Текст книги "Обреченные души (СИ)"

Автор книги: Сергей Нокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Экая дерзость, чужеземец! По-твоему, ради мести я должен губить свой народ? Насколько же ты наивен, если полагаешь, что я дам согласие мужчинам воевать под вашими знамёнами! – возразил ярл.

– Если вы думаете, что война обойдёт вас стороной, то вы глубоко заблуждаетесь, – ответил Форас.

– Не думай запугать меня! Подумать только, ты явно не любишь и не ценишь свою жизнь, если пришёл сюда с горстью солдат и намереваешься уйти, – усмехнулся Элатой с лукавой улыбкой.

Эти слова сильно задели Фроста. Сердце как будто бы полоснуло литым ножом. Не смея более сдерживать оскорбления, Форас надменно произнёс:

– Может быть ты и прав, ярл, но ты не учёл того, что перед тобой может стоять правитель из чуждых тебе земель.

– Ха-ха, что?! Да ты, стало быть, за идиота меня держишь? – рассмеялся Лодскрок, – правители ваших земель не имеют столько смелости, чтобы прибыть в чужую страну и тем более уж просить помощи, одни лишь признаки слабости! Попытайся меня одурачить ещё раз и вас тут же заколют, как свиней! – пригрозил ярл.

Наступила напряжённая тишина. Было слышно, лишь как трещит пламя в бронзовых чашах.

– Если я не вернусь, – нарушил тишину Форас, – то боги услышат ваш неистовый плачь и дикий вопль. Здесь всё будет сожжено, солдаты Сноуглэйд не оставят камня на камне, а о вашем народе даже не будет упоминаний в истории, – предупредил чужеземец.

– А что если мне отрезать твой язык? – сквозь зубы протянул ярл, смотря на собеседника ненавистным взглядом.

– Тсс, мой ярл, успокойтесь, вы же слышали, перед вами король, – раздался приятный женский голос. В это же мгновенье, будто бы из пустоты, из тёмной комнаты вышла стройная прекрасная длинноволосая рыжая девушка. Она бесшумно ступала босыми ногами по шерстяному красному ковру. Девушка двигалась лёгко и изящно, будто лебедь на безбрежной речной глади. Её стройное тело было укрыто просторной меховой курткой, сшитой из волчьей и медвежьей шкур, подпоясанной кожаным ремнём. На ноге была чёрная татуировка в виде изящного вьющегося распущенного цветка с множеством отростков. На правой стороне лица от виска, по щеке и шеи до ключицы тянулись загадочные сине-зелёные знаки. Внезапно изумрудно-голубые глаза девушки впились в сторону сэра Эрабора. Рыцарю даже на секунду показалось, что они сверкнули, как сталь блестит на солнце, а со спины подул обжигающий ветер.

– Мой ярл, вам нельзя марать клинок их кровью! – тревожно и в тоже время угрожающе сообщила девушка.

Элатой в недоумении посмотрел на неизвестную красавицу с распущенными огнисто рыжими волосами, ниспадавшими почти до пояса.

– Эти люди, – начала говорить таинственная незнакомка, не отрывая взгляда от Эрабора, – проделали путь от гор Эспалар и они, действительно не несут зла в своих сердцах и умыслах.

– Кто ты? – невнятно пробормотал Лодскрок.

– Вы не узнаёте меня, мой ярл, но прекрасно знаете, кто я, – усмехнулась девушка.

– То есть мне следует их отпустить? – с недоумением спросил незнакомку Элатой.

– Именно так, мой ярл, так велят сегодня боги, – сладким голосом прошептала девушка, приблизившись к трону и коснувшись жилистой сухой руки вождя. Вдруг все морщины на его ладони исчезли, кожа обрела молодость, но как только девушку оборвала касание, старость вновь завладела рукой Лодскрока.

– Как ты это сделала? – изумлённо прошептал ярл, не веря свершившемуся чуду. В ответ раздался лёгкий игривый женский смех. Девушка подула на свою ладонь и, в воздухе поплыл аромат календулы, ромашки и липы.

– С кем этот безумец разговаривает? – ошеломлённо сказал Фрост, ощущая приятный запах цветущих трав и видя, как бредит ярл.

– Мой король, а разве вы не видите эту прекрасную деву? – удивился Эрабор.

