Текст книги "Мультик (СИ)"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Вкуса у них тоже нет, разумеется, но армейские пайки не ради вкуса покупают.

Я прикарманил парочку. Перспективы мои были туманны, я понятия не имел, сколько времени мне придется провести под землей, так что запас не помешает.

Набив карманы, я вызвал Генри по каналу экстренной связи.

– Сигнал совсем слабый, кэп.

– Это потому, что я под землей, – объяснил я. – Можешь раздобыть для меня карту подземных сооружений этого района?

– Рад бы был быть полезным, но увы, – сказал он. – У меня нет доступа к городской сети. Этот канал – моя единственная связь с внешним миром, а в базе данных космопорта того, что тебе нужно, точно не найти.

– Ладно, забудь, – сказал я.

– Если ты в городе, то можешь попробовать добыть эти сведения сам.

Ага, все кончится тем, что я эту карту сам нарисую. После того, как изучу тут все закоулки.

– По новостям что-нибудь передают?

– Все глухо, кэп. Но мне удалось кое-что узнать из переговоров в диспетчерской сети.

– И? – сказал я, потому что он явно не собирался продолжать. Не самый подходящий момент, чтобы набивать себе цену, но я объясню ему это уже после того, как вернусь на корабль.

– В городе хаос, – сказал он. – Час назад кто-то вбросил информацию, что убит Джейкоб Финн, ну, ты должен знать это имя, и местные вышли на улицу, дабы отомстить и навести порядок. Нарвались на спецов из «Си-Макса»… В общем, количество жертв уже исчисляется десятками, но похоже, что аборигенов это только раззадоривает.

– Таковы обычаи фронтира.

– Штука в том, что в других городах планеты тоже начались беспорядки, – сказал Генри. – Местные громят представительства и офисы корпораций, к гражданам Содружества тоже есть вопросы, и они заперлись на территории консульства, которое плотно осадили, но пока не штурмуют. Похоже, что сидя под землей, ты пропустишь все веселье. Как тебя вообще туда занесло?

– Стреляли, – сказал я.

– Ты добыл артефакт?

– Нет.

– Значит, ты намерен продолжать операцию? – да за кого он меня принимает? За бессмертного героя из второсортного сериального боевика?

– Нет, я намерен пересидеть весь этот бардак под землей, а потом потихоньку вернуться на корабль, – сказал я.

– Звучит не особо занимательно, кэп.

– Проза жизни, – сказал я и отключился.

Что ж, задница, в которую я попал, оказалась даже глубже, чем я думал.

Присоединение местных к веселью увеличивало количество участников на порядок, а то и на два. И все они со стволами, все они нервные и будут палить в любого незнакомого человека. План пересидеть все это безумие под землей стал казаться мне еще более привлекательным.

Но стоило отойти подальше. В туннеле была кромешная тьма, так что двигаться пришлось чуть ли не наощупь, но свет я не включал. Источник света демаскирует, так что в подобных обстоятельствах он не помощник, а скорее вредитель. Конечно, спецы могут найти тебя и в темноте, но в деле участвовали местные, а среди них спецов должно быть не так уж и много.

Чтобы минимизировать грядущую головную боль, я отпустил Стрелка (его профиль нельзя задействовать слишком долго, если не хочешь получить очередной приступ мигрени), и вокруг стало еще темнее.

Минут через пять следования по захламленному проходу мне встретилась очередная дверь. Замок был цифровой, но очень примитивный, так что я взломал его и оказался в пустынном коридоре, освещенном редкими и тусклыми потолочными лампами.

Включенное освещение, пусть и такое скудное, было плохой новостью. Никто не стал бы тратить энергию просто так, и значит, где-то впереди по курсу могли быть люди.

Щелк.

Я призвал Волшебника, чтобы он просканировал проход на предмет датчиков движения или каких-нибудь хитроумных ловушек, но он ничего не обнаружил.

Щелк.

