Текст книги "Музыка для Повелителя (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Снаружи всё рычали. Глеб понимал, что сейчас не до загадок, но поддался любопытству и, достав зерфон, поднёс его к свету. Девятка перекочевала в экран: зеркальный файл (а это был он) скачался мигом, словно жаждая попасть в зерфон Глеба.

«Я узнаю, что в нём, – пообещал себе Глеб, – если только мы выберемся отсюда живыми…»

– Глянь сюда! – Дзиро стоял в углу, где что-то темнело. – Это случаем не газ, про который ты говорил?

Приблизившись, Глеб увидел баллоны:

– Запах вроде бы тот же…

Баллонов было с десяток и ещё пять висели на стенах. Дзиро снял тот, что был в ранце и с распылителем. Рычаг пуска блокировался спицей с кольцом; смекнув, что это предохранитель, Дзиро выдернул его и повесил баллон на спину, а потом нажал на спусковой рычаг.

Впервые в жизни Глеб обрадовался вони:

– Это точно флогрид! Наверное, он здесь на случай, если придётся усмирять химер. Надо распылить его у входа!

Задержав дыхание, Дзиро так и сделал. Рыки чудовищ стихли, едва газ попал в щель между дверью и полом. Подвинув стеллаж, Глеб приоткрыл дверь: химеры выглядели вялыми, а одна и вовсе легла.

– Газ подействовал, – заключил Дзиро, – можно отсюда убираться.

Они вышли, готовые прыгнуть назад, но чудовища не двигались. Дзиро держал распылитель наготове; прямо герой шутера – лишь боевого костюма не хватало.

Дойдя до угла, он напомнил:

– Ты скоро перестанешь ходить.

– Через двадцать минут, – Глеб взглянул на часы (Дзиро уже знал, что скрытник «трудится» час). – Но если Повелитель добрался до Лаэндо, то у нас и десяти минут нет!

Какое-то время они блуждали по бетонному лабиринту, где все стены и двери были похожими. Куда идти, Глеб не знал и не мог спросить у Баюна: ментальная нить «порвалось»… апочему она «порвалась», он старался не думать.

Наконец они с Дзиро дошли до места, которое Глеб узнал:

– Буферная зона! Перед камерой Лаэндо их пять… – он осёкся. – Было пять.

Створки дверей втянулись в пазы, и все проходы слились в один. Как и раньше, тут лежали химеры – только брюхом кверху… И два охранника распластались у стен.

– Повелитель уже был здесь, – сказал Дзиро.

Глеб побежал к камере, хотя и понимал, что та пуста. Достигнув порога, он тут же ринулся назад:

– Решётка сорвана – опоздали!..

Но что-то заставило его замолчать. На миг оцепенев, Глеб выразительно глянул на Дзиро и прижал палец к губам. Дзиро кивнул.

Сразу стала слышна речь – она звучала далеко, но разговаривали громко, а все двери, наверное, были открыты. Глухие голоса разносились по всему сектору.

Глеб и Дзиро пошли на звуки: один поворот, второй, третий… Обрывки фраз стали громче. Снова поворот. Мёртвая химера, рядом – задранный ею наёмник: жёлтое с красным пятно.

Справляясь с тошнотой, Глеб услышал:

– …почти пол-литра. Возьмёте больше, и у меня начнётся тахикардия.

Глеб встал как вкопанный: говорящим был Лаэндо! А Кали с издёвкой ответила:

– Если начнётся, позовём доктора.

Дзиро кивнул куда-то вбок. Проследив за его взглядом, Глеб увидел в стене нишу, а в ней – дверь (обычную, не из тех, что втягиваются в пазы). Дверь была приоткрыта, за порогом горел свет, но какой-то тускло-синий… Глеб смекнул, что яркий свет тут не зажгли из-за Лаэндо: зеркальник бы его не вынес.

Глеб подкрался к двери первым. Прильнув к косяку, он увидел лазарет: весы, кушетка, ряд стеклянных шкафов. Поискав взглядом Баюна, Глеб его не нашёл, зато заметил Азарина, лежащего на полу: движений нет, на лбу кровь. Ещё трое законодержцев – возможно, мёртвые – лежали рядом.

Взор Глеба вернулся к кушетке: там сопел Заур, до сих пор не проснувшийся. С краю сидел Лаэндо, выглядевший как и четыре дня назад – голый по пояс, весь в язвах.

Вынув иглу из его вены, Кали слила кровь в стеклянный сосуд:

– Думаю, нам этого хватит.

