен-Ложкарь с женой и дочкой еще сердитее за

работу принялись и под конец зимы выполнили цар-

ский урок по кленовым и березовым ложкам.

Но клена и березняка вокруг осталось совсем ма-

ло, на месте березовых лесов появились пустоши с

пеньками, а по краям сосняк вековой да ельник дре-

мучий. Приехали царские обозники, пересчитали лож-

ки, погрузили на сани и в царскую столицу увезли, а

Семен, не отдохнувши, опять за ложки принялся. Ра-

ботал без отдыха, похудел мужик, обтрепался, обно-

сились оба с бабой, только Авдотка, как всегда, цве-

точком выглядела. Льна и жита Семену посеять ста-

ло некогда, хорошо, что народ из соседних лесных

поселений помогал, иначе пропала бы с голоду вся

Семенова семья. Наказал Семен обозникам и дьяку

сказать царю, что он на царской работе с голоду и

надсады умирает, но, когда те в столицу вернулись,

грозного царя уже в живых не было. Поиграл он как-

то на масленице с одним боярином в шахматы и про-

игрался. Расстроился царь и со зла да обиды со сту-

ла мертвым упал. Все бояре и опричники большой

толпой, как мыши кота, грозного царя хоронили.

Так вот поработал Семен-Ложкарь еще лето да

зиму, все березы и клены далеко кругом дочиста на

ложки срубил, а царский урок не выполнил – де-

рева не хватило.

Перед весной опять приехали царские обозникиг

погрузили на подводы что было наделано ложек и в

обратный путь тронулись. Семен не посоветовал им

впредь за ложками приезжать, потому что березняка

вокруг совсем не стало.

4

Но весной, как только снег растаял, лиходей Скир-

либек явился опять с дружком Васькой Басманом и

стражниками. Под видом царской немилости Скирли-

бековы стражники заковали в железы Семена-Ложка-

ря и погнали в гиблые места из-под земли свинец и

медь добывать.

А Скирлибек с дружком Басманом тут остались.

И Семенову избу сожгли, а Катерину с Авдоткой с

собой повели. Мать с дочкой впереди шли, кони им в

затылки горячим дыхом дышали, копытами на пят-

ки наступали, а дружки-опричники, сидя в седлах,

своему злому делу радовались. Вот улучила Катери-

на минутку, когда опричники зубоскалили да по сто-

ронам глазели, и шепнула Авдотке: «Беги, дочка, хо-

ронись, у тебя ножки резвые, только лапотки сбрось.

А я их задержу, разбойников!»

Смекнула это дело Авдотка и стала сначала на

одну ножку припадать, потом на обе и, обернувшись

к злодеям, сказала: «Не могу идти, ноги натерла,

позвольте лапоточки снять!» Села девчоночка на до-

рогу, разулась быстренько, вспорхнула и полетела,

как пичужка, редким лесом сосновым да еловым. А

Катерина опричниковых коней за уздечки схватила,

поводья перепутала, а опричникам в глаза песком

швырнула, и никак они не могли от нее отцепиться.

Авдотка тем часом что было силы лесом бежала,

только розовая рубашка между деревьями мелькала.

Когда устала да запыхалась, у старой дуплистой ели

остановилась, головкой к седому стволу прислонилась

и просит: «Голубушка ель, сумрачное дерево, дрему-

чие ветви, укрой Авдотку от опричников!» Закрях-

тела старая ель и в ответ проскрипела: «И рада бы

укрыть тебя, девчоночка, только вижу я, бежит сюда

злодей, боюсь, изрубит секирой меня, от ран изойду я:

душистой смолой, жуков да червей приманю, и ис-

точат они меня и тебя. Беги к сосне, авось она ухо-

ронит!»

Побежала Авдотка дальше, розовые плечики и

рукавчики ее рубашки ярким цветком мелькали сре-

ди деревьев. Быстро бежала, скоро запыхалась дев-

чоночка, остановилась у старой сосны, обхватила ру-

ками могучий ствол и просит: «Матушка сосна, улыб-

чивое дерево, укрой Авдотку от погони».

Качнула, шевельнула гордой вершиной сосна, за-

плакала, обливаясь горючей слезой-смолой, и молви-

ла: «Рада бы спрятать тебя, сирота-девчоночка, да

боюсь, злодей с секирой сюда бежит, изрубит меня,

слезой-смолой изойду, сама зачахну-высохну и тебя

высушу. Беги на пустоши, не укроет ли старуха бе-

реза. Да торопись – погоня близко!»