– Кажется, и ты не здоров, – покачал головой Форас. – Должно быть запах трав дурманящий, – предположил король.

– Эти люди, почти так же несчастны, как и вы, – произнесла с грустью в голосе незнакомка и, взмахнув густыми пушистыми волосами, так же эффектно скрылась в тёмной комнате, как и появилась, оставив на ковре лишь ворох берёзовых и ясеневых листьев.

– Прочь! Пошли прочь отсюда, пока я не повелел вас вздёрнуть, безбожные предвестники хаоса! – вдруг ни с того ни сего закричал озлобленно Элатой, схватившись за ладонь, которая вдруг начала сильно жечь, как ему казалось. Фрост безучастно посмотрел на ярла и с угрюмым лицом обозлено шагнул к двери.

– Вот же безумный самодовольный старик! – сквозь зубы, протянул рассержено Фрост.

– Видимо, и не стоило надеяться на помощь этих дикарей, – поддержал короля сэр Эрабор, с презрением посмотрев на Кальхеймцев столпившихся у подножия возвышенности.

– Верните наше оружие, мы немедленно уходим отсюда! – сказал озлобленно Фрост, глядя разъярённо на серобородого мужчину с лысиной, который вскоре расплылся в довольной улыбке. – И чего ты лыбишься? Война дойдёт и до вас, и ни один ваш бог вас не спасёт!

Воцарилась напряжённая тишина. Однако через минуту притворства разразился громкий бесцеремонный смех.

– Чужеземец, ты думаешь, нас пугает война? – удивился, не переставая хохотать, серобородый муж.

Таким поворотом событий Фрост и сопровождавшие его люди были сконфужены и обескуражены.

– В отличие от вас, мы не боимся смерти, а умереть в бою – почёт и вечное пребывание в нескончаемых боях Глоригарда!

– Ну и подыхайте, проклятые безумцы! – не сдержался Форас. Он оттолкнул от себя серобородого мужчину и, продираясь через толпу безудержно хохочущих кальхеймцев, поспешил поскорее убраться из этих мест.

День хмурился, казалось, вот-вот грянет гром и снова пойдёт уже надоевший дождь. С севера дул холодный хлёсткий ветер. Взбитые тучи надвигались на серое небо плотной свинцово-чёрной массой. Где-то вдалеке, над зубчатыми верхушками вечнозелёного ельника сверкнула молния, похожая на рубец.

Десять всадников покинули поселение кальхеймцев и направлялись к реке. Спускаясь с отлогого холма, путники услышали отдаленное глухое ворчанье грома. Внезапно лошади что-то учуяли и, в их глазах поселилась тревога. Вокруг не было ни души, только одинокие пихты и лиственницы, да исполинские чёрные валуны.

– Ваше Величество, боюсь, лошади что-то неладное почуяли, – с опаской сказал один из всадников.

– Сам вижу, – с беспокойством произнес Фрост.

– Брыкается, скотина такая… чувствую, боится, – недовольно говорил Эрабор, пытаясь усмирить взбунтовавшуюся лошадь. Неожиданно животное встало на дыбы, выбила рыцаря из седла и умчалась прочь.

– Что за чёрт! – выругался озлобленно Эрабор, благополучно поднявшись с земли. Вдруг до его ушей каким-то чудом донёся урчащий рык. Взгляд рыцаря почему-то приковали торчащие из земли огромные неровные валуны, от которых на фоне мрачного неба, тянуло страхом. Лошади ещё больше прежнего начали мотать головой из стороны в сторону, ржать и встревожено бить копытами по земле.

– Живо всем спешиться! – приказал обеспокоенно Фрост.

Вдруг из-за валунов раздалось жуткое пронзительное шипение, отчётливо донесшееся до путников.

– Что это было? – испуганно вопросил один из воинов.

– Что бы это ни было, будьте начеку, – предупредил соратников Форас, обнажив клинок. Все последовали действию короля.

