Текст книги "«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России"
Автор книги: Сергей Татаринов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Записка П. Л. Барка на имя Николая II о необходимости участия в заседании Комитета финансов министра иностранных дел С. Д. Сазонова. С пометкой рукой П. Л. Барка о получении разрешения императора. Царская ставка. 12 марта 1916. [РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 531. Л. 11]
По самым скромным оценкам, реализация подобной схемы кредита обошлась бы России в 8 1/3 % годовых. Это могло попросту подорвать государственный кредит России. Вместе с тем, исходя из продвигаемого министром иностранных дел Сазоновым тезиса о желательности «по общеполитическим соображениям продолжения переговоров с американскими банками», было решено продолжить эти консультации с целью освободиться «от зависимости в области финансов от отдельных держав, хотя бы нам союзных»[643]643
Там же. Л. 2 об.
[Закрыть]. Понятно, что речь шла о Великобритании.
Дополнительно со стороны синдиката поступило предложение «организовать частный кредит в Америке» на 30 млн долл. сроком на 18 месяцев в форме учета тратт, выписанных российскими банками на американские кредитные учреждения. Однако американские банкиры и в данном случае «замутили» дополнительное обеспечение в виде правительственных гарантий. Во главе всей этой мутной схемы стоял уже нам знакомый Ашберг[644]644
Там же. Л. 1 об.
[Закрыть].
Он пытался навязать свои услуги в предоставлении т. н. трассировочного кредита, который гарантировал бы стабильность «курса перевода долларов в рубли». Однако в Комитете финансов возникли подозрения, что это может ограничить свободу маневра российской стороны при размещении военных заказов[645]645
Там же. Л. 3.
[Закрыть].
Тогда не договорились. И вот новая попытка. Торговались упорно и довольно долго. Американцы кое в чем уступили. В итоге 18 июня 1916 г. с синдикатом американских банков во главе с «Нэшнл сити банк» подписан договор о трехлетнем кредите России в 50 млн долларов из расчета 6,5 % годовых и 1 % комиссии. Министерство финансов получало право свободно распоряжаться этими деньгами для оплаты заказов, правда, только на территории США[646]646
Сидоров А. Л. Финансовое положение России в годы первой мировой войны (1914–1917). М., 1960. С. 390–391.
[Закрыть].
Как видим, американцы, хотя и не забывали о собственной выгоде, предложили более гибкие условия кредитования, не требуя ни вывоза золота, ни предоставления дополнительного обеспечения в виде государственных ценных бумаг, довольствуясь рублевым депозитом в Государственном банке. Столь прагматический подход деловых кругов США вызывал явное раздражение у британцев с самого начала войны. «Эти американцы – прогнившая шайка жуликов, распевающих псалмы и гоняющихся за барышами»[647]647
Лорд Берти. За кулисами Антанты. С. 73.
[Закрыть], – раздраженно отмечал лорд Берти.
19 июня 1916 г. контр-адмирал Идэ получил приказ о выходе во Владивосток. Крейсеры должны были покинуть порт Майдзуру в 9 часов утра 1 июля и, согласно прежнему расчету времени, прибыть во Владивосток к полудню 3 июля.
30 июня на борт «Ниссина» поднялся капитан-лейтенант Кэнъити Икэнака[648]648
Икэнака Кэнъити (1882–1954) – профессиональный разведчик, посвятивший свою жизнь работе против России. В 1925 г. после нормализации отношений между странами стал первым военно-морским атташе Японии в СССР. По возвращении из командировки командует крейсером «Конго» и с сентября 1929 г. легким крейсером «Исудзу». В декабре 1930 г. за успешную работу в СССР произведен в контр-адмиралы.
[Закрыть]. В этом не было ничего необычного, кроме того, что этот офицер служил в 3-м бюро Морского генерального штаба Японии, которое ведало разведкой, включая агентурную. О, это подразделение имело большой опыт шпионажа в России. Икэнака, блестяще владевший русским языком, что среди офицеров японских специальных служб встречалось нередко, направлялся во Владивосток для «изучения обстановки и сбора разведывательных сведений». Дабы избежать ненужных вопросов, представитель Банка Японии старший ревизор Ёситаро Нарикава и его секретарь Уматаро Куруматани разместились на крейсере «Касуга». На руках они имели инструкцию председателя банка Ятаро Мисимы[649]649
Мисима Ятаро (1867–1919) – японский бизнесмен и банкир, выпускник Корнеллского университета (США). Управляющий Банком Японии с февраля 1913 по март 1919 г. (умер на посту). Член палаты пэров. В 1911–1913 гг. возглавлял «Йокогама спеши банк».
[Закрыть], определявшую порядок приема-передачи золота.
