Текст книги "Осознание ненависти"

Автор книги: Сергей Сидорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава VIII
Ночь смерти

Внезапно поднявшийся шум разбудил Холмова. В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги, заскрипели ступени лестницы, хлопнула входная дверь – и вдруг все стихло.

Холмов сел на кровати, встревоженный смутным предчувствием.

Из открытого окна потянуло холодом. Занавески закачались, создавая иллюзию присутствия кого-то постороннего.

Холмов посмотрел на Женю. Она спала, укрывшись одеялом до самого подбородка. Он поцеловал ее, затем бесшумно спрыгнул на пол и стал одеваться.

В дверь постучали.

– Минутку, – ответил Холмов и, набросив на плечи пиджак, открыл замок.

За дверью стояла горничная. С неописуемо жутким выражением лица она произнесла:

– Григорий Кириллович велел вас разбудить. В доме произошло убийство.

Холмов вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Убили Кличева? – спросил он.

– Нет, – горничная едва владела собой. – Полковника Можаева. Это случилось там, – она указала рукой на третий этаж и разразилась рыданиями.

– Я немедленно поднимусь туда. А вы ступайте к себе в комнату и примите успокоительное.

– Мне приказано вас проводить.

– Не беспокойтесь, я скажу господину Дворскому, что вам стало плохо. Идите же!

– Благодарю вас. Вы очень любезны, – горничная достала носовой платок и приложила к глазам. – Хозяин просто в бешенстве. Он может на вас накричать.

Холмов пожал плечами.

– Если все, что вы говорите, правда, то его состояние вполне объяснимо.

– Никогда прежде я не видела его таким!

– Думаю, в вашем доме не так уж часто случаются убийства?

– О! – горничная открыла рот и снова закрыла. Ее взгляд выражал одновременно и испуг, и недоумение.

Холмов спешно поднялся на третий этаж. Там уже собрались почти все обитатели дома. Григорий Дворский стоял ближе всех к Холмову и что-то кричал. Его волосы были всклокочены, халат распахнут. Холмов направился прямо к нему.

– Господин Дворский, мне сообщили, что убит полковник Можаев. Как это случилось?

– Как? – Дворский выпучил глаза. – За каким-то дьяволом он приперся сюда, и ему перерезали горло! Доктор, сделайте одолжение, покажите господину Холмову это место.

Энский оставил Надежду Кличеву, которую потчевал нашатырем, и подошел к Холмову.

– Это страшное зрелище. Вы должны приготовиться. Идемте.

Они прошли в дальний конец коридора и остановились перед комнатой, в которую однажды заглядывала Женя.

– Это здесь. – Энский толкнул дверь и вошел. Холмов последовал за ним.

Можаев лежал на полу прямо у входа: огромный, в неуклюжей позе. На нем был лишь махровый полосатый халат. Вдоль всей шеи шел глубокий разрез. Голова была практически отделена от туловища. Пол и стены были забрызганы кровью. Орудие убийства – огромный кухонный нож – валялось чуть в стороне.

– Труп обнаружила Марта Дворская, – сказал Энский. – Ночью ей показалось, что кто-то ходит по дому. Она встала и заметила, что дверь на третий этаж открыта. Марта могла бы просто запереть ее на ключ, но побоялась, что пострадает кто-то из жильцов. Она негромко позвала, но никто не откликнулся. Тогда она стала обходить комнату за комнатой и наткнулась на Можаева Тот был еще жив. Несчастная женщина пыталась ему помочь, выпачкалась в крови, но было уже поздно. С Мартой случилась истерика. Она разбудила мужа, стала винить себя в смерти Можаева. На крики прибежала горничная. Дворский приказал ей разбудить всех постояльцев. Когда я пришел, Марта была в очень плохом состоянии. Я дал ей снотворное. Через несколько часов она проснется и сможет более подробно обо всем рассказать.

– Вы уже вызвали милицию? – спросил Холмов.

– Телефон здесь давно не работает. В участок поехал Олег Кличев.

– Когда он вернется?

– Не раньше чем через полчаса.

– Хорошо. Вы уже пытались разобраться, кто мог убить Можаева?

– Нет. У меня слишком много хлопот с постояльцами. Некоторым из них сделалось дурно.

