Текст книги "Музыка для Повелителя (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Изгнанный подтвердил:

– В шкатулке была полость с тремя алмазами: друг Шарского хотел сделать из них амулеты, но перестарался, и в камни ушли все его силы. Год он болел, потом умер. А предмет, наделённый силой мага, испытывает его чувства: страдал волшебник – страдали и камни… В каком-то смысле даже хотели всё исправить.

– Повернуть время вспять, – вставила Дея.

– Чем Шарский и воспользовался, – кивнул Шульц. – Вложил камни в шкатулку, завёл её, и время пошло назад… Для тех, кто слышал музыку.

Глеб был заинтригован:

– И что было потом?

– Ничего хорошего, – бросила Дея. – Магия времени запрещена, да и невозможно изменить прошлое – все подобные попытки кончались трагедией. Шарский был объявлен в розыск, а его ассистент забрал шкатулку с одним камнем и сбежал. Второй алмаз Шарский спрятал, но его нашли и сдали в Хранилище… – Дея глянула на Шульца, а тот – на камень:

– Всё верно, это он и есть.

– А что с третьим алмазом? – спросил Глеб.

– Он в «Серой Башне», – сказал Шульц.

– В «Грей Тауэре», – уточнила Дея. – Это в Спиритлэнде – английской аномалке.

Глеб вспомнил об Эми, живущей там с лета (с утра он вспоминал о ней всего-то раз двадцать), а Дея продолжила:

– Шарский думал скрыться у англичан, а у нас с ними договор об экстрадиции. Его хотели арестовать, но он сопротивлялся и был убит. Третий алмаз нашли в его кармане – теперь он у британских магов… «Грей Тауэр» – место, где они хранят артефакты.

Шульц вновь заозирался. Мимо прошёл старик, чьи морщины Глебу кого-то напомнили… Поняв, кого именно, он встрепенулся:

– Подросток, который постарел – он ведь попал во временную петлю?

Дея поняла его мысль:

– Похоже на действие шкатулки, но её эффект был иным…

– Когда камней в ней было три! – не дослушал Глеб. – Но один здесь, так? Второй в Спиритлэнде, зато третий у Кали – мы с Азариным видели его.

– Погоди, – бросила Дея, – ты говорил, что в том камне кровь какого-то Повелителя…

Шульц оживился:

– Алмазы сгодятся и для магии крови: они даже могут стать для неё сосудом… Конечно, при соблюдении ряда условий.

– Значит, – Дея заговорила медленнее, – у Кали мог быть один из них… тот алмаз, что взял ассистент Шарского. А ведь он взял и шкатулку… Так Кали могла заполучить и её?

– Ну да!.. – тут Глеба осенило: – Азарин сравнил временную петлю с экспериментом: вдруг это была проверка – сработает ли шкатулка с одним камнем вместо трёх?

– И она не сработала, – сказала Дея, – то есть сработала, но не так, как надо. А значит, Кали явится за другими камнями…

В глазах Шульца зажглась надежда:

– Так я помог вам? Напишете в рапортах, что меня можно помиловать? Я в неволшебке больше не выдержу…

Он вдруг умолк, и стало холодно. Холод был странным, идущим изнутри; звуки машин, голоса – всё исчезло. Глебу нестерпимо захотелось спать.

Шульц уронил голову на грудь. Старик, что прошёл мимо них, упал и даже не вскрикнул.

– Дея… – прошептал Глеб.

Её рука потянулась к нему, и он понял, что она хочет приместить его в Близбор – не себя, а его… Пальцы Деи дрожали, на запястье проступили вены. Глеб хотел взять её за руку, но мышцы не слушались.

Дея пошатнулась и упала. Раздался тонкий голосок:

– Ты смесная! Залко, сьто мы не мозем поиглать!

В глазах Глеба мутнело. Мимо прошёл ребёнок – кучерявый, ростом меньше метра – и замер у скамьи:

– Моё!.. – он смотрел на Шульца. – Дай!

Изгнанный застонал. Глаза малыша вспыхнули синим:

– ДАЙ!..

Шульц протянул ему алмаз. Малыш взял камень и исчез – за миг до того, как стало темно.

* * *

В Танабэ был вечер.

Моросило, и Кали стояла на холме под дождём. Внизу темнели дома – до самого горизонта; город казался больше, чем был.

Кали глядела сквозь морось. Её Око было открыто, и тот, за кого она пошла бы на смерть, смотрел этим глазом вместе с ней.

– Они близко.

От его голоса она затрепетала. Он протянул между ними ментальную нить – способность, доступная лишь спиритусам; но что могут духи, по силам и ему… Ему многое по силам – даже то, чего ей не представить.