Наконец 29 июня 1916 г. в Лондоне получен долгожданный ответ из России: «Вся поставка состоит из 1165 ящиков весом примерно по 72 килограмма каждый. Золото для Японии стоимостью 2 001 714 фунтов стерлингов упаковано в 223 ящика. Золото для Канады находится в 942 ящиках и стоит 8 003 143 фунта стерлингов»[650]650
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 244.
[Закрыть].
Согласно расчетам Морского министерства Японии, крейсеры после погрузки золота должны будут покинуть Владивосток 5 июля и 7 июля прибыть на базу в Майдзуру, откуда 9 июля выйти в Эскуаймолт. Их прибытие в канадский порт планировалось на 4 августа 1916 г.
1 июля 1916 г. «Касуга» и «Ниссин» взяли курс на Владивосток.
Однако, несмотря на все шпионско-административно-полицейские ухищрения, чиновникам так и не удалось преодолеть страсть к сенсации со стороны бизнесменов от журналистики. 30 июня 1916 г. в газетах «Токио асахи» и «Джапан таймс» опубликованы телеграммы из Майдзуру о действиях «Касуги» и «Ниссина»[651]651
Полутов А. В. Перевозка российского золота на кораблях японского военно-морского флота из Владивостока в Японию и Канаду в 1916–1917 гг. С. 164.
[Закрыть]. Конечно, публикация столь важных сведений, особенно в англоязычной «Джапан таймс», не могла пройти незамеченной ни для глаз иностранного дипломатического корпуса в Японии, ни для корреспондентов иностранных информационных агентств. Германской разведке даже не надо было иметь агентуру в самой Японии, чтобы получить сведения о подготовке нового похода японских крейсеров к берегам России. В любой нейтральной стране они могли без особого труда получить доступ к этой информации, просто прочитав газеты за утренним кофе. Вот тебе и шпионаж с комфортом.
Письмо финансовой миссии Японии в Банк Англии о сроках доставки золота из Владивостока в Японию и Канаду. 30 июня 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Так что когда 3 июля 1916 г. корабли прибыли во Владивосток и на траверзе Крестопоклонной (Крестовой) сопки обменялись с береговой батареей на мысе Голдобина салютом наций, то портовый город, как и весь остальной мир, уже был осведомлен об их походе. Крейсеры стали на бочки в бухте Золотой Рог рядом с Адмиралтейской пристанью. По иронии судьбы, эти крейсеры заходили в гавань Владивостока не впервые. Если не принимать во внимание тот факт, что оба они участвовали в 1904 г. в рейде на Владивосток и нещадно, но с малым успехом обстреливали его гостеприимных жителей, то в первый раз они побывали там 24 августа 1911 г., когда привели возвращаемый России в качестве жеста доброй воли пароход «Ангара», захваченный во время русско-японской войны.
А дальше все завертелось в уже знакомом хороводе: в честь прибытия японского отряда вице-адмирал М. Ф. Шульц дал очередной торжественный обед. Комендант Владивостокской крепости генерал-лейтенант Д. Д. Крылов[652]652
Крылов Дмитрий Дмитриевич (1853–1919) – генерал-лейтенант, выпускник 2-го военного Константиновского училища, артиллерист, участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В дальнейшем служил по линии крепостной артиллерии. Умер во Владивостоке.
[Закрыть], командир порта контр-адмирал П. В. Римский-Корсаков произносили хвалебные тосты союзникам. Им внимали, не забывая опустошать бокалы, контр-адмирал Кэндзи Идэ с офицерами своего штаба, командиры крейсеров, консул Мотонобу Номура. Затем хозяева смогли ознакомиться с японским гостеприимством – контр-адмирал Идэ дал ответный обед на борту крейсера «Касуга».
А само золото прибыло во Владивосток около недели назад и было незамедлительно перегружено на борт минного заградителя Сибирской флотилии «Монгугай»[653]653
«Монгугай» – минный заградитель русского флота на Тихом океане. Построен в 1896 г. в Германии как товарный пароход, но в 1904 г. выкуплен флотом и использовался как военный транспорт. В 1911 г. во время капитального ремонта во Владивостоке переоборудован в минный заградитель. В конце 1916 г. списан из состава флота. В дальнейшем использовался как грузовой пароход. В годы Гражданской войны много раз переходил от белых к красным и наоборот. Завершил свой век в 1951 г.!
[Закрыть]. В процедуре передачи золота японцам приняли участие контр-адмирал П. В. Римский-Корсаков, чиновники Государственного банка Н. А. Лавровский, А. Д. Смирнов, С. Н. Смирнов, В. В. Норман, Г. Э. Юз, специально прибывшие для этой цели во Владивосток, а также офицеры штаба Сибирской флотилии.
