Текст книги "Легенды и сказы лесной стороны"

Автор книги: Сергей Афоньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

янно, весело и звонко, что Лежи-Полеживай с гордо-

стью сказал:

– Хотел бы я знать, есть ли у кого из владык на

земле такие певцы, как мои!

Все придворные наперебой начали льстить, что

только в царстве Лежи-Полеживай могут жить и петь

такие красавцы.

Долго бы они еще льстили царю царей, расхвали-

вая скворцов, но с царской кухни вдруг донеслись

заманчивые запахи. И все ушли обедать.

На другой день после завтрака царь с царицей и

царятами опять вышли под ореховое дерево послу-

шать позолоченных скворцов. В то солнечное утро

певцы трещали и тирликали напропалую, подражая

всему, что слышали. Лежи-Полеживай глядел на

скворцов, задрав кверху голову, а озорной солнечный

лучик забрался к нему в нос и заставил громко чих-

нуть. Не успели попугай и придворные пожелать ца-

рю доброго здоровья, как вмешался скворец:

– Чих, чих! – передразнил он царя, помахивая

золотистыми крылышками. – Чих, чих!

Молча улыбнулись придворные и главный вель-

можа, вслух рассмеялась царица.

– Хи-хи-хи! – передразнила царицу скворчи-

ха. – Хи-хи-хи!

И опять все молча улыбнулись. Но горбатый кар-

лик Гий не умел тихо смеяться. Звеня бубенцами, он

кувыркнулся через голову и заорал на весь царский

Двор:

– Золотые пичужки царя и царицу дразнят! Вот

здорово! Царя царей пичужки-болтушки дразнят!

За такое озорство сам царь дал карлику пинка ж

приказал выпороть. Пока горбунка хлестали плеткой,

царь с челядью слушали скворцов. Вдруг с кухни

вкусно запахло обедом, все захотели есть, а пообедав-

ши, крепко заснули. Только побитый горбунчик Гий

не спал, а плакал злыми слезами в дальнем углу цар-

ского сада. В тот час с другой стороны ограды к не-

му подкрался Пастушок, и они долго шептались сквозь

решетку. Потом мальчик передал карлику плетеную

коробочку, а Гий на прощанье сказал:

– Все будет сделано так, как задумали. Клянусь

моим горбом!

Пока Лежи-Полеживай с челядью отсыпался в те-

реме, карлик забрался на ореховое дерево, тряхнул

бубенцами и негромко, но внятно сказал два-три сло-

ва. И когда скворцы протрещали что-то похожее на

слова, горбунчик дал им поклевать из коробочки.

Потом снова звякнул бубенцами, повторил те же сло-

ва и опять дал скворцам поклевать из коробочки,

после того как они слова повторили. После третьего

такого урока Гий проворно спустился с дерева и

скрылся во дворце. На другой и на третий день и еще

несколько дней подряд, когда царский двор погружал-

ся в сон, карлик забирался на дерево и обучал сквор-

цов кричать несколько слов. И каждый раз награж-

дал их за старание лакомством из плетеной коробочки.

Наконец он добился того, что стоило ему зазвенеть бу-

бенчиком, как скворцы дружно и внятно кричали за-

ученые слова.

Одним утром Лежи-Полеживай проснулся серди-

тым. Чтобы развеселиться, он поспешил на лужайку

под ореховое дерево, а за ним и царица с царятами,

и главный вельможа, и все придворные. Весна была

в разгаре, скворцы пели задорно и весело, а завидев

внизу людей, еще усерднее замахали крылышками и

затрещали на разные голоса. Царь царей, вся его род-

ня и придворные, задравши головы, глядели на свер-

кающих скворцов. Тут горбунчик Гий, улучив момент,

когда певцы смолкли, звякнул бубенцами. В ответ из

серебряной клетки разнесся озорной крик золоченых

скворцов:

– Царь царей дуралей! Вельможа жулик!

У придворных и вельможи от испуга языки от-

нялись, а скворцы бесцеремонно кричали:

– Царь царей дуралей, дуралей! Вельможа жу-

лик, жулик!

