Текст книги "Падающий (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

9.

«Привет».

За пять секунд до звонка-побудки я отбросил одеяло и сел на кровати. И услышал: "Привет". А потом зазвенел будильник.

Сначала я решил, что мне прислышалось. Или как там это называется. Сунул постельное бельё в ящик кровати и пошёл в туалет. Умывание. Бритьё. Кухня. Привычный набор действий, совершаемых на полном автомате. Вот только когда сожрал бифштекс, почувствовал, что сегодня этого маловато. Поставил в микроволновку ещё один. Пока поджаривалось, приготовил апельсиновый сок. Только поднёс стакан к губам, кто-то далёкий сказал прямо в ухо: "Приятного аппетита".

– Спасибо, – машинально ответил я. И застыл. Не прислышалось. Сказали так, словно по мобиле, только слышимость плохая. – Ты кто?

"Бифштекс сгорит", – сказал неизвестный.

Я отключил микроволновку, вынул дымящийся и кипящий в соусе кусок мяса.

– Ты ещё слышишь меня? Ты кто?

"Доешь сначала. Остынет – не так вкусно будет", – посоветовали. И вздохнули. С лёгкой завистью.

Доел – с удовольствием и с удивлением.

– Ну и?

"Моё имя тебе ничего не даст. Я тот, кого ты видишь во сне".

– А как ты?.. Ну…

"Я понял. Не ищи слов… Честно? – мне показалось – он пожал плечами. – Сам не знаю. Я тебя чувствовал и раньше. А сегодня захотелось сказать – привет".

– Хм… Привет, – отозвался я. – Ты теперь всегда будешь со мной говорить?

"Тебе не нравится?"

– Пока не знаю. Мне обязательно говорить вслух?

"Не знаю".

"Попробую. Ты меня слышишь?"

Тишина.

– Так. Опыт не удался. Я проговорил про себя – и ты меня не услышал.

"Быстро же ты ставишь опыты. Кстати, спасибо, что подлечил висок".

– Не понял. Висок?

"Я так понял, ты получил вместе со мной. Но у меня не было возможности залечить свой синяк. Ты вылечил свой – мне хоть это принесло облегчение".

– А почему ты… там? В тюрьме?

"Я не в тюрьме. Я в клетке. А это разные вещи".

– Значит, ты не я?

"А ты думал – это твоё подсознание во сне?"

– Было дело. За что тебя в клетку? И сколько ты в ней? Ведь ты снишься мне давно.

"Давно? Я не помню. Знаю, что долго".

– Я думал, ты бешеный псих.

Кажется, он поперхнулся и, откашлявшись, засмеялся. "Ты имеешь в виду – буйный?" Судя по интонациям, он не обиделся.

– Ага, буйный. Ты позавчера вёл себя так, что я думал – убьёшь себя. Или убьют тебя.

"Позавчера перестали действовать депрессанты, которые мне вкалывали в убойных дозах". Показалось или нет, что его голос чуть дрогнул?

– А почему тебе их вкалывали?

"Мне известно место, где хранится одна вещь. Очень опасная. Чем – не помню. Те, кто меня захватил, хотят выбить её местонахождение из моей головы. Они сначала напичкали меня всякой медикаментозной дрянью, отбив даже всякое представление о мире, но я когда-то занимался самогипнозом и, кажется, закодировал себя от любого вмешательства в мозги. Так что ситуация дурацкая: я не помню, где находится эта вещь, – они надеются, что я однажды вспомню. Их попытка разузнать под гипнозом провалилась: я устроил себе такую гипноблокаду, что, подходя к вопросу о той вещи, они получают каталептика. Или впадение в кому. А время от времени мозги бунтуют. Я становлюсь буйным. Отсюда депрессанты".

Я завязывал галстук, размышляя о сказанном невидимым собеседником.

"Как тебя зовут?"

– Вадим. А ты?

"Больной-666".

– Весело тебя назвали. Ты хочешь, чтобы и я так тебя называл?

"Я привык".

– В детстве мне хотелось иметь брата. И я придумал его. Так понимаю, ты некоторое время остаёшься со мной?

"Наверное. Ты даже не удивлён?"

– В последнее время я ничему не удивляюсь. Слышь, больной-666? Ты не против, если я тебя буду звать Дилан?

"Дилан? Нет, не против".