Её третий глаз был открыт. У стен стояли наёмники – Глеб насчитал восьмерых. Повелитель ждал, держа шкатулку. Когда Кали убрала шприц, он толкнул ногой сумку, стоящую на полу:

– Твоя награда.

Зашарив внутри на ощупь, Лаэндо нашёл зеркальный костюм. Усмехнувшись, он бросил:

– А могли бы и глаза дать…

– Мы даём тебе свободу, – фыркнула Кали, – бери шмотки и проваливай!

Достав костюм, зеркальник расправил его… и блеснувшая ткань отразила дверь с не успевшим спрятаться Глебом!

Их с Дзиро втянуло в комнату – Глеб даже не заметил, как Повелитель поднял руку:

– Говорил же: если встретимся снова, я вас убью.

Врезавшись в ширму, Глеб почувствовал боль, но не от удара: его беспощадно растянуло над полом. Разумеется, и Дзиро постигла эта же участь.

Они хором закричали… а в следующий миг из смежной части лазарета, отделённой стеклом, прыгнула пантера. Брызнули осколки, и Баюн, с рыком врезавшись в Повелителя, отбросил того на стеклянный шкаф. Под звон стёкол и крики Глеб и Дзиро упали: Повелителю теперь было не до них.

А когда грохот стих, прозвучал голос Лаэндо:

– Не знаю, что тут творится, но взгляните-ка сюда!

Все глянули на зеркальника: и всполошённые наёмники, и Повелитель, вскочивший с пола… и Кали, которая вдруг вскрикнула: в руке Лаэндо был скальпель, приставленный к горлу Заура.

Вслепую прижимая лезвие, Лаэндо сказал:

– А теперь отдайте шкатулку мне!

– Всем стоять!.. – заорал Повелитель.

Обступившие кушетку наёмники замерли.

В глазах Кали был ужас: сейчас она не походила на чернотворца – даже с третьим глазом. Она стала матерью, испугавшейся за сына.

Глеб и Дзиро поднялись, Баюн замер рядом с ними. Лаэндо обратил к Повелителю пустые глазницы:

– Человек-дух, ты где?

– Прямо перед тобой.

– Вот там и оставайся! – зеркальник хохотнул. – Какой расклад!.. Использовать ментальное воздействие ты не можешь – против меня оно бесполезно… На мне не сработает ни один из твоих трюков!

Глеб боялся шевельнуться; всё поменялось так резко, что мозг не поспевал за ситуацией. Было ясно одно – управлял ею зеркальник.

Его можно обездвижить через кровь – магией воды. Но замрёт он не сразу, а лишь через секунду… Которой хватит, чтобы пустить в ход скальпель.

А применить огонь Повелитель и Кали не рискнут: пламя наверняка заденет Заура… это если «стрельнуть» струёй. Но и об огненных шарах сейчас лучше забыть: шар зеркальника не убьёт – лишь разозлит… и уж точно не помешает ему убить мальчишку.

Кали умоляюще смотрела на Повелителя, а тот глядел на Лаэндо:

– У тебя ещё есть шанс уйти отсюда живым. Забирай костюм и примещайся.

– А ты вернёшься в прошлое и станешь властелином мира? – уточнил зеркальник. – Нет, друг мой – это сделаю я!

Но уверенность его оказалась преждевременной, поскольку случилась новая неожиданность.

Аура Лаэндо источала угрозу, и Заур ощутил её даже сквозь сон: его ручка шевельнулась, глаза открылись. Кали от ужаса перестала дышать; Глеб это видел и невольно ей посочувствовал.

Ничего не подозревавший Лаэндо прижал скальпель плотнее – так плотно, что выступила кровь.

Заур заплакал, но не детским плачем: жутким воем, в котором было что-то дикое.

Вздрогнув, зеркальник оцарапал его лезвием – и отлетел.

Плачущий Заур резко сел, глаза его сияли синим. Кали метнулась к нему – и тоже отлетела, врезавшись в Повелителя.

– Нам к нему не подобраться! – крикнул тот. – Он не понимает, что происходит!

Заур и правда ничего не понимал. Ревя белугой, он слез с кушетки, а вокруг бушевал ураган: лопались стёкла медицинских шкафов, бились склянки, взлетали шприцы с пробирками, весы с ширмой отнесло в сторону, а медицинский столик, сорвавшись с места, сбил кого-то из наёмников; тот вскочил и исчез, приместившись из штаба… а за ним исчезли и остальные – они все уже смекнули, что план летит к чёрту, а героев среди них не было. Последним пропал зеркальник, успевший схватить костюм. Всего несколько секунд – и из «отряда» Повелителя остались лишь Кали, Заур и он сам.

