Текст книги "«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России"
Автор книги: Сергей Татаринов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Письмо Джона Брэдбери из Казначейства в Банк Англии о переговорах с К. Е. Заменом. 4 апреля 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Интересно отметить, что к тому моменту заместитель главы британского Казначейства Джон Брэдбери также крайне озаботился происходящим и со своей стороны атаковал Банк Англии запросами, удалось ли урегулировать с Заменом вопросы стоимости золота, под которое правительство России должно получить кредит.
Однако Банк Англии больше занимала готовность японских властей участвовать в продолжении поставок золота из России. Англичане даже были согласны пойти на некоторые послабления в вопросах обеспечения безопасности транспортировки ценного груза морем, допустив одиночное плавание японских боевых кораблей с золотом, против чего ранее категорически выступали. Ведь в случае аварии в открытом море или нападения крейсер, совершавший автономное плавание, не мог рассчитывать на чью-либо помощь, тем более в условиях крайней ненадежности радиосвязи. В таком случае могли даже остаться неизвестными координаты точки океана, где корабль потерпел катастрофу.
Письмо Форин-офиса в Банк Англии о готовности японского правительства предоставить два крейсера для поставки очередной партии русского золота из Владивостока. 4 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
«Я уполномочен Управляющим [Банком Англии. – С. Т.], – указывал в своем письме в МИД Великобритании главный кассир Дж. Г. Нэйрн, – обратиться к вам с ходатайством о направлении телеграммы послу е. в. в Токио с поручением выяснить, готово ли японское правительство вновь взять на себя обязательства получить во Владивостоке от правительства России 10 млн фунтов стерлингов золотом, часть которого на 2 млн фунтов стерлингов, как и в конце прошлого года, будет немедленно выкуплена Правительством Японии, а оставшийся металл на 8 млн фунтов стерлингов – перевезен в Ванкувер по поручению правительства Великобритании»[560]560
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 146.
[Закрыть].
Однако главный кассир Банка Англии лукавил в своем письме в МИД Великобритании. Параллельно он уже несколько недель неофициально вел переговоры с Кэнго Мори о возможности организации следующей перевозки золота. Конспираторы договорились, что британцы должны обратиться по дипломатическим каналам с соответствующей просьбой к правительству Японии.
1 мая 1916 г. английский посол в Японии Уильям Грин[561]561
Грин Уильям Конингем (William Conyngham Green, Sir; 1854–1934) – британский дипломат, посол Великобритании в Швейцарии (1901–1905), Румынии (1906–1910), Дании (1911–1912) и Японии (1912–1919).
[Закрыть] направил главе МИД Японии Кикудзиро Исии секретное письмо, где просил уточнить, «готово ли Имперское японское правительство взяться еще за перевозку золота в слитках от имени правительства е. в. на тех же условиях»: «Количество золота в слитках, которое будет получено от правительства России, равняется 10 млн ф. ст., часть из которого на 2 млн ф. ст., смею надеяться, японское правительство приобретет точно так же, как и в конце прошлого года. Было бы желательно, чтобы остальные 8 млн ф. ст. были перевезены в Ванкувер… Если же отправка двух кораблей для выполнения этого поручения окажется неудобной, то было бы желательно организовать дело таким образом, чтобы один корабль взял половину во время своего первого плавания, а затем вернулся за оставшейся частью»[562]562
Полутов А. В. Перевозка российского золота на кораблях японского военно-морского флота из Владивостока в Японию и Канаду в 1916–1917 гг. С. 162–163.
[Закрыть].
5 мая 1916 г. в Петроград прибыли французские министры Альбер Тома[563]563
Тома Альбер (Albert Thomas; 1878–1932) – сын пекаря, ярый республиканец, социалист, публицист. Получив высшее образование, проявлял большие склонности к научной работе, но выбрал политическую карьеру. Активно сотрудничал с левыми газетами. Считался специалистом по России, поскольку еще до 1914 г. побывал в нашей стране, где специально изучал работу Транссибирской магистрали. Когда в сентябре 1914 г. стало ясно, что расход снарядов превышает все прогнозы и довоенные запасы вооружения скоро иссякнут, Тома было поручено в кратчайшие сроки организовать масштабное производство боеприпасов и винтовок. В мае 1915 г. он назначен заместителем министра вооружений Франции, хотя ранее этот пост неизменно занимали военные. Когда вскоре (в мае 1915 г.) в Великобритании появилось Министерство вооружений, Тома удалось установить отличные деловые отношения с его главой Ллойд-Джорджем. После войны – первый генеральный секретарь Международной организации труда (МОТ), одним из основателей которой он и являлся.
[Закрыть] и Жан Вивиани. И если приезд первого, отвечавшего за вопросы военного снабжения и производство снарядов для тяжелой артиллерии, вполне понятен, то присутствие второго, занимавшего на тот момент уже пост министра юстиции, скорее обусловливалось его большим политическим весом, а также тем обстоятельством, что именно он сопровождал президента Пуанкаре во время его визита в Россию.
