Текст книги "Осознание ненависти"

Автор книги: Сергей Сидорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава VI
Подозрения

Шердаков закурил сигарету и, вытянувшись в кресле, с наслаждением задымил. Расслабившись, он сладко зевнул.

– Простите, я чертовски устал. После всего происшедшего заснуть так и не смог. Атмосфера этого дома и на меня стала оказывать свое зловещее воздействие. Теперь и я без конца повторяю: «может быть – не может быть»? Как в детской считалке, – капитан смущенно улыбнулся. – Хотелось бы наконец понять, что же здесь происходит! Что это – обычное убийство или… – он замолчал и многозначительно посмотрел на стоящего у окна Холмова. Тот хмуро кивнул и с задумчивым видом забарабанил пальцами по подоконнику.

– На первый взгляд во всем происходящем здесь есть что-то странное, какой-то мистический налет. И прежде всего это касается обоих убийств. Но я считаю, должно существовать вполне реальное объяснение этому нескончаемому кошмару. Давайте порассуждаем. Вы согласны?

– Да-да, конечно. Я весь внимание.

– Ну что ж, прекрасно. – Холмов сел в кресло, медленно обвел взглядом комнату капитана и тихонько откашлялся. – Итак, все началось с неясных подозрений полковника Можаева. Он поделился ими с Дворским и Кличевым После чего Кличев чуть не погиб в горах, а Можаев и Дворский были убиты при совершенно фантастических обстоятельствах. С Кличевым же по-прежнему все в порядке. Это настораживает, не так ли?

Шердаков сомкнул брови и сигаретой начертил в воздухе вопросительный знак.

– Вы его подозреваете?

– Во время нашей последней встречи Можаев просил меня понаблюдать за Денисом Поляковым и Эммой Блиссовой, но мне его подозрения показались тогда недостаточно обоснованными. Более того, я был абсолютно уверен в том, что Можаев сказал это исключительно для того, чтобы отделаться от меня.

– Сейчас вы изменили свое мнение?

– Меня настораживает поведение Полякова. Именно он показал мне камешки, на которые будто бы наступил Дворский. Кроме того, непонятна его реакция на вопрос, писал ли он здесь картину. Поляков говорит, что не писал, лишь начал, но потом уничтожил, а вот Каролина утверждает обратное. И я ей верю.

– Да, я также обратил внимание на то, что этот вопрос заставляет Полякова сильно нервничать. С чем это связано? Кстати, что было изображено на картине, которую видела девочка? – спросил Шердаков.

Холмов развел руками.

– Увы, я не догадался спросить ее об этом. Но Каролина сама обмолвилась. На картине изображено что-то очень страшное.

– Поляков, как и Можаев, интересовался легендой, связанной с этим домом, расспрашивал горничную. Возможно, художника преследовали какие-то жуткие образы, навеянные тем, что он услышал. Люди искусства ведь очень впечатлительны, иногда даже слишком.

– Трудно сказать. Мне кажется, излишне впечатлительными бывают не только люди искусства. Я еще раз поговорю с Каролиной.

– Да, это необходимо. Но будьте осторожны. Не напугайте ее.

– Не беспокойтесь. Я все понимаю. Теперь что касается Эммы Блиссовой. Я совсем упустил из виду важную деталь. Когда Можаев и Кличев разговаривали в гостиной, их потревожила жена Кличева. В то же время по коридору проходила и Эмма Блиссова, а супруги Кличевы очень своеобразно обсуждали достоинства ее нарядов. Правда, самого разговора Эмма Блиссова не могла слышать…

– Черт побери! – неожиданно воскликнул капитан. – Но если именно она подслушала разговор между Дворским и Можаевым, то…

– Нет-нет! – решительно возразил Холмов, – в тот самый момент Эмма Блиссова находилась на террасе. Я поздоровался с ней, когда шел на теннисный корт. Она читала книгу и выглядела очень спокойной. А ведь чтобы опередить меня, ей пришлось бы бежать!