– Дилан, у меня вопрос. Ты не навредишь мне, если в момент следующего буйства окажешься со мной? Ну, в моей голове?

"Э-э, не знаю".

– А ты кто? Ты помнишь, кто ты по профессии?

"Наверное, преподаватель университета".

– Почему?

"Изредка вспоминаются всякие лекции. Термины".

– А специальность? – Я спросил и чуть не заржал в голос: представил, как этот псих бегает по кафедре, а перепуганные студенты с ужасом следят за неадекватным преподом. Сказать по правде, я спокойнее воспринял этот голос в голове только по одной причине: я не он! Какое облегчение узнать, что у тебя нет прошлого с камерой!.. С клеткой.

"Кажется, медицина. Или что-то связанное с психологией. А может, и то и другое".

– А зачем ты со мной заговорил? Прости, если вопрос показался грубым.

"Всё нормально. Если ты возражать не будешь, мне бы просто хотелось пообщаться. Здесь со мной разговаривают на уровне команд: встать, сесть, повернуться. И – одиночество. А мне хочется… Мне хочется обыденности. Мира".

На последнем я как-то споткнулся, пока не понял, о чём он.

– Ты видишь моими глазами?

"Тебя это смущает?"

– Нет, если некоторые моменты пройдут мимо твоего внимания. Дилан, а ты сумеешь отключаться от меня, если попрошу?

"Наверное – да. Ты собираешься на работу?"

– Да. А ты хочешь ещё поговорить? Не беспокойся. Я надену наушник с микрофоном и продолжу говорить с тобой, точно говорю по телефону.

"Это замечательно. Вадим, ты меня видел. Пожалуйста, подойди к зеркалу. Я тоже хочу видеть, с кем говорю. До сегодняшнего дня я видел тебя только в темноте".

Хмыкнув, я встал перед зеркалом, поправил галстук и воротник рубахи. Честно говоря, меня это забавляло: смотреть в зеркало и видеть себя двумя парами глаз. Как я себе это представлял.

– Тебе попался не самый лучший собеседник, Дилан, – предупредил я. – Я довольно скучный и примитивный тип. Единственное, что могу гарантировать, – прогулки по местам, которыми ты сможешь наслаждаться. Ведь, как я понял, ты сидишь в клетке уже много лет безвыходно.

"Боюсь, я сам не слишком лучший собеседник, – отозвался Дилан. – Тебе придётся столкнуться с моими провалами в памяти даже по самым простым вопросам".

– Итак, познакомились два не самых лучших собеседника, поплакались в жилетку друг другу по поводу своей не самой лучшести, и один пошёл на работу, а другой – с его помощью – погулять.

"Я думал, ты испугаешься, – несколько удивлённо сказал Дилан. – Голос в твоей голове. По сути, виденный во сне псих…"

– Для меня это возобновление детской игры в братьев, – объяснил я и закрыл дверь квартиры. – Да и в последнее время на меня навалилось столько необычного, что ещё одна странность не помешает мне жить. Дилан, ты сказал, что владеешь навыками гипноза. А ты умеешь сообразить по человеку, где он говорит… как бы это выразиться… как обычный человек, а где у него внушённые, гипновоспоминания?

"Если гипновнушение ставил профессионал, даже второй профи не сумеет отличить, где правда, а где внушённая ложь".

– Жаль. Хотя чего теперь зацикливаться на этом.

"В смысле?"

– Я думал, ты – это я в прошлом. Поэтому решил, что все мои воспоминания о детстве… в общем, о прошлом, внушены мне и, возможно, и моим родственникам.

"Ты сказал, что на тебя навалилось много необычного. Что именно?"

– Ты, случайно, не аналитик? Таким тоном заговорил.

Дилан промолчал, потом слабо улыбнулся: "Что ж, возможно. Я многого не помню". После чего он погрузился в молчание надолго, что неудивительно: я вышел из подъезда. Обычно я не задерживаюсь у своего дома, но сегодня, прежде чем идти дальше, медленно заскользил глазами по окружающей местности. Для солнца рановато – жаль. При ярком свете место перед домом выглядит намного веселей. Но светило пока подбирается к верхним уровням. Придётся Дилану удовольствоваться тем, что просто теперь хорошо видно. Я остановил взгляд на небольшой площади, по которой мчались машины, затем перевёл его на сквер за дорогой – кусты, скамейки, плохо видная отсюда верхушка фонтана, сейчас лениво обливаемая водой; открытая площадка, на которой молодые мамы с колясками и детьми на какой-то привязи, чтобы не свалились. Я хотел подольше рассматривать сквер, чтобы Дилан вволю полюбовался зеленью…

Но взгляд буквально утянуло налево от сквера, к соседнему дому. Аптека. Дежурный полицейский. Какие-то треноги, поддерживающие ленты с надписью, не видной отсюда, но хорошо известной по боевикам и детективам.