Стрелок тоже ничего не нашел. Прямо по курсу царила тишина, но тишина – это штука обманчивая. Есть куча опасных тварей, которые не издают ни малейшего звука до тех пор, как бросятся на тебя в атаку.

Идти назад было опасно. Место перестрелки уже должно было кишеть местными или кое-кем похуже. Взрывы в ночи имеют способность привлекать внимание, знаете ли.

Иди вперед тоже было опасно, и я рассудил, что вот это место для ожидания ничем не хуже любого другого (на самом деле оно было хуже, но вы понимаете, о чем я).

Я вернулся на темную сторону подземелья, прикрыв дверь, но не став замыкать замок, и опустился на землю. Нога у меня уже не болела, ранение вообще перестало о себе напоминать, у меня оставалось оружие, какие-то намеки на связь с Генри, которому пока ничего не угрожало на территории космопорта, и я решил, что все могло быть и хуже.

И через несколько минут все стало хуже.

Глава 15

Я услышал звуки.

Ничего конкретного, не шаги, не голоса, не бряцание оружием. Просто какие-то шорохи, которых раньше не было, и которых здесь не должно было быть в принципе. И что самое поганое, эти шорохи доносились из темной половины подземелья, словно кто-то шел по моему следу.

А вполне возможно, что и на самом деле шел.

Это была не очередная партия богомолов «Ватанабэ». Те не стали бы красться, те рвались бы вперед, разнося все на своем пути. Это были создания куда более непредсказуемые и опасные.

Люди.

Стараясь издавать как можно меньше шума, я приоткрыл дверь и скользнул на светлую сторону коридора. Закрыл дверь, запер замок, выиграв этим для себя от нескольких секунд до нескольких десятков секунд. Фора зависела от квалификации тех, кто будет взламывать эту дверь с той стороны.

Судя по их осторожному передвижению, силовой вариант вскрытия они использовать не будут. Ровно до тех пор, пока я не дам им повод.

Я отошел до первого поворота туннеля, который был примерно в двенадцати метрах от двери, раздумывая, что это неплохое место, чтобы устроить засаду. Они откроют замок, окажутся на свету, и у меня будет достаточно времени, чтобы всех перестрелять. Но не успел я додумать эту оптимистичную мысль до конца, как позади меня, на этот раз уже с этой стороны перегородки, послышались шаги и голоса.

Местные.

Специалисты не стали бы так шуметь.

Хорошо бы, это были гражданские, которые решили последовать моему примеру и укрыться от творящихся на планете безобразий под землей. Однако, существовала немалая вероятность, что это воинственные аборигены, которые прочесывают местные проходы не просто так, а вид у меня довольно подозрительный. Я ношу побитую броню, увешан оружием, как стартап кредитами и точно не похож на мирного горожанина.

Щелк.

Я призвал Стрелка, положил руку на игольник, но полностью доставать его не стал. Доставая оружие и держа его на виду, ты демонстрируешь готовность к бою и только увеличиваешь вероятность перестрелки.

Позиция у меня была – хуже не придумаешь. Я находился в каменной кишке, и с одной стороны на меня надвигались недружелюбно настроенные по отношению к чужакам местные (и не то, чтобы у них не было для этого достаточно весомого повода), а с другой – те самые злобные чужаки. И никаких альтернативных путей отхода.

С тактической точки зрения было бы выгоднее прорываться сквозь местных, уходя дальше от места, где богомолы настигли группу Моники, но я не знал, сколько их, а спецы были уже на подходе, и я боялся завязнуть в перестрелке с одними и тем самым дать возможность другим спокойно пристрелить меня в спину.

Кроме того, существовала мизерная вероятность, что местные окажутся мирными жителями, прячущимися под землей, и да, в те короткие мгновения я гонял по кругу одни и те же мысли.

Жертвы среди гражданского населения неизбежны, говорил нам Трехглазый Джо, и рано или поздно вы прикончите своего первого мирного жителя. Такова уж суть нашего бизнеса, в любой операции возможен попутный ущерб. Сильно переживать по этому поводу не стоит, однако, следует прилагать некоторые усилия, чтобы попутного ущерба было как можно меньше.

