Текст книги "Падающий (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

33.

В подвале царила деловая обстановка. Профессор оказался неплохим организатором и сумел всех попавшихся под руку занять тем, что нужно ему и, в сущности, необходимо всем.

Пока меня волокли в уже знакомый угол, народ сбежался посмотреть и поахать. Я успел даже ответить на парочку вопросов, прежде чем обнаружил, что стола с Дэнилом на месте нет, а вместо него в угловом закутке высится странное сооружение – что-то вроде миниатюрной космической ракеты.

Меня усадили на уже знакомые ящики, правда прикрытые какими-то одеялами – видимо, из квартиры профессора. В ногах тут же пристроился Гарм, которого я попытался церемонно представить Серене. Язык заплетался, пришлось знакомство отложить на потом. Хотя железная леди, кажется, благосклонно восприняла явление Гарма в качестве моего пса. Одним из одеял укрыли меня – я начал дрожать то ли от холода, то ли от напряга.

Ко мне тут же подбежал какой-то незнакомый, довольно высокий и толстый парнишка, в коротком голубом халате и в джинсах. Медбрат? Здесь? Выяснилось, что доктора срочно потребовали в его кабинет, и он прислал вместо себя того самого студента, который уже отдежурил ночь за него. Звали студента очень необычно – Иннокентий. Мальчишки всё исподтишка поддразнивали его, но границ не переходили, потому, видно, малый только добродушно и даже лениво переругивался с ними.

Он быстро и ловко смазал все мои болячки, но когда неуклюже принялся перевязывать плечо, расшибленное во втором припадке и всё ещё кровоточащее, решительно встала Серена. До той поры она сидела тихо, обнимая меня, чтобы не повалился в сторону. А сейчас встала, оружие всунула в кобуры и отняла бинты и крепящие повязки. На фоне её решительности Иннокентий как-то даже съёжился.

– Сама, – непреклонно сказала она и позвала: – Микки, поддержи его.

Она быстро запомнила всех по именам, а роль Микки при мне усвоила сразу. Мальчишка послушно подскочил и сел, подпирая меня. Я ещё отказаться от помощи хотел. Но тёплые пальчики Серены касались кожи так ласково, что я почти отключился в полубессознательную дремоту…

… Мы с Дэнилом шагаем по старинному метро. Рюкзаки за плечами. Между нами Гарм. Еле видный высокий потолок нависает над головами. Мощные колонны подпирают его, чудится, из последних сил. У края платформы остановились. Тёмный провал внизу, наполненный седыми клубами тумана. Воздух над ним густеет и постепенно чернеет в едва очерченные контуры огромного человека. Когда сгущение воздуха прекращается, чёрное нечто с едва ощутимой угрозой двигается на нас…

Пришёл в себя, когда под левым боком завозились и закряхтели. Поднатужившись, я сел прямо. Оказывается, я чуть не раздавил беднягу Микки.

Серена снова юркнула справа и приняла на себя мою тяжесть, подбадривающе улыбнувшись мне. Что-то я совсем расклеился. А ведь дел по горло.

– Вадим, здесь главный – профессор? – тихонько спросила моя железная леди.

– Здесь – да.

– Микки, попроси профессора подойти к нам.

Оруженосец скользнул из-под моей руки и помчался к Легатте.

– Профессору не понравится, что ты вот так просто…

– Могу и сложно, – хмуро ответила Серена. – Могу устроить истерику, чтобы немедленно привлечь его внимание.

– Серена, откуда ты умеешь делать перевязки?

– Закончила курсы медсестёр. Мечтала о карьере врача.

– А пошла в холдинг.

– Если бы училась дальше, пришлось бы жить в семье. А там мои мечты о профессии врача не принимали всерьёз. Холдинг давал самостоятельность. Поэтому…

– Я слушаю вас, леди, – чуть иронично склонился перед нами профессор Легатта.

– Профессор, у Вадима было три припадка, между каждым из которых прошло ровно полчаса. Судя по времени, минут через шесть у него начнётся следующий.

Она высказала информацию очень спокойно – просто поставила в известность. Легатта, профессионально-доброжелательно улыбавшийся ей, как любой женщине, позвавшей бы его из пустого беспокойства, мгновенно увял.

