Текст книги "Казна Херсонесского кургана"

Автор книги: Сергей Белан

Соавторы: Николай Киселев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Достойнейшие из граждан великого Понта! – промолвил он голосом, в котором сквозило волнение. – Я столь спешно созвал вас на совет ввиду неприятных известий. Чрезвычайные обстоятельства сложились в Боспоре. Не стану вас томить – там случилось восстание рабов! В Пантикапее убит наместник мой, царь Боспорский Перисад, захвачен его дворец, захвачена казна… Чернь расправилась со всей городской знатью, многие почтенные граждане, оказывавшие ревностное содействие мне и на благо великого Понта, повешены и обезглавлены. И Феодосия пала, и другие морские порты. Восстание приобрело опасный размах. Сегодня утром вернулся очевидец трагедии наш славный стратег Диофант. Пусть он продолжит мои слова, а потом мы должны принять декрет и исполнить его…

Диофант поднялся с места и повел речь:

– Досточтимый совет! На Боспоре пролилась кровь, много крови, и власть перешла в чужие руки. В руки рабов, людей подневольных и забитых. Я спрашиваю: есть ли вина наша в том, что стряслось за морем, и отвечаю: да, есть! Восстание зрело давно, а мы, как слепцы, не видели и не упредили. После удачных походов против Палака много рабов, особенно скифов, скопилось на земле Боспора, и было Перисаду велено оставлять рабов в разумных количествах, а прочих продавать в иные царства. А самонадеянный Перисад пренебрег, и это стало роковой ошибкой. К тому же многие крестьяне и городская беднота сочувствовали рабам. И все резко обострилось после передачи Перисадом власти нашему великому царю Митридату. Смута витала в воздухе, а мы не учуяли. Хворост был собран и сложен в снопы, не хватало только искры…

– А кто возглавил заговор? – воспользовавшись паузой, спросил один землевладелец.

– Ближайшее к царю окружение. Сейчас я не могу назвать имен зачинщиков, но одно, из верных источников, знаю точно. Того, кто заколол Перисада и позднее был выбран царем бунтарей.

– Назови же имя этого убийцы и самозванца, – сказал Митридат. – Пусть знают все.

– Савмак. Его зовут Савмак, – произнес Диофант и продолжил. – Я прибыл в Пантикапей накануне бунта провести смотр войск. Повстанцы прознали об этом и опередили нас на полдня. Войска без должного руководства остались разрознены и не организованы. И все же я с отрядом пробился уже к стенам дворца и спас бы несчастного Перисада, но его подло убили. Это стало переломом, сопротивление было подавлено. Мне и лишь немногим моим охранникам удалось освободиться из окружения. Верные обязательствам, граждане Херсонеса на своем корабле чудом вывезли нас из порта к себе на Гераклею. И вот теперь я здесь и жду приказа!

– Наш стратег Диофант сделал все, что мог, – подытожил царь, – он бился храбро, но слишком не равны были силы. Ладно, что случилось, того не изменить. Боспор в огне и крови, но теперь слово за нами, и я говорю его: война! Безжалостная война ворвалась, война до полного истребления. От Феодосии до Пантикапея я вымощу путь их костями, я выпущу из них кровь, наполню ею пруды и утоплю там их жен и выродков детей. Стратег, готовь войска, утром после ночи полной луны корабли должны выйти в поход. Я буду ждать тебя со скорой победой, а у своих ног я жажду увидеть две вещи: казну Боспора и голову Савмака.

– О царь, не горячись, отмени приказ, заклинаю! – энергично тряхнул сединами старый воин. – Выступать сейчас неосторожно и чревато большими осложнениями.

– Ответь, почему? – с удивлением спросил Митридат, нервно потирая щеку. – У тебя лучшая армия на побережье Понта Эвксинского. Неужели тебя способно устрашить стадо опьяненных кровью оборванцев?

– Нет, царь, я, Диофант, сын Асклапиодора, столько раз на своем веку видел лицо смерти, что я разучился ее бояться. Несомненно, восставших следует разбить и покарать сурово, но я прошу военный совет выслушать мои суждения.

Он обвел сидящих взглядом, и те закивали в знак согласия.