– Подайте арбалет, – попросил сэр Эрабор. Получив в руки оружие, рыцарь намотал на болт лоскут платка, поджёг его и запустил тяжёлую стрелу в сторону валунов. По всему полю ветер разнёс резкий глухой гортанный рык. Путники сразу же всполошились. Вдруг из-за камней неспешно вылезло страшное чудовище с рогами и шипами на морде. Оно было похоже на огромную зелёную ящерицу с конусовидными загнутыми вовнутрь пасти зубами. Чешуя ужасного зверя переливалась при каждом сгибе тела. Его глаза горели жаждой крови, голод овладел им. Роговая чешуя на спине, похожая на коричневый гранит, спускалась до самого хвоста, переходя в пикообразные шипы. Ящер то и дело пронзительно шипел и издавал ужасный глухой гортанный рык.

– Что это за чудовище?! – вскричал испуганный северянин, пятясь обратно на холм.

– А ну стой, щенок, куда это ты собрался! – взревел недовольно другой воин, схватив труса за ворот плаща.

Чудовище приближалось. Чешуя на его морде дрожала от урчащего рыка. Лютый зверь, отчаянно ведомый голодом, вонзал свои мускулистые когтистые лапы в землю, при каждом шаге выворачивая дёрн.

– Приготовить арбалеты! – приказал Фрост, подняв верх руку. – Стрелять по моей команде!

Когда ужасающий ящер оказался шагах в тридцати от северян, Форас опустил руку. Пять арбалетных болтов со стальными наконечниками разлетелось в клочья о прочную чешую и роговые щитки зверя. В этот момент чудовище ощетинилось и приготовилось к броску. Воины перезаряжали арбалеты трясущимися руками. Эрабор вооружился цепом и начал его раскручивать.

– Штыки! – приказал Фрост, сжав меч обеими руками.

Тут чудовище издало страшный рёв и набросилось на свою добычу, жадно разинув клыкастую пасть. Северяне кинулись врассыпную. Эрабор промахнулся, но смог обломать ящеру рог, в ответ зверь сбил его с ног своим массивным хвостом, набросившись на испуганного до полусмерти северянина, крепко вонзив в него свои зубы. Поля наполнил пронзительный воль. Пока зверь разрывал на части бедолагу, Фрост попытался пронзить его мечом, лезвие впилось под чешую. Чудовище повернуло голову в сторону обидчика и угрожающе зарычало. Из пасти у зверя пахло смертью, кое-где между зубов застряли куски загнившего мяса. В это мгновенье король подумал, что его жизнь окончена, но откуда ни возьмись в плечо ящера вонзилось копьё. Дико зашипев, монстр отбросил когтистой лапой Фроста в сторону. Форас взволнованно ощупывал грудь, чувствуя как из-под разорванной кольчуги сочиться кровь. В это время Эрабор, будучи уже на ногах, выхватил меч и с безумным воплем кинулся на плотоядное существо, не ведая страха, а только отчаянье и злобу. Ящер обернулся на исступленный крик и приоткрыл окровавленную пасть, но вдруг, ощутив холод металла в лапе, развернулся и с приглушённым хрустом вонзил когти нападающему в ногу. У северянина во все стороны брызнула кровь, он истошно закричал от боли и в ужасе смотрел на чешуйчатую лапу, которая пронзила его бедро насквозь. Неожиданно в зверя вновь полетело копьё, но в этот раз пика с искрами отскочила от рогового панциря. Следом боевой топор ударился о чешую, лишь поцарапав её. Эрабор, не мешкая, начал наносить рубящие удары мечом по открытой ране на лапе ужасного ящера. Чудовище вновь пронзительно зарычало. В следующий момент оно с лёгкостью оторвало северянину ногу и пронзило его туловище шипастым хвостом, развернувшись в сторону назойливого рыцаря. Яростно зашипев, зверь открыл пасть, чтобы растерзать Эрабора. В ответ северянин с бесстрашием рубанул чудовище по ощетинившийся морде. Ящер гортанно зарычал, сбил обидчика с ног, прижав его массивной лапой к земле, приоткрыл ужасную пасть и облизнул раздвоенным языком лицо рыцаря. Эрабору было тяжело дышать, он чувствовал, как давящая боль сводит мускулы тела, всё больше ослабляя его.