– Это точно?

– После первого я смотрела на часы. Перед вторым была просто вынуждена посмотреть. На всякий случай. Как и после него. Так что о третьем я знала. – Судя по голосу, Серена держалась из последних сил. Если вспомнить, что она уже пережила… Удивительно, что она вообще может спокойно рассказывать о пережитом – пусть и вкратце. Пока единственное, что указывало на её нервозность, – это то, что она время от времени поправляла волосы, взлохмаченные и с трудом поддающиеся приглаживающим их пальцам. И – голос. Несмотря на спокойные интонации, он дрожал.

– Так. Ясно. Вадим, ты знаешь, что это?

– Предполагаю. Определённо сказать могу только одно: мне нужен физический контакт с Дэнилом – рука в руку.

– Не получится, – сказали слева.

Я с трудом повернул голову. Опаньки… Дилан. На своих двоих. Уверенный. И держится, будто никогда никакой агорафобии не было и нет. В одном, видимо, из профессорских халатов, в который легко поместятся четыре таких Дилана.

– Привет, Дилан. Живой?

– Если ты имеешь в виду – пришёл ли в себя, то – да, живой. Профессор Легатта помог вернуться. Я помню тебя – с момента, как мы познакомились. В клетке.

– Господи, – прошептала потрясённая Серена, вцепившись в мою руку. – Вы похожи, как… как… – Но моё состояние волновало её больше, и она нашла в себе силы вернуться к насущному: – Вадим, у тебя три минуты.

Я поскрёб жёсткий от щетины подбородок.

– Профессор, быстрее – в чём дело? Почему я не могу…

– До того как поехать за тобой, Лэндон заказал медицинское оборудование, необходимое для возвращения Дэнила в нормальное физическое состояние, – заторопился профессор. – Мы уже загрузили тело в капсулу – и процесс пошёл, увы – неостановимый. Дэнила нельзя вытаскивать из герметичной капсулы…

– Тогда вам придётся меня связать, – пожал я плечами, – и покрепче.

– А если вколоть…

– Профессор, это не аномалия мозга или организма. Это Бездна. У меня нет времени подробнее объяснить, что во мне происходит, – как я это понимаю. Ищите верёвки или что-нибудь, чтоб я не расшиб себе башку.

– У нас с тобой был контакт – визуально-телепатический, – вдруг сказал Дилан. – Что будет, если я возьму тебя за руку?

– Понятия не имею. Но лучше, если ты прикоснёшься ко мне – связанному.

И меня связали. Связал. Лэндон. Охотник же. На крупную дичь. Успел затянуть последний узел – меня рвануло. Да так, что в последние мгновения сознания я горько пожалел, что просто связали, а не бросили на какие-нибудь мягкие тряпки, где бы я просто бился, а не напрягал мышцы в безумной попытке разорвать верёвки.

… Рвануло – и выбросило. Под лапы бронированной зверюге, с которой однажды не сверзился лишь потому, что меня стащил с неё Питер. Но сейчас вокруг никого. Я один, а распалённая яростью зверюга ревёт на меня истошным рёвом, от которого закладывает уши и бьёт в голову.

Я сижу почти под ней, на заднице, упираясь руками назад. Громовый вопль зверюги меня, словно странным торнадо, прижимает к земле. Не могу даже отползти. Глаза слезятся, точно я плачу изо всех сил: в выдохе зверюги – едкий, почти ядовитый смрад. Он разъедает оболочку глаз, сжигает кожу.

Свист. Грохот. Из-под которого я едва успел вывернуться.

Зверюга, будто сообразила, что я почти не вижу. И решила одним махом покончить со мной. Ударила лапенем, который у неё – дай Бог не соврать – величиной с колонну в метро.

Я-то откатился, но… Нет – этого не может быть! – откатился под лапу второй зверюги, точной копии первой. Рванул из-под неё. Поздно – упавшая колонна придавила руку… Глупое слово "придавила". Раздавила. С хрустом, как мы иной раз ненароком давим ползущего по тропинке жука. Огненный взрыв от ладони всмятку пронзил меня насквозь – до темноты в глазах.