Гражданские не участвуют в нашей игре. Их смерти поднимают больше шума, их смерти всегда имеют последствия, которые могут сказаться на нас всех. Смерть противника – это инвестиция в наше общее дело. Смерть непричастного вредит бизнесу, и это не имеет никакого отношения к гуманизму.

Убивая гражданского, вы убиваете потенциального покупателя, а других потенциальных покупателей настраиваете против себя.

Трехглазый Джо был тем еще человеколюбом.

* * *

Они появились из-за изгиба коридора. Я знал, в какой момент это произойдет, и постарался занять наиболее безобидную позу и нацепить самое невинное выражение лица, на какое только был способен. Впечатление был способен несколько испортить только тот факт, что они могли увидеть мою правую руку, ладонь которой лежала на рукояти игольника.

Их было семеро: пятеро мужчин, две женщины. Одеты в штатское и вразнобой, вооружены чем попало. И они не знали о моем присутствии на патрулируемой ими территории до тех пор, пока мы не столкнулись нос к носу.

– Какая удача! – воскликнул я. – Наконец-то мне встретились люди! Признаться честно, я немного заблудился здесь, под землей, а там наверху вообще творится форменный ад, настоящее безумие…

Семеро.

С высокой долей вероятности я мог бы положить их всех и уйти невредимым даже на такой малой дистанции. Да, эти ребята не участвовали в нашей игре, но и я больше не работал под началом Трехглазого Джо и мог наплевать на его рекомендации. Единственное, что меня сдерживало, это приближение спецназа с другой стороны двери. Если я не успею перестрелять местных до того, как он подключится к игре, мои шансы резко упадут.

Маневры важны, но в войне это не главное.

Главное – своевременность.

Они не купились.

– Ты кто такой? Что здесь делаешь? – поинтересовался их главный. – Брось оружие и отвечай на вопросы.

– Это ошибка, – сказал я. – Меня вообще не должно здесь быть.

– Тут ты прав, – согласился он. – Сними с плеча ствол. Медленно.

Интересно, какое плечо и какой ствол он имел в виду? Правое и плазмомет, или левое и штурмовую винтовку? С чего мне следует начать, чтобы он не нервничал?

Я убрал руку от игольника (что-то мне подсказывало, что тяжелое оружие будет лучшим выбором в том, что грядет), и, все еще держа левую руку на виду, правой ткнул себе за спину.

– На самом деле, проблема не во мне, – сказал я как можно дружелюбнее. – Проблема в людях, которые сейчас пройдут через вон ту дверь.

Разумеется, они тут же посмотрели в указанном мной направлении, и сделали это ровно в тот момент (и ради этого я, собственно говоря, и тянул время), когда дверь открылась.

Главное – своевременность.

Я бросился на пол, срывая с плеча плазмомет и готовясь открыть огонь. Стрелять я, разумеется, собирался в тех, кто пройдет через дверь. Аборигенов уже можно было сбрасывать со счетов.

Чем бы они тут ни занимались, какие бы цели ни преследовали, они оказались не в том месте не в то время, и домой никто из них теперь точно не вернется.

Специалисты начали стрелять из темноты, и четверо аборигенов легли сразу же. Траектории выстрелов выдали местоположение стрелков (их было двое), и я отправил каждому по заряду плазмы.

Черная тень скользнула через дверной проем, словно царящая по ту сторону перегородки тьма решила поделиться с нами своим сгустком. Он стрелял на ходу, и еще двое аборигенов схлопотали по паре разрывных игл в незащищенные ничем, кроме одежды, тела.

Я рассмотрел того типа в тот же момент, когда выстрелил ему в голову. Он носил черную броню без опознавательных знаков. Ни наклеек, ни нанесенных краской эмблем, ни шевронов, но я сразу узнал производителя и специалиста, который под ней скрывался, словно заглавная буква «К» была начертана на его груди пылающими письменами.