– Это тебе за короля, тварь! – закричал рыцарь, чудом успев достать из-за пазухи кинжал и вонзить его в пасть ужасному зверю, прикрепив язык к нижней челюсти. Ящер пронзительно завопил и, разорвав когтями кольчугу своей добыче, отскочил от рыцаря и начал размахивать головой из стороны в сторону, пытаясь освободить язык. Эрабор немощно поднялся на четвереньки, утёр кровь с лица и вновь упал на землю. На руке у него была неглубокая рана от клыка. Глаза рыцаря странным образом слипались, в ушах появился резкий невыносимый звон, тело начало слегка покалывать. В этот момент к зверю с копьём в руках подбежал мужчина статного роста с распущенными вьющимися русыми волосами до груди, в куртке из волчьего меха, кожаных штанах и высоких сапогах, обрамлённых мехом и тёмно-зелёной чешуёй. Незнакомец ловко вонзил своё оружие ящеру в голову, в висок под роговую чешую, а после снял с пояса боевой топор и несколько раз ударил им монстра по горлу, перерубая кадык. Эрабор видел всё это как во сне. Последнее, что он узрел перед тем, как закрыть глаза, что незнакомец, подошёл к раненому королю и помог Форасу оправиться от потрясения и твёрдо встать на ноги.

– Что это за существо такое? – ошеломлённо спросил своего спасителя Фрост, тыча мечом в шею издыхавшему ящеру.

– Мы зовём их Дрэксоры, – пояснил незнакомец, вытаскивая глубоко всаженное в голову зверя копьё.

– Дрэксоры? – переспросил Форас.

– Да-да дрэксоры, – усмехнулся собеседник, подрубая топором рог ящера. – Эх, охотники, конечно же, из вас не ахти, такой рог испортить, – огорчённо и слегка недовольно пробурчал незнакомец.

– Охотники?! – в недоумении вскричал Фрост, – да я впервые вижу эту тварь! Хвала Эзóлусу, что ты убил это мерзкое чудовище, – потирая ноющую кровоточащую рану, сказал Форас.

– На самом деле настоящей похвалы достоин твой соратник, – искренне молвил незнакомец, – а рану-то, следовало бы перевязать и обработать.

– А чем бы я мог отплатить своему спасителю? – спросил король.

– Да вы и так уже нам достаточно помогли, – усмехнулся воитель, достав из-за пояса искривленный нож и сделав им глубокий надрез на шее поверженного зверя.

– Нам? – переспросил вновь потрясённо Фрост. В это самое время на бурых лошадях подоспело ещё четыре человека. Трое мужчин и одна женщина, одетых точь-в-точь как незнакомец.

– Ничего себе, вот это добыча! – изумился широкоплечий здоровый лысый кальхеймец, потирая на затылке косу, сплетённую в хвост.

– Óгильд, что же ты наделал, если люди ярла узнаю, они с нас шкуру спустят! – рассерженно произнесла девушка с остреньким носом и уложенными на затылок русыми волосами и парой косичек на висках.

– Си́львиа, перестань уже, он же для нас старается! А бросок достойный ярла! – ощупывая рану от копья, похвалил друга скуластый мускулистый кальхеймец с распущенными чёрными, как воронье крыло, волосами, ниспадавшими чуть ниже плеч.

– Не обращай внимания, Огильд, сам прекрасно знаешь, она мягкая… переживает с детства за любую зверушку, – засмеялся третий кальхеймец – русоволосый мужчина лет тридцати с бородой, заплетённой в две косички, похлопывая Огильда по чешуйчатому наплечнику.

– Ничего я не мягкая, если потребуется я без колебаний…

– Сильвиа, помоги раненому, – перебил возмущённую девушку Огильд, указывая в сторону сэра Эрабора, лежавшего без сознания.

– Пресвятая Áнрэль, как он ещё дышит после таких ран! – потрясено воскликнула Сильвиа, переворачивая израненное тело рыцаря к себе лицом.

– Жить-то хоть будет? – поинтересовался лысый здоровяк, не слезая с коня.

– Если выведем яд из его тела, – сообщила с опасением девушка, коснувшись горячей руки рыцаря, на которой зияла ужасными язвами глубокая рана, оставленная зубом Дрэксора.

– Ну чего же вы тогда возитесь?! скорее отвезите его к лекарю, я заплачу вам каждому золотом за его выздоровление, – пообещал взволнованно Фрост, после чего схватился за свою ноющую рану и утомлённо присел на камень.

– Давайте, закидывайте его ко мне, сейчас я его вмиг домчу! – вызвался помочь здоровый лысый кальхеймец, отпив из бурдюка медовухи. Русоволосый бородатый мужчина помог Сильвии уложить бесчувственное горячее тело Эрабора в седло.