Холмов нахмурился.

– Жаль. Упущено время. Как я понимаю, Марта Дворская никого на этом этаже не видела?

– Нет. Но нужно учитывать ее состояние после того, как она обнаружила труп, – заметил Энский.

– Убийца мог ускользнуть из дома через дверь?

– Нет. Его бы наверняка заметили. Кроме того, входная дверь запирается изнутри. Открыть ее он бы, конечно, смог, но вот закрыть… Конечно, у преступника мог быть сообщник внутри дома.

– А если предположить, что убийца – кто-то из домашних?

Энский пристально посмотрел на Холмова.

– Пожалуй, и это вполне возможно. Особенно если выяснится, что все окна в доме также заперты. Может быть, мы поступили опрометчиво, отпустив Кличева?

– Вы его подозреваете?

– Нет, но…

– Прежде всего следует заняться окнами. Так, в этой комнате их всего два. Похоже, что они уже давно не открывались.

Холмов услышал за спиной многозначительное покашливание и обернулся Энский ткнул носком ботинка в пол и задумчиво протянул:

– Господин Холмов, мне не хочется выглядеть полным идиотом в ваших глазах, но… Вы человек как будто разумный. Скажите, это убийство… нормальное?

Холмов потер переносицу и снова посмотрел на труп.

– Жестокое, очень жестокое.

– Вы меня, очевидно, не поняли. Я имею в виду эту легенду… – Энский смутился. – Там, в коридоре, говорили о ней. Взгляните на нож, которым был убит Можаев. Он очень старый. Если предположить…

Холмов наконец догадался, куда клонит Энский.

– Что преступление совершил призрак этого дома? Нет, не думаю. – Холмов покачал головой, но, вспомнив рассказ Жени, почувствовал вдруг ледяной озноб.

– Я подумал, зачем Можаев поднялся ночью на пустой этаж? Должно же быть этому объяснение? Пока я его не нахожу. Но, судя по тому, что на полковнике всего лишь халат, решение он принял, уже находясь в постели, – промолвил Энский.

– Вероятно, все именно так и было, – согласился Холмов. – По положению трупа и по характеру ран можно судить, как был нанесен смертельный удар?

– Совершенно очевидно, что Можаев стоял лицом к убийце и должен был его видеть.

– Следовательно, он мог оказать сопротивление?

– Безусловно. Но по каким-то причинам не сделал этого.

Холмов засунул руки в карманы и прошелся по комнате.

– О чем вы думаете? – спросил Энский.

– Только о том, что предчувствовать беду может далеко не каждый.

– Это относится к Можаеву?

– Прежде всего ко мне. Однако нам следует присоединиться к остальным, если мы хотим избежать кривотолков. Во дворе уже слышны милицейские сирены, а это значит, что вскоре каждому из нас предстоит отвечать на многочисленные вопросы.

– Мне бы хотелось этого избежать.

– Увы, это невозможно.

Они снова вышли в коридор, и Холмов заметил Женю. Она стояла рядом с Надеждой Кличевой и была бледнее обычного. Холмов боялся увидеть на ее лице растерянность и страх, но ничего подобного не заметил. Женя подошла к нему и что-то сказала. Но Холмов не расслышал ее слов: дом наполнился гулом голосов и топотом многочисленных ног.

Глава IX
Леонид Константинович Шердаков

Капитан милиции Шердаков, невысокий, плотный мужчина, с большим животом и толстыми, чуть обвислыми щеками, сидел за столом в гостиной и сердито смотрел прямо перед собой. Его лицо и высокий с залысинами лоб лоснились от пота. Он курил сигарету и беспрерывно хмурился.

Стоявший перед ним коренастый сержант, с квадратной головой и рыжими усами, негромко докладывал:

– Таким образом, совершенно точно установлено, что окна на третьем этаже и во всех пустующих комнатах не открывались. А это значит, что убийца до сих пор находится в доме, если, конечно, ему не содействовали в побеге. Посторонних в доме не обнаружено. Следовательно, можно предположить, что Можаева убил кто-то из постояльцев или у преступника есть среди них сообщник. Под подозрение попадают также хозяева дома.

Шердаков удовлетворенно кивнул и, откинувшись в кресле, сложил руки на животе.

