Текст книги "«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России"

Автор книги: Сергей Татаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Речь в переписке с Сазоновым шла о том, чтобы благодаря возможностям нескольких подконтрольных Ридделлу изданий, особенно очень «распространенного среди простых читателей „News of the World“», «добиться поворота мыслей среди радикальных кругов Labor Party» «от враждебного отношения к России, поддерживаемого главным образом на почве еврейской агитации», к идее «о возможно тесном экономическом и политическом сближении Англии с Россией». Понятно, что подобная операция требовала денег для финансирования пропагандистской кампании, и Барк как опытный бюрократ предусмотрительно решил обставить эти инвестиции совместной операцией влияния с МИД, прямо указав, что для «прессы требовалась бы ежемесячная плата в соответствии с числом предоставленных нам столбцов».

Но и это, по замыслу Ллойд-Джорджа, который так ретиво бросился исполнять Барк, служило бы только маскировочной сетью для прикрытия операции по финансированию его собственных предвыборных расходов под видом содействия продвижению представителей лейбористов в парламент. И, конечно, «другим непременным условием было бы сохранение полной тайны и неофициального характера сношений», – жестко подчеркнул министр финансов[397]397
  Международные отношения в эпоху империализма: Документы из архивов царского и Временного правительства, 1878–1917. М., 1935. Сер. III. Т. 7. Ч. 2. С. 322.


[Закрыть].

Понятно, что выбор Ллойд-Джорджем Ридделла не случаен: тот был посвящен во многие его интимные тайны. Поддержать из чужого кармана бизнес своего близкого друга, выполнявшего среди множества других функций роль кассира и прикрытия для удовлетворения сексуальных аппетитов Ллойд-Джорджа, последний считал крайне необходимым. Ведь именно Ридделл оплачивал расходы по организации и обустройству уютного, укромного, но далеко не скромного гнездышка для его интимных встреч с многочисленными любовницами.

Другое дело, что эти выборы ввиду тяжелого положения страны в войне тогда так и не состоялись. Но для Ллойд-Джорджа, возглавлявшего либералов, укрепление влияния лейбористов в противовес консерваторам и даже части его соперников в собственной партии в тот момент имело очень большое значение. Именно 25 мая 1915 г. в связи с назначением на пост министра вооружений началось для Ллойд-Джорджа безудержное восхождение к вершине власти. В тот момент было невероятно важно преодолеть скандал, вызванный в Англии «снарядным голодом», и достичь соглашения со всеми сторонами, включая профсоюзы, о запрете забастовок и иных протестных акций в качестве способа разрешения трудовых конфликтов. И Ллойд-Джордж весьма нуждался в помощи лидеров лейбористов в этом вопросе.

Мне пока точно не известно, сколько казенных денег таким образом перекочевало в карманы лорда Ридделла, но в том, что подобное происходило, сомнений нет. Так же несомненно и то, что часть этих средств в конечном итоге оказалась в личном фонде Ллойд-Джорджа. Ридделл всегда добросовестно делился со своим покровителем, более того, щедро финансировал его утехи и за счет собственных средств, будь то строительство загородного дома для интимных развлечений Ллойд-Джорджа в принадлежащем ему гольф-клубе или передача крупных сумм его многолетней любовнице и доверенному лицу Фрэнсис Стивенсон[398]398
  Стивенсон Фрэнсис (Frances Stevenson; 1888–1972) – поскольку вся ее жизнь изложена в основном тексте книги, пока этим и ограничимся.


[Закрыть]. Даже уйдя из жизни, Ридделл облагодетельствовал Ллойд-Джорджа, оставив ему в завещании крупную по тем временам сумму в 1000 ф. ст. Правда, столько же досталось и Фрэнсис Стивенсон.

Для данного случая, как ни для какого другого, подходит определение: не предал, а предвидел, кто выйдет победителем. Петр Львович не собирался разделить участь Родины и рисковать собственной жизнью, тем более что объемы выведенного им из страны богатства позволяли ему рассчитывать на благодарность со стороны новых хозяев. Ведь те соглашения, которые разрабатывались под руководством Барка и им подписывались, совершенно не защищали интересы России. Вполне допускаю, что первоначально это могли быть промахи с его стороны, но в дальнейшем, по мере накопления опыта работы, подобные просчеты явно носили не случайный характер.