Вспомнила тут Авдотка, что на вырубках, где бе-

резняк на ложки рубили, отец одну старую дуплис-

тую березу не тронул. И пустилась она бежать к пус-

тошам. А Скирлибек из глаз ее не выпускает, бежит,,

догоняет.

Добежала Авдотка до березы, обхватила руками:

«Родная мать-береза, укрой Авдотку от царского оп-

ричника!» Ни слова не говоря, затрещала береза, да-

ла трещину, дупло ее стало шире и больше. Юркнула

Авдотка в то окно, как синичка в гнездышко, а дуп-

ло стало суживаться, закрываться да и совсем за-

хлопнулось перед носом набежавшего Скирлибека.

Начал опричник березу саблей рубить. Где уда-

рит, там мигом березовая губа – трутник вырастает.

Рубит, рубит, а береза стоит живехонька и с каждым

ударом новым трутовиком, как языком, Скирлибека.

дразнит.

Со зла и досады плюнул опричник и побежал на-

–зад Ваське Басману помогать. А тот от Катерины ни-

как не мог отбиться: вцепилась худыми руками на-

мертво, коней не оторвать и самому не отцепиться.

Подоспевший Скирлибек ударил женщину по голове

рукоятью сабли, когда упала она, вырвали опричники

из рук ее поводья, вскочили в седла и ускакали прочь

от своего злого дела.

Катерина день и ночь пролежала, на заре очну-

лась и к пожарищу своей избы приплелась. Долго си-

дела она на головнях родной избы, пугливо озираясь

по сторонам, ощупывала руками окровавленное темя,

словно проверяя, на месте ли голова.

Вдруг Катерина повеселела, засмеялась, присела,

по-птичьи взмахнула руками, как крыльями, и заку-

ковала кукушкой. Потом она долго ходила вокруг

сожженного гнезда по березовым пустошам, заходи-

ла в редкие поселения того края и куковала.

Не все узнавали жену и помощницу Семена-Лож-

каря, и когда люди спрашивали, кто она и откуда,

Катерина отвечала: «Я бездомная кукушка с Семе-

новых пустошей. Мы с мужем наделали для царя це-

лые горы ложек, за это царские люди сожгли нашу

избу, а Семена угнали за Камень. Не слыхали, не ви-

дели моего птенчика Авдотку? Говорят, что ее укры-

.ла старая береза. Полечу к березе!» И снова Катери-

на взмахивала руками, приседала по-птичьи и куко-

вала кукушкой. Соседи ложкаря – следопыты и зве-

роловы – ходили на розыски. По следам и приметам

дошли до старой одинокой березы, изуродованной мно-

жеством наростов и губ. Постояли, поговорили, по-

думали, а дерево молчало. Хотя и добрые пришли к

ней люди, но тайны своей береза не выдала. А Кате-

рина не переставала куковать. Так ходила она по ок-

рестностям вокруг сгоревшей избы Семена-Ложкаря и

куковала до зимы. Потом пропала неизвестно куда.

5

Прошла зима, а весна принесла с собою много чу-

дес и диковин. Манит весной человека на новые зем-

ли, в другие края. Когда прошел среди народа слух>

что между Волгой и Керженцем хорошая земля под,

березовыми вырубками пустует, потянулись люди на

Семеновы пустоши. Узнать, разведать, местечко об-

любовать, где пеньки корчеврть. землю пахать, лен

да жито сеять. А над речкой Санахтой на сосновом

бугре среди пустошей той весной поселилась кукуш-

ка звонкая, неутомимая. Без устали куковала она, ле-

тая по ближним и дальним вырубкам. Придет ли,

приедет ли новый человек, место для поселения выби-

рать, кукушку услышит, заслушается и невольно крик-

нет: «Кукушка, кукушка, сколько лет мне здее*

жить?» Как начнет куковать серая! Тот человек за

полета насчитает, со счета собьется, а она все кукует,

ворожит ему долгие годы жизни на этой земле. И

стали быстро, одна за другой вырастать на Семено-

вых пустошах зимницы, избы и деревни новоселов.

А кукушка каждую весну появлялась на сосновом

бугре у Семенового пепелища, нежным кукованием

заманивала людей здесь селиться и ворожила им дол-

гие годы жизни на новоселье.

Одинокая и уродливая береза, что в своем дупле-

спрятала Авдотку, в ту же весну зазеленела пышным"

листом и нарядилась в длинные цветы-сережки. А под.