Чтобы замять скандал, попугай Звездочет, сидя

на царском плече, начал кричать свои приветствия и

поздравления, желать всем доброго утра и спокойной

ночи. Но в ту минуту горбунчик, кувыркнувшись че-

рез голову, зазвенел колокольчиками. И скворцы сно-

ва стали выкрикивать заученные слова, а карлик ис-

тошным голосом закричал на весь царский двор:

– Слышите, что кричат эти зловредные пичужки?

Будто бы царь царей дуралей, а вельможа жулик!

И снова, будто ненароком, зазвенел бубенцами. А

скворцы, привыкшие после звона получать любимых

личинок и жучков, опять принялись бранить царя ду-

раком, а вельможу жуликом.

Тут все – от слуги до вельможи – стали швы-

рять в певцов чем попало – и грязью, и камнями,

и палками. Обезьянка Макака, глядя на людей, тоже

разозлилась, она вскарабкалась на дерево, порвала

клетку и сбросила ее на землю, но перепуганные

скворцы успели выпорхнуть и взлететь на вершину

дерева. Вдруг царский ослик тряхнул– головой и за-

звенел колокольчиком. А скворцы в ответ на звон

снова принялись поносить царя и вельможу.

Все глупцы и подхалимы, окружавшие царя ца-

рей, закричали, что надо изгнать с царского двора

певцов, которые бранят царя и вельможу. И подня-

лась суматоха. Царская челядь стучала по дереву

палками и бросала в скворцов камнями, попугай ма-

хал крыльями и кричал на ухо царю то доброе утро,

то спокойной ночи, а обезьянка, забравшись на вер-

шину дерева, старалась поймать перелетавших сквор-

цов. Тут золотые скворцы навсегда улетели из цар-

ского сада.

На другой день до главного вельможи дошло, что

изгнанники не забывают крамольных слов и где по-

пало бранят царя дураком, а вельможу жуликом. Под

страхом великой немилости всем подданным было

приказано не давать золоченым пичужкам приюта и

отдыха и безжалостно гнать их из владений Лежи-По-

леживай. И началось гонение двух веселых скворцов

по всей земле у теплого синего моря. Люди швыряли

в них камнями, стреляли из пращей и самострелов,

гонялись за ними по полям и лугам, не давая покор-

миться и отдохнуть.

И вот как-то под вечер усталые и голодные сквор-

цы улетели на дикие пустынные холмы, опустились

на ощипанное ветром дерево и прижались к его седо-

му стволу. Далеко-далеко синела полоска моря, за нее

погружалось солнце, и скворцы, освещенные зарей,

горели на дереве, как два радужных огонька. Когда

солнышко совсем нырнуло в море, холмы окутал сум-

рак. Изгнанники скворцы плотнее прижались к дере-

ву и задремали. Они слышали, как в темном вечернем

небе пролетали разные птицы стайками, парами и в

одиночку. Сдержанно гоготали гуси, зазывно и груст-

но курлыкали журавли, пищали, звенели и щебетали

мелкие птахи.

– Куда они так спешат? – спросила скворчиха*

– Наверное, туда, где их не выкрасят краской и

не посадят в клетку, чтобы потом выбросить и зашвы-

рять чем попало.

– И не помешают свить гнездо и вывести де-

ток! – с грустью добавила скворчиха. – Почему бы

и нам не полететь следом за этими птицами? Навер-

ное, там очень спокойно и привольно, если все спешат

туда, как на праздник, с веселыми криками.

На это скворец ничего не ответил, он был согла-

сен. И вот утром, чуть только забрезжил рассвет, зо-

лоченые скворцы снялись с дерева, взмыли вверх и,,

набирая высоту, устремились в ту сторону, где зани-

малась заря. Так летели они несколько дней, не то-

ропясь, но поспевая за бегущей на север весной, за

жаворонками и другими пичужками, что спешили:

туда же. Изредка они, по примеру других птиц, оста-

навливались, чтобы покормиться и отдохнуть или пе-

реждать встречный ветер и холода. И снова летели,

а земля внизу была уже совсем не такая, как у теп-

лого синего моря. Местами она белела от снега, ко-

торый скворцы видели впервые. Потом они перелете-

ли широкую полноводную реку. По воде плыли боль-

шие белые льдины, и река от того казалась еще су-

ровей и стремительней. А за рекой опять пошла пе-

страя от снега земля. Густой ковер хвойных лесов на-

глухо прятал тайны этой новой земли, а по-весеннему

голые березняки пестрели черными бревенчатыми из-

бами с небольшими полянами вокруг. Это было цар-

ство лесного царя Берендея, по прозвищу Выдирай

Пеньки.