3 июля 1916 г. в течение двух часов (с 15 до 17), обильно обливаясь потом, матросы с «Монгугая» перегрузили на «Ниссин» 471 ящик золота – партию, предназначенную для транспортировки в Канаду. А к 20 часам управились и господа: процедура приема-передачи груза завершилась. Старший ревизор крейсера выдал Н. А. Лавровскому расписку в том, что «471 ящик (с золотом в слитках и монете) будет доставлен из Владивостока в Эскуаймолт».
А в Петрограде в тот же день 3 июля 1916 г., когда во Владивостоке уже наступила глубокая ночь, состоялось заключение русско-японского секретного военно-политического союза сроком на пять лет. Соглашение сие было высочайше санкционировано императором Японии и подписано министром иностранных дел Сазоновым и послом Японии в России Итиро Мотоно. Многие исследователи полагают это вынужденным шагом с российской стороны, поскольку Россия в условиях войны крайне нуждалась в поставках вооружений и других материалов из Японии. Но ларчик оказался непрост: по «доброй традиции» к соглашению прилагались секретные протоколы. А это означало, что в случае объявления войны Японии или России другая договаривающаяся сторона, «по просьбе (demande) своей союзницы, придет ей на помощь, и в таком случае каждая из высоких договаривающихся сторон обязуется не заключать мира без предварительного согласия другой договаривающейся стороны» (ст. 2)[654]654
Гримм Э. Д. Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842–1925). М., 1927. С. 189–192.
[Закрыть].
Крейсер «Касуга». 1905. [Из открытых источников]
И хотя, безусловно, общественность проинформировали только об открытой части русско-японского соглашения, сомнений в его военном характере ни у кого не возникало. Противники царского режима тут же постарались использовать этот факт, чтобы повысить накал недоверия между Петроградом и Лондоном. На Темзе уже и так подозревали союзника во всех смертных грехах, вплоть до готовности к сепаратному миру с Германией.
Вполне допускаю, что британская разведка располагала информацией о наличии подобного рода настроений и в самом Берлине. И она не ошибалась. В июле 1915 г. начальник германского Генерального штаба генерал Э. Фалькенгайн «предложил политическому руководству войти с Россией в переговоры о соглашении, причем он подчеркивал, что с военной точки зрения достижение мира на востоке имело бы столь большую цену, что отказ от территории по сравнению с таковым достижением не играл бы решительно никакой роли. При таком положении дел начальника генерального штаба не пугала также мысль о том, что этим была бы приготовлена, вероятно, тяжелая участь [выделено мною. – С. Т.] для балтийцев немецкого происхождения. Участь целого была важнее участи небольшой части»[655]655
Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914–1916 в его важнейших решениях. М., 1923. С. 145.
[Закрыть]. Жаль, что в Вильнюсе или Риге давненько не перечитывали воспоминания немецкого генерала, если вообще читали.
В. И. Ленин, конечно, не мог пройти мимо такого важного события и, стремясь не дать угаснуть этому прекрасному, с точки зрения большевиков, чувству подозрительности между союзниками, писал о русско-японских отношениях, что между Петроградом и Токио «заключен уже во время теперешней войны новый тайный договор, направленный не только против Китая, но до известной степени и против Англии. Это несомненно, хотя текст договора не известен. Япония при помощи Англии побила в 1904–1905 году Россию и теперь осторожно подготавливает возможность при помощи России побить Англию»[656]656
Ленин В. И. О сепаратном мире // ПСС. Т. 30. С. 188.
[Закрыть]. А что? Идея, согласитесь, неплохая.
Следует признать, что британцам было чего опасаться. Их подозрительность основывалась на том, что русские, по их убеждению, совершенно лишены чувства расового превосходства, столь ярко проявившегося у англичан в период их колониальной империи. И в той обстановке для Петрограда вполне логично пойти на сепаратные переговоры с Берлином, обезопасив себя в Азии за счет сближения с Токио. Как отмечал большой знаток России британский публицист и историк Эмиль Диллон, «русским в действительности никогда не была присуща урожденная нетерпимость в вопросах расы, так же как и безжалостность в коммерческой конкуренции. Они свободно общались с представителями т. н. „низших рас“ и племен, проживавших в царстве, поставив всех в равные условия перед законом… Русский человек обычно свободен от расовых предрассудков. У него отсутствует чувство „желтой опасности“, и он совсем не против принять японца в качестве друга, коллеги или даже зятя»[657]657
Dillon E. J. The Inside Story of the Peace Conference. London, 1920. P. 326.
[Закрыть]. И это не могло не беспокоить охранителей устоев Британской империи. Но, безусловно, не только в этом дело. После успехов в ходе военных операций против Турции в России активно заговорили о том, что настало время заключить мир с Германией, благо момент для этого благоприятный.
А в Лондоне подогревал страсти все тот же Эмиль Диллон. Опубликованная им в журнале «Контемпорари ревью»[658]658
«Contemporary Review» – популярный британский журнал, посвященный наиболее актуальным проблемам современности, издававшийся с 1866 по 2013 г. Позиционировал себя как чтение для интеллектуалов.
[Закрыть] статья, посвященная «немецкому засилью» в России, буквально взорвала английское общество. Разительное впечатление произвели масштабы проникновения немецкого капитала в Россию. Накануне войны более половины всех импортных товаров поступали в Россию из Германии. Немцам принадлежали почти все химические и пивоваренные заводы, 75 % текстильной и металлургической промышленности, 85 % электростанций, 70 % газовых предприятий. Особая роль в немецкой «колонизации России» принадлежала германским банкам, которые «являются центром для собирания всякого рода справок и сведений. Их политическое влияние огромно». «Дойче банк» «организовал нефтяной синдикат, скупивший массу акций нефтяных предприятий», а другой банк «провел одного из своих директоров в члены правления товарищества Нобель»[659]659
Лемке М. К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 – 2 июля 1916). Пб., 1920. С. 526.
[Закрыть]. Ну и дальше все в таком же духе. Конечно, Диллон, чувствуя запросы информационного рынка, умело под них подстраивался. Но эти издания читала не только британская верхушка, но и жадный до новостей обыватель. Отсюда и соответствующий психологический настрой в столицах стран-союзников, явно не в пользу Петрограда.
Весьма показательна для характеристики взгляда на ситуацию со стороны Японии и точка зрения известного японского дипломата Кикудзиро Исии. «Бросая взгляд на этот период, – пишет он, – автор приходит к выводу, что Россия не заключила сепаратного мира с Германией, когда ее войска на фронте были полностью деморализованы, потому что она боялась гнева трех союзников, и в особенности японского вторжения в Сибирь. Эта боязнь была козырем в руках Японии… Если бы она захотела заключить сепаратный мир, то очутилась бы под угрозой японского нападения с тыла»[660]660
Исии К. Дипломатические комментарии. М., 1942. С. 85. Примечательно, что известный американский историк и дипломат Кэннон в своей книге приводит именно эту обширнейшую цитату из книги Исии. Правда, Кэннон цитирует японского автора очень пространно. Я ограничусь только ее кратким изложением.
[Закрыть]. Насколько справедливы были опасения российской стороны насчет возможности удара в спину или, если хотите, «японского нападения с тыла», сегодня мы знаем.
А между тем 4 июля 1916 г. пришла очередь и крейсера «Касуга». С борта неутомимого «Монгугая» перегрузили 472 ящика для перевозки в Канаду и 222 ящика для Японии. Работы продолжались с 7 до 10 часов. Старший ревизор крейсера «Касуга» выдал соответствующую расписку. Затем ящики повторно пересчитали. Все сошлось. Золото до Монетного двора в Осаке должны были сопровождать С. Н. Смирнов и В. В. Норман, а в Эскуаймолт – Н. А. Лавровский, А. Д. Смирнов и Г. Э. Юз.
Не желая терять ни минуты, контр-адмирал Идэ в 12 часов 4 июля 1916 г. отправил на имя морского министра телеграмму с докладом о завершении погрузки и готовности покинуть порт 5 июля в 10 часов. Казалось бы, все готово к выходу в море. Но здесь произошло событие, которое неожиданно изменило ситуацию. Вечером 4 июля 1916 г. вице-адмирал М. Ф. Шульц в ходе приема в своей резиденции сообщил японскому коллеге, что управляющий Владивостокской конторой Государственного банка получил телеграмму от министра финансов с требованием задержать отправку золота. По этой причине Шульц обратился к контр-адмиралу Идэ с просьбой отложить выход подчиненного ему отряда на сутки.
Судя по всему, японец отреагировал весьма бурно на это обращение российского адмирала, заявив, что «для него не составит труда выгрузить золото, отправляемое в Канаду, но та часть, которая адресована „Нихон гинко“, будет доставлена строго по назначению»[661]661
Полутов А. В. Перевозка российского золота на кораблях японского военно-морского флота из Владивостока в Японию и Канаду в 1916–1917 гг. С. 166.
[Закрыть].
Конечно, в этой ситуации обращает на себя внимание то обстоятельство, что поведение японца выглядит просто нагло. Дело в том, что золото, находящееся на борту крейсеров, пока еще является российским. И ни у британцев, ни тем более у японцев на него пока никаких прав нет. Японские корабли находятся в российском порту, перед позициями береговых батарей, где они совершенно беспомощны. Но и это не смутило бравого самурая. Вернувшись на борт «Касуги», он незамедлительно отправил в Майдзуру радиограмму соответствующего содержания. Понятно, что на бумаге он изложил свою позицию так, дабы не потерять лица перед своим командованием. Но в штабе задержку восприняли, на удивление, довольно спокойно: Идэ получил указание отложить выход в море на сутки и ждать дальнейших распоряжений.
5 июля 1916 г. в 14 часов японский адмирал вновь нанес визит своему российскому коллеге. Вице-адмирал Шульц его тотчас принял. И хотя всем своим видом русский излучал дружелюбие и любезность, Идэ, напротив, держался холодно и строго официально, словно и не было недавнего теплого застолья.
– Адмирал, по приказу морского министра я на сутки откладываю выход отряда в море, – с металлом в голосе заявил японец. Дождавшись, когда переводчик закончит фразу, Идэ продолжил:
– Но золото ни при каких обстоятельствах выгружаться не будет. Это может быть сделано только по совместному распоряжению японской и российской сторон, – японец сделал многозначительную паузу.
– Но предназначенное для Японии золото и в этом случае все равно останется на борту крейсера!
Вице-адмирал Шульц благоразумно промолчал…
Подгорало в тот день не только во Владивостоке. 5 июля 1916 г. Кэнго Мори передал управляющему Банком Англии лорду Канлиффу полученную им из Токио правительственную телеграмму: «Передача золота во Владивостоке закончена 4 июля. Что касается количества ящиков, то там было 222 для Японии и 943 для Канады, то есть в первом случае на один ящик меньше, а во втором – на один больше по сравнению с тем количеством, что вы указали в вашем письме от 29 июня. Однако наш представитель принял предназначенную нам партию, так как стоимость соответствовала тому, что вы сообщили».
Только утром 6 июля 1916 г. Шульц письменно уведомил Идэ: «Мы только что получили телеграмму из Петрограда, согласно которой наше правительство не возражает против вашего выхода в море со всем грузом золота на борту»[662]662
Там же. С. 167.
[Закрыть]. Получение подобной телеграммы по своим каналам подтвердили и представители Государственного банка во Владивостоке.
В 15 часов 40 минут 6 июля 1916 г. «Касуга» и «Ниссин» покинули порт Владивостока. Документально подтвержденных причин задержки пока что мне обнаружить не удалось.
Следует признать, что российские власти смогли добиться куда как большей секретности в обеспечении скрытости транспортировки золота, чем союзники. Что-что, а военная цензура сработала эффективно: в дальневосточной российской прессе не было даже косвенных упоминаний об этом и последующих заходах японских кораблей во Владивосток[663]663
Там же. С. 164.
[Закрыть].
Утром 8 июля 1916 г. «Касуга» и «Ниссин» прибыли в военную гавань Майдзуру. В тот же день в 12.30 ценный груз – 222 ящика с золотом для «Нихон гинко» – под охраной морской пехоты и в сопровождении Ёситаро Нарикавы, С. Н. Смирнова и В. В. Нормана был отправлен по железной дороге в Осаку.
А пока крейсеры с русским золотом удалялись от родных берегов, Барк направился в Париж. Ему предстояли новые переговоры с министрами финансов союзников, правда, в несколько расширенном составе – квартет дополнил итальянец. Трудно сказать, о чем думал Петр Львович в дороге, а путь выдался неблизкий, поскольку пришлось добираться кружным путем, но, вероятно, мысли его одолевали не очень веселые. Во-первых, его дела в России обстояли, как мы видим, не блестяще, во-вторых, его откровенно напрягало то, что ему предстояло вновь вести переговоры не с комфортным для него Ллойд-Джорджем, а с человеком, очень ему не импонировавшим, – канцлером Казначейства Маккенной. Предыдущий опыт их общения получился для Петра Львовича не слишком удачным. И, конечно, в этой ситуации Барк не мог не думать, насколько тот посвящен в их особые договоренности с его предшественником и в какой степени можно быть откровенным с этим человеком, славящемся непростым характером. Во время остановки в Стокгольме произошла одна встреча, о которой, вполне возможно, Петр Львович вскоре и забыл либо не придал ей особого значения. Однако для человека, с которым ему пришлось общаться, это событие осталось довольно ярким эпизодом. И этим человеком был зарубежный агент Министерства финансов России И. И. Колышко, встречавший в Стокгольме своего прежнего коллегу, а теперь шефа. Возможно, в силу давнего знакомства, а скорее, начальственного положения Петр Львович не особо скрытничал, пребывая в мрачноватом состоянии духа.
Письмо «Йокогама спеши банк» в Банк Англии о готовности перевести деньги за русское золото на сумму свыше 2 млн ф. ст. 7 июля 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
«Вот до чего дошло: наши союзники нам не верят. Министр финансов везет с собой в Лондон русское золото…», – то ли нарочито раздражался, то ли больше по привычке бурчал министр, предвосхищая дальнейшее развитие событий. Колышко не описывает продолжение того разговора, но зато в деталях через много лет излагает последствия визита Барка в Лондон.
«Г. Барк ныне персона грата в Англии и вряд ли сохранил в памяти тогдашние свои жалобы, – совершенно кстати замечает Колышко и продолжает: – Но факт займа под залог нашего золота неискореним. Тогда это меня только покоробило. Но вскоре и по карману ударило. Дело в том, что англичане не ограничились залогом, – они потребовали, чтобы занятые деньги остались у них и чтобы за наши заграничные заказы расплачивался Лондон. Барк и на это согласился. И в один прекрасный день для деловых людей исчезла Россия, и на месте ее оказалась Англия. А в Англии была черная доска. И на ней вписаны были страны, неугодные Англии. На первом среди них месте была Швеция. За ней шли Испания, Голландия. Всем русским заграничным заказам был сделан учет, и они были распределены по степени английских симпатий и антипатий». А далее Колышко расписывает невеселую историю, как оказались заморожены поставки шведской стали для Путиловского и Сормовского заводов: «Отгрузка была произведена, но пароходы встали: платежи не прошли. На панические телеграммы агента из Петрограда последовал ответ: „Платежи производит Лондон. Снеситесь!“ Сношусь. Лондон молчит»[664]664
Колышко И. И. Великий распад: Воспоминания. СПб., 2009. С. 269.
[Закрыть]. Так Россия и не получила тогда шведской стали, которая якобы ушла французам, а скорее всего, немцам: они являлись главным ее покупателем. Легко понять досаду и гнев дельца Колышко, потерявшего реальный гешефт. Но это можно пережить, а вот то, что русские заводы стояли из-за отсутствия металла, а на фронте молчала наша артиллерия, оставшаяся без снарядов, простить очень трудно.
Так почему же «русский министр финансов Барк» стал «персона грата», когда миллионы наших соотечественников, не менее образованных и талантливых, влачили в эмиграции жалкое существование, работая прислугой в богатых домах или таксистами? И здесь лично у меня возникает много неудобных вопросов. На некоторые из них я и пытаюсь ответить.
По прибытии из Норвегии в Лондон, откуда ему вместе с канцлером британского Казначейства следовало отправиться в Париж для участия в третьей конференции министров финансов союзных стран, Барк получил не совсем приятное для себя известие. Маккенна внезапно уведомил Петра Львовича, что не сможет к нему «присоединиться для поездки в Париж, так как задержан в Англии серьезными переговорами по ирландскому вопросу»[665]665
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 199.
[Закрыть]. Учитывая тот факт, что британским войскам только что с большим трудом удалось подавить вооруженное восстание в Ирландии в Пасхальную неделю, внутриполитическая ситуация в стране действительно была далека от идеальной. Трехстороннюю встречу решили перенести в Лондон, куда вскоре прибыли Рибо, министр финансов Италии Каркано, а также министры вооружений Тома, Монтегю и итальянский генерал Даллолио. 14 июля 1916 г. конференция началась.
21 июля 1916 г. в офис верховного комиссара Канады в Лондоне (Виктория-стрит, 19) поступило из Банка Англии весьма любопытное письмо: «Сообщаю, что по поручению Правительства Его Величества организована следующая доставка 8 млн (восьми миллионов) фунтов стерлингов золотом из Владивостока и, в соответствии с последней информацией, груз должен прибыть в Эскуаймолт примерно 1 августа, возможно, на один или два дня раньше[666]666
Первоначально планировалось, что японские крейсеры достигнут порта назначения в Канаде 4 августа. Но хорошие погодные условия позволили ускорить переход (Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 257).
[Закрыть]. Полагаю необходимым напомнить, что по аналогичному поводу в феврале здесь были достигнуты договоренности с компанией Доминион Экспресс о встрече золота и его транспортировке в Оттаву. Но каким-то образом, что никогда так и не было объяснено, информация о его прибытии достигла Оттавы самостоятельно»[667]667
Ibid. Р. 258.
[Закрыть].
Здесь, определенно, присутствует доля лукавства, ибо в тот же день 21 июля 1916 г. Банк Англии самостоятельно проинформировал представительство компании «Доминион экспресс» в Лондоне о возможных сроках прибытия золота в Канаду[668]668
Ibid. Р. 260.