– Прекрасно. Что-нибудь еще?

– Немного. Можаев был убит одним ударом. Смерть наступила почти мгновенно. По мнению доктора, это произошло примерно в два часа ночи, то есть, – сержант взглянул на часы, – 55 минут назад. Отпечатков пальцев на ноже нет. Труп обнаружила Марта Дворская, после чего с ней случилась истерика. Сейчас она отдыхает.

– Ну что ж, картина преступления вырисовывается довольно ясно. Среди ночи Можаев по какой-то неизвестной пока для нас причине поднялся на третий этаж. Там он увидел убийцу и, очевидно, не опасаясь нападения с его стороны, смело к нему подошел. Мы не знаем, о чем они разговаривали друг с другом, но, вероятно, полковник спросил у своего собеседника, что тот делает глубокой ночью на пустом этаже. В ответ неизвестный ударил Можаева ножом и поспешно скрылся. Но почему он это сделал? – Шердаков помолчал. – Воздержимся пока от каких-либо выводов. Прежде всего следует допросить постояльцев. Вы приготовили мне список лиц, проживающих в доме?

– Да. Вот он. Здесь двенадцать человек, – сержант положил на стол листок бумаги и отступил на прежнее место.

– Можете идти, – Шердаков махнул рукой и заглянул в список. – Пригласите ко мне Григория Дворского.

Дворский вошел в гостиную и с испугом посмотрел на попыхивающего сигаретой Шердакова.

– Присаживайтесь – тон капитана был вполне дружелюбным. – У меня к вам всего несколько вопросов. После того как вы на них ответите, можете вернуться в свою комнату. Никаких протоколов. Просто побеседуем. Вы согласны?

– Хорошо, – Дворский сел на стул и вытянул ноги. – Но и к вам у меня есть парочка вопросов. Убийство произошло на третьем этаже. Почему же тогда ваши люди шныряют по всему дому? – В его голосе слышалось еле сдерживаемое раздражение. – И чего ради нас всех собрали в библиотеке? Мне не дали даже переодеться. Я не знаю, в каком состоянии моя жена!

Шердаков спокойно выслушал Дворского, выпустил облачко дыма и, подавшись вперед, положил сигарету в пепельницу.

– Вам не о чем беспокоиться. С вашей женой все в порядке. Сейчас за ней наблюдает врач. Мы вынуждены были принять некоторые меры предосторожности – это правда. Поскольку имеем все основания считать, что убийца до сих пор находится в доме.

– Что вы такое говорите?!

– К сожалению, это так. Скоро мы закончим обыск, и тогда вы сможете спокойно передвигаться по всему дому. А пока, будьте любезны, выполняйте мои распоряжения.

Дворский что-то недовольно пробурчал себе под нос.

Шердаков хитро улыбнулся и снова задымил.

– Итак, что вы можете сказать о Можаеве? Кто, по-вашему, мог желать его смерти?

– Не знаю. Полковник был несколько странным человеком. До всего ему было дело! Иногда он просто донимал постояльцев своими рассказами. Например, его очень занимало привидение, якобы обитающее в моем доме.

– Привидение?

– Ну да. Существует какая-то легенда о молодой женщине, погибшей от рук собственного мужа и поклявшейся перед смертью отомстить ему, – лицо Дворского вдруг помрачнело. – Некоторые постояльцы считают, что именно она убила Можаева. Глупости, конечно, но…

– Что «но»? – настороженно спросил Шердаков.

– Трагедия произошла на третьем этаже, а, как известно, этот этаж пустует. Что-то заставило полковника подняться туда. Опасности он, безусловно, не чувствовал, иначе не покинул бы своей комнаты, где у него, заядлого охотника, имелось два ружья.

– Очень любопытно. Значит, привидение?.. Скажите, его кто-нибудь видел?

– Нет. Насколько я знаю – нет. Но иногда постояльцы, проживающие на втором этаже, жалуются, что по ночам этажом выше слышны чьи-то шаги. Опровергать их рассказы я не берусь. В конце концов, ходить по пустому этажу может кто угодно.

– В том числе и человек.

Дворский кивнул.

– Верно. Тем более что ключ мы ни от кого не прячем, любой может его взять.

– Где именно находится ключ? – спросил Шердаков.