Письмо Джона Брэдбери в Банк Англии о доставке русского золота через Японию. 16 июня 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Высоких французских гостей принимали с соответствующими почестями и в столице, и в ставке верховного главнокомандующего. Барк с супругой присутствовали на завтраке с Тома и четой Вивиани у жены министра иностранных дел Сазонова 8 мая 1916 г. Наблюдались за столом и председатель Совета министров Штюрмер, а равно военный и морской министры.
Однако главная цель Тома и Вивиани в ходе встреч на всех уровнях была одна: заполучить русскую пехоту во французские окопы, а русских рабочих на французские заводы.
Аудиенция у императора состоялась в Царском Селе. Обстановка несколько пикантная: вчера арестован и заключен в Петропавловскую крепость бывший военный министр Сухомлинов. И, конечно, разговор в первую очередь зашел об отправке русских солдат во Францию:
Вивиани излагает то, что ему поручено; он говорит с той увлекательностью, с тем жаром и с той мягкостью, которые дают ему такую силу убеждать других. Он рисует картину Франции, истекающей кровью, безвозвратно утратившей цвет своего населения. Его слова трогают императора. Он удачно приводит яркие примеры героизма, ежедневно проявляемые под Верденом. Император прерывает его:
– А немцы уверяли до войны, что французы неспособны быть солдатами.
На это Вивиани отвечает очень метко:
– Это действительно, государь, правда: француз не солдат – он воин[564]564
Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М.; Пг., 1923. С. 119–120.
[Закрыть].
Но этому воинству уже давно требовался второй костыль: английской подпорки явно не хватало. А аппетит у месье был завидный: 400 тыс. солдат, требовали они, должны отправляться во Францию партиями по 40 тыс. чел. через Архангельск «ежемесячно». Якобы им это уже было обещано в декабре 1915 г.
И что же? «Император, – продолжает посол, – которого его министры не балуют таким красноречием, видимо тронут; он обещает сделать все возможное для развития военных ресурсов России и принять все более близкое участие в операциях союзников. Я записываю его слова. Аудиенция окончена».
Итак, кровь в обмен на демагогию, красноречие – на кровь. Но, может быть, лучше помочь вооружить русские части, ускорив процесс поставки, например, тяжелых орудий? Тут ответ у союзников простой: «Что касается артиллерии, то французские министры дали понять, что было невозможно увеличить производительность их заводов… что они не в состоянии оказать ту помощь, на которую Россия надеялась»[565]565
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 182.
[Закрыть].
И это заявляет Тома – человек, обладающий огромными влиянием и властью во Франции, слово которого в то время – закон. «Хотя он социалист, тем не менее он может делать все, что сочтет необходимым; ни у кого в России нет такой власти. У нас нет хозяина, а ведь Россия – монархия»[566]566
Айрапетов О. Р. Генералы, либералы и предприниматели: Работа на фронт и на революцию (1907–1917). М., 2003. С. 177.
[Закрыть], – заметил в некоторой растерянности начальник Генерального штаба генерал Беляев[567]567
Беляев Михаил Алексеевич (1864–1918) – генерал от инфантерии, выпускник Михайловского артиллерийского училища и Николаевской академии Генерального штаба, участник русско-японской войны. За боевые отличия награжден Золотым оружием, хотя и был в основном кабинетным работником. По отзывам сослуживцев, на войне ничем особым себя не проявил, поскольку заведовал полевым казначейством, отвечавшим за выдачу денежного содержания. 1 августа 1914 г. по результатам проведения мобилизации назначен и. д. начальника Генерального штаба, утвержден в должности в апреле 1916 г. 3 января 1917 г. назначен военным министром по протекции императрицы Александры Федоровны («за верность трону»). Стал последним военным министром Российской империи. Арестован Временным правительством, которое безуспешно пыталось обвинить его в злоупотреблениях. Освобожден после октябрьского переворота, но затем в 1918 г. арестован ВЧК и расстрелян, хотя никакого участия в общественной деятельности не принимал.
[Закрыть]. Так на что же было рассчитывать Петрограду?
11 мая 1916 г. состоялось совещание под председательством императора: «Вивиани очень красноречиво отстаивал посылку 400 000 русских во Францию, по 40 000 человек в месяц. Генерал Алексеев понемногу сдался, но прения были продолжительны и тягучи. В конце концов император высказал свою волю. Пришли к следующему решению: сверх бригады, уже отправленной 16 июля в Салоники, послать еще 5 бригад по 10 тысяч человек в каждой во Францию между 14 августа и 15 декабря. Я, – продолжает Палеолог, – поздравляю Вивиани с достигнутым результатом. Но еще далеко до 400 000 человек, на которых мы рассчитывали»[568]568
Палеолог М. Царская Россия накануне революции. С. 123.
[Закрыть]. Что ж, кровожадным союзникам и этого мало!
Куда как откровенней в своих высказываниях был министр финансов Франции Рибо, с которым, испытав шок от беседы с Маккенной, примерно в это же время в Париже встретился А. И. Шингарев. Депутат еще не утратил иллюзорную надежду склонить Рибо на свою сторону в попытке противостоять давлению англичан, требующих золота от России. Надо сказать, что французам пока удавалось волынить с выполнением Булонского соглашения – они еще так и не расстались со своими сокровищами.
