Текст книги "«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России"
Автор книги: Сергей Татаринов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
На самом деле у правительства не оставалось другого выхода, как прибегнуть к дополнительному выпуску бумажных денег. К тому же государственный долг России за границей, и до начала войны стремительно увеличивавшийся и возросший с 1898 по 1914 г. (без гарантированных ценностей) с 2,4 млрд руб. до 4,6 млрд, теперь перешел с рыси на галоп. Но все это не помешало Барку в итоговом докладе по переговорам в Париже вновь подчеркнуть: «Мною было категорически заявлено, что при открытии нам кредитов не может быть и речи об одновременной высылке нами за границу золота, при чем приведены были веские мотивы, не позволяющие нам такую высылку»[367]367
Красный архив. 1924. № 5. С. 51.
[Закрыть].
Не забыл себя похвалить Барк и в собственных мемуарах: «Я был чрезвычайно доволен ходом работ нашей конференции и, по правде сказать, даже не ожидал такого благоприятного решения по всем выставленным мною требованиям. Все мои основные положения оказались принятыми: 1) кредит в 1 миллиард рублей обеспечен, 2) открытие кредита не обусловлено высылкой золота, 3) признана необходимость поддержания русского разменного курса, и должно было последовать особое соглашение по этому предмету с Французским Банком. Что же касается поддержки в трудную минуту Английского Банка за счет золотого резерва Французского и нашего Государственного Банка, то и в этом вопросе русские интересы оказались вполне огражденными благодаря принятию мной формулы, в силу коей золото должно было быть отдано Английскому Банку не в собственность взамен иностранной валюты, а лишь в ссуду, взамен векселей английского казначейства с обязательством возвратить полученный звонкий металл по принадлежности в определенные сроки»[368]368
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 365.
[Закрыть].
Как видим, и в докладе императору, и в воспоминаниях Барк подчеркивает: главная его заслуга состоит в том, что «при открытии нам кредитов не может быть и речи об одновременной высылке нами за границу золота». Запомним это его утверждение.
Однако на деле все обстояло иначе. «Отвергая на словах принцип высылки золота за кредиты России, Барк фактически его признавал»[369]369
Сидоров А. Л. Финансовое положение России в годы первой мировой войны. С. 246.
[Закрыть]. С этим выводом советского историка А. Л. Сидорова невозможно не согласиться. Да и сам Барк, хотя неоднократно пишет о своем полном неприятии самой идеи о высылке золота из России, вторым планом постоянно продвигает мысль, что в течение войны неизбежно «будет необходимо обессиливать наш золотой фонд»[370]370
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 308.
[Закрыть].
«Впоследствии под пером Барка-мемуариста ход дискуссий на парижской конференции начала 1915 г. приобрел несколько иное направление, чем в ее протоколах, впрочем, составление окончательного их варианта Барк приписывал самому себе. В мемуарах на первый план выдвигалась „стойкость“ русского министра в отстаивании неприкосновенности золотого запаса Государственного банка от английских притязаний. Тема кредитов России, не очень выгодная для мемуариста (он получил меньше, чем запрашивал), отходила в воспоминаниях на второй план»[371]371
Беляев С. Г. П. Л. Барк и финансовая политика России. С. 371–372.
[Закрыть]. Однако Барк не мог в условиях эмиграции не лизать кормящую его британскую руку. И он, нисколько не смущаясь, рассказал, как в беседе с президентом Франции фактически поддержал требование англичан о вывозе золота из своей страны, в то время как Р. Пуанкаре, к разочарованию Барка, прямо заявил, что «он очень сомневается в большой готовности управления Французского банка поступиться золотыми резервами в пользу союзников»[372]372
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 358.
[Закрыть].
А вот Барк ради союзников, особенно английских, был готов на все…
Глава 5. В умелых руках мастера
Богу да Царю неправды не скажешь.
Русская пословица
Говорят, в пословицах мудрость народа. Но не может ли он, народ, ошибаться? Или из каждого правила есть исключения? Вероятно, такое исключение и представлял собой Петр Львович Барк: он легко и непринужденно врал царю. Вот как насчет Бога – не знаю. А может быть, у него был свой бог? Скорее всего, думаю, так. И этот бог золото… Но в поклонении этой всепобеждающей силе Петр Львович явно не одинок. Или он довольствовался кумиром?