По ту сторону перегородки находились ребята, с которыми я хотел бы встретиться в последнюю очередь. Хоть здесь, хоть где бы то ни было еще.

Спецназ Кэмпбелла.

* * *

Дело, как вы понимаете, не в том, что они какие-то суперкрутые и опасные типы. Нельзя сказать, что они на голову выше своих коллег из «Ватанабэ» или «Си-Макса», и специалисты Содружества если и отстают от них, то всего на полшага. Вот про мастеров из империи я тогда ничего сказать не мог, не приходилось с ними сталкиваться, и все мои знания ограничивались сугубо теоретической плоскостью.

И местным, которые легли тут, под землей, было абсолютно все равно, кто платил зарплату уничтожившим им стрелкам.

Но для меня эти ребята представляли особую опасность.

Итак, ситуация изменилась.

За крайне короткий промежуток времени в коридоре образовалось девять трупов. Единственный уцелевший местный поливал огнем тьму за дверным проемом вместо того, чтобы бежать отсюда со всех ног, а я, вжавшись в стену, ждал, пока его прикончат выстрелом с той стороны.

Ребята Кэмпбелла допустили ошибку. Они увидели скопление плохо вооруженных и не носящих броню мишеней, классифицировали их всех, как местных дилетантов, и выстроили свою тактику на этих ложных предпосылках. Об этом говорил и их выбор оружия.

Игольник – идеальное оружие для боя на малой дистанции, если твой противник не носит броню. Но на мне броня была, и я видел две торчащие из нагрудной пластины иглы, которые так и не смогли добраться до моего тела и как-то ему навредить.

Еще одна игла угодила в прикрывающий мою голень щиток.

Что ни говори, стрелять эти ребята умеют, хоть и путаются с выбором оружия.

Вылетевшую из темноты и предназначенную последнему аборигену иглу я заметил, когда она еще и половины расстояния не преодолела. Судя по траектории, стрелок опустился на одно колено. Я слегка довернул ствол плазмомета вниз и выстрелил в тот момент, когда последний абориген схлопотал в грудь.

Я не сомневался в том, что попал точно. Для подтверждения этого факта мне даже стук упавшего на пол тела не требовался.

Тем не менее, я продолжал валяться на полу и не сводил взгляда с дверного проема и тьмы, что находилась позади него.

Мне были хорошо известны корпоративные стандарты.

В таких операциях Кэмпбелл использует группы по пять боевых единиц. Я уложил четверых, значит, с той стороны остался еще один.

И, скорее всего, он будет самым опасным из них.

Эти четверо были обычными стрелками. Людьми плюс, но без моих возможностей. Укрепленные тела, улучшенное зрение, рефлексы чуть быстрее, чем у обычного человека, но ничего выдающегося в них не было, отчего они и легли так просто.

Но пятый должен был быть другим. Учитывая, сколь высоки ставки в игре, Кэмпбелл должен был послать кого-то куда более подготовленного, чем обычный стрелок.

Кого-то вроде меня.

* * *

Мне неизвестно, с кого снимали профиль Стрелка.

Это произошло задолго до моего создания, и вполне возможно, что этот человек уже мертв.

Обычному специалисту этот профиль поставить невозможно, он требует расширенной базы, которая есть только у меня и моих братьев по апгрейду.

Обычным стрелкам расширенную базу не ставят, это слишком сложная и дорогостоящая операция, а корпорация – это всегда про деньги.

Но я был уверен, что у парня, который остался по ту сторону двери, стоит именно такой профиль. Может быть, я его даже знаю.

Это стандартная практика, знаете ли. Меня в свое время тоже четверо прикрывали.

Щелк.

Волшебник послал ему сигнал на закрытой частоте корпорации. Это был очень редко используемый вид коммуникации, даже его сопровождающие не имели доступа.

Только мы.

Только мультипрофильные специалисты с расширенной технической базой.

Если он из моего поколения, то это ни черта не сработает. Но если у него более свежий год выпуска, и они с этой фишкой незнакомы… Или, наоборот, они о ней узнали и им поставили защиту…

Не узнали.

