Текст книги "Музыка для Повелителя (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Они самые. Проще использовать духов, ведь в неволшебку им проникать не запрещают. Но у многих спиритусов туго с концентрацией – даже сорт чая не запомнят. А уж если заказчику нужны приборы…

– То с духом отправляется человек, – изрёк Глеб.

Он порадовался, что их не слышит Баюн: истосковавшись по улице, спиритус летал над кварталом. А тэнгу ушёл в сад стричь кусты.

В руке Дзиро был зерфон Паука; тот знал, что получит его назад, лишь когда выполнит работу. Развалившись в кресле, Дзиро вслух читал список примещённых с неволшебки товаров:

– Диетический шоколад… Шотландский виски… Белонские устрицы… – Дзиро с сомнением покосился на хакера: – Кому всё это нужно?

– Гурманам, – проворчал Паук.

Снисходительно фыркнув (мол, у всех свои причуды), Дзиро вновь уткнулся в список:

– Норвежские омары… Чипсы «Хруст-бон»… Кофе из Сальвадора…

У Глеба ёкнуло под ложечкой – одно из слов будто резануло по его нервам. А Дзиро продолжал читать:

– Белые трюфели, белужья икра, вино из…

– Стой, – перебил его Глеб. – Ты говорил про чипсы… как они называются?

Дзиро отмотал список назад:

– «Хруст-бон». А что?

Глеб напряжённо вспоминал – он ведь слышал это название… причём недавно. Но где и когда?..

И тут он вспомнил: кабинет Азарина, виос с фотографией Кали, слова о временной петле – и о брошенных на месте преступления чипсах.

От потрясения Глеб подавился и закашлялся. Дзиро не преминул сострить:

– По спине врезать? Если да, то я с радостью.

Глеб его даже не услышал – «Хруст-Бон» теперь звучало в ушах.

– Их ела Кали!.. – выкрикнул Глеб.

– Чего?..

– Кали ела эти чипсы! – Глеб едва не сшиб стакан. – Их нашли там, где она превратила подростка в старика – после этого я и стал за ней гоняться!

Они с Дзиро уставились на хакера.

Тот уже оторвался от зеркала. Его беспечность исчезла – Паук просёк, что дело дрянь. Пятясь, он выпалил скороговоркой:

– Эй, я с вашей Кали не связан… и с заказчиками не встречаюсь – даже имён их не знаю…

– Неужели? – вкрадчиво спросил Дзиро.

– Да клянусь вам! – Паук сделал честное лицо. – Я не псих, чтоб с чернотворцами якшаться. Хакерство и контрабанда – это пожалуйста, но чернотворство… Да я лучше устроюсь на работу!

Глеб судорожно отставил тарелку:

– А исполнители? Кто доставлял чипсы?

– Группа Андерсона… – Паук наморщил лоб. – Я давно с ним общаюсь – классный мужик, может тридцать фур краденого за день приместить…

– Как его найти? – перебил Дзиро.

– Да никак – он ко мне своих духов присылал. Их у него целая шайка: превращаются в лис и собак… А ещё мы с ним созванивались…

Подскочив к хакеру, Дзиро отдал ему зерфон (но прежде взял за рукав, чтобы тот не приместился, получив обратно свой гаджет):

– Ну так звоните!

И Паук позвонил.

В доме повисло напряжение – даже Аки, плескавшийся в ванне, перестал квакать. Вернулся Баюн и, став котом, облюбовал диван, а Паук всё говорил – спрашивал, уточнял… И наконец отключил связь.

Дзиро тут же забрал у него зерфон:

– Ну и?..

– Чипсы доставляли к домам у реки, – поведал хакер. – Это рядом с заводом по производству бумаги. Там есть старые здания, и заказчик живёт в одном из них: в бывшем приюте для сирот. Довольны?

– О да, – бросил Баюн. – А что вообще происходит?

Глеб всё ему объяснил – сумбурно, зато быстро. Дух скептически заметил:

– Вообще-то эти чипсы мог заказать кто угодно – Кали ведь не единственная, кто их любит.

– Не единственная… – бормотнул Глеб. – Но контрабанда из неволшебки вряд ли дёшева – зачем тому, кто покупает её, жить в бывшем приюте?

– Потому что он прячется, – признал спиритус. – Или она…

Паук нехотя дополнил:

– Если вам интересно, заказчик женщина.

