Текст книги "Падающий (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

4.

Перед глазами предстала площадка – часть такой же улицы, что и позади дома, в котором я прятался. Правда – шире. Раза в два. И первое, чему я не поверил, – лифт. Грузовой. С распахнутыми дверцами. Прямо напротив меня. Из него изливался жёлтый, довольно тусклый свет – здесь, в странном подземелье, – достаточно яркий.

Сначала я просто разглядывал доступное моим глазам. Этого добра оказалось многовато. Доступного то есть. Например – людей. Поначалу я воспринял их как толпу. Затем начал различать отдельные особи. Сразу понял одно: они здесь чужаки. Но вели себя самоуверенно, как хозяева. И нетрудно было сообразить – почему.

Первая особь стояла в дверях лифта, не давая возможности разглядеть её в подробностях. Силуэт. Человек в стетсоне и с ружьём. То, что делало данную особь чем-то средним арифметическим всех остальных. Шаблон.

Вторая особь, в таком же стетсоне и с ружьём на спине, возилась, нагнувшись над объёмной сумкой, пока третья не подошла, свернув по дороге к лифту, и не высказалась на круто проперченном матом языке: мол, да выброси эту хрень, заело и заело, купишь потом ещё такую, эта всё равно уже никуда не годится.

Четвёртая особь, подходя к лифту, обернулась к ним двоим и тем же однобоким, маловыразительным языком посоветовала побыстрее заканчивать с вознёй, а то скоро должны появиться мусорщики, и не фиг мешать им совмещать полезное с приятным.

Пятая стояла, опираясь на какой-то предмет, длинный и непонятных очертаний, почти обнявшись с ним. Шестая возле какой-то кучи трясла ногой, держась за стену, под личный монолог, в котором не было ни одного мало-мальски разборчивого слова. Вляпалась, наверное, куда не надо. И, наконец, седьмая сидела на каком-то непонятном предмете, держась за ружьё на коленях, и тихонько ржала над всеми, явно находясь в прекрасном настроении.

Минут через пять, в течение которых я так и не смог нормально разглядеть ни одного из этой странной группы, пятая особь взяла непонятный предмет, на который опиралась, под мышку и пошла в лифт. Теперь-то легче сообразить, что это оружие. Ещё бы разглядеть, что за оружие.

– Барней на этот раз подкинул неплохое местечко, да? – донеслось до меня, когда встала седьмая особь и вместе с пятой, продолжавшей ругаясь возить ноги, отирая их от чего-то, направилась к лифту.

Вскоре вся компания вольготно расположилась в лифте, весело, хоть и коротко перебрасываясь репликами. Ни дать, ни взять – опытные охотники-друганы, возвращающиеся с удачной охоты.

Двери захлопнулись, намертво отрезав жёлтый свет. Деликатный рокот, исчезающий кверху… Снова серый сумрак.

Тишина… Поскрипывание старого дерева домов не в счёт.

Скрежет двери, за которой я стоял, заставил поморщиться. По спине аж мурашки… Ладно. На резкий шумок никто не отозвался, не выглянул, ответного шума не произвёл. Я мягко шагнул за порог. Так мягко, что снова мои ноги превратились в тигриные лапы. Шаг, другой. Та же тишина. Я сунул руку в карман – за зажигалкой. Громкий шелест. А щелчок отозвался эхом от пустынных стен. Живой огонёк сразу сузил пространство. Но мне слишком простора и не надо. Разглядеть бы, что тут такое.

Сумка, которую так и не взяла та особь, что пыталась застегнуть заевшую "молнию", и при близком знакомстве оказалась довольно длинной и вместительной. Пустая. Возможно, в ней принесли оружие. Чуть отогнув край и убедившись, что из этого вместилища меня не подстерегают неприятные сюрпризы, я, чутко прислушиваясь к закрытым дверям лифтовой шахты, приблизился к той куче, возле которой трясла ногой вляпавшаяся во что-то особь.

Прежде чем присесть и внимательней обследовать тёмную груду, я огляделся, пропитываясь всеми звуками, которые только мог услышать. Но – мёртвая тишина. Только воздух почему-то отяжелел…

Прикрыв огонёк зажигалки, я присел на корточки. Груду чего-то, мягких очертаний, прятал кусок брезента – грязный, во влажных пятнах. Я ещё раз глянул в сторону лифтовых дверей и отогнул краешек. И – оцепенел.