– Встретимся в доме Áйсэль, – произнес здоровяк и помчался как угорелый по бездорожью, прямиком через поле, к деревне у реки Фреддо.

– Держи, – сказал бородатый мужчина, протягивая Фросту меховой бурдюк,– промой рану.

– Жжёт-то как! – вдруг вскрикнул удивлённо Фрост.

– Зато кальхеймская медовуха даже самого болезненного поднимет, – усмехнулся Огильд, сдирая с дрэксора шкуру.

– Ох, запамятовал совсем, – начал с извинений после минутной тишины, Форас, – должен же я знать хотя бы имена тех, кто спас мне жизнь.

– Ну, как ты уже слышал, моё имя Огильд, это моя жена Сильвиа, это, – указывая на бородатого кальхеймца, – её брат Сáлтус, здоровяк, что умчался, – Скóгур, а это мой друг детства Крóук, – указав на черноволосого мужчину, представил своих друзей Огильд.

– Вы, как я понимаю, выходит браконьеры? – предположил Фрост.

– Э, нет, мы охотники… каждый живет, как может, – поправил Салтус, свернув окровавленную чешую в маток и крепко связывая его конопляной верёвкой.

– А разве, охотясь, вы не нарушаете законы вашего ярла?

– Это, наверное, самый наиглупейший из ярлов Кальхейма! – высказался Кроук, уложив рога и части панциря дрэксора на лошадь.

– То, что он больной на всю голову я уже убедился, но разве может правитель быть таким узколобым? – удивился Фрост.

– Не всё так просто. Его влияние в Восточном Кальхейме слишком широко из-за его родового имени, – пояснил Огильд.

– Что значит в Восточном Кальхейме? Получается он у вас не самый главный? – уточнил Форас.

– Когда я был ребёнком, его дядя с сыновьями захватили ночью дом конунга и, убив его, объявили себя новыми правителями. Недовольных решено было казнить. С тех пор его братья, сыновья и сыны братьев правят Кальхеймом. Но ярл Элатой это… – покачал головой мужчина, – тщедушный пёс, тьфу на него, будь он неладен! – объяснил Скогур.

– А кто ты, мы тебя раньше здесь не встречали? – поинтересовался Огильд у короля, – значит, ты явно не из этих мест?

– Я Форас Фрост… Я и мои люди прибыли с востока, – пояснил Фрост, – из земель Сноуглэйд, что близ гор Эспалáр.

– Мы не слыхивали о тех местах, – пожал плечами Салтус.

– А зачем вы сюда пришли? – задал вопрос Огильд, пытаясь достать что-то из мёртвой туши. В это время Сильвиа начала перевязывать раны Фораса, из которых сочилась кровь.

– Мы пришли за помощью в ваши земли. Нам нужны воины. Назревает война, люди юга подумывают отнять наши плодородные земли. Без них мы сгинем с голода.

– Выходит, если у вас не будет пищи, вы можете выступить войной на наши земли? – предположил Огильд.

– В случае крайней необходимости, но нам не хотелось бы приносить семя войны в ваши земли, однако и умирать мы не желаем! А если бы у нас была мощная армия, способная дать отпор нашему врагу, мы могли бы не только предотвратить вражду и кровавую бойню, но и отобрать то, что по праву наше, то, что у нас давным-давно отобрали короли, склонившие колени перед южанами и обязавшиеся платить им дань. Отвоёванные земли избавили бы нас от голода, а вам могли бы достаться ценные трофеи, возможно, мы даже помогли бы вам избавиться от тяготящей вас власти.

– Хм,…а чужеземец дело говорит, – поддержал Салтус.

– Ты серьёзно? – ошеломлённо произнесла Сильвиа, хмуря брови в сторону брата.

– А почему бы и нет? Это же шанс отомстить этим ублюдкам голубой крови! Уже минуло около тридцати лет, а я не забыл, как эти мерзавцы ради потехи распяли моего отца! – ненавистно, сквозь зубы, выдавил Салтус, – я бы, не прочь посмотреть, как летают их железные головы.

– Месть ни к чему хорошему не приведёт! Ни ярлы, ни тем более уж конунг этого никогда не одобрят и не дадут нам людей! – стояла на своём женщина.