– Всё сходится! – Глеб зашарил по карманам, ища зерфон. – Звоним Азарину… а куда мой зерфон делся? И… и где Дзиро?

Глеб стал озираться. На глаза ему попался квадратный пуф, куда Дзиро бросил куртку – только её там теперь не было. Сам Дзиро тоже исчез.

Баюн обошёл дом и вернулся с запиской в зубах. Взяв её, Глеб прочёл всего три слова: «Присмотрите за Аки».

Последний будто что-то почувствовал – из ванной донеслось печальное «ква-а-а-а».

– Дурак! – Глеб в сердцах смял записку. – Тупой самонадеянный дурак!

– Твой друг слинял, – заключил хакер. – С моим зерфоном.

«С моим тоже», – подумал Глеб.

Он взглянул на Паука:

– Его вернут вам, если закончите работу… а не закончите, список контрабанды попадёт к законодержцам, – Глеб посмотрел на Баюна: – Примещаемся!

Дух был достаточно умён, чтобы не спрашивать, куда.

Глава 11. Приют Святого Эдмунда

Повелитель сидел за шахматами.

Этого дня он ждал долго – ждал начала пути, который будет тяжёлым. Он годами жил мыслями об этом дне. Затаившись, словно зверь, он лелеял свой план, готовясь ступить на заваленный преградами путь.

Но преграды Повелителя не пугали: он так устал от бездействия, что они казались забавой.

С шахматной доски слетел ферзь и упал на пол. Исход игры был предрешён.

Вокруг царила тьма – Повелителю не нужен был свет… Ни свет, ни пища, ни вода. Если бы ему отсекли руку, он прирастил бы её и не почувствовал боли. Он был почти совершенен, но в одном всё же нуждался.

В достойном занятии.

Он мог «ловить» чужие мысли подобно радару, засекавшему радиосигналы, – но это было бы подло… А мысли, что «ловились» случайно, были никчёмными. Он мог летать, слившись с разумом птицы, – но полёты давно наскучили. Он много чего мог, но мало чего хотел.

Пришлось занимать себя играми.

Начал он с сенета – игры, в которую играл ещё Тутанхамон. Потом была древнеиндийская чатуранга – «прародительница» шахмат. Были нарды, го, сёги, домино и множество игр, чьи названия мало кто знал. У Повелителя был один противник – он сам: никто другой не смог бы с ним состязаться.

Но больше он играть не будет – по крайней мере, за столом. Его шахматным полем станет весь мир.

– Мат, – сказал Повелитель.

С доски упал король; партия длилась час, как и планировалось… Последний час, который ему нечем было занять.

Раздались шаги, открылась дверь. За порогом стояла Кали.

– Повелитель?..

Он обернулся. Она глядела с трепетом, как и всегда – его слуга… и его спасительница.

– Спиритусы вот-вот прибудут, – сказала Кали.

Он чуть заметно кивнул. Закрыл глаза, наслаждаясь предвкушением, и спросил, не разомкнув губ:

– Заур спит?

– Снотворного было достаточно… – поколебавшись, Кали добавила: – Но я всё-таки боюсь. Вдруг он проснётся и увидит бой?..

Кали умолкла. Ей и впрямь было страшно – ведь проснувшийся Заур может всё испортить; когда он зол, для него нет «своих» и «чужих». А разозлить его может даже тень.

– Не бойся, он не проснётся, – Повелитель коснулся музыкальной шкатулки, лежащей рядом с «павшими» пешками. – Бой будет недолгим, а опасных врагов в нём не предвидится.

И тут – будто наперекор сказанному – раздался писк: сработали расставленные снаружи детекторы.

– У нас гости, – встрепенулась Кали.

Включилось зеркало, занимавшее стену: шумит река, темнеет мост. По нему идёт подросток-азиат – быстро, решительно и не скрываясь.

– Опять он!.. – Кали фыркнула. – В Танабэ, в «Грей Тауэре», теперь здесь… Пора с ним разобраться.

Повелитель усмехнулся:

– Вообще-то не только с ним.

Он сказал это, когда рядом с мостом открылся портал. Кали прищурилась:

– И этот явился?.. Им что, жить надоело?

– Колясочник, – произнёс Повелитель. – Вместе с фамильяром.

У него вдруг возникла идея.

С Глебом Шустовым он общался, когда был в обличье сбазовца; мальчишка оказался довольно занятным – со «стержнем» внутри. И этот «стержень» победил увечье.

После некоторых раздумий Повелитель велел:

– Пригласи их.

