Текст книги "Провокатор"

Автор книги: Сергей Валяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Единственное наше спасение, единственный выход – сохранить свои убывающие раннехристианские души и делать то, что способен делать.

Я сделаю шаг к двери, открою ее и выйду в ночь. Я пойду в эту затаенно-обреченную ночь (все равно будет утро), я пойду в нее, потому что мне нужны деньги, мной честно заработанные. Мне их отдадут сразу, это я знаю: игры в жизнь закончились.

И у меня будет лишь одно желание – исполнить свою мечту.

Я скуплю на все еще кредитоспособные рубли отечественные лампочки. И пойду по мартирологическим скверам, улицам, площадям. В надежде, что мертвые проснутся. Они проснутся и откроются миру широко текущими толпами. И каждому, мертвому и живому, я отдам право быть самим собой. И быть может, тогда появится надежда. И большие куски нашей славы, как и наши души и души наших героев, воспарят в бесконечный, радостно-ослепительный, небесный океан Мироздания... в бесконечный, радостно-ослепительный, небесный океан... в бесконечный, радостно-ослепительный, небесный...

Танковая громада с героическим знаком "Т-34" выплыла из сказочных глубин России – сбила свой напористый ход...

Проходила мимо армейского поста, находящегося у деревеньки с дорожным трафаретом, обозначающим ее название: "Барвиха". Солдатики и офицеры новой РА стояли на обочине и были похожи на побежденную армию.

В кремлевском кабинете с видом на Царь-пушку и Царь-колокол находился господин Костомаров. Над куполами церквей барражировали вороны. Рыжий смотрел на пустынный кремлевский двор и говорил по правительственной "вертушке":

– Они хотят, как понимаю, пройти парадом по Красной площади...

– И шта? – раздраженно спросил невидимый Собеседник. – Пусть идут, понимаешь. Токо встретить их надо...

– Встретить?

– Ну, там... почетный караул... – недовольно проговорил Собеседник. Понимать же надо обстановку.

– Да-да, я понимаю, – догадался о державной хитрости высокопоставленный халдей.

– Понимаешь-понимаешь, плохо понимаешь, – промолвил со значением Собеседник. – А то устроили войну, понимаешь, в сердце России...

Красная площадь была пустынна, лишь голуби, как люди, гуляли по мокрому булыжнику. Утреннее солнце отражалось в стеклянных витражах ГУМа. Синели ели у гранитного Мавзолея. Окислившийся памятник Минину и Пожарскому казался покрытым речной тиной. Храм Василия Блаженного блажил позолоченными маковками куполов. Куранты коротко пробили раннее утро.

Из Спасских ворот маршировала рота кремлевских курсантов, одетых в парадную форму с праздничными аксельбантами. От холода курсанты, казалось, жмутся в неделимую группу, но потом по приказу начали спешно рассредоточиваться по площади.

Тяжелый танковый гул неожиданно возник за храмом Василия Блаженного. Люди на площади замерли. И появились четыре резвые поливочные машины с мощными веерами воды... Поливали мокрую от ночного дождя булыжную достопримечательность РФ.

Т-34, потерявший в боях свой первоначальный блеск и красоту, появился из ниоткуда, из кошмарного сна власти, из переулочка.

Т-34, казалось, вернувшийся с той победной войны, двигался осторожно, на малых оборотах... Остановился в тени Исторического музея. Боевая башня танка с орудийным хоботом совершила круг, еще один. На раннем солнышке бликнуло стекло триплекса.

Командир Т-34 через триплекс смотрел на молодые, красивые, безусые, незащищенные лица курсантов. Все они были разные, эти лица, и все они были одинаковые, эти лица детей погибающего отечества.

– Ну что, Ваня, приехали? – прохрипел Беляев. – Детишек выдвинули наперед, сучи лукавые. Ой, чую, гибнем смертью храбрых!

– Думал, тебя, Саньку, чепчиками забросают? – заметил Дымкин.

– Во история! – усмехнулся пересохшими губами Василий. – И мы в ней, как роза, блин, ветров.

"Принимай решение, командир", – сказал Ухов.

И Минин, вытирая лицо от пота, с прищуром приказал:

– Делаем так, родные мои...

От Исторического музея с парадно-торжественной скоростью двигался Т-34. В люке боевой машины находился старик. Он был сед; с пронзительно-васильковым взглядом. Он сверху смотрел на кремлевских курсантов. А те с брусчатки площади – на него. И была мертвая тишина, хотя буйствовал танковый мотор, и в этой тишине был слышен далекий и уверенный марш пока еще невидимых полков.

Купол утреннего неба парил над землей светло и прозрачно.

Непобедимый и непобежденный Т-34 уходил к горбатому Большому Москворецкому мосту. Уходил в светлую синь великой и вечной России. И за ним по небесным полям чеканили шаг солдаты Великой Победы.

Да, у меня будет лишь одно-единственное желание – исполнить свою мечту.

Да, я скуплю на все еще кредитоспособные рубли отечественные лампочки.

Да, я пойду по мартирологическим скверам, улицам, площадям. В надежде, что мертвые проснутся.

Они проснутся и откроются миру широко текущими толпами.

И каждому, мертвому и живому, я отдам право быть самим собой.

И быть может, тогда появится надежда.

И большие куски нашей славы, как и наши души и души наших героев, воспарят в бесконечный, радостно-ослепительный, небесный океан Мироздания... в бесконечный, радостно-ослепительный, небесный океан... в бесконечный, радостно-ослепительный, небесный...