Полагаю, окончательно условия работы на британцев и пути вывода агента за границу были отработаны с Барком во время его выезда на отдых и лечение в Финляндию незадолго до падения царского режима. Уже тогда англичане дали Барку коридор выхода в безопасную Швецию, где действовала крупная британская резидентура, обеспечивающая переправку в Россию английских военных и разведчиков. Нельзя исключать, что оперативная связь в России поддерживалась с Барком через формально главу британской военной миссии связи при русской ставке, а на самом деле резидента разведки генерала Хэнбери-Уильямса[399]399
  Хэнбери-Уильямс (в дореволюционных изданиях часто – Вильямс) Джон (John Hanbury Williams, Sir; 1859–1946) – генерал-майор, участник второй англо-бурской войны 1899–1902 гг. Глава британской военной миссии связи при русской ставке с прямым доступом к Николаю II. Автор книги «Император Николай II, каким я знал его» («The Emperor Nicholas II, as I Knew Him»).


[Закрыть], который, как и министр финансов, подтверждает в своих мемуарах наличие между ними хорошего знакомства. Хэнбери-Уильямс не скрывает, что Барк как человек ему «весьма симпатичен». Но дальше следует фраза, которая в устах профессионального разведчика приобретает, я бы сказал, двойной, почти зловещий смысл: «Ясно мыслит… очень открытый и доброжелательный в делах с нами». А затем просто убийственное для репутации Барка замечание: «Хотя нет сомнений, что он хорошо отстаивает интересы своей страны»[400]400
  Hanbury-Williams J. The Emperor Nicholas II, as I Knew Him. London, 1922. Р. 126.


[Закрыть]. Когда так пишет британский генерал, пометив запись 28 октября 1916 г., вроде бы в личном дневнике, но опубликованном уже в 1922 г., то совершенно очевидно – он прикрывает агента короны, у которого еще есть потенциал для дальнейшего использования. Он, безусловно, не может не знать, что к тому времени Барк процветает в Лондоне. И на жутком фоне нищенского положения основной массы русских эмигрантов, среди которых немало первоклассных военных, образованнейших представителей интеллигенции, этому личному «успеху» Петра Львовича нужно найти оправдание. Вполне возможно, именно по настоянию генерала Хэнбери-Уильямса Барк после недолгого задержания Временным правительством не выехал из России, а переместился в Крым, в Керчь. Ведь как раз на Юге России столкнулись тогда интересы Франции и Англии. По-видимому, британские кураторы полагали, что его возможности еще не до конца исчерпаны в условиях политической нестабильности в стране. Ну, а из Крыма его всегда можно будет безопасно эвакуировать. Что в итоге и произошло, хотя внешне это бегство в октябре 1920 г. выглядело как командировка в Париж по поручению генерала Врангеля.

Думаю, окончательным сигналом к бегству для Барка послужил разговор с Николаем II, когда тот попросил у него 200 тыс. руб. наличными для собственных нужд, не объясняя причин. Неспроста Барк включил этот эпизод в свои воспоминания. Он понял: если уж император заговорил о деньгах, то дело совсем плохо. Кстати, эти средства могли бы очень подсобить царской семье в период пребывания в Тобольске, где ее члены испытывали большие трудности из-за скудности наличных средств.

Как пишет в своей книге «Последние дни Романовых» («The Last Days of the Romanovs») находившийся в то время в Сибири корреспондент «Таймс» Вилтон[401]401
  Вилтон/Вильтон Роберт (Robert Archibald Wilton; 1868–1925) – сын британского горного инженера, родившийся во время командировки отца в Россию, известный британский журналист, а по совместительству разведчик, работавший на «Сикрет интеллидженс сервис», освещавший российскую тематику сначала в «Нью-Йорк геральд», а затем в «Таймс». В период Первой мировой войны много времени провел в рядах русской действующей армии на Восточном фронте и даже был удостоен за личное мужество креста Святого Георгия, который всегда с гордостью носил. После прихода к власти большевиков перебрался в Сибирь. Автор книг о последних днях монархии. Оставил после себя очень популярные воспоминания, посвященные царской семье в годы революции и ссылки, вплоть до ее гибели (Telberg G. G., Wilton R. The Last Days of the Romanovs. New York, 1920. P. 213, 224–225). Затем перебрался к Колчаку и бежал из России в Париж после краха его «правления».