Кали решила, что ослышалась. Он повторил с оговоркой:

– Фамильяра тоже… Пригласи всех троих.

Впервые на его памяти она замешкалась:

– Но ёкаи приместятся с минуты на минуту – у нас не так много времени…

– У нас впереди вечность, – возразил Повелитель и снова использовал ментальную нить: – Пригласи их.

Кали вышла, пожав плечами.

Упавший король подчинился его магии: взлетел над столом и встал среди пешек. Пешки низкие, король – высокий… Жалкое зрелище.

Хорошему королю нужна хорошая свита.

Повелитель глядел в зеркало.

Мальчишка-законодержец и юный якудза… Повзрослев, они станут теми, кто любую свиту украсит.

Характер пса можно определить, когда тот ещё щенок. С людьми также – и эти «щенки» вырастут сильными. Уже сейчас в них что-то есть – то, чего нет у большинства.

Такие люди полезны.

А откажутся сотрудничать – что ж… Беседа с ними хотя бы развеет его скуку. Имеет же он право на беседу? Перед долгой и очень трудной работой.

Портал открылся за рекой, но Глеб очутился лицом к берегу и поэтому сначала увидел дома – с разрисованными стенами и выбитыми окнами. Над их крышами дымили трубы завода. Пейзаж был мрачным, как декорации триллера.

Став вороном, Баюн взлетел. Глеб развернулся навстречу Дзиро, идущему по мосту – его портал открылся на другом берегу; видно, примещаясь, он думал о реке, а не о заброшенных зданиях.

Глеб въехал на мост:

– Далеко собрался?

– Догадайся с трёх раз, – дерзко предложил Дзиро.

Он даже не сбавил шаг. Глеб усмехнулся:

– Я и с одного догадаюсь. Зерфон верни.

– Чтобы ты позвонил в штаб? Извини, не верну… Пока не разделаюсь с Кали.

– Ты совсем идиот? – разозлился Глеб.

Дзиро всё-таки остановился:

– Я ведь говорил: узнаю, где она, и мы разойдёмся. Забыл, кто я? Твой штаб потащит Кали в суд, да ещё и права ей зачитает. А меня такой расклад не устраивает.

Он решительно и мрачно глядел на Глеба, будто надеясь, что тот под его взором отъедет. Баюн завис между ними:

– Не хочу встревать, но есть умные слова: прежде, чем мстить, вырой две могилы. Говорят, Конфуций сказал.

Дзиро с пренебрежением бросил:

– Вторая могила для меня?

– Может, и для тебя, – изрёк дух. – А может, для всего светлого, что в тебе есть.

Глеб покосился на него; порой Баюн поражал – особенно на фоне чуши, которую обычно нёс.

Дзиро попытался обойти их, но Глеб снова преградил путь:

– Думаешь, я не хотел отомстить тому, кто меня покалечил? Хотел, и ещё как! Только что бы это дало?

– Всё сказал? – процедил Дзиро. – А теперь дай пройти.

Между ними будто воздух накалился. Нахмурившись, Глеб произнёс:

– Тогда закончим тем, с чего начали… Хочу встать!

Ничего не изменилось – в спине не кольнуло, ноги остались бесчувственными.

– Хочу встать! – повторил Глеб.

Ноль эффекта.

Не успел он запаниковать, как Баюн доложил:

– Наверное, скрытнику что-то мешает – либо амулеты, либо очень сильная магия.

Едва он это сказал, как шум реки перекрыл чей-то вой. Дзиро обернулся на звук, а Глеб вытянул шею, пытаясь увидеть, что творится за мостом. Долго всматриваться не пришлось: из проулка вышел волк – белый, с горящими глазами – и злобно на них уставился.

А в следующий миг Глеб увидел скользящие по воде отражения. Глянув вверх, они с Дзиро обмерли: над ними летели спиритусы разных форм и размеров – тестообразные, как рыхлый калач, волосатые, с пастью в брюхе и паучьими лапами, змееподобные, с огромным глазом вместо головы, с крыльями и без, с клыками и клювами, с перьями и чешуёй, с наростами, названий которым не придумали…

– Ёкаи… – прошептал Глеб. – Это те, кого Кали призвала на параде!

В том, что она где-то рядом, сомнений не осталось. Глеб понял, что и Повелитель с Зауром неподалёку.