Настроенный на легкомысленную прогулку в поисках приключений, я и помыслить не мог, что встречусь со смертью, да ещё такой… Из-под приподнятого брезента на меня помутневшими глазами глядело мёртвое лицо, чей рот скалился в отчаянном крике. Мужчина? Женщина? Не разобрать… Уже не остерегаясь, я встал и потянул брезент от начала груды до конца. Мне пришлось сделать шагов семь, чтобы открыть тела полностью. Здесь были и дети… Тела, наваленные друг на друга, лежали неподвижно и холодно… Я чувствовал, как бьётся в горле моё сердце… Охотники…

Не знаю, сколько времени я стоял, тупо глядя на мертвецов… Наверное, стоял очень застылый, настолько без движения, что явившиеся мусорщики, которые совмещали полезное с приятным, не испугались меня, живого. Крысы. Они деловито мчались со всех сторон и, не колеблясь, рвались в самую кучу мёртвых тел. Я тоже их не смущал. Мои ноги они обегали. Зачем им живой… Мертвечины довольно…

Я очнулся, когда куча тел под напором крыс зашевелилась, когда тела принялись подрагивать, неуклюже скользя. Нет, слово "скользя" здесь не подходило. Звери вжирались в плоть столь жадно и быстро, что мертвецы просто сдвигались.

Больше не могу. Я отступил уже от живой груды, которая шевелилась мягкими волнами бегающих зверей, которые то и дело прыскали в стороны от падающего тела… Отступил – и внезапно вновь замер, ужаснувшись. Сердце буквально прошил слабый стон… Возможно, я здорово психанул, но я начал быстро раздвигать тела, стремясь добраться до источника стона. Это потом я вспомнил с благодарностью, что на мне перчатки. А сейчас просто не до того было, что руки по локоть промокли от крови и, кажется, мочи и сукровицы, которыми мёртвые были измазаны и пропитаны насквозь. Что по рукам деловито шныряют крысы – их тяжеловатые тушки то и дело заставляли ладони срываться с ухваченных было одежд, за которые я тянул тела, ещё тёплые и потрясающе – иллюзорно – живые. Особенно когда то один, то другой труп словно пытался устроиться удобнее и откидывал руку в сторону, как будто свободно спал в обычном сне.

Крыса скатилась по моей руке и присоединилась к товаркам, пирующим на чём-то лохматом. Именно это лохматое издавало ещё живые звуки боли, но всё реже – лишь с каждым коротким и редким выдохом. И тише. Я поднял зажигалку. Откинул ещё один труп. Громадная псина. Умирает. Пожираемая заживо. Я стороной пожалел, что у меня нет пистолета. Один бы выстрел – чтоб не мучился.

Прыгнула ещё одна падальщица, вгрызлась где-то близко к шее псины. Тёплая струйка крови брызнула на мой рукав. бездумно вынул даггер и ударил. Крыса, всего лишь раненная в плечо, с визгом метнулась куда-то в сторону. Остальные насторожились, внимательно уставившись, наконец, на меня. Я замахнулся – падальщики прыснули от ножа. Но на меня не собирались бросаться: мертвечины и в самом деле полно и без пса.

Далее я действовал машинально. Всё ещё с оглядкой на крыс – приподнял пса под мышки и потащил из тяжёлой кучи. Начавшийся стон, едва я прикоснулся к псу, оборвался сразу, едва пришлось буквально выдирать его из переплетённых тел. И поднять его я не смог: он и правда оказался огромным, а выдержать его вес полусогнувшись… Так что я оттащил его подальше от кучи и быстро обследовал. Слово это, "обследовал", конечно, слишком профессионально звучит, ведь я всего лишь оглядел зверя. Вывод по осмотру напрашивался один: псина скоро сдохнет… Пистолет бы – снова подумалось тоскливо. Ну не мог я его ударить ножом. Не мог… Он оказался в одной куче с людьми. Возможно, кто-то из этих нынешних трупов был его хозяином. Возможно, пёс защищал его. Не отошёл, когда начали стрелять. Поэтому – на фиг! Пусть сочтут меня психом! – я не мог относиться к нему как к вёрткой крысе, на которую рука поднималась инстинктивно.