– Всенепременно, Диофант, говори, – сказал Митридат.

– В нашей победе я не сомневаюсь ни на миг, – твердо заявил Диофант. – Мы разобьем Савмака и вернем Боспор под свое влияние. Я прошу об одном: военные действия отложить до наступления весны.

При этих словах лицо Митридата нахмурилось, а Ксант, главный советник, сидевший по правую руку повелителя, спросил:

– Стратег, мы все знаем цену каждого слова твоего, и все же объясни нам: зачем откладывать кампанию на столь долгий срок?

– На то есть много серьезных причин, но я коснусь самых важных. Масштабы восстания гораздо шире, чем это можно представить здесь, в Понте. К бунтарям примкнули массы народа. Во многом это люд случайный и мало что смыслящий в военном искусстве, но сейчас, когда восстание на подъеме, они опасны своей дерзостью. Подождем, пусть все чуть уляжется. Эйфория проходит скоро, а с ней и конец единству в рядах победителей. Публика там самая разная и у каждого, стало быть, свои интересы. И минет совсем немного, и начнутся у них склоки и неудовольствия, и появятся обиженные и обидчики, а это приводит к краху любое общество. Тому примеры истории известны: вспомним восстание в Сицилии тридцать лет назад. Там в лагере рабов тоже начались распри, и кто продал их вождя Эвна консулу Рупилию? Свои же ближайшие соратники, рабы… Я назвал одну причину, теперь следующая. На пороге уже зима и непогода может сковать действия наших войск на переходах и измотать армию еще до начала решающего наступления. Ненастье – всегда лишний враг. В памятной войне со скифами прошлой зимой нам было особенно тяжело. Снега, вьюги, бездорожье… Сколько мы промучились при осаде Хавэи и Неаполя? Зато летом все их крепости мы брали с легкостью и быстротой. И еще: согласно разработанному мной плану, поход будет свершаться в горной местности, через земли Тавров – опытным, но пожилым воинам он будет не по силам, а молодое пополнение к серьезным испытаниям еще не готово. Это требует времени.

Диофант замолчал.

– Стратег приказал подготовить ему отряд из молодых фракийцев, – вставил слово полководец Фалион. – Обучение наемников займет несколько месяцев.

– Да, фракийцы отменные бойцы, – задумчиво произнес Митридат. – А что Херсонес? Не бурлит? Не перекинется ли восстание и туда?

– Не беспокойся, царь, Херсонес верен тебе, – ответил Диофант. – Они ведь провозгласили тебя простаком и отказываться от опеки Понта даже не помышляют. Слишком уж им досаждают скифы и Понт для них единственная защита. Они помогут нам и людьми, и техникой, и провизией… Туда же будут стекаться остатки Перисадовской армии. На использовании Херсонеса и построен мой план расправы с Савмаком.

– Каков все же этот план? – спросил до сего времени хранивший молчание жрец. – Поведай нам о нем, а ночью в храме я спрошу у звезд, будут ли они покровительствовать нам и ждет ли нас удача.

Диофант бросил беглый взгляд на царя, тот одобрительно кивнул.

– Весной, как только кончатся зимние шторма, мы на судах с морским и сухопутным войском отправимся в Херсонес. Херсонес укрепит войско своими добровольцами и судами. Оттуда одна часть армии отправится сушей через земли Тавров и с тыла обрушится на Феодосию, одновременно мы атакуем ее с моря и высадим десант. Из такой западни никому не ускользнуть. Вслед за этим нанесем сокрушительный удар по Пантикапею, предварительно перекрыв все пути к отступлению и с суши и с моря. Когда падут эти крепости – остальные сдадутся сами. Рабская психология примитивна: смел, пока не получил удар хлыстом…

– Диофант говорит дело, – шепнул на ухо Митридату главный советник.

План великого стратега общим одобрением совета был принят…

XIII

Солнце находилось почти в зените. Воздух был тепл и тягуч, как сироп – даже парочка назойливых мух, бесившаяся вокруг Джексона, притомилась, угомонившись в каком-то уголке.