[Закрыть]. Указанное обстоятельство даже вызвало озабоченность со стороны канадских властей, которые пока еще не имели полного представления о том, что им надлежит делать с новой партией золота из России. Запрос, поступивший по этому поводу из Адмиралтейства, вызвал если не панику, то ощутимое замешательство в Банке Англии, где опять озаботились проблемой, «как вышло, что военно-морские власти Канады получили информацию об этой перевозке, поскольку мы, со своей стороны, соблюдали строжайшую секретность по этому поводу. По похожему случаю в феврале [1916] сведения об ожидаемом прибытии японских военных кораблей были получены в Канаде еще до того, как мы дали какую-либо информацию»[669]669
Ibid. Р. 262.
[Закрыть]. Управляющий Банком Англии Канлифф даже сопроводил свое секретное послание на имя вице-адмирала Оливера припиской «верьте мне»[670]670
Дословно: «Believe me».
[Закрыть].
Насколько важна была в то время эта приписка для любого английского военного чиновника, можно судить по тому политическому весу, который набрали Банк Англии и его глава в британской бюрократической системе с начала войны. «Личность управляющего, – писал П. Л. Барк, хорошо изучивший реалии финансовой системы Великобритании, – имевшая в мирное время скорее декоративный характер, так как дела банка решались его советом, а управляющий за один год нахождения в должности не мог приобрести особого авторитета в направлении дела, – во время войны приобрела совершенно особое значение. Английский банк, как регулятор денежного обращения в стране и как резервуар всех свободных капиталов, стекавшихся в его кассы, был главным оплотом английского казначейства, черпавшего при его содействии с денежного рынка средства, необходимые не только Англии, но и ее союзникам для покрытия военных расходов»[671]671
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 399.
[Закрыть].
Адмирал Оливер не стал отмалчиваться и раскрыл перед столь авторитетной и влиятельной фигурой, как лорд Канлифф, источник осведомленности канадцев об отправке новой партии. Не поленился (а возможно, и из соображений секретности) и лично написал от руки: «Военно-морские власти Канады получили информацию от губернатора[672]672
Имеется в виду генерал-губернатор – официальное должностное лицо, представляющее короля в стране Содружества, формально глава исполнительной власти. Примечательно, что генерал-губернатором Канады с 1911 по октябрь 1916 г. являлся британский фельдмаршал Артур Уильям Патрик, принц Великобритании, герцог Коннахтский и Стратернский (Arthur William Patrick, Duke of Connaught and Strathearn; 1850–1942) – третий сын королевы Виктории, родившийся, кстати, в Букингемском дворце. К тому же он, не будем забывать о немецких корнях династии, в свое время отказался от права на престол герцогства Саксен-Кобург-Готского, оставшись в итоге всего лишь германским генерал-фельдмаршалом. Но его племянник, занявший трон герцогства, в Первую мировую войну поддержал Германию (кузен – король Георг V лишил его за это британских орденов, а парламент – всех титулов). Зато он стал потом при Гитлере группенфюрером. Кстати, женат принц Артур был на дочери выдающегося прусского генерал-фельдмаршала. Хотя это как посмотреть, поскольку его тесть также был и русским генерал-фельдмаршалом. Конечно, человек такого происхождения мог претендовать на личные каналы связи с послами империи, которые «по дружбе» или официально сообщали ему весьма важные сведения, в т. ч. и о транспортировке русского золота. Но, полагаю, британской контрразведке было не дотянуться до члена королевской семьи, даже когда он говорил немного больше, чем ему подобало как должностному лицу.
[Закрыть], который поддерживал связь с послом Великобритании в Токио».
Безусловно, в Банке Англии имели все основания волноваться по поводу слишком вольного обращения некоторых британских дипломатов и должностных лиц с секретными сведениями о транспортах с русским золотом. Ведь там намеревались и в дальнейшем использовать отработанные схемы транспортировки ценностей. 27 июля 1916 г. Кэнго Мори отправил министру финансов Токитоси Такэтоми сообщение о своих переговорах с управляющим Банком Англии, который заявил о намерении британской стороны вновь обратиться с просьбой о перевозке золота из Владивостока в Канаду, ибо район операций немецких подводных лодок все время расширялся.
И эти опасения соответствовали действительности. Только в июне 1916 г. германские субмарины торпедировали 116 британских торговых судов общим водоизмещением свыше 391 тыс. т. Еще 9 судов подорвались на минах, поставленных немецкими подводными минными заградителями. Немецкое верховное командование отмечало (со своей точки зрения, конечно) «положительный эффект влияния на экономическую ситуацию в странах противника» действий имперского подводного флота[673]673
Ludendorff E. My War Memories. 2 vols. London, 1919. Vol. 1. P. 312–313.
[Закрыть].
