Текст книги "«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России"
Автор книги: Сергей Татаринов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Курт Бейцен в тот момент не знал, что, пока он будет осторожно красться к месту выполнения боевого задания и таиться в районе ожидания, произойдет величайшее в истории той войны Ютландское сражение, в котором сгинут или будут сильно повреждены уже упоминавшиеся в нашем исследовании британские крейсеры «Инвинсибл» и «Лайон». А среди 6094 погибших в этом бою английских моряков, вполне возможно, будут и участники памятного предвоенного русско-британского застолья на борту «Лайона» в Кронштадте[598]598
Помимо этого, в Ютландском сражении 674 британских моряка получили ранения и 177 попали в плен. Германский флот потерял убитыми 2 551 чел., 507 были ранены.
[Закрыть]. Не знал капитан-лейтенант и того, что экипаж крейсера «Хэмпшир»[599]599
Крейсер «Хэмпшир» (HMS Hampshire) являлся одним из шести кораблей серии броненосных крейсеров типа «Девоншир». Спущен на воду в 1903 г., водоизмещение 10 850 т, скорость – 22,3 узла. Вплоть до начала войны входил в состав эскадры, базировавшейся в портах Китая. Принимал участие в Ютландском сражении, где были разгромлены основные силы немецкого флота, однако непосредственно в морском бою не участвовал.
[Закрыть] счастливо избежит потерь в ютландском аду среди бушующих волн, но именно он, Курт Бейцен, скоро буквально в одно мгновение перечеркнет их жизни, отправив на дно стальную громадину. А его имя и U-75 – номер подводной лодки под его командованием – на века найдут свое место в мировой истории рядом с названием «Хэмпшира» и именем прославленного британской колониальной пропагандой маршала Китченера.
А пока курсы «Хэмпшира» и U-75 не пересеклись, в британском флоте, да и среди союзников активно обсуждались итоги завершившегося 1 июня Ютландского сражения. Не буду вдаваться в подробности этого важнейшего события, отмечу только одну деталь. Все в союзном лагере почему-то в один голос утверждали, что в целом плачевный для себя исход Ютландского сражения (31 мая – 1 июня 1916 г.) англичане связывают с отличной работой немецкой разведки и полным провалом британской. «Морское сражение показывает, что немцы были хорошо осведомлены, мы же совсем не осведомлены о движении флота противника, – записал в своем дневнике 3 июня 1916 г. лорд Берти. – Наши крейсеры, по-видимому, были пойманы и взяты под сильный обстрел немецкими дредноутами и крупными крейсерами»[600]600
Лорд Берти [Берти Ф.]. За кулисами Антанты: Дневник британского посла в Париже, 1914–1919. М.; Л., 1927. С. 102.
[Закрыть].
И вот здесь как-то меня гложет червь сомнения: действительно ли уважаемый дипломат сделал эту запись в тот день, что указал, или потом подрисовал для красоты, чтобы подчеркнуть свою проницательность? Ну уж больно как-то вовремя посла посетило озарение о вездесущности германской военно-морской разведки.
Но все эти обстоятельства совершенно не мешали пунктуальному немецкому офицеру выполнить приказ, ему просто некогда было задумываться над столь высокими материями. U-75 своевременно вышла в заданный район у Оркнейских островов, установив 5 июня в наступающих сумерках буквально на выходе из Скапа-Флоу 38 плавающих мин. И, главное, оставшись незамеченной, чему способствовала штормовая погода, затаилась неподалеку. Действие совершенно нелогичное, ведь обычно после минирования необходимо в первую очередь поскорее покинуть район выполнения боевой задачи. Зачем командир так поступил – никто не знает. Но, по-видимому, этого требовал приказ.
Здесь полагаю необходимым отметить: подобная беспечность англичан, допустивших дерзкую выходку U-75, вполне возможно, была продиктована и тем, что еще один герой нашего повествования, а именно первый морской лорд Адмиралтейства адмирал Баттенберг в свое время убедил всех, что Скапа-Флоу находится вне радиуса эффективного действия немецких подводных лодок. А посему поначалу охранялась база и подходы к ней, вопреки всем грозным приказам и отряженным на это внушительным силам, весьма расслабленно. Английский мужик, он же, известно, пока гром… Дальше сами знаете.
Но вернемся к «Хэмпширу». Здесь все тоже крайне секретно: даже командир крейсера не знал до выхода в море, куда придется идти. О команде мы и не говорим. Штормило прилично, но Китченер якобы настоял на немедленном отходе, отказавшись ждать улучшения погоды. В море швыряло так, что два эсминца сопровождения не смогли угнаться за крейсером, и им приказали вернуться на базу. «Хэмпшир» продолжил плавание в одиночестве. Правда, недолго – не более 10 миль. А далее последовал мощный взрыв. К 1916 г. по своим боевым и судоходным характеристикам «Хэмпшир» был уже довольно устаревшим кораблем. Да и строился он, скорее, для колониальных войн, о чем свидетельствует вся его предыдущая служба. К тому же на крейсере практически отсутствовала противоминная защита днища. Это обстоятельство во многом и стало роковым.
Крейсер очень быстро пошел ко дну. Все находившиеся на борту 737 пассажиров и членов команды корабля, включая военного министра со всем штабом, погибли (кроме 12 человек). Выжившие рассказывали разные версии о последних минутах жизни фельдмаршала. Но все эти истории рисовали героический образ прославленного военачальника, совершенно спокойно встретившего смерть. Да, наверное, во время войны по-другому и быть не должно. Любят англичане свой светлый образ, чтят своих героев. И в этом их упрекнуть никак нельзя: правильно делают!
С самого начала трагедия «Хэмпшира» вызывала много вопросов. Уже прославленный русский оружейник Федоров, который тогда находился в Лондоне в командировке в составе военной делегации, называет обстоятельства гибели военного министра «весьма загадочными». День отхода крейсера держался в строгой тайне от всех, но не от немцев: для них было явно сделано исключение[601]601
Федоров В. Г. В поисках оружия. М., 1964. С. 180–181.
[Закрыть]. Кто-то пытался похитить документы и у самого Федорова из номера гостиницы, но не удалось, так как он их надежно спрятал: украли только ордена изобретателя. Кто это был, так и осталось невыясненным. Федоров грешил на немецкую агентуру в Лондоне, но это вполне могли быть и английские спецслужбисты, которых очень уж интересовало, с чем и зачем пожаловали к ним русские, ведь речь шла о переговорах о поставках вооружений. Всегда хорошо знать позицию партнера по другую сторону стола. А ордена – так, прихватили, чтобы «разыграть простого вора». А вот дальше пошли еще более интересные спекуляции.
Так, все британские источники отмечают, что мины были поставлены U-75 в ночь на 29 мая. И здесь же пишут, что субмарина находилась неподалеку от места подрыва крейсера. Причем взрывы последовали буквально через час после завершения немцами минной постановки – и этот факт никем не оспаривается. Странно, что данная несуразица никого не смущает. Весьма странно. Скорее всего, подрыв действительно произошел вскоре после постановки мин. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что данный район находится на маршруте интенсивного движения судов в Скапа-Флоу. А с учетом состоявшегося Ютландского сражения там бы до «Хэмпшира» прошла масса кораблей. Так что, должно быть, в ночь на 29 мая лодка только вышла в море с пункта базирования для выполнения боевого задания. Путь ей предстоял неблизкий.
Но, полагаю, для нас более интересна другая устойчивая легенда, до сих пор связываемая с миссией лорда Китченера. Якобы на «Хэмпшире», помимо военной делегации, следовал груз золота на 10 млн ф. ст. в качестве первого транша кредита для России. Как «неопровержимое» доказательство приводится тот факт, что при Китченере во время посадки в специальный поезд на вокзале в Лондоне находились какие-то «тяжелые металлические ящики»[602]602
См. журнал «Вокруг света», декабрь 1994 г.
[Закрыть]. Даже описывается история, как британское Адмиралтейство в 1933 г. предприняло попытку подъема груза с затонувшего крейсера. Называются имена водолазов, которые якобы вскрывали сейфы со слитками и монетой. Но сложные условия работы, в частности мощные подводные течения, не дали этого сделать.
Совершенно очевидно, что подобная версия не выдерживает никакой критики. Действительно, золото везли, но совсем по иному маршруту, с точностью до наоборот: из России в Великобританию. Что касается суммы в 10 млн ф. ст., то авторы этой байки явно перепутали ее с суммой кредита, который как раз и был выдан под российское золото в британских ценных бумагах, о чем вы, уважаемый читатель, уже информированы. Почему-то редакторов журнала совершенно не смутил тот факт, что масса золота на 10 млн ф. ст. в текущих ценах составила бы около 80 тонн! И это без учета веса упаковки. Ну какой министр потащил бы с собой в пассажирском вагоне 90–100 тонн груза? Для этого потребовался бы отдельный железнодорожный состав, учитывая грузоподъемность вагонов того времени. Если и лежало в сейфах крейсера золото, то, как говорится, монета на карманные расходы экипажа и членов делегации. Но никак не слитки на 10 млн ф. ст.
Хотя, конечно, здесь, скорее всего, дело политическое. Даже в письмах Барка, разумеется уже после войны, проскальзывает некий намек на обоснованность таких подозрений: «Он [Китченер. – С. Т.] погиб на „Хэмпшире“ в 1916 году, но задолго до этого он потерял свое влияние в правительстве»[603]603
Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны: Бумаги А. Н. Яхонтова. (Записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С. 433.
[Закрыть]. Не хотел ли этим Барк сказать, что лорда Китченера как бы пустили в ход в виде разменной монеты. Вроде бы и направили с важной миссией договариваться с русскими о сотрудничестве, а он не доехал. Вот и отвечать некому по тем обязательствам по поставкам вооружения, которые взял на себя военный министр, а золото-то уже в британских закромах[604]604
П. Л. Барк как-то в беседе с императором накануне своей командировки в Великобританию в том памятном июне 1916 г. даже намекнул, что может разделить участь Китченера, вероятно, используя факт гибели английского министра с целью вызвать у Николая II особую симпатию к собственной миссии, связанной с таким большим личным риском для жизни (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи: [в 2 т.] М., 2017. Т. 2. С. 190).
[Закрыть].
Весьма двусмысленно высказался по этому поводу и очень хорошо информированный, как мы уже имели случай убедиться, британский посол в Париже: «Я получил сообщение о несчастье с „Гемпширом“[605]605
Так в тексте.
[Закрыть] непосредственно перед завтраком [важная деталь. – С. Т.]. Меня удивляет, что, несмотря на вероятность встречи с германскими подлодками, рыскающими на пути к Архангельску, суда идут туда без конвоя: ведь уже более года тому назад немцы выслеживали там судно, везшее из Архангельска 8 миллионов ф. ст. золотом. Телеграмма сообщает, что Китченер вместе со своим штабом и О’Бейрн[606]606
П. Л. Барк довольно подробно остановился на этом трагическом эпизоде в своих воспоминаниях, отметив, что печальное происшествие коснулось судьбы близко знакомого ему человека: «В Англии в это время находился О’Бейрн, много лет состоявший советником при английском посольстве в Петрограде. Он был очень умным и выдающимся дипломатом, основательно изучил русскую жизнь и русские политические условия и имел в Петрограде много друзей. Во время войны он был переведен на пост посланника в Софию, когда же Болгария примкнула к нашим врагам, он вернулся в Лондон и состоял в распоряжении министра иностранных дел. Вполне понятно, что для Китченера было очень важно иметь своим спутником такого знатока России, и поэтому он пригласил О’Бейрна сопровождать его в Петроград. По какой-то оплошности тот опоздал на поезд, с коим Китченер выехал из Лондона, и с вокзала телеграфировал ему вслед, может ли он поспеть к отходу броненосца, если возьмет экстренный поезд. Получив утвердительный ответ, он из собственных средств заплатил за экстренный поезд, догнал Китченера и погиб вместе с ним» (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 184).
[Закрыть], а также весь экипаж судна погибли… Кто будет его преемником? Не будет ли им Ллойд-Джордж – мастер на все руки»[607]607
Лорд Берти. За кулисами Антанты. С. 102–103.
[Закрыть].
Итак, еще одно заявление о том, что немецкая разведка знала об отправке золота из Архангельска[608]608
Эту мысль об осведомленности немецкой разведки о маршруте «Хэмпшира», когда на нем следовала в Архангельск английская военная делегация, подчеркивает и Барк, отмечая, что «германцы узнали о предстоящем путешествии Китченера и наставили значительное количество мин на пути следования его корабля». Возможно, для придания остроты ситуации Барк указывает, что он как раз собирался в очередную поездку в Великобританию, а Китченер предложил ему подождать его прибытия в Россию, чтобы затем «совершить вместе путь в Англию». «Весьма вероятно, – продолжает он, – что если бы Китченер избег опасности на своем пути в Россию, то он не избежал бы гибели на обратном пути, причем я разделил бы его участь» (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 183–184). Так это или нет, но поверим автору на слово. Теперь тоже модно рассказывать об опоздании на самолет, который потерпел крушение. Хотя такой случай лично мне известен.
[Закрыть]. Но главное – «кто будет его преемником»? И здесь опять возникает зловещая тень Ллойд-Джорджа, «мастера на все руки». Куда уж определеннее! Это я о сакраментальном вопросе – а кому это, т. е. смерть Китченера, выгодно?
И ведь лорд Берти оказался прав! Следующим военным министром стал… Ллойд-Джордж. Но опять меня гложет червь сомнения. Эта запись в дневнике дипломата помечена 6 июня 1916 г. Мог ли лукавый лорд подправить свои дневники в дальнейшем, дабы выглядеть этаким провидцем. Вероятно, мог, но зачем? Чтобы сыграть в мистера Очевидность? А к тому же такие детали – завтрак и т. д. Вот это меня и смущает: британские власти очень долго тянули с сообщением о гибели Китченера. А тут телеграмма в Париж пришла до завтрака. А когда же ее писали, подписывали, шифровали, передавали, расшифровывали? Не пришла же она открытым текстом по телеграфу? Что-то здесь не сходится… А вот что сходится – что эта трагедия лишний раз убедила Лондон в верности решения об отправке русского золота в Канаду через Владивосток.
Конечно, всегда интересно, а как же сложилась судьба других причастных к событию людей? Как ни странно, но капитан-лейтенанта Курта Бейцена за эту операцию тогда даже не наградили: очередной орден он получил только где-то через год. Но дожить моряку до конца войны не удалось: Курт Бейцен как истинный офицер погиб в море в сентябре 1918 г. Лодка U-102 под его командованием была потоплена… у Оркнейских островов. Из команды никто не выжил. Так и покоятся они там, где-то рядышком, на дне – «Хэмпшир» и U-102. А еще раньше, в декабре 1917 г., наскочила на мину и затонула U-75 со всем экипажем. Такая вот судьба-злодейка.
Но хватит конспирологии и вернемся к фактам, а точнее – деньгам.
Пауза в отгрузке золота заставила Лондон усилить прессинг в отношении представителей российских финансовых ведомств в Лондоне с требованием ускорить доставку драгоценного груза во Владивосток. Столь неприкрытое давление довело до белого каления даже всегда до этого покладистого Замена, который решился на демарш, смахивающий то ли на протест, то ли на бегство из британской столицы. 3 июня 1916 г. он отправил в Банк Англии весьма несдержанное по тону письмо: «Буду очень обязан, если вы воздержитесь от любых указаний относительно получения золота в указанную дату до тех пор, пока я не получу из Петрограда информацию по этому поводу. Я свяжусь с вами вновь немедленно после получения этого ответа»[609]609
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 211.
[Закрыть], – и в тот же день выехал в Петроград[610]610
Как указывает Барк (который, к слову, везде подчеркивает, что именно К. Е. фон Замен, хотя тот предпочитал писать свою фамилию на французский манер – де Замен), последний «был командирован в конце 1914 г. в Англию и Францию для выяснения наших расчетов с корреспондентами Министерства финансов, сношения с которыми очень затруднялись ввиду долгого времени, требовавшегося для пересылки почты через Швецию и Норвегию» (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 1. С. 339).
[Закрыть], даже не попрощавшись с Нэйрном. Последний буквально опешил, когда получил записку: «Очень сожалею, что из-за моего неожиданного отъезда я не могу прибыть и поблагодарить вас лично»[611]611
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 212.
[Закрыть].
Письмо К. Е. Замена в Банк Англии о неопределенности сроков доставки золота во Владивосток. 3 июня 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
А дальше последовали события, которые иначе, как божественным Провидением, назвать сложно. Возможно, Замен почувствовал, что вокруг него подгорает… Скорее всего, к этому его подтолкнуло общение с одним из лидеров партии кадетов А. И. Шингаревым[612]612
Шингарев Андрей Иванович (1869–1918) – русский общественный и политический деятель, врач, публицист. Выпускник Московского университета: окончил физико-математический и медицинский факультеты. Участник революционных событий 1905–1907 гг. в Воронеже. Член ЦК партии кадетов (1907–1918). В 1915–1917 гг. председатель Военно-морской комиссии Государственной думы. В марте – мае 1917 г. министр земледелия Временного правительства. В декабре 1917 г. арестован большевиками и убит караулом в больнице, куда был переведен на лечение, при не выясненных до конца обстоятельствах.
[Закрыть] – председателем Комиссии по военным и морским делам Государственной думы, находившимся в Лондоне в составе делегации.
Желая отличиться, Замен организовал депутату встречу с канцлером британского Казначейства. Шингарев, как он сам утверждал впоследствии, настоял на участии Замена, дабы тот был в курсе содержания беседы.
Шингарев, хоть и не имел на то никаких государственных полномочий, буквально с порога набросился на Маккенну: «Почему вы требуете, чтобы мы высылали золото? Я должен не скрыть от вас, что это вызывает большое недовольство в России среди общественных кругов, широких кругов, а также среди членов законодательных учреждений, которые неоднократно в финансовой комиссии подчеркивали невозможность такой отправки золота и опасность для нас такой отправки. Я должен вам сказать, что дальнейшая отправка золота может подорвать единственный серьезный источник наших средств, внутреннюю эмиссию государственного банка и тем самым вызвать осложнения внутри, так как у нас дороговизна растет отчасти уже на этой почве».
Однако англичанин, явно уклоняясь от прямого ответа, перешел в нападение: «Вы жалуетесь на то, что у вас нет средств. Но разве вы сделали все, чтобы их получить?» И далее министр перевел речь на отсутствие в России должной системы налогообложения, что позволяет говорить о значительном резерве внутренних источников финансирования. В то время как в России недавно введенный подоходный налог достигает максимум 12 %, подчеркнул Маккенна, «мы берем в пользу государства почти половину доходов, и когда вы дойдете до такого обложения, тогда вы можете говорить, что средства у вас исчерпаны, а пока вы облагаете себя несравненно легче и надеетесь на нашу помощь».
Шингарев парировал эти доводы, доказывая, что в конечном итоге за счет косвенного обложения налоговая нагрузка на население в России вдвое выше, чем в Англии. «Конечно, эти мои возражения его не убедили, – продолжает депутат, – и тогда он сказал: – А золото мы требуем потому, что от нас его требуют. Каждую неделю мы должны вывозить от 2–3 миллионов фунтов золота в Оттаву в канадский банк для расчетов с Северо-Американскими Штатами». Ну, а поскольку внутренние резервы американских фондов истощаются, то остается только золото, которое, в чем и убежден Маккенна, должна дать в первую очередь Россия, ну и Франция, конечно.
Беседа вроде бы и продолжалась, но шла вяло, а главное – бесцельно, ибо основной вопрос был исчерпан. Итак, Англия требует золото от России по той причине, что его от нее требуют США. Позиция жестко обозначена. Больше обсуждать нечего. И единственный вывод, к которому пришел Шингарев, если следовать логике Маккенны, – «что наш министр финансов еще не совсем исполнил свои обязательства»[613]613
Красный архив. 1934. № 64. С. 6–7.
[Закрыть]. А следовательно, с него, т. е. с России, причитается еще…
Но так ли это на самом деле? К этому вопросу мы еще вернемся.
Очевидно, эффект от такой «беседы по душам» вышел обратный. Как метко заметил Шингарев, «мне осталось только встать и раскланяться». Что же касается Замена, то ему стало очевидно, что соглашательской политике Барка в вопросе безвольной передачи золота англичанам в России существует мощная, пусть пока и беззубая, оппозиция. А следовательно, в его личных интересах держаться от британцев, с происками которых многие связывают обнищание страны и оскудение ее золотого запаса, подальше, хотя бы на территории России.
Англичане старались контролировать любые передвижения и контакты Замена. Чтобы не упускать его из виду, первоначально планировалось отправить его на родину на… крейсере «Хэмпшир», том самом, на котором направлялся в Архангельск военный министр Китченер. Но в последний момент Замену удалось увернуться от такой ласки. Он прекрасно понимал, что появление его на русском берегу в компании британского министра, который едет требовать от России нового золота и солдат на Западный фронт, может быть крайне опасно не только для его карьеры и репутации, но и для свободы в будущем. О более радикальных поворотах судьбы тогда еще как-то не задумывались. Это придет с революцией.
Для общественного мнения требовалась другая, более трогательная история чудодейственного спасения Замена. А дальше давайте пустим слезу умиления и предоставим слово П. Л. Барку, подробно описавшему этот эпизод в карамзинском стиле, сдобрив его весьма романтическими деталями. Как утверждает Барк, «за несколько дней до отъезда Китченера в Англию прибыла из России жена фон Замена[614]614
Сам Замен, понятное дело, в те годы больше предпочитал аристократическое французское «де», чем обличительное для русского патриотического уха «фон».
[Закрыть], совершенно неожиданно для него. Она так истосковалась по нем в России, что, не предупредив его, решила через Финляндию, Швецию и Норвегию приехать в Англию и навестить мужа, полным сюрпризом для него». Но, «так как женщина не могла быть допущена на военный корабль», то Замен получил разрешение следовать из Лондона в Россию отдельно. «Он вернулся в Россию вместе с женой, которая оказалась его ангелом-хранителем и спасла ему жизнь»[615]615
Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 184–185.
[Закрыть]. Это дало повод Нэйрну впоследствии послать ему «искренние поздравления с чудесным спасением»[616]616
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 237.
[Закрыть]. Умиляемся и вновь пускаем слезу.
Прощальное письмо К. Е. Замена в Банк Англии в связи с отъездом в Россию. 3 июня 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Ну, а в России потуги Барка любой ценой выполнить обязательства перед союзниками заставили население сесть на диету и потуже затянуть пояса. Вопрос решили просто: со вторника по пятницу запретили забой скота на продажу и торговлю мясом, а в ресторанах и трактирах подавать мясные кушанья, включая колбасу. Исключение делалось только для мяса птицы: курочку можно, а барашка – нет. Нарушил – на первый раз штраф от 50 до 300 руб., а то и закроют, правда, на срок не свыше трех месяцев. А попался еще раз – до полутора лет тюрьмы[617]617
Авербах Е. И. Законодательные акты, вызванные войною 1914–1916 гг.: в 4 т. Пг., 1915–1916. Т. 4. С. 550–552.
[Закрыть]. Круто! Это вам не советский рыбный день в четверг.
Но и после отъезда Замена в Россию мало что изменилось. Его сменил представитель российского казначейства в Лондоне Сергей Угет[618]618
Угет/Угхет/Угетти Сергей Антониевич (1884–1963) – сын подданного Испании, артиста, директора и режиссера частной итальянской оперы в Санкт-Петербурге Антония Угетти и солистки этой же труппы Е. Е. Ерофеевой, православный, выпускник экономического отделения Санкт-Петербургского политехнического института. С 1910 г. младший помощник столоначальника Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов, коллежский асессор. С 1916 г. сотрудник финансового подразделения российского представительства в Лондоне, а с декабря того же года агент Министерства финансов России в США и заведующий финансовым отделом Русского заготовительного комитета. В некоторых документах именуется как финансовый атташе российского дипломатического представительства в Вашингтоне (хотя МИД царской России отказался причислить его к штату посольства), в качестве которого и признавался местными властями, вопреки протестам советских представителей, до установления дипломатических отношений между СССР и США в 1933 г. По некоторым данным, в августе 1917 г. был назначен председателем Русской закупочной комиссии в Вашингтоне. Также выступал как финансовый агент адмирала Колчака. После 1933 г., став гражданином США, работал в частных американских компаниях.
[Закрыть], который с неменьшим рвением бросился исполнять пожелания британцев. И он тут же принес в Банк Англии отличную весть: прибытие ценного груза во Владивосток ориентировочно ожидается в районе 2 июля[619]619
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 213.
[Закрыть].
Сопровождать золото в Канаду были уполномочены сотрудники Государственного банка Николай Лавровский[620]620
Лавровский Николай Александрович (1878–?) – в системе Государственного банка работал с 1903 г. С 1911 г. старший делопроизводитель Отдела кредитных билетов Государственного банка. Выпускник Харьковского университета.
[Закрыть], Анатолий Смирнов[621]621
Смирнов Анатолий Дмитриевич (1888–?) – в системе Государственного банка работал с 1912 г. С 1914 г. помощник контролера первого разряда Отдела кредитных билетов Государственного банка. Выпускник Императорского Московского университета.
[Закрыть] и Генрих Юз[622]622
Юз Генрих Эдуардович (1882–?) – в системе Государственного банка работал с 1911 г. С 1913 г. помощник бухгалтера второго разряда Центральной бухгалтерии Государственного банка.
[Закрыть], а в Японию – Сергей Смирнов[623]623
Смирнов Сергей Николаевич (1878–?) – в Государственном банке с 1909 г. С 1910 г. старший кассир Отдела кредитных билетов Государственного банка. Выпускник Петербургского университета.
[Закрыть] и Вениамин/Бенджамин Норман[624]624
Норман Вениамин Васильевич (Benjamin Norman; 1858–?) – в Государственном банке с 1896 г. С 1903 г. старший бухгалтер отделения денежных вкладов и перевода сумм Петербургской конторы банка.
[Закрыть].
Когда англичане поделились этой информацией с японцами, те не только не выразили явного восторга, а, скорее, заметно занервничали: и англичан, и японцев одинаково насторожили крупные успехи русской армии под командованием генерала Брусилова. Перейдя в решительное наступление на Волыни и в Галиции, русские прорвали австрийско-немецкий фронт. Причем вроде бы и предъявить русским нечего: операция-то началась по настойчивой просьбе очередного союзника, на сей раз короля Италии Виктора-Эммануила. Тот буквально умолял Николая II срочно помочь его войскам, оказавшимся под сильным нажимом со стороны Австро-Венгрии. В итоге итальянские «берсальеры» были спасены: австрийцы прекратили свое наступление в Италии… и тут же перебросили до 15 дивизий против России. В общем, все как обычно. С облегчением вздохнули и французы, ибо немцам тоже пришлось не только передислоцировать из Франции 18 дивизий, но и добавить к ним еще четыре вновь сформированных соединения[625]625
Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне: в 2 т. Париж, 1939. Т. 2. С. 164.
[Закрыть].
Письмо японского финансового уполномоченного в Банк Англии с настоятельным требованием ускорить ответ российского правительства о сроках передачи «союзникам» новой партии золота. 13 июня 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Письмо Кэнго Мори в Банк Англии об отправке из Владивостока новой партии русского золота. 7 июля 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Ни Ллойд-Джордж, ни Маккенна, ни Канлифф не могли в этой ситуации предсказать, как поведет себя Петроград, если ему удастся переломить ситуацию на фронте в свою пользу. Тем более что у англичан добавилось и внутренних проблем. Авторитет Лондона сильно пошатнулся в результате восстания Пасхальной недели в Ирландии, где республиканцы мощно выступили за независимость с оружием в апреле 1916 г.
Токио всячески торопил Лондон, требуя от него усилить нажим на русских, поскольку «отсрочка доставки до 2 июля создаст большие неудобства для дальнейшей программы крейсеров. В этой связи правительство Японии выражает страстное желание, чтобы вы сами договорились с правительством России о насколько возможном ускорении доставки золота в порт, дабы уменьшить затруднения японского военного флота»[626]626
Письмо финансового отдела представительства Японии в Лондоне в Банк Англии (Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 218).
[Закрыть].
А каково – «страстное желание»? При этом японцы не потрудились хоть как-то пояснить, какие именно сложности для них создает перенос сроков прибытия золота во Владивосток. Однако демарш Токио произвел впечатление на англичан, которые засуетились, ввязавшись в активную переписку с российским представительством в Лондоне с просьбой ускорить прибытие ценного груза любыми средствами.
Вероятно, ни для британской, ни для японской разведки не было секретом, что в России явно растет недовольство действиями союзников. «В толще армии и в глубинах народа широко всходила мысль, что будто бы война нам была ловко навязана союзниками, желавшими руками России ослабить Германию, – писал впоследствии о настроениях тех дней в стране генерал-майор Н. Н. Головин. – Автору часто приходилось слышать, начиная с зимы 1915–1916 года, циркулировавшую среди солдатской массы фразу: „Союзники решили вести войну до последней капли крови русского солдата“»[627]627
Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. Т. 2. С. 160.
[Закрыть].
Разделяли эти опасения и французы. «Наступление генерала Брусилова развивается блестяще. Оно начинает даже походить на победу», – отметил в своем дневнике посол М. Палеолог 8 июня 1916 г. А на следующий день добавил: «С московских времен русские не были, быть может, настолько русскими, как теперь… За последние двадцать два месяца войны между Россией и Европой выросла непреодолимая преграда, какая-то китайская стена»[628]628
Палеолог М. Дневник посла. С. 520–521.
[Закрыть]. Как видим, со стороны западных партнеров явно сквозила настороженность: а не возгордятся ли русские теперь настолько, что попробуют пересмотреть свои обязательства перед союзниками, в том числе и в вопросах финансовых? И это при том, что действия русской армии отвлекали значительные дополнительные силы немецких войск, не позволяя использовать их на Западном фронте.
Но были ли для подобных подозрений реальные основания? 12 июня 1916 г. в российское представительство в Лондоне поступила срочная телеграмма за № 1313, подписанная директором кредитной канцелярии Министерства финансов Никифоровым: «На номер 534. Министерством путей сообщения предприняты все необходимые меры, чтобы золото было доставлено во Владивосток как можно скорее. По всем нашим подсчетам, груз должен прибыть во Владивосток 19 июня по старому стилю. Доставку ускорить невозможно, частично по причине большой загруженности путей в Сибири из-за скопления длинномерных вагонов, а с другой стороны – из-за невозможности увеличить скорость поездов из-за значительного веса груза»[629]629
Bank of England Archive. C 5/189, AC 588, AL 3066/4. Russia – Agreement. Р. 228.
[Закрыть]. Это вам не железные ящики Китченера, а настоящее золото.
Ссылка на перегруженность Транссиба – вряд ли пустая отговорка[630]630
«Транспортный вопрос стоит очень остро, – писал в своем дневнике в августе 1916 г. британский посол в Париже. – Состояние Архангельской дороги улучшилось, но грузы, доставляемые из Соединенных Штатов, скопляются во Владивостоке, и движение их скоро приостановится. Пробка образовалась в Челябинске, так как пропускная способность железнодорожной сети Европейской России недостаточна» (Лорд Берти. За кулисами Антанты. С. 108).
[Закрыть]. Дорога, низкая пропускная способность которой явилась в свое время одной из главных причин поражения в сражениях на суше с японцами в 1904–1905 гг., к началу новой войны так и не смогла достичь уровня, необходимого для бесперебойной переброски грузов с Дальнего Востока в европейскую часть России. И если ценой неимоверных усилий грузооборот порта Владивостока удалось увеличить с 80,8 млн пудов в 1914 г. до 117,8 млн пудов в 1915 г. и 160,4 млн пудов в 1916 г., то производительность железнодорожных перевозок и ритмичность движения составов по-прежнему оставались узким местом всей системы снабжения войск. К тому же грузам военного назначения приходилось выдерживать жесткую конкуренцию с частными отправителями. Да и вряд ли могло быть по-другому, когда стоимость отправки одного вагона коммерческих товаров из порта Владивостока на запад страны доходила до 40 тыс. руб. Злоупотребления со стороны администрации железных дорог наблюдались повсеместно, а бороться с весомыми аргументами в виде толстых пачек наличных в руках купцов военным было крайне трудно[631]631
Виноградов П. В. Морские перевозки и их роль в снабжении русской армии стратегическими материалами в годы Первой мировой войны // Известия Рос. гос. педагог. ун-та им. А. И. Герцена. 2008. № 60. С. 79.
[Закрыть].
14 июня 1916 г. накануне своего отъезда в Париж Барк встречался с Николаем II в его ставке[632]632
Именно на этом докладе император и утвердил вышеупомянутый указ от 14 июня 1916 г., где упоминается место подписания – «Царская Ставка».
[Закрыть]. Однако, в отличие от прошлого, на этот раз император почему-то повел себя подозрительно нетипично, весьма скептически отнесся к лившимся на него цветастым потоком аргументам министра финансов. Возможно, провалы на фронте и тотальное вранье высших чиновников сделали монарха более недоверчивым, можно сказать, подозрительным, чем прежде. Николай II словно предчувствовал что-то нехорошее, ему явно не хотелось в очередной раз расставаться с золотом.
Петр Львович даже ощутил некоторый холодок отчужденности с его стороны, когда с жаром и всем доступным ему красноречием всячески доказывал, что «увеличение заграничной наличности является необходимым как для обеспечения расплаты по нашим военным заказам и займам, так и для снабжения валютою торговли и промышленности, ввиду почти полного прекращения нашего экспорта»[633]633
РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 531. Л. 5 об.
[Закрыть].
Действительно, валютный рынок лихорадило, и Барк при каждом удобном случае напоминал об этом царю, не забывая, правда, подчеркнуть, что «резкие колебания» курса наблюдались «до того момента, когда Министерство финансов взяло в свои руки дело урегулирования валютных расчетов». Но если в ближайшее время не удастся получить от англичан новых кредитов, упорно запугивал Барк императора, то запас прочности национальной денежной единицы будет исчерпан, «валютный рынок будет дезорганизован, курс рубля по отношению к иностранной валюте может обесцениться до чрезвычайных пределов… Последствия дезорганизации валютного рынка могут быть катастрофическими для нашего денежного обращения»[634]634
Там же. Л. 5 об. – 6 об.
[Закрыть].
Конечно, подобный моральный прессинг со стороны министра финансов, особенно в условиях неурядиц в стране и на фронте, Николаю II было трудно выдержать. И он, доверяя многоречивому чиновнику, надеялся на хорошие вести, чем и развязывал Барку руки.
А оборотистому министру было чем порадовать своих кураторов в Лондоне. И явно неспроста в Петроград «регулярно прибывали чиновники английского казначейства для предоставления консультаций и практической помощи в организации финансирования военных усилий России»[635]635
Hughes M. Inside the Enigma: British Officials in Russia, 1900–1939. London, 1979. Р. 56.
