Текст книги "Осознание ненависти"

Автор книги: Сергей Сидорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Минувшей ночью моя жена также слышала чьи-то шаги. Но если оставить мистику в покое, как вы считаете, полковник, мог ли это быть кто-то из проживающих в доме?

Можаев недовольно хмыкнул и ответил сердито:

– Нет, не думаю. Я спрашивал их об этом, но они лишь посмеялись надо мной. Ну в самом деле, кому придет в голову бродить ночью по пустому этажу?

– Я предполагал что-то в этом роде, по тому, как… – Холмов вдруг замолчал, потом заговорил снова, но уже о другом. – У кого-то могут быть достаточно веские причины скрыть этот факт от вас. Вы разговаривали об этом с хозяйкой?

– Да.

– Что она ответила?

– Ключ висит внизу. Любой может взять его и подняться на третий этаж Марта Дворская считает также, что там нет ничего, кроме пыли, и ту время от времени вытирает горничная.

– Вот видите!

– Но это ровным счетом ничего не объясняет!

– Конечно. Выяснить все окончательно вы сможете только тогда, когда однажды ночью, услышав шаги, подниметесь на третий этаж.

– Вы это серьезно?

– Абсолютно.

– Что ж, может быть, вы и правы. – Можаев взглянул на часы. – Пора возвращаться. На завтрак мы уже опоздали, но здесь с этим не очень строго. Нас покормят и позже. Кстати, стряпает кухарка очень неплохо.

– Для серого призрака, – чуть слышно добавил Холмов.

– Вы что-то сказали?

– Нет, ничего.

Глава III
Старинная легенда

Холмов поднялся к себе в комнату, не предполагая, что Женя еще находится там. Но она лежала на кровати и, как ему показалось, спала. Со смутным беспокойством он склонился над ней и прислушался к ее дыханию. Оно было тихим и ровным. Холмов облегченно вздохнул и присел на стул возле кровати. Будить Женю он не решался, но вскоре она сама открыла глаза. В них снова отчетливо прочитывался страх. Страх и недоумение.

Холмов печально покачал головой, не зная и не понимая, что происходит с Женей.

– Я спала? – спросила она недоверчиво.

– Да. Думаю, да, – неуверенно ответил Холмов. – Ты не хочешь рассказать, что тебе приснилось?

Женя с испугом посмотрела на него и отвела взгляд.

– Ты мне все равно не поверишь.

– Во всяком случае, попытаюсь.

– Хорошо. Я видела ее.

– Кого?

– Ту женщину… Призрака… У нее жуткий, нечеловеческий взгляд. Пронизывающий и леденящий.

– Она была в нашей комнате?

– Нет. Я сама поднималась на третий этаж. Дверь туда была не заперта.

– Но зачем?! – Холмов повысил голос. – Зачем ты туда ходила?

– Мне было любопытно, – простодушно ответила Женя. – Я разыскала комнату, расположенную прямо над нами. Эта женщина была там. Когда я открыла дверь, она посмотрела на меня… Ни слова не произнесла, но во взгляде была такая ненависть! Мне стало нехорошо, и я упала. Больше я ничего не помню.

– Очевидно, я тебя разбудил.

– Ты действительно так считаешь?

Холмов почувствовал в голосе Жени сомнение и ответил как можно тверже:

– Да, любимая. Это был всего лишь сон. Дурной сон.

– Ее лицо перед глазами у меня и сейчас: перекошенное от злобы и залитое кровью.

На глаза Жени навернулись слезы, и она прильнула к груди Холмова. Тот погладил ее по голове и внезапно нащупал на затылке небольшой бугорок. Лицо его тут же переменилось, стало задумчивым, но вслух он сказал.

– Не нужно пугаться снов. Они не имеют ничего общего с реальностью. Вставай, нас ждут к завтраку.

Они спустились в столовую – просторную светлую комнату с несколькими столами, – где уже находились полковник Можаев и накрывавшая на стол Марта Дворская. Закончив свою работу, хозяйка еще раз внимательно осмотрела, все ли находится на своих местах, и, пожелав всем приятного аппетита, вышла из комнаты. Женя, Холмов и Можаев заняли свои места и принялись за еду. На завтрак был подан омлет с ветчиной и зеленый салат. Отведав того и другого. Холмов подумал, что единственное, в чем он может согласиться с полковником, так это в том, что кухарка здесь действительно великолепна.