– Мне жутко в этом диком краю с белой землей

и темным лесом! – на лету пожаловалась сквор-

чиха.

– Не трусь! – бодро ответил скворец. – Может

быть, здесь люди умнее и добрее, чем на нашей ро-

дине!

Скворцы дружно нырнули вниз, к земле, и спусти-

лись на вершину высокого дерева, что дремало под,

весенним солнцем рядом с избой царя Берендея.

День начинался солнечный и теплый, и вся цар-

ская семья была во дворе. Сам Берендей, по прозви-

щу Выдирай Пеньки, в короне из курчавых волос, то-

пором вытесывал из дуба рассошину для орала. Ца-

рица Берендеиха, подобрав подол юбки за поясок и

засучив рукава, скребла и мыла крылечко перед ве-

сенним праздником бога Ярилы. Царевич Берендевич,

сидя на завалинке, чинил уздечку для Сивки-Бурки.

Царевна Берендевна толкла в ступе просо на кашу и

провеивала его на ветру. Пятеро царят-берендят, ра-

дуясь теплу и весне, босые, худые и вихрастые, игра-

ли на проталинке у избы. Исхудавшие за зиму тру-

женик Сивка-Бурка и рогатая Буренка вышли из по-

вети погреться на солнышко. По двору бродили куры

с горластым петухом во главе, у стены на припеке

дремал пес Полкан, на крыше спал кот. На шестах

вокруг двора белели конские и коровьи черепа, под-

нятые хозяином для отворота злых духов и мора на

скотину. Поодаль от подворья, на пригорке, высилось

Берендеево идолище. Огороженные частоколом дере-

вянные истуканы-идолы не мигая глядели на сол-

нышко, источая вместо слез капли душистой смолы.

А по углам идолища опять же конские и коровьи че-

репа, ослепительно белые, с черными глазницами.

Все это видели золотые скворцы с вершины высокого

дерева. А царь Берендей, вытесывая из дуба рассо-

шину для орала, негромко пел свою песню:

Сам Ярило жгучим оком

Свет и жар на землю льет,

Ночь да зиму прочь торопит

И весну к нам в гости шлет.

Лажу соху, лажу я

Для орала рассошину,

Распашу, засею я

Льном да житом десятину!

А высоко в небе звенели жаворонки, первые же-

ланные гости Берендеева царства. Обогретые солныш-

ком, скворцы тоже запели, но Берендею казалось, что

это жаворонки со своей песней спустились пониже над

избой, и он, обделывая рассошину, допевал свою пес-

ню:

Свет Ярило к нам идет,

Над землей дыханьем веет,

Спину греет Берендеям,

Зимней стуже пятки жжет!

Лажу соху, лажу я

Рассошину для орала,

Пусть раздобрится земля

Урожаем небывалым!

Дождались мы теплых дней,

Мать-сыру землю орати,

Льном и житом засевати

Будет скоро Берендей!

Но чуткие и зоркие берендята скоро заметили на

дереве диковинных пичужек и закричали:

– Тятька, гляди! На нашу березу золотые пичуж-

ки прилетели! Золотые, огневые, нарядные!

Поднял кверху бороду сам Берендей. Подставила

ладонь к глазам Берендеиха. Загляделись на верши-

ну березы царевич Берендевич и царевна Берендевна*

Навострил уши пес Полкан, проснулся на крыше кот.