Бросившись на пол, Повелитель опустил шкатулку в расплескавшуюся кровь. Глеб хотел помешать, но отлетел к двери. Дзиро тоже попробовал прыгнуть к шкатулке и был отброшен к стене… которая вдруг стала трескаться: разбушевавшийся Заур крушил всё вокруг.

– Мальчик мой!.. – кричала Кали, но тот не слышал, и она шла к нему сквозь летящие стёкла. Даже мебель раскидывало к стенам; лазарет – и без того немаленький – словно стал больше…

И вдруг всё кончилась.

Поднявшись на ноги, Глеб увидел поразительную сцену: Кали стояла на коленях, обняв сына. Взгляд Заура обрёл смысл, синий свет угасал, а волосы Кали седели: его пагубная магия вливалась в неё. Лицо волшебницы покрыли морщины. Ослабевший Заур осел, но Кали не дала ему упасть – бережно положила на пол… И лишь после упала сама.

Глеб смотрел на них с содроганием: он знал, что Кали за шестьдесят, но выглядела она сейчас на девяносто.

– Холодно… – услышал Глеб. – Мне так холодно… Заур…

Кали дрожала, будто при лихорадке. К ней медленно подошёл Дзиро (Повелитель не мешал ему – был занят шкатулкой); казалось, Дзиро свершит свою месть… Судя по взгляду, он того и желал, но вместо прежней злодейки перед ним лежала старуха, которую бил озноб.

И Дзиро сделал то, что вряд ли одобрил бы его клан: снял куртку, накрыл ею Кали и молча отошёл.

А потом потолок над центром лазарета обвалился.

Мир утонул в грохоте. Глеб не помнил, как упал, закрыв голову руками. Когда всё стихло, он вскочил; в ушах гудело, в глаза и нос лезла пыль. Впереди угадывались завалы глыб, освещённые мерцавшем в коридоре светом.

– Баюн!.. – крикнул Глеб. – Дзиро!..

– Я здесь, – Баюн замаячил рядом, а Дзиро отозвался из-за завалов:

– Я живой, пацан и трёхглазая тоже… Где Повелитель?

Глеб хотел сказать «не знаю» – и увидел свет.

Сквозь пыль пробилось свечение сферы, похожей на сферу Баюна – Повелитель стоял в ней, держа шкатулку. Глеб ужаснулся: он завёл её!.. Но почему не слышно музыку?..

И стало вдруг ясно: Повелитель не желал рисковать. Шкатулка вернёт в прошлое тех, кто слышит мелодию, – но чей вариант прошлого она выберет, если музыку услышат двое?

Чужое прошлое Повелителю было не нужно – он хотел вернуться в своё: не на десятки, а на тысячи лет назад. Если бы он взял с собой Кали с Зауром, те заткнули бы уши… Но постаревшая Кали стала обузой: жаждущему изменить мир некогда заботиться о старухе.

Глеб шагнул к сфере, и губы Повелителя шевельнулись:

– Ты ведь уже понял, почему я окружил себя защитой? Из всех звуков она пропустит лишь мой голос.

Он улыбался своей победе – и слушал музыку, предназначенную лишь для него.

Глеб сделал ещё шаг.

– Бесполезно, – сказал Повелитель, – ты не пройдёшь. Сюда войдёт только тот, в ком живёт спиритус.

И вдруг – в одну секунду – торжество из его глаз исчезло: он осознал свою ошибку.

Но было поздно.

«Ты шагнёшь за ним в прошлое», – вспомнил Глеб – и удивился собственной усмешке:

– Тот, в ком живёт спиритус? Ну так ты не один такой.

– Не делай этого, – встрепенулся Баюн, – ты можешь не вернуться!

Но разум Глеба обрёл холодную ясность. В нём живёт скрытник – и этим они с Повелителем похожи.

Баюн прыгнул, чтобы помешать ему, но не успел: Глеб шагнул в сферу.

Звучавшая в ней музыка была прекрасна. Дея говорила, мелодию назвали «Возвращение» – и слово это будто влилось в ноты. В них трепетный восторг мешался с тоской, и казалось, не механизм издаёт звуки, а чьё-то сердце поёт надрывный мотив.

Мир за сферой исчезал: полумрак лазарета, свет коридора, Баюн, пытавшийся пробиться к Глебу и выкрикивавший его имя… Всё стало прозрачным, размытым, нереальным…

– Зря я не убил тебя, – сказал Повелитель.

В глазах его был страх, хотя не верилось, что он может бояться. А Глеб просто ждал; чьё прошлое выберет шкатулка – Повелителя или его? На чьё распутье отбросит их сила, скрытая в трёх камнях?