Серая мгла окутала город, будто что-то шепча. Кали беззвучно ответила:

– Я знаю, Повелитель.

Они и впрямь были близко – фантомы за водяной хмарью. Сотни духов со всего Танабэ… Почти все, кто был на параде ёкаев.

– Они поняли, кто вы, Повелитель, – сказала Кали. – И пойдут за вами.

Она протянула руку. Алмаз по-прежнему был в перстне; придёт время, и она вернёт его в шкатулку… А придёт оно скоро.

Магия воды: сосредоточиться… В камне лишь капля его крови, но Повелитель силён – хватит и капли.

Влага проступила сквозь камень и упала в лужу.

Та вспыхнула синью. Проведя рукой по кругу, Кали очутилась в кольце огня – но не жёлто-белом: тёмно-синем, как небо перед зарёй.

Ёкаи подходили, подлетали, подползали. Обжигаясь, произносили одно:

– Присягаю.

И исчезали.

Кали знала: они явятся, когда будет нужно.

Взмахнув крыльями, трое тэнгу вошли в огонь; взметнулась синева искр.

– Присягаю!

Краснокожий великан шагнул в пламя, будто алый бриг вспорол волны:

– Присягаю!

Паук с руками вместо лап вполз в мертвенный жар:

– Присягаю!

Десять… Двадцать… Сто ёкаев… Один за другим.

– ПРИСЯГАЮ!

Уже стемнело, когда Повелителю присягнул последний дух. Расправив плечи, Кали услышала шаги.

– Мама, я всё сделал!

Она обернулась и засмеялась:

– Умничка! Я знала, что ты справишься.

К ней шёл кудрявый малыш с чёрным камнем в руке. Повелитель вновь заговорил:

– Почти всё готово – осталось одно…

Небрежным взмахом Кали погасила огонь:

– Да, Повелитель.

Глаза малыша мигнули синим – он «прочёл» её мысли. И радостно запрыгал:

– Глей Тауэл! Спилитлэнд!

Опустившись на корточки, Кали обняла сына:

– Ты такой умный… Я так тобой горжусь!

Глава 5. Добро пожаловать в Спиритлэнд

Лазарет штаба с лета не изменился, разве что за окном темнели строительные леса. По ним ходили рабочие, а Глеб, лёжа на койке, уныло на них глазел.

Ольга Павловна – уже знакомый ему врач – протянула градусник:

– Держи.

– Я мерил температуру час назад… – запротестовал Глеб.

– А до этого сутки бредил. Держи и не спорь!

Глеб вздохнул, но градусник взял.

Днём ранее их с Деей и Шульцем приместили в штаб – когда им стало плохо, сигнал из неволшебки зафиксировался башней Близбора. А странный ребёнок пропал вместе с камнем.

Забрав термометр, Ольга Павловна прочла цифры:

– Тридцать шесть и семь. Ты везунчик, Глеб Шустов!

– Тогда зачем мне в лазарете торчать? – простонал Глеб, откидываясь на подушку. – Дея тоже пострадала, но её тут не держали.

– Она, между прочим, очнулась вчера, а ты только сегодня, – врач дошла до двери и обернулась: – Не хочешь сказать, кто напал на вас? Это был чернотворец?

Глеб покраснел: «чернотворец» не доставал и до подлокотника его кресла.

– Хотя не моё это дело, – Ольга Павловна внезапно сменила тему: – Дея ходила на «Фабрику» и наврала, что ты опять в Танабэ и из-за вашего расследования забыл им позвонить. Естественно, ей не поверили. Если ты в ближайший час не позвонишь Наталье Марковне, она точно сюда явится и устроит скандал.

Но Глеб вместо этого позвонил Идару: сказал, что с ним всё хорошо. Наталью Марковну он избегал – она ведь запретила возвращаться в штаб; Глеб почти решился набрать её номер, когда в палату вошла Дея:

– Живой?

– Вроде да… – он отложил зерфон. – А ты как?

Дея не ответила. Она была бледной; серьгу из ноздри вынула, но волосы так и остались сиреневыми.

– Это был сын Кали, – Дея встала у койки.

– Чего?.. – не понял Глеб.

– Малыш, взявший алмаз – сын Кали.

Вслед за Деей вошёл Азарин. Он был весь на нервах, а вместо приветствия сообщил:

– Когда тебя выпишут, вы отправитесь в Спиритлэнд.

Глеб беспомощно моргал: вопросов о своём самочувствии он от Азарина не ждал, но и к новостям готов не был.

– Сын Кали?.. Спиритлэнд?..