Столько лет прошло, а они этот баг так и не пофиксили…

Наверное, ни одно из предыдущих или последующих поколений до этой штуки так и не додумалось, а все мои однопробирники, братья и друзья по детским играм, отправились в расход во время той операции, после которой я и задумался о свободе. И эта маленькая тайна умерла вместе с ними, и корпорация ничего не сделала с этим багом просто потому, что так о нем и не узнала.

В общем, мой младший брат, возможно, выращенный в том же репликаторе, что и я, ответил на запрос, и в тот же миг Волшебник заслал ему вирус. Это была коротенькая программа, которую мы написали шутки ради, потому что никому, кроме нас самих, она повредить не могла, а тогда, в годы обучения, возможность, что мы будем работать друг против друга никто бы всерьез рассматривать не стал.

Тогда нас учили, что корпорация – это большая семья, и люди, которые проходят те же курсы подготовки, что и я, настоящие братья.

Программа вышибала специалиста из всех активных профилей, низводя его к базовому, а также блокировала большую часть внедренного в тело оборудования. Действовало это не больше десяти секунд, до срабатывания второго встроенного контура защиты, и за это время на полигоне или в классе с человеком не успело бы случиться ничего плохого.

Детская, по сути, забава, которой мы пользовались только тогда, когда рядом не было взрослых. Настоящих «взрослых», я имею в виду, тех, которые способны были оценить нас по достоинству.

А на системы видеонаблюдения, которые окружали нас всю жизнь, мы внимания не обращали. Мы слишком хорошо умели с ними справляться.

Но десять секунд в бою – это целая вечность.

Сразу же после отправки вируса я вскочил на ноги и бросился к «брату». Стрелку казалось, что я бегу в замедленной съемке, так медленно, словно дело происходит под водой или на планете с повышенной гравитацией, но на самом деле я был куда быстрее обычного человека.

«Брат» стоял слева от проема и с недоумением смотрел на свою правую руку, из которой выпал короткий штурмовой карабин. С еще большим недоумением он посмотрел на меня.

Я вскинул выставленный на минимальную мощность плазмомет и прострелил ему правую руку в районе плеча. Трижды.

Это даже не больно, в правой руке у него минимум нервных окончаний, но сводит на нет большую часть его боевых способностей. Но такие дерутся до конца.

Он дернулся, выхватывая игольник левой рукой, но я был к этому готов и пнул его в запястье. Игольник отлетел в сторону, он сделал шаг назад.

У него было обычное, ничем не примечательное лицо. В толпе не обратишь на него никакого внимания, и в памяти твоей оно не отложится. Нечего там запоминать.

– Назови себя, – потребовал я.

– Сто Шестьдесят Третий, – сказал он.

– Задание? – спросил я.

Он покачал головой. Мы оба знали правила игры и понимали, что будет дальше.

Что ж, он был такой же, как я, но гораздо моложе. Наверное, это было второе или третье его задание, и он уже вляпался.

Но на самом деле он вляпался в момент своего создания. Его заготовку отлили в готовую форму, он должен был стать еще одним винтиком в огромной и хорошо отлаженной машине, которая помогала влиятельному и богатому клану Кэмпбеллов заработать еще больше денег и получить еще больше власти.

Он был такой же, как я десяток лет назад.

Только вот мне удалось соскочить, а он все еще крутится в этих чертовых шестеренках.

Он выступил против меня, но в этом не было ничего личного. Этого требовали корпоративные интересы. Ему отдали приказ, и он старался выполнить его, как мог. И он бы наверняка довел порученное ему дело до конца, если бы не встретил меня.

В подземном коридоре на какой-то захолустной планете, во время охоты за древним артефактом предтеч, двое высокотехнологичных созданий, сошедших с одного конвейера, пусть и в разное время, пытались убить друг друга.

Наверное, в этом была какая-то ирония, но я подумаю о ней позже. А для него это «позже» уже не наступит.

В какой-то степени я ему даже сочувствовал.