Музыка звучала всё медленнее. Сфера пропала, и тепло лазарета сменилось сыростью – промозглой, как злая осень. Струи ливня рассекли ночь (а может быть, вечер), за ними возникли деревья. Вспыхнули огни домов, лента дороги протянулась вдоль негорящих фонарей…

И сквозь дождь донёсся ломающийся мальчишеский голос:

– Помогите! Помогите, здесь раненый!

Глеб захохотал.

Шкатулка выбрала его – и вернула их в день, когда он совершил свой главный выбор. В день, когда он откликнулся на зов умирающего, хотя мог проехать мимо – и стал тем, кем был сейчас.

В день, когда он встретил Далебора.

Они с Повелителем очутились у дороги. Смеясь, Глеб мокнул под дождём, а другой Глеб – тот, кем он был в начале лета – держал за рукав пытавшегося встать мужчину. Было странно видеть себя со стороны. Вот он роняет смартфон, а Далебор что-то говорит…

Но услышал Глеб не его, а Повелителя:

– Будь ты проклят…

Повелитель ударил его, но, упав в грязь, Глеб ни о чём не пожалел.

– Будь ты проклят!!!.. – прокричал Повелитель.

Ни двойник Глеба, ни Далебор почему-то даже не вздрогнули.

– Из-за тебя… – Повелитель задыхался от ярости. – Из-за тебя я здесь, а не на своём распутье!

Он вышел на дорогу, но «другой» Глеб с Далебором не замечали его.

– Они не слышат нас, – Глеб поднялся, – и не видят… А знаешь, почему?

Он уже знал, что происходит – и Повелитель знал… Но не верил: подошёл к Далебору, протянул руку.

Ни маг, ни мальчик в инвалидном кресле на него не смотрели.

Повелитель подался вперёд. Рука прошла сквозь Далебора, будто конечность призрака.

– Нас здесь нет, – сказал Глеб.

Далебор уже передавал ингениум его двойнику, оравшему от боли. Пройдя сквозь них, Повелитель замер в отчаянии.

Глеб смотрел на себя, выпавшего из кресла: он потерял сознание, получив ингениум. Упал и Далебор… Всё шло своим чередом.

– Нельзя изменить прошлое, – Глеб взглянул на Повелителя. – Для живущих в нём нас не существует.

– Я могу всё… – тот мотал головой. – Я выше законов магии!

Глеб сел на мокрую землю:

– Но не законов мироздания.

Он так устал, что даже не боялся – хоть и должен был: если не Повелителя, то опасности застрять в прошлом. Но чувства притупились, а Повелитель вызывал лишь жалость: легко поверить в свою всесильность, когда взглядом разишь врагов. Только всесильных не бывает.

Шкатулка переносит назад – в то, что было. Но кто сказал, что она позволит хоть что-то менять? С самого начала затея Повелителя была обречена на провал.

Глеб с горькой иронией подумал, что мог бы и не входить за ним в сферу.

Повелитель в ярости бросил шкатулку на обочину и вдруг дёрнулся, словно марионетка на нитях. Его лицо пошло судорогой, пальцы на руках затряслись. На месте юноши возник Хромов; в лужу упала пуговица – рубашка была впору мальчишке, но не сбазовцу. Потом облик юноши вернулся. Взгляд его был безумен: он не принимал поражения… Не мог поверить, что есть сила, стоящая над ним.

Сделав шаг, Повелитель упал. Дождь бил в его лицо, в глазах отразилась молния. На лбу проступила руна – та, что тысячи лет назад соединила юношу с Тхраагшем. Она дымилась, и Повелитель вскрикнул: он больше не был неуязвимым. Его карала сама магия – за нарушение законов, которые нарушать нельзя.

Руна исчезла, из тела юноши вырвалось нечто, похожее на уплотнённую тень – и скрылось за ливнем. Глеб понял, что это был Тхраагш. Человек и дух перестали быть едины.

Повелитель перестал быть Повелителем.

Глеб подошёл к нему и услышал:

– Похоже, всё кончено…

Всё и впрямь было кончено. «Другой» Глеб с Далебором замерли на дороге, где их скоро найдут, а перед Глебом, стоявшим на ногах, лежал мальчишка – пусть и древний, как пирамида Хеопса; мальчишка, мечтавший изменить мир.

Губы его зашевелились:

– Считаешь меня монстром? Или просто глупцом?

Глеб не ответил, но из этих вариантов он избрал бы второй.