[Закрыть], уже в ноябре 1917 г. царская семья в Тобольске испытывала большие материальные трудности, поскольку во время нахождения во главе правительства Керенского, «несмотря на все обещания, деньги так и не поступили» вплоть до революционного октябрьского переворота. Вскоре «средства на ведение домашнего хозяйства иссякли». Сохранившим верность бывшему императору слугам приходилось «занимать у сердобольных горожан». А с приходом к власти большевиков им вообще заявили, что денег на содержание сидельцев нет и они могут рассчитывать только на солдатский паек[402]402
  Telberg G. G., Wilton R. The Last Days of the Romanovs. Р. 273.


[Закрыть]. Что ж, каков был тогда солдатский паек, представить себе несложно. Хотя, по состоянию на май 1917 г., члены царской семьи располагали собственным капиталом более чем на 12,1 млн руб.[403]403
  Так, у императора было 928 тыс. руб., у императрицы – немногим более 1 млн руб., у цесаревича – 1 425 тыс. руб. Что касается великих княжон, то Ольга имела 3 186 тыс. руб., Татьяна – 2 119 тыс. руб., Мария – 1 854 тыс. руб., Анастасия – 1 613 тыс. руб. (Кузнецов В. В. По следам царского золота. СПб., 2003. С. 50).


[Закрыть], но, понятное дело, пользоваться этими средствами стало им крайне затруднительно.

А на какой «паек», в отличие от царской семьи, мог рассчитывать Барк? И здесь я хотел бы обраться к воспоминаниям одного из эмигрантов, бывшего министра земледелия А. Н. Наумова[404]404
  Наумов Александр Николаевич (1868–1950) – крупный землевладелец из потомственных дворян Самарской губернии, выпускник юридического факультета Московского университета. По свидетельствам современников, в молодости отличался большим интересом к наукам и обширными знаниями в разных сферах, хотя держался с товарищами отчужденно. В гимназии сидел за одной партой с В. И. Ульяновым. Оставил в своих воспоминаниях подробный портрет будущего вождя революции. Ульянов закончил гимназию с золотой медалью, Наумов – с серебряной. Имел опыт работы в земстве, с 1902 г. ставропольский уездный предводитель дворянства. В 1909–1916 гг. избирался членом Государственного совета. В декабре 1907 г. получил при дворе должность егермейстера, отвечал за организацию царских охот. С августа 1915 г. член Верховной следственной комиссии, расследовавшей злоупотребления чинов военного ведомства при военных поставках. С ноября 1915 по июль 1916 г. занимал пост министра земледелия и председателя Особого совещания по продовольственному делу. До 1920 г. проживал в Крыму, затем – в эмиграции.


[Закрыть], близко знавшего Барка: «В памяти всплывают две наиболее характерные встречи мои с Барком, происшедшие после революционных событий 1917 года, – первая произошла во второй половине 1918 года в Крыму, в Ялте, когда мы с ним дружески беседовали за завтраком в гостинице „Россия“. Несмотря на весь кошмар пережитого, Петр Львович казался по-прежнему ровно-спокойным человеком, не терявшим, видимо, надежды на лучшее будущее и на собственные силы. Меж тем положение его было тогда не из легких – Барк лишился всего и сильно бедствовал. Когда у нас зашла речь, какого к завтраку спросить вина, Петр Львович, приветливо улыбнувшись, промолвил: „Для меня никакого! Бывший министр финансов должен сознаться, что у него нет лишних денег даже на бутылку вина!“»[405]405
  Наумов А. Н. Из уцелевших воспоминаний, 1868–1917: в 2 кн. Нью-Йорк, 1954–1955. Кн. 2. С. 367.


[Закрыть]

Итак, по мнению А. Н. Наумова, Барк бедствует. Но бедствует явно картинно. И в то же время кажется «по-прежнему ровно-спокойным человеком, не терявшим, видимо, надежды на лучшее будущее и на собственные силы». Автор воспоминаний очень точно подметил состояние последнего императорского министра финансов: Барк прекрасно знает, что его будущее обеспечено, но еще не пришло время, он еще нужен британской короне в России, а именно в Крыму, куда сделаны огромные британские инвестиции через… Архангельск. За тем, как они будут использоваться, и надлежало следить Барку. Казалось бы, парадокс: где Крым, а где Архангельск. Но не будем забывать, что именно сюда, на Крымский полуостров, на помощь войскам генерала Врангеля были переброшены королевским флотом несколько тысяч русских солдат, вступивших во вспомогательные части, организованные англичанами в зоне своей оккупации на Севере России в районе Архангельска для борьбы с большевиками. Примечательно, что и здесь не обошлось без Банка Англии. Британцы и тут увидели свою выгоду – русский лес.