29 июля 1916 г. от командующего японской эскадрой в Адмиралтейство Японии поступила телеграмма, что «Касуга» и «Ниссин» прибыли в Эскуаймолт, где их уже ожидали представители компании «Доминион экспресс». А 2 августа контр-адмирал Идэ доложил морскому министру, что передача золота «правительству Доминиона» закончена и груз в 943 ящиках поступил по назначению[674]674
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 264, 272.
[Закрыть].
Выразив глубокое удовлетворение по поводу успешного завершения сложной операции, Кэнго Мори в письме на имя лорда Канлиффа подытожил чувства, охватившие его: «Основанием для взаимных поздравлений является то обстоятельство, что золото после всего благополучно прибыло, и я чувствую огромное облегчение, которое, надеюсь, вы тоже разделяете»[675]675
Ibid. Р. 268.
[Закрыть]. Почувствовало «облегчение» и российское казначейство, сразу и немедленно, ибо ему полегчало сразу на десятки тонн золотого груза.
И в Токио, и в Лондоне праздновали пусть небольшую, но победу… над русскими. Дело в том, что у союзников все больше находилось оснований для подозрений, что в Петрограде усиленно ищут пути выхода из войны, а тогда золота не дождешься. «Император Николай, конечно, останется верен союзу с нами, в этом я нисколько не сомневаюсь, – записал в своем дневнике 4 августа 1916 г. М. Палеолог. – Но ведь он не бессмертен. Сколько русских, и особенно в самой близкой к нему среде, втайне желают его исчезновения. Что может произойти при смене царя? На этот счет у меня нет иллюзий: Россия тогда немедленно откажется от участия в войне»[676]676
Палеолог М. Дневник французского посла. М., 2018. С. 295.
[Закрыть].
Морис Палеолог. [Из открытых источников]
Так что этот вздох облегчения в Лондоне вряд ли нашел бы понимание в Петрограде, где в конечном итоге все же согласились с предложенной союзниками ценой на золото[677]677
Письмо С. А. Ермолаева Дж. Г. Нэйрну (Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 287).
[Закрыть]. 25 июля 1916 г. введено положение об обязательной сдаче Министерству финансов всей иностранной валюты (за исключением расходов по экспорту) в случае получения специального разрешения на вывоз товаров, запрещенных к отпуску за границу. Для нас интерес представляет список уполномоченных банков: в Лондоне – отделение Русского для внешней торговли банка, в Йокогаме – отделение Русско-Азиатского банка, в Париже – «Лионский кредит» (Credit Lyonnais), Нью-Йорке – «Нэшнл сити банк», Стокгольме – «Стокхольмс эншильда банк» (Stockholms Enskilda Bank), Христиании (ныне Осло) – Центральный банк Норвегии (Central Banken for Norge), Копенгагене – Копенгагенский торговый банк (Kjøbenhavens handelsbank)[678]678
Авербах Е. И. Законодательные акты, вызванные войною 1914–1916 гг. Т. 4. С. 711–713.
[Закрыть].
А между тем в Петрограде наконец-то определились с преемником Замена на посту представителя Казначейства России в Лондоне. И на этот раз, следует признать, исходя из профессионализма кандидата, выбор был сделан вполне удачный. Его не пришлось искать далеко, он уже находился в британской столице. Это Сергей Петрович Ермолаев[679]679
К сожалению, сведения о жизни Сергея Петровича Ермолаева (1878–1948) весьма скудны. Мне пришлось собирать данные о нем буквально по крупицам. Окончив Александровский лицей в 1899 г. с золотой медалью, Ермолаев до назначения в Великобританию успел поработать вице-директором Сибирского торгового банка. Помимо этого, Сергей Петрович также работал и. о. директора отделения Русско-Азиатского банка в Тяньцзине. После 1917 г. на родину не вернулся и остался в эмиграции. По не выясненным пока причинам переехал в Аргентину, где и похоронен на Британском кладбище.
[Закрыть], возглавлявший в Англии отделение известного своей близостью к С. Ю. Витте, в пору пребывания последнего на посту министра финансов, формально частного Русско-Китайского банка. И хотя сам банк под этим названием уже формально перестал существовать с 1912 г., его отделение в Лондоне продолжало функционировать в интересах нового материнского банка.
Барк, также хорошо знакомый с делами Русско-Китайского банка, деятельность которого занимала очень важное место в его жизни, явно принимал решение о выборе кандидатуры Сергея Петровича с дальним прицелом[680]680
По-видимому, назначение Ермолаева состоялось в начале августа, поскольку в документах Банка Англии имеется пометка от руки, датированная 4 августа 1916 г., где впервые упоминается это событие.
[Закрыть]. И хотя Ермолаев служил в Министерстве финансов чиновником по особым поручениям и имел ранг статского советника, наверное, это первый российский чиновник, назначенный на столь ответственную должность, который до прибытия в Лондон имел солидный банковский опыт.