Но оставить его в живых я не мог.

Я и так слишком подставился.

Я знал, что мне надо будет сделать, прежде чем я уйду отсюда. Мне надо будет сжечь его дотла, вместе с остатками правой руки и проделать ту же процедуру с прикрывавшими его стрелками, пусть для этого мне придется потратить всю оставшуюся в моем распоряжении энергию плазмомета.

К сожалению, и это ничего не гарантировало.

– А ты? – только и спросил он.

И, прежде чем перейти к малоприятным огненным процедурам, я отдал ему последнюю дань уважения и сделал то, чего не делал уже очень давно.

Назвал свое настоящее имя.

– Двадцать Седьмой.

Глава 16

На самом деле, мое имя чуть сложнее. Полностью оно звучит как К-П2М6–0027, но у нас было принято называть себя по двум последним цифрам.

Сейчас, судя по всему, уже по трем.

Когда я говорю о своем поколении, я тоже немного преувеличиваю. Нас было всего четверо, номера с двадцать шестого по двадцать девятый, хотя изначально в репликатор были заложены десять эмбрионов. Но тем, кто не пережил операцию по апгрейду, включающую в себя ампутацию правой руки и сращивание с высокотехнологным оборудованием Кэмпбелла, собственного номера не полагалось.

Эти неудачники тоже послужили нашему общему делу – их разобрали на органы, которые могли пригодиться в ремонте других людей. Даже чипы и те не утилизировали, а помыли, отформатировали и вживили кому-то еще. Кому-то, кто придет за нами. Может быть, и в Сто Шестьдесят Третьем была частичка кого-то из моих сверстников.

Корпорация – это всегда про деньги, и сэкономленное они считают заработанным.

– Жду не дождусь, когда нас пошлют на настоящую операцию, – сказал Двадцать Шестой, и этим выразил наше общее мнение.

Мы сидели за столиком пляжного бара в небольшом городке, расположенном на одном из островов Тропического Архипелага Новых Мальдив, и считалось, что мы находимся в процессе сдачи практического зачета по курсу социального взаимодействия вне корпоративной культуры.

Времени у нас было до полуночи, то есть, больше восьми часов. За этот срок мы должны были найти себе партнера для секса и провести, как минимум, один половой акт.

Несмотря на довольно внушительный запас времени и холодный свежесинтезированный апельсиновый сок, настроения в нашей компании царили упаднические. Каждый уже предпринял по паре попыток завязать знакомство, но… Сами понимаете, если хоть одна из них закончилась удачно, мы не сидели бы за этим столиком вчетвером.

– Этот момент отдалится от нас, если мы не сдадим зачет, – сказал Двадцать Восьмой.

– Я не понимаю, как его сдать, – сказал Двадцать Шестой. – Алгоритмы не работают. Я улыбался, называл свое имя, спрашивал их имена, делал замечание о погоде, пытался разговаривать на отвлеченные темы, но они просто отказываются со мной взаимодействовать. Все происходит совсем не так, как в симуляторе.

– Наверное, поэтому мы и сдаем зачет на практике, – сказал я. – Чтобы понять, в чем разница.

– Мне пришла в голову страшная мысль, – сказал Двадцать Девятый, отхлебывая из своего стакана. – А что, если бой в симуляторе тоже не похож на настоящий? Что, если реальный противник не будет вести себя так, как ведут себя тренировочные боты, и те алгоритмы тоже откажутся работать?

– А в чем тогда смысл обучения? – спросил я. – Понятно, что ни один бой не похож на предыдущий, но ведь базовые принципы всегда одни и те же, да и рисунок не претерпевает глобальных изменений.

– Ну да, стреляй в них и не давай им стрелять в себя, – хмыкнул Двадцать Восьмой.

– У меня нет вопросов к стрельбе, – сказал Двадцать Шестой. – Там все гораздо проще. Когда ты стреляешь в человека, он всегда реагирует одинаково – становится мертвым. Но когда ты пытаешься наладить визуальный контакт, все они ведут себя по-разному. Одна, например, хихикала, хотя я не сказал ничего смешного и собирался перейти к непринужденным шуткам на отвлеченную тему только через две реплики. Какого черта она хихикала? И на кой черт нам вообще сдалось само это взаимодействие?

– Чтобы в случае необходимости мы могли притвориться одними из них и не привлекать к себе внимания, – процитировал я Трехглазого Джо, нашего несменяемого наставника.

– Я не хочу притворяться кем-то из них, – сказал Двадцать Шестой. – Их жизни пусты и бессмысленны.

– Мы никогда не знаем, что именно может пригодиться для службы нашему делу, – сказал Двадцать Девятый. Он тоже цитировал одного из наших учителей.

– Я – щит, хранящий наше общее дело от конкурентов, и меч, их карающий, – сообщил Двадцать Шестой. – Но чем нашему общему делу поможет, если я проведу половой акт вон с той самкой? Или вон с той?

– Не показывай пальцем, – сказал я.

– Да пошло оно все к черту, – сказал он. – Мне кажется, Трехглазый над нами просто издевается.

– Всегда, – подтвердил Двадцать Девятый. – Но он делает это для того, чтобы мы могли лучше послужить нашему общему делу.

Наше общее дело…

Формулировки тогда были предельно простыми, и под нашим общим делом подразумевалось процветание родной корпорации, которая подарила нам жизнь и целых два года безоблачного детства, после которых начались учеба и муштра. А еще через год случился апгрейд, который больше половины из наших не пережили.

Нас учили, что корпорация – это наш дом, наша семья, которой мы обязаны всем, а мы – ее защитники. Мы должны были стать ее лучшими солдатами, элитой элит, стражами, неусыпно хранящими корпоративные интересы. При этом нас учили стрельбе, диверсионной деятельности и шпионажу. К этому моменту каждому из нас поставили по одному профилю, который должен был стать основным рабочим, и я уже получил своего Волшебника, чем несказанно гордился.

Волшебника могут получить не все.

Точнее, ставят его всем, но не у всех он приживается. Чем сложнее профиль, тем больше трудностей со слиянием, и если оно достигает меньше восьмидесяти трех процентов, то возможности профиля толком не раскрываются и его сносят.

У меня было девяносто четыре процента, что считалось отличным результатом. У Двадцать Девятого – девяносто восемь. У Двадцать Шестого – восемьдесят семь, но это был не худший результат в нашей компании.

У Двадцать Восьмого процент слияние оказался меньше семидесяти пяти, и основным рабочим ему поставили Стрелка. Как-то раз он признался нам, что из-за этого чувствует себя неполноценным. Разумеется, мы заверили его, что все в порядке, но в глубине души были с ним согласны и думали так же.

Тот же Коммандос, например, профиль совсем простенький, для его использования даже специального оборудования не надо, и приживается он у всех.

Собственно говоря, все узкоспециализированные и по-настоящему ценные профили я получил от корпорации, и взять их ни в каком другом месте просто невозможно. Профили, заточенные для серии М6, на черном рынке не продаются, просто потому что спроса на них нет. Не то, чтобы устойчивого, вообще никакого.

Насколько мне известно, я – единственный М6, который отправился в свободное плавание. Все остальные спецы либо принадлежат корпорациям, либо апгрейдятся кустарными способами, и мультипрофильных среди них можно по пальцам одной руки пересчитать.

– Вон та самка у бара выглядит перспективной, – сказал Двадцать Девятый. – Чья сейчас очередь?

– Моя, – мрачно сказал Двадцать Шестой. – Но я могу уступить ее кому угодно.

– Это так не работает, – сказал я. – Иди и пробуй.

– Продемонстрируй ей свою великолепную физическую форму, – сказал Двадцать Девятый. – Говорят, это может послужить весомым аргументом при выборе партнера.

– И как мне это сделать?

– Просто расстегни рубашку.

– Звучит предельно тупо.

– И тем не менее.