Когда началась интервенция союзников в России, английский десант в августе 1918 г. высадился в Архангельске, где ему достались огромные склады уже оплаченного Россией военного имущества. Здесь была сосредоточена мощная группировка интервентов: 13 тыс. англичан, 4 тыс. американцев, 2 тыс. французов, 1 тыс. сербов и поляков, 14 батальонов канадских и австралийских войск.

В Лондоне никто ни минуты не сомневался в том, кого поставить во главе дела по экономическому ограблению Севера России. Выдвинутая Кейнсом идея о финансировании интервенции и подконтрольных захватчикам белых войск на Севере России в обмен на поставки леса (кредит в 15 млн руб. под обеспечение высококачественной древесиной стоимостью в 20 млн руб.) была горячо поддержана и союзниками, в частности французским дипломатом, бывшим военным министром и министром финансов Франции Жозефом Нулансом. Ведь только прямые затраты на интервенцию составили 49,6 млн ф. ст.

С этой целью англичане выпустили обеспеченный фунтом стерлингов северный рубль. Во главе всего проекта стоял опять-таки Кейнс. В Архангельске под непосредственным контролем Банка Англии была учреждена Эмиссионная касса под началом уже знакомого нам главного кассира Банка Англии Э. Харви, который с первой поставки золота из России через Архангельск отвечал за этот вопрос в банке.

Сам Кейнс писал матери 21 сентября 1918 г.: «Моя наиболее интересная работа в последнее время состояла в том, чтобы ввести в России новую валюту. Дадли Уорд[406]406
  Уорд Дадли (Dudley Ward) был членом Русского комитета от Казначейства. Полагаю, речь идет об очень близком к Ллойд-Джорджу человеке, Уильяме Дадли Уорде (William Dudley Ward; 1877–1946) – известном британском аристократе, а по совместительству офицере военно-морской разведки.


[Закрыть] и я потратили огромное количество времени, отрабатывая детали этого вопроса: на разработку дизайна новых банкнот, их печать, подбор персонала, ответы на различные головоломки и на весь спектр вопросов „от а до я“ [в дословном переводе с английского „с головы до пят“. – С. Т.]. Мы надеемся, что план будет запущен в дело через 2–3 недели»[407]407
  Harrod R. The Life of John Maynard Keynes. London, 1951. [Интернет-ресурс].


[Закрыть]. Вскоре это и произошло.

Выпускаемая новая банкнота на 75 % гарантировалась резервными фондами Банка Англии, где был открыт специальный депозит на 2,5 млн ф. ст. Это позволило эмитировать 100 млн руб., приобретенные правительством Лондона для британской военной администрации на Русском Севере. Был установлен обменный курс в 40 руб. за 1 ф. ст. (ранее на черном рынке фунт меняли на 45–48 руб.). Он гарантировался английскими властями, о чем гласила надпечатка на каждой банкноте. Хотя, понятно, эти обязательства носили эфемерный характер и ничем конкретным не подкреплялись[408]408
  Игнатьев В. И. Некоторые факты и итоги 4 лет гражданскойвойны (1917–1921 гг.) // Белый Север, 1918–1920 гг.: Мемуары и документы: в 2 кн. Архангельск, 1993. Кн. 1. С. 145.


[Закрыть].

В народе эти рубли сразу окрестили «английскими». Первый пароход с банкнотами прибыл в Архангельск 3 ноября 1918 г. Но их дизайн оказался не очень удачным, и внешне новая валюта очень напоминала царскую, что замедлило ее выпуск в обращение, поскольку персонал Эмиссионной кассы был вынужден вручную замазывать царский герб на каждой банкноте (здесь Кейнс со товарищи явно промахнулись). В обращение валюту выпустили только 28 ноября 1918 г. Это позволило британским властям полностью покрывать расходы на интервенцию и оплачивать вывоз крупных партий ценного сырья из России.

Конечно, подобный проект не мог обойтись без Ллойд-Джорджа, который и приставил присматривать за соблюдением собственных интересов в этом прибыльном деле своего человека. Им был Уильям Дадли Уорд, уже упомянутый Кейнсом представитель Казначейства, занимавшийся поставками в Россию военных материалов. На самом деле этот аристократ являлся офицером британской военно-морской разведки и входил в ближайшее окружение премьер-министра.