В отличие от Маккенны, Рибо сама любезность. Готов легко, почти что с радостью, расстаться с деньгами, предоставив дополнительные кредиты. Вот только в обеспечение займа потребовал не золото, а человеческие души! «Помогите нам, чем Вы богаты, помогите Вы нам людьми»[569]569
Красный архив. 1934. № 64. С. 11.
[Закрыть], – да, вы правы, скорее ласково просил, чем нагло вымогал. Но суть от этого не изменилась.
Ну, а в Петрограде после длительных препирательств, ибо переговорами этот постыдный торг на крови назвать никак нельзя, французы пообещали прислать… 24 орудия крупных калибров в обмен на прибытие до конца 1916 г. во Францию и для участия в операции в Салониках семи пехотных бригад общей численностью в 70 тыс. чел. 24 и 70 000! Именно на такой обмен в конечном итоге был вынужден согласиться начальник штаба верховного, который до этого упорно противился отправке солдат.
Безусловно, генерал Алексеев, как и любой другой русский военачальник, понимал, что иностранный контингент будут бросать на самые тяжелые участки фронта. Ведь именно так поступали, например, бурские генералы во время войн с Англией в начале ХХ в.: иностранных добровольцев посылали умирать на наиболее опасные задания, чтобы сохранить жизни буров. Лично меня больше всего покоробило слово «ежемесячно». Сами французы оценивали свои потери в 1915–1916 гг. в 140 тыс. чел. в месяц. Цинично подразумевалось, что людской контингент в 40 тыс. будет «израсходован» к моменту прибытия новых 40 тыс. бойцов из живой плоти и крови! Такая вот у союзников была кроваво-финансовая арифметика.
Так в итоге и получилось. Однажды, прогуливаясь во время короткого перерыва между деловыми встречами по набережной Сены вместе с председателем Банка России С. М. Игнатьевым, мы издалека обратили внимание на один памятник, который чем-то внешне, по стилистике выбивался из сонма многочисленных скульптурных творений этого района Парижа. Когда подошли ближе, оказалось, что он посвящен солдатам русского экспедиционного корпуса, погибшим во Франции в Первую мировую войну. Как-то сразу стало очень грустно: печально было сознавать, сколько русских костей покоится навечно во французской земле. Опасения генерала Алексеева подтвердились: русские бригады бросались в самые кровопролитные бои. Еще мальчишкой я прочитал автобиографический роман Р. Я. Малиновского[570]570
Малиновский Родион Яковлевич (1898–1967) – советский государственный деятель, военачальник, маршал Советского Союза, министр обороны СССР в 1957–1967 гг. Участник Первой мировой, Гражданской, Великой Отечественной войн, а также в качестве военного советника – гражданской войны в Испании, где известен как «колонель Малино» (1937–1938). С 1916 г. в составе русского экспедиционного корпуса воевал во Франции. Был тяжело ранен. После революции 1917 г. и подавления волнений в русских частях записался во французский Иностранный легион, а затем продолжил воевать с немцами и служить в составе Русского легиона чести до августа 1919 г. Потом кружным путем вернулся в Россию, служил в Красной армии. В 1945 г. командовал Забайкальским фронтом в войне с Японией.
[Закрыть] «Солдаты России». Тогда эта книга произвела на меня большое впечатление. Сейчас ее не перечитывал: не знаю, как бы я воспринял ее сегодня. Знаю только одно: после революции 1917 г. командование союзников обошлось с русскими частями во Франции предельно жестоко, бесчеловечно, как с пушечным мясом, хотя оно в принципе так и задумывалось с самого начала. Тех, кто отказался продолжать воевать в составе Русского легиона чести, ждали концентрационные лагеря и африканская каторга. Но и к тем, кто согласился сражаться, отнеслись не лучше: легион включили в состав марокканской дивизии. Кидали на прорыв наиболее защищенных немецких позиций. Одним словом, русским было место только на колониальной полке французской иерархии ценностей. Но это отдельная тема.
А в Лондоне, в отличие от Парижа, продолжалось сражение за русское золото. Практически одновременно, не дожидаясь ответа из Токио о возможности организации следующей перевозки, главный кассир Банка Англии Дж. Г. Нэйрн извещает Замена, что переговоры «с японским правительством о перевозке второй партии груза на 10 млн фунтов стерлингов золотом из Владивостока успешно продвигаются», а посему необходимо, «чтобы золото было упаковано и находилось в готовности к перевозке для того, чтобы не было задержки в его транспортировке из Петрограда во Владивосток, когда будут окончательно завершены все необходимые приготовления». Российский чиновник незамедлительно «берет под козырек» и уже на следующий день подобострастно докладывает в Банк Англии, что он уже и так проинформировал Петроград о необходимости готовить новую партию драгоценного металла к отправке за границу[571]571
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 147 (28 апреля 1916 г.), 152 (секретная депеша № 1483 от 29 апреля 1916 г.).
[Закрыть].