– В крайнем случае, если конунг откажет нам, армии севера могут пойти за нами, – уверенно заявил Огильд.

– Дружище, одумайся, что ты такое говоришь, после того, что ты сделал, их вождь нас даже не порог не пустит! Хорошо, если ещё не выпустит нам кишки или не бросит гнить в яму! – воскликнул Кроук.

В это время Фрост посмотрел с надеждой на Огильда и увидел в нём неоспоримого лидера, который может повести за собой армию. Тогда отчаянье развеялось в душе короля и он, решил пойти на всё, чтобы самоотверженность этого человека помогла сокрушить его ненавистного врага.

– Эти людоеды никому повиноваться не станут, кроме своего вождя! – категорично заявил Кроук.

– Подожди, ты забыл про его сына, друг мой.

– А тот ещё кровожаднее своего вождя, – добавил Салтус.

– Но все они до фанатизма суеверны, любая магия их склонит на колени, – закончил разговор Огильд.

– Ты так говоришь, будто бы каждый второй ими обладает, а мы чуть л инее каждый день видим чудо! – настаивал на своём Кроук.

– Если чужеземец встанет на ноги и будет сражаться – это уже будет чудо, сам знаешь, от яда Дрэксора мало кто выживал, а кто и выживал, то оставался беспомощным калекой.

После этих слов в душе короля будто бы что-то переменилось, а в мыслях родился коварный план, но для этого может даже пришлось бы пожертвовать собственной жизнью. Впрочем, Форас Фрост был готов пойти даже на такой риск, ведь в случае провала его народ всё равно ждало бы неминуемое рабство, а правление оказалось бы обречённым сгинуть в забвении.

– Если ты уверен в правильности своих решений, Огильд, я с тобой, – положив руку соратнику на плечо, поддержал Салтус.

– Если чужеземец поправиться, я поверю в чудо и вверю тебе свою жизнь, – пообещал Кроук.

– В нашей земле заведено ценить жизнь и желания каждого и помогать человеку, оказавшемуся в беде, поэтому поклянись нам Форас Фрост, что в случае победы ты избавишь нас от гнусной власти конунга Вéльтора Трáуга и его родичей! – потребовал Огильд.

– Клянусь перед всеми богами, я освобожу вас от тягостной власти вашего конунга и заключу союзную хартию с вашим народом, как только окончится война, Эзолус – солнца отец, ты свидетель моим словам!– пообещал Фрост.

– И всё равно одними словами доверие не возымеешь, – подытожил разговор Салтус.

– Огильд, надо бы спрятать чешую, иначе, если нас поймают патрульные ярла, нам несдобровать, – предупредил Кроук.

– Знаю, не в первой, – ответил Огильд, надёжно завернув в льняную ткань чёрную, как смола, печень дрэксора с желчным пузырём.

В свинцово-чёрном небе вспыхивали алые кнуты молний. Ветер становился всё сильнее, завывая в необъятных просторах Кальхейма. Протяжно рокотал гром. Редкие тяжёлые капли дождя стучали по спинам.

– Буря, чувствуется, будет, – подметил Салтус, – надо бы поторапливаться.

– Боишься промокнуть? – с издёвкой усмехнулся Кроук.

– Нет, за тебя боюсь, вдруг ураганом из седла выбьет, – засмеялся Салтус, при этом с тревогой смотря на беспросветные небеса, озаряемые вспышками молний.

– Да уж, Вьюнг явно сегодня чем-то недоволен, – с унынием в голосе, произнёс Огильд, прочно привязывая к седлу мешок с зубами дрэксора.

– Зато твой отец доволен, мы окропили сегодня клинки кровью, – сказал с надменным довольством Кроук.

– Криольд никакой мне не отец! – озлобленно протянул Огильд, сурово посмотрев на своего друга, – и хватит верить глупым россказням.

Друг промолчал.

– Запрыгивай, – позвал Фроста Салтус.

– Ваше Величество, а нам что делать? – растерянно спросили воины.

– Дорогу к деревне помните? – спросил угрюмо Фрост.

– Да.

– Ну, вот бегите за лошадьми, а если не поспеете, огненные темницы Анкаэльда с радостью примут никчёмных и безнадёжных мужей, – с ухмылкой высокомерно произнёс Фрост.

– Они прислуживают вам? – с подозрением поинтересовался Огильд.