Первая среагировала на невольный вскрик оперативно: всего лишь прянула вперёд и замахнулась уже своей колоннообразной лапищей. Ломая кости руки, запертой между полом и лапой, выворачивая её из суставов, скуля от раздирающей боли, я дёрнулся хоть чуть-чуть уйти в сторону от вознесшейся над головой смертоносной тумбой.

Удар, расколовший бетон и взметнувший осколки плитки, прогрохотал рядом, чуть не задев меня, да так, что я подпрыгнул вместе с полом, содрогнувшимся от его силы.

Жив, всё ещё жив! Правда, чудовище отклонилось взглянуть, прикончило ли червячка, и явно сейчас ещё раз молодецки топнет… Но это потом… А сейчас я жив… Хоть в глазах темнеет всё чаще…

– Вадим! Вади-им!

Обе зверюги обернулись на крик с лестницы.

Словно не видя их, ко мне бежал Дилан. Он бежал так, будто я наконец нашёлся. Будто он долго бродил по перрону и не мог найти меня, заблудившегося. Он так радовался, что вот он, я…

А я смотрел на него и беззвучно, старательно разевал рот, давя на горло: "Остановись!!" Но из глотки – ни звука. Сорвал голос, крича от боли.

Он подбежал и упал на колени. Чудищ для него не существовало.

– Вадим, что случилось? Почему ты сидишь так странно? Вставай! Я тебе помогу!

Дилан схватился за мою свободную руку ("Не надо! Едва ты коснёшься!.."), пытаясь заставить меня встать. И – застыл от ужаса, постепенно поднимая взгляд всё выше и выше… А я всё пытался просипеть: "Беги, Дилан!!"

Только инстинктивный бросок в сторону спас Дилана от немедленной смерти. Ножища-глыба грохнула на то место, где он только что стоял. Но его шок был слишком пронзителен. Дилан мог только пятиться, шевеля губами – молитву?

– Щенки! – презрительно сказали с той же лестницы, откуда недавно явился Дилан.

Там стоял человек в чёрном, с какой-то трубой в руках. Оружие?

Он неспешно спускался по ступеням. И с каждым его шагом чудовища орали всё громче и оглушительнее – забыв о нас с Диланом. "Моя" зверюга даже невольно шагнула чёрному человеку навстречу – и я откатился в сторону, вцепившись зубами в футболку. Лишь не напоминать о себе криком, когда раздавленная, прилипшая к лапе зверюги ладонь приподнялась вместе с нею и буквально отодралась от неё в резком движении.

Пришёл в себя Дилан – не сбежал, а бросился ко мне, время от времени всполошённо останавливаясь на полушаге, едва чудовища делали резкое движение. Но до меня добежал и пробовал поднять меня и взвалить на плечо.

А я всё смотрел мимо него. Чёрный человек взвалил трубу на плечо, и почти без паузы помещение метро взорвалось огнём и грохотом.

Дилан рванул меня из-под падающего чудовища и чуть не попал под лапы второго, разворачивающегося бежать, драпать от одного лишь вида чёрного человека, который и не думал опускать смертоносное оружие. Полностью развернуться зверюга не успела. На её боку расцвёла чёрная роза. Секунды через две чудовище взорвалось.

И – тишина. Я моргнул – и сердце остановилось: на перроне – никого, кроме нас троих. Чёрный человек спокойно приблизился к нам и протянул мне руку. Я, сомневаясь, всё же уцепился за неё. Он поднял меня рывком. Боли – ни следа.

Дилан, забывшись – раскрыв рот, смотрел на чёрного человека. И спохватился.

– Дэнил?

– Кой чёрт вы полезли в эту игру? Пошли! Насиделись.

Он пошёл к лестнице. Мы за ним.

Сделав пару шагов по лестнице, я поднял ладонь. Кожа не повреждёна. Кости целы. Взглянул на Дэнила. Он стоял, дожидаясь меня. Очень похож на человека, которого вижу в зеркале каждый день. Только черты обострены насторожённым вниманием.

– Это был фантом. Боли нет.

Он снова зашагал наверх. Дилан – тоже.

Я опустил руку. Теперь, после его слов, остатки боли и впрямь исчезли… Ещё одна ступенька. Не выдержал – оглянулся.

Серые волны тумана медленно заливали сумрачный зал.