"Почему тебя так интересует это место?"

Итак, я получил твёрдое доказательство, что Дилан не умеет считывать с мозгов. Иначе бы он сразу узнал, что к полицейскому я имею самое прямое отношение.

Я поправил микрофон мобильника.

– Этой ночью я ограбил аптеку.

"Ты наркоман?"

– Нет. Просто потребовалось неожиданно больше лекарств, чем обычно выдают по рецепту. Дилан, ничего, если я потихоньку буду тебя спрашивать о том, что меня интересует в тебе?

"Если смогу ответить…"

– У меня тысячи вопросов. Если ответишь хотя бы на несколько… Когда ты пришёл в себя? Я видел тебя самым настоящим зверем.

"Неудивительно. На мне испытывают столько средств, что в момент выхода в сознание мозги наверняка вскипели. А в себя… Скорее всего, я пришёл в себя, когда ты заглянул в мои глаза".

– А зачем они испытывают на тебе?..

"Есть предположение, что некоторые наркотические вещества могут так вывернуть мозги наизнанку, что гипноблокада рухнет сама собой".

– Ты это знаешь или помнишь?

"Всё – урывками".

– Почему именно я? Ты снишься мне с двадцать одного года. Каждую ночь.

"Возможно, одинаковое излучение мозга. Одна волна, на которую я настроился в момент, когда мне ввели первый наркотик. Возможно. Я ведь тебя столько лет не помню".

– А сколько тебе лет?

"Не знаю. И вот что я ещё только что вспомнил. Однажды у меня был опыт подсоединения к сознанию другого человека. Ещё до клетки".

– Сознательный опыт? Ну, то есть ты специально это сделал?

"Не помню. Так, промелькнуло воспоминание".

Я спустился в метро, вошёл в вагон. Мне нравилось впечатление, что я прогуливаю Дилана после долгих лет сидения в клетке. Поэтому, ни капли не стесняясь как прежде, я всматривался в лица пассажиров, улыбаясь при мысли, что с моей помощью клетка для него больше не будет местом, где сходят с ума. И ещё поймал себя на странной мысли: заговори со мной Дилан неделю назад, я бы точно побежал к психотерапевту, и не к нашему штатному психологу, а к какому-нибудь научному светилу.

"Подожди немного, – попросил взволнованный Дилан. – Вот эта девчушка. Посмотри на неё ещё раз".

Через проход от меня (нас – улыбнулся я) сидела женщина с двумя детьми, девочкой и мальчиком. Мальчику лет восемь, и он явно осознавал своё взрослость, сидел слегка чопорно. Но девочка, лет пяти… Она вертелась как юла, с жадным интересом глядя на окружающий мир и людей. Она успела познакомиться со всеми, кто сидел напротив и по бокам. Мать, демонстративно усталая, только пожимала плечами, беспомощно глядя на дочь, бойко разговаривающую с пассажирами. Редко кто из них сердился. Почти все улыбались её словно взбитым светлым кудряшкам, огромным любопытным глазам и бесконечным вопросам.

– Чем она тебе так приглянулась? – улыбаясь, спросил я.

"Она сама жизнь", – вздохнул Дилан.

На работе босс самолично объявил короткий день в честь праздника матери.

Я быстро завершил всё то, что хотел, и предложил Дилану воспользоваться компьютером, чтобы вспомнить хоть что-то о себе. Дилан было заговорил, что не знает, с чего начать, как вдруг умолк. И умолк так, что я не сразу, но сообразил: он исчез из головы. Ушёл. Будто его кто-то позвал, и он положил трубку неотключённого телефона, намереваясь в скором времени вернуться. Странно. Без него я почувствовал какую-то пустоту. Конечно, я смутно предполагал, что общаться без пауз мы не сможем. Но чтобы так резко… Наверное, к нему пришли. Или что ещё.