Пока он взял всё это в толк, Азарин уже сел на стул и небрежно взмахнул рукой. Воздух у окна загустел: рабочие на лесах их теперь не услышат.

Дея посмотрела на Глеба:

– Ты, я и Шульц чуть не впали в кому – это было ментальное воздействие… И не какое-нибудь примитивное, а первого уровня.

Глеб содрогнулся.

Первый уровень ментального воздействия – самый сложный; даже Дея – внушитель – способна максимум на второй. И с волшебником такого не сделаешь! С нейтралом – пожалуйста (люди Коротова подчинили так тех, кого похищали в неволшебке), с обычным человеком – легко… Но не с магом.

– Разве это возможно? – не поверил Глеб.

– Выходит, возможно, – Дея отвернулась. – Теоретически это бы выглядело так: десять внушителей сверлят тебя взглядом… Через день-другой у них бы что-нибудь да вышло.

Скепсис Глеба лишь возрос:

– Десяти внушителей во всём Близборе нет, а мы столкнулись с ребёнком…

Тут Азарин перебил его:

– Этот ребёнок родился в прошлом веке – на тридцать лет раньше тебя.

Глеб решил, что ослышался, но Дея тихо подтвердила:

– Он и правда сын Кали: она родила его, когда ещё не была чернотворцем. Заур – так назвали мальчика. В четыре года он пропал… И было это сорок лет назад.

Где-то скрипнула дверь. В груди Глеба похолодело:

– Хочешь сказать, ему сейчас сорок четыре?

– Я лишь говорю, что знаю, – Дея прошлась вдоль стены. – До вчерашнего дня о Зауре не слышали – даже считали его мёртвым. Но малыш, с которым мы столкнулись, показался мне знакомым: я открыла досье Кали, а там – вот это…

Она показала фото в зерфоне. Глеб вздрогнул.

Кудрявый кроха с улыбкой во весь рот; на щёчках ямочки, в глазах восторг. И этот кроха был вчера в сквере.

Ниже темнела строка: «Заур Левзин. Дата рождения: 18 мая 1975 г. Мать – Левзина Агапия Владиславовна, отец неизвестен».

– Такой вот киндер-сюрприз, – сказала Дея.

Глеб потрясённо молчал.

Всё совсем запуталось: у Кали музыкальная шкатулка, возвращающая в прошлое, за ней стоит некий Повелитель, им зачем-то нужны ёкаи… А теперь этот карапуз объявился – сорока с лишним лет от роду!

Получался какой-то ребус…

Но тут Глеб кое-что вспомнил:

– Танабэ… – он взглянул на Азарина. – Перед тем, как на Баюна напали, он сказал: «На мосту ребёнок». Что, если это был Заур? И люди, лежавшие у реки – они ведь сознание потеряли… Мы-то решили, что это дело рук Кали, но вдруг на них напал её сын – и на Баюна тоже?

Азарин помрачнел ещё больше. Дея убрала зерфон:

– У Кали шкатулка Шарского, так? Может, она хочет исправить что-то в прошлом? Что-то, связанное с Зауром?..

– Или с Повелителем, – проронил Глеб. – Или с ними обоими.

Азарин встал со стула и подытожил:

– Вы многое узнали – за это хвалю… Но Шульца следовало сразу приместить в штаб. Допроси вы его здесь, не потеряли бы камень, – он глянул на Глеба: – Что говорит врач?

– Что я везунчик, – Глеб пожал плечами.

В глазах Азарина мелькнул вызов:

– Тогда надеюсь, твоя удача не иссякла.

– Мы отправимся в «Грей Тауэр», – пояснила Дея. – Кали придёт за третьим камнем – он ей нужен для шкатулки. Вот там мы её с законодержцами Спиритлэнда и подождём.

– Думаешь, – усомнился Глеб, – Кали туда явится? Она ведь знает, что мы нашли Шульца…

– И что в «Грей Тауэре» её ждёт засада, – кивнула Дея. – Но какой у неё выбор? Без трёх алмазов шкатулка бесполезна. Хотя тебе, – тут она замялась, – возможно, и незачем с нами отправляться…

– Нет, – отрезал Азарин. – От поисковой магии отказываться нельзя – мы не знаем, когда Кали объявится в «Грей Тауэре». А чем ближе искатель к объекту поиска, тем лучше.

Глеб с ним мысленно согласился: ждать и искать – лучше, чем просто ждать. С курткой Кали есть шанс найти её прежде, чем та придёт в «Серую Башню». Нужно следовать за ней. Чего уж теперь: назвался груздем – полезай в кузов.