Брошенная в грязь шкатулка вдруг заиграла. Вместо «Возвращения» лилась жуткая какофония, но через пару секунд стало ясно: та же мелодия звучит наоборот – с последней ноты до первой.

Беспощадность из глаз юноши исчезла: наверное, она была присуща Тхраагшу. И на Глеба он смотрел совсем не тем взглядом, каким глядел раньше.

Сглотнув, он тихо произнёс:

– Возьми шкатулку и возвращайся – тебя вернёт та же сила, что наказала меня.

Опешивший Глеб не шелохнулся. Юноша встал:

– Иди – она не будет играть вечно.

От царственности Повелителя в нём ничего не осталось. Мокрые волосы налипли на лоб, босые ступни утопали в грязи. Глеб вспомнил «Грей Тауэр», и полуразрушенный Близбор, и подростка, постаревшего из-за Кали… Но вдруг осознал: не стоящий перед ним мальчишка творил всё это, а существо, в которое его превратили.

И дрогнувшим голосом спросил:

– А ты разве не идёшь?

– Без Тхраагша мне не выжить, – в глазах юноши была усталость. – Я умру в течение часа… Наконец-то умру.

Прогремел гром. Глеб не знал, что сказать, но бывший Повелитель говорил за него:

– Когда вернёшься, брось шкатулку в огонь, а всё, что не сгорит, разломай. Не хочу, чтобы мою ошибку повторили.

– Её уничтожат, – пообещал Глеб и направился к обочине. Но потом обернулся: – Как тебя зовут?

– Тхрэо… – лицо юноши высветила молния. – Меня зовут Тхрэо.

Глеб приказал себе идти дальше. Шкатулка лежала у деревьев, чёрный остов блестел среди камней. Хорошо, что она не разбилась, – но Глеб знал, что сотворит с ней, когда…

Мысль оборвалась уколом в спину.

Ноги отказали так неожиданно, что Глеб упал носом в лужу. Отплёвываясь, он перевернулся. Как же так?! Он недавно смотрел на часы – от часа ходьбы оставалось двадцать минут!

Глеб взглянул на них снова – и обмер: часы стояли.

Наверное, они сломались, когда Коичи летел сквозь дом. «А ведь скрытник говорил мне!.. – в отчаянии Глеб пополз к камням. – Он же сказал: не забывай про время!.. Какой же я дурак!»

Музыка стихала, локти Глеба месили грязь; ему не успеть – он застрянет в прошлом… Станет призраком и будет бродить по улицам, пока не свихнётся.

Босые ноги прохлюпали мимо. Потом прохлюпали назад – и склонившийся над ним Тхрэо вложил шкатулку в его руки:

– Говорил же: она не будет играть вечно.

Силуэт Тхрэо растаял, как и всё вокруг. Вместо грязи под Глебом вновь был пол лазарета. К нему ринулся Баюн, голос Дзиро донёсся из-за рухнувших глыб… Сжимая шкатулку, Глеб запоздало прошептал «спасибо».

Пророчество скрытника сбылось – ему помог враг… Хотя в другой жизни они могли бы стать друзьями.

Миг, когда в лазарет ворвались законодержцы, из памяти Глеба ускользнул, – но он помнил, как его куда-то несли, и как перед этим он бросил шкатулку в зазор между обломками потолка – потому что иначе её бы забрали, и как Баюн по-японски крикнул «спрячь!», а находившийся по ту сторону Дзиро прокричал «я всё понял», и как морда Баюна ткнулась в щёку – впервые на памяти Глеба… Дух будет это отрицать, но Глеб точно знал, что ткнулась – и из тех воспоминаний это было самым ценным.

Потом его доставили в больницу, хотя Глеб протестовал, а Дзиро приместился в неизвестном направлении – вместе со шкатулкой.

Глава 13. Два дня спустя

В зале было прохладно.

Пол был бетонным, стены – зеркальными. Плафоны горели так ярко, что Глеб жмурился – наверняка это сделали специально.

С обратной стороны стены были прозрачными, и за каждой кто-то находился: сидя в кресле, Глеб чувствовал их взгляды. Но смотрел он прямо: этот допрос – сущий пустяк.

Третий допрос за два дня. И не где-нибудь, а в штаб-квартире СБАЗа.

Приятными эти дни не были: из ранений у Глеба был лишь ожог, но врачи мучили его больше суток – наверное, у них руки чесались обследовать того, в ком живёт скрытник. В больнице оказались и Кали с Зауром; им вкололи античар, а к Кали ещё и охрану приставили – ведь та теперь была под арестом… Хотя вряд ли постаревшую Кали нужно было стеречь.