– Внизу, у входа. Я давно предлагал жене убрать его оттуда, но она возражает. Говорит, что этот ключ напоминает постояльцам о тайнах старого дома, а нам, хозяевам, это на руку. Она, конечно, права – развлечений здесь практически нет. Поэтому у нас мало кто останавливается. Я даже подумываю продать дом. Благо покупатель уже есть. Олег Кличев почти три месяца ходит за мной по пятам. Но не так-то просто отказаться от своих первоначальных планов. Мы с женой всегда мечтали стать владельцами уединенного пансионата.

– Так-так. Значит, затраты себя не оправдывают?

– Ни в коей мере.

– И хороший скандал вам не повредит?

– Скорее наоборот, – Дворский осекся и побагровел. – Что вы хотите этим сказать, капитан?

Шердаков достал из кармана пиджака записную книжку и положил ее на стол.

– Вы не станете возражать, если я буду делать кое-какие пометки? – учтиво спросил он.

– Нет. Но вы не ответили на мой вопрос!

– Ах да, действительно! Простите меня, иногда я слишком увлекаюсь своими мыслями. Вы уже спали, когда ваша жена встала, чтобы проверить, кто ходит по дому?

– Да, спал. Но я все еще не понимаю.

– Для нее смерть полковника стала, очевидно, большим потрясением?

– Вы правы. Страшная смерть. Этот нож. О Боже, как я мог забыть! Вот почему все вдруг вспомнили о привидении! – Дворский вскочил, глаза его загорелись лицо же, напротив, побледнело. – Ведь, по легенде, прежний владелец замка убил свою жену ударом ножа в шею! Особое значение приобретает теперь и наш разговор с Можаевым накануне его смерти. Он говорил о том, что атмосфера в доме не предвещает ничего хорошего. Более того, он просто предчувствовал беду. Вы понимаете предчувствовал!

Дворский замолчал и выразительно посмотрел на капитана.

Шердаков, сохраняя невозмутимость, сделал у себя в блокноте несколько коротких записей. Его сигарета уже давно потухла, но он не спешил с ней расставаться.

– Можаев не пояснил, чем была вызвана его тревога?

– Нет. Мне кажется, он рассердился на меня за то, что я не воспринял его рассказ всерьез.

– Но потом, судя по всему, вы изменили свое мнение?

– Да, после того, как в горах едва не погиб Олег Кличев.

– Вот как? Новый претендент на дом? Когда же это случилось?

– Вчера вечером. Он сорвался с утеса и чудом остался жив. Но все свидетели этого происшествия утверждают, что во всем виноват сам Кличев – он вел себя слишком самоуверенно и безрассудно.

– Хорошо. Об этом я поговорю непосредственно с ним. От вас я хотел бы услышать, кто какие комнаты занимает.

– На втором этаже проживают Эмма Блиссова, Денис Поляков и Александр Холмов с супругой. Там же снимал комнату и Можаев. Все остальные: доктор Энский, чета Кличевых, мы с женой, наша дочь Каролина, когда ее отпускают из школы, а также горничная и кухарка живут внизу, на первом этаже.

– Ваша дочь и сейчас дома?

– Нет. Сегодня четверг, а она приезжает только на выходные и праздники.

– Благодарю вас. Вы пока свободны. Передайте, пожалуйста, сержанту, что я хочу побеседовать с Кличевым. – Дворский вышел, не попрощавшись.

Шердаков достал спички и снова закурил сигарету. Задумчиво просмотрел список жильцов, подготовленный для него сержантом, и аккуратно переписал полный перечень фамилий себе в блокнот. Похоже, убийцу следует искать среди них. Двенадцать подозреваемых. Нет, одиннадцать. Шердаков вычеркнул дочь Дворских. Одиннадцать человек. Двое из них прибыли только вчера, точнее, позавчера. Неважно. Можаев тоже провел здесь только семь дней. Одну неделю. После чего его убили. Почему? Нет ответа. Пока нет.

Хлопнула дверь, и Шердаков вынужден был отвлечься от своих мыслей. Вошел Олег Кличев. Поздоровавшись, он тяжело опустился на стул и без предисловий начал:

– Капитан, я уже говорил и повторяю еще раз: к убийству Можаева я не имею никакого отношения. Для меня самого это – полная неожиданность. Вы, конечно, можете мне не верить, но у меня нет оснований вас обманывать.