До обещанного боссом часа свободы осталось всего ничего. Сначала я позвонил маме и сообщил о радости, её ожидающей, в лице заскучавшего сына. Мама отозвалась с энтузиазмом в том смысле, что сейчас немедленно примется готовить пироги, ибо в последний раз, когда она меня видела по веб-камере, выглядел я хр… э-э… не очень. Я улыбнулся. Мама обожала стряпать. Вот только редко бывала оказия. А без причины что за стряпня? Судя по всему, меня ждут яблочный пирог и сырная ватрушка на полстола.

Изображая рабочее рвение при виде пробегающего мимо босса, я уткнулся в компьютер и первым делом набрал новости по городу. В криминальной хронике взахлёб рассказывалось об аптечном ограблении. Говорили о трёх обкурившихся наркоманах, решившихся на дерзкий налёт в поисках дурмана: двое погибли, в состоянии эйфории вломившись в витрину аптеки; третий в том же состоянии, кажется, решил, что у него выросли крылья. Тело погибшего ищут.

"Втроём? Вы там были втроём?" – удивлённо спросил "вернувшийся" Дилан.

– Не сейчас, – прошептал я.

А через минуту народ радостно загомонил и счастливой волной отпущенных на волю покатил к выходу с работы. Уже на подходе к метро я с сожалением сказал:

– Эх, не то надо было смотреть. Надо было всё-таки тебя поискать.

"Как ты можешь меня искать, если у тебя нет отправных точек?"

– Сразу видно преподавателя. Начнём с того, что надзиратели в тюрьмах носят униформу определённого цвета, с нашивками. Если бы ты мне описал эту форму…

"Боюсь, в моём случае это не надзиратели и не тюрьма. Но форма у них и правда есть, – задумчиво признал Дилан. – А разве ты не видел её?"

– Не успел разглядеть.

"Постараюсь в следующий раз присмотреться к нашивкам".

– Ты куда-то уходил? На несколько минут?

"Да, приходил доктор осматривать мои синяки и шишки. Теперь выгляжу жертвой дорожного происшествия – весь в бинтах и пластырях".

– Заботливые какие, – проворчал я. – Ночью избили – днём починили.

"Это сразу чувствуется – мой уход?"

– Да. – С этим словом я прыгнул в вагон метро. Закрывающиеся двери едва не шлёпнули меня по заднице. Прыгнул-то в последний момент. Когда вагон уже двинулся.

"Я думал, ты поедешь домой", – удивлённо сказал Дилан.

– Сегодня день матери. Ты же слышал – босс сказал. Хочу навестить свою, а то не видел с полгода, а суррогатного общения с помощью веб-камеры и мобильника мне иногда не хватает. Я её предупредил о своём приезде. Она уже печёт пироги. Так что посмотришь на красоты пригорода.

"Спасибо".

Я потом долго гадал, смог бы что-нибудь заметить, если бы не Дилан. А может, Дилан тут непричём. В последнее время чутьё моё обострилось, и я замечал многое и мгновенно. В общем, желая, чтобы Дилан увидел побольше, и старательно глазея по сторонам, я приметил двоих – точную копию типов, сбросивших меня с крыши. Серые, скучные такие на вид. Среднестатистические пассажиры метро. Посмотрел – забыл, как будто и не видел. И – скучающие. Ну, пошли и пошли за мной. И что? Совпадение – вот что. Кроме меня в этот вагон двинулась целая компания пассажиров. Может, и этим профессионально-скучающим мордам тоже на эту линию.

– Дилан, мы выйдем за две остановки до нужной. Прогулка на полчаса. Как?

"Если это специально для меня, стоит ли тебе терять время?"

– Ничего страшного. В обычное время я сидел бы в конторе ещё часа три. Но, благодаря боссу, я гуляю. Так что гуляй и ты.

Ну и – погуляли. Вышли, как и было сказано, за две остановки. Я заглянул в пристанционный магазинчик выбрать торт для мамы и открытку. Пока мне перевязывали коробку, я смотрел в стеклянную витрину. В ней отражался высокий худощавый парень, с короткой стрижкой и небольшими глазами, а если вглядеться далее – у витрины напротив стояли два типа и с удручающим унынием рассматривали юмористические журнальчики.