Похоже, в Министерстве финансов России уже смирились с мыслью, что с золотыми резервами придется расстаться. И вся деятельность министра была направлена на то, чтобы как-то более аргументированно обосновать в общественном мнении подобный подход. «Мы должны вступить в ряд дефицитных годов, приблизительно по миллиарду в год, – вещал Барк, выступая 26 декабря 1915 г. / 8 января 1916 г. на заседании Совета министров. – Надо выяснить дальнейшую финансовую политику. Если Россия бедна – то надо всячески вводить экономию и дефицит свести на нет. Есть другая политика. Если Россия – страна богатая, то надо всячески поднять народное благосостояние и не бояться производительных затрат. Если пойти по первому пути, то надо вводить налоги и отказаться от частного железнодорожного строительства и т. д. Путем налогов мы все равно свести бюджет в состоянии не будем». Но при этом он выступил против введения подоходного налога, «который способен подорвать прилив иностранных капиталов к нам»[572]572
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 467–469.
[Закрыть].
Конечно, сегодня трудно судить, о приливе каких иностранных инвестиций в страну во время войны могла идти речь, но для меня очевидно, что министр всячески насаждал и в своем окружении, и в публике мысль, будто без зарубежных кредитов не обойтись, а для их получения все средства хороши.
Крейсер «Ниссин». [Из открытых источников]
Тем временем на счет Банка Англии японцы перевели в завершение расчетов все суммы за русское золото, полученное от англичан, – 6 января 1916 г. поступили 2 000 245 фунтов стерлингов, а 7 февраля – следующие 3585 фунтов 16 шиллингов и 6 пенсов. Но в Токио отлично понимали: это не окончание попыток британцев выкачать новые партии золота из России. А значит, надо быть готовыми. И уже 22 апреля заместитель морского министра в директиве на имя командующих 1-й и 3-й эскадрами военно-морских районов (ВМР) Йокосука и Майдзуру распорядился о причислении в состав 4-го боевого отряда крейсеров 1-го класса «Касуга» и «Ниссин» под командованием капитанов 1-го ранга Сигэцугу Накадзато[573]573
Накадзато Сигэцугу (1871–1945) – выпускник-медалист Военно-морской академии 1893 г. Служил на различных кораблях. В 1908 г. находился в длительной служебной командировке в Великобритании. С декабря 1915 г. командир крейсера «Касуга», с декабря 1916 г. – крейсера «Ивате» (запомните этот факт). В декабре 1918 г. ему присвоено звание контр-адмирала, в декабре 1922 г. – вице-адмирала. С июня 1925 г. в резерве ВМФ. И здесь начинается новая, особая жизнь адмирала (см. основной текст).
[Закрыть] и Канты Симаноути[574]574
Симаноути Канта – других сведений обнаружить не удалось.
[Закрыть]. Корабли направлялись «в трехмесячное плавание у побережья Северной Америки».
Должен заметить, сам Кейнс в определенной мере гордился тем, что причастен к взаимодействию с союзными державами, рассматривая это, вполне вероятно, как свидетельство признания своего авторитета в среде аппарата Министерства финансов. Так, выступая 15 марта 1916 г. на коллегии британского Адмиралтейства, он заявил, допускаю, с некоторой пафосностью: «Это моя работа день за днем управлять финансовыми вопросами в отношениях с нашими союзниками»[575]575
Dostaler G. Keynes and His Battles. Р. 133.
[Закрыть].
Письмо британского Казначейства в Банк Англии о подготовке облигаций займа России под вывезенное золото на сумму 10 млн ф. ст. 28 апреля 1916 г. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Письмо управляющего Государственным банком И. П. Шипова в Банк Англии о размещении ценных бумаг в Великобритании. 24 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
А между тем в британском Казначействе и Банке Англии занимались поиском способов надежнее зафиксировать задолженность России перед Англией даже с учетом уже полученного от нее золота. Наиболее эффективной признали разработку бланков специальных казначейских облигаций, которыми оформлялись бы обязательства Петрограда перед Лондоном. Что и было исполнено под руководством заместителя главы ведомства Рамси. Теперь каждый пенни в строку – России не отвертеться. Делалось все это явно только с одной целью – исключить возможность обоснования русскими требований возврата золотого обеспечения в будущем при любых условиях.
Докладная записка Комитета финансов о кредитных операциях с синдикатом американских банков на 50 млн долл. США с резолюцией Николая II «Исполнить» и надписью рукой П. Л. Барка о докладе императору в Царской ставке. 1 июля 1916. [РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 531. Л. 7–14]
А уже 5 мая 1916 г. Дж. Г. Нэйрн сообщил управляющему Государственным банком в Петрограде, что «британские казначейские облигации на 10 млн ф. ст. помещены в Банк Англии и находится здесь на хранении от имени Государственного банка»[576]576
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 166.
[Закрыть]. Окончательный срок погашения всех облигаций был установлен 5 января 1921 г.