Таким кумиром вполне мог стать Ллойд-Джордж. Не вызывает сомнений, так оно и было. Сильный, волевой, страстный, пылающий каким-то внутренним огнем и излучающий великую энергию – он не мог не привлекать к себе людей. Именно такое впечатление произвел этот выдающийся политик на президента Франции Р. Пуанкаре на их первой встрече 2 февраля 1915 г., т. е. в момент проведения конференции министров финансов союзных государств в Париже. «Меня поразило выражение его лица, меняющееся и страстное; это, скорее, лицо артиста, чем государственного деятеля, – почти что с завистью описывает свои впечатления Пуанкаре. – Его длинные и вьющиеся седые волосы, живые глаза, румяный цвет лица придают ему вид музыканта, выходящего на эстраду сыграть пьесу на виолончели. Но он довольствуется красноречием и старается соблазнить им своих собеседников. Он блещет умом, его вдохновение кажется неисчерпаемым. Не знаю, не скрывается ли под этой блестящей поверхностью кое-где и пустота. Противники его обвиняют его в поверхностности и неустойчивости. Но в данный момент я с легким сердцем покоряюсь очарованию, исходящему от его личности»[373]373
Пуанкаре Р. На службе Франции: Воспоминания за девять лет: [в 2 кн.] М., 1936. Кн. 1. С. 315.
[Закрыть]. Могу откровенно признаться: когда мне впервые попался на глаза портрет Ллойд-Джорджа, я подумал, что такой образ больше подходит дирижеру, чем политику. Тогда я, конечно, и помыслить не мог, что мне придется погрузиться в детали жизни этого человека, изучать отдельные этапы его биографии, а тем более писать о нем. Но так уж определили судьба и случай.
А вот каким увидел Ллойд-Джорджа опять-таки при первой личной встрече в Париже в феврале 1915 г. Барк (причем тот факт, что британский политик по собственной инициативе, без предварительной договоренности и приглашения, наплевав на протокол, сам пришел в номер Петра Львовича в гостинице, не только не насторожил его, но явно польстил болезненному самолюбию российского чиновника): «Он сразу произвел на меня чарующее впечатление своим прямым открытым взглядом умных и подвижных глаз, простой речью и неиссякаемой энергией и Божьей искрой, которые чувствовались в его словах, в движениях, в манере себя держать, в ясности изложения мыслей. Он был среднего роста, носил длинные волосы, что было необычным для англичанина, говорил быстро и с огнем, что также мало походило на английский способ изъясняться медленно и скучно-сдержанно, одевался более чем просто и во всех отношениях отличался от своих соотечественников. Вначале меня это чрезвычайно поразило, но потом я узнал, что он родом уэльсец и, видимо, кельтская кровь сохранила в нем много особенностей, отличавших его от флегматичных англичан»[374]374
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи: [в 2 т.] М., 2017. Т. 1. С. 337.
[Закрыть].
Итак, и Пуанкаре, и Барк в целом сошлись во мнении, узрев внешне определенно симпатичного им человека. И француз, и русский, взглянув в глаза британца, отметили главное – очарование, исходящее от этой харизматической личности. Но если Пуанкаре, со свойственной опытному политику осторожностью, хотя бы попытался найти в Ллойд-Джордже черты, которые вызывают подозрения в безупречной цельности его человеческой натуры, то Барк просто в него влюбился. У меня нет оснований сомневаться в сексуальной ориентации Петра Львовича, но приведенное им описание заведомого оппонента по переговорам можно сравнить лишь с излияниями глубоко влюбленного человека, утратившего всякое критическое восприятие партнера[375]375
Вот как, например, Барк преподносит в своих воспоминаниях провальные для России результаты переговоров в Париже в феврале 1915 г.: «По счастливому стечению обстоятельств интересы России и Англии на конференции не оказались противоположными, очень скоро найден был между Ллойд-Джорджем и мною компромиссный путь для улаживания некоторых разноречий, и на моей стороне оказался такой блестящий союзник, как английский канцлер казначейства, против нападения коего совместно со мной опытному в парламентских дебатах Рибо трудно было устоять» (Там же. С. 366). Совершенно очевидно, кто в этом дуэте был первой скрипкой и вел партию.
[Закрыть]. Для меня это несомненное проявление ранней стадии влюбленности, когда профиль объекта вожделения идеален до степени неземного. А для Барка, который писал это через много лет, Ллойд-Джордж мифическое, неземное, почти божественное существо, отмеченное Провидением.
Ну, а как сам Ллойд-Джордж? Чем ему запомнился их первый личный контакт в Париже в том памятном феврале 1915 г.? Вполне очевидно, что Ллойд-Джордж к тому времени уже составил определенный психологический портрет Барка. Он понял, что этот самолюбивый российский чиновник крайне нуждается в каком-то признании, жаждет войти в круг избранных, к числу которых он, несомненно, причислял британского политика, а точнее, всю политическую верхушку Англии.
Каким же Ллойд-Джордж увидел Барка? Судя по воспоминаниям его близкого друга издателя лорда Ридделла[376]376
Ридделл Джордж (George Allardice Riddell, 1st Baron Riddell; 1865–1934) – британский бизнесмен, писатель и издатель, который с 1903 г. владел рядом популярных газет, в том числе и «Ньюс оф зе уорлд». Автор известных мемуаров.