Кличев закашлялся, очевидно для того, чтобы скрыть от капитана охватившее его волнение.

– Отлично, поговорим откровенно. – Шердаков приподнялся в кресле, не сводя с Кличева проницательных глаз. – Что вам известно о Можаеве? Может быть, у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто мог его убить и почему?

Кличев задумался. На его лице за несколько секунд сменилась целая гамма чувств и эмоций, а руки как бы сами собой извлекли из кармана носовой платок и стали нещадно терзать его.

Шердаков все видел, но выжидал, попыхивая сигаретой.

Наконец Кличев заговорил.

– Мне очень трудно ответить на ваш вопрос. Полковник со мной редко общался. У нас были разные интересы. Но вчера, когда в горах едва не произошла трагедия, он… – Кличев запнулся и долго подбирал нужные слова. – Он проявил завидное мужество, и я честно сказал ему об этом.

– Я слышал, вы едва не погибли?

– Да, имел такую неосторожность. Но я не хотел бы сейчас говорить об этом.

– Извините.

– Не стоит. Произошло нечто более ужасное, и Можаев, вероятно, предчувствовал это. Накануне мы с ним разговаривали…

– Уточните, пожалуйста, когда именно.

– Около десяти часов. Я вышел покурить на террасу. Можаев подошел ко мне и попросил уделить ему несколько минут. Мы перешли в гостиную, чтобы нас никто не услышал.

– И о чем вы говорили? – спросил Шердаков.

– Полковник высказал предположение, что в горах меня пытались убить! – При этих словах Кличев бросил на своего собеседника пытливый взгляд и продолжил: – Он считал, что кто-то намеренно разбросал на краю утеса камни, на одном из которых я и поскользнулся.

– А каково ваше мнение на этот счет?

– Не знаю. Вполне возможно. К сожалению, до этого случая я никогда не обращал внимание на то, много ли там камней.

– Можаев подозревал кого-нибудь конкретно?

– Нет. Он выражался довольно завуалированно. Упомянул также о какой-то угрозе.

– Угрозе? В чей адрес?

– Он не сказал. А когда я спросил его об этом, попросил подождать еще дня два, пока он сам во всем разберется. Для Можаева это было характерно: он всегда хотел все знать.

– Иными словами, всюду совал свой нос, – заметил Шердаков. – А это уже говорит о многом.

Кличев промолчал.

– Ваш разговор никто не мог подслушать?

– Не думаю. Мы были в комнате одни. К тому же дверь была заперта.

– Но вас могли видеть вместе?

– Уверяю вас: никто нас не видел.

– Ну что ж, вы были очень любезны, ответив на мои вопросы, – Шердаков встал.

Кличев также поднялся со своего места.

– У меня к вам одна просьба, капитан: пожалуйста, не беспокойте сейчас мою жену. Она на пределе.

– Понимаю. Мы побеседуем с ней в другой раз. Если вас не затруднит, пригласите ко мне Полякова.

– Хорошо, – Кличев еще раз внимательно посмотрел на капитана, словно пытаясь понять, что у того на уме, и поспешно вышел.

Шердаков сделал новые записи в блокноте и, заложив руки на спину, прошелся по комнате.

Итак, Можаев был чрезвычайно любопытен и мог узнать что-то, чего, с точки зрения убийцы, ему знать никак не следовало. Это обстоятельство, а также то, как было совершено преступление, определенно указывает на причастность к этому делу кого-то из жильцов.

– Мне сказали, вы хотите меня видеть? – В дверь просунулась голова Полякова.

Шердаков вздрогнул.

– Да, проходите, пожалуйста, садитесь.

Поляков зашаркал ногами, со скрипом придвинул к себе стул.

– Извините, – бросил он равнодушно.

«Лицо – бесстрастное, но взгляд – холодный, заинтересованный», – отметил про себя Шердаков, а вслух сказал:

– Как близко вы были знакомы с Можаевым?

– Мы здесь впервые встретились. Разговаривали пару раз на разные темы. Полковник интересовался искусством, но, откровенно говоря, ничего в нем не смыслил.

– Очевидно, он нелестно отозвался о ваших картинах?

– Картинах? – переспросил Поляков. Голос его звучал ровно, но в глазах что-то мелькнуло. Какое-то беспокойство, а возможно, и страх.

Шердаков не подал виду, что заметил это.

– Я слышал, вы художник, – пояснил он свою мысль.

– Ах да! – Поляков, казалось, вздохнул свободнее. – Вы не ошиблись. Правда, сейчас я не пишу картин.

– Понимаю, – Шердаков улыбнулся краешком губ. – Вы приехали отдыхать, а не работать. Кстати, давно вы здесь?

– Примерно две недели. Но после того, что случилось, думаю, скоро уеду.

– Я бы попросил вас пока не делать этого. Я ни в коем случае не хочу вам приказывать, но… Надеюсь, вы понимаете?

Поляков промолчал.

Шердаков перехватил его взгляд, в котором не было ни протеста, ни вызова, – ничего, кроме какой-то странной задумчивости.

– О чем вы разговаривали с Можаевым, помимо искусства? – спросил он.

– О доме, о людях, – медленно, с расстановкой ответил Поляков.

– Подробнее, пожалуйста.

– Хотите услышать, что я думаю об этой легенде? Забавно – не более. Всерьез принимать ее никак нельзя. По-детски наивная история.

– Вы действительно так считаете?

– Неужели лепет этой перепуганной своры произвел на вас впечатление? Шаги, вздохи, скрипы, – произнес Поляков со злой иронией и кивнул на дверь.

Шердаков поджал губы.

– Мы говорим о людях!

– О людях говорил и Можаев.

– Что именно?

– Не помню. Его смерть яснее ясного доказывает, что этой темы лучше не касаться.

– Вы знаете, почему убили Можаева?

– К сожалению, понятия не имею. Но у смерти, как, впрочем, и у жизни, есть своя непростая логика. Постигайте ее сами. Хотя, должен заметить, занятие это отнюдь не для слабонервных – смерть не любит, когда кто-то вмешивается в ее дела, – Поляков смотрел на капитана сквозь опущенные ресницы.

Шердаков почувствовал, как по всему его телу пробежала ледяная дрожь. Голос Полякова, вялый, глухой, безразличный, выводил его из себя. Шердаков раскраснелся и тяжело засопел, но все же сумел погасить волну гнева.

– Я очень благодарен вам, господин Поляков, что вы согласились ответить на мои вопросы. Не смею вас больше задерживать. Надеюсь, постигать логику смерти вы и впредь будете только со мной. А сейчас пригласите ко мне Эмму Блиссову.

Поляков побледнел и вышел, не проронив ни слова.

Шердаков вытащил новую сигарету и закурил. Глубоко вдохнул аромат дыма.

Чертов художник! Умеет действовать на нервы. О чем он думает, чего добивается? Знает ли он убийцу Можаева? Нет, едва ли. Возможно, о чем-то догадывается, не более того.

Вошла Эмма Блиссова – взгляд суров, губы сжаты.

– Доброе утро, капитан, – холодно сказала она, присаживаясь на стул. – Никак не ожидала, что в милиции работают столь невоспитанные люди! Почему против моей воли меня почти два часа продержали в одной комнате с мужчинами? Чье это распоряжение?

Под ее грозным взглядом Шердаков почувствовал себя неуютно.

– Видите ли, мы считаем, что убийца полковника до сих пор находится в доме, – пробормотал он, запинаясь. – Поэтому мы вынуждены были принять некоторые меры предосторожности… Но я никак не предполагал, что кто-то осмелится запереть дверь…

– Дверь не была заперта. Что с того? Разве сам этот факт не достаточное свидетельство явного неуважения к даме?

– Но позвольте…

– Не перебивайте меня, пожалуйста! – Она повысила голос. – И прекратите курить эту гадость в моем присутствии! Я не выношу запаха дыма!

– Извините, – Шердаков затушил сигарету. – Я пригласил вас, чтобы поговорить о некоторых трагических моментах этой ночи.

– Я понимаю. Но почему я должна ждать целых два часа?!

– Я уже принес вам свои извинения.

– Вы считаете, этого достаточно?

Шердаков выразительно закатил глаза: «Чего же еще вы от меня хотите?»

Эмма Блиссова неодобрительно покачала головой, что могло означать: «И это капитан милиции! Чего же тогда ждать от его подчиненных?»

Шердаков нахмурился. Его руки легли на крышку стола.

– В доме произошло убийство!

– Мне это известно, – спокойно ответила Эмма Блиссова. Шердаков стал нервно перелистывать свой блокнот, затем схватил со стола сигарету, но закурить не осмелился.

– Вы были знакомы с полковником Можаевым? – спросил он.

– Мы были представлены друг другу, но практически не общались. Встречались лишь за обеденным столом, – ответила Эмма Блиссова.

– Какое он произвел на вас впечатление?

– Можаев был интересным мужчиной, но несколько импульсивным, увлекающимся. Я хочу сказать, что в его возрасте следовало бы быть более серьезным.

– Простите?

– Он обожал окружать себя ореолом таинственности.

– Как вы считаете, почему его убили?

– О Боже! Это вы у меня спрашиваете? – Эмма Блиссова испуганно округлила глаза. – Я никогда не поверю, что ваш вопрос вызван лишь простым любопытством. Очевидно, вам стало что-то известно, и теперь… теперь вы меня подозреваете?

Шердаков нервно сглотнул.

– Ваши выводы ошибочны. Я только хотел узнать, нет ли у вас каких-либо предположений на этот счет…

Последние слова капитан уже пробормотал. Под пристальным, пытливым взглядом собеседницы он стал медленно покрываться красными пятнами, проступившими даже на носу. В помещении вдруг стало очень душно Шердаков расслабил узел галстука и расстегнул воротник рубашки Эмма Блиссова предложила ему носовой платок. Капитан вежливо отказался и с задумчивым видом стал листать свой блокнот, словно рассчитывал обнаружить там что-то новое и чрезвычайно важное.

– Вот видите, – сказала Эмма Блиссова и покачала головой. – Я не ошиблась. Вы там, у себя, почему-то считаете что мы способны поверить во все что угодно.

Шердаков оторвал взгляд от блокнота, затем схватил со стола спички и нервно закурил сигарету.

– И последний вопрос, – неожиданно громко произнес он. – Вы ничего не слышали этой ночью?

– Нет. Вчера был такой трудный день. Я очень переволновалась и перед сном приняла снотворное. Меня разбудила горничная. Мне очень жаль.

– Мне тоже. Тем не менее благодарю вас за оказанную помощь. Если вас не затруднит пригласите ко мне доктора Энского.

Эмма Блиссова понимающе улыбнулась.

– Вы намерены допросить всех? Как это верно! Нужно найти противоречия в показаниях подозреваемых и, не давая им возможности опомниться, изобличить убийцу.

Она вышла Шердаков с грустью посмотрел ей вслед.

– У вас ничего не болит? – спросил Энский, входя в гостиную и устраиваясь в кресле напротив капитана. – Выглядите вы неважно. Но, думаю, это вполне объяснимо. Любой на вашем месте чувствовал бы себя не самым лучшим образом. На меня тоже это убийство произвело тягостное впечатление.

– Вы хорошо знали полковника? – Шердаков лишь мельком взглянул на своего нового собеседника, но впечатление о нем у него тут же сложилось. То, что Энский угнетен случившимся, можно было сказать с большой натяжкой. Но он врач. К людскому горю, вероятно, успел привыкнуть. Если это вообще возможно.

– Мы все неплохо знали Можаева. Он был весьма любопытной личностью. Вел себя словно заговорщик. Часто уединялся с кем-нибудь и секретничал, разговаривал недомолвками. Очевидно, у него это было в крови. Он любил окружать себя тайной. Напускал туману и наслаждался произведенным эффектом. Да, все это было бы забавно, если бы не закончилось столь трагично.

– Кто, по-вашему, мог его убить?

– Не знаю, а предполагать не берусь. Подозрение – въедливая вещь. Пусть уж оно ни на кого не падает.

– Может быть, полковник говорил о том, что его тревожит?

– Его пугала сама атмосфера в доме.

– Привидение? – осторожно спросил Шердаков. К его удивлению, Энский пожал плечами.