Я провёл ладонью по мокрой, слипшейся до жёсткого шерсти. Морда псины вдруг шевельнулась. Я наклонил зажигалку. Чёрная морда больше не дрогнула. Слезящихся глаз пёс не мог поднять на меня. Но он смотрел. И пелена смерти не собиралась заволакивать его смертельно усталые глаза. Или он не позволял заволакивать. В общем, психанувший, я понял только одно: мне нужен врач для этого зверя – и я найду человека, который окажется таковым, или… Или я взорву весь город!.. Все уровни!!

Всё ещё держа зверя под мышки, я подтащил его к сумке, распяленной на дряхлом асфальте. Он хрипел от боли, но по-другому его нельзя было тащить. Мне вдруг причудилась странная мысль: внутренний вопль о взрыве не выпендрёж… Мне ведь известно, что где-то здесь, на супернижнем уровне, имеется штуковина, которая… Чёрт… Смутная мысль никак не хотела оформляться в чёткую. Как слово, которое вертится на языке, но вспомниться наотрез отказывается.

Весь пёс в сумку, естественно, не уместился. Лапы вяло свисали с обеих сторон, разодранных по краям. Главное – нести его стало более-менее удобно. Я вделся в длинные крепкие ручки и только хотел поднять кровоточащий груз, как вдруг вспомнил и оглянулся. Они сказали – мусорщики. Они сказали – совместить приятное с полезным. Да, приятно: была груда людей – стала жратвой. И полезно: никаких следов… Чего? Пока не знаю. Но тот я, который тигр на мягких лапах, решил выяснить, насколько это возможно, что здесь происходит. Но и это потом. Сейчас мне хотелось только одного: взять бы некую литую штуку, которая так удобно ложится в ладонь, и, выдернув чеку из гранённого по-черепашьи корпуса, швырнуть её в кучу того, что недавно дышало, думало и чувствовало!.. Вместе с мусорщиками… Зажигалкой не возьмёшь. Топлива не сыскать столько.

Мышцы живота сжало и неохотно отпустило.

Я поднялся и, почти не чувствуя груза из-за налитых адреналином ног, пошёл прочь от кладбищенского места. На волне приглушённой ярости я прошагал длинный коридор, закончившийся дверью с львиной ручкой, и влетел во тьму первого пустого дома, куда выпал из подвального окна. На той же волне даже думать не стал, как выбраться на нижний уровень. Чиркнул зажигалкой (машинально напомнив себе, что в следующий раз неплохо бы захватить фонарик) и поднял руку с огнём. На высоте моих плеч начиналась металлическая лестница, исчезающая в густом мраке наверху. Не останавливаясь ни на секунду, сунул зажигалку в карман и с трудом подпрыгнул ухватиться за вторую перекладину. Пёс молчал. Да если бы и вякнул что-нибудь, я бы ничего сделать не мог. Вот доберёмся доверху… Я услышал рычание, прежде чем понял – это рычу я. Мне всё сильнее хотелось что-нибудь разбить или убить кого-то – и лучше всего человека, допустившего бойню (в чём теперь не сомневался) на уровне, о котором я и не подозревал ранее… Руки так дрожали, что я вынужден был остановиться – успокоиться.

Теперь уже осознанно я прорычал, выпятив нижнюю губу: свет из лифта бил мне в глаза, я не видел этих семерых, но я запомнил голоса пяти из них. Очень хорошо запомнил. Так, что мявкни кто из них, сразу скажу – вот этот был в лифте.

Вдвоём с псом мы не пролезем в окошко – понял я через двести с лишним перекладин, когда башкой стукнулся о потолок и увидел перед собой плохо освещённый квадрат. Ничтоже сумняшеся, я прикрутил ручки сумки к последней перекладине собственным ремнём, а сам ногами вперёд скользнул на улицу. Спиной по кирпичам окошка и съехал задницей на дорогу – и затаился, прислушиваясь. Тихо. Дождя сегодня нет. Переулок прослушивается хорошо. Глянул влево. Ага, тот самый памятный мне мусорный контейнер, из которого я позаимствовал чьё-то пончо и "приличную" обувку. Вопрос, где найти врача, отпал сразу. Есть люди, которые отведут меня к врачу. Надеюсь, эти люди имеют обыкновение встречаться на одном и том же месте каждый вечер. Правда, сегодня поздновато, но ведь кто-то из них должен оказаться там…

Я, снова сунувшись в подвал, вцепился в ремень и быстро раскрутил его. Сумка снова на моём плече. Мягко, сам чувствуя себя со стороны довольно опасным типом, я зашагал из переулка к лестнице к межуровневому метро. Странно, но по тяжести сумки я почему-то не сомневался, что пёс ещё дышит. Мне всё думалось: сдохни он, я это узнаю сразу. По той же, например, в чём-то изменившейся тяжести.