Баюн резко приземлился на мост:

– На меня действует та же сила, что и на скрытника – я даже портал не могу открыть. Кто-то хочет не дать нам отсюда сбежать!

Глеб требовательно посмотрел на Дзиро:

– Звони законодержцам или отдай мне зерфон!

В этот раз Дзиро не упорствовал и даже сам позвонил в штаб Спиритлэнда. Но связи не было. Дзиро тыкал пальцем в экран, а у реки между тем открывались порталы; за мостом возник тэнгу (на вид куда свирепее Горо), паук в чёрной слизи, женщина без лица, тигр с рыбьим хвостом…

– Они что, примещаются из Танабэ?.. – растерянно проронил Глеб.

Ставший пантерой Баюн обнажил клыки и ответил, скалясь на волка:

– А откуда ещё являться японским спиритусам? Трёхглазая с Повелителем что-то затевают, а мы явились в разгар пирушки!

Не успел Глеб опомниться, как оба берега облепили монстры, причём те, что прилетели, садились на здание. Развернув кресло, Глеб прочёл вывеску: «ПРИЮТ СВЯТОГО ЭДМУНДА».

Тэнгу взялся за меч, но из ножен не вынул, словно его остановили. Ступивший на мост волк тоже не спешил нападать. Оба спиритуса явно слушались чьих-то приказов.

Дзиро прозорливо шепнул:

– Они чего-то хотят от нас.

– Да неужели? – съязвил Баюн. – Может, хотят посмотреть, как ты мстишь?

– Идите туда! – волк указал мордой на приют и рыкнул, как надзиратель на заключённых.

Глеб тихо спросил у Дзиро:

– Ты ещё можешь примещаться?

– Нет, – тот был мрачнее тучи, – я тоже чувствую, что мне мешают. Будто хочешь шагнуть, а на ноге гиря.

Тэнгу оскалил зубы (из-за красного лица те казались снежно-белыми) и грубо поторопил их:

– Хватит болтать – пошевеливайтесь! Вас хотят видеть.

– Кто? – спросил Глеб. – Повелитель?

– Тот, кто снимет с вас скальпы! – охотно доложил дух.

Хмурясь, Глеб поехал к зданию: сбежать не получится, а с армией спиритусов и Супермен бы не дрался. Так что выбора у них нет.

Идущий сзади Дзиро проронил:

– Зря вы за мной приместились – лучше б остались с хакером…

Баюн гневно вильнул хвостом (видимо, в знак согласия), а Глеб оставил реплику без ответа. В том, что всё сложилось так скверно, он винил вовсе не Дзиро, а себя – за то, что сболтнул при Дзиро о чипсах; мог бы и догадаться, что тот бросится за Кали, едва прознав, где она прячется…

Они миновали усыпанный листьями двор. Ёкаи расступались, а один, вонявший рыбой (лягушачья кожа, вместо носа клюв) даже принёс фанеру и положил её на ступени, чтобы Глеб въехал на крыльцо.

– Они не все злые, – прошептал Глеб, – и по-моему, тоже боятся.

Дзиро помог ему заехать. Ёкаи за ними не последовали – видно, ждали приказа… Знать бы, какого.

Дверь сзади захлопнулась, но никто их не встретил; в замусоренном холле царил полумрак, запах старой штукатурки мешался с затхлостью. Баюн рыкнул, чуть не ступив в стёкла: те блестели под выбитым окном.

Глеб поискал взглядом выключатель, но такового не нашлось. Подняв руку, он призвал огонь, однако тот не вспыхнул. Дзиро тоже не смог зажечь пламя, а в ответ на их попытки прозвучал голос Кали – насмешливый и донёсшийся непонятно откуда:

– Прибегнуть к магии здесь могут лишь двое. Простите, детишки, но это не вы.

Глеб, Баюн и Дзиро обернулись; голос мог доноситься из коридора, не уступавшего по мрачности катакомбам.

Дзиро двинулся туда, Глеб поехал за ним. Семенивший рядом Баюн посетовал:

– Этот дом построили лет сто назад – тут даже мокрицы есть! То же мне, обитель чернотворцев… Уважающие себя злодеи снимают пентхаус!

Одна из дверей была открыта, за порог лился свет. Но Глеб мало что видел и врезался в стулья, наверное, сваленные здесь за ненадобностью; чтобы он смог проехать, Дзиро убрал их с дороги. Достигнув двери, они проследовали в помещение, оказавшееся спортзалом – гимнастический конь, маты, шведская стенка. Всё было пыльным: видно, пустовал приют давно.