Управляющий Государственным банком И. Шипов[577]577
Шипов Иван Павлович (1865–1919) – в 1894–1897 гг. вице-директор Особенной канцелярии по кредитной части, с 1897 г. директор Общей канцелярии Министерства финансов, в 1902–1905 гг. директор департамента Государственного казначейства. В 1905–1906 гг. министр финансов Российской империи, с 1906 г. член Комитета финансов, с 1908 по 1909 г. министр торговли и промышленности, а с 1914 по 1917 г. последний царский управляющий Государственным банком. С приходом к власти большевиков Шипов встал в оппозицию. Как записал в своем дневнике 6 ноября 1917 г. один из сотрудников Министерства финансов, вероятно, Сергей Константинович Белгард (ориентировочно 1891–1918?): «В субботу (4.11.1917) был арестован и увезен в Смольный И. П. Шипов… С чиновниками нашего ведомства большевики в Смольном были изысканно любезны и только, ничего не добившись, перешли на угрозы, что, если им не дать ассигновки на 15 миллионов, они захватят Государственный банк и возьмут столько, сколько им понадобится» (Интернет-ресурс). Но сотрудничество не сложилось. И уже 13 ноября 1917 г. И. П. Шипова уволили из банка «без права на пенсию».
[Закрыть] подтвердил, что указания Банку Англии по распоряжению данными ценными бумагами может давать лично он сам либо его заместитель Д. Никитин[578]578
Никитин Дмитрий Тимофеевич (1862–?) – выпускник физико-математического факультета Петербургского университета. В Государственном банке с 1887 г. Работал в Пензенском, Мензелинском и Оренбургском отделениях. Затем с 1893 г. последовательно был управляющим отделениями Государственного банка в Кременчуге, Курске, Тифлисе и Ялте. С 1907 по 1910 г. занимал должность управляющего Московской конторой Государственного банка. В 1910–1917 гг. товарищ управляющего Государственным банком. В апреле 1912 г. утвержден Николаем II членом Совета Государственного банка от Министерства финансов. (Сведения предоставлены А. В. Бугровым.)
[Закрыть] при условии, что соответствующее письмо будет завизировано директором банка А. Вестфалем[579]579
Вестфаль Анатолий Федорович (1855–1917) – в системе Государственного банка работал с 1873 г. С 1906 г. директор отделения заграничных операций Петербургской конторы банка. На документе имеется более поздняя пометка от руки от 28 ноября 1917 г. о том, что, по информации из Петрограда, господин Вестфаль скончался. (Прошу обратить внимание на эту, казалось бы, второстепенную деталь, которая подтверждает, что в Банке Англии очень ревниво следили за соблюдением бухгалтерских правил при оформлении операций.)
[Закрыть].
А как же смотрел на все происходящее Барк – верный страж государственных интересов? Да никак, спокойно. Он был занят тем, что убаюкивал министров, усыпляя их бдительность рассказами о светлом будущем золотодобычи в империи, ибо «теперь рисуются перспективы добычи золота на Памире»[580]580
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 468.
[Закрыть]. А это где? Далеко от Петрограда, Лондон – значительно ближе.
Глава 7. Год 1916: Золотишко для нужд капиталистов
Шипов еще только готовился обмакнуть перо в чернильницу, чтобы подмахнуть вышеприведенное послание в Лондон, а в Банк Англии 4 мая 1916 г. поступило письмо МИД, в котором заместитель государственного секретаря Морис де Бунзен[582]582
Бунзен Морис Уильям Эрнест, де (Maurice de Bunsen; 1852–1932) – известный британский дипломат, член королевского Тайного совета. На дипломатической службе с 1877 г. Работал в посольствах во многих странах, в т. ч. в Японии. Был послом в Лиссабоне, Мадриде, Вене. Вошел в историю дипломатии как глава Комитета де Бунзена, созданного в 1915 г. для определения британской политики военного времени в отношении Османской империи.
[Закрыть] сообщал, что рад – по поручению Эдуарда Грея – передать хорошие новости: «Правительство Японии с радостью выделит два крейсера для перевозки золотых денег в Ванкувер, следуя той же самой процедуре, что и в прошлом году… Его превосходительство [министр иностранных дел Японии. – С. Т.] будет соблюдать особые меры предосторожности для обеспечения секретности, насколько это возможно, и в соответствующее время сообщит названия кораблей, а также другие подробности относительно дат их выхода и т. д.»[583]583
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 161.
[Закрыть].
Письмо К. Е. Замена в Банк Англии о намерении разместить в этом банке золотые облигации российского правительства на 10 млн ф. ст. 4 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Безусловно, получив это известие, в Банке Англии, как истинные патриоты острова, могли бы открыть бутылочку вина с виноградников де Бунзена, причем вина именно британского. Кто-кто, а Морис знал в этом толк. Недаром он часто поговаривал, что, выйдя в отставку, займется своими лозами. И что вы думаете, так оно и вышло: де Бунзен стал первым более чем за сто лет коммерческим производителем вина в Великобритании, положив начало новой процветающей отрасли. Хотя мне памятно высказывание нашего выдающегося банкира и знатока… Британии, виртуоза острого словца Виктора Владимировича Геращенко, который однажды сказал мне: «Знаете, Сергей Владимирович, самый короткий анекдот – это английское вино». Я честно сказал, что не знаю, ибо ни разу не пробовал. Виски – другое дело.
Письмо «Доминион экспресс компани» в Банк Англии о возможной утечке информации об операции с русским золотом в Гонолулу (Гавайи) или Японии. 16 марта 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Письмо Форин-офиса в Банк Англии о выделении японских крейсеров «Касуга» и «Ниссин» для отправки во Владивосток за грузом золота. 8 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
А Дж. Г. Нэйрн, воодушевленный словами «с радостью выделит», немедленно связался с Заменом, велев сообщить «в возможно короткие сроки, когда ваше правительство сможет передать золото во Владивостоке?»[584]584
Ibid. Р. 165.