Я оказался прав. У лестницы сидела та же стража, не желавшая пропустить меня вчерашней ночью. Впрочем, не совсем та же. Половина запомнившихся лиц исчезла. Точнее – десятеро ребятишек. Их равноценно – так, видимо, считалось – заменили четыре взрослых человека.

И снова началось медленное, угрожающее вставание. Вот чёрт… Их надо учить всякий раз, как я здесь появляюсь?.. Или они думают, что четверо могут что-то значить?

Сумка съехала с плеча по руке на землю. Поставил чуть в сторону. Ребятишки, помня вчерашнее, предусмотрительно остались позади взрослых. Но не просто попрятались. В руке одного коротко блеснул нож. Я ухмыльнулся: ха, кажется, на нижнем уровне можно собрать неплохую коллекцию оружия для уличного боя!.. Расстегнул пуговицы плаща и позволил ему тоже съехать на сумку. Ножны даггера спустил на кисть, так что клинок стал продолжением пальцев, складной нож – в правой руке, всё напоказ, – и пошёл здороваться с новыми знакомцами. Шёл спокойно, чуть раскачиваясь и снова вспоминая тигра. Хороший зверь. Хор-роший… Когтистый, клыкастый… Руки-ноги на этот раз действовали согласованно со мной. И рот – тоже. Он улыбался. Сегодняшняя улыбка была предвкушающая. Мне очень жаль, но лестничная стража не подозревала, что мне просто необходимо израсходовать поднакопленный адреналин, сжигающий меня в напряжённо пережатых мышцах.

Четверо неспешно пошли на меня. Если бы я уже не стал тигром, я бы сравнил их с одичавшими псами, идущими схватиться с волком.

Словно нечаянно один, другой показали мне ножи и кастеты. Третий машинально коснулся бедра – там подрагивала цепь. Я замедлил шаг: детишки за ними не пошли – значит, не стоит их провоцировать близостью предстоящей драки на свежие синяки.

Эти четверо наверняка довольно спетая компания! У них оказалась целая стратегия, как объяснить человеку, что по этой территории ходят лишь с их разрешения. Самый маленький резко упал мне под ноги. Второй вильнул в сторону, чтобы в зоне досягаемости оказались мои почки. Третий раскрутил цепь, собираясь обездвижить меня. Четвёртый, кажется, решил изобразить каменный таран – так неистово помчался он на меня, сжимая кулачища, сплошь окованные кастетами.

Я взлетел! Мгновенная оценка происходящего – и Малыш зафутболен в объятия Кастеточника, а Цепевик удачно поймал типа, которого интересовали мои почки. Вторая секунда – я сцапал за шиворот Кастеточника и Цепевика, заставил полукругом пробежаться несколько шагов и столкнул их… Нет, я правда взлетел! Ощущение полёта было абсолютным. Я видел, оценивал, действовал – точно танцуя. Не фиг всяким вставать на пути тигра. Мягкая звериная лапа подобрала Малыша за шкирку и встряхнула.

– Живой? – негромко озаботился я, повернув его так, что свет от лестницы оказался за его спиной, и помахал перед его лицом левой рукой, словно прогоняя туман от глаз. – Живой… Пока… Ты мне вот что, Пока Живой, скажи: где тут, на нижнем уровне, врач обретается? Есть ли вообще в ваших краях такая особь человеческая?

– Ну, всё, мужик, ты попал… – прохрипел Малыш. Шкирку я слегка перетянул и сдавил горло, вот он и хрипел, бедолага.

– В смысле – попал? – участливо осведомился я, с интересом наблюдая, как ползают хныкающие типы под ногами. – Уж не хочешь ли ты, любезный, сообщить мне, что ты та самая, искомая мной человеческая особь?