– И ещё кое-что… – Азарин внезапно сменил тон. – Фамилия «Одинкин» вам знакома?

Дея кашлянула, Глеб отвернулся. Азарин заключил:

– Полагаю, знакома.

– Я вторглась в его память, – Дея помедлила. – Исключительно в интересах следствия.

– А мысль бегать голым вокруг здания ОВД вы внушили ему с той же целью?

Глеб прыснул, Дея изобразила невинность:

– Не понимаю, о чём вы.

– У него была сумка с деньгами, – жёстко сказал Азарин. – Одинкин швырял их в прохожих и пел. К этому вы тоже непричастны?

– Ни коим образом!

– И не знаете, зачем этот Одинкин признался полицейским в неоднократном получении взяток?

– Понятия не имею, – вздохнула Дея.

Тон Азарина стал ещё жёстче:

– По-вашему, я идиот? Если это повторится, лишитесь звания!

Дея понурилась. Азарин глянул на неё, потом на Глеба:

– Вдвоём вас отправлять нельзя… В Спиритлэнде с вами будет Хромов – у него там связи.

– Лучше бы кого-то из наших послали, – проворчала Дея.

– Пошлю, – бросил Азарин, – двоих или троих.

Глеб с Деей переглянулись.

– Двоих, – сказал Глеб. – И я знаю, кого.

* * *

Лёжа в лазарете, Глеб и не думал, что уже вечером вспомнит о нём с ностальгией – и что скоро кто-то спасёт ему жизнь… А пока этот «кто-то» тоже имел дело с врачами.

Пройдя по коридору, Дзиро встал у сёдзи. Сквозь бумагу лился свет; всё как в обычном доме, каких в Танабэ полно.

Но обычным этот дом не был.

– Ей хуже, – сказала санитарка.

От её кимоно несло лекарством; халатов тут не носили ради комфорта пациентов – недаром же на сайте больницы был слоган: «Психиатрическая клиника с домашним уютом».

Большей глупости Дзиро в жизни не слышал.

– Насколько хуже? – спросил он.

– Вы сами поймёте, – санитарка глядела в пол. – Только говорите отсюда… Так ей будет спокойнее.

Она поклонилась и ушла. Дзиро хотел сдвинуть сёдзи и поднял было руку… Но после раздумий опустил.

– Мама?..

За стеной зашуршало.

– Не входи!

Голос был надрывный, резкий. Дзиро вздохнул:

– Ладно. Давай поговорим через стену.

За сёдзи темнел силуэт – фигура над низким столиком. Руки суетливо двигались, будто что-то перебирая.

Дзиро знал, что.

– Ты достала амулеты? Опять?

– Они очень нужны мне! – прозвучало с испугом. – Твой чёртов отец послал спиритусов… Хочет избавиться от меня!

– Мама, – как можно спокойнее сказал Дзиро, – здесь нет спиритусов.

– Ложь! Я им мешаю… Он снова со своей пассией! Послать убийц кишка тонка, решил духов отправить? Ну ничего – так легко я не сдамся!

Силуэт склонил голову: мать вешала амулеты на себя. Дзиро уставился в пол. Насчёт спиритусов она, конечно, ошибалась… Насчёт «пассии» – нет.

Он помнил, как всё началось: ей мерещился тэнгу – в ванной, в кухне, в саду, куда она перестала выходить… Дух её якобы преследовал. Потом появился карлик без глаз. Врачи нашли причину: опухоль в мозгу. Удалить не смогли, но рост остановили… Только ни тэнгу, ни карлик не исчезли.

Сначала её лечили в Близборе (мать Дзиро родилась там, хоть он и был вылитый японец – русских корней не заподозришь). Потом стали лечить в Танабэ… Но итог был одинаков.

Фигура за стенкой прекратила возню:

– Я просила удвоить охрану – её удвоили?

– Ещё вчера, – соврал Дзиро; говорить, что она не дома, было бесполезно. – Может, я всё-таки войду?

– Не смей!.. Откуда мне знать, что ты не спиритус? Многие духи меняют обличья!

Дзиро сглотнул выросший в горле ком:

– Я твой сын.

– Но ты говорил, у тебя есть фамильяр – значит, ты заодно с духами!

Первый ком сменился вторым – и Дзиро не был уверен, что с ним совладает.

– Моего фамильяра больше нет, – сказал он тихо. – Ты разве не помнишь – я Дзиро… Я тут бываю через каждые два дня.

Долгая пауза пробудила надежду: она его впустит!.. Но надежду погасил ответ:

– Дзиро… Так ведь это наш повар.

Он ничего не смог сказать – приместился, не прощаясь… Чтобы третий ком не прорвался наружу.

Место, куда пришёл Дзиро после клиники, пользовалось дурной славой.

«Самая грязная баня в Танабэ», – так о нём говорили. Баня принадлежала семье Дзиро, и являлись сюда не за помывкой. Впрочем, приходилось и мыться – иначе тот, кто обитал здесь, не предстал бы перед гостем.

Разувшись, он сдвинул перегородку, миновал служителя (тот читал, но при виде Дзиро вскочил и поклонился) и прошёл в дацуиба – то есть в раздевалку, где – ясное дело – разделся. Шкафчик для одежды был грязным, как и татами; Дзиро сложил в него одежду и проследовал в банный зал.

Зал был обложен плиткой – тоже грязной. Подавив брезгливость, Дзиро взял ведёрко с табуретом, стоявшим у входа. Прошёл к стене с кранами, сел на табурет, вымылся и ополоснулся. Залез в деревянную ванну и стал ждать.

Сначала было тихо. Дзиро закрыл глаза: тот, к кому он пришёл, не явится, пока не расслабишься. Раздался шорох, но глаза он не открыл – рано.

Шорох постепенно перешёл в топанье: липкие лапы семенили по полу. Дзиро разомкнул веки:

– Мог бы и раньше появиться.

– А ты мог бы быть и повежливей, – сказал аканамэ.

Он был низкорослым и сутулым, но в глаза это не бросалось – дух стоял на четвереньках. Волосы спадали до пола, на коже – гладкой и зелёной – блестел жир. Изо рта, извиваясь змеёй, свисал длинный язык. Им аканамэ лизал грязь; из любви к ней он в грязных банях и селился.

– Мне нужно предсказание, – сказал Дзиро.

– Раз нужно, получишь, – спиритус слизнул с пола пятно. – А ты стал другим.

Дзиро не спрашивал, что имелось в виду – аканамэ вечно говорил загадками. Зато мог быть полезен, потому что предсказывал будущее: среди своих собратьев лишь он обладал таким даром.

– На параде ёкаев, – произнёс Дзиро, – я видел женщину с тремя глазами. За этой женщиной сила… Думаю, принадлежащая не ей.

В глазах аканамэ мелькнул страх:

– Ты хочешь, чтобы я рассказал про неё? Я не могу… пожалуйста, не заставляй меня!

Аканамэ попятился, и Дзиро испугался, что он исчезнет:

– Подожди – давай так: мне очень надо найти ту женщину… Просто предскажи, где можно её встретить. Это тебе по силам?

Дух остановился:

– Лучше бы тебе с ней не встречаться…

– Я пришёл не за советом, – перебил Дзиро. – Или мне сделать тут уборку? Такому, как ты, найти новый дом будет трудно.

Аканамэ засопел, и Дзиро поторопил его:

– Я слушаю!

– В башню серую отправляйся, – изрёк дух. – Но пройдёт в неё не каждый – артефакты хранятся в ней.

– Серая башня с артефактами… – повторил Дзиро и, поразмыслив, догадался: – Её строили потомки Мерлина?

Спиритус нехотя кивнул: «Да».

– Ясно, – Дзиро вылез из ванны. У сдвижной перегородки остановился. – Сказав, что я стал другим – что ты имел в виду?

Аканамэ поднял на него свои большие глаза:

– У тебя появился враг.

– Я знаю… – буркнул Дзиро. – А ещё у меня умер друг.

Через час он был у храма – с трёхъярусной пагодой, декоративными карнизами и фигурными скатами на крыше; стоял тот на всхолмье, среди цветов азалии. Пройдя через ворота, Дзиро свернул к мосту и встал у перил.

В храмовом пруду резвились карпы. Дзиро смотрел на них, пока не услышал:

– Можешь его забрать.

Он обернулся. Старик-оммёдзи* в белых одеждах протягивал предмет, похожий на яйцо – только покрытый мхом.

Дзиро поклонился:

– Благодарю вас, Сакаи-сэнсэй.

Яйцо Дзиро взял с радостью и грустью. С радостью – потому что в нём теплилась жизнь. С грустью – потому что оно напомнило о фамильяре.

Он положил яйцо в карман:

– Спасибо, что присмотрели за ним.

Старик коротко кивнул:

– Храни его рядом с сердцем, а ночью держи в тепле. Под открытым небом не оставляй. Если оставишь, разведи рядом костёр.

– Я запомню.

Вновь поклонившись, Дзиро пошёл к воротам. Вслед ему донеслось:

– Тепло сердца – тропа в наш мир. Но если в сердце холод, тропа терниста… А месть – это всегда холод.

Дзиро притворился, что не услышал.

За воротами он извлёк из кармана зерфон и подумал: «Харада-сан». Ответили почти сразу:

– Дзиро-кун?..

Лицо в зеркале принадлежало мужчине средних лет. Дзиро сказал:

– Не спрашивайте, как я узнал ваш номер.

Харада-сан напрягся:

– Ты взломал зерфон отца?

– Зерфон отца взламывать не надо – он не запаролен.

Последовал вздох:

– Я же его предупреждал…

– Мне нужна информация, – бросил Дзиро. – Вы ведь спец по зеркальной магии.

Опять вздох:

– Какая информация?

– На клан работал хакер – крал данные в чаросети. Прозвище Паук… Вы единственный, кто может с ним связаться.

Лицо «спеца» вытянулось:

– Зачем он тебе?

– Я кое-кого преследую… – Дзиро помедлил. – И мне понадобится хакер.

– Это из-за случившегося в парке? Знаю, фамильяр был тебе дорог, но…

– Жалость мне не нужна, – отрезал Дзиро.

– Тогда ничем не могу помочь, – Харада-сан потёр лоб. – Я подчиняюсь боссу, а не его детям.

Дзиро помрачнел. К крайнему средству прибегать не хотелось, но придётся:

– Ваш брат ведь проиграл в казино крупную сумму?

– Откуда ты знаешь? – оторопел Харада-сан.

Дзиро усмехнулся; в усмешке был яд, во взгляде – лёд. Он будто превратился в себя другого – которого ненавидел… Но этот другой всегда получал, что хотел.

– Казино принадлежит нашей семье, – сказал Дзиро. – И долг отсрочили на месяц, который давно прошёл. Отец об этом знает?

Харада-сан молчал, в глазах его были злость с мольбой. Дзиро жёстко спросил:

– Как найти Паука?

В ответ сдавленно прозвучало:

– Он в Спиритлэнде…

Дзиро хмыкнул: если верить аканамэ, трёхглазая там же… Как удобно всё совпало!

– Там есть место, – продолжил «спец», – называется «Склеп»…

– Паук и склеп? – перебил Дзиро. – Это что, шутка?

– Нет, не шутка… Я пришлю адрес.

– И номер, – велел Дзиро и отключил связь.

Ему хотелось разбить зерфон… Но зеркала винит лишь глупец: сколько ни бей их, отражение не изменится. Спускаясь с холма, он услышал внутренний голос – честный до омерзения: «Поздравляю: ты достойный сын своего отца».

* * *

Обедал Глеб в лазарете – врач даже в столовую его не выпустила. Там же он и привёл себя в порядок – почистил зубы, принял ванну. И лишь к вечеру Ольга Павловна сжалилась и отпустила Глеба на волю.

Въехав в лифт, он спустился в зал, где лечили Баюна. Дух лежал в прозрачном кубе на слабо мерцавшей пентаграмме. Подъехав к стеклу, Глеб тихо сказал:

– Приди уже в себя… А я дослушаю всё, что ты сочинишь.

Баюн не шевелился, оставаясь в обличье пантеры, – но Глебу хотелось говорить с ним:

– Мы с Деей приместимся в Спиритлэнд. С нами будут Вадим Сергеевич и Монгол – я сам предложил это, и они согласились. Вместо Монгола новичков потренирует другой, а Вадима Сергеевича подменят в аналитическом отделе…

Глеб замолчал. Баюн не слышал, но разве это было важно? В словах тоже есть магия – и она порой сильнее, чем пущенный из руки огонь.

Звякнул лифт, раздались шаги. Через минуту Монгол сказал:

– Нам пора.

Кивнув, Глеб развернул кресло. Видеть Монгола ему было привычно – тот дважды в неделю тренировал Глеба на «Фабрике», как и обещал. А вот Вадим Сергеевич с лета изменился – похудел ещё больше… И залысины увеличились в размерах.

Поздоровавшись, маг поправил очки – наверное, он и во сне поправлял их, не сомневаясь, что очки на нём.

Во дворе уже ждали Дея с Хромовым. Рядом лежали сумки: вернуться предстояло не завтра, и все запаслись багажом.

– Кто откроет портал? – спросила Дея.

– Кто-то из вас, – буркнул Монгол. – Мне после штанги восстановиться надо.

Вадим Сергеевич стыдливо кашлянул:

– Я с лета не примещался…

– А у меня, – смутился Хромов, – с этим вообще п-проблема…

Глеб покраснел: чтобы освоить примещения, нужно чувствовать излучаемую духами магну, а он её пока не чувствовал.

– Мужчины, – вздохнула Дея, – что с вас взять… Держитесь за меня!

Она вытянула в стороны руки. Сцена была глупой: Глеб взялся за одну ладонь, Монгол за другую. За них схватились Вадим Сергеевич с Хромовым.

– Готовы? – Дея глянула по сторонам. – Сумки взяли? Тогда вперёд!

Прошло несколько секунд, а потом Глеб опустил взгляд и увидел, как асфальт сменился мраморным полом: они приместились. Дея справилась блестяще – почти как Азарин.

Откуда-то сразу донеслось:

– Гармонии и благоденствия! Привокзальные духи напоминают: в общественных местах нельзя курить, сквернословить и кидаться огнём. Приятного вам дня!

Голос исходил из динамиков, а вокруг был вокзал – просторный, как терминал аэропорта. «Он и в Танабэ был…» – вспомнил Глеб: перед заселением в рёкан они с Азариным и Хромовым побывали на вокзале.

– Выходит, – удивился он вслух, – из аномалки в аномалку, минуя вокзал, не попадёшь?

– А ты не знал? – хмыкнула Дея. – По городам магов путешествуют свободно только духи.

– Люди проходят контроль, – подтвердил Монгол. – Приместившись в Близбор, попадёшь на вокзал Близбора, а из Близбора в Спиритлэнд – на вокзал Спиритлэнда.

– Тогда почему бы не арестовать Кали здесь, – недоумевал Глеб, – как только она прибудет?

– Не всё так п-просто, – посетовал Хромов. – Чернотворцы м-могут примещаться, минуя вокзалы. Мы пытаемся о-отследить их, но… – он виновато развёл руками.

Глеб кивнул – отследить чернотворцев ни у СБАЗа, ни у штаба не получалось.

Пришлось ждать в очереди, тянувшейся к стойке контроля; там были сканеры – узкие арки наподобие металлодетекторов. Звучала английская, немецкая и французская речь; Глеб сунул в ухо толмач, – тот, что в Танабэ дал Азарин – и вся речь стала русской.

– В вашей сумке артефакт! – сообщили мужчине, чей багаж вызвал писк детекторов.

Рядом галдели его дети – двойняшки лет пяти. Мужчина смутился:

– Там оберег – бережёт сон спящего…

– От кого? – удивился контролёр.

– От спиритусов класса «демон» и маленьких детей…

Пока шла очередь, Глеб озирался. Ежеминутно кто-нибудь прибывал (порталы открывались за ограждением, чтобы прибывший ни с кем не столкнулся): парень в футболке, старушка с тростью, мальчишка-азиат – профиль его мелькнул и скрылся… Глеба что-то встревожило, но тут настал их черёд.

– Цель примещения? – спросил контролёр.

– Работа, – сказал Вадим Сергеевич.

Служащий глянул на их ауры, проверил документы. Заметив печать штаба, поставил свою:

– Добро пожаловать в Спиритлэнд!

Они направились к двери. Выехав последним, Глеб увидел город.

И обомлел.

Спиритлэнд был островом, как и Близбор, но маленьким: чтобы тут уместиться, маги строили небоскрёбы. Заходящее солнце облило их золотом. Мимо тянулся мост, по нему мчался красный поезд. В зеркалах-экранах мелькала реклама: культурист глотал снадобье для мышц, женщина хвалила пылесос с функцией магии воздуха (за полминуты тот собирал в комнате всю пыль), подросток танцевал брейк-данс в костюме, «стрелявшем» разноцветными искрами…

И всё это среди стекла с бетоном.

Над крышами белела башня, засекающая магию в неволшебке. Впереди было шоссе, к которому вела дорожка, а слева и справа зеленел газон.

– Как насчёт перекусить? – спросил Монгол.

– Нам ещё в гостиницу ехать! – рассердилась Дея. – У тебя совесть есть?

– Вскрытие покажет…

– П-похоже, – вставил Хромов, – нас подвезут.

На шоссе ждал фургон. Из него вышел незнакомец: короткая стрижка, широкие скулы, светло-серый костюм.

– Джон Уайт, – сказал Вадим Сергеевич, – замначальника местного штаба.

Все двинулись к фургону, но тут сзади хлопнула дверь. Обернулся один Глеб; мальчишка-азиат, покинув вокзал, нагло шёл через газон. На них он не смотрел – пялился на мост.

Зато Глеб сверлил его взглядом. И чем дольше сверлил, тем ниже отвисала его челюсть.

– Это же…

Он повернулся к остальным: они уже говорили с Уайтом. Окликнуть их – значит, спугнуть мальчишку.

И Глеб поехал за ним.