– Я им никакой не господин и не ручаюсь за жизни этих трусов – схитрил король, решив сыграть роль обычного воина.

– У нас тоже не принято питать жалость к трусам и изменникам – сурово произнёс Огильд.

Мужчины кальхеймцы дружно кивнули в знак согласия, и вскоре все пятеро незамедлительно быстро скрылись за отлогими плечами холмов.

Глава 8

Величественный Собор святого Нэраэля в Вэйтстоун, отливавший на солнце узорчатыми белокаменными стенами, изумрудными переливающимися стеклянными пиками и причудливыми мозаичными окнами стал одной их военно-государственных опор Северного Форлианда. Однако жестокое искоренение язычества повлекло за собой разраставшееся, как ядовитый плющ, недовольство староверов, всё ещё остававшихся безукоризненно верным своим богам. И чтобы это возмущение не вылилось в религиозный бунт, глава собора – Отец Патри́р, молодой и амбициозный, по приказу императора принял карательные меры против язычников. Заблистали тогда на солнце лезвия узорчатых мечей, загрохотали и залязгали пластинчатые сапоги и латы, на ветру развевались алые, как кровь, плащи с изображением золотого ангела в доспехах с расправленными крыльями, вооружённого мечём и щитом. Соборники врывались в каждый дом, и если они находили хоть одну статуэтку языческого бога, семью, без исключений, ссылали на рудники, а рьяных заступников «правого» многобожия, привязывали к столбу и сжигали прилюдно на костре. С тех пор, минули уже более пятидесяти лет, и за всё это время язычество было искоренено и безвозвратно предано забвению.

В просторных залах собора царил аромат душистых трав и эфирных масел. Мозаичные окна были плотно затянуты синими шторами. Безгласный полумрак разгоняло пламя свечей в золотых подсвечниках и люстрах, подвешенных на золотых цепях под самые своды. От резных дубовых дверей тянулось две колоннады в виде скорбящих ангелов. В руках они держали золотой подсвечник, а крыльями поддерживали свод. Между ними тянулась беломраморная дорожка, укрытая алым махровым ковром, которая вела к обширному помосту. По обе стороны от колоннад располагалось два ряда дубовых лакированных скамей.

Сегодня в соборе было чрезвычайно людно. Стоял страшный гул. Казалось, что весь Вэйтстоун собрался в этих стенах: крестьяне, ремесленники, купцы, стража, вельможи. Народ ютился, где только мог. Вдруг раздался грохот – опустился дверной засов. Две боковые двери напротив помоста, сходных со стенами, медленно отворились. Из скрытых комнат начали выходить люди в странных одеяниях. Первыми были послушники – бритоголовые чисто-выбритые юноши в белоснежно-белых жилетках с золотыми ангелами на спине, накинутых на белую рубаху, ниспадавшую, как платье, до самого пола. Послушники вставали возле помоста, друг напротив друга, в руках они держали по свече. Всего их было десять человек. Следом за ними вышло по двое послушников Нэраэля из каждой двери. Первые были с обшитыми золотым ангелом красными плащами, а шедшие за ними – с синими плащами. Один нёс небольшой золочёный таз с каким-то янтарным маслом, а другой две пустых золотых чаши. Затем из левой двери в чёрном плаще вышел мужчина средних лет с вьющимися до груди чёрными волосами и красивой аккуратной бородой, за ним в синем плаще юноша с короткими тёмно-русыми волосами, торчащими на затылке и густой чёлкой свисавшей до густых чёрных бровей, под которыми блистали изумрудно-голубые глаза. Третьим, в белых одеждах, бритоголовый, чисто-выбритый, следовал сын императора Тóральд, кареглазый юноша лет двадцати, скуластый с острым носом и слегка выпирающим вперёд подбородком. Из правой двери в это время в чёрных плащах и накинутыми на голову капюшонами вышло двое мужчин и женщина. Впереди шёл глава культа Нэраэля – Отец Патрир, полностью посвятивший себя служению. Из-под капюшона виделась светло-русая прядь волос с проседью и длинная борода, заплетённая в косичку. За отцом Патриром следовала зрелая женщина с уложенными на затылок каштановыми волосами, которые свисали у неё до пояса. На невысоком широком лбе красовался золотой узорчатый венец с ангелом посередине. На скуластом лице женщины не было ни одной морщинки, губы горели алым, будто лепестки роз, а карие глаза, пристально выглядывавшие из-под каштановых пышных бровей, в сочетании с небольшим остреньким носом были полны загадочности и незыблемого спокойствия. Третьим, вновь с накинутым на голову капюшоном в том же чёрном одеянии, следовал худощавый, но плечистый пожилой мужчина с седыми волосами, которые свисали ниже груди и длинной седой бородой, заплетённой в косу. Из-под плаща виднелась узорчатая серебряная рукоять, эфес которой был выполнен в форме ангела простирающего руки к небу.