Больше я от него слова живого не услышал. Но по тому, как он отчаянно рвался обернуться к лестнице, я всё-таки понял: именно так, ненавязчиво, он мне предлагает познакомиться с ещё одним представителем лестничной стражи. Тигриные когти разжались – и Малыш, или Пока Живой, рухнул: я забыл его предупредить, что отпускаю, а он в этот момент развлекался, лягая воздух. Надеюсь, копчик он себе всё же не слишком основательно подбил.

Поредевшая толпа детишек расступилась перед лестницей. Оказывается, там сидел ещё один. И он медленно встал (да что с ними? Геморрой у всех, что ли!) и направился ко мне. Я оглянулся на сумку со зверем. Возможно, для пса счёт жизни идёт на минуты, если не на секунды. Снова глянул на нового противника. Растратил адреналин, называется… Ну, всё. Сейчас я этого типа доведу до определённой степени дружелюбия, чтобы он смог меня любезно отвести к врачу. И лучше бы остальным не становиться на моём пути в поисках помощи для псины… А пока я зашагал навстречу противнику, полный решимости побыстрее покончить с церемонией знакомства.

5.

В руках у него была дубинка. В отличие от предыдущих стражников, он явно владел ею гораздо талантливее. Потому как покручивал ею не напоказ, а машинально. Расправив плечи, я шёл ему навстречу – мягко, уже привычной, как я называл, тигриной походкой. Мне нравится так ходить. Впрочем, я уже говорил об этом.

Мы сошлись, не дойдя друг до друга метров трёх. Высокий, широкоплечий страж лестницы остановился первым. Наклонил светловолосую голову, недовольно, лениво разглядывая меня. И, наконец, у меня впервые здесь спросили:

– И чего тебе здесь надо?

– Мне нужен врач, – с готовностью ответил я.

– А что с тобой?

– Со мной всё в порядке. Мне нужен врач для животного. Вон сумка.

– А что с животным?

– Пёс в передрягу попал. Точнее сказать сможет только врач.

– Ты уверен?

– Я уверен, что если врача не найду, мне придётся делать нехорошие вещи, которые мне точно делать не хочется, – изысканно ответил я.

Слово "хочется" я проглотил, чуть не подавившись им: парень бросился на меня. Дубинка свистнула возле правого виска – страж оказался левшой. Почти одновременно он ударил в лицо правым кулаком – в металлической перчатке с шипами. Кулак ударил в пустоту – я упал боком, с упором на руку, перевернулся на лопатки – и мой ботинок врезался ему в подбородок. Секунда – и я вскочил. Светловолосый страж качался, приплясывая на месте, махая руками и закатывая глаза: э-э, кажется, я перестарался… Только хотел подойти поддержать, как он рухнул. Интересно, в следующий раз смогу повторить приёмчик? Я готов был визжать от восторга: блин, такое умею! Мне нравится!! Если бы не псина…

Я забрал дубинку, ещё подумал, брать – не брать шипастую перчатку, но возиться не хотелось, снимая с кисти сваленного. Так что вернулся к сумке, вновь вделся в ручки – и снова к вольготно разлёгшемуся на асфальте светловолосому стражу. Остальные, потихоньку увильнувшие к лестнице или вообще исчезнувшие, меня не интересовали. Я попинал светловолосого в бок.

– Эй, живой ли? Где у вас тут медкабинет или что-либо подобное? Тебя там тоже на всякий случай посмотрят, – с усмешкой добавил я.

Он вставал задницей кверху, неловко и со стонами.

– Гад ты… – пробурчал страж и неуклюже перевалился на колени. – Как был… Так гадом и остался…

О, что-то новенькое. Но это подождёт. Главное сейчас – пёс. Поэтому я не стал дожидаться, пока светловолосый поднимется, – подхватил его под мышку и поставил на ноги. Разбитый в кровь подбородок не вызвал во мне никаких сожалений… Его несколько несфокусированный взгляд поблуждал немного и вперился в меня.

– Пошли… Дубинку отдай…

– Дойдём – отдам, – наверное, логично сказал я. А тигр в душе лениво зевнул: ежели оружие понравится – фиг он его получит обратно. Кажется, начинаю собирать увлекательную коллекцию.

Страж повёл плечом, высвобождаясь из моего захвата, принюхался и сморщился.

– В каком дерьме ты так извозился? На тебя не похоже.

– Трупы, – лаконично ответил я. Начинало надоедать: чего тянет? И я озвучил: – Ты собираешься проводить меня к врачу или как?

– А то сам не знаешь, куда идти, – проворчал он и пытливо заглянул мне в глаза. – Трупы, говоришь? Всё как всегда? Как только появляешься, сразу трупы?

– Хочешь честное скаутское, что сейчас одним трупом будет больше?

Он пожал плечами и пошёл чуть впереди меня. Язвит ещё… Интересно, с кем он меня путает?.. Я раскачал дубинку и опробовал её на вес и движение. Хм, неплохо. Но не моё. Придётся отдать.

Светловолосый страж шёл передо мной спокойно, с прямой спиной… Нисколько не опасаясь… А у меня аж руки вспотели от бешеного желания ударить дубинкой по отчётливо видимому затылку. Пришлось себе напомнить, что парень только проводник. Что доведёт меня до нужного места – и мы больше не столкнёмся… Нет, столкнёмся. Надо узнать, отчего он говорит со мной как со знакомым.

Моя рука с зажатой в кулаке дубинкой вздрогнула. Теперь вспотело моё лицо.

– Слышь, парень… Забери свою игрушку.

– С чего бы это такой добрый?

– С того, что злой.

Не оборачиваясь, он протянул руку назад. Но, видимо, он что-то почувствовал, когда дубинка шлёпнула его по пальцам, не сразу попав в ладонь. Обернулся. Но ничего не сказал. Забрал оружие и пошёл так, чтобы я успевал за ним – с грузом-то.

Между высокими стенами, зажавшими меня со обеих сторон, я впервые почувствовал неуверенность. Мне хотелось убить этого парня. Очень хотелось убить. Он вызывал у меня не самые лучшие ощущения. Ощущение, например, ножа, входящего в его спину. Именно в спину – не напрямую, в грудь или в живот. А ещё в его присутствии я очень сильно чувствовал демофобию. Он – толпа. А мне хотелось одиночества. Или толпу, с которой бы подраться. Но чтобы никого рядом, кто стал бы террой инкогнито для меня в странном, плохо изученном мире. Легче, когда знаешь: вот этот враг. А этот?

Прежде чем я успел подумать, с языка сорвалось:

– Почему я хочу тебя убить?

– Единожды солгав… – буркнул он.

Он меня точно путает с кем-то, для кого эта фраза была бы понятна.

– У тебя в сумке и правда пёс. Это Гарм?

– Нет. Это Цербер, – раздражённо ответил я.

И пусть понимает, как хочет. Если спутал меня с кем-то, решит, что ответил неправильно специально, со злости. А пока во мне наряду с раздражением поднималось любопытство и, как ни странно, желание поинтриговать: а вот не скажу, что мне интересно, с кем меня спутали! И буду разговаривать именно так, чтобы запутать всё и постепенно вытянуть из светловолосого нужную мне информацию. И ещё таилась на самом дне души самая настоящая ревность: есть ещё один тигр?..

Сумка здорово оттягивала плечо. По следующему узкому переулку – стены сплошь без окон; впереди идущего почти не видно – я шёл, едва-едва не наступая на пятки. Светловолосый старался держаться от меня на расстоянии и шёл быстрее. Наконец мы свернули в тупичок – метров пять на пять. По тому, как страж вдруг дважды равномерно снизился ростом, я сообразил, что впереди ступени. Пришлось остановиться, чтобы ногой нащупать, где они начинаются. Не успел даже протащить ногу по асфальту, как ступени осветились: парень открыл дверь. Я пошевелил пальцами: даггер и складной нож – в боевой готовности, тяжёлая сумка с ещё живым существом не помеха, если придётся кого-то убить – именно так, безо всяких, – и с закрытыми глазами перешагнул порог.

– … Арнольд, хочешь хохму? – весело и зло спросил страж.

– Не хочу, – ответили из глубины комнаты. – Но ведь от тебя никуда не денешься.

Увёртку закрывать глаза, входя в тёмное помещение со света или наоборот, я вычитал в одном из детективов. Зато потом сразу видишь, а не щуришься от света или трудно привыкаешь к темноте. Одного шага хватило, чтобы войти в узкую комнату и обшарить её глазами. Стеллажи по всем стенам, закрытая маленькая дверь, в конце комнаты – лёгкий металлический стол, за которым сидит какой-то лысый, лет тридцати, в серой куртке, и что-то пишет. Он поднимает глаза на вошедших – на меня – и с такой силой шарахается назад, что стол со скрежетом отодвигается, а сам лысый со свалившегося стула спиной влетает в стеллаж.

Короткий смешок светловолосого стража. Он даже и не подумал подойти к лысому, чтобы помочь ему подняться из обвала мелких предметов. Хорошо, стеллаж удержался на месте.

Чувствительные какие…

Уже не опасаясь светловолосого стража, я враскачку подошёл к криво отъехавшему столу и ударом ноги вернул его на место. Всё, что было до сих пор на нём, разлетелось по полу, так что я спокойно поставил на столешницу сумку. Судя по всему, барахтающийся на полу лысый и есть доктор. Что ж, времени у меня в обрез (на среднем уровне наверняка уже видно начало рассвета), придётся поторопить хозяина комнатушки. Я обошёл стол и ухватил его, как давеча стража, под мышку, рывком поднял.

– Обратите внимание на стол, – мягко сказал я. – Здесь зверь, который нуждается в вашей помощи. Итак…

Я расстегнул "молнию", приподнял передние лапы пса и вытащил часть сумки из-под него. Затем повторил то же самое с задними лапами. Доктор не смотрел на зверя. Он смотрел на меня. Вздохнул и спросил:

– Почему ты его не потащишь на уровни выше? Там есть ветеринарки, где собаку осмотрят профессионалы.

– Я ещё не знаю, нужен ли мне этот зверь.

– Что?! С каких это пор ты отказываешься от Гарма? – искренне поразился лысый Арнольд. Он наконец опустил чуть выпученные глаза на собаку и содрогнулся при виде крови, которая начала заливать стол тонкими, но впечатляющими ручейками. Половина лениво, уже застывая, вытекала из сумки, но я надеялся, что этого он не сообразит и побыстрее займётся собакой. – Чёрт, чёрт, это же пулевые ранения!..

– Пулевые? – переспросил светловолосый страж и тоже подошёл к столу.

– Сколько вы хотите за операцию? – бесстрастно спросил я. Мне уже казалось, что причина медлительности доктора при виде пациента именно в деньгах.

Лысый исподлобья глянул на меня.

– Мне нужны две вещи. Первая – разреши взглянуть на твоё плечо.

Тут и светловолосый страж обернулся ко мне и принялся таращиться, словно только вошёл в комнату и впервые увидел меня. "Психи", – подумал я. Не убирая с перчатки ножен с даггером (чувствуя его логичным продолжением кисти), я приспустил с плеча плащ и оттянул ворот джемпера. Накачанными мышцами я похвастать пока не мог, но этих двоих явно интересовало не состояние моей тренированности. Нате, любуйтесь.

– Чисто, – прошептал светловолосый страж. – Это не он.

– Угу, – сказал Арнольд и, не оглядываясь, нашарил стул, сел.

– Вторая вещь? – полюбопытствовал я, начиная закипать. Если через пару минут докторишка не начнёт работать с собакой, я разнесу его чёртов кабинет…

– Мне нужны лекарства.

– А именно?

– Сюда, на Нижний уровень, лекарства дают жёстко регламентированно, – сказал доктор. В его руках появились допотопные кисточка и бритва. Самой обыкновенной пеной для бритья он быстро и заученно намылил окровавленную холку пса и принялся снимать шерсть. – И никого не интересует, что здесь бывают ситуации, когда лекарственных средств нужно более обычного. Я иногда неделю по-настоящему не могу принимать больных: что толку, когда я называю болезнь, но не могу дать лекарств? На этого пса пойдут все наши запасы антибиотиков, обезболивающих и так далее. Готов ли ты принести сюда те лекарства, которые я укажу?

– Список, – сказал я.

– Мирон, скопируй ему список.

Светловолосый страж направился к старинному ксероксу. Забрав ещё тёплый лист и сложив его, я пошёл к двери. Судя по тому, как увлечённо Арнольд брил пса, процесс первой помощи Гарму в полном разгаре. Оставаться здесь необязательно. Ничем не помогу. Только потяну время.