Вскоре вернулась Марта Дворская, принесла чай и блюдо сдобных булочек с клубничным вареньем. После чего собралась уйти, но Холмов остановил ее.

– Вы говорили, Марта, что дом имеет свою историю. Не могли бы вы рассказать нам ее?

– Сейчас? – удивленно переспросила хозяйка. – Может быть, позже, после завтрака например?

– Нет-нет, пожалуйста, не заставляйте нас так долго ждать!

– Ну, хорошо. – Марта присела на стул и оправила на коленях платье. Когда она начала свой рассказ, ее болезненно-бледное лицо чуть покраснело. – Случилось это очень и очень давно. Некий граф, немолодой, но весьма состоятельный, полюбил совсем еще юную девушку, которая не была красавицей, но имела своеобразное очарование, к тому же не умела скрывать своих чувств. Пораженная блеском одежд графа, его необычайной галантностью и обходительностью, она ответила на его ухаживания самой трогательной, на какую только способно столь юное сердце, любовью. И граф, который уже дважды был женат, решил, что нашел наконец свое счастье.

Они поженились и уехали далеко-далеко, чтобы ничто не напоминало им о прошлом, в котором они жили друг без друга. Граф купил большой уединенный дом, где они и поселились.

Шли годы. У них родился ребенок. Кажется, девочка. Но случилось непредвиденное. Безумная любовь графа стала угасать. Возможно, его угнетало то, что он старел, а его жена и дочь по-прежнему были молоды. Граф стал нервным и раздражительным. Их семейная жизнь дала трещину. Наметился разрыв.

Граф охладел не только к своей жене: ребенок его тоже не радовал.

Нельзя сказать, что граф не пытался что-то изменить, но все его попытки ни к чему не привели. Супруги решили развестись. Но беда, как известно, не приходит одна. Внезапно граф узнает, что его финансовые дела пришли в полный упадок, и обеспечить после развода достойное существование жене и ребенку он не сможет. Граф был настолько потрясен этим известием, что у него произошел нервный срыв. До того никогда не злоупотреблявший алкоголем, он стал пить, и пить много. Слуги уволились, и вся работа по дому легла на плечи его жены. А граф продолжал опускаться все ниже и ниже.

Несчастная молодая женщина не знала, что делать. Вдали от родных мест, без людской поддержки графиня совсем растерялась. Все свободное время она проводила у себя в комнате и плакала. Граф от этого стал еще более раздражительным, часто уходил из дома, а возвращался далеко за полночь. Иногда в лесу слышались выстрелы.

Жизнь в доме стала для молодой женщины невыносимой. Она молилась и без конца плакала.

Все это в конце концов сказалось и на ребенке. Девочка заболела, а для того, чтобы обратиться к хорошему врачу, денег не было.

В ту ночь между супругами вспыхнула ссора. Молодая мать умоляла графа что-нибудь предпринять, боясь, что ребенок может в любую минуту умереть, но тот снова был пьян и в ответ лишь отчаянно ругался. Женщина осыпала его упреками и поднялась на третий этаж к себе в комнату. Граф же выбежал из дома, громко хлопнув дверью.

Вернулся он только под утро. Женщина не спала и безумно перепугалась, не услышав обычного в таких случаях шума. Она даже решила, что в дом, стоявший вдали от других жилищ, забрался вор, но тут же постаралась себя успокоить: муж мог вернуться с доктором для больной девочки. Впрочем, эту мысль она тут же отбросила слишком жуткая тишина установилась в доме.

Женщина встала, чтобы повернуть ключ в замке, но сделать этого не успела. Дверь распахнулась, и в комнату вошел ее муж. На его лицо, перекошенное от ненависти, было страшно смотреть. Горящие глаза зловеще блестели, лоб покрылся холодной испариной. В руках он держал большой кухонный нож. Обвиняя жену во всех своих бедах и неудачах, он стал медленно к ней приближаться…

Его намерения были слишком очевидны. Женщина все поняла и попыталась убежать. Граф поймал ее за руку, притянул к себе и убил одним страшным ударом в шею. После чего, вероятно, окончательно потеряв рассудок, он в ту же ночь повесился в башне недалеко от дома.

Что стало с девочкой – неизвестно.

Утверждают, что с тех пор призрак убитой женщины бродит темными ночами по коридорам пустого этажа и ищет своего палача. Но все это, конечно, лишь печальная легенда. – Марта Дворская встала и подошла к окну. – Эту историю мне рассказал прежний владелец дома. Откуда он ее знает, я не спрашивала.