Руководитель экспедиции лежал в своей палатке, заложив руки под голову, и, разомлевший от полуденной духоты, размышлял. Думы его были в основном невеселые: поиски казны Боспорского царства длились уже восьмой день, но ни к чему не привели и даже найденные за это время полсотни монет, среди которых дюжина серебряных и одна золотая, были слабым утешением для ударной бригады землекопов.

«Ну, тысяч десять без золотой у скупщика-нумизмата я за них возьму, но в расчете на четверых – это брызги, – думал Джексон. – Не ради такого улова все затевалось».

Надо было срочно что-то придумать, вдохнуть свежую струю в начинающее хиреть на корню предприятие. Джексон не мог не видеть, как улетучивается энтузиазм и желание продолжать раскопки у его сподвижников, а в нагловатых глазах Аркаши уже давно читался тривиальный вопрос, которым старик Паниковский допекал незабвенного Бендера: «Остап Ибрагимович, когда же мы будем делить наши деньги?»

Решив немного вздремнуть, Джексон сомкнул веки, но сон не шел. Поворочавшись с боку на бок, он поднялся и вышел из палатки. Резкий солнечный свет слепил до слез. Раскопки пустовали – ввиду изнуряющей жары, был объявлен затяжной перекур, и лишь одинокая чайка на земляном холмике крутила по сторонам головкой и недоверчиво качала загнутым клювом.

«Дура-птица, покажи, где рыть, – мысленно вопрошал Джексон, с хрустом потягиваясь. – Ведь не покажешь, не знаешь. А не знаешь – какого черта припорхала, лети себе на море тюльку ловить».

Из соседней палатки доносилась тихая музыка, и Джексон, отодвинув полог, нырнул вовнутрь. Боб и Мироныч не спали, полулежа на спальных мешках, они вяло перебрасывались в карты. Физиономии у них были скучные, как после поминок без спиртного.

– Ну, что, гвардейцы, приуныли? – спросил Джексон, подсаживаясь. – Дурачком тоску разгоняем?

– А что еще делать? – нехотя откликнулся Мироныч. – В нашем положении выбор невелик.

– А мы сюда не развлекаться приехали, – сухо заметил Джексон. – Спадет жара, надо работать.

– Толку-то, – после некоторой паузы сказал Боб, – работай – не работай… Вон уже сколько перелопатили…

– Ну, не скажи, что-то ведь и нашли.

– Знаешь, Джексон, – сказал Мироныч, – один мой знакомый любит говорить, что мужчина с годами теряет три вещи: волосы, зубы и иллюзии. Волосы и зубы у нас выпадут своим чередом, а с иллюзиями лучше расставаться сознательно и пораньше – не так горько потом будет.

– Так-так, интересно, продолжай…

– А что продолжать, уже все ясно – нет здесь никакой казны и нечего терять время впустую.

– Впустую говоришь? – задумчиво переспросил Джексон. – Да, быстро же вы забыли мою первую заповедь.

– Да пойми ты нас тоже, – сказал Боб, – отпуск скоро кончается, а мы тут вместо нормального отдыха земельку на-гора… В чертей превратились – грязные, небритые…

– Что ты предлагаешь? – напрямую спросил Джексон.

Боб неопределенно пожал плечами и промолчал.

– А давайте вернемся в Симеиз, – выдвинул идею Мироныч, отбиваясь трефовым валетом, – там так классно!

– Море, девочки, вино, – продолжил за него Джексон с нескрываемой иронией, – а что дальше? Что, я спрашиваю: спустя неделю снова на круги своя? Вернетесь в Ригу, на родной завод и будете протирать штаны на задницах и рукава на локтях за сто шестьдесят – сто восемьдесят? Да? И целый год потом сколачивать копейку на новый отпуск? Так? Ну, что молчите? Если так, не держу – собирайтесь и мотайте куда хотите… И Аркашу заодно прихватите – пользы от него, как от дырявого корыта.

Друзья замялись, в смятении переглядываясь между собой.

– Но ведь нет никакой гарантии, что дальнейший поиск что-то даст, – неуверенно произнес Боб.