Обитатели «Фабрики» – Наталья Марковна, Артём, близнецы, повар и Ангелия Бориславовна – набились в палату Глеба, едва там очутился он сам, однако следом пришли и сбазовцы: из-за атаки на Близбор те допрашивали всех, кто вёл дело Кали. Врачи выгнали их, но в день выписки Глеба увезли на допрос – и началось:

«Что вам известно о Повелителе?» (В зеркальном зале к Глебу обращались на «вы»).

«Как вы узнали, что он нападёт на штаб?»

«Был ли у вас шанс предупредить законодержцев?»

И так далее – по второму, третьему, четвёртому разу. Как сказал бы Баюн, день удался… Баюна, кстати, в здание СБАЗа не пустили.

За чередой вопросов последовала пауза, чем Глеб и воспользовался:

– А можно и мне спросить? Дея, Монгол и Вадим Сергеевич ещё под арестом? И кстати, что с Азариным?

Про Азарина он спросил не зря: Баюн сказал, что тот защищал штаб до последнего, чем Глеб озадачился; от циника-карьериста он такого не ждал.

– Ваш начальник в реанимации, – сухо прозвучало из потолочных динамиков. – Альберова, Горский и Монгелов вернутся в Близбор уже вечером – штаб Спиритлэнда больше не обвиняет их в атаке на «Грей Тауэр»… – тут говоривший явно замялся. – Мы признаём, что это ваша заслуга: в чаросеть были загружены данные, извлечённые из ваших глаз. А теперь вернёмся к основной теме…

Вопросы посыпались снова. Ответив на них, Глеб услышал вердикт:

– Судя по вашей ауре, вы не лжёте, но один вопрос смутил вас.

– И какой же? – спросил Глеб, хоть и догадывался, что имелось в виду.

– Мы повторим его. Где сейчас музыкальная шкатулка?

Глеб постарался не нервничать:

– Понятия не имею.

Где шкатулка, он и правда не знал – потому что не знал, где Дзиро. А спросить, у кого она, сбазовцы не додумались.

Но после заминки прозвучало:

– С вами был сын мафиозного босса – где он?

– Мафиозный босс? – уточнил Глеб.

За стенами вышли из себя:

– Хватит ломать комедию – отвечайте на вопросы!

– Я не знаю, где Дзиро, и не знаю, где шкатулка… – Глеб обвёл взглядом зеркала. – Чего ещё вы от меня хотите?

В конце концов его отпустили. Глеб пересёк коридор и за окнами холла увидел Идара, мерившего шагами двор: похоже, тот приехал за ним.

В кармане вдруг тренькнуло. Вынув зерфон, Глеб прочёл: «Не к парад вход сверни направ».

Он огляделся: что ещё за шутки?..

В правом коридоре мелькнула чья-то спина, а затем скрылась за углом. Глеб поехал туда. Зерфон опять тренькнул: «Налев». Глеб занервничал, но рассудил, что в здании СБАЗа опасны лишь сбазовцы, а слать сообщения те не станут. За поворотом вновь показалась чья-то куртка, хлопнула дверь чёрного хода. Выехав, Глеб попал на стоянку. Светило солнце, воздух был свеж, листья деревьев хвалились желтизной. Глеб застегнул бомбер, заозирался…

И услышал глухое «тук»: о столб фонаря ударился камень.

У железной ограды ждал Дзиро.

– Ты обалдел?! – Глеб подъехал к нему. – Меня только что о тебе спрашивали! Если они узнают, где шкатулка…

– Спокойно, – Дзиро подбросил второй камень, – не станет же СБАЗ искать меня в своей штаб-квартире?

– Но зачем ты сюда сунулся? – недоумевал Глеб.

– Потому что на «Фабрике» скучно.

– На «Фабрике»?!

– Я потом всё объясню, – Дзиро сунул руку за прутья ограды, пошарил в траве и достал амулет: крысиный череп.

Глаза Глеба округлились:

– Зачем тебе череп крысы? И почему он был спрятан?

– Не мог же я с амулетом явиться в СБАЗ, – резонно заметил Дзиро, – его бы засекли… Ага, есть!..

Череп клацнул челюстями. Глеб содрогнулся, а Дзиро заключил:

– Сбазовцы тебя пасут: прицепили что-то к одежде… Снимай куртку.

Глеб нехотя подчинился. В футболке сразу стало холодно – октябрь как-никак.

Дзиро обошёл его, водя вдоль и поперёк амулетом:

– Теперь всё в норме. Примещаемся!