Мысли стали беспорядочными. Этот пацан был в Танабэ! Кто он и что забыл здесь? В Танабэ он их спас – значит, не враг… Но и считать его союзником глупо.

«Прослежу за ним, – решил Глеб. – Будет нужно, использую час ходьбы».

«Не враг» шёл быстро. На спине его был рюкзак – чёрный, под цвет спортивной куртки. Если вспомнить, то и дракон у него чёрный; чёрная куртка, чёрный рюкзак, чёрный дракон… Фильмов, что ли, насмотрелся?

Рядом была стоянка такси, и «не враг» шагал к ней. Мост над шоссе сворачивал туда же – опоры скрыли Глеба от спутников. Только бы его не окликнули!.. Нужна всего минута; пацан сядет в машину, а по номеру можно найти таксиста и узнать, куда тот его отвёз!

Но под мостом мальчишка замер с зерфоном у уха. В полумраке на ветру шуршал пакет. Остановившись, Глеб прислушался:

– И что с того, что вы работали с отцом, а не со мной? Молоко на губах не обсохло? Скажете это, когда я приду в «Склеп»!

Пацан пошёл дальше, но тут прозвучал голос Деи:

– Глеб! Глеб, ты где?

Мальчишка резко обернулся – и конечно, увидел Глеба:

– Какого… эй, я встречал тебя – ты был в Танабэ… Но ты там ходил…

Глеб мысленно застонал. Дея звала его уже с Монголом.

– Да здесь я! – крикнул он.

Пацан отступил, но Глеб поехал к нему:

– Постой!.. Ты тут из-за Кали?

Он ляпнул это наобум: решил узнать, что будет. В ответ жёстко прозвучало:

– А ты что-то о ней знаешь?

– Возможно… – наугад бросил Глеб.

И получил удар: взвившийся с земли камень угодил ему в нос.

В глазах потемнело – как же больно!.. А пацан уже был рядом:

– Ты знаешь, где сейчас Кали?! Отвечай, или получишь ещё!

В руке его вспыхнул огонь, в руке Глеба тоже. Но под мост уже вбежали законодержцы; подняв воду из лужи, Монгол облил их обоих. «Не враг» отпрянул… Впрочем, частицу «не» Глеб теперь опустил бы.

Он моргал, чтобы сбить слёзы: когда бьют в нос, те сразу же выступают. Из ноздри потекла кровь. Вот ведь гад!.. А если бы в глаз?!

Вадим Сергеевич встал между ними:

– Что здесь происходит?

– Мы развлекались, – бросил пацан. – Камни подбрасывали!

Он обвёл всех взглядом и приместился – неизвестно, куда.

Номера в гостинице им достались отдельные – причём Глеб вселился в тот, что подходил для колясочников. После стычки у вокзала это его слегка подбодрило.

Ловить Кали предстояло с людьми Уайта; тот оказался дружелюбным и, везя их в гостиницу, болтал без умолку. Он же дал Глебу платок, вмиг пришедший в негодность: кровь из носа ещё шла.

Но худшее началось в номере: Дея принесла поднос со склянкой, ватой и плошкой, наполненной водой. Смочив вату в плошке, велела:

– Сиди смирно!

– Как будто я танцую… – огрызнулся Глеб.

– Считай это расплатой за то, что не позвал нас, – Дея стёрла кровь над его губами. – Какого чёрта ты за ним поехал?

Глеб покосился в сторону:

– Хотел узнать, связан ли он с Кали…

Монгол, Вадим Сергеевич и Хромов собрались здесь же, чтобы всё обсудить – встреча с юным «камнеметателем» сбила всех с толку.

– А п-парень непрост, – заметил Хромов, – увидел нас и приместился… С п-первой же попытки! Среди подростков это редкость.

– И вдобавок говорит по-русски, – вставил Монгол.

– А я думал, – признался Глеб, – что понимал его из-за толмача… и что у него тоже толмач.

– Толмач у него, может, и есть, – Монгол развернул леденец (своим привычкам маг с лета не изменил), – но говорил он на русском, причём без акцента.

Открыв склянку, Дея намочила вату, скрутила тампон и дала его Глебу:

– Введи в носовую полость.

– Чего?..

– В ноздрю введи!

– Ааа…

Глебу хватило ума не спрашивать, в какую ноздрю: Дея скручивала второй тампон.

Сидя с ватой в носу, он дышал через рот и чувствовал себя глупо. Остальные говорили.

– В «Грей Тауэре» надо быть в шесть, – сказал Вадим Сергеевич. – Охрану там удвоили, но Уайт хочет проверить всё лично. И придётся посменно дежурить с местными законодержцами – без нас Кали взять не должны.