Потаённо вздохнув, я повернулся идти дальше. И чуть не свалился со ступени. Потому что ноги дрогнули.

Взгляд уткнулся в непроницаемую тьму. Ни Дэнила, ни Дилана. Мрак непробиваем, но ощутимо пуст.

– Дэнил… Дилан?..

Затылком я чувствовал, что, обернись к залу, увижу ту же темноту. Но оборачиваться боялся. Потом понял, что и стоять, замерев, – дело зряшное. Осторожно шаркнув ногой, сдвинул её вперёд. Ступеней наверх больше нет. Протащил ногу назад, не отрывая от пола. Провала на нижнюю ступеньку не обнаружил. Я находился на ровной площадке. И тут мне изо всех сил захотелось сжать в руках что-то металлическое, жёсткое. Правая рука нервно сунулась к левому боку. Пальцы судорожно вцепились в витую рукоять меча. Но потащили его медленно. С остановками. Я напряжённо вслушивался в темноту вокруг.

Кончик лезвия вынул рывком. И на мгновенный шелест где-то далеко, справа, отозвался металлический звук. Затаившись, я замер. Эхо металла рассыпалось моросящим дождём по темноте. Трудно было определить, откуда и что.

В следующий раз звякнуло уже ближе. Что-то знакомое причудилось в этом звуке. Двойной звон. Словно кто-то потерявшийся бродит в темноте и, боясь накликать на себя не того, кого бы нужно, подаёт знак тому, кто знает… Знает – что?..

Воздух вспороли рядом со мной. С началом свиста я поспешно переместился влево и принял удар на меч. Два оружия зазвенели в яростном столкновении. Слепой во тьме, я на слух и чувственно дрался с неведомым противником. И дрался неплохо, чудя по тому, что начал теснить его. Только вот куда?

Тьма слева будто качнулась. Что-то горячее обожгло плечо. Второй удар слева же шаркнул по виску. Я успел отшатнуться – и едва не напоролся на клинок справа. Кровь быстро заливала глаз. И хоть в такой темноте зрение не нужно, кровь отвлекала, раздражала. Миг затишья – я задрал подбородок кверху и чуть набок, чтобы струйка потекла не на глаз. Шея дёрнулась назад. Пошёл нейтрал. Попробовать вызов? "Дэнил!"

– Слева!

Я отбил удар слева и, ориентируясь уже, скорее, на возмущённый воздух, чем на чувственное восприятие, принялся отбивать одну атаку за другой. Рядом, в нескольких шагах, дрались ещё двое. Мой второй противник и, судя по жёсткому голосу, Дэнил.

Драка оказалась недолгой. Я только поймал движение противника и приготовился нанести удар, от которого тому бы не поздоровилось, как вдруг понял, что стою перед пустотой и в пустоте… Прошло несколько секунд, прежде чем уже знакомый голос, смачно сплюнув, брезгливо сказал:

– Я же говорил – фантомы. Чего ты их воспроизводишь заново, когда я тебе чётко и прямо всё объяснил? Охота с ними связываться?

– Я… не умею отличать фантомы от настоящих.

– Бездна играет на воспоминаниях. Перекрывай их чем-нибудь другим… Ч-чёрт… Ты это специально делаешь? Не наигрался?

Стена дома, где мы недавно стояли с Сереной.

Чёрный человек с любопытством огляделся и заметил:

– Это не метро.

– Это не Подполье, – подтвердил я. – Это Нижний уровень.

– Та-ак… Добралась и до Нижнего, значит… Ладно, посмотрим, с чем вы тут столкнулись. Э-э… Что это?

Стая мутировавших бродяг из трейлерного посёлка застыла – и хлынула на нас штормовой волной. Я покрутил мечом, готовясь отразить атаку. Дэнил усмехнулся.

– У тебя на поясе два "Скорпиона", а ты собираешься по старинке?

И вскинул на плечо миномёт.

– Так кто это?

– Нижний мутирует.

– Понял.

Он слегка повёл миномётом. На уродливую толпу веером обрушилась ослепительная огненная лава. С бродягами покончили мгновенно.

– В следующий раз делай именно так. Не мелочись.