"Э-э, Вадим… – запинаясь, неуверенно сказал Дилан. – Почему-то мне кажется, что вон тех двоих здорово интересуешь именно ты. Они вроде стоят спиной, но поворачиваются, чуть только ты отвернёшься в другую сторону".

– Угу. Возможно. Дилан, ещё один из тысячи вопросов: ты говоришь вслух, как я, или про себя? Мысленно?

"Да, про себя. Иначе никак. Клетка оборудована микрофонами и наушниками. Если скажу хоть слово – оно будет зафиксировано сразу".

Да простит меня Дилан за то, что я подумал. На свете слишком много совпадений. Но чтобы сегодня утром он заговорил со мной, а потом вдруг появились эти двое… Или он "ведёт" меня для кого-то. Или становлюсь параноиком.

10.

Дилан молчал весь вечер, пока я целовал маме щёчку, пока обнимался с младшей сестрой, перекрасившей волосы в цвета бушующего пожара – неожиданно в тон чайно-карим глазам; пока обменивался рукопожатием с отчимом, неизменно одетым в строгий костюм без единой складочки; пока мы сидели за праздничным столом и болтали обо всём на свете. Мелькавшее в дороге сожаление, что вечер пропадёт зря, постепенно испарилось – в ощущении безопасности среди своих.

Это же сожаление немного вынырнуло на свет, когда я понял, что мама хочет поговорить со мной наедине. Потом вспомнил, что самое интересное для меня в последнее время начинается далеко за полночь, – и успокоился.

– Вадим, нам надо поговорить! – решительно заявила мама, одёрнула футболку и джинсы (привычную с юности одежду и дома, и на улице) и, не оглядываясь, направилась в кабинет отчима. Мда, настрой боевой. Чего это она?

Лина возвела глаза к потолку – и хихикнула.

Я пожал плечами и вопросительно кивнул отчиму. Тот повторил жест Лины – разве что без хихиканья, и я послушным сыном поплёлся за мамой. Я ожидал увидеть её сидящей в кресле, где она обычно вяжет, пока отчим занимается своими бумагами. Но она стояла у окна. Поскольку на улице стемнело, стало ясно, что мама просто волнуется, а не пытается что-либо разглядеть за стеклом.

Отодвинув в уголок кресла её вязание, я присел.

– Слушаю тебя, мам.

– Вадим, тебе уже тридцать с лишним. Ты взрослый человек.

– Я помню. – Про себя я сильно надеялся, что она в очередной раз не коснётся темы моего одиночества и не начнёт петь дифирамбы прелестям семейной жизни.

Она глубоко вздохнула и обернулась ко мне.

– Ты всегда был очень спокойным. Но я всё-таки ждала, когда ты станешь настолько взрослым, чтобы без слишком сильных эмоций принять не самую приятную новость для себя. Вадим…

Заинтригованный, я аж дыхание затаил.

– Нет, не могу, – трагически сказала мама и села рядом, на подлокотник кресла. Получилось весьма удобно, и я сразу обнял её за талию, прислонившись.

– Так. Что за тайны Мадридского двора? Или французского Трианона? Колись, мам. Что произошло в твоём прошлом, о чём ты никак не решишься поведать мне?

– Это обыденная вещь в жизни, – уже задумчиво сказала мама, – но почему-то я не могу сказать о ней тебе. Хотя давно бы пора. Вадим, ты сможешь приехать в субботу утром? Ингвар будет на работе, а Лина – в гимназии. Мне бы хотелось, чтобы ты проводил меня в одно место. Мне легче показать, чем рассказать.

Я хмыкнул. Мало ли что случится со мной до субботы, если учесть, что сегодня – четверг, а события моей жизни несутся во весь опор.

– Мам, давай так: мы созваниваемся завтра вечером и обо всём договариваемся. И лучше, если звонишь ты – напоминаешь. Хорошо?

– Хорошо, – сказала мама, невидяще глядя в пол.

Отчим сказал: "Пока!" Мама подтвердила, что позвонит мне завтра. И только Лина вышла проводить меня. И, едва закрылась дверь, сразу спросила:

– Ну, что тебе сказала мама?

– А ты откуда знаешь, что она должна что-то мне сказать?

– Да она с начала недели ходит вся такая задумчивая и загадочная. И бормочет иногда что-то. Однажды папе говорит: "Может, не говорить ему?" Я пристала, чего не говорить, а она сказала – не моего ума дело. Значит, не сказала?