ней, из того места, куда со зла плюнул Скирлибек,.

вырос большой гриб мухомор, нарядный и ядовитый,,

как царский опричник.

Когда сережки созрели, старуха береза тряхнула

ветками, а ветер подхватил посыпавшиеся семена и

разнес их во все стороны по Семеновым кулигам и

пустошам и дальше по просторам Заволжья. Через:

год из ее семян пробилось буйное березовое племя,.

наперегонки потянулось к солнцу, и выросли вокруг

распаханных полей новые березовые леса. Люди со

всех сторон не переставали прибывать и заселять

Семеновы пустоши. А кукушка на бугре была жива и

куковала каждое лето, обещая новоселам долгую

жизнь на новом месте.

Лет через тридцать – сорок после того, как цар-

ские слуги сожгли избу и погубили Семена-Ложкаря,

на Семеновы пустоши издалека пришел изнуренный

старик. Когда его спрашивали, откуда он, старик от-

вечал: «Из-за Камня!» Когда спрашивали, чей он,

старец отвечал еще мудренее: «Молодым был ничей,

потом стал царским, а теперь опять ничей!» И труд-

но было старожилам узнать в страннике Семена-Лож-

каря. Глаза его выцвели от пыли и пота, кожа побу-

рела от ветра и солнца, голова побелела от лютой не-

взгоды, а спина согнулась от работы не по силам. Но

умелые руки Семена-Ложкаря дела не забыли.

Разыскал старик заросшее лесом пожарище, по-

строил тут себе избушку и начал делать березовые

ложки. Это было очень вовремя и кстати, потому что

все ложки, которые он в молодости наделал местным

людям, поломались и износились, а новых наделать

было некому. Взрослые и дети пользовались само-

дельными ложками, грубыми и тяжелыми, которые

царапали язык и губы. Зато ими было очень ловко

драться и озорники ребятишки, сидя за столом, не

столько ели кисель и кашу, сколько стукали друг дру-

га ложками по лбу. Только у старых людей хранились

Семеновы ложки в укладах и сундучках как драго-

ценности. По большим праздникам хозяева подавали

их на стол только для того, чтобы показать, и все

гости дивились мастерству Семена-Ложкаря, которо-

го царские стражники угнали на Каменный пояс.

Поработал старец Семен в своей избушке сколько-

то дней и наделал ложек всем людям, от малого до

старого, что жили между Керженцем и Волгой и да-

же дальше. Простой народ Заволжья стал обедать

новыми ложками, радоваться возвращению Семена-

Ложкаря и захотел перенять его мастерство. И потя-

нулись к избушке старого ложкаря люди из близка

и далека учиться ложечному рукомеслу.

6

Старый ложкарь, не жалея сил, продолжал обу-

чать людей делать ложки, а кукушка каждую весну

прилетала на облюбованный бугор неподалеку от его

избушки и без устали куковала, обещая людям дол-

гую жизнь. И все, кто хоть раз появлялся на Семено-

вых пустошах, чтобы приглядеть место для новоселья,

послушав кукушку, не раздумывая строили избу, рас-

пахивали кулигу, сеяли лен и жито. А пообжившись,

чтобы не скучать от безделья долгой зимой, новосе-

лец перенимал искусство Семена-Ложкаря. Так в серд-

це керженских лесов на березовых вырубках побли-

зости от Кукушкина бугра и Семеновой избушки бы-

стро выросло большое селение Семеново, а далеко во-

круг него – много деревень, где жили хлеборобы и

ложкари.

Сосновый холм, на котором жила и куковала ку-

шка, призывая людей заселять Семеновы пустоши,

народ навечно прозвал Кукушкиным бугром. Так он и

до сейчас называется, а семеновские жители издав-

на полюбили проводить на нем веселые праздничные

гулянья.

Искусница Авдотка, помогавшая отцу с матерью

на всю Русь ложки делать, тоже не пропала бесслед-

но. После того как старая береза, укрывшая девчо-

ночку, расцвела и осеменила все Семеновы пустоши

и все Заволжье, выросли здесь новые березовые леса.

И стали ложкари примечать, что пеньки срубленных

берез весной покрываются розовой накидкой, словно

в розовую кофточку пенек одевается! Тогда старые

люди, помнившие беду Семеновой семьи, сказали:

«Это Авдоткины рукавчики на пеньках показывают-

ся, чтобы мы ее не забывали!» Продольный же шрам

на стволах берез, укрывший либо дупло, либо нездо-

ровую сердцевину, те старики называли Авдоткиной

хоронушкой.