[Закрыть], с которым канцлер встретился сразу по возвращении из Парижа, «он [Барк. – С. Т.] понравился ЛД [Ллойд-Джорджу. – С. Т.]». А что запомнилось Ллойд-Джорджу больше всего? По словам Ридделла, главное состояло в том, что «Барк, русский министр финансов, способный человек, который хорошо говорит по-английски». Так обычно старший, профессор, мэтр или кто там еще отзывается о студенте, аспиранте, в лучшем случае ассистенте кафедры: да, способный, да, хорошо говорит по-английски. И все. Ничего как о партнере. А вот Барк, опять же по воспоминаниям Ридделла, старался понравиться старшему коллеге и не очень-то выбирал слова, когда судил о состоянии своей армии и готовности народа воевать. «Он [Барк. – С. Т.] сказал ЛД [Ллойд-Джорджу. – С. Т.], что русские были не готовы к войне. Даже сейчас они испытывают недостаток вооружения и боеприпасов и не могут заставить своих людей идти на фронт»[377]377
Lord Riddell’s War Diary, 1914–1918. London, 1933. P. 61.
[Закрыть], – пишет Ридделл.
«Не могут заставить своих людей идти на фронт», – вот главное! Барк прямо посеял сомнения в возможностях своей страны, а главное, своего народа быть надежным союзником для англичан в этой жестокой войне. Говоря так о собственной стране, министр финансов воюющей державы как бы давал основание союзнику и партнеру по переговорам думать, что полностью полагаться на Россию нельзя. А потому, ссужая денежки в долг, надо сделать так, чтобы должник расплатился задолго до того, как наступит срок возврата кредита. А сделать это можно было, только получив обеспечение, в своей реальной стоимости заведомо превышающее возможные убытки по кредиту, который Петрограду еще только предстояло получить и потратить в своих интересах.
Почувствовав уже с первых встреч податливость Барка к чужому влиянию, Ллойд-Джордж решил закрепить успех и пригласил российского министра финансов посетить Лондон после завершения февральской конференции в Париже. И хотя Барк не имел разрешения на эту поездку, и она заранее не планировалась, Петр Львович охотно согласился, вскользь признав, что поехал в Лондон, «где у меня не было специального дела»[378]378
Правда, эту фразу верный своим принципам Барк вложил в уста Эдуарда Грея.
[Закрыть].
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что Барка на лондонском вокзале встретил собственной персоной управляющий Банком Англии лорд Канлифф, человек абсолютно не публичный, всячески избегавший официального протокола. Совершенно очевидно, что он следует указаниям Ллойд-Джорджа лично присоединиться к «охмурению» Барка: приемы у важных сановников и визиты идут один за другим. Под предлогом отдыха Петра Львовича возят по загородным поместьям, где он вкушает прелести роскошной жизни высших слоев английской аристократии.
Для меня это еще одно неоспоримое свидетельство того, что главной целью приглашения министра в Великобританию являлось дальнейшее развитие с ним неофициального контакта, в первую очередь в интересах Банка Англии, т. е. для закрепления условий, обеспечивающих переход золотых резервов Государственного банка под контроль англичан. Учитывая роль, которая отводилась в этом вопросе Банку Англии, прибытие на вокзал Канлиффа было не случайным, а отражало четкое распределение обязанностей между британскими должностными лицами в работе с Барком. Если же уточнить, что среди встречающих находились заместители канцлера Казначейства Монтегю и Брэдбери, а также личный секретарь Ллойд-Джорджа, то станет очевидной причастность именно этого квартета к разработке русского министра: подписи Канлиффа, Монтегю и Брэдбери мы видим под большинством документов о поставках российского золота англичанам. Кстати, никто из высших чинов российского посольства в Лондоне, кроме подчиненного Барку Рутковского, прибыть на вокзал для встречи имперского министра финансов не потрудился.
Знакомство с Асквитом[379]379
Асквит Герберт Генри (Herbert Henry Asquith; 1852–1928) – лидер Либеральной партии, адвокат, выходец из семьи торговца шерстью. С 1886 г. депутат парламента, министр внутренних дел (запомнился жестким подавлением забастовочного движения). В 1905–1908 гг. канцлер Казначейства. С 1908 по декабрь 1916 г. премьер-министр Великобритании. Его старший сын Реймонд (Raymond Herbert Asquith; 1878–1916), подававший большие надежды не только как ученый-правовед, но и как политик, погиб в 1916 г. во время атаки на фронте. Реймонд категорически отказался от должности при штабе и по его настоянию был отправлен на фронт во Францию вместе с солдатами, которыми командовал, ибо не хотел расставаться с ними перед лицом опасностей войны. Сам Герберт Асквит боевым рискам предпочитал общение с красивыми женщинами, которых его вторая супруга именовала «гаремом». По мнению некоторых современников, склонный к жизни в роскоши и злоупотреблению алкоголем премьер-министр мало интересовался проблемами войны, предаваясь приятному времяпрепровождению. Несколько иную характеристику находим в воспоминаниях П. Л. Барка: «Маститый Асквит, перешагнувший семидесятилетний возраст [на 1915 г. это не соответствовало действительности. – С. Т.], был опытным и спокойным политическим деятелем, не раз выводившим государственный корабль из разбушевавшихся волн политического океана; казалось, что и в тяжелую годину войны не найти лучшего кормчего, который мог бы бесстрашно и бесстрастно стоять у руля во время величайших опасностей» (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 390).