А скворцы замолчали. Кто знает, не начнут ли эти

люди швырять в них камнями и палками! Но снизу

им никто не угрожал. Скворцы осмелели, спорхнули

на спину Сивке-Бурке, покопались в шерсти и пере-

летели на спину Буренки. Все Берендеи, не шелох-

нувшись, глядели на невиданных пичужек, сверкав-

ших разноцветными перьями. Пес Полкан вздумал

гавкнуть, но получил пинок от Берендевича. Коти-

ще-пушистый хвостище спрыгнул с крыши и по-

лз по земле. И получил от Берендевны пестом по

боку. Покопавшись на коровьей спине, золоченые пта-

хи перелетели на проталины, побегали, покормились

и вспорхнули на березу. Тут они опять затирликали,

затрещали, засвистели, попутно передразнивая всех»

кого слышали – и кота, и галок, и собаку, и петуха,

и стук Берендеева топора.

– Ах вы, проказники! – удивился царь Берен-

дей и строго-настрого наказал своим берендятам вся-

чески оберегать пичужек-новоселов. Тут царевич

Берендевич, прибирая конскую сбрую, звякнул колеч-

ками и удилами уздечки. Скворцы услыхали и вспом-

нили:

– Царь царей дуралей! Вельможа жулик, жулик!

Скворцы кричали на чужом языке, и никто их не

понял. Старому Берендею чудилось в их криках сов-

сем другое: «Будь здоров, царь Берендей, под горячим

оком бога Ярилы! Выдирай пеньки, засевай землю,

расти жито и семью, люби все живое на свете!»

Целую неделю распевали скворцы по утрам над

избой Берендея, улетая в полдень покормиться на

проталинах. Потом стали хлопотливо подыскивать

местечко для гнезда. Они заглядывали во все укром-

ные уголки под крышей, в щели избы, забирались в

глазницы конских черепов над воротами и на идоли-

ще. И Берендей сообразил: «Это они место для гнез-

дышка ищут. Надо им помочь!» И сделал из кряжа

дуплистой осины дуплянку-скворечницу. Это была

самая первая скворечница на всей земле, на всем бе-

лом свете, сделанная руками человека. Проворные

берендята быстро подвесили дуплянку на березе, а

Берендей выдолбил на всякий случай другую и под-

нял ее на шесте над воротами. Обе дублянки сквор-

цам понравились, и они не знали, какую выбрать.

Долго без устали ныряли они то в одну, то в другую.

Окна-летки Берендей второпях сделал тесноватыми,

впору только пролезть, и вот, пока скворцы лазили

взад-вперед, краска с их перышек постепенно стира-

лась. И никак новоселы не могли выбрать себе домик.

Скворец настаивал на первой дуплянке, потому что

на березе ему слаще было петь и не так жарко, а

скворчихе понравилась дуплянка на шесте, потому

что она летком была к солнышку, просторнее и свет-

лее. Так вот, пока скворцы, выбирая домик-дуплян-

ку, шныряли то в одну, то в другую, краски и позо-

лота с них почти начисто осыпались. Наконец свили

они гнездышко там, где хотелось скворчихе, – в дуп-

лянке над воротами.

На досуге любили скворцы посидеть на крыше

своего домика, пели и махали крылышками. И золо-

тистой пыльцой слетали с их перьев остатки красок и

позолоты. К тому времени как вывести детей, оста-

лись на скворцах только желтые крапинки да зелено-

ватый отлив. Повадились они летать на поляну, где

Берендеи пеньки да коренья выдирали и землю под,

просо копали. Прилетят и давай вредных гусениц да

жучков выклевывать. Так и норовят из-под рук лю-

дей червячка схватить. И опять подивился царь Бе-

рендей :

– Какие ведь ловкие! Недаром посерели, чай, от

работы да заботы краса-то вылиняла!

– И ведомо! – подстала Берендеиха. – Дом вес-

ти – не гузном трясти!

А шесть молодых скворцов, вылетевших из дуп-

лянки, были еще серее. Когда детки поумнели и ок-

репли, старые скворцы их оставили и к середине лета

вывели еще шесть скворчат. И стало в Берендеевом

царстве четырнадцать серых скворцов, первых таких

скворцов на всем белом свете. Все лето трудились

скворцы, очищая владения Берендеев от вредных на-

секомых. Наперегонки бегали они по пашне, по бо-

розде за пахарем, подбирая жучков и личинок. От

сытой пищи молодые скворцы быстро выросли, вы-

ровнялись, и их трудно стало отличить от родителей.