За порогом Дзиро остановился. У окна, в жалких десяти метрах от них, стоял Повелитель. Кали тоже была здесь; с хрустом уплетая чипсы (упаковка блестела в её руке), она небрежно поприветствовала гостей:

– Ну здрасьте.

Глеб с Баюном замерли рядом с Дзиро, на скулах которого проступили желваки. Но на рожон он не лез – без магии это было бы самоубийством.

Кали зевнула:

– Похоже, мальчиков напрягает моё общество. Что ж, схожу-ка я к Зауру, а вы пока поболтайте…

Исчезла она раньше, чем смолкло эхо её голоса. Повелитель непринуждённо спросил:

– Как вы нашли нас?

Он был в своём истинном обличье – юноша с грустным взглядом. Без обуви и носков, в простой одежде: белые брюки, рубашка навыпуск – тоже белая.

Глеб солгал, скрывая страх:

– Нашли вас не мы, а законодержцы – они уже знают, где вы прячетесь, и вот-вот сюда приместятся…

Скрежет с треском заставили его замолчать. От баскетбольного щита оторвалось кольцо и с грохотом упало на пол.

Повелитель усмехнулся:

– Извини, что перебил, но я не терплю враньё. Об этом месте вы узнали от… – в разум Глеба будто что-то проникло, – от хакера и по совместительству контрабандиста. Похоже, нас с Агапией выдали чипсы… а ведь я ей говорил, что не стоит их заказывать. Но в штаб вы не позвонили… хотя ваш звонок уже не сорвал бы мой план.

Умолкнув, юноша поднял руку (жест был небрежным, под стать его тону), и что-то, взлетев с подоконника, легло в его ладонь; распознать в этом предмете музыкальную шкатулку не составило труда.

«Алмазы уже там, – догадался Глеб. – И тот, что был в перстне Кали, и украденный Шульцем, и похищенный в «Грей Тауэре».

Подавив страх, Глеб тихо спросил:

– Кто вы?

– Сказать честно? – Повелитель задумчиво провёл пальцем по шкатулке. – Я и сам уже не знаю.

Он пнул валявшийся у ног мяч. Глеб молча наблюдал; зачем их позвали? Убить могли и снаружи, а значит, пока не убьют… Но и вряд ли отпустят.

– Отпущу, – Повелитель «поймал» его мысль. – Только прежде вы будете слушать. Кстати, – он покосился на Дзиро, чьё дыхание вдруг стало шумным, – перестань призывать огонь: вам же сказали – вы здесь не маги. Обещаю, что первым не нападу.

Дзиро ответил злым взглядом, а Повелитель вновь обратился к Глебу:

– В «Грей Тауэре» ты спросил, зачем нам с Агапией шкатулка и ёкаи – не хочешь спросить ещё раз?

– А вы расскажете? – не поверил Глеб. – Раскроете нам свой план?

В ответе Повелителя прозвучала ирония:

– Ну мы ж вроде не чужие – так часто встречаемся, что я стал к вам привыкать. И уж если я вас до сих пор не прикончил, то может, нам пора стать союзниками?

– Чего?.. – вырвалось у Глеба.

– Размечтался… – процедил Дзиро.

Но Повелителя это не огорчило – наверное, он их реакцию предсказал.

Встав к ним спиной, он вдруг спросил невпопад:

– Вы любите сказки? Готов спорить, слов «жили-были» от меня вы не ждёте… А я лишь хочу рассказать сказку. Дослушав, сможете уйти – если пожелаете.

– Так мы уже желаем… – ввернул Баюн.

Хмыкнув, Повелитель начал – да с такой интонацией, словно и впрямь сказку рассказывал:

– Жили-были два племени, враждовавших между собой. Было это в аномалке, – тут Глеб удивился, но затем смекнул, что и маги раньше жили племенами. – Из дюжины волшебников призвать стихии тогда мог лишь один: волхвы, шаманы, друиды – в разных местах их звали по-разному. В племенах, о которых идёт речь, были шаманы… и у одного из них рос сын.

Повелитель умолк. Весь в белом, он казался фантомом; у Глеба вдруг возникла мысль, что его тут быть не должно.

– Сын шамана, – продолжил Повелитель, – мечтал прекратить вражду племён, начавшуюся задолго до его рождения и унёсшую жизни двух его братьев. Парень был добр, но самоуверен… думал, что в одиночку разрешит давний конфликт. Ради этой благой цели он призвал спиритуса по имени Тхраагш. На древнем и ныне забытом языке это означало «Повелитель».