– Да, никакой! – решительно отрубил Джексон. – Я еще там, дома предупреждал о дырке от бублика, разве не так? Казна может отыскаться сегодня, а может никогда, но продолжение поисков дает шанс, а прекращение – это смерть всем надеждам. Я понимаю: отпуск – раз в год и все прочее, но надо чем-то жертвовать, большая цель требует и соответствующих жертв. И не думайте, что я тут потехи ради торчу с вами, в Риге уйма важных дел, но я все-таки здесь – слишком высока ставка.

– Хорошо, – сказал Мироныч после некоторого молчания, – допустим, мы найдем сокровища. Допустим, на миллион, а может и больше. Зачем тебе такое богатство? Что ты с ним будешь делать?

– Да-с, не ожидал, – произнес Джексон, щелкнув языком и глядя на Мироныча с неподдельным изумлением. – Простите, вы кто, молодой человек, потомок графа Монте-Кристо? Вам не нужны деньги?

– Нужны, конечно, но…

– Что «но»? Но не так много? – язвительно поинтересовался Джексон. – Это в наше-то время, когда кругом разруха, развал… Человеку, который не знает, как распорядиться миллионом, надо думать не о месте в высшем свете, а о ливрее лакея.

– И все-таки? – поддержал друга Боб.

– Я вижу, вы так и не усвоили одну из моих заповедей. Да ладно, я отвечу: деньги, богатство – это прежде всего власть и свобода, независимость. Власть мне ни к чему, я не честолюбив и политическими амбициями не страдаю, дворцовые интриги и партийные платформы – не мой удел. Другое дело – независимость, возможность жить, как хочу, есть, что пожелаю, отдыхать, где вздумается и когда. Богатство, господа, как раз и обеспечило бы то, чего мне пока не хватает, да и вам, кстати, тоже.

Он выдержал многозначительную паузу и вдохновенно продолжил:

– Ну, что, карьера инженера – предел ваших мечтаний? Да и какая там, к чертям собачьим, карьера – все это блажь, мыльный пузырь: планерки, галерки, тупые начальники, нужда льстить, лицемерить. Впрочем, нет, времена меняются, сейчас на этом не проедешь. Необходимы деловая хватка, предприимчивость и солидное образование. А вы поокончали, извините, всего-навсего ликбезы, называемые вузами, в нормальной стране с вашими дипломами и в дворники не возьмут. Вы еще не отделались от ложных представлений о жизни, но, впрочем, это ваше горе. Пора понять: установки ваших пап и мам безнадежно устарели и никуда не годятся. Мне тоже маманя с детства долбила: живи, сынок, честно, работай честно, а выходило так, что мне от этой честной жизни и работы одни неприятности и ветер в кармане. А те, кто плевал на эти тухлые догмы, уже имеют все и плюют на остальных. Честный труд имеет смысл в обществе социальной справедливости, а Совдепии до этого, ух, как далеко. Нет, я вам поражаюсь: не знать, что делать с миллионом – какая убогость воображения! Да существует уйма вариантов…

– Например? – спросил Мироныч.

– Например, организовать кооператив или какую-нибудь фирмочку, – помедлив ответил Джексон. – Для этого необходим начальный капитал, а он как раз под рукой. Строй грамотно дело и отмывай деньги. Не мне вам подсказывать, вы же экономисты. Есть, правда, еще способ, как разделаться с состоянием.

– И какой же? – спросил Мироныч.

– Им уже как-то хотел воспользоваться сын одного турецко-подданного, да вовремя одумался.

– А-а… – понятливо протянули друзья.

– Да-да, вот найдем казну, разделим и можете тащить свою долю в какой-нибудь комитет по спасению перестройки или там в общество по борьбе со СПИДом, пусть на западе закупят одноразовых шприцев, презервативов и раздадут наркоманам и гомикам. Ладно, хватит, я вам не пастырь проповеди читать, так что вы надумали, остаетесь или…

– Остаемся, – ответил за двоих Боб.

– Только б баньку организовать не мешало бы, – добавил Мироныч, – а то тело уже зудит, будто на муравейнике ночевал.

– Как козлы провонялись, коростой скоро покроемся, – подхватил Боб.

– Принимаю к сведению, что-то придумаем, – сказал Джексон, не скрывая удовