Текст книги "Осознание ненависти"

Автор книги: Сергей Сидорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава XV
Каролина

Григорий Дворский сдвинул шляпу на затылок и недоуменно посмотрел на Холмова.

– К чему вы это? Я действительно разговаривал с Можаевым в тот день, но вот о чем, совершенно не помню. Да и какое это имеет теперь значение? Можаев мертв. Хотя… Мы, кажется, говорили о доме, о призраке. О чем же еще? Полковник не отличался особой оригинальностью. Его всегда интересовало одно и то же.

– Почему же тогда его убили? – Холмов повернулся спиной к лестнице, возле которой и остановил вошедшего в дом Дворского.

Часы на стене показывали четверть пятого.

– Не знаю, право. Но прошу вас, господин Холмов, не говорите сейчас об убийстве. Я не успел вас предупредить: вместе со мной приехала моя дочь Каролина. Пока я не стал ей ничего рассказывать. Сами понимаете, малышке всего одиннадцать, и неизвестно, как она это воспримет. Она, конечно, считает себя жутко взрослой… – по губам Дворского скользнула улыбка. – Вы ведь ее еще не видели? Сейчас позову. Каролина! – Дворский изменился на глазах: лицо его засветилось радостью, голос заметно потеплел. – Каролина! Где ты, дочка? Подойди, пожалуйста, к нам. – Он подождал немного и, не получив ответа, снова обратился к Холмову: – За неделю я успеваю по ней так соскучиться, что потом совсем не хочу отпускать. Но моя умница уже все понимает сама. Видели бы вы, как она меня отчитывает, когда я предлагаю ей погостить у нас! Только не понимаю, как при таком отношении к учебе она успевает не лучше, чем когда-то ее отец, – Дворский усмехнулся и покраснел. – А вот и она!

Наверху послышался шум, и девочка кубарем скатилась с лестницы, едва не сбив Холмова с ног.

– Извините, – пробормотала она тоненьким голоском, скромно потупившись.

Холмов хотел погладить ее по голове, но она быстро отстранилась.

– Каролина! – Дворский погрозил дочери пальцем. – Куда это ты так торопишься?

– В башню. У меня там кое-что припрятано, и мне нужно это забрать.

– Девочки не должны себя так вести! Посмотри, какая ты неопрятная!

– Много ты понимаешь, как должны и как не должны вести себя девочки, – ответила Каролина и, тряхнув косичками, прошмыгнула к выходу.

Дворский довольно улыбнулся.

– Я ее просто обожаю. Может, мне и не надо было ее сейчас привозить, но без нее очень грустно, да и спокойнее как-то, когда она рядом.

– У вас очаровательная дочь, – заметил Холмов.

– Да, – Дворский кивнул. – А вот вы, я вижу, не спешите заводить детей? Хотя что это я лезу не в свое дело. Извините, я пойду. Мне нужно еще переодеться с дороги.

Холмов проводил его взглядом и снова посмотрел на часы: «Время бежит быстро, очень быстро. Уже два дня прошло с момента убийства Можаева, а по-прежнему ничего не прояснилось. В доме все замерло. Неопределенность подавляет людей, делает их беспричинно раздражительными. Между собой они практически не общаются, посматривают друг на друга подозрительно, иногда даже с ненавистью. Все ждут возвращения милиции, но та все не появляется. Почему?»

Холмов вышел на улицу и, закурив сигарету, осмотрелся. Каролина бежала по тропинке в сторону башни. Длинное, почти до пят пальтецо стесняло ее движения, и, может быть, оттого она часто подпрыгивала, как лягушонок. Холмов пошел следом, не особенно задумываясь, почему это делает.

Дверь в башню была приоткрыта. Он бесшумно вошел внутрь и какое-то время оставался неподвижным, пока глаза его не привыкли к полумраку.

Внезапно в глубине помещения послышался легкий шорох и из-за покрытого пылью старинного сундука показалось испуганное детское личико.

– Что вы здесь делаете?

Холмов растерянно пожал плечами.

– Прости, Каролина, если я напугал тебя…

– Вот еще! – фыркнула девочка и забавно тряхнула косичками. – Я не из пугливых! Но кто вам разрешал следить за мной? – Она смотрела на Холмова настороженно и вместе с тем с некоторым любопытством.

Холмов молчал, не зная, что ответить. Выручила его сама Каролина. Она вдруг наморщила нос и, не успев прикрыть рот рукой, громко чихнула. После чего покрылась густым румянцем и смущенно произнесла:

– Простите, но я нисколько не виновата. Здесь внизу такая пылища! – И она снова чихнула.

С сундука поднялось облачко пыли.

– Тогда что же ты там делаешь? – спросил Холмов. – Выбирайся поскорее оттуда!

– Да, вы правы. Но я еще не успела забрать свою вещь. Вы бы не могли на минутку отвернуться?

Холмов выполнил просьбу девочки, она исчезла за сундуком, повозилась там немного, но вскоре показалась вновь.

– Надо же! Мне кажется, я забыла, где находится мой тайник, – огорченно сказала она и что-то быстро спрятала в карман пальто. – Ладно, поищу как-нибудь в другой раз. Сейчас из-за пыли здесь ничего не видно.

Каролина подбежала к Холмову и лукаво посмотрела на него снизу вверх. Девочка была вся в пыли, но глаза ее сияли от радости: тайник, очевидно, был найден.

– Вы давно приехали? – спросила она. – Мне кажется, я вас прежде не встречала.

– Во вторник вечером. В тот день еще была сильная гроза…

– Да-да, я знаю. И ка…ак ва…ам наш дом? – Каролина снова наморщила нос, потерла его рукой, но через секунду все же чихнула. – Вот незадача! Хорошо еще, что здесь нет папочки… А вы приехали вместе с женой?

– Да, конечно, – Холмов улыбнулся и повнимательнее присмотрелся к девочке. Она стояла, засунув руки в карманы, и не спускала с него глаз. Лицо ее было серьезным и очень сосредоточенным.

– Вам здесь понравится. Здесь всем нравится, кто не боится привидений.

– А ты считаешь, я их не боюсь?

Каролина засмеялась.

– Боже мой! Даже я не верю в подобные глупости! А ведь мне, как говорит мой дорогой папочка, всего одиннадцать лет!

Холмов положил ладонь ей на голову и ласково потрепал по волосам.

– Но это твой дом, Каролина. А для людей, впервые приезжающих сюда, здесь все окутано тайной. Старинные легенды разжигают воображение, и люди просто не знают, во что им верить, а во что нет. Вот, например, эта башня. Я думаю, ты уже не один раз поднималась на второй этаж?

– Да, но там совсем ничего нет. Болтается только какая-то старая веревка. Но на меня она не производит никакого впечатления. Веревка как веревка – ничего особенного, хотя и поговаривают, что на ней кто-то повесился.

Столкнувшись с подобным скептицизмом со стороны девочки, Холмов удивленно покачал головой. А Каролина, неуверенно потоптавшись на месте, вдруг спросила:

– Вам нравятся вечерние прогулки? Совершенно случайно сегодня у меня есть немного свободного времени, и, если пожелаете, я могу зайти за вами часов в восемь и мы вместе отправимся погулять.

Холмов озадаченно сдвинул брови и ничего не ответил. Каролина чуть наклонила голову и хитровато сощурила один глаз.

– Очевидно, ваша жена будет против? Я должна была об этом подумать: ей может не понравиться мое предложение!

Холмов не сумел скрыть улыбки.

– Спасибо за приглашение, Каролина. Напротив, буду с нетерпением ждать тебя. А теперь пойдем в дом. Отец наверняка обеспокоен твоим долгим отсутствием.

– Глупости. Чего ему беспокоиться? Он всегда занят своими делами. Да и мамочке до меня нет дела! Вам же просто не терпится от меня отделаться!

– Но разве ты не зна… – Холмов замолчал на полуслове.

– Ладно, ладно, – Каролина лишь отмахнулась. – Я наперед знаю, что вы мне сейчас скажете. Но я уже почти взрослая и, как говорит мой отец, очень самостоятельная!

Они вышли на солнечный свет.

По тропинке, ведущей к башне, шел Денис Поляков. Заметив Холмова и Каролину, он вдруг резко изменил направление в сторону леса.

– Обратите внимание на этого человека, – зашептала Каролина. – Он художник. Вы никогда не видели его картин? Нет? Но это же просто ужас! Однажды я забралась к нему в комнату и… Нет, лучше я не буду об этом рассказывать. Вы для этого слишком впечатлительны, да и мне хочется спокойно спать по ночам, – довольная своей шуткой, она звонко рассмеялась. И только поэтому не заметила реакции Холмова. Он остановился, лицо его приняло озабоченное выражение. «Вот как? – подумал он. – Но ведь Поляков сказал, что не пишет картин. Почему он солгал? И почему именно на это обстоятельство обратил мое внимание капитан Шердаков?»

Глава XVI
Три круглых камешка

Поздно вечером в гостиной собрались практически все постояльцы. Не было только Дениса Полякова, который еще до ужина ушел к себе в комнату.

Эмма Блиссова, доктор Энский, Надежда и Олег Кличевы, расположившись вокруг стола, играли в карты. Составившие пару супруги Кличевы проигрывали и бросали друг на дуга недовольные взгляды.

Возле камина в полном молчании сидели Холмов и Женя. Чуть поодаль от них устроилась в мягком кресле Каролина, с огромным интересом наблюдавшая за всем происходящим.

– Нет, Олег, это просто невыносимо! – раздался раздраженный голос Надежды Кличевой, и она отложила карты. – Нельзя же так играть! Ты делаешь ошибку за ошибкой! О чем ты думаешь?

– Я? Ни о чем, – Олег Кличев поднял глаза. Вид у него действительно был растерянный. – Извини, Надя, но сегодня мне отчаянно не везет. Может быть, прекратим игру?

– Нет! Я этого не хочу. Если бы ты взял себя в руки, мы могли бы еще отыграться.

– Но, дорогая, это очень трудно. Особенно сейчас, когда…

– Твои мысли заняты только одним! Но Можаев мертв. Мертв! И тот, кто его убил, вероятно, уже далеко отсюда.

– В самом деле? – спросил Энский. – Почему вы решили, что убийца покинул дом?

Надежда Кличева бросила на доктора ледяной взгляд: тот снова затронул «эту» тему.

– Это совершенно очевидно: с тех пор как произошло убийство, в доме относительно спокойно. Вы считаете, маньяк сумел бы остановиться?

– Мне остается только спросить: почему вы решили, что убийца – маньяк?

– Вы считаете, кто-то из присутствующих в доме мог бы перерезать человеку горло, а потом за три дня ни единым жестом себя не выдать? Я в это никогда не поверю. Есть ведь и такое понятие, как страх. Страх перед разоблачением! Я уже не говорю про угрызения совести. Кроме того, мы все здесь всегда на виду, и как бы ни относились друг к другу, оснований подозревать кого-либо в убийстве у нас все же нет. Вы, конечно, можете мне возразить, но я не думаю, что ваши возражения будут убедительны.

– В чем-то вы, безусловно, правы, – бесстрастно произнес Энский. – Но только в чем-то. Как ни ужасно это звучит, подозрение все еще висит над каждым из нас. Кстати, может быть, кто-нибудь ответит, почему Денис Поляков, после того как произошло убийство, все чаще и чаще ищет уединения? Почему ваш супруг, еще совсем недавно непревзойденный картежник, начинает объяснять свои неудачи банальным невезением? Откуда такая странная задумчивость у господина Холмова? Вопросы, вопросы…

– Может быть, вы сразу и ответите на все эти вопросы? – сердито заметил Олег Кличев.

– Нет, пока это не в моих силах. И я не хочу, чтобы вы подумали, будто я кого-то обвиняю. Боже упаси! В лучшем случае мои слова можно назвать рассуждениями. Вы не должны воспринимать их как ответ на реплику Надежды Кличевой.

На какое-то мгновенье в гостиной наступила напряженная тишина. Стремясь предотвратить нежелательное развитие событий, Эмма Блиссова заговорила первой.

– Олег Станиславович, и вы, доктор, немедленно прекратите! Не забывайте, кроме нас с вами, в комнате находится ребенок!

Все повернулись в сторону Каролины.

А та, до того с величайшим вниманием слушавшая взрослых, вдруг приняла безразличный, даже глуповатый вид и, мурлыча себе под нос какую-то детскую песенку, стала рассматривать узор на каминной решетке.

– Мне кажется, девочку нисколько не интересует наш разговор, – заметил Олег Кличев, понизив голос.

– И все-таки, пожалуйста, воздержитесь от дальнейших высказываний, – Эмма Блиссова была непреклонна.

– В таком случае почему бы нам не продолжить игру? – Надежда Кличева снова взялась за карты. – Если не ошибаюсь, сейчас моя очередь сдавать?

Женя наклонилась к Холмову и, коснувшись его руки, негромко сказала:

– Если ты не возражаешь, Александр, я поднимусь в нашу комнату. Я чувствую себя неловко среди этих людей.

– Хорошо, дорогая. Тебя что-то тревожит?

– Нет-нет, просто мне неприятны их разговоры, и, кроме того, я устала.

– Мне пойти с тобой?

– Не стоит. Я хочу немного побыть одна. Тем более общество друг друга, кажется, не доставляет нам прежней радости.

– Женя, это хандра!

– Нет, не думаю. Во всяком случае, не могу заставить себя в это поверить.

Холмов изучающе посмотрел на нее и пожал плечами. Женя встала.

В этот момент дом огласился пронзительным и страшным криком.

Все вскочили со своих мест и замерли, охваченные самыми мрачными предчувствиями.

– Нет, в этом доме творится что-то неладное! – сдавленным голосом произнесла Надежда Кличева.

Прошло несколько долгих минут. Ужас, вызванный происходящим почти у них на глазах непонятным явлением, проник в сердце каждого.

И вдруг все невольно обратили внимание на Каролину. Девочка побледнела, задрожала всем телом и с громким криком выбежала из комнаты.

– Папа! Папочка! – рвалось из ее груди.

В доме поднялся невообразимый шум. Где-то впереди по коридору бежала горничная, за ней Марта Дворская. Со второго этажа, выкрикивая какие-то непонятные слова, спускался Поляков. Все устремились к лестнице – туда, где неподвижно лежал, распластав руки, Григорий Дворский. Лицо его было в крови.

Каролина подбежала к отцу первой и, обливаясь слезами, упала возле него на колени. Над ней тут же склонилась горничная.

– Девочка, милая, – мягко промолвила она. – Твоему отцу плохо. Пусть его прежде осмотрит доктор. Иди ко мне.

Каролина не шевелилась.

Марта Дворская, увидев мужа, коротко вскрикнула и зашаталась. Надежда Кличева еле успела поддержать ее.

– Дорогая, вам лучше не подходить к нему. Как бы с вами чего не случилось если вдруг окажется, что он.

– Мертв, – безжизненным голосом закончила за нее Марта Дворская. – Он мертв?

Ей никто не ответил.

– Что же вы молчите?!

– Пожалуйста, пропустите меня к нему. – Энский отстранил загородившего дорогу Олега Кличева и быстро склонился над Дворским, не подававшим признаков жизни.

Горничная наконец увела девочку.

– Что, доктор, он мертв? – спросил Кличев. В его голосе отчетливо прозвучали истерические нотки. – Что же, черт возьми, происходит?! Снова удар ножом?

– Нет, не похоже. Вероятнее всего, Дворский просто упал с лестницы и при падении разбил лицо. Скоро все выяснится. Имейте терпение!

– Значит, его кто-то столкнул? – Кличев поднял глаза и в упор посмотрел на стоявшего на ступеньках Полякова. – Я точно знаю его кто-то столкнул!

– Да замолчите вы наконец! – повысил голос Энский. – Вы мне мешаете!

Наступило гнетущее молчание.

Поляков незаметно бросил на Кличева взгляд, полный ненависти. Руки его сжались в кулаки.

Через минуту Энский снова заговорил.

– Он жив, но пока без сознания. Серьезных повреждений как будто нет. Думаю все обойдется. Нужно перенести Дворского в его комнату. Вы, Олег Станиславович, и вы, господин Холмов, помогите мне, пожалуйста.

Мужчины осторожно подняли Дворского и молча двинулись по коридору. Все остальные, негромко обсуждая случившееся, последовали за ними.

Дворский, несмотря на худобу, оказался довольно массивен и тяжел. Кличев, поддерживавший его за ноги, обливался потом и то и дело перехватывал руки. Но пальцы его все же разжались, и ноги Дворского с глухим стуком ударились об пол.

Процессия замерла. Совершенно сконфуженный Кличев стал бормотать извинения, жена Дворского схватилась за сердце, и лишь Энский нетерпеливо и даже несколько раздраженно потребовал молчания.

– Мне кажется, он приходит в себя, – доктор наклонился и приподнял веко Дворского. – Я не ошибся… Но что это вы застыли, мой друг? Давайте меняться местами, и вперед.

В ответ Кличев пробормотал что-то невнятное, но подчинился.

Они уложили Дворского на кровать, и доктор потребовал, чтобы все покинули комнату. Но уходить никто не спешил. Все видели, что Дворский вот-вот очнется и, возможно, сумеет объяснить, что же с ним произошло.

В самом деле уже через несколько минут Дворский зашевелился, тихо застонал и открыл глаза. Энский вытер его лицо влажной тканью.

– Как вы себя чувствуете, мой друг?

Дворский болезненно сморщился и пошевелил губами, но с них не слетело ни звука. Ему пришлось приложить немало усилий, прежде чем присутствующие разобрали, что он хочет сказать.

– Что случилось? Почему здесь собрались все эти люди?

Энский пристально посмотрел на Дворского и, убедившись, что тот действительно ничего не помнит, сказал:

– Очевидно, вы упали с лестницы и, ударившись головой об пол, потеряли сознание.

– Да-да, припоминаю. Я поднялся на второй этаж, в кладовую, а когда стал спускаться вниз, на одной из ступенек внезапно потерял равновесие…

– Почему это произошло?

– Затрудняюсь ответить. Нога ушла в пустоту. Возможно, я поскользнулся… Пытался ухватиться за перила, но не успел.

– Вы не смотрели себе под ноги?

– Нет. Но я же тысячу раз ходил по этим ступенькам!

– Впредь вам следует быть более осторожным, – строго сказал Энский. – Своим криком вы подняли на ноги весь дом и очень напугали вашу дочь.

– Бедняжка Каролина, прости меня, – прошептал Дворский. Глаза его увлажнились.

– Ее здесь нет.

– Тогда попросите у нее прощения от моего имени.

– Ну-ну, – Энский похлопал Дворского по руке. – Успокойтесь! Завтра вы сможете это сделать сами.

– Не знаю. Со мной что-то не так. У меня болит все тело и особенно голова, – Дворский попытался приподняться и, снова обессилев, откинулся на подушку.

– Вы это себе внушаете. Сотрясения мозга нет. У вас лишь небольшие ушибы, полученные при падении. Полежите до утра в постели, и все пройдет. А пока я сделаю вам укол.

– Спасибо, доктор. Но прежде я бы хотел видеть жену.

Марта Дворская приблизилась к постели мужа. Глаза ее лихорадочно блестели, щеки покрылись болезненно-ярким румянцем.

– Ради Бога, как ты?! Никто не может понять, как это с тобой случилось? Может быть, тебя столкнули с лестницы?

Дворский криво усмехнулся.

– Нет. Загремел я по собственной инициативе. Впредь будет наука. Но я хотел бы с тобой поговорить. Наедине.

Марта Дворская повернулась к доктору. Тот кивнул.

– Хорошо. Я пока принесу все необходимое. У вас есть десять минут, но не более того.

Остальные также стали расходиться.

Холмов и Женя направились к себе в комнату. На лестнице их догнал Поляков.

– Господин Холмов, – обратился он к сыщику. – Не уделите ли мне несколько минут?

Холмов удивился. Никогда прежде Поляков не пытался с ним заговаривать.

– Да. Я вас слушаю.

– Вы помните, что приключилось с Кличевым в горах? – Поляков лишь на секунду задержал свой взгляд на лице сыщика и тут же отвел его в сторону. Зрачки Полякова расширились и как-то помутнели, когда он стал вглядываться в темноту под лестницей.

Холмов насторожился. Равнодушный вид собеседника не мог его обмануть. Очевидно, вопрос был задан неспроста.

– Конечно. Кличев сорвался со скалы и едва не погиб.

– Но почему он стал падать? Прошу вас, постарайтесь вспомнить.

– В этом нет необходимости. Кажется, он наступил на… на что-то.

– О, я вижу некоторую нерешительность! Он наступил на камешек. На небольшой круглый камешек. Игра судьбы! – Поляков захихикал. – Вы понимаете? Нет? Судьба просто обожает повторяющиеся мотивы. Мотивы, окрашенные красным. Тона смерти! Теперь, я думаю, вас не удивит, если я скажу, что всего несколько минут назад под лестницей я обнаружил вот это, – он поднял руку и разжал пальцы. – Игра судьбы!

Поляков снова с улыбкой посмотрел в глаза Холмову. И хотя в груди у сыщика клокотало бешенство, он сумел спокойно выдержать этот взгляд.

На ладони Полякова лежали три круглых камешка!

Глава XVII
Прерванный завтрак

Шердаков приехал рано утром, и первым, кого он встретил, входя в дом, был Холмов, направлявшийся на прогулку. Холмов предложил капитану составить ему компанию, но тот вежливо отказался и столь же вежливо принял приглашение очень кстати появившейся хозяйки позавтракать вместе со всеми. Поскольку Шердаков был голоден и считал, что обещанного завтрака долго ждать не придется, он проследовал прямо в столовую и увлек за собою Холмова. Убедившись же, что хозяйка только собирается накрывать на стол, он разочарованно вздохнул, забрался в мягкое кресло в углу комнаты, развернув его так, чтобы ничего не упустить из виду, и, закурив сигару, приготовился слушать сыщика. Через пятнадцать минут, когда рассказ Холмова подошел к концу, Шердаков извлек из кармана новую сигарету, с возрастающим нетерпением посмотрел на стол – хозяйка уже расставляла приборы, – и хмуро произнес:

– Все, что вы мне сейчас рассказали, мой друг, чрезвычайно интересно, но, я бы сказал, несколько странно. Вы считаете, что Дворского намеревались убить и способ убийства весьма схож с тем, как пытались разделаться с Кличевым. Хотя я и не склонен безоглядно верить Полякову, допустим, кто-то действительно разбросал на ступеньках камешки. Допустим. Но ведь по лестнице мог спуститься кто-то другой?! Более того, если бы Дворский был более внимателен, он просто обошел бы эти камешки. И наконец, совсем необязательно покушались именно на него!

– Да, конечно, заявление Полякова неубедительно, – согласился Холмов. – Я также не исключаю возможности, что все это он придумал. Но для чего? Ведь подозрение прежде всего падает на него самого. Он один, исключая хозяйку дома и прислугу, не имеет алиби! Все остальные весь вечер провели в гостиной.

– Да, но камни могли разбросать намного раньше.

– Признаюсь, об этом я не подумал.

– Нужно еще раз побеседовать с Дворским. Кто знает, может, сейчас он сообщит нам что-нибудь стоящее? Если вдруг выяснится, что между убийством Можаева и двумя покушениями есть какая-то связь…

Шердаков не договорил. В столовую вошел доктор Энский и, заметив хозяйку, громко с ней поздоровался.

– Доброе утро! Как чувствует себя ваш супруг?

– Спасибо, мне кажется, неплохо, – ответила женщина.

– Я вижу, вы провели бессонную ночь – вы такая бледная!

– Да, я немного устала. Григорий плохо спал этой ночью. Он так боялся, что не выживет!

– Глупости, получив пару синяков и наглотавшись снотворного, нужно бояться только одного: проспать ваш восхитительный завтрак! Я думаю, ему вполне можно встать и присоединиться к нам.

– О, доктор!

– Да-да. И поменьше жалости! Жалость плохо влияет на мужчин.

Марта Дворская смущенно улыбнулась.

– Я обязательно передам ему это.

– Ну вот и отлично! – Энский повернулся и только тогда заметил Холмова и Шердакова.

– А, капитан, рад новой встрече с вами! Доброе утро и вам, господин Холмов! Как продвигается расследование?

Шердаков выпустил облако дыма и сквозь хитроватый прищур посмотрел на доктора.

– Хуже, чем можно было ожидать.

– Более уклончивый ответ трудно и придумать. По-прежнему курите крепкие сигареты?

– Изредка.

– Если судить по тому, как вы здесь надымили, у нас с вами разные представления о времени.

– Я не знал, что здесь нельзя курить.

– Теперь знаете, – Энский взглянул на часы. – Простите, но я вынужден вас оставить. До завтрака есть еще несколько минут, и я успею переодеться.

Доктор вышел, а Шердаков с явной неохотой потушил сигарету.

– Вы не находите, что Энский несколько высокомерен? – спросил он.

– Мне кажется, он сделал вам обычное замечание, – возразил Холмов.

В столовую вошла горничная, принеся с собой из кухни таинственный аромат. Шердаков вдохнул его полной грудью и на какое-то время забыл об обиде, нанесенной его самолюбию. Хозяйка заметила реакцию капитана и мягко улыбнулась.

– Еще немного терпения. Практически уже все готово. И… минуточку, Светлана, – она остановила направившуюся было к выходу горничную. – Если вас не затруднит, разбудите, пожалуйста, моего мужа. Доктор разрешил ему встать. Я бы хотела, чтобы он позавтракал. Возможно, он еще крепко спит, тогда растормошите его хорошенько. Вчера ночью доктор сделал ему укол… Но куда же я подевала ключ? – Марта Дворская порылась в своих карманах, а потом растерянным взором обвела комнату. – Видите ли, я заперла дверь на ключ, чтобы мужа никто не беспокоил… Не понимаю, мне казалось, я положила его в карман… Ну, ничего. Тогда просто постучите как следует, но не уходите, пока не убедитесь, что Григорий проснулся. Он сам вам откроет.

– Хорошо.

– Ступайте.

Горничная удалилась, но в тот же миг в столовую, словно маленький вихрь, ворвалась Каролина. Едва отдышавшись и поздоровавшись с присутствующими, девочка быстро спросила у матери:

– Я не ослышалась, она отправилась будить папочку? Значит, ему уже лучше?

– Да, моя милая, – ответила Дворская.

– Тогда я пойду к нему!

– Хорошо. Но прежде приведи себя в порядок. Поправь платье. Ты была на улице?

– Да, но совсем недолго. Там холодно. А доктор делал зарядку!

– Ты не должна была ему мешать.

– Я и не мешала. Только поздоровалась с ним, и все. Он так забавно размахивал руками!

– Каролина!

– Мне кажется, я не сказала ничего дурного.

Дворская нахмурилась.

– Ты начинаешь меня сердить. Немедленно ступай в свою комнату, причешись и умойся.

Но строгий тон матери не обманул девочку. Она сощурила один глаз, затем другой, чем вызвала улыбку на устах взрослых, и упрямо тряхнула головой.

– Прежде я должна повидать папочку. Вероятно, он уже давно задает себе вопрос, почему я до сих пор не навестила его.

– Хорошо, хорошо. Поцелуй его за меня. И не опаздывай к завтраку.

– Не беспокойся, я все успею, – и Каролина, смеясь, выбежала из комнаты.

Марта Дворская снова занялась своими делами, а Холмов и Шердаков возобновили прерванный разговор.

– Удалось вам выяснить что-нибудь новое о Можаеве? – спросил Холмов.

– К сожалению, совсем немного, – ответил капитан. – Полковник был одинок, ограничен в средствах, не имел никаких родственников и даже не оставил завещания. Очевидно, он мало беспокоился за свою жизнь. Думаю, мотив убийства мы с вами определили верно. Можаев явно узнал что-то, представляющее опасность для преступника, и, как следствие, стал неугодным свидетелем. Кроме того, – Шердаков понизил голос до шепота, – я встретился с прежним владельцем дома, неким Минским. Он подтвердил, что легенда, которую мы с вами слышали, существует, а вот в существовании привидения он крупно сомневается. Во всяком случае, за три года, проведенных здесь Минским, оно ни разу не дало о себе знать. Разве что кто-то вдруг потревожил его покой? Я хочу сказать, привидения, – Шердаков тихо засмеялся.

Холмов выразительно посмотрел на него. Улыбка мгновенно исчезла с лица капитана; он покосился на хозяйку и убедился, что не привлек к себе внимания.

– Прошу прощения, – бросил он, испытывая чувство неловкости.

– Ничего, ничего, – Холмов также ощутил некоторое неудобство. – В прошлый раз мы говорили что-то о Полякове, о том, как странно он отреагировал на вопрос, пишет ли он картины?

– Да-да, я помню.

– Так вот, Каролина утверждает, что видела некоторые из них!

– В самом деле? Это становится интересным. Значит, Полякову есть что скрывать? – Шердаков стал задумчиво постукивать пальцами по колену. – А если вспомнить, что, помимо полковника Можаева, он единственный расспрашивал горничную о привидении, то это уже не просто интересно. Это, я бы сказал, подозрительно! Кроме того, Поляков был вместе с вами в горах, когда едва не погиб Кличев, а также сообщил вам о трех камешках, будто бы подобранных им под лестницей. Да, здесь есть над чем подумать!

Холмов сидел с непроницаемым лицом.

– Что ж, возможно, вы и правы, – наконец заключил он.

В столовую снова вошла горничная.

– Марта Анатольевна, – сказала она виноватым и вместе с тем обиженным тоном. – Ваш муж не открывает.

Повисла короткая напряженная пауза. Холмов и Шердаков переглянулись.

– Простите, Светлана, но я не совсем вас поняла. То есть как это не открывает? – спросила Марта Дворская, и в мертвой тишине было слышно, как дрожит ее голос.

Горничная нервно передернула плечами.

– Я долго стучала, прежде чем он соизволил мне ответить. А потом я услышала в свой адрес такие грубости! Мне бы не хотелось их повторять. Но… но так не разговаривают с женщиной, – она покрылась румянцем. – Я хочу сказать, даже болезнь не оправдывает Григория Кирилловича. Он… он…

– Хорошо, Светлана, мне все ясно. Подождите немного, сейчас я закончу, и мы вместе сходим к нему. Я потребую, чтобы он извинился перед вами.

– Нет-нет, что вы, не нужно.

– Пожалуйста, не возражайте. Я-то знаю, каким грубым может быть мой муж!

И тут, с привычным уже для этого раннего утра смехом, в столовую вбежала Каролина.

– Мама, мамочка! Наш папка такой смешной! Я услышала, как он ругается через дверь, и спросила у него, почему он такой ворчливый. И что, ты думаешь, он ответил?

– Не знаю. – Марта Дворская посмотрела на дочь.

Холмову даже показалось, что взгляд ее стал печальным. О чем она в этот момент думала? Возможно, в глубине души возражала дочери.

– Не знаю, – повторила она и часто заморгала, словно пыталась прогнать терзавшие ее мысли.

А Каролина снова и снова осыпала комнату бусинками звонкого смеха.

– Ни за что не догадаешься! Он сказал, что ради меня обязательно встанет! Вот только полежит еще пару минут и встанет. Ради меня, ты понимаешь! Хотя чувствует он себя по-прежнему плохо.

– Ну что ж, я рада, Каролина. Садись за стол. Надеюсь, ты уже вымыла руки?

– Ну, конечно! А еще он сказал, что сегодня вечером мы пойдем гулять. В отличие от других, – при этом девочка выразительно посмотрела на Холмова, – мой папочка всегда держит слово!

– Хватит болтать, – прикрикнула Марта Дворская. – Живо за стол и постарайся больше никому не докучать своими разговорами.

Каролина сделала обиженную гримаску и надула губы.

Дворская повернулась к мужчинам и, словно извиняясь («Ну что с ней поделаешь!»), развела руками.

– Прошу вас, садитесь за стол. Сейчас подойдут и остальные. Уже все готово.

– Спасибо, с удовольствием, – отозвался Шердаков.

И пока хозяйка с горничной быстро и ловко расставляли на столе блюда с едой, столовая действительно стала наполняться. К присутствующим поочередно присоединились: Эмма Блиссова, Женя, чета Кличевых и доктор Энский. Последним пришел Денис Поляков. Звучали обычные в таких случаях реплики: «Доброе утро!», «Как вы себя чувствуете, дорогая?», «Как вам спалось этой поистине спокойной ночью?», «Как вкусно сегодня пахнет!», «Какой чудесный стол!» – и так далее.

Вскоре разговоры смолкли, и слышался только стук ножей и вилок. И, может быть, оттого все без исключения обратили внимание на неожиданное заявление Марты Дворской.

– Ну вот, прекрасно! Я так и знала, что где-то обронила его. Теперь мы можем идти, Светлана.

– Вы нашли ключ? – уточнила горничная.

– Да. Очевидно, он выпал у меня из кармана, а кто-то подобрал его и положил вот сюда, на стол, справа от входа.