– Таким образом, все весьма усложняется. А на корте вы застали доктора Энского и Олега Кличева?

– Да.

Шердаков выпустил несколько колец дыма, напряженно о чем-то размышляя.

– Не значит ли это, что подозрение в первую очередь падает на Полякова? Впрочем, в тот момент в доме находилась и Надежда Кличева.

– Тот разговор многие могли подслушать, – заметил Холмов. – Мы уже говорили об этом.

– Безусловно. Но мы не упоминали при этом конкретных лиц. А это весьма важно.

Холмову пришлось с этим согласиться.

– Каждый из жильцов на том или ином этапе расследования может оградить себя от подозрений или же, наоборот, навлечь их на себя, – продолжал капитан. – И это создает дополнительные трудности. Например, доктор Энский никак не мог быть свидетелем разговора между Можаевым и Дворским. Но зато совершенно некстати появился возле горящей башни. Возникает вопрос, что он там делал? Не Энский ли поджег башню? Но зачем бы ему это понадобилось? Ведь, кроме старой мебели, внутри ничего не было. Может быть, он хотел отвлечь наше внимание от событий, происходящих в доме? Или предать огню то, что ни при каких обстоятельствах мы не должны были увидеть? Возможно существует и какая-то другая причина. Не знаю, не знаю… Вспомните, господин Холмов, после убийства Можаева кто-то следил за вами в лесу, а потом вы видели тень, проскользнувшую в башню. Но что это было? Или точнее: кто это был? Очевидно одно: не только дом хранит свои тайны, но и башня тоже!

Холмов натянуто улыбнулся.

– И сегодня мы с вами столкнулись с новой загадкой пожар так и не смог распространиться на второй этаж. Почему? Можно объяснить это слабой силой огня, а можно как-то иначе.

Капитан отреагировал на это замечание натянутой улыбкой. Потом вынул из кармана носовой платок и тщательно вытер покрасневшее лицо.

– Мы с вами непоследовательны в своих выводах, поскольку периодически ставим под сомнение реальность происходящего.

Холмов пожал плечами.

– Очевидно, для этого есть основания.

– Да, есть, – Шердаков нахмурился и снова задымил.

Повисла долгая пауза.

Внезапно раздался тихий стук в дверь, и в комнату заглянула Женя.

– Доброе утро, капитан! Доброе утро Александр! Я могу войти?

– Да, конечно.

Мужчины встали со своих мест, и Шердаков усадил Женю в кресло.

– Как вы отдохнули? Мы здесь с вашим мужем немного…

– Я догадалась.

– Да? – Шердаков вяло улыбнулся. – Ну что ж, прекрасно. До завтрака время еще есть. Хотите, я принесу вам апельсинового сока?

– Нет, спасибо, – отказалась Женя. – Я не собиралась вам мешать, но… – она замолчала, подбирая нужные слова.

На лице капитана появилась заинтересованность.

– Но я кое-что вспомнила, – Женя повернулась к Холмову. – На следующий день после нашего приезда я действительно поднималась на третий этаж. То был не сон, Александр! Я отчетливо видела лицо женщины! Оно было залито кровью! А ее взгляд был полон злобы и откровенной ненависти!

Шердаков вдруг сел.

– Вы видели… призрака? Вы в этом уверены?

– Вполне.

Шердаков в тревоге переглянулся с Холмовым.

– Женя уже говорила мне об этом. Мы решили тогда, что ей приснился страшный сон, – пояснил Холмов.

– Нет-нет, то был не сон! – твердо возразила Женя. – Вероятно, я потеряла сознание и оттого засомневалась.

– Но как, в таком случае, ты оказалась в нашей комнате?

– Не знаю.

Холмов вздохнул.

– Что-то здесь не так. Думаю, ты заблуждаешься сама и вводишь в заблуждение нас. Возможно, события прошедших дней так повлияли на тебя…

– Да нет же! – раздраженно перебила его Женя. – Нет!

– Минуточку! Прежде всего давайте кое-что уточним, – Шердаков решительно взял инициативу в свои руки. – Вы настаиваете на том, что видели призрака?

– Да, – подтвердила Женя. – Рано утром, перед самым завтраком. Александр в это время разговаривал с полковником на улице.

– Не могли бы вы описать, как он выглядел?

– Это очень сложно сделать. Я видела только лицо.

– И все-таки попытайтесь.

– Хорошо, я попробую, – Женя помедлила. – Лицо принадлежало женщине. Не знаю, была ли она красивой. Возможно. Мое внимание сразу привлекли глаза. Они светились каким-то зловещим светом. В них была ненависть, нечеловеческая ненависть!

– Итак, женщина. Во что она была одета?

– Не знаю. Я не рассмотрела. В комнате был полумрак.

– Но ведь вы утверждаете, что поднялись туда утром. В комнатах на третьем этаже нет штор, и поэтому везде должно было быть светло.

– Я не обманываю. Рассмотреть можно было лишь лицо, – Женя прикрыла глаза, словно пыталась не упустить ускользавший из памяти образ. Плечи ее мелко задрожали. – Напряжение было слишком сильным. Вероятно, я потеряла сознание, а очнулась уже у себя в комнате.

Шердаков повертел в пальцах сигарету, убедился, что она потухла, и щелчком отбросил ее в мусорную корзину.

– Предположим, кто-то намеревался разыграть эффектный спектакль. Уже были готовы необходимые декорации, занавешены окна, словом, создана мистическая, нереальная атмосфера. Человек, принявший образ призрака, ждет. Тут появляетесь вы и лишаетесь чувств. Но вас, не потревожив, снесли назад в вашу комнату, это означает, что представление предназначалось не для вас. Но для кого в таком случае? Может быть, для Можаева или Дворского? – Шердаков достал новую сигарету, не спеша закурил ее и откинулся на спинку кресла. – Вы принимаете мою версию?

Холмов поднял голову и убедился, что вопрос обращен именно к нему.

– Да, вполне возможно, так все и было.

Капитан улыбнулся с немалой долей самодовольства.

– И еще, – Женя нерешительно перевела взгляд с одного мужчины на другого. – Я уже говорила Александру. Та женщина… она очень похожа на Марту Дворскую.

От неожиданности Шердаков выронил сигарету, затем встал, стряхнул пепел с брюк и стремительно прошелся взад-вперед по комнате.

– Ну, конечно! Марта Дворская… Я должен был сразу подумать об этом. Она не любила своего мужа. Вспомните, она сама не раз говорила об этом. Но убить, убить… Могла ли Марта Дворская убить его? – Шердаков замер. – Что я такое говорю?! Ведь у нее же алиби. Я сам могу его подтвердить. Она ни на минуту не выходила из столовой, до тех пор, пока не был обнаружен труп.

– Но именно Марта Дворская его и обнаружила, – напомнил Холмов.

– Да, конечно. Но не забывайте: вместе с горничной. Вместе с горничной! – капитан снова уселся в кресло. – Нет-нет, она не убийца. Для меня это совершенно очевидно. К тому же у нее просто не хватило бы сил поднять вашу супругу, тем более перенести ее вниз. Прошу прощения, но эта работа женщине не по плечу.

Холмов посмотрел на Женю – щеки ее пылали от смущения – и бросил на капитана сердитый взгляд.

Шердаков почувствовал себя неуютно.

– Мне кажется, что в помещении немного душно, – пробормотал он. – Не открыть ли окно?

– Не стоит, – возразил Холмов.

– Тогда, пожалуй, я затушу сигарету, она что-то дымит, – капитан стал искать пепельницу и обнаружил ее на столе под грудой бумаг.

– Итак, – в кресло вернулся по-прежнему невозмутимый Шердаков, – нам надо найти какое-то объяснение сходству хозяйки и привидения. А если предположить, что кто-то стремится бросить тень подозрения на Марту Дворскую? С этой целью он изготавливает маску…

– Поляков! Черт побери! Такое по силам только профессиональному художнику! – воскликнул Холмов. – Вот почему он так нервничал, когда речь заходила о его картине. Конечно же, Поляков! Он просто не мог знать, что у Марты Дворской на момент убийства окажется алиби.

Глава VII
Прогулка по лесу

Холмов очень удивился, увидев Каролину недалеко от дома. Она сидела одна прямо на траве и с грустью смотрела на лес. На ней было длинное, до пят, платье в яркую клетку и короткое красное пальтецо. Волосы ее были аккуратно собраны в хвостик и прихвачены на затылке необычной заколкой с крошечным веселым медвежонком.

– Доброе утро, Каролина, – поздоровался Холмов и присел рядом. – Не возражаешь против моего общества?

Каролина рассмеялась.

– Нет, нисколько. Но здесь довольно холодно. Я уже собиралась уходить.

– Тогда, может быть, вместе погуляем по лесу? Если, конечно, твое предложение все еще в силе.

– Спасибо, с удовольствием. – Каролина вскочила и ловко оправила платье. – Мне в лесу очень нравится. Но одной гулять скучно.

«Страшно, – подумал Холмов и встал. – Она хотела сказать „страшно“, но постеснялась».

– Ты уже позавтракала?

– Да, конечно. Мама накормила меня, а потом опять занялась своими делами. У нее всегда много дел. На меня у нее никогда не хватает времени.

– А Эмма Иннокентьевна?

– О, я рада, что ускользнула от нее, когда она направилась в столовую. Она опекала меня весь день. Очевидно, боялась, что я буду сильно переживать из-за того, что случилось.

– Но, Каролина! – Холмов с недоумением и тревогой посмотрел на девочку.

– Она такая, немного чопорная. Мне приходится постоянно одергивать себя, когда Эмма Иннокентьевна оказывается рядом. Но она все равно делает мне замечания. – И, изображая отчаяние, Каролина совсем как взрослая раскинула руки в стороны. «Нет, это выше моих сил!» – Сейчас какое-то время мне придется провести дома. Жаль. Но папочка заболел, его увезли в город на операцию. Думаю, что-то серьезное. – Каролина нахмурилась. – Мама даже не разрешила мне с ним попрощаться. Я немножко боюсь за него. Если бы не это падение с лестницы. А вы еще долго у нас пробудете?

– Не знаю, – Холмов вздохнул и положил ладонь на голову девочке. – Полагаю, несколько дней.

Каролина настороженно посмотрела на него.

– Вы не обманываете?

– Зачем бы я стал это делать?

– Тогда пойдемте. Здесь нас могут увидеть, – она взяла его за руку, и они зашагали по тропинке к лесу.

– А знаете, сегодня ночью в башне был пожар, – спустя минуту сказала Каролина. – Я уже побывала там. Все сгорело, ничего не осталось. Я вовремя забрала оттуда свою вещь.

– Ты предусмотрительна, – заметил Холмов.

Каролина остановилась и, чуть наклонив голову, с детским кокетством и любопытством посмотрела на своего спутника.

– Мама считает, что произошло самовоз… самовозго…

– Самовозгорание, – подсказал Холмов и подумал о том, что Марта Дворская, наверное, так не считает, но сказать иначе, конечно же, не могла.

– А вот Светлана уверена в том, что это поджог. Я подслушала ее разговор с кухаркой. Вы знаете кухарку? Она мне совсем не нравится. Иногда она на меня как-то странно смотрит, словно жалеет. И готовит невкусно. Надеюсь, вы не скажете об этом маме? Нет? Пойдемте, – Каролина потянула Холмова за руку. – Здесь недалеко есть поляна. Я сама открыла ее в прошлом году.

– Твоя поляна, очевидно, какая-то необычная? – спросил Холмов.

– Необычная? Конечно. Она очень большая. Летом там много ягод. И еще однажды я нашла там настоящую барсучью нору.

– А ты уверена, что нора именно барсучья?

Каролина надула губки, обидевшись, что в ее словах сомневаются.

– Конечно, барсучья. Чья же еще?

Холмов улыбнулся.

– Там вполне могут жить и добывайки.

– Добывайки?

– Это такие маленькие человечки, очень добрые и немного несчастные. Их придумала известная английская писательница Мэри Нортон.

– Придумала? Значит, это всего лишь чьи-то выдумки?

– Нет, не думаю. Люди почему-то всегда отрицают то, что сами не видели. Но, по-моему, если мы в жизни никогда не встречали добываек, это еще не значит, что их нет на самом деле. Просто добывайки очень осторожный народец.

Каролина подумала, потом согласно кивнула.

– Вы мне про них расскажете?

– Я обязательно пришлю тебе эту книгу, – пообещал Холмов.

Они вошли в лес, и через несколько минут Каролина указала Холмову, где нужно свернуть. Кругом рос густой колючий кустарник. Они стали пробираться через него и вскоре действительно вышли на небольшую поляну.

– Вот мы и на месте, – сказала Каролина. – Вам здесь нравится?

– Да, очень, – Холмов огляделся. Поляна была сплошь покрыта жухлой и желтой травой. Маленькими островками росли кустарники. В воздухе не чувствовалось никакого движения. – Какая тишина!

– Летом здесь все по-другому. Вам нужно было приезжать сюда летом.

– Я обязательно учту твое пожелание. На следующий год.

– Вы не приедете. Я знаю, – Каролина печально покачала головой. – Вашей жене здесь не понравилось.

– Но я всегда могу ее уговорить, – возразил Холмов.

Он был серьезен, понимая, что именно этого и ждет от него девочка, но в то же время отчетливо видел, что она ему не верит.

– Едва ли это у вас получится, – Каролина заглянула Холмову в глаза и вздохнула. – Вы не умеете настаивать. А просто так ни одна женщина не уступит.

– Не слишком ли ты много знаешь для своего возраста? – шутливо спросил Холмов и неожиданно поднял ее в воздух.

– Отпустите меня! Мне больно! – потребовала Каролина.

«О Господи! Она даже не улыбнулась», – подумал Холмов и осторожно поставил ее на землю.

– Прости. Ты на меня не сердишься?

– Нет. Отец, наверное, продаст дом Кличеву. Он разговаривал об этом с мамой.

– А ты бы этого не хотела?

– Не знаю. Думаю, нет. И с вами мы больше никогда бы не увиделись. – Каролина опустила глаза и провела носком туфельки по траве. – Ненавижу это слово «никогда»! – с раздражением сказала она. – Ненавижу! Ненавижу!

– Прекрати! – строго оборвал ее Холмов, но тут же смягчился. – Я ведь пока никуда не уезжаю.

– Но скоро уедете.

– Да, как и любой другой постоялец. Я не могу долго здесь оставаться. В конце концов, у меня есть работа.

– Все это я уже слышала, – Каролина спрятала руки в карманы пальто и, понурив голову, зашагала через поляну.

Холмов без труда догнал ее и пошел рядом. Девочка бросила на него быстрый взгляд и печально улыбнулась.

– Хотите знать, что я прятала в башне?

– Конечно. Если это не тайна.

– Нет, не тайна, – Каролина достала руку из кармана и разжала пальцы. На ее ладони заблестело маленькое серебряное колечко. – Красивое, правда?

– Очень. Но кажется кольцо довольно старое. Откуда оно у тебя? Ты его где-то нашла? – спросил Холмов.