Здесь конец сказки про Семена-Ложкаря. За все

беды, лишения и гонения от царя, за бескорыстную

передачу в народ доброго и полезного ремесла сама

земля и люди, не сговариваясь, надолго запомнили

его имя. Там, где была избушка старца Семена, ро-

дился и вырос целый город Семенов – родина и сто-

лица ложкарного промысла.

В летописях об этой

истории ничего не записано. Видно, святые отцы-мо-

нахи тут промаху дали либо не успели из-за недосу-

га. Это они напрасно. Такие дела да случаи без вни-

мания обходить – все одно что народ без сладких

пирогов держать.

Из старых книг известно о том, как во время по-

хода грозного царя Ивана на супротивную Казань

дикие звери – лось да олень – для войска подспорь-

ем в харчах были. Все воины с дикого мяса силы на-

брались, вдвое храбрее стали и поэтому под Казанью

долго не задержались. Это не мудрено, такому и по-

верить можно. А вот кто добывал для войска тех ди-

ких зверей, о том ничего не сказано.

Если рассказывать без утайки, то дело так было.

На полдороге к царству Казанскому отрядили воево-

ды царские дюжину охочих стрельцов, чтобы добы-

вали они попутно для царя, воевод и бояр свежинку

к столу. Был конец лета, а по-старинному к успенье-

ву дню все олени – и сохатые и рогатые – дикой

силы и храбрости набирались, без устали по лесам

ходили и на особых боевых урочищах яростно копы-

том в землю били, врага на бой вызывая. В эту пору

бывалому охотнику зверя добыть нетрудно. Только те

двенадцать московских бородачей напрасно по лесу с

пищалями ходили, ничего не видели и не слышали.

Под конец нашиблись они на паренька-подростка,

что сидел в лесу у костра и лосиную губу кусочками

на прутике поджаривал. Подсели стрельцы к огню^

парень их лосиной угостил. Поели и спрашивают:

– А где вся туша?

– Да ваши же люди порасхватали, поразнесли!

Кому свежинки неохота?

Завидно стало царским людям, что подросток с

луком да стрелой ловчее их и смекалистее, и стали

выспрашивать, как он оленей добывает. Но парень

своего секрета не выбалтывал, одно сказал:

– Видно, вы по-коровьи реветь не умеете!

Переглянулись стрельцы, ничего не поняли и по-

волокли подростка к царским шатрам. Вышли из ша-

тров бояре да воеводы бородатые, а один молодой, но

грознее всех, в доспехах боевых. Самый старый вое-

вода стал подростка спрашивать, какого он роду-пле-

мени, а если холоп, то какого боярина. На это отве-

тил парень, что вырос он у самого Нижня Новгорода,

отца с маткой не упомнил, племени холодаева, рода

голодаева. Так и в народе его кличут – «Холодай-

Голодай, по лесам шагай». Луком да стрелой себе

пропитание добывает и добрых людей не забывает*

Тут спросил воевода бородатый:

– А царя своего отчего забываешь? Не худо бы

и к царскому столу свежинки добыть!

Удивился Холодай-Голодай:

– А почто царю на боку лежать? Пущай по-ко-

ровьи реветь научится, свежинка к нему сама при-

дет. А как посидит ночь на ярище, дичина слаще по-

кажется!

Тут самый грозный да молодой воевода, усмехнув-

шись, сказал:

– Ладно, попробует царь по-оленьи реветь, было

бы у кого поучиться!

И тут же приказал коней седлать, на лосиную

охоту собираться. Вот и повел подросток царя на охо-

ту в леса нижегородские. Не доезжая до урочного ме-

ста, коней со стражей оставили, а сами пешком че-

рез болото пошли до дикой сосновой гривы. Там Хо-

лодай-Голодай лосиное ярище разыскал, засидку на

двоих сделал, царя рядом посадил и засветло стал

учить его сохатых оленей подманивать, лосихой клох-

тать. Сдавит себе горло руками и охает дико: «Ох!

Ох!» – как лосиха квохчет. Потом царю говорит:

– Ну, теперь ты, боярин, попробуй!

Начал царь Иван лосихой охать, да что-то плохо

получалось. Сердился Холодай-Голодай:

– Эка голова скоморошья! Ты не по-гусиному

охай, а по-лосиному!

И снова учил царя сохатых оленей подманивать.

К ночи научился царь лосихой реветь не хуже, чем

Голодай! Оба тихо сидели, урочного часа ждали. Вот

и спрашивает тихонько подросток:

– Ты, боярин, хоть старый ли?