Дэнил обернулся ко мне. Трудно что-либо спрашивать у такого, как он. Можно схлопотать просто ухмылку, но мне уже было до лампочки.

– Почему это со мной?

– Бездна пробилась в тебя. Ты блокируешь её, но очень неустойчиво. Не умеешь. Поэтому она тебя ломает. Будит воспоминания и пытается переиграть их. Если сдашься…

– Это я понял. А Дилан?

– Дилан на одной частоте с нами. Тьма догоняет его, когда он идёт на физический контакт с нами. Хотя бы прикосновением. Ну – что? Возвращаемся?

Кто куда, а я снова во тьму – на этот раз тёплую. В такой легко уснуть и выспаться. За долгое время крепко-крепко. И проснуться с отчётливым уютным ощущением, что ты в безопасности. Я вздохнул и, придерживая голову спящей рядом Серены, сел.

Каким-то странным чутьём сразу почувствовалось – утро. Хотя в подвале всё оставалось как обычно. Мальчишки только спали вповалку в углу на ящиках. Отдельно – Лэндон. Как ни странно, к нему пристроился Гарм, которого он обнимал.

Через несколько столов у вскрытой капсулы о чём-то совещались Легатта доктор Арнольд и Иннокентий. На одном из столов сидели Мирон и какая-то девушка. В обнимку. Девушка… ммм… молодая женщина беременна. Вот как… Вот почему Мирона задело за живое то, что творится в родильных отделениях больниц на Нижнем.

Голову я повернул на странный звук – почти из сна. Металлическое позвякивание. Только здесь звякнули ложкой.

За столом, где вчера народ ужинал, сидел только один человек, темноволосый и худой. На моё почти незаметное движение он мгновенно поднял цепкие глаза и некоторое время вглядывался в меня. После чего кивнул и приветственно поднял ложку.

Привет и тебе, Дэнил.

34.

Вы когда-нибудь видели, как сходятся незнакомые коты? Не те, что живут по соседству и время от времени сталкиваются на границе собственных владений. Не те, что при виде друг друга дыбятся и вопят истошными голосами. Нет, я про тех котов, которые друг друга в жизни абсолютно никогда не видали. Те, которые идут навстречу медленно, насторожённо – и поначалу обнюхиваются: «Ты кто? Ты какой?»

Тигр – тот же котяра, разве что размером крупнее.

От ящиков, укрыв Серену тонким шерстяным одеялом, я оттолкнулся мягко и бесшумно. И двинулся к Дэнилу. Неуверенно, настороже. И Дэнил – руки на стол, на меня – немигающе. Оценивая… У стола я постоял немного. Получилось так, что смотрел сверху вниз. И что с того? Его рот нехотя скривился в усмешке – и весь мой непроизвольный высокомерный взгляд пропал втуне.

Я сел напротив. Неплохо выглядит. Вчера ещё полуусохшим дистрофиком был – настоящая мумия. А сегодня – наголодавшийся бродяга, не более.

Трудно начинать разговор. Не со знакомства же. Он знает – кто я. Я – о нём.

– Быстро ты…

Он пожал плечами.

– Не вляпайся ты в Бездну, было бы дольше.

– Как это?

– Я законсервировался. Ты пробился.

– Дэнил, у меня твои способности, но я не понимаю принципа.

Он взглянул на тарелку. Мелко накрошенное мясо. Подцепил кусочек, сунул в рот. Запил молоком.

– Бесит, что есть могу с трудом. Но после такой голодухи… Легатта говорит: если они смогут наладить программу капсулы, прогонят сквозь мышцы стимулирующие импульсы, вернусь в форму. Боятся переборщить. – Он выговорил – и замолчал. Я хотел было переспросить, но сообразил: он устал говорить. Минуты через три Дэнил всё же собрался с силами, раздражённый собственной немощью. – Дилан рассказал о тебе. Я покумекал насчёт того, что происходит. Выходит, есть нечто, что нас объединяет. Знать бы ещё что. Я ведь Дилана тоже никогда в жизни не видел, а он меня – только когда я в зеркало смотрел. – Он откинулся на широкую спинку мягкого стула, наверняка принесённого из верхней квартиры профессора, и некоторое время тяжело и глубоко дышал. – Так вот с ним познакомился, и он рассказал про дыру. А сейчас он – говорит, что то же и с тобой. Но только ты ещё и мои повадки заимел.