– Нет. Но если что-нибудь ещё услышишь – звякни. Вдруг помощь нужна будет.

Лина посерьёзнела. Накручивая на палец тёмные в вечернем сумраке волосы, она надула губки, соображая, и спросила:

– Вадим, думаешь, произошло что-то плохое?

– Не думаю, но на всякий случай держи ухо востро. И звони сразу. Угу?

– Угу. Жаль, не остаёшься ночевать.

– В гостях хорошо… Да, Лина, у тебя не осталось с прошлого года ваших клубных повязок? Подари одну.

– О, а я? Возьми меня с собой как-нибудь, а то наши все разбежались, а мне так хочется иногда побегать. – Сестрёнка заскочила в дом и почти сразу вылетела с повязкой, на которой чуть светящимися буквами сияли слова "Ночной джоггинг".

Мы попрощались. Лина вприпрыжку побежала к дому, а я заторопился к станции.

С разговора с сестрой быстро переключился на двух соглядатаев, совсем забыв о Дилане. Даже вздрогнул, когда он негромко, с печалью сказал:

– Какая у тебя молодая мама… Когда вы говорили о пирогах, я её представлял себе седенькой маленькой мышкой. А тут…

– В молодости она была фотомоделью, – улыбаясь, сказал я. – До сих пор держит себя в форме. Она у нас молодец. Красавица, правда?

У киоска я словно невзначай присмотрелся к витрине. Так, те двое неподалёку. Сначала я решил избавиться от них. Правда, есть одно "но". Нельзя, чтобы их смерть связывали со мной. Если уж они исчезнут, то это произойдёт подальше от меня. Поэтому я с сожалением обернулся на живописную группу широкоплечих рокеров, орущих и гогочущих за столиками уличного кафе… Тигр просыпался, потягиваясь. Прежний Вадим уступал место этой зверюге и знал, что легко может спровоцировать этих наивных дитяток на спонтанную драку, в которой здорово могут пострадать невинные прохожие. Например, таясь идущие за мной.

… Тигр зевнул, блеснув клычищами в фонарном свете. Всё. Теперь я в деталях знал, что надо сделать, чтобы эти двое хотя бы на время оставили меня. Они пытаются заставить меня делать то, что хотят они, а не проснувшийся тигр? Нашли с кем связываться. С Шерханом… Я усмехнулся. Шерр-ха-ан… Низкое мурлыканье громадной кошки…

"Они всё ещё идут за тобой", – заметил Дилан.

– Знаю. Не обращай внимания. Нас ждёт приключение. К тебе приходили?

"Да. Кормили".

– Лекарства кололи?

"Нет. Был врач. Он считает, что блокада поддалась, что лекарств больше не нужно… Странно, с чего он взял…"

– Сможешь сегодняшней ночью не спать? Обещаю интересное путешествие.

"Спать. Смешно говоришь. Мир твоими глазами после стольких лет искусственной прострации… Это как вода для жаждущего. Да я элементарно спать не смогу".

Тигр помурлыкал про себя. Посмотри, посмотри, Дилан. Придя в сознание, ты пока думаешь о насущном. Но если ты и правда находишься в клетке под жесточайшим присмотром – я знаю, чего тебе больше всего на свете хочется. Но ты промолчишь о своём желании, потому что думаешь, что я обычный клерк и со мной даже смешно говорить о главном. Пока ты довольствуешься открывшимся тебе миром… Пока…

Достав из кармана повязку "Ночной джоггинг", на пристанционной платформе я попросил о помощи одну из трёх девиц, ожидавших поезда. Та аккуратно завязала её мне на левой руке и спросила, не слишком ли туго.

– В самый раз, – улыбнулся я.

– Неужели вы побежите? Ночью? И не страшно? – недоверчиво спросила она, а две её подруги рассудительно заговорили о ночных опасностях, красноречиво поглядывая на орущих в придорожном кафе рокеров.

– Для того клуб и создавался. Я привык, – успокоительно сказал я – и побежал.

Возле лестницы от платформы вниз, на дорогу, я чуть повернулся и краем глаза приметил, что соглядатаи, кажется, растерялись. И правильно: не рванёшь же за ночным джоггингером на глазах у всех. Платформа-то освещена ярко. Единственное, что они позволили себе в этой ситуации, – немного ускорить шаги. Что ж, сбегать я всё равно не собирался. Но поводить их за собой – с превеликим удовольствием! Ммм – и движение!

Узкая пешеходная дорожка вдоль проезжей части на одного, естественно, пустовала в вечерние часы. Набегающий-убегающий свет машинного потока, далеко расставленные друг от друга фонари, время от времени пролетающий над головой поезд – вечеринка удалась! Рваная, психоделическая игра жёлтого и чёрного цветов приподнимала меня: тигр мчался по вечерним джунглям, ухватывая последние отблески уходящего солнца, пятнающего стволы деревьев!

Вскоре я услышал тяжёлое дыхание – вдох-выдох почти в такт со мной: Дилан не бежал, но смотрел вперёд, видел качающуюся световую фантасмагорию дороги – и его захватило волшебство видимого бега.

Поворот – я прибавил ходу, благо скрылся с глаз преследователей. Какое-то время чудилось – устал. Бежал через "не могу". Открылось второе дыхание. Точнее, произошёл тот самый прорыв, о котором когда-то читал: автоматизм движения поглотил все переживания, сможет ли организм далее выдерживать такую нагрузку; мысли переключились на предстоящее путешествие, в которое я собирался взять и Дилана.

Дикий смех сотряс тело, вынудив замедлить бег.

"Что случилось?"

– Ничего особенного… Анекдот вспомнил…

Собирался взять Дилана. А то он сам не пребудет со мной в любом месте, где бы я ни побывал!.. А если я не захочу, чтобы Дилан знал, где я и что буду делать? Ответ один: если не захочу, чтобы Дилан постоянно был со мной – что вполне вероятно – придётся найти его и вытащить из этой клетки… Мда… Я супермен! Ха. Ща пойду и всех попинаю и всех спасу – в том числе и тех, кто спасаться не хочет!

… Никак не могу вспомнить, откуда эти слова. Может, Спиллейн? Нет, его герои не столь смешливы… Слишком челюсть у них тяжёлая для этого…

Поворот. Впереди третья остановка от маминой – и ещё две до моей. Оглянулся.

"Вадим, устал?"

– Нет. С чего ты решил?

"Остановился. Или боишься – догонят?"

– Наоборот. Хочу, чтобы догнали.

"Зачем?"

– Чтобы не плюнули и продолжили бег. Иначе будут элементарно дожидаться у дверей квартиры. А мне этого не нужно.

"Понял. Ты хочешь их измотать. Но ведь они отоспятся и с утра снова начнут…"

– Меня утро не интересует. Меня интересует ночь.

"Вопрос – зачем – наверное, будет излишним?"

– Точно. Лучше ты всё увидишь своими глазами, как бы смешно это ни звучало.

Я поставил ногу на столбик, отделяющий насыпь от пешеходной дорожки, и рассеянно принялся перевязывать шнурки. Мало – этих типов вымотать, чтобы они не врывались в квартиру именно сегодняшней ночью. Нужно придумать что-то, чтобы они на сегодня вообще оставили мысли обо мне. А такое можно сотворить лишь с помощью другого человека. Например, наделённого властью, хотя бы небольшой… Ага, появились, голубчики! Что у них за контора, если после получасового бега народ хватается за грудь?

Попрыгав на месте – типа, отдышаться, я побежал дальше.

Нечаянная радость на перекрёстке – полицейский у патрульной машины. Второй – внутри. Первый лениво помахал жезлом, приглашая меня остановиться рядышком. Я так резво повернул к нему, что даже смутил беднягу. Во всяком случае, вопросительно-изумлённые брови взлетели высоковато для обычно безмятежных стражей порядка… Первым делом я сунул ему под нос руку с повязкой. Вторым – пожаловался, что за мной гонятся какие-то без повязок и неплохо бы присмотреться к этим странным гражданам.

А граждане тут же нарисовались! Их подозрительно хмурые физиономии стражам порядка сразу не понравились. Вылез из машины второй. Полицейские решительно встали грудью на защиту мирного гражданина, бегающего по ночам для здоровья. Я сунул свою визитную карточку первому полицейскому и благосклонно был отпущен.

Приятно уходить с осознанием прекрасно выполненного гражданского долга: ведь я передал в руки стражей порядка улов в виде типов без документов.

"До сих пор я думал, что ты обыкновенный служащий, – задумчиво сказал Дилан, – но твоя жизнь как-то выбивается из ритма среднестатистического клерка".

Неторопливой рысцой пробегая по своей улице, я отозвался:

– В моём случае это мою жизнь выбили из ритма среднестатистического клерка. Причём весьма оригинальным способом. А мне теперь с этим жить. Но – вру. Мне нравится. Всё, что происходит со мной. Даже твоё присутствие. У меня никогда не было друга. А как ты сам? Больше ничего не вспоминается?

"После бега там, внизу, на дороге… Какие-то обрывки замелькали, но что это… О, насколько я понимаю, ты уже дома?"

Взгляд назад. Чисто. Пока двое типчиков докажут, что они служаки какого-нибудь ведомства, у меня уйма времени, чтобы собраться. Вошёл в холл подъезда, кивнул консьержу и вознёсся на лифте к своему этажу. Дверь открыл без опаски: тигриное чутьё подсказало, что в квартире никто не подстерегает. Мимо зеркала в прихожей – морда уставшая, небритая – и оживлённая. Быстро сполоснулся в ванной. Бриться не стал – не на работу. А внизу меня и таким примут. А не примут – сами виноваты. Я ухмыльнулся и потопал на кухню. Два помидора, бифштекс и стакан молока. От пуза… Теперь баиньки.

– Дилан!

"Да?"

– Сейчас встретимся – поговорим.

"Не понял: как это – встретимся?"

– Я усну сейчас – на пятнадцать минут. Знаешь такое: глубокий мгновенный сон на минут десять-пятнадцать, как на всю ночь?

Кажется, он улыбнулся. "Может, и знаю, но не помню".

Я лёг на диване, натянул на ухо покрывало со спинки. Сплю только так: чтобы ухо в тепле. Сомкнул веки и открыл глаза в темноту. Увидел смутное светлое пятно и принялся вглядываться в него. Мгновенное падение – и передо мной постепенно выросли решётки Дилановой клетки. Всё. Сплю. Тусклый свет. Кулаки Дилана на решётках. Мы – по разные стороны клетки. Посмотрели друг на друга. Дилан нерешительно улыбнулся.

– Привет.

– Привет. Я – поговорить. И заодно на тебя посмотреть. Слушай, ты мне кого-то напоминаешь. Точно. Но кого?

– Я тебе снился несколько лет, а ты ещё спрашиваешь?

Красных глаз уже нет. Робкая улыбка застенчивого человека. Худущий, как всегда. Может, подкормить – и вспомню? Так. Время не тянуть.

– Во сне я видел человека, сидящего уткнувшись лицом в колени. Дилан, почему твой врач решил, что тебе можно уже не давать лекарств? Почему он решил, что блокада ослабла? Ты знаешь?

– Нет. Мне кажется, он думает, что два-три моих приступа – это прорыв спрятанного в мозгах. Знание начинает просачиваться наружу. Но почему тебя это беспокоит?

– Подумай сам. Если они с тобой столько лет обращаются таким образом, то что сделают, если узнают от тебя то, что им нужно?

Дилан перевёл взгляд на собственные руки, сжимающие решётки. Еле заметно пожал плечами. Снова взглянул на меня.

– Если честно – мне всё равно, что будет со мной. – И слабо улыбнулся.

Мне захотелось схватить его за грудки и встряхнуть изо всех сил. Всё равно?! Человек так не должен говорить! Особенно забывший собственное имя! Вспомни, кто ты, и только после этого играй с судьбой! А то… Раскокетничался тут!

– Ладно, – сказал я. – Мне пора просыпаться.

– Подожди! – он вцепился в мой рукав, испугался своего движения и отпрянул в клетку. – Ты ведь не пропадёшь? Я ещё буду видеть мир твоими глазами?

– Хорошие вопросы ты задаёшь, Дилан. Особенно вкупе с твоими высказываниями на тему "мне всё равно". Всё. Я просыпаюсь.

Я снова всмотрелся в его измученное лицо, кивнул – и открыл глаза.

Дальше – ни одного лишнего движения. Переоделся, переобулся. Ножны с даггером – из-под подушек кресла – на кисть. Складной нож – из морозильника – в ботинки. Кожаная сумка через плечо набита необходимейшим: простенькие лекарства из аптеки офиса, немного перевязочного материала, который легко купить везде, и пачка собачьего корма.