Двадцать Шестой послушался его совета и расстегнул рубашку. По местным стандартам все мы выглядели довольно массивными, и я уже не один раз слышал слово «перекачанный», но с этим мы поделать ничего не могли. Во-первых, нам необходимо было поддерживать себя в хорошей физической форме для нормальной работы профилей, требующих активных действий, а во-вторых, левые руки нам приходилось качать отдельно, иначе их пропорции бы слишком отличались от покрытых псевдоплотью правых.

– Но ведь она сама отнюдь не в превосходной физической форме, – заметил Двадцать Шестой. – Я вижу жировую складку на животе и еще одну сбоку.

– Главное, ей об этом не говори, – посоветовал я. – Иначе ваше социальное взаимодействие закончится тем, что она выплеснет свой коктейль тебе в лицо. А он, между прочим, полтора кредита стоит.

– Если вы все такие умные, то почему здесь сидите? – огрызнулся Двадцать Шестой, но таки оторвал свою задницу от стула и поплелся к бару.

– Ставлю десятку, что у него ничего не выйдет, – сказал Двадцать Девятый.

– У тебя нет десятки, – сказал я. Все, что мы здесь ели и пили, записывалось на счет номера, который оплачивал Трехглазый Джо.

Собственных денег у нас никогда и не было. Корпорация обеспечивала нас всем необходимым.

– Я могу раздобыть десятку, – сказал Двадцать Девятый.

А я ведь тоже могу, сообразил я, причем несколькими разными способами. Просто я раньше никогда об этом не задумывался.

Двадцать Шестой обменялся с самкой у бара несколькими репликами и с кислой миной вернулся за наш столик.

– Не вышло.

– Что ты сделал не так? – поинтересовался Двадцать Девятый.

– Если бы я знал, то я сделал не так, я бы так не делал, – сказал Двадцать Шестой. – Я подошел и сказал «привет».

– Пока все нормально.

– Назвался вымышленным именем.

– Каким конкретно?

– Джонни.

– Вряд ли проблема в этом.

– Сделал замечание о погоде.

– Какое именно?

– Сказал, что сейчас жарко.

– Глубокое наблюдение, – заметил я.

– А потом предложил прогуляться по пляжу.

– И что пошло не так?

– Она дала мне понять, что у нее уже есть партнер.

– Ты мог бы его утопить, – сказал Двадцать Девятый.

– Это мне поможет?

– Едва ли в ближайшие восемь часов, – сказал я. – Сценарий «подставить плечо» обычно требует чуть больше времени. От нескольких недель до полугода.

– Через несколько недель нас тут уже не будет, – сказал Двадцать Шестой.

– Если нас не заставят пересдавать.

– Возможно, мы ошиблись с выбором места, – сказал Двадцать Девятый.

– Скорее, времени, – сказал я. – Под вечер люди больше настроены на социальные взаимодействия.

– Ты хочешь сказать, что эффективность алгоритмов может меняться в зависимости от цифр на дисплее? Это же абсурд.

– На планетах меняются не только цифры на дисплее, – напомнил я.

– Эффективность алгоритмов может меняться в зависимости от степени освещенности?

– В социальных взаимодействиях такого рода нет четко работающих алгоритмов, – напомнил Двадцать Девятый. – Есть только общие указания. Все очень вариативно.

Забавно, кстати, но, как мы выяснили чуть позже, в самом сексе четкие алгоритмы все-таки работали. Мы сделали все так же, как делали на занятиях в виртуальности, и никто из наших партнерш наутро не жаловался.

Да и в процессе стонали они почти так же, как в симуляторе.

Тогда секс представлялся нам довольно бессмысленным занятием. Для продолжения рода его давно уже не использовали даже на самых отсталых и захолустных мирах (маточные репликаторы были дешевы, гораздо более безопасны, и метод с их использованием гарантировал отсутствие генетических отклонений), в качестве комплекса физических упражнений он уступал даже легкой пробежке вдоль пляжа, и мы не понимали, какого черта люди продолжают обмениваться биологическими жидкостями таким странным и нелепым способом.