Так, иногда задыхаясь и замолкая от усталости, Дэнил вкратце рассказал свою историю. Но хоть и короткая, она поразила меня. Потому что я не только слушал, но ещё и снимал с пространства вокруг Дэнила видимые картинки его воспоминаний.

Едва младенцу Дэнилу исполнился год, родители отдали его государству, подписав отказные бумаги. И не в приют. А на исследовательские цели. Был такой интернат в городе – для особо одарённых.

– Был – это не просто… Это ключевое слово, – монотонно сказал Дэнил. – Обращались как с недоумками. Или с машиной. Будто ни мозгов, ни эмоций… Мне исполнилось пятнадцать лет, когда я понял: если останусь в этом бардаке, взорвусь. А мне жить хотелось. Мальчишка. Всё напрямую… Придумать чего-то другого не мог. Однажды просто довели. Детей там ещё десятка два было. Они ж не взрослые. Рядом со мной как котята с тигром. Но сразу учуяли, когда со мной плохо стало. Просили за меня, чтобы больше не трогали… Только там один дурак был…

… "Один дурак" полагал себя суперэкстрасенсом и на любое мнение, кроме своего, плевать хотел с высокой башни. Он отчётливо видел структуры человеческого энергополя и чуть затруднённей – предметов. Среди экспериментаторов были подобные ему, были и посильнее, но не настолько упёртые. Но и они не могли заставить его не злоупотреблять властью над подопытными детьми.

Товарищи Дэнила по несчастью проникли к нему в комнату, когда тот не спал уже пятые сутки. "Один-то дурак" чередовал дежурства при нём с ассистентом. Мальчишка, чья психика уже балансировала на грани помешательства, лежал внутри аппарата и подвергался беспрерывной атаке бодрствованием.

– Профессор Легатта не говорил, что одновременно с постройкой прибора, вскрывающего пространство Земли, шли работы по изучению человеческого мозга? Ах, Дилан сказал?.. Ну что ж… Шрайбер работал со мной, пытаясь сделать из меня ищейку в поисках уязвимого места в пространстве. Последняя его задумка заключалась в том, что он не давал мне спать.

В дело шло всё: электрошокер; клеммы, подсоединённые к нужным точкам на теле и стимулирующие к бодрствованию; лекарства и, что хуже всего, – подначки экспериментатора, больше похожие на оскорбления.

"Одного дурака" до глубины души поразили дети, ворвавшиеся в комнату в тот момент, когда он только что, после включения аппарата, посылающего импульс в точки, вернул Дэнила к бодрствованию. Сейчас Дэнил не мог сказать, что именно заставило его товарищей по несчастью гурьбой примчаться к нему. Но то, что непроизвольно вытянул из них поверхностную энергию, добавив к той, что он вырабатывал внутри себя, – это он помнит до сих пор.

За время замешательства "одного дурака" Дэнил успел послать им сигнал – "из здания!". Он успел вспомнить, что так называемый интернат закрыт в несколько металлических оград с током, пущенным поверху. Он успел визуально представить расположение этих оград и "увидеть", как часть их буквально плавится на пути бегущих ребят, бесполезно искрясь и шипя…

А потом… Створки аппарата, где лежал Дэнил, разлетелись, будто от взрыва. Краем одной из них "дурака" ударило по горлу. Дэнил не мог сказать точно, было ли у него такое желание – именно дверцей ударить экспериментатора, но убить – было. Голову "одному дураку" снесло подчистую.

А потом Дэнил сел на краю аппарата и затуманенными глазами оглядел комнату, забрызганную кровью. Как он её ненавидел! Мучитель убит – полубессознательно он понял истину. Теперь он захотел убить комнату. И дом. И здание, откуда приходили мучители. Разрушить всё. Чтоб и следа не осталось.

Он просто не стал сдерживаться – раскрылся. Деструктивная энергия (ненависть и злоба в чистом виде), подспудно выработанная и зажатая, пока над ним издевались, рванула во все стороны. Как громадная волна от упавшего камня. Неся на себе в крошку, почти в пыль взорванный интернат и здание – корпус научного института.