– Забавно, – промолвил Можаев. – Вы не находите, господин Холмов?

– Людей привлекает все таинственное, – ответил тот, пожимая плечами.

– Особенно если фантазии тесным образом переплетаются с реальностью.

– Господин Можаев, – хозяйка неодобрительно покачала головой, – вы опять за свое!

– Нет-нет, что вы, Марта. Я всего лишь пытаюсь разобраться, почему эта легенда столь популярна.

– И вы уже сделали какие-нибудь выводы?

В ответ полковник пробурчал что-то невнятное и потянулся через весь стол за вазочкой с мармеладом. При этом он задел локтем сахарницу, и та полетела на пол.

– Простите мою неловкость, – пробормотал Можаев.

– Ничего страшного, полковник. Но если бы вы меньше думали о привидениях, в моем доме наверняка сохранилось бы больше посуды, – хозяйка улыбнулась. – Попробуйте переключить свое внимание на живых людей.

Взгляд Можаева неожиданно загорелся, и на его устах заиграла загадочная усмешка.

– А ведь верно! Я обязательно воспользуюсь вашим советом, Марта.

Хозяйка пристально посмотрела на него.

– А вы таинственны, полковник!

– Неужели?

– Да-да. Это очень заметно. Своим поведением вы напоминаете мне частного сыщика. Этакого Пуаро на отдыхе.

Полковник смутился, заметив устремленные на него взгляды. Но тут в столовую вошла горничная, и внимание всех присутствующих переключилось на нее.

– Вернулся ваш муж, – произнесла она, обращаясь к хозяйке. – Он ждет вас.

– Хорошо, я сейчас иду.

Марта Дворская извинилась перед гостями за то, что вынуждена их покинуть, и стремительно вышла.

– Н-да, – неопределенно протянул Можаев и встал из-за стола. – Я тоже, пожалуй, вас оставлю и поднимусь к себе в комнату. Мне что-то нездоровится.

И он удалился, все так же размахивая руками.

Женя и Холмов остались вдвоем.

– Возможно, мне не следовало бы этого говорить, но… – начала Женя и осеклась.

– В чем дело? – спросил Холмов.

– Я снова вспомнила ту женщину.

– Выбрось ее из головы!

– Но я не могу! Перед моими глазами все время стоит ее лицо.

– У тебя просто нервы не в порядке. Успокойся – и призрак исчезнет.

– Да нет же, нет! Это невозможно!

– Почему? – удивился Холмов.

– Видишь ли, та женщина… У нее такая запоминающаяся внешность… – Женя помолчала, затем, набравшись решимости, быстро закончила. – Марта Дворская на нее очень похожа…

Глава IV
Партия в теннис

Холмов раскрыл окно и, устроившись на подоконнике, закурил сигарету. Несколько минут назад Женя уснула, в который уже раз за последнее время прибегнув к помощи снотворного. Нервы ее были на пределе, и Холмов не посмел ей возразить. Теперь же, глядя на то, как осенний ветер гоняет по двору пожелтевшую листву, он хмурился и что-то ворчал себе под нос. Ничто не мешало его размышлениям.

Идея отправиться на отдых принадлежала ему. Женя, возлагавшая на эту поездку определенные надежды, с радостью согласилась. Холмов понимал Женю. Но понять самого себя ему было намного сложнее. Женя мечтала о супружестве. Холмов не мог об этом и слышать. Нет, в своих чувствах к ней он был вполне уверен, но что-то мешало ему. Какое-то сомнение. Банальная боязнь потерять свободу? Едва ли. Скорее что-то другое, чему он никак не мог дать определение. Думая же об этом, он чувствовал лишь нарастающее раздражение.

Предложение Маркина посетить старый дом показалось Холмову заманчивым. Но пока расчеты на то, что здесь удастся хорошо отдохнуть, не оправдывались. Ужасная гроза, разразившаяся в день приезда, отсутствие света, таинственные шаги и бесконечные разговоры о привидениях оставляли довольно тягостное впечатление. И тем не менее Холмов никак не ожидал, что все это вместе взятое так подействует на Женю. Его очень тревожил ее сон, слишком похожий на реальность, учитывая опухоль на затылке. Но, может быть, ей приснился кошмар, и, испугавшись, она ударилась о спинку кровати? Вполне объяснимо и то, что Женя увидела сходство между так напугавшим ее видением и хозяйкой, особенно если вспомнить обстоятельства их первой встречи. Так-то так, но все же… Просто отмахнуться от всего этого и уехать было бы, очевидно, неправильно. Женя, конечно, приветствовала бы это решение, но их совместный отдых был бы испорчен. Так не лучше ли задержаться здесь ненадолго и во всем разобраться?

Взгляд Холмова, блуждавший по двору, остановился на светло-зеленом «москвиче», припаркованном возле дома. Около машины прохаживался высокий темноволосый мужчина в сером плаще. Решив, что это и есть Григорий Дворский, Холмов спрыгнул с подоконника, набросил куртку и быстро спустился вниз, рассчитывая с ним поговорить. Но его опередили. К Дворскому подошел Можаев, и между ними сразу же завязался довольно оживленный разговор. Холмов в нерешительности остановился, затем направился в сторону теннисного корта. Проходя мимо беседующих, он услышал несколько отрывочных фраз, которым сначала совсем не придал значения.

– Нет, Григорий Кириллович, – говорил полковник, – уверен, что в своих выводах я не ошибаюсь.

– Но это же безумие! – воскликнул Дворский. – Вы слышите: безумие!

– И тем не менее, я знаю, что говорю. В вашем доме…

Тут Можаев понизил голос, и Холмов не расслышал последних слов.

Ответ Дворского между тем был довольно отчетливым.

– Ваши подозрения, полковник, ничем не подтверждены.

– Да нет же! – возразил Можаев и снова что-то сказал, на этот раз уже совсем тихо.

– Вот как? – скептически обронил Дворский, и это были последние слова, которые услышал Холмов, поскольку собеседники стали удаляться.

«Полковник начинает расследование», – с улыбкой подумал Холмов, ускоряя шаг. Но тут его слух уловил мягкий щелчок, донесшийся со второго этажа, – кто-то закрыл окно, выходящее в коридор.

Заинтригованный, Холмов стремительно обернулся, но увидел лишь, как колыхнулась занавеска. Было очевидно, что разговор между Дворским и Можаевым заинтересовал кого-то еще.

Со стороны корта время от времени долетали звуки ударов по мячу Холмов прямиком направился туда, но возле открытой террасы задержался. Там в полном одиночестве за круглым столом сидела немолодая рыжеволосая женщина в строгом темно-коричневом костюме и читала какой-то толстый роман. Ее лицо было чрезвычайно напряжено, взгляд суров, а тонкие губы плотно сжаты, словно она на кого-то сердилась. По описанию полковника Холмов сразу узнал Эмму Иннокентьевну Блиссову и вежливо с ней поздоровался. В ответ та удивленно подняла голову и неожиданно улыбнулась. Улыбка разгладила черты ее лица, которое оказалось достаточно свежим и привлекательным. Чтобы избежать уже готового завязаться разговора, Холмов быстро прошел на территорию корта.

Там двое мужчин, стоя по разные стороны сетки, играли во что-то отдаленно напоминающее теннис. Один из них часто промахивался по мячу и только разводил руками, как бы оправдываясь: «Ну что поделаешь! Эта ракетка такая маленькая, а мяч летит так быстро!»

Заметив Холмова, они оставили свое занятие и подошли к нему, чтобы самым непринужденным образом познакомиться.

– Олег Кличев, – сказал невысокий, плотный мужчина с проседью в волосах, тяжело переводя дыхание. – Приехали отдохнуть? Время не самое удачное, но вам здесь понравится.

– Павел Энский, доктор, – смуглолицый, с проницательными голубыми глазами партнер Кличева протянул Холмову руку и широко улыбнулся.

Холмов ответил на рукопожатье и также представился.

– Играете в теннис? – спросил Энский.

– Нет, – ответил Холмов, предчувствуя, что последует за этим вопросом.

– Неважно. Снимайте куртку. Замените Кличева. У него, как и у каждого заядлого курильщика, хроническая одышка. Больше пяти минут он бегать не в состоянии. А вам необходимо согреться.

– Соглашайтесь, – заметив колебания Холмова, сказал Кличев. – Он все равно от вас не отстанет.

– Хорошо. Но только одну партию, не больше, – предупредил Холмов.

– Договорились, – Энский подобрал мячи и пошел подавать.

Игра началась. Холмов не обманул, сказав, что впервые взял в руки ракетку. По корту он двигался плохо, несколько мячей отбил в никуда и вскоре признал свое поражение. Донельзя разочарованный доктор только покачал головой, оценивая игру соперника.

– Я-то думал, что хуже Кличева играть просто невозможно, – произнес он с улыбкой. – Но, похоже, я ошибался.

– Я вас предупреждал, – ответил Холмов. – К тому же я предпочитаю другие игры.

– Черт побери! А ведь господин Холмов прав, – прокричал со своего места Кличев. – Не каждому по душе гоняться за мячом, пущенным таким опасным противником, как доктор! Настоящая игра – это карты. Безусловно, это самое удачное изобретение человечества.

– Позвольте с вами не согласиться, Олег Станиславович, – промолвил Энский.

– Глупости! Вы возражаете мне только потому, что все, что вы сейчас сказали в наш адрес в отношении тенниса, можно смело сказать о вас в отношении карт! Вы играете в карты, господин Холмов?

– Нет, – отрезал тот.

– Нет? – переспросил Кличев с таким недоумением, словно Холмов только что признался ему в том, что не умеет дышать.

– Вы не ослышались.

– Черт побери! Тогда чем же вы занимаетесь?

– В данный момент я отдыхаю в этом доме с моей женой.

– И как вам наш старый замок?

Холмов неопределенно пожал плечами.

– А вот мне здесь нравится! – воскликнул Кличев, и глаза его загорелись. – Мне здесь все нравится! Вы когда-нибудь видели такие горы? А другой такой лес? Ведь это невероятно! Люди просто не отдают себе отчета в том, как здесь прекрасно! Такой красоты я больше нигде, повторяю, нигде не видел! А какая здесь тишина! Этой ночью я чуть с ума не сошел от страха, ощущая эту жуткую тишину, нарушаемую лишь стоном древнего леса. А утром? Утром я уже схожу с ума от счастья! Признаюсь, я трижды предлагал Дворскому продать мне этот дом. Но тот упрям и пока раздумывает. Но скажите мне, над чем тут думать? Они с женой давно погрязли в долгах. Я же предлагаю им выход. Сама идея сделать из этого дома пансионат была абсурдна. Здесь надо жить, здесь надо наслаждаться жизнью!

– А вы не допускаете мысли, мой дорогой друг, что этот дом им не менее дорог? – заметил Энский.

Кличев бросил на доктора сердитый взгляд.

– Черт побери! Какое мне до этого дело? Я предлагаю им сделку. Они вольны принять ее или отказаться.

– Если вы и с ними разговаривали подобным тоном, то не удивительно, что вы до сих пор не получили ответа.

– Доктор, остерегитесь! Вы разрушите нашу дружбу!

– Олег Станиславович, этим в прямом и переносном смысле занимаетесь именно вы!

Холмов неодобрительно посмотрел на спорящих и негромко кашлянул.

– Извините, господа, мне нужно идти. Приятно было познакомиться.

– Однако каков лицемер! – с притворным осуждением воскликнул Кличев, и лицо его мгновенно переменилось – на нем появилась лукавая улыбка. – Если уж кому и пристало извиняться, так это нам с доктором. Но должен признаться, моей вины в этом практически нет никакой. О замке со мной лучше не говорить. Иной раз в споре я просто теряю голову. Мы живем здесь с женой уже почти три месяца и привыкли считать его своим. Но оставим этот неприятный разговор. После обеда наше общество собирается в горы. Не хотите ли к нам присоединиться, господин Холмов?

Энский также приглашающе кивнул головой.

– Спасибо, я подумаю, – ответил Холмов.

Глава V
Холмов озадачен

Холмов вошел в дом и уже собирался подняться к себе в комнату, как вдруг услышал оживленные голоса, долетавшие из гостиной. Один из них показался ему очень знакомым. Холмов подошел к открытой двери в гостиную и осторожно заглянул внутрь. Перед пылающим камином стояли два больших кресла, но сидевшие в них люди были скрыты от посторонних взглядов высокими спинками. Холмов предупредительно кашлянул и только тогда переступил порог.

Разговор тут же прервался, а из-за спинок кресел выглянули настороженные женские лица. Это были Женя и Эмма Иннокентьевна Блиссова.

– Простите, если помешал вам, – пробормотал Холмов, заметив, что ему не очень-то рады. – Я услышал голос моей жены и…

Блиссова с недоумением посмотрела на Женю. Та смущенно кивнула. Заметив это, Холмов залился краской.

Блиссова перевела на него свой строгий взгляд.

Повисла продолжительная пуза, в течение которой Холмов трижды пожалел о том, что решил заглянуть сюда.

На выручку ему пришла Женя.

– Мы с Александром поженились совсем недавно, – сказала она абсолютно непринужденным тоном. – И нашу поездку сюда можно назвать свадебным путешествием. Кстати, Александр, Эмма Иннокентьевна тоже здесь отдыхает.

– Рад с вами познакомиться, – просто сказал Холмов.

– Я также очень рада, – с неожиданной теплотой в голосе произнесла строгая дама и улыбнулась. – Я увидела вас на улице, хотела заговорить, но вы поспешно удалились, очевидно, предпочтя общество неких, с позволения сказать, теннисистов.

Холмов опустил голову, понимая теперь, чем был вызван столь холодный прием.

Между тем Блиссова продолжала:

– У вас очаровательная жена, Александр. Я могу вас так называть? Садитесь же, – и она великодушно указала Холмову на стул подле себя, – ближе к огню. Я же вижу, что вы замерзли. На улице сейчас так холодно. Я сама почти два часа провела на террасе и могу это утверждать. Но Голсуорси – это так занимательно… О чем это я? Ах да! Всего двадцать минут, как я познакомилась с вашей женой, а мне кажется, что я знаю ее целую вечность. Мы говорили и о вас, Александр. Признаюсь, я представляла вас несколько иным.

– Простите, Эмма Иннокентьевна, – мягко произнес Холмов и повернулся к Жене. – Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– Спасибо, уже лучше.

– Я не думал, что ты так скоро встанешь.

– Мне не хотелось оставаться одной в комнате, – пояснила Женя.

– Но я отлучился совсем ненадолго.

Ответ Холмова прозвучал как оправдание. Он почувствовал это и отвернулся, затем взял кочергу и перемешал в камине угли.

– Вам нездоровится, дитя мое? – Блиссова всплеснула руками, проявляя самое трогательное участие. – То-то я смотрю вы такая бледная! Вероятно, вчера, добираясь сюда, вы попали в эту ужасную грозу? Я и сама напереживалась! Хотя, казалось бы, в доме мне бояться нечего, здесь всегда тепло и уютно.

– Да-да, конечно, – подтвердила Женя.

– Но когда погас свет, – Блиссова закатила глаза, изображая состояние, в котором она находилась.

– Вас что-то напугало? – спросил Холмов.

– Меня?

– Да, вас.

– Нет-нет, что вы. Так, небольшое волнение из-за непривычно сильного ветра.

Блиссова опустила голову и расправила юбку на коленях. Она явно что-то скрывала.

Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Холмова, но расспрашивать он не решился. Более того, поудобнее устроившись на стуле, он заговорил совсем о другом.

– Когда люди приезжают на отдых, они стремятся к тихой и спокойной жизни. Но это быстро надоедает. И тогда им хочется чего-то необычного, неординарного. Вы меня понимаете?

Блиссова кивнула.

– Вы, безусловно, правы. Но только в том случае, если совершенно нечем заняться. По счастью, к людям воспитанным и образованным это не относится. В доме огромная библиотека. Собраны прекрасные монографии по вопросам права. Кстати, вас, Александр, они должны заинтересовать. Вы ведь, если не ошибаюсь, частный сыщик?

Холмов был ошеломлен. Блиссова это заметила и непринужденно рассмеялась.

– Вот уж не предполагала, что вы держите это в секрете. Всему виной – мое любопытство! А ваша жена здесь ни при чем.

Холмов укоризненно посмотрел на Женю, но та лишь печально вздохнула.

– Вижу, вижу, вы недовольны, – продолжала смеяться Блиссова. – Но не беспокойтесь, я никому ничего не скажу! Можете на меня положиться.

Холмов нахмурился.

– Благодарю вас, – он никак не мог направить разговор в нужное ему русло. – Видите ли, мне бы не хотелось…

– Я все понимаю. Не нужно никаких объяснений. Признаюсь, я ведь не случайно спросила вас об этом. Однажды я читала материал о вас в какой-то газете. Сейчас уж не помню, что именно. Но тогда, кажется, вы были еще холостым?

Вопрос был задан как бы между прочим, но пара устремленных на Холмова глаз ждала ответа.

Невероятным усилием воли Холмов взял себя в руки, преодолел желание сказать какую-нибудь гадость по поводу людей, всюду сующих свой нос, и философски заметил.

– Все течет, все изменяется…

– Да, конечно, – согласилась Блиссова.

Снова наступила пауза.

На этот раз ее нарушил Холмов.

– А вы бывали в этом доме прежде, Эмма Иннокентьевна? – спросил он.

– Нет, я здесь впервые, – ответила Блиссова.

– И каково ваше впечатление?

– Самое благоприятное. Я провела здесь уже три дня, и у меня ни к кому нет никаких претензий.

– Вас не пугают все эти разговоры?

– Какие разговоры?

Холмов потер переносицу.

– Дом имеет свою историю.

– В самом деле? – изумилась Блиссова. – Вы мне ее расскажете?

– Если позволите, как-нибудь в другой раз.

– Очень жаль. Думаю, это было бы занимательно.

Позади них послышалось легкое покашливание. В гостиную вошел полковник Можаев, и головы всех присутствующих повернулись в его сторону.

– Надеюсь, я не помешал? Мне необходимо поговорить с мистером Холмовым, – полковник улыбнулся Блиссовой, лицо которой тут же приняло надменное выражение, и перевел взгляд на сыщика. – Если вы не очень заняты.

– Нет-нет, я к вашим услугам, – Холмов коротко кивнул обеим дамам и вместе с Можаевым вышел из комнаты.

Они прошли в дальнее крыло здания, где находилась библиотека, не проронив ни слова, поскольку Можаев сделал Холмову знак до времени воздержаться от вопросов. И только убедившись, что их никто не подслушивает, полковник заговорил:

– Господин Холмов, вы сказали, что я могу рассчитывать на вашу помощь.

– Да, я это говорил.

– Так вот, я в ней нуждаюсь!

– Вы? – не скрывая удивления, воскликнул Холмов.

– Да, я, – Можаев вытащил из кармана носовой платок и вытер лицо. – Присядем.

Они сели на широкий кожаный диван, и Можаев закурил сигарету.

– После обеда все собираются в горы.

– Да, я знаю, – подтвердил Холмов. – Меня тоже пригласили.

– Мне хотелось переговорить с вами до того, как все разойдутся.

– Я вас внимательно слушаю.

Можаев подкрутил усы и с задумчивым видом выпустил несколько колец дыма.

– Вы уже слышали эту дикую легенду…

– Мне она показалась довольно романтичной, – возразил Холмов.

– Я считаю, что упомянутая легенда тесным образом связана с общей атмосферой в доме, которая не обещает ничего хорошего.

– В самом деле?

– Да, теперь я почти уверен в этом.

– А не относитесь ли вы ко всему этому слишком серьезно? – заметил Холмов и тут же пожалел о сказанном: лицо полковника изменилось, взгляд посуровел.

– Простите, я вас не совсем понимаю, – произнес Можаев резким официальным тоном.

– Я хочу сказать, что ваши подозрения не кажутся мне… В любом случае это ничего не меняет: я уже обещал вам свою помощь.

– Вы не договорили!

– Прежде всего я хотел бы знать, чего вы от меня ожидаете?

– Действительно, чего? – пробормотал Можаев, становясь все более и более задумчивым. – Во-первых, я хочу, чтобы вы понаблюдали за двумя людьми: Эммой Блиссовой и Денисом Поляковым. Они, как и мы с вами, живут на втором этаже, но моего общества почему-то избегают.

– В чем именно должны заключаться мои наблюдения?

– Н-не знаю, – полковник пожал плечами. – Пообщайтесь с ними. С Эммой Блиссовой вы, кажется, уже успели познакомиться?

– Это все? – Холмов проницательно посмотрел на Можаева.

– Да, как будто.

– Мне показалось, что сначала вы хотели поговорить со мной совсем о другом.

Можаев вздрогнул.

– Вы ошибаетесь.

– Возможно, – произнес Холмов и резко выпрямился. – О чем вы разговаривали с Григорием Дворским?

– Почему вас это интересует?

– Вы не ответили!

– Не помню. О разном.

Холмов улыбнулся.

– Вы встречались с ним чуть больше часа назад.

Можаев встал.

– Не понимаю, чем вызвана ваша настойчивость! В любом случае сейчас я вынужден вас оставить. Мне нужно переодеться. – Когда дверь за полковником закрылась, Холмов лишь покачал головой.