– На Иванов день двадцать два минуло.

– Бона как! А мне шестнадцать либо меньше

чуть. Однолетки почти!

Когда стемнело совсем, месяц над лесом поднял-

ся, а болото туманом окуталось, и грива сосновая

островком в белом море казалась. Тихо сидели. Чуть

ворохнется царь Иван, как Голодай его в бок толкал

и кулаком грозился:

– Сиди, боярин, тихо, не вошкайся!

Так ждали они до полуночи, когда в разных сто-

ронах стук да треск послышались, будто кто-то суч-

ки ломал и по деревьям стучал. Тут Холодай-Голо-

дай царя в бок легонько толкнул:

– Мани, боярин!

Начал царь всея Руси сохатой коровой охать-ре-

веть. Ничего, хорошо, очень похоже получалось! Ког-

да поохали попеременно то царь Иван, то Холодай-

Голодай, вышел из тумана на гриву страшенный ло-

сище с огромными рогами. Остановился на ярище, об-

нюхался, прислушался и начал копытами землю ко-

пать да бить. Загудела земля как живая, а глаза

звериные при месяце разными огнями светились. И

так разъярился сохатый, на смертный бой противни-

ка вызывая, что царю с непривычки жутко стало»

Схватил он свою пищаль дареную аглицкую и напро-

палую выстрелил. Замер зверь, насторожился, глаза-

ми и слухом врага разыскивая. Тут паренек Голодай

тугой лук натянул, зыкнула тетива, и задрожала

стрела, пронзивши лосиное сердце. Задрожали ноги-

сохатого и, вздохнувши шумно, свалился он на бе-

лый мох.

Немедля, при свете месяца, начал охотник добы-

чу свежевать, а царю сказал:

– Неча, боярин, без дела сидеть, доставай огни-

во, разводи костер!

Пошарил грозный царь Иван по карманам – нет

огнива!

– Какой же ты вояка, без огнива на татар

идешь! – попенял Голодай и живо костерок развел.

Потом лосиную губу на кусочки разрезал, на прути-

ки повтыкал и спросил:

– Нет ли сольцы, боярин?

Но и соли у царя в карманах не оказалось.

– Какой же ты охотник без соли?

Достал Голодай из сумы тряпочку, высыпал ос-

татки соли на царское кушанье и начал обжаривать.

А тут и солнышко взошло, пригрело, и заснул

царь Иван у костра на беломошнике. И приснился ему

диковинный сон. Будто бы обложил он столицу Ка-

занского царства своим немалым войском. Бьются вои-

ны русские головами о стены Казани, и колоколами

гудят и звенят их шеломы. А татары со стен крепост-

ных зубы скалят, насмехаются, гогочут и ржут по-ло-

шадиному. Вдруг из тумана седого, что над берегами

волжскими плыл облаком, показался сохатый олень,

да такой большой, что вся Казань у него под брюхом

оказалась. Как начал тот лось яростно копытами бить

да рогами бодать, и полетели к небу камни крепости,

дворцы и мечети, ханы и ханши, мурзы и воины!

Проснулся царь Иван радостный, а когда поел

жареной лосины с угольком да губы лосиной с вер-

тела, почувствовал в себе силу и бодрость небывалую

и сказал, что такой еды и по праздникам не едал. И

в тот же день, вернувшись к шатрам, царь поставил

Голодая старшим над царскими охотниками, прика-

зал им во всем его слушаться, научиться сохатых

и рогатых подманивать, чтобы мясом звериным яро-

стным кормить воинов до самой Казани. Дело тут сов-

сем ловко пошло. Войско вперед подвигалось, а охо-

чие стрельцы под началом Голодая сохачей и оленей

добывали. Скоро все воины, поевши вдоволь свежин-

ки, силой и духом поправились и, придя под Казань,

долго не мешкались, и в осенний день покрова за один

раз приступом ее взяли. Вот так и оправдался сон

грозного царя Ивана. Яростный нижегородский сохач

рогами разметал, ногами растоптал вражью крепость

дотла.

После победы над казанскими ханами, на обрат-

ном пути в Москву, царь Иван в Нижний Новгород

заехал, а московские бояре туда же прибыли царя с

победой встречать да славить. И начался в столице

земли низовской великий пир. В начале пира спохва-

тился царь, про Холодая-Голодая вспомнил и разыс-

кать его приказал. А когда того сыскали да привели,