[Закрыть], Китченером и Черчиллем[380]380
«Сравнительно молодой, полный энергии Черчилль – морской министр, заслуживший широкое доверие своими деловыми выступлениями в парламенте и решительными распоряжениями во флоте» (Там же).
[Закрыть] «вселило во мне убеждение в необычайной сплоченности английского кабинета и в чрезвычайной мощи Великобритании»[381]381
Там же.
[Закрыть], вспоминал Барк о своих впечатлениях от пребывания в Лондоне в феврале 1915 г. И надо признать, Ллойд-Джордж сохранил этот ореол исключительности в глазах Барка на десятилетия. Восхищение им как политиком и лидером охватывает Барка настолько, что оно буквально сквозит в каждом слове его мемуаров.
Джон Брэдбери. [Из открытых источников]
А как сам Ллойд-Джордж относится к своему русскому поклоннику? Мягко говоря, в лучшем случае весьма снисходительно, но с изрядным налетом пренебрежения, почти не скрывая этого от своих особо доверенных лиц, в том числе и в вопросах личных финансов. С первой минуты их знакомства Ллойд-Джордж рассматривал свой контакт с Барком исключительно прагматически, без каких-нибудь вкраплений искренней дружбы. Но тогда, судя по воспоминаниям близких к Ллойд-Джорджу людей, подчинение Барка своей воле он полагал большим личным успехом. Вернулся из Парижа явно в приподнятом настроении, чего совершенно не скрывал.
«Конференция была крайне удачной, и не только с финансовой точки зрения, но и по другим причинам», – заявляет он, расслабившись после хорошего обеда с лордом Ридделлом в отеле «Уолтон» 7 февраля 1915 г. По каким именно – не уточняет, но вполне можно допустить, что главный итог – это ручной русский министр финансов. Ллойд-Джордж был полон энтузиазма, поскольку после обеда незамедлительно выехал в Лондон на встречу… «с министром финансов России», т. е. с Барком!
«Наши золотые резервы остаются незащищенными, но зато мы располагаем первоклассными кредитными возможностями, поэтому Банки Франции и России, чьи рынки золота не являются свободно функционирующими, должны нам помочь золотом, если это потребуется. Банк России согласился, а Банк Франции нет»[382]382
Lord Riddell’s War Diary. P. 59–60.
[Закрыть], – подводит итог канцлер.
И хотя Ллойд-Джордж говорит о Банке России (The Bank of Russia), нам с вами совершенно очевидно, что речь определенно идет о позиции Барка. Ибо как такового Банка России попросту в то время не существовало, а представители Государственного банка были отстранены от всех переговоров с англичанами в Париже. Но высказывание Ллойд-Джорджа именно о Банке России не выглядит, с моей точки зрения, случайным: опытный политик уже тогда, будучи не в силах скрывать сам факт договоренности, всячески маскировал свои особые отношения с российским министром финансов. Отсюда и появляется Банк России, то бишь Государственный банк, если быть точным.
Тот факт, что именно лично с Барком увязывалась передача под контроль Лондона всей системы российских военных заказов за рубежом, в первую очередь в США, не вызывал сомнения у современников уже тогда. Так, в ноябре 1915 г. военный цензор при царской ставке М. К. Лемке пометил в своем дневнике, что «после поездки министра финансов Барка все заказы пойдут в Англию»[383]383
Лемке М. К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 – 2 июля 1916). Пб., 1920. С. 172.
[Закрыть].
И здесь нам снова встречается Джек Морган. С 1913 г., после смерти Джона Пирпонта Моргана-старшего[384]384
Морган Джон Пирпонт, старший (John Pierpont Morgan, Sr.; 1837–1913) – крупный американский предприниматель, банкир и финансист, железнодорожный магнат, основатель компании «Дженерал электрик» и банкирского дома «Дж. П. Морган и К°» (1893), доминировавшего на рынке США в конце XIX – начале XX столетия. Известный коллекционер произведений искусства и драгоценных камней.
[Закрыть], банк «Дж. П. Морган и К°» перешел под контроль его сына Джона Пирпонта Моргана-младшего. Дело в том, что Джек Морган-младший хорошо знал финансовую систему России, поскольку еще в октябре 1905 г. участвовал в качестве представителя банка «Дж. П. Морган и К°» в переговорах в Санкт-Петербурге о предоставлении российскому правительству критически важного для него займа. Тогда Россия находилась в крайне сложном положении, обусловленном поражениями в ходе войны с Японией. Резко обострившаяся внутриполитическая обстановка (а в стране разворачивалась революция) поставила под удар стабильность золотого денежного обращения. Отсутствие внешних кредитов могло привести к прекращению размена бумажных денег на золото, а в конечном результате к краху монархического режима. Тогда же Джек Морган установил доверительные отношения с сотрудником британского посольства в России Сесилом Спринг-Райсом[385]385
Спринг-Райс Сесил (Cecil Spring-Rice; 1859–1918) – известный британский дипломат, посол в Персии, Швеции и будущий знаменитый посол в Вашингтоне (1912–1918), во многом благодаря усилиям которого США вышли из состояния нейтралитета и приняли участие в Первой мировой войне. Интересно, что был женат на дочери американского посла в России (1894–1895), а до этого в Персии (1891–1894) Фрэнка Кавендиша Ласселса (Frank Cavendish Lascelles, Sir; 1841–1920). С 1903 г. исполнял обязанности временного поверенного в делах Великобритании в Санкт-Петербурге (замещал посла). Один из немногих, кто довольно точно предсказал войну России с Японией. Во время переговоров о займе 1906 г. возглавлял британскую дипломатическую миссию в Санкт-Петербурге. Также стоял у начала переговоров о создании тройственного союза – Антанты. Имел и опыт деятельности в финансовой сфере: в течение двух лет возглавлял офис по управлению государственным долгом в Каире. Полагаю важным отметить, что Спринг-Райс с молодости был близким другом знаменитого лорда Керзона. Спринг-Райс также вошел в историю английской литературы как поэт-лирик, автор слов известного патриотического гимна «Клянусь тебе, моя страна» («I Vow to Thee, My Country»).
[Закрыть], который с 1912 г. являлся послом Великобритании в США. Уже во время пребывания в Петербурге Спринг-Райс состоял в доверительной личной переписке с президентом США Теодором Рузвельтом[386]386
Рузвельт Теодор (Theodore Roosevelt; 1858–1919) – 26-й президент США (1901–1909). В 1895 г. назначен шефом полиции Нью-Йорка. С 1897 г. заместитель военно-морского министра. Участник испано-американской войны, командир добровольческого кавалерийского полка (1898). В 1901 г. вице-президент США, после убийства президента приведен в сентябре того же года к присяге в качестве президента. В итоге занял этот пост самым молодым за всю историю США. За посредничество в заключении русско-японского мирного договора в Портсмуте получил в 1906 г. Нобелевскую премию мира.
[Закрыть] и настолько с ним сблизился, что выступал шафером жениха на его свадьбе, когда тот вторично женился. Именно Рузвельт сыграл заметную роль в организации российско-японских мирных переговоров в Портсмуте (США) в 1905 г., где нашу делегацию, напомню, возглавлял С. Ю. Витте, подробно изложивший этот эпизод в своих мемуарах. И вот теперь упомянутые контакты очень пригодились «Дж. П. Морган и К°». Особенно свой человек на уровне английского посла, через которого не в последнюю очередь шла координация действий по разграблению золотых резервов России. И весь этот клубок обвивал любую сферу, где у нашей страны были интересы, главное, чтобы там крутились деньги.
Совершенно очевидно, что Ллойд-Джордж образца 1915–1917 гг. – слишком динамичный, энергичный и напористый политик, виртуоз убеждения, человек, способный внушать и добиваться шаг за шагом внутреннего перелома в душе соперника, чтобы его напор мог выдержать Барк. «Лицо Ллойд-Джорджа отражало движение его пламенной души, и глаза его горели ярким огнем, причем его некрупная фигура выражала собой с наивысшим напряжением „esprit de combativité“[387]387
Боевой дух (фр.).
[Закрыть], свойственный выдающимся народным вождям, для коих вся жизнь проходит в настоящей борьбе», – именно с таким образом своего кумира в душе возвращался Барк в Петроград в феврале 1915 г. Сам Петр Львович «покинул Лондон под самым благоприятным впечатлением», поскольку «принимаемые английским кабинетом меры были проникнуты духом спокойной решимости»[388]388
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 389.
[Закрыть].
Да, такому Ллойд-Джорджу не составляло большого труда убедить своего партнера, с которым, помимо переговоров, они много общались частным образом, в выгодности сотрудничества с британской короной. Это произошло не одномоментно. Сам Ллойд-Джордж, вероятно подсознательно, признался в своих воспоминаниях, что искал в российской высшей бюрократии фигуру, на которую можно было бы сделать политическую ставку. «Я неоднократно пытался побудить британское правительство установить более непосредственный контакт с Россией с помощью людей, пользовавшихся авторитетом», – писал Ллойд-Джордж о собственной линии поведения. И далее, теперь уже о поисках в России: «Я также настаивал на созыве союзных конференций с привлечением наиболее ответственных государственных деятелей и военных руководителей России»[389]389
Ллойд Джордж Д. Военные мемуары: [в 6 т.] М., 1934–1938. Т. 3. С. 346.
[Закрыть]. И определенно, Ллойд-Джордж к тому моменту такого «ответственного деятеля» нашел. Это оказался Барк. Постепенно Барку внушили, что только Лондон в состоянии обеспечить его будущее.
Безусловно, мне могут возразить, что это высказывание касается переговоров 1–20 февраля 1917 г. в Петрограде. Но ведь речь в данном случае идет о длительном процессе, что подчеркивает и сам автор. К тому же через много лет после событий при написании мемуаров очень трудно отделить действия и вообще мотивы, побудившие их предпринять, от соображений именно на момент конкретного события.
Не менее довольны результатом Парижской конференции, правда, вполне обоснованно и по другим причинам, остались и в Лондоне. Надо сказать, что иногда стремление Барка к самоизобличению своего наплевательского отношения к интересам России просто поражает. Взять хотя бы пассаж из его воспоминаний, где он описывает свою встречу с премьер-министром Великобритании: «Асквит выразил большое удовлетворение по поводу успешного окончания работ финансовой конференции в Париже и добавил, что ему известно, насколько взгляды Ллойд-Джорджа совпали с моими, благодаря чему на конференции было достигнуто скорое единение»[390]390
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 396–397.
[Закрыть]. Так что же самое главное вынес Барк из встречи с премьером? Что наиболее значимо для него? А то, что он, видите ли, мыслит точно в соответствии с указаниями Ллойд-Джорджа. И это российский министр финансов пишет о себе!
Тут, на мой взгляд, есть два ответа: либо Барк к моменту написания мемуаров озабочен лишь тем, чтобы лизать пятки у своих британских хозяев, и ему плевать, какую память о себе он оставит у потомков в России, либо он действительно настолько недалек, что не до конца сознает, что выливает на бумагу. Какой из этих вариантов ближе к истине – судите сами.
Совершенно неспроста поначалу в качестве контактного лица с британской стороны в силу родственных связей с монархом рассматривался лорд Баттенберг (Маунтбеттен). Но к моменту проведения конференции 1–20 февраля 1917 г. Ллойд-Джордж уже точно определился с кандидатом – лорд Ревелсток. И причина вполне понятная: он был связующим звеном с Барком, не вызывавшим подозрения. К тому этапу развития политической ситуации в России монархические родственные узы, увы, уже утратили свою магическую силу, а с ней и актуальность. Лондон интересовали только деньги, а точнее, золото России.
Видя вблизи и изнутри правящей верхушки деградацию монархии в России, Барк все больше морально созревал для предательства. Тем более ему было ЧТО предложить своим будущим хозяевам. Фактически Барк добровольно и сознательно делегировал британской короне полный контроль над золотыми резервами России. Его задачей оставалось только обеспечить форсированный вывоз звонкого металла из России. И чем хуже шли дела на родине, тем активнее Барк выталкивал драгоценный металл из страны в руки англичан. Он прекрасно понимал, что у него мало времени и надо успеть вывезти как можно больше. Благо все внешние условия, позволяющие оправдать его предательскую политику, были видны с первого взгляда и вроде бы не вызывали сомнений в своей обоснованности. Армия действительно смертельно остро нуждалась в вооружении, боеприпасах, оборудовании и военных материалах. Многим казалось, что все это можно получить в кратчайшие сроки только из-за границы.
Конечно, в течение войны в России предпринимались значительные усилия по увеличению выпуска вооружения и боеприпасов, в первую очередь для артиллерии. И здесь удалось достичь определенных успехов, особенно в снабжении снарядами для орудий калибра 76 мм, или трехдюймовыми, как тогда говорили. «Львиная доля» этих снарядов «была выработана отечественными заводами. 4/5 патронов для 3″ пушек [калибра 76 мм. – С. Т.], 3/4 выстрелов для средних калибров дала русская промышленность. Как видно отсюда, заграничная помощь была во много раз меньше, чем принято думать [выделено мною. – С. Т.]. Только для крупных калибров 3/4 снарядов приходило от союзников. Но это объясняется исключительно тем, что и большинство орудий крупного калибра приходилось выписывать из-за границы»[391]391
Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне: в 2 т. Париж, 1939. Т. 2. С. 42.
[Закрыть]. Как результат, возможность успешного проведения русской армией военных операций в значительной степени стала зависеть от иностранного военного оборудования и вооружений.
По существу, Ллойд-Джордж завербовал Барка в самом тривиальном значении этого слова. Этот «толстый, улыбающийся человек» стал послушным исполнителем его воли, настолько послушным и беспрекословно-безмолвным, что их отношения можно с полным основанием квалифицировать как агентурные. Да, вероятно, Барк не давал формальной подписки о сотрудничестве, но сам он прекрасно сознавал, на кого работает и что давно перешел все грани дозволенного в отношениях с представителем пока еще внешне союзного в войне с Германией государства. Недаром хорошо его знавший сотрудник Министерства финансов И. И. Колышко[392]392
Колышко Иосиф Иосифович (1861–1938) – выходец из польской дворянской семьи, в молодости – офицер-кавалерист, выпускник Николаевского кавалерийского училища (1880). Но строй – не его призвание. Вскоре по выходе в отставку юный авантюрист попадает в близкое окружение князя В. П. Мещерского, известного своей нетрадиционной сексуальной ориентацией и повышенным интересом к молодым мужчинам. Именно по его протекции не лишенный умения бойко писать Колышко становится автором «Гражданина». А уже в 1883 г. он чиновник для особых поручений при министре внутренних дел. Затем сближение с С. Ю. Витте, только что занявшим в 1892 г. пост министра путей сообщения, и Колышко уже чиновник этого ведомства. Но вскоре их пути с Витте на время разошлись. К тому же при новом министре Колышко попался на вымогательстве крупной взятки и с местом члена Совета временного управления казенных дорог в 1894 г. пришлось распрощаться. Но с 1901 г. Колышко снова под крылом Витте в Министерстве финансов, где и пребывал до 1917 г., дослужившись до чина действительного статского советника. Входил в состав правлений многих акционерных компаний. Подозревался в работе на германскую разведку.
[Закрыть], сам еще тот проходимец, говоря о министре, не забывал подчеркивать главное качество Петра Львовича – «оборотливый Барк»[393]393
Колышко И. И. Великий распад: Воспоминания. СПб., 2009. С. 329.
[Закрыть]. Похоже, делал он это даже с некоторой завистью, что нашелся более удачливый делец, обскакавший даже его.
Со временем Ллойд-Джордж уже не испытывал сомнений в своей способности влиять на Барка и контролировать его действия. К примеру, он так характеризовал Барка в письме премьер-министру Асквиту 26 сентября 1916 г.: «Германофильское влияние заметно окрепло в среде российского правительства в связи с последними изменениями. Наши друзья исчезают один за другим, и в настоящий момент нет человека с достаточным влиянием в российской высшей бюрократии, которого можно было бы рассматривать в качестве благоприятно относящегося к нашей стране. Русские, как все крестьянские по своей сути народы, очень подозрительны по отношению к торговцам и финансистам. Они все время представляют себе, что мы пытаемся выторговать для себя более благоприятные условия на переговорах. И этот простой факт, который представляется смехотворным бизнесмену, глубоко засел в их крестьянском мозгу. Несомненно, они вбили себе в голову, что мы озабочены только тем, чтобы сделать на них деньги. Это не вопрос условий, а атмосферы [на переговорах]. Русский [имеется в виду Барк. – С. Т.] – простоват и, как мне представляется, неплохой парень. И если нам удастся завоевать его доверие, то более не будет трудностей иметь с ним дело»[394]394
War Memoirs of David Lloyd George. [6 vols.] London, 1933–1936. Vol. 1. Р. 462.
[Закрыть].
И трудностей действительно не было. Так, внешнее позирование, проявления упорства для большего эффекта, как говорится, на публику… Со временем Барк стал для англичан ключевой, просто незаменимой фигурой в российском руководстве. Служил верно и безотказно.
Безусловно, по уровню политического чутья и харизмы Барк никак не мог соперничать с деятелем такого калибра, как Ллойд-Джордж. Недаром русский дипломат А. В. Неклюдов, давая характеристику Петру Львовичу, был столь лаконичен – «интеллигентный и опытный банкир-менеджер, но не более того»[395]395
Nekludoff A. Diplomatic Reminiscences before and during the World War, 1911–1917. New York, 1920. Р. 241.
[Закрыть]. «Не более того»… Ну куда уж точнее!
Да и сам Барк подспудно проговорился, что Ллойд-Джордж подавил его морально, подчинив своей воле. Так, рассуждая уже после войны в одном из частных писем о противоречиях между военными и гражданскими властями в странах-союзницах, в частности в Великобритании, он писал: «В Англии эта борьба тоже началась интригами против военного министра Китченера, создателя английской армии, и его враги добились его удаления… В Англии равновесие было восстановлено благодаря гению Ллойд-Джорджа, который овладел властью как неограниченный автократ»[396]396
Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны: Бумаги А. Н. Яхонтова. (Записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С. 433. Письмо Александру Александровичу Риттиху (1868–1930), занимавшему пост министра земледелия России в 1916–1917 гг. Барк очень ценил этого человека. Еще больше они сблизились в эмиграции в Лондоне, где Риттих занимался банковским бизнесом.
[Закрыть]. Не будем забывать, что писал это Барк 9 сентября 1922 г., когда Ллойд-Джордж все еще набирал и усиливал свою власть, и писал из Лондона!
Но Ллойд-Джордж, выстроив в отношениях с Барком жесткую иерархическую линию полной подчиненности последнего, в отличие от Петра Львовича, не смотрел на их «дружбу» столь уж романтически. Так что, едва установив с ним контакт, стал видеть в Барке дойную корову не только для Британской империи, но и для финансирования собственных политических интересов. Амбиции Ллойд-Джорджа огромны. Его уже не удовлетворяет положение канцлера Казначейства. Сомнений нет – надо бороться за кресло премьер-министра, но даже во время войны для этого необходимо выиграть выборы. На что, естественно, нужны деньги. И здесь Ллойд-Джорджу приходит на ум отличная идея – использовать Барка как новый ключик для доступа к золотой шкатулке русских; она пока еще полна до краев, и уж из нее можно немного зачерпнуть, чтобы пополнить финансовые ресурсы не только своих сторонников в Великобритании, но и свои собственные. На помощь, как всегда в трудный момент, приходит верный Ридделл.
Не особо стесняясь, Ллойд-Джордж объясняет Барку суть операции. Россию как союзную державу положительно воспринимают только в очень узких кругах консерваторов, аристократии и военных. А вот рабочие, составляющие основу опоры лейбористов, видят в царском режиме лишь утеснителя народных свобод и гонителя всего передового и прогрессивного. Но он, Ллойд-Джордж, знает, как изменить ситуацию и завоевать сердца народа. Для этого надо немного – укрепить позиции лейбористов, которые пока никак не представлены в правительстве, но имеют огромное влияние в профсоюзах, среди рабочих и даже части мелких собственников, на предстоящих вскоре парламентских выборах. Это, с одной стороны, ослабит давление консерваторов на либералов, а с другой – поможет взять под контроль рабочее движение. И здесь Барк, безусловно, может помочь. От него требуется немного: надо срочно организовать поездки в Россию авторитетных в рабочих кругах Англии представителей либерального крыла интеллигенции, которые по возвращении расскажут в прессе о той огромной роли, какую играют русская армия и народ в борьбе с Германией. Влияние газет на умы простых людей в Англии, особенно в военное время, огромно. Для организации кампании в прессе с целью создания положительного образа воюющей и нуждающейся в неотложной помощи России у Ллойд-Джорджа есть надежный человек – издатель и журналист Ридделл. Разумеется, здесь нужны деньги, и немалые, и роль финансиста этого проекта должен взять на себя Барк. Конечно же, все будет делаться исключительно в интересах России, заверил Петра Львовича Ллойд-Джордж. Остальное, как говорится, дело техники.
Барк воодушевленно подхватил идею своего нового патрона и благодетеля. Схема действий сложилась у него в голове почти что мгновенно. Конечно же, у министра финансов были специальные фонды для проведения негласных операций влияния, включая подкуп важных чиновников. Правда, ранее средства для этого выделялись на проведение специальных акций на Востоке, в первую очередь в Китае и Персии. Кое-что перепадало и отдельным политикам внутри империи, главным образом в Финляндии, где многие известные национальные деятели и администраторы княжества регулярно получали из тайных фондов в обмен на лояльность царской администрации кругленькие суммы. Недаром еще со времен незабвенного Егора Францевича Канкрина у министра финансов существовала тайная статья расходов, озаглавленная «На цели, известные его императорскому Величеству».
Безусловно, Барк не собирался рисковать. Оплата услуг прессы в других странах была для русской администрации делом давно привычным и отработанным. Особой виртуозности в этом вопросе достигли С. Ю. Витте и его доверенные лица в разных странах, в первую очередь Рафалович в Париже. Владельцы многотиражных газет и популярных журналов охотно клали в карманы русские золотые империалы, публикуя статьи, угодные не столько русскому посольству, сколько самому всесильному в то время Сергею Юльевичу. Практически каждый крупный российским заем сопровождали замаскированная рекламная кампания в прессе и, естественно, соответствующая статья расходов в русской казне. Поэтому, по замыслу Барка, и эту операцию следовало обставить как очередную лоббистскую кампанию в прессе Великобритании, тем более что министр иностранных дел Сазонов, ярый англофил, полностью находился под влиянием Петра Львовича.
Уже в мае 1915 г., возвратившись из поездки в Европу, Барк с энтузиазмом принимается за дело. Совершенно очевидно с подачи Ллойд-Джорджа, он начинает прорабатывать этот вопрос, вовлекая в него Сазонова. Он сходу подбрасывает тому идею о развитии неофициального сотрудничества с издателем George Riddell (именно так он проходит в секретной переписке), которого именует в своей «доверительной» записке Сазонову «видным журналистом». Конечно, повторю еще раз, все делается исключительно в интересах России. Оставим в стороне в целях экономии места вопрос организации ознакомительных поездок в Россию, разумеется за счет русской казны, видных британских представителей и тонкости внутриполитической борьбы в Великобритании. Отметим только, что предполагалось организовать вояжи в Россию влиятельных деятелей «Labor Party». «Ввиду предстоящих осенью парламентских выборов поездка депутации должна была бы состояться по возможности безотлагательно», – торопил Сазонова Барк. Этим и ограничимся. Сосредоточимся только на том, что имеет непосредственное отношение к работе с Ридделлом, т. е., по существу, с самим Ллойд-Джорджем.