И с каждым днем они все больше привыкали к лес-

ному царству Выдирай Пеньки, к труженикам Берен-

деям.

Но осенью, когда с полуночной стороны полетели

на полдень первые стайки перелетных птиц, старые

скворцы забеспокоились, собрали молодых и сказали:

– Скоро сюда придут холода. Надо улетать от них

на нашу родину, туда, где всегда тепло!

И все четырнадцать серых скворцов улетели к теп-

лому синему морю. Они спокойно прозимовали в

стране царя Лежи-Полеживай, потому что среди стай-

ки серых скворцов никто не мог теперь признать двух

озорных золоченых скворцов. Но с приближением

жаркой южной весны забеспокоились молодые сквор-

цы. Они заскучали вдруг по стране Берендеев, где

родились и выросли. Это был зов их родины, и, под-

чиняясь этому зову, они сказали старикам:

– А теперь полетим на нашу родину!

И всей стайкой полетели на север. Радостно встре-

тили серых скворцов в Берендеевом царстве. Много

новых дуплянок появилось на шестах и на деревьях:

выбирайте, гости дорогие, любой домик, кому что

мило! Босые, худые и вихрастые царята-берендята

зорко охраняли гнезда скворцов от сорок и ворон, от

котов и кровожадных ласочек. И забота их не про-

пала даром. К середине лета около сотни серых сквор-

цов трудились на земле Берендеев, помогая урожаю.

А осенью, когда все скворчиное племя тронулось

в дальний путь, на зимовку к теплому синему морю,

сам царь Берендей, по прозвищу Выдирай Пеньки,

помахал им вслед своей старенькой войлочной шап-

чонкой :

– Доброй дороги вам, бесценные пичужки! При-

летайте опять!

Здесь конец сказки о том, как появились на лес-

ной Руси серые скворцы. Племя их потом так раз-

рослось, что заселило все равнины далеко на север

от теплого синего моря.

Вырос у нижегород-

ского богача сынок, рябой да конопатый. Годов ему

было много, а борода не росла. За такого и девки за-

муж не шли. Вот и женили парня на бедной девке,,

лицом тоже неказистой, с родимым пятном во всю

щеку. За этот изъян ее Родинкой кликали. Чтобы по-

скорее разбогатеть, откупил молодой мужик на боль-

шой дороге постоялый двор и на житье туда с женой

перебрался. И дело сразу к богатству пошло. От по-

стоялого двора в любой конец до жилья много верст

глухим лесом. Путникам поневоле было тут ночевать

и платить за постой, сколь хозяин назначит. А по ста-

ринным приметам шадровитый да рябой – человек

неуступчивый, скупой. Вот и этот конопатый моло-

дец что больше богател, то пуще жадничал. Богатство

прибывало, а борода не росла. Три волосинки – на

смех людям! Так и прозвали: безбородый да без-

бородый.

Вот среди зимы в праздники выпала морозная не-

деля, путников не было, всяк дома отсиживался, мо-

розы пережидал да Новый год встречал. Досадно

было безбородому, что дни без барыша пропадали. На

крыльцо выходил да прислушивался, не едет ли кто

откуда. Вот услыхал он, что в лесу бубенец звенит,

топоток да скрип по снегу. «Кто-то знатный да бо-

гатый едет!» – подумал мужик и приказал бабенке

печку топить, лежанку греть. Вот слышно: совсем

рядом скрипит да позванивает. И вышла из леса ста-

рушоночка с посошком, с подойником на локотке.

–Лапотки скрип-скрип, посошок стук-стук. За старой

девчоночка лет, чай, семи, тоже в лапотках, в шу-

беночке, веревочкой подпоясана. А за ней белая ко-

зочка с бубенцом на шее, топы-топ, топы-топ, да еще

норовит вприскочку, играючи! Вошла старая с девчо-

ночкой да козочкой в избу и спрашивает:

– Чай, пустите ночевать, люди добрые?

Хозяин ответить не успел, как Родинка приве-

тила :

– Ночуй, ночуй, матушка! И тебе, и внучке, и

зсозочке места хватит, изба просторная!