Глеб невольно напрягся. Скулы Дзиро выдались ещё резче, шерсть Баюна сверкнула. Ну а «сказка» продолжалась:

– Тхраагш славился тем, что подчинял других духов; он был одним из сильнейших спиритусов того времени, а чтобы стать ещё сильнее, пил человеческую кровь. Именно таких, как он, в неволшебке зовут демонами, и я даже не удивлюсь, если Тхраагш стал причиной появления пары дюжин легенд. Против подобных ему монстров есть амулеты, но юноша, призвавший Тхраагша, обещал снять свой амулет и отдать часть собственной крови в обмен на услугу – прекращение войны. Дух согласился и сделал всё так, как велел ему юноша: он похитил двоих детей – мальчика и девочку… сына и дочь обоих вождей враждовавших племён. Затем Тхраагш явился к вождям и дал им выбор: либо те заключат мир, либо живыми они своих отпрысков не увидят. И вожди его послушались. Ради чужих детей они не мирились годами, а ради своих договорились за день.

– Узнаю людей, – вставил Баюн.

– И что было потом? – тихо спросил Глеб.

– Дети вернулись к вождям, а Тхраагш пришёл за расплатой. Юноша сделал, что обещал – лёг на траву и вскрыл себе вену. Всю его кровь дух не взял бы: у них был уговор, что мальчишка не умрёт. Но в племени узнали, кто виновник похищений, и вместо благодарности решили наказать их: в разгар ритуала из-за деревьев вышел шаман – отец парня – и на лбу собственного сына начертил руну. В тот момент дух ещё пил его кровь; они с мальчиком были связаны, а руна связала их окончательно… она фактически связала их души, заодно и лишив их возможности сопротивляться. Потом шаман провёл обряд, нанеся ту же руну на камень, чтобы он стал для них тюрьмой: души мальчишки и Тхраагша, освободившись от плоти, оказались в куске гранита. Вечность в заточении – вот на что их обрекли.

Повисла тишина. Глядя на Повелителя, Глеб переваривал услышанное.

Руна связала их души… то есть они стали едины. А в Танабэ кровь Повелителя сбила с ног и духов, и людей. Дею это удивило, но теперь-то всё ясно: он и спиритус, и человек!

– Как вы уже поняли, сыном шамана был я, – закончил Повелитель. – Я остановил войну, и меня отблагодарили, соединив с призванным мною спиритусом… превратив в бестелесное существо, заточённое в камне… И сделал это мой отец.

Глеб, Дзиро и Баюн молчали.

– Я лишь хотел мира, – сказал Повелитель. – И до сих пор хочу.

Любопытство смешалось в Глебе с жалостью:

– Как же вы выбрались? И…

– И не сошёл с ума? – прозвучало с сарказмом. – Гранитный камень, где я был заперт, отнесли на скалу. Со временем руна на нём ослабла, и я смог проникать в разум птиц, гнездившихся у вершины. Лишь это меня и спасло: трудно заскучать, когда видишь мир с высоты птичьего полёта. А если мне это надоедало, я засыпал – бывало, что на годы, а иногда и на века.

Повелитель замолчал, будто собираясь с мыслями. Ни Глеб, ни Дзиро, ни Баюн не сводили с него глаз.

Через несколько мгновений он продолжил:

– Полвека назад кусок гранита, ставший моей темницей, нашли маги и продали коллекционеру, приняв камень за артефакт. Я оказался на полке с другими камнями, среди которых был особый… Чёрный алмаз, спрятанный в музыкальной шкатулке.

– Шкатулка Шарского… – проронил Глеб. – Дея говорила, у него был ассистент, сбежавший со шкатулкой…

– И с одним из трёх алмазов, – подтвердил Повелитель. – Знаете, почему шкатулку не нашли? Ассистент Шарского продал её тому же богатею, в чьём доме очутился я, так что эта шкатулка преспокойно лежала в частной коллекции, в подвале особняка, куда не было доступа посторонним. Но владелец коллекции вскоре умер, а его дочь оказалась такой дурой, что позволила горничным спускаться в подвал, где хранились артефакты. По счастливой случайности, – а может, благодаря провидению – среди тех горничных была и Агапия.

– Кали?.. – вырвалось у Глеба.