Наступила тишина. Казалось даже время застыло, когда на помост ступил Отец Патрир, женщина с каштановыми волосами – Мать Летри́на, седой мужчина с необычным мечом в серебряных узорчатых ножнах – Отец Хрон и мужчина с вьющимися чёрными волосами – Отец Мáлиос.

– Сегодня, – начал громким восторженным голосом Патрир, – в нашем братстве появился ещё один благородный муж, предавший своё сердце, разум и душу нашей святой Обитель. Вздымайся же на помост, сын Торальд, – пригласил юношу Отец Патрир, при этом бросив грозный взгляд в сторону юношей в синих плащах, которые, словно каменные, недвижимо стояли перед послушниками и держали золочёный таз и кубки. Торальд взошел на помост и встал, опустившись на колено, перед Отцом Патриром, глядя ему прямо в серо-голубые глаза.

– Считаешь ли ты себя, сын Торальд, достойным называться нашим братом? – с суровым взглядом задал вопрос Отец Патрир.

– Я достоин лишь любить наше братство и быть ему преданным, как самому себе, – отвечал с гордостью Торальд, не опуская глаз от взора мужчины.

– Считаешь ли ты себя, сын Торальд, достойным нашей Обители? – вновь задал вопрос Отец Патрир.

– Пока я не заслужу уважения и любви нашего братства, я не достоин.

– Считаешь ли ты себя, сын Торальд, достойным плаща и меча?

– Пока не проявлю справедливость и благородство, я не достоин.

Отец Патрир с довольным взглядом посмотрел на юношу.

– Встань, сын Торальд, отныне ты обязан стоять на коленях лишь пред Отцом нашим Всевышним и более не перед кем.

– Сбрось одежду, сын Торальд, – спокойным нежным голосом произнесла Мать Летрина.

Торальд сбросил с себя одеяние и остался стоять перед толпой обнажённым. В это время один из юношей в синем плаще преподнёс Летрине золотой таз с ароматным янтарным маслом. Женщина внимательно оглядело молодое крепко-слажённое тело Торальда и, вытащив литой гравированный нож из-за пояса, вложила ему в правую руку.

– Кто ты, юноша? – спросила сурово Мать Летрина, сдерживая восхищённую улыбку.

– Я Торальд, сын Нэраэля, его верный слуга и неотступный защитник, – произнёс твёрдо юноша, после чего неглубоко перерезал себе левую ладонь литым кинжалом, терпя жгучую боль от соли, которая была на лезвии. Последователь Нэраэля в синем плаще подставил золотой таз под капающую с раны кровь. Не прошло и минуты, а масло загустело, поменяло свой янтарный цвет на бурый, и вместо сладкого возбуждающего аромата запахло гнилым мясом.

– Готов ли ты, сын Торальд, никогда не придаваться сладострастию, зная, что твой разврат приведёт к позору Всевышнего Отца? – вопрошала спокойным нежным, но требовательным тоном Мать Летрина.

– Клянусь, что поступки мои не приведут к позору нашего Отца Всевышнего! – отвечал твёрдо и с непоколебимостью Юноша.

В ответ Летрина окунула палец в бурое масло и грациозным движением руки нарисовала руну на груди Торальда.

– Готов ли ты, сын Нэраэля, отказаться от чувств и следовать пути разума, дабы не огорчать Отца Всевышнего?

– Клянусь следовать лишь голосу разума и обходить стороной пропасть чувств.

Теперь Летрина нарисовала руну на лбу и щеке Торальда.

– Готов ли ты, сын Торальд, забыть бесстрашие и неизменно следовать заведомой цели, дабы Отец Всевышний был горд тобой в полной мере.