Девочка задумчиво посмотрела на него и, ничего не ответив, снова спрятала кольцо в карман.

Холмов остановился и закурил сигарету.

– Мне помнится, Каролина ты говорила, что видела картину, написанную Денисом Поляковым.

– Да, когда по ошибке зашла в его комнату.

– Что на ней было изображено?

– По-моему, я уже говорила вам. Что-то очень неприятное и страшное.

– Может быть, на картине была нарисована женщина?

– Женщина? – в голосе Каролины мелькнул испуг. – Да, конечно, молодая женщина. Ее лицо было все в крови, но она улыбалась. Улыбалась мстительной, злой улыбкой. Это было ужасно! Я… я…

– Она кого-то тебе напомнила? – предположил Холмов.

– Нет, конечно, нет!

– Ни единой чертой лица?

– Оставьте меня, наконец! Я же сказала: нет! Я не хочу больше вспоминать о том кошмаре! – Каролина задрожала и, казалось, была готова заплакать.

– Она напомнила тебе твою мать? – пошел до конца Холмов.

Каролина захлопала огромными ресницами и… не заплакала.

– Маму? – тихо произнесла она, и удивление в ее голосе было абсолютно искренним. – Вы сказали мою маму?

– Возможно, Поляков рисовал свою картину с нее. Художники иногда так поступают.

– Да нет же, нет! Та женщина ни капельки не была на нее похожа!

Холмов отбросил сигарету в сторону и наклонился к Каролине. Он больше не сомневался, что она говорит правду.

– Выходит, я ошибся. Извини, если заставил тебя немного поволноваться. Я просто на какое-то время забыл, что передо мной еще совсем маленькая девочка.

– Вот еще! – обиженно фыркнула Каролина и топнула ногой. – Я чувствую себя более взрослой и самостоятельной, чем вы рядом со своей ненаглядной женой. – Она показала ему язык и убежала вперед.

Холмову пришлось сделать несколько быстрых шагов, чтобы догнать ее.

Глава VIII
Доктор Энский

Заметив входящего в дом Холмова, Энский, спокойно читавший газету, отбросил ее в сторону и стремительно встал.

– Мне нужно с вами поговорить, господин Холмов. Не уделите ли мне несколько минут?

– Да, пожалуйста. Может быть, пройдем в библиотеку? Там нам никто не помешает, – Холмов скользнул взглядом по лицу собеседника, отметив про себя нехарактерную для того нервозность и неуверенность. – Вас что-то тревожит? – спросил он, но не получил ответа… – Вы проигнорировали мой вопрос, – холодно напомнил Холмов когда они вошли в библиотеку.

– Да? – Энский рассеянно огляделся. – Простите, я не заметил. – Он взял со стола книгу и быстро перелистал. – Видите ли, я оказался в весьма затруднительном положении, в своего рода логическом тупике. Мне необходим ваш совет.

В глазах Холмова появился блеск. Заинтригованный, он подался вперед.

– Если это в моих силах, доктор.

– Но прежде я хотел бы заручиться вашим словом, что этот разговор останется между нами.

– Это я вам обещаю.

– Благодарю вас. – Энский откинулся на спинку дивана и какое-то время молча смотрел на книжные стеллажи, потом неожиданно спросил: – На какой стадии находится ваше расследование?

– Трудно сказать, – Холмов достал сигарету, размял ее и закурил. – В обоих убийствах пока слишком много неясного.

– Выяснили ли вы, каким образом убийца попал в комнату Дворского?

– Предположительно он воспользовался ключом, оброненным Мартой Дворской. Эта версия, на мой взгляд, вполне приемлема. Ключ выпал случайно, но убийца не упустил предоставленного ему шанса. Одурманенный снотворным Дворский просто не мог оказать сопротивления. Кстати, если не ошибаюсь, именно вы сделали ему укол?

– Да, но…

– Следует помнить об этом. Но сейчас нас интересует ключ, – Холмов задумчиво смотрел на своего собеседника. – В этом направлении мы и работаем.

– Нет, – Энский энергично замотал головой, – в том-то и дело, что нет! Ключ здесь совершенно ни при чем!

– Вот как? Почему вы так уверены в этом?

– Да потому, что именно я его нашел! Я! И в тот момент, когда произошло убийство, ключ лежал в кармане моих брюк.

– Постойте. Вам нужно было сразу же обо всем рассказать!

– Но я не хотел навлечь на себя подозрение. Как вы понимаете, я не убийца. Я только поднял ключ, а позднее положил его на стол в столовой. Когда же стало известно, что произошло убийство я решил промолчать.

Взгляд Холмова посуровел.

– Почему же вы заговорили об этом сейчас?

– Потому что впервые задался вопросом: если ключ от комнаты Дворского был у меня, то как туда попал убийца? – пояснил Энский.

– Возможно, существует второй ключ.

– Да, самого Дворского. Но его ключ находился внутри комнаты, когда туда вошли Марта Дворская и горничная.

– Откуда вам это известно?

– Я осмелился задать несколько вопросов хозяйке.

– Но это значит?

– Что перед нами не просто загадка, а чрезвычайно замысловатый ребус. Я даже не уверен, разрешим ли он. Именно поэтому я и обратился к вам, а не к капитану. Не хотелось попасть в неловкое положение. Помните наш разговор на пустом этаже, вскоре после смерти полковника Можаева? Теперь вот пожар в башне.

По губам Холмова скользнула улыбка.

– Относительно Шердакова вы заблуждаетесь. Он достаточно много, на мой взгляд, даже излишне, рассуждает о мистике.

– К черту мистику! – отмахнулся Энский. – Но здесь действительно что-то не так! И я хочу понять, что. В комнату Дворского убийца мог войти только через дверь. Но дверь была заперта. Один ключ находился у меня, другой – у самого Дворского. Не мог ли преступник воспользоваться отмычкой?

Холмов покачал головой.

– Нет. Милиция тщательно осмотрела дверь. Замок был открыт ключом. Вы уверены, что не ошиблись при определении момента наступления смерти?

– Нет, конечно. Дворский был убит не более чем за двадцать минут до того, как его обнаружили, что, кстати, подтверждается и заключением судебного врача. – Энский устало вздохнул. – Вот откуда мое беспокойство, господин Холмов. Я никак не могу понять, как произошло убийство.

– Видел ли вас кто-нибудь, когда вы поднимали ключ?

– Нет, думаю, нет. Хотя… Может быть, Олег Кличев? Мы встретились с ним у входа.

– Вы разговаривали с ним? – Холмов сощурил глаза и нервно провел ладонью по щеке.

В лице Энского появилась тревога.

– Возможно. Мы обменялись приветствиями. Но про ключ я ему ничего не говорил.

– Вернувшись с зарядки, вы принимали душ. Как долго вы находились в ванной?

– Минут семь-восемь, не более.

– В это время к вам никто не входил?

– Не знаю… Но я ведь просто не мог ничего услышать – в ванной шумела вода и…

– Где вы оставили свою одежду?

– На стуле, в комнате. Но, господин Холмов, вы ведь не подозреваете Олега Кличева?

– Как долго вы его знаете, доктор?

– Почти две неде… – Энский внезапно замолчал. – Но у Кличева нет мотива!

– Вы действительно так считаете? – спросил Холмов, сделав ударение на слове «действительно». – Разве не Кличев хотел купить этот дом? И разве не мы с вами слышали, прямо скажем, неосторожное заявление этого человека, что на пути к цели его ничто не остановит?

Энский слегка побледнел и незаметно стал массировать виски.

– Не могу поверить, – пробормотал он. – Кличев – убийца?

Холмов пристально посмотрел на доктора. О чем он в этот момент думал, понять было невозможно.