Не успел Глеб спросить, куда, как Дзиро схватил поручень кресла и приместил их обоих. В лицо дунул ветер: они оказались на мысе, о который бились волны. Запах соли проник в ноздри, брызги взмывали над камнями, а впереди шумело море – лазурно-серое и по-осеннему мрачное.

Глеб обернулся, услышав «ква-а-а-а»: по траве прыгал Аки и квакал на чаек. На камне в обличье пантеры сидел Баюн, а рядом лежали:

– поленья с сушняком;

– огнестойкие перчатки;

– пакет с чем-то маленьким, но явно тяжёлым (а иначе его бы сдуло);

– молоток;

– музыкальная шкатулка, уныло поблёскивавшая полировкой.

Впрочем, поблёскивать ей осталось недолго – Глеб это уже понял… А больше не понял ничего.

Он перевёл взор с Баюна на Дзиро, потом глянул на Аки – и глупо спросил:

– А кто приместил его из Спиритлэнда?

– Я, – сказал Баюн.

– По моей просьбе, – добавил Дзиро.

Глеб устало промолвил:

– Кто-нибудь, объясните, что происходит.

– О, это запросто! – Баюн посмотрел на Дзиро. – Никуда он из лазарета не примещался – нашему якудзе придавило ногу. Когда тебя вынесли, я услышал стон. Стал котом, пролез за обломки, а он корчится от боли и приместиться не может… Ну я и открыл портал на «Фабрику».

Глеб уставился на Дзиро:

– Так ты на «Фабрике» был?!

– Там его и залатали, – уточнил Баюн.

Дзиро покраснел – процесс «латания» ему явно запомнился.

– Наталья Марковна ничего тебе не сказала, – произнёс дух, – потому что знала, что про Дзиро спросит СБАЗ. Знай ты про «Фабрику», не смог бы соврать – тебя бы аура выдала.

– Угу, – Дзиро кивнул на шкатулку: – Мы б её уже сожгли, но решили, что ты захочешь поучаствовать…

– В процессе ликвидации артефакта, – закончил Баюн.

Глеб покачал головой: шкатулку следовало сжечь сразу! Хотя взглянуть на то, как она станет пеплом, ему и правда хотелось.

Стрельнув огнём из пальцев, Дзиро поджёг сушняк. Потом поднял шкатулку:

– Алмазы я вынул – в костёр их лучше не бросать. Готов с ней покончить?

– Ещё бы!.. – сказал Глеб.

Они взялись за шкатулку с разных сторон – и вместе швырнули её в огонь.

Чёрный корпус затрещал. Когда он сгорел, Глеб погасил костёр поднятой из моря струёй. Надев перчатки, Дзиро собрал части механизма, положил их на камень и расколотил молотком.

Прогоревшие обломки он бросил в воду. Баюн кивнул на пакет:

– А как поступите с алмазами?

– Придётся заморачиваться тебе, – Дзиро отдал пакет Глебу. – В Танабэ я их не возьму.

– Можно размельчить, – Глеб глянул внутрь, – наверняка есть специальное обору…

Он умолк на полуслове: камни в пакете были белыми, как свежевыпавший снег.

Присвистнув, Дзиро изрёк что-то по-японски – без толмача Глеб его не понял. А Баюн быстро сказал:

– Мы ничего с ними не делали! Честное спиритусское!

Глеб глядел на алмазы: почему те побелели? Возможно ли, что изменили они не только цвет, но и свойства, – а если так, то из-за чего?

И стоит ли их теперь уничтожать?

– Я думаю, – Баюн посерьёзнел, – что их изменила та же сила, которая покарала Повелителя. Та, что заставила шкатулку играть «Возвращение» с конца в начало.

– Выходит, – проронил Глеб, – их можно использовать для чего-то полезного?

Ответ он уже знал: чёрные камни олицетворяли боль и желание повернуть время вспять. Белые олицетворяют жизнь.

– Спрошу у Деи, – Глеб свернул пакет. – Если сбазовцы не врали, уже вечером она будет в Близборе.

Дзиро снял перчатки и подобрал молоток:

– Ну а мне пора.

Аки квакнул и, будто зная, что им и правда пора, прицепился к его ноге.

– Вернёшься домой? – зачем-то спросил Глеб.

– Не знаю… – Дзиро отвёл взгляд. – Перед тем, как искать Кали, я сглупил: сказал отцу, что если не отомщу ей, то и не достоин быть членом клана. Но вообще-то я ЭНПД сдал – ещё месяц назад… Так что могу выбирать, куда идти.

– Выбор ты уже сделал, – сказал Глеб. – Когда накрыл Кали своей курткой.