Процесс освобождения от деструктива оказался так тяжёл, что Дэнил впал в обморочное состояние. Он уже не мог беспокоиться о детях, бежавших от разрушительной волны. Потому что не помнил о них. Он не мог беспокоиться, что произойдёт с ним самим… Впрочем, с ним-то ничего не могло случиться. Волна шла от. Он всё сидел, сгорбившись, на краю аппарата, с закрытыми глазами.

От интерната остались песок и мелкий камень. Странная бесцветная пустыня посреди небольшого парка.

Когда охрана за пределами парка опомнилась, мальчишка встал с единственного различимого куска в этом погроме – остатков аппарата. Встал и двинулся, будто только что проснулся и не совсем соображал, что происходит.

Он прошёл мимо бегущих к месту происшествия охранников – и его не заметили. Он открыл дверь в воротах институтской усадьбы – никто не обернулся. Для живых его не существовало. Мальчишка Дэнил положился на чисто звериные инстинкты – прятаться: и они повели его, пока он не обнаружил, что корчится, пытаясь согреться (слишком много выплеснул – сил не осталось), у костерка, который разожгли бродяги. Нижний уровень.

Полностью он пришёл в сознание, когда древняя старуха, закутанная в странные для его глаза одежды, принялась кутать и его во что-то, что сняла с себя. Он даже не подозревал, как необычно выглядит даже для бродяг, повидавших многое на своём веку. Для них он был пугливым, нежным мальчиком, явно из богатеньких, неведомо как попавшим сюда, на самое дно. Если другие бродяги ещё только начинали рассматривать Дэнила в качестве неплохой суммы денег за пропавшего, старуха сразу увидела главное. Мягкий (больше похожий на пижаму) костюм мальчика, льнущего к огню, был не просто грязен. У старухи, несмотря на её древность, оказалась отличительная от других особенность. Тончайший нюх. Она учуяла идущий от Дэнила запах крови и пепла.

Старуха взяла мальчишку за руку и повела за собой – на целых два года, пока он привыкал к миру людей. А потом просто исчезла. Он так и не понял, куда она пропала: то ли ушла в очередной раз и решила не возвращаться в привычное место, как иногда делали бродяги, то ли умерла в каждодневных странствиях по местам попрошайничества.

Дэнил не искал её. Как не искал детей, бежавших из интерната. Привязанности нет. Дети и старуха всего лишь вехи на его пути к себе. В новой жизни.

Ранее лишённый каких-либо представлений о социальном устройстве общества, теперь Дэнил примерно знал теперь, что он такое в качестве бродяги в этом городе. Такое положение устраивало его. Исчезновение старухи освободило его от каких-либо обязательств по отношению к ней. Он даже был благодарен ей.

Он снова свободен. Но уже легко ориентировался в жизни, куда его выбросило. И следующие два года он посвятил самозащите. Способности, которые чудовищными методами развивал в нём "один дурак", пригодились. Он понял их значимость, когда смог противостоять всем. Новый этап свободы. Он начал развивать в себе чисто человеческие качества для самозащиты. Ранее хилый, теперь он каждый день уделял полтора часа на тренировки по выбранному курсу единоборства, легко проникая в любые залы, куда приводила его реклама. Удобно быть невидимкой для всех.

Благодаря своим способностям, Дэнил быстро усвоил новое понятие роскоши – жизни в семье. Он часто проделывал один трюк: выбирал семью, где, на его взгляд, царили мирные взаимоотношения, и жил некоторое время в ней. На практике это выглядело следующим образом. Он звонил в дверь, посылая сквозь неё импульс доверия. Ему открывали не спрашивая. С порога он негромко говорил: "Я тень". И входил не замечаемый никем. За ним закрывали дверь – и ни один житель квартиры не задавался вопросом, а кто же вошёл? Или – кому же открыли? И был ли звонок вообще?

Он и правда жил тенью. Его не замечали, хотя обходили, уступали дорогу – инстинктивно, а он наблюдал за ними и учился – жить.