– И это тоже. Иначе чем можно объяснить, что горло ему перерезали именно на третьем этаже? Подняться туда в ночное время осмелится далеко не каждый.

– Н-да, – задумчиво протянул Шердаков и какое-то время молча курил.

Энский не сводил с него настороженных глаз. Забросив ногу на ногу, он нервно покачивался в кресле, затем вдруг стремительно встал.

– У вас есть еще ко мне вопросы, капитан?

Шердаков вскинул голову.

– Да, конечно. Почему вы встали? Садитесь, пожалуйста.

Энский нехотя подчинился.

На устах капитана появилась улыбка.

– Мне кажется, доктор, вы считаете убийство Можаева делом рук кого-то из жильцов. Или я ошибаюсь?

– Вы правы. Мы с Холмовым действительно сделали такое предположение. Правда, мы не исключаем возможности, что у убийцы может быть сообщник.

– Очень любопытно. Не могли бы вы изложить мне ход ваших мыслей?

– После совершения преступления у убийцы практически не было шансов покинуть дом незамеченным. Дверь была заперта, окна тоже. К тому же неясно, как неизвестный мог проникнуть в дом, не поднимая шума.

– Второго выхода в доме нет?

– Нет. Есть, правда, дверь на террасу, но и она запирается.

– Кто-то мог случайно оставить ее открытой?

– Что ж, и такое возможно.

Мужчины обменялись взглядами.

– Я бы хотел знать, что вы думаете о происшествии в горах? – спросил Шердаков.

Энский растерянно улыбнулся.

– Вы так неожиданно меняете направление разговора… Кличев был очень неосторожен.

– Несчастный случай?

– В этом нет никаких сомнений. А вы усматриваете связь с убийством Можаева?

– Об этом пока трудно судить, – отведя взгляд, буркнул Шердаков. – Не смею вас больше задерживать. Пригласите ко мне, пожалуйста, горничную.

– Хорошо, – Энский встал и быстро вышел.

Шердаков откинулся на спинку кресла и снова взялся за сигарету. В считанные секунды он окутал себя облаком дыма. «Доктор Энский, вы птица не такого полета, чтобы залетать сюда. Странно видеть вас в такой дыре. Ваше место скорее на дорогих модных курортах…»

Горничная неслышно вошла в гостиную и остановилась перед капитаном.

На ее щеках играл болезненный румянец, и было заметно, что она только что плакала. В руках она сжимала носовой платок и то и дело прикладывала его к глазам.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – Шердаков указал ей на стул. – Как мне к вам обращаться?

– Меня зовут Светлана, – дрожащим голосом ответила женщина.

– Хорошо. Светлана. Я задам вам всего несколько вопросов. Постарайтесь на них ответить. И не надо так нервничать – вас никто не обидит.

– Да-да, я все понимаю.

– Ну вот и отлично. Скажите, вы были знакомы с полковником Можаевым?

– Немного.

– И разговаривали с ним?

– Два или три раза. Он расспрашивал меня о доме и о…

– Привидении?

– Да. Иногда я убираю на третьем этаже. Он хотел знать, не встречала ли я там чего-нибудь… Вы понимаете? Я сказала, что нет. Я действительно почти ничего не знаю.

– Я вам верю и очень внимательно слушаю.

– Существует легенда об одной несчастной молодой женщине, погибшей от рук собственного мужа. И кое-кто верит что эта женщина… ну, не совсем умерла.

Шердаков подался вперед.

– Может быть, ее кто-нибудь видел?

– Нет, – горничная покачала головой. – Тогда я бы наверняка знала.

– Кто-нибудь еще расспрашивал вас об этой истории?

– Ну конечно. Поляков всем этим живо интересовался.

– Денис Поляков?

– А что я неправильно произнесла фамилию?

Шердаков невольно улыбнулся.

– Скажите, Светлана, вы обычно одна убираете третий этаж?

– Да. И делаю это всегда в дневное время, – многозначительно ответила горничная. – Полковнику не нужно было подниматься туда ночью.

– Значит, вы не сомневаетесь что Можаева убила та женщина?

– Так все говорят.

– А что вы об этом думаете?! – Шердаков повысил голос.

Горничная испуганно посмотрела на него и неожиданно заплакала.

– Не знаю, – только и смогла она произнести.