– Стать Кали ей предстояло позже, – возразил Повелитель. – В то время она была простой служанкой. Агапия часто убиралась в подвальной комнате, куда меня принесли, и я мог за ней наблюдать. В первый же день я понял, что её что-то гложет – это было ясно по её ауре. Забегая вперёд, скажу, что я оказался прав: сын Агапии долго и тяжело болел. Всё было настолько плохо, что её муж с ней развёлся, предпочтя во втором браке завести здоровых детей, чем ухаживать за больным в первом. О Зауре заботились Агапия и её мать… Но забота не спасла бы его, потому что он умирал: болезнь Заура не могли лечить даже маги.

Новая пауза длилась дольше. В лучах солнца плыла пыль, по полу кружил мрак – тени духов, летающих за окнами.

Повелитель снова заговорил:

– Аура Агапии источала отчаяние, которого я не мог не заметить. Я искренне её жалел, но её боль была мне на руку – ведь запершую меня руну могло стереть лишь чернотворство: чья-то пролитая кровь. И я нашёл кандидатку в палачи.

В Глебе всё содрогнулось, когда он это услышал.

– Я лишь жаждал свободы, – словно оправдываясь, сказал Повелитель, – но без жертвоприношений руна не стёрлась бы. Юноша, которым я когда-то был, противился этому, – но не Тхраагш: во мне спорили две сущности, и сущность духа победила. Я проник в разум Агапии, пока она протирала полку: объяснил ей, кто я, и обещал спасти её сына в обмен на помощь.

– На убийство, – ввернул Баюн.

– И не на одно, – уточнил Повелитель. – Я объяснил Агапии, что ей придётся убить троих… для начала, а затем обагрить камень их кровью. Агапия побледнела, но не ушла – ради сына она была готова на всё. Тем же вечером она выкрала камень, а с ним и прочие артефакты, хранившиеся на полке: ей предстояло пуститься в бега, а значит, нужны были деньги… Так к нам и попала шкатулка Шарского со спрятанным в ней алмазом – первым из трёх.

– И Кали стала убивать, – произнёс Дзиро.

– Начав с отца Заура, – Повелитель наконец развернулся к ним лицом. – Бросить своего ребёнка, пусть даже больного – последняя гнусность. Агапии самой хотелось его прикончить.

Глебу казалось, что в зал проник холод, а Повелитель продолжал:

– Кровь второй жертвы дала мне свободу, кровь третьей вернула тело шаманского сына. В нём слились магия человека и духа – прежде такого не было ни с кем. Я был ещё слаб, но мог пробить взглядом бетон. Данное Агапии слово я сдержал и спас Заура эликсиром из своей крови: из-за неё он умеет часть того, что могу я – читать мысли и ментально воздействовать на других. Однако он больше не растёт, а его умственное развитие замедлилось. Но главное, появилась злоба: Заур ломал игрушки, делал больно животным, даже кусал мать… Побочный эффект эликсира, ставший неприятным сюрпризом.

Повелитель замолчал, а в Глебе нарастал ужас.

– Но зачем было продолжать убийства – ведь вы же освободились?..

– Чтобы поддержать в Зауре жизнь: без жертв эликсиры чернотворцев слабеют. Это я дал Агапии третий глаз – Око, которым вижу сам: так проще контролировать обряды. А ещё у нас есть цель, – тут в глазах Повелителя вспыхнул азарт, а его голос зазвучал воодушевлённо: – Эта цель возникла не сразу, но со временем… возникла благодаря шкатулке, взятой Агапией впопыхах. К счастью, мы её не продали – вовремя поняли, что она собой представляет. Шкатулка Шарского позволит нам сделать то, что мы планируем уже много лет; но осуществить эти планы сможет лишь долгожитель, а без жертвоприношений Агапия состарилась бы… так что мы вынуждены приносить жертвы.

Глеб вспомнил аварию, приковавшую его к креслу.

– Что за цель может оправдать чернотворство? – с яростью процедил он. – Мир во всём мире? Лекарство от рака? Покорение гиперпространства?

Вместо ответа раздались шаги. Вошла Кали с Зауром на руках – кажется, спящим – и большой сумкой на плече:

– Ёкаи ждут… – она глянула на Повелителя.

– Мы скоро закончим, – бросил тот.

Кали опустила сына на маты. Дзиро смотрел на неё с ненавистью.

– Вам знакомо слово «распутье»? – неожиданно спросил Повелитель.