Понятно, что гарантированная оплата в стабильной валюте среди царивших в Архангельске хаоса и безработицы стала убедительным доводом для многих бывших русских солдат, да и просто людей, лишенных источника существования, в пользу вербовки во вспомогательные части британских оккупационных войск.

3 марта 1919 г., участвуя в дебатах в палате общин по вопросу выделения запрошенных Черчиллем 440 млн ф. ст. на военные расходы, член парламента капитан Стэнли Уилсон[409]409
  Уилсон/Вилсон Стэнли (Stanley Wilson; 1868–1938) – влиятельный политический деятель, в 1900–1922 гг. депутат парламента от Консервативной партии, сын крупного судовладельца. Во время войны как британский офицер был захвачен в плен на нейтральном греческом судне экипажем австрийской подводной лодки. Освобожден в 1917 г.


[Закрыть] заявил: «Архангельск – это британский порт»[410]410
  Kettle M. Churchill and The Archangel Fiasco, November 1918 – July 1919. London, 2005. P. 176.


[Закрыть]. И следует признать, что на тот момент данное утверждение было недалеко от истины. Оккупанты не только покрывали все свои расходы за счет подконтрольной исключительно им эмиссии северных рублей, но и добивались односторонних преимуществ в торговле с регионом, беззастенчиво оттирая от прилавка даже собственных союзников. Как указывал впоследствии в своих воспоминаниях один из видных деятелей местной белой администрации – управляющий отделом внутренних дел Северного правительства В. И. Игнатьев, «этот северный рубль оказался не только средством для проведения английской финансовой политики, но и средством для проведения их торговой политики – лишь только мы вздумали заполучить товары из Франции и Италии, чтобы создать некоторую конкуренцию, в английском банке [Банке Англии] начал таять золотой запас, обеспечивающий северные рубли, и правительство стало получать уменьшенное количество северных рублей, так как уменьшилась абсолютная величина добавочного выпуска северных рублей, не обеспеченных золотом. Пришлось бить отбой и покупать все у англичан»[411]411
  Игнатьев В. И. Некоторые факты и итоги 4 лет гражданской войны. С. 145.


[Закрыть].

Увы, судьба тех людей Русского Севера, кто поверил интервентам, после бегства оккупантов сложилась трагически: в большинстве своем они погибли в боях с Красной армией в Крыму. Англичане, как я уже упоминал, решили не терять вложенное и использовали остатки подконтрольных им формирований для подкрепления армии Врангеля. Увы, не помогло. В итоге, следует признать, повторить удачный инвестиционный проект на Юге России британцам не удалось. В связи с этим, само собой, отпала и необходимость пребывания там Барка.

Позиции Ллойд-Джорджа в Англии укрепляются: после смерти 5 июня 1916 г. военного министра лорда Китченера, следовавшего на борту крейсера «Хэмпшир» в Россию для переговоров, он становится сначала на его место, а затем занимает пост и премьер-министра. Его голос решающий, влияние безгранично, его власть над королем Георгом V практически безраздельна. В какой-то момент он даже задумывается, целесообразно ли сохранять в Британской империи монархию.

Тут невольно приходит на ум аналогия с легким крейсером «Арланза», который в октябре 1915 г. также подорвался на немецкой морской мине. А ведь адмирал Русин прямо сообщил англичанам, что у России нет достаточного числа тральщиков и конвойных кораблей для сопровождения транспортов в Белом море. Отсюда и весь комплекс угроз[412]412
  Отчет о поездке миссии под председательством вице-адмирала Русина в Англию и Францию. Пг., 1915. С. 17–18.


[Закрыть]. Тех же судов, которые направила Великобритания в Архангельск, было явно недостаточно. В итоге единственной активной силой для борьбы с минной опасностью оставалась «русская флотилия траллеров для очистки фарватеров в гирле Белого моря и других местах от неприятельских якорных мин», сформированная, однако, только в 1916 г.[413]413
  Морской журнал (Прага). 1929. № 12. С. 266.