Обогрелась старушка и, перед тем как спать, при»

села козочку подоить. Под струйками молока зазве-

нел подойник, словно песенку запел, заговорил, как

.живой. Подивился хозяин:

– Какой звонкий! Чай, не серебряный?

– Кто его знает, – ответила бабка, – от роди-

телей достался!

Подоила козочку, кружку молока внучке налила,

остатки в хозяйские крынки слила, подойник на сте-

ну повесила. И уснула возле внучки на лежанке. А

хозяину не спалось, все по избе ходил да на по-

дойник завидовал: «Ох, много тут серебра поло-

жено!»

Вот ночевала старая и утром в дорогу засобира-

лась. За ночлег алтын-денежку хозяину подает и спа-

сибо сказывает. А безбородый в ответ:

– А что так мало? Меньше полтины не беру! За

себя полтину да за внучку с козой по четвертаку —

вот и целковый!

Пошарила бабка по сарафану, ощупала карманы

и не нашла ни грошика. Тут Родинка голос подала:

– Полно, хозяин, не жадничай, отпусти без вы-

купа!

Но заупрямился конопатый:

– Коли нечем за постой заплатить, так козу с

подойником в заклад оставляй!

Призадумалась старушоночка, затуманилась. А у

девчушки на глазах слезинки выскочили.

– Ладно,—молвила старушка,—оставим и козу и

подойничек. Только ты, добрая душа хозяюшка, не

ленись по утрам нашу козочку доить!

Потом на прощанье козочку приласкали, по спин-

ке погладили и со двора потрусили. Только лапотки

заскрипели да посошок застучал по мерзлой дороге.

Прошла неделя-другая, а старушоночка за козой

не приходила. Хозяин, радуясь, посмеивался: «Вид-

но, рубля не накопила. Вот и пусти каргу без заклада.

А теперь у нас лишняя скотина на дворе да серебря-

ный подойник на стене!»

Только козочка по старой хозяйке скучала. А но-

вая ее утешала:

– Не грусти, голубка, скоро хозяюшка придет!

Вот как-то вышла Родинка во двор козочку по-

доить, присела и начала в подойник молоко чиркать.

Зазвенел, запел подойник, словно песенку веселую за-

пел. А козочка вдруг передним копытцем по доныш-

ку стук-постук! Подскочило молоко из подойника и

бабеночке в лицо брызнуло.

– Эка озорница! – молвила Родинка и тряпоч-

кой лицо вытерла.

Подоила, в избу пришла и мужу рассказывает,

как ее коза молоком обрызгала. Глянул безбородый

и не узнает жены. На щеках и на лбу ни одного пят-

нышка, ни бородавки, ни родинки, лицо чистое да бе-

лое, брови стрелами, глаза как синие пуговицы, а

коса густая, волнистая, ниже пояса. Удивился безбо-

родый, на жену глядючи:

– Ух ты, какая стала баская! Видно, не простое

у козы молоко, наговоренное!

Хвалил жену, а сам завидовал: «Какая ведь рас-

красавица! Такую бабу и боярин подберет!»

На другое утро говорит жене:

–Дай-ка я сам разок козу подою!

Схватил подойничек, выбежал во двор и давай

козу за вымя тянуть. Но поджалась коза, не дает

молока мужику. Со зла начал он козу кулаком в бок

тыкать, неистово за соски тянуть. Надоил молока

чуть на донышко, плеснул себе в лицо и умылся.

Бросил подойник и домой прибежал.

– Ну-ка, погляди, жена, какой я стал? Пропали

ли мои Шадрины да конопатины?

Глянула Родинка и ахнула. У мужика разом коз-

линая бороденка выросла, из ушей шерсть полезла,

а на лбу бугорки-рожки наметились. Тут кто-то в се-

нях по полу пробарабанил. Глянули на улицу, а там

коза с подойничком на рогах вприскок в ту сторону

пустилась, куда старушка с девчоночкой ушли. И боль-

ше ее не видели.

Рассказывают у нас старые люди, что с той поры

и повелись на свете люди с жиденькой козлиной бо-

родой, по приметам самые скупые и непокладистые.

Этому и поверить можно. В лесной-то стороне и не та-

кие чудеса бывают.