[Закрыть]
Не дремало и Морское министерство Японии, решительно требуя от всех сохранения в тайне новой операции по транспортировке русского золота. 4 мая 1916 г. заместитель морского министра в специальном циркуляре на имя своих коллег в министерствах внутренних дел и связи отметил, что «в различных газетах и журналах были опубликованы сведения о названиях кораблей и важном особом задании, которое им предстоит выполнить». По этой причине необходимо принять меры по недопущению дальнейших утечек сведений о «Касуге» и «Ниссине»[585]585
Как я уже указывал, судьба этого крейсера на первом этапе связана с крейсером «Касуга» (см. примеч. 4 к гл. 6). И в первую боевую операцию они также отправились к Порт-Артуру вместе. В ночь на 13 апреля 1904 г. произошел бой с русскими кораблями, в результате чего был потоплен миноносец «Страшный», в одиночку сражавшийся с целым отрядом японских судов. Утром 13 апреля корабли русской эскадры атаковали японский флот. Не буду описывать деталей сражения, но в результате целого ряда трагических обстоятельств подорвался на мине, постановку которых и прикрывали «Ниссин» и «Касуга», броненосец «Петропавловск». Большая часть членов его экипажа, в т. ч. выдающийся русский флотоводец вице-адмирал Степан Осипович Макаров, погибла. Вместе с «Петропавловском» ушел в пучину и высоко чтимый мною художник-баталист и литератор Верещагин. В последующие дни «Ниссин» и «Касуга» участвовали в обстреле гавани и самого города Порт-Артур. Их огнем были повреждены броненосец «Ретвизан» и канонерская лодка. На берегу ранено несколько матросов, а также погибли местные жители-китайцы. «Ниссин» участвовал в Цусимском сражении, где его экипаж в результате попаданий снарядов в крейсер понес одни из самых больших потерь: 96 раненых и убитых. 10 августа 1904 г. в составе японского Объединенного флота «Ниссин» принял в Желтом море бой с русской эскадрой, попытавшейся прорваться из Порт-Артура во Владивосток. Крейсер получил серьезные повреждения. 16 членов экипажа, включая 6 офицеров, были убиты и 31 ранен. В промежутке между русско-японской и Первой мировой войнами «Ниссин» занимался рутинной службой мирного времени, расцвечиваемой иногда зарубежными походами. В 1914 г. уже основательно устаревший корабль в составе союзных эскадр участвовал в охоте за немецкими крейсерами в Тихом океане, а в конце войны был переведен на Средиземное море. Примечательно, что при Цусиме на борту «Ниссина» получил ранение (потерял два пальца на левой руке в результате попадания русского снаряда в щит орудия) молодой офицер Исороку Ямамото (1884–1943) – будущий командующий ВМС Японии и автор плана нападения на Пёрл-Харбор. Он хорошо изучил американцев, проходя курс в Гарварде (1919–1921) и являясь военно-морским атташе в США (1926–1928). Вот так в судьбе корабля переплелись интересы России и США. Не знаю, возможно, именно по данной причине этот корабль особо пришелся по душе нашим коммерсантам: в Интернете активно рекламируется сборная модель крейсера «Ниссин», стоящая, правда, немалых денег.
[Закрыть]. 5 мая 1916 г. адъютант морского министра капитан 1-го ранга Минэо Осуми направил шифротелеграмму начальникам штабов ВМР с указанием соблюдать строгую секретность в отношении упомянутых крейсеров.
5 мая 1916 г. японский министр иностранных дел, строго предупредив о соблюдении секретности, устно проинформировал британского посла в Токио о решении направить во Владивосток крейсеры «Касуга» и «Ниссин» для перевозки золота. Того же 8 мая 1916 г. в циркулярной директиве на имя командующих ВМР, объединений и соединений флотов, командиров пунктов базирования жестко потребовал и заместитель морского министра Японии с целью недопущения в дальнейшем утечки сведений о задании и действиях вышеуказанных крейсеров[586]586
Полутов А. В. Перевозка российского золота на кораблях японского военно-морского флота из Владивостока в Японию и Канаду в 1916–1917 гг. // Актуальные проблемы современной Японии. Вып. XXV. М., 2012. С. 164.
[Закрыть].
Командовать отрядом крейсеров был назначен уже хорошо нам знакомый контр-адмирал Кэндзи Идэ, равно как и командир крейсера «Касуга» – капитан 1-го ранга Сигэцугу Накадзато, «Ниссином» командовал капитан 1-го ранга Канта Симаноути.
А пока военные и дипломаты с упоением занимались вопросами обеспечения безопасности, финансисты и банкиры – и англичане и японцы – в активной переписке соревновались в вопросе, как делить новую шкуру – о, извините – …партию русского золота. В Казначействе (в частности, М. Рамси) и Форин-офисе поначалу колебались: а не слишком ли многого хотят в Токио? Но Банк Англии твердо встал на сторону японцев: «Управляющие[587]587
Имеется в виду управляющий Банком Англии и его заместитель. Именно с ними, как следует из архивных документов, несколько раз встречался Кэнго Мори для обсуждения вопроса о пропорции раздела новой партии золота.