[Закрыть]. Что они советовали и как помогали, догадаться нетрудно.
Следует признать, что двуличность Барка уже тогда была очевидна для многих высших сановников империи. Жаркая полемика по вопросу о возрастающей зависимости России от Банка Англии вспыхнула на заседании Комитета финансов 7 июня 1916 г. Поначалу опешившему от подобной наглости ранее весьма покладистых членов комитета министру пришлось оправдываться, доказывая, что он «настойчиво добивался… свободного кредита от Английского банка». Когда читаешь журнал заседания Комитета финансов, то отчетливо просматривается попытка его составителей, которые, понятно, контролировались министром финансов, скрыть за словесной завесой суть вопроса. Всячески выпячивая усилия Барка по защите золотого запаса страны, неведомые клерки расписывали «крайне трудные» переговоры с Банком Англии. Но в результате героическому министру удалось добиться от англичан предложения о предоставлении «особого свободного валютного кредита на 10 миллионов фунтов стерлингов, но на условиях, которые должны быть признаны более тяжелыми… а именно Английский банк требует от нас, помимо выдачи обязательств Государственного Казначейства, высылку золота и депонирование государственных ценных бумаг, создавая таким образом впервые для нас принцип двойного обеспечения»[636]636
РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 531. Л. 6 об.
[Закрыть].
Невольно возникает вопрос: так в чем же здесь тогда «особый и свободный» характер этого «валютного кредита», если он обставлен такими условиями обеспечения? К тому же и стоимость кредита впечатляла – 7 % годовых, а срок всего год. Очевидно, что Барк вынужден был заниматься этой словесной эквилибристикой, чтобы замаскировать суть своей капитулянтской позиции, граничащей с прямым предательством финансовых интересов отечества.
Столь повышенная активность англичан в стремлении закрепить за собой монопольное право единолично выцеживать русское золото начала вызывать то ли обеспокоенность, то ли зависть в США. Американцы решили отхватить свою часть от русского пирога.
В мае 1916 г. при участии вездесущего на тот момент шведского банкира Ашберга[637]637
Ашберг Улоф (Olof Aschberg; 1877–1960) – с 1912 г. глава и собственник Нового банка (Nya Banken) в Стокгольме, шведский банкир. Всегда жадно смотрел на Россию. Особую известность приобрел после 1917 г., сблизившись с новыми властями России, особенно с Л. Б. Красиным, отвечавшим за финансы у большевиков до революции (см.: Голубев С. А., Татаринов С. В. «Экс» в Гельсингфорсе. М., 2012). Его даже именовали не иначе как «красным банкиром» или «частным банкиром советских лидеров». Известен своей причастностью ко многим финансовым аферам, в частности к вывозу из России золота и печально знаменитому «паровозному делу». C августа 1922 г. генеральный директор Роскомбанка, преобразованного затем во Внешэкономбанк.
[Закрыть] в Петрограде появляется делегация корпорации «Нэшнл сити банк»[638]638
«Нэшнл сити банк» (National City Bank) контролировался корпорацией «Стандард ойл Рокфеллер» (Standard Oil Rockefeller).
[Закрыть], возглавлявшей на тот момент синдикат банков США, во главе с вице-президентом, исполнительным директором Сэмюэлом Макробертом Ричем[639]639
В документах «Нэшнл сити банка» за 1915 г. Сэмюэл Макроберт Рич (Samuel MacRobert Ritch) также значится как председатель Совета директоров принадлежащей банку инвестиционной компании «Нэшнл сити компани» (National City Company).
[Закрыть]. В дело активно включается Рольф Марш[640]640
Марш Рольф (Rolph Marsh) – других сведений обнаружить не удалось.
[Закрыть] – представитель принадлежащей Дж. П. Моргану компании «Гаранти траст» в Петрограде. Американцы сразу повели речь о возможности предоставления России кредита в долларах в обмен на встречный заем в российских рублях[641]641
Sutton A. C. Wall Street and the Bolshevik Revolution. 2001. [Интернет-ресурс].
[Закрыть].
Это не первая попытка американцев выйти на российский кредитный рынок со своими услугами. Еще в 1915 г. в США был образован синдикат банков, которые намеревались разместить на американском рынке 5-процентные трехлетние обязательства российских железнодорожных компаний на сумму до 50 млн долл. Однако в ходе переговоров осенью 1915 г. в Петрограде американцы выдвинули условие особых гарантий со стороны правительства России. В частности, они потребовали обеспечить своевременность оплаты облигаций в долларах, а также предоставить под данный заем дополнительный пакет облигаций тех же железнодорожных компаний на сумму 62,5 млн руб. Нетрудно заметить, что только этот пакет на 25 % превышал сумму планировавшегося займа. В ответ на эти меры синдикат был готов приобрести вышеупомянутый пакет в 50 млн долл. по цене 90 за 100, зарезервировав за собой право «по прошествии 3-х лет конвертировать их в 7-летние обязательства тех же железнодорожных Обществ»[642]642
РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 531. Л. 1 об.
[Закрыть].