– Эй, ты куда?

– За лекарствами.

– Чёрт, подожди же! Как тебя звать?

– Зовите меня просто, – ухмыльнулся я. – Шерхан.

Доктор фыркнул.

– Ну-ну… А продолжения у имени нет? Типа – "я ужас, летящий на крыльях ночи"? Обратную дорогу-то найдёшь без Мирона, Шерхан?

– Лечи зверя, доктор. Завтра я принесу лекарства.

– И почему я ему верю? – риторически вопросил доктор.

Дверь хлопнула, отрезав ответ светловолосого Мирона. По двум памятным ступеням из тупичка я выбрался в переулок. Но далее не пошёл, а встал за углом дома, напротив тупика. Ветра здесь нет, и можно надеяться, что исходящий от меня резкий запах останется при мне же.

Я оказался прав: свет, ограниченный прямыми и косыми линиями, плеснул в темноту и снова исчез, послышался быстрый бег человека, привычного к мраку и хорошо знающего расположение всех препятствий на изученной за годы дороге. Лёгкий топоток бегущего человека пропал за первым же поворотом. Я спокойно выжидал. И снова оказался прав: уже медленные, даже задумчивые шаги подтвердили мою догадку, что Мирон не удовлетворился простым прощанием в кабинете доктора Арнольда. Чего он хотел? Лично попрощаться со мной?.. Рамы света, смутная человеческая тень… Тьма…

Теперь уже спокойно я вышел из-за угла.

Кажется, я застоялся. Иначе почему бы мне захотелось пробежаться? И я рванул по переулку – тем самым "ужасом, летящим на крыльях ночи"! Время от времени я останавливался беззвучно отхохотаться над собой. Романтика, блин… Развевающийся плащ и ощущение полёта!.. К выходу из переулка подошёл уже медленнее, присматриваясь к хорошо знакомому месту с лестницей. Стража в лице троих мальчишек всё ещё сидела на ступенях. При виде меня они сжались, затаились, но не вскочили. Я, ехидно посмеиваясь в душе, пообещал себе: если придётся мне завтра явиться сюда, приволоку, кроме лекарств, с килограмм конфет. А пока кивнул им – как своим – сверху вниз, благо положение стоящего позволяло, и, не оглядываясь, стал подниматься по лестнице. Спиной чуял: опасности нет.

Три лестницы остались позади, прежде чем я быстро снял плащ и свернул его так, чтобы воняющая часть оказалась внутри. Повесил на плечо – с той стороны, где меч. Ещё две лестницы – и я сел в поезд межуровневого метро. Вагон почти пустой. Прошёл почти весь, прежде чем нашёл работающий аппарат. Палец к идентификатору. Двое в штатском, но с военной выправкой – наверняка полиция – перестали подозрительно коситься на меня, а я скромно сел неподалёку от них. Мне надо было поразмыслить о многом. Ночь выдалась хоть и без разрушительных действий, но гораздо содержательней предыдущей. Пришло время подумать. Точнее, появилось.

Вопросов много. Главный, конечно, требовал основательного изучения: почему я так изменился? Только оттого что меня сбросили с крыши пентхауза? И подвопрос сразу напрашивается: а в кого я изменился? Я чувствовал в себе, по крайней мере, несколько человек. И что? Поговорить со штатным психологом о раздвоении личности? Как минимум – гора депрессантов мне обеспечена. Наш психолог – ярый поборник фармацевтики. А максимум? Что ожидает меня, расскажи я о приключениях на нижнем уровне? А на супернижнем? Как его, кстати, обозвать?..

Так ни о чём и не додумавшись, я доехал до места. Дорога была тихая, как и вчерашней ночью, и мне удалось спокойно добраться до дому. Подходя к зданию, нечаянно наткнулся глазами на тускло светящуюся в предрассветье вывеску аптеки, которой ранее почти не замечал, и поймал себя на том, что изучаю витрины и дверь заведения взглядом профессионального взломщика… Консьерж на этот раз присутствовал – привычный мне бородатый дядя, мирно дрыхший перед своими пультами, из чего я почему-то заключил, что те двое, которые дважды сбросили меня на нижний уровень, здесь не появлялись. Лифт быстро домчал меня до моего этажа. На площадке тихо и мирно.