[Закрыть] имели несколько бесед с финансовым уполномоченным Императорского правительства Японии и смогли договориться с ним о том, что перевозка золота будет осуществляться на тех же условиях, что и в последнем случае… Одним из этих условий была продажа золота на 2 млн фунтов (часть из 10 млн фунтов стерлингов) правительству Японии, и это же принято в качестве условия рассматриваемой сделки»[588]588
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 173.
[Закрыть].
В итоге ударили по рукам: 8 млн ф. ст. отходит Лондону и 2 млн ф. ст. – Токио. Дело оставалось за малым: посильнее надавить на русских… И в Банке Англии занялись этим вопросом основательно, забрасывая Замена бесконечными запросами о сроках прибытия золота во Владивосток. Англичане торопились. Очень. Потирали руки в предвидении неплохого куша и японцы.
Могла ли в этой ситуации Россия попытаться если не остановить вывоз золота вообще, то хотя бы добиться для себя более приемлемых условий, обеспечивающих действенный контроль за расходованием собственных средств за границей, а также дополнительных гарантий расширенного льготного кредитования под столь солидное обеспечение? Задаваясь этим вопросом, следует учитывать, что государственный долг России, составлявший, даже по западным оценкам, на конец 1913 г. 8,8 млрд руб., вырос по состоянию на 31 декабря 1914 г. до 10,4 млрд руб., а на конец 1915 г. этот показатель достиг уже 18,8 млрд руб. При этом только текущие затраты на обслуживание госдолга возросли в 1915 г. на 150,8 млн руб. – до 516,6 млн руб. золотом или примерно до 50 млн ф. ст.[589]589
Russian Public Finance during the War. London; Oxford, 1928. Р. 125.
[Закрыть] Конечно, в подобных обстоятельствах было нелегко противостоять алчности «союзников».
К тому же, на мой взгляд, после краха авантюры с десантом в Галлиполи успехи России в боевых действиях против Турции стали раздражать Лондон и Париж, где их, насколько я могу судить по доступным мне материалам, воспринимали едва ли не как оскорбление, а может быть, и угрозу собственным интересам. «Вчера [18 апреля 1916 г.] русские взяли Трапезунд. Успех этот, быть может, оживит в умах мечту о Константинополе, о котором почти забыли за последнее время», – отметил в своем дневнике на следующий день французский посол в России[590]590
Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С. 491.
[Закрыть].
К тому же Турция была давним клиентом Англии в противостоянии росту влияния России на Балканах. На данный факт и сегодня обращают внимание современные американские исследователи российско-британских противоречий в этом важном регионе. Очевидно, что Лондон никогда не рассматривал Турцию как угрозу своим интересам, а эта война, скорее, велась им за сохранение собственной колониальной империи, в первую очередь Египта.
Британцы также со своей стороны сами теребили японцев, вновь и вновь настаивая на соблюдении мер особой секретности при подготовке похода. Особенно их пугали возможные диверсии, не только на море, но и на канадской железной дороге. И военно-морской атташе, и посол обращались с просьбой скрытно осуществлять все необходимые мероприятия на крейсерах: «Недавняя перевозка такого большого количества золота в слитках стала достоянием гласности как в этой стране, так и в США, что, таким образом, предоставило возможность для всякого рода недоброжелателей попытаться воспрепятствовать перевозке золота в слитках путем совершения таких актов насилия, какие мы уже научились ожидать от вражеских агентов, и вынудило нас существенно усилить бдительность не только со стороны военно-морского флота Японии, но и со стороны тех, кто занимался транспортировкой золота по канадской железной дороге»[591]591
Полутов А. В. Перевозка российского золота на кораблях японского военно-морского флота из Владивостока в Японию и Канаду в 1916–1917 гг. С. 163.
[Закрыть].
А вскоре Кэнго Мори принес в Банк Англии благую весть: японские крейсеры будут готовы прибыть в порт Владивостока ориентировочно 10 июня 1916 г.[592]592
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 177.
[Закрыть]
9 мая 1916 г. главам всех информационных агентств и газетных компаний Японии за подписью заместителя морского министра было разослано уведомление «о запрещении в соответствии с приказом морского министра № 8 от 28 августа 1914 г. любых публикаций о местонахождении, действиях и заданиях кораблей „Тонэ“, „Акаси“, „Ниитака“, „Касуга“, „Ниссин“, „Могами“ и „Мацуэ“». А чтобы японские журналисты лучше вняли просьбам военных моряков, в тот же день морское ведомство достигло с Министерством внутренних дел соглашения о том, что начальники полицейских управлений префектур проведут «соответствующую работу» с главами информационных агентств и газетных компаний. Да, уважаемые читатели, вы не ошиблись: крейсеры «Акаси» и «Ниитака» участвовали в знаменитом неравном бою с нашим героическим «Варягом» у корейского порта Чемульпо.
А японцы уже вовсю готовились к дальнему морскому походу. 28 мая оба корабля были готовы. Однако затем наступило томительное ожидание: дата выхода в море неоднократно переносилась.