Он протянул руку. Кивнув друг другу, они с Дзиро обменялись рукопожатием.

Горланили чайки, в траве шуршали листья. Дым от погасшего костра мешался с запахом моря.

Дзиро развернулся, собравшись приместиться – и тут Баюн сказал:

– А в хлебопекарном цехе людей не хватает…

Сделав шаг, Дзиро застыл. Баюн назидательно заметил:

– Тебе ведь понравилось на «Фабрике»: ты был там два дня, но сразу понял, что это отличное место. Можешь хоть сто раз назвать его скучным, но тебя видно насквозь.

Дзиро пожал плечами:

– Я что, похож на пекаря?

– Ты похож на того, кто не хочет уходить. Пока не найдёшь другого занятия, можно и в пекарне поработать.

Глеб счёл идею отличной, но помалкивал: убедить Дзиро у Баюна получится лучше.

– У людей вечно всё сложно, – изрёк спиритус. – Хотите остаться, но уходите, делаете то, чего от вас ждут, а не что сами хотите, умничаете, где не надо… Так умничать могут только дураки.

Без куртки Глеб замёрз и стал растирать плечи. Дзиро стоял, не шелохнувшись.

– Ты знаешь, где находится «Фабрика», – подытожил Баюн. – Мы примещаемся, пока он не окоченел (имелся в виду Глеб), а куда отправишься ты, решать тебе.

Глеб взглянул на фамильяра, как бы спрашивая: «А стоит ли вот так его оставлять?»

Баюн протянул ментальную нить:

– Да.

Они приместились к кафе; до крыльца Глеб доехал, не оглядываясь. Позвонил Идару, чтобы тот не ждал его у здания СБАЗа… И лишь взявшись за ручку двери, прислушался.

Ставший вороном Баюн порхал над ним, а сзади слышались шаги.

– Только я в пекарском деле нифига не понимаю, – признался Дзиро. – Но могу избить ваших конкурентов, или поджечь их заведение… или камнями закидать.

Ментальная нить ещё действовала. Поглядев на Баюна, Глеб бесшумно сказал:

– Ты только что его спас.

– Ну наконец-то! – едва Глеб въехал, как к нему заспешил Серафим Игнатьевич. – Мы думали, СБАЗ промаринует тебя до ночи. Наталья Марковна даже пошла к их начальству!

– Вот как… – проронил Глеб.

Вошедший следом Дзиро смущённо застыл, но Баюн уже подлетел к повару и докладывал:

– Свирепый якудза остаётся – вам ведь нужны помощники?

– Эээ… – протянул Серафим Игнатьевич.

– То есть нужны, – заключил Баюн. – Пункты резюме: некоммуникабелен, вспыльчив, в пекарне не работал, но может бить, взбивать, отбивать и при необходимости что-нибудь отрезать.

Став котом, дух прошествовал к стойке, за которой трудилась Аня – улыбчивая девушка, работавшая в кафе с августа. Кто-то с Баюном поздоровался – завсегдатаи к нему уже привыкли, а некоторые даже слушали его стихи.

Серафим Игнатьевич оценивающе глянул на Дзиро:

– Ну работник-то нам нужен… что ж, посмотрим. Кстати, – он поглядел на Глеба, – тебя Эми спрашивала. Она и в больнице была, но её к тебе не пустили – в палате как раз были сбазовцы.

– Эми была здесь? – встрепенулся Глеб. – И в больнице тоже?!

– Тебя видела госпожа Сайто, – напомнил повар, – и сказала ей об этом. А ещё ты был в новостях, но Эми тот выпуск не смотрела и про твои похождения узнала только недавно.

– Можешь нагнать её, – крикнул Андрей из кладовой. – Она вышла две минуты назад – наверняка автобуса ждёт.

– Спасибо! – выпалил Глеб.

Выехав из кафе, он поспешил к остановке. Дзиро остался с поваром, а вот Баюн не деликатничал и засеменил рядом:

– Используй час ходьбы, а то не успеешь.

– Эми не видела, как я хожу, – огрызнулся Глеб, – зачем пугать её? Сначала я ей всё объясню.

– О, так ты заботишься о её нервах!.. А ведь когда-то довёл бедную девочку до обморока… Кстати, это не автобус?

Глеб удручённо вздохнул: автобус отъезжал от опустевшей остановки.

– Позвоню ей, – решился Глеб и достал зерфон.

Номер Эми он узнал ещё летом и не раз порывался ей позвонить, но не осмеливался, за что Баюн над ним подшучивал. Однако сейчас было не до сомнений: Эми ведь волнуется!