[Закрыть]

Естественно, возникает вопрос, а не являлся ли Барк одной из причин, заставивших Ллойд-Джорджа способствовать ликвидации столь опасного соперника в борьбе за власть в Великобритании, как лорд Китченер? Нельзя исключать, что фельдмаршал, прознав о совместном «бизнесе» Ллойд-Джорджа и Барка, почувствовал себя обделенным. И, действуя с солдатской прямотой, решил хорошенько надавить на Петра Львовича во время личной встречи в Петрограде, дабы вынудить того делиться. Благо они знакомы с февраля 1915 г. Как свидетельствует личная конфиденциальная переписка лорда с генералом Хэнбери-Уильямсом, Китченер придавал настолько большое значение встрече с Барком в ходе своего пребывания в России, что даже был готов перенести сроки визита. Дело в том, что Барк планировал выехать в Париж на очередную встречу министров финансов союзников 14 июня, а фельдмаршал рассчитывал прибыть в Петроград 11 июня 1916 г. Китченер считал принципиально важным встретиться с Барком именно до его отъезда во Францию. Причем подчеркивал, что ему необходимо иметь достаточно времени для разговора с Барком по «финансовым вопросам». Хэнбери-Уильямсу даже пришлось напоминать военному министру, что ему следует почаще говорить и о его стремлении обсудить военные вопросы взаимодействия союзников, а не только интересоваться, сможет ли он вдоволь наговориться с Барком[414]414
  Hanbury-Williams J. The Emperor Nicholas II, as I Knew Him. Р. 96–99.


[Закрыть]. Но даже упоминание о готовности царя принять Китченера не вызвало у военного министра особенного интереса. Только Барк. Каково? Не кажется ли вам странным, что фельдмаршала интересуют исключительно проблемы Министерства финансов России, а не оборонного ведомства? И это в условиях войны! И тем более накануне встречи Барка с коллегами из Франции и Великобритании, где и должны обсуждаться вопросы финансовых связей.

^{Герберт Китченер. 1901. [Из открытых источников]}

Надо сказать, что даже генерала Джона Хэнбери-Уильям-са – человека чрезвычайно информированного – порядком поразила такая настойчивость фельдмаршала Китченера по поводу необходимости личной встречи с Барком. Находясь в ставке императора в Могилеве, имея прямой доступ не только к императору, а практически ко всем секретам Российской империи, он был уверен, что знает все. Он имел все основания так думать, поскольку в 1915–1917 гг. располагал ежедневной эстафетой на посольство Великобритании в Петрограде. Этот канал функционировал столь четко, что им часто пользовались русские должностные лица ставки, включая высокопоставленных генералов, для передачи срочных совершенно секретных документов. Какие уж тут тайны от союзников! Оказалось, что генерал благодушно заблуждался. Знал он пока не все: золото было для Лондона, Ллойд-Джорджа и Китченера намного важнее государственных военных секретов.

Уж не собирался ли Китченер поставить Петру Львовичу какие-либо условия, возможно, даже запугать разоблачением его махинаций или предложить свое покровительство в обмен на отход от работы под патронажем Ллойд-Джорджа? Классическая перевербовка агента. Здесь есть над чем подумать.

Со своей стороны, Барк вводит в заблуждение Николая II, ловко манипулируя понятиями. Он убеждает царя в полном успехе переговоров в Париже. Уже даже в принципе не ставя под сомнение необходимость вывоза российского золота за границу и передачи его фактически под контроль Англии, Барк утверждает, что высылка золота будет происходить «только в виде займа, а не продажи его, причем оно должно быть возвращено через некоторое время Государственному банку, а также… чтобы эквивалент мог быть занесен в баланс Государственного банка». Однако по факту никаких гарантий возврата нет, о чем его в качестве председателя Комитета финансов и предупреждал незадолго до своей смерти С. Ю. Витте перед поездкой Барка на конференцию в Париж.

А далее Барк, еще не встав полностью на путь предательства, начинает вовсю, зачастую даже по собственной инициативе, продвигать решения, абсолютно противоречащие интересам России. Здесь вновь, как и в случае с Рибо, появляется верный «Джек-потрошитель» Лондона – Джек Морган. И Барк послушно передает все расчеты по российским заказам и контрактам под контроль американского банка «Дж. П. Морган и К°» всего лишь за кредит в 15 млн долларов! Целесообразность всех военных закупок теперь полностью определяется англичанами, и это в тот момент, когда русская армия буквально гибнет из-за нехватки патронов, снарядов, отсутствия тяжелой артиллерии и даже винтовок. Союзники же в первую очередь удовлетворяют потребности своих армий (которые немцы давят по всем фронтам) осуществляя поставки в Россию по остаточному принципу.

Но врать до бесконечности не получалось даже у Барка…