Глеб растерялся:

– То есть перекрёсток?

– Верно. Но применительно к ней, – Повелитель кивнул на шкатулку, – это перекрёсток во времени или момент главного в жизни выбора: порой мы делаем его, не зная, что он определит нашу судьбу. Моё распутье – это день, когда юноша призвал Тхраагша. Я совершенствовал шкатулку сорок лет… с тех пор, как выбрался из заточения. И всё для того, чтобы она вернула меня в тот день.

Глеб недоумевал:

– На тысячи лет назад? Но зачем?

За Повелителя ответила Кали:

– Чтобы воплотить в жизнь нашу цель, – в её тоне явственно звучал фанатизм. – Нас с Зауром Повелитель возьмёт с собой. Мы вернёмся в прошлое с багажом знаний и чернотворством, продлившем наши жизни на века. Их хватит, чтобы изменить историю!

Глеб решил, что слух подвёл его… Но похоже, не подвёл. А склонности к шуткам за Кали не наблюдалось.

Взгляд Повелителя стал жёстче, и он вновь заговорил:

– Во мне живут спиритус – сильнейший из всех – и юноша, мечтавший изменить мир… Но мир так прогнил, что менять его поздно. Поэтому я вернусь во времена, когда первые государства лишь зарождались, и возьму под контроль каждое из них. Помогу занять трон мудрым, а не сильным. Раздавлю культы, прославляющие сумасбродных богов, дам людям знания…

Дзиро впервые перебил его:

– К которым они не готовы?

Баюн тоже подал голос:

– И какие же знания ты им дашь? Научишь шумерских рабов математике?

На лице Повелителя не дрогнул ни один мускул.

– Объясню, что все люди рождаются равными. Что высшая ценность – это человек, его личность и свобода.

Баюн равнодушно заметил:

– Люди, конечно, те ещё глупцы, но к этому придут и без тебя.

– Через угнетения и войны! А я каждого правителя заставлю уважать свой народ и каждому народу дам достойного правителя. Я брошу вызов невежеству и безграмотности… даже сделаю так, что книгопечатание изобретут уже во времена фараонов!

Дзиро присвистнул:

– Что, и читать всех заставите?

– Заставлю построить школы, отказаться от рабства, оценивать людей по способностям, а не по происхождению…

– Заставлю то, заставлю сё… – перебил Баюн. – Тогда это уже тирания.

– Тирания со знаком «плюс».

– У тирании, – сказал Глеб, – знака «плюс» не бывает.

Он вдруг понял, что перед ними и правда мальчишка – почти дитя, которому несколько тысяч лет… Узнавший многое, но ничего не сумевший понять.

А Повелитель их словно не слышал:

– Благодаря мне человечество избежит самых страшных ошибок. Не будет инквизиции, колониализма, мировых войн…

Дзиро поморщился, и Кали взглянула на него с яростью:

– Думаешь, Повелитель не сумеет? Даже магам не одолеть его, а армиям прошлого – тем более!

– Да при чём тут это? – простонал Глеб. – Знаете, как говорила наша историчка? Человечество – это ребёнок: прежде, чем пойти, ползает, потом встаёт, иногда падает… Спотыкается, и лишь после идёт нормальным шагом.

Кали сплюнула:

– Оно спотыкается до сих пор, а мы поведём его за собой. Мимо ям, которые были в истории.

Баюн произнёс:

– Этот спор бесполезен – есть нерушимый закон: ни спиритус, ни человек не способен управлять прошлым.

В руке Повелителя вспыхнул огонь:

– А кто я по-вашему – спиритус? Человек? – к ужасу Глеба, он обжёг своё лицо. Глеб зажмурился, но страшный ожог зажил за миг. – Я выше законов магии, и занявших мою сторону тоже возвышу… Даже над смертью.

Глеб взглянул на Заура:

– Как его?

– Но он живёт!.. – прошипела Кали. – Благодаря Повелителю мой мальчик здесь, а не в могиле!

Глеба обожгла злость:

– Он живёт благодаря ритуалам чернотворцев. Ценой жизней тех, кого вы убивали сорок лет!

– А ты знаешь, чьи это были жизни? В штабе тебе не сказали? Конечно, – Кали скривилась, – о таком они не скажут… Это были преступники, избежавшие тюрьмы: убийцы, отпущенные за недостатком улик, насильники, разгуливавшие на свободе, потому что запуганная жертва отказалась от показаний, главари преступных кланов…