Правда, в таких квартирах Дэнил оставался ненадолго. В отличие от агорафобии Дилана, у него вскоре начиналась ярко выраженная боязнь закрытого пространства. От силы неделя – и он замечал, как потолок обживаемой квартиры начинает спускаться, а стены теснят и душат. В глазах темнело от чётко переживаемой иллюзии – и он бежал из квартиры и от людей, благодаря и их, что не успел привязаться к ним.

Настал момент, когда он не мог жить в доме с людьми. Появилась причина. Её он выловил из мусорного контейнера. Привычно изучая ночью задворки города, Нижний уровень и уже прислушиваясь к пустотам Подполья, он наткнулся на ящик, сплошь заваленный хламом. Он прошёл бы мимо. Но от ящика тянуло смертью и затихающей жизнью, и Дэнил подошёл со смешанными чувствами тревоги и неуверенности. Ему пришлось повозиться, отпихивая ещё тёплое тело огромного зверя, чтобы достать из-под него маленький живой комочек. Так в его жизни появился Гарм.

А однажды (ему уже близко к двадцати) он проснулся с ощущением открывшейся двери. На сей раз он выбрал квартиру без хозяев. И точно знал, что хозяев не будет целую неделю. Вторая ночь – и вдруг открывающаяся дверь? Правда, обычно весьма сторожкий, Гарм спокойно спал рядом.

Дэнил крутанулся на диване, почти сразу влипая пальцами в меч и оружие.

– Кто здесь?

Секунды тишины, наполненной чьим-то взволнованным дыханием, а затем в ухо мягко толкнулся голос:

– Привет. Меня зовут Дилан.

Они пытались понять, каким образом произошла эта чертовщина (определение Дэнила), или аномалия (формулировка Дилана). Ни к чему не пришли. Но через некоторое время Дэнил обнаружил, что жить стало легче. И не только потому, что появился деятельный смысл в жизни: надо обследовать дыру в пространстве Земли, познакомиться с профессором Легаттой и проредить быстро мутирующих солдат гарнизона, уже опасных для людей – Дэнил видел эту опасность, но не мог объяснить остальным… Не только. Дэнил узнал, каково это – иметь друга. Хотя бы слышать человека, которому доверяешь.

Дни завертелись стремительно. Дэнил еле успевал сделать всё, что от него требовалось. И готовился к операции вызволения Дилана из его усадьбы. Об операции он не говорил. Мысль возникла, когда он услышал от Дилана, что его не выпускают даже в город. В отличие от молодого учёного, Дэнил сразу вспомнил собственное детство и сообразил, что происходит. Заперли. И не только на время затянувшегося испытания прибора. Об операции он решил не говорить Дилану. Пока не подготовит. А пока таскал в Подполье от профессора Легатты готовые приборы для закрытия порванной ткани Земли.

Что произошло в походе с последним прибором – он не знает.

…– Вот такие вот дела, – тяжело выдохнул он. – Я пришёл из Подполья с тьмой, рвущейся к моим мозгам. Заблокировал её. А вместе с нею и себя. По нынешним впечатлениям – тьма ассимилировалась с моим личным энергополем и стала частью меня. Я смог её преобразовать, а не она мутировала меня, потому что её слишком мало для такого тренированного, как я. Поэтому, будучи заблокирован от окружающих, я всё-таки оказался достаточно чувствителен к неправильно излучающим полям вокруг меня. Вот ты и пробился ко мне. Наши поля на одной ноте. Только моё чуть приправлено Бездной.

Подошёл Дилан, сел справа от Дэнила. Чёрт, сядь я рядом с ними, неужто и я буду почти неотличим от них?

– Легатта приготовил программу. Ты доверишься ему?

– Хоть самому дьяволу, – буркнул Дэнил, – лишь бы никогда такой слабости не чувствовать. Всё? Можно идти?

– Иди, – сказал Дилан, не тронувшись с места помочь ему подняться.

Судя по настрою, помоги кто Дэнилу, получил бы от него по полной, несмотря на его видимую слабость.

– Дэнил – боец, – сказал я, наблюдая, как он идёт к капсуле.

Дилан ответить не успел.

С лестницы, ведущей в квартиру профессора, скатился один из мальчишек, дежуривший наверху. Он стремглав побежал к троим спецам, дававших последние инструкции Дэнилу. Все четверо, включая Дэнила, внимательно выслушали вестника.