Со своей стороны, Дж. Г. Нэйрн в весьма жестком тоне уведомил де Замена, что «японские крейсеры прибудут во Владивосток примерно 10 июня, и я буду рад узнать от вас, что ваше правительство сможет доставить золото туда к этой дате»[593]593
Ibid. Р. 179.
[Закрыть].
А пока что из Банка Англии в Казначейство королевства пришло подтверждение, что по итогам окончательной сверки, проведенной Министерством финансов Канады, вес золота, уже доставленного из Владивостока, «практически совпадает со стоимостью, заявленной представителем Казначейства Российской империи в Лондоне, а именно 8 001 701 фунт стерлингов»[594]594
Ibid. Р. 182.
[Закрыть]. Таким образом, все страхи англичан, что золото, полученное из России, не соответствует заявленным параметрам качества, оказались несостоятельными.
Но это только разогрело желание британцев поглубже запустить руки в российские золотые закрома.
По независимым оценкам, численность русской армии к концу 1916 г. составляла 10,9 млн чел., тогда как в первый год войны 5–6 млн. Это требовало от России затрат на ведение военных действий в 1916 г. от 12 млрд до 14,5 млрд руб. или не менее 32 млн руб. в день. Стоимость элементарного содержания одного солдата возросла в 2,5 раза – с 1,5 до 4,2 руб. в день[595]595
Russian Public Finance during the War. Р. 128, 143.
[Закрыть]. Но эти проблемы союзника совершенно не волновали Лондон, который, напомню, формально даже не отказался от размена фунта стерлингов на золото.
16 мая 1916 г. Дж. Г. Нэйрн вновь потребовал от Замена «каким-либо образом ускорить» доставку новой партии драгоценного металла во Владивосток, обеспечив ее прибытие уже «в первых числах июня». Тот с готовностью доложил: «Я вновь направил телеграмму в Министерство финансов в Петрограде, но я боюсь, что ускорить эту доставку невозможно».
Англичане полностью согласились с предложенными японской стороной «порядком и условиями относительно перевозки и доставки золота». В чем в чем, а в деле ограбления России у них принципиальных расхождений не было.
До российских же представителей согласованные двумя хищниками условия были просто доведены. Дж. Г. Нэйрн уведомил Комитет правительства России по снабжению (Индиа-хаус, Кингсвэй, Лондон), что отвечать за приемку золота во Владивостоке будут казначеи японских крейсеров Ёсисукэ Харада и Сукэо Маки, а для Японии на 2 млн ф. ст. – секретарь Банка Японии Ёситаро Нарикава. Одновременно ему пришлось разочаровать японцев: русское золото нужно будет подождать до 10 июня[596]596
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 184–185.
[Закрыть].
Письмо К. Е. Замена в Банк Англии о полномочиях российских сопровождающих золота подтверждать его качество. 1 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Что ж, японцы вынуждены были подождать. Но не немцы…
Командир U-75 капитан-лейтенант Курт Бейцен отдал приказ отойти от причальной стенки. Этот молодой офицер, а он буквально несколько дней назад отпраздновал свой тридцать первый день рождения (Курт даже улыбнулся, вспомнив, как бурно он с товарищами отмечал очередной год своей жизни), был опытным и смелым моряком, имевшим к тому времени уже солидный боевой опыт. За успехи на море он получил железный крест I класса. Как и большинство командиров германского флота, Курт Бейцен являлся кадровым офицером и чрезвычайно гордился своим новейшим минным заградителем, только в этом году сошедшим со стапелей и в марте вступившим в боевой состав подводной эскадры. Но еще больше он верил в свой экипаж, его мастерство и преданность делу. А операция на этот раз предстояла не совсем обычная: даже он сам не знал своего точного боевого задания. Но какое-то внутреннее чувство предвидения подсказывало Курту, что ему и его людям предстоит совершить что-то настолько важное, что останется гордостью германского подводного флота на десятилетия. Уж больно странно его напутствовали в штабе, словно чего-то недоговаривая. И дело не в обычном для войны состоянии отсутствия информации.
Необходимо было торопиться, а майские ночи короткие. Оставив на мостике руководить выходом в открытое море старпома, Бейцен спустился по трапу на командный пост и, не задерживаясь, прошел к себе в крошечную каюту. Задернув занавеску, достал из ящичка для документов небольшой пакет, доставленный из штаба нарочным перед самым отходом, с пометкой «вскрыть только в море». В приказе, который в нем содержался, на первый взгляд, нет ничего необычного, если бы не жесткое указание: установить минные заграждения строго в ночь на 5 июня. И координаты. Капитан-лейтенанту они знакомы чуть ли не до зубной боли: ему приказано идти к самой базе Скапа-Флоу и установить мины всего лишь в 10 милях от выхода из нее. Миссия не то что опасная, а почти смертельная, ведь против – весь британский Гранд-Флит[597]597
Гранд-Флит (Grand Fleet) – в дословном переводе «Большой флот». Так именовали королевские ВМС в годы Первой мировой войны.
[Закрыть]. Наверное, ни одна военно-морская база Британской империи не охранялась так, как Скапа-Флоу. Но опасность только разогревала боевой задор офицера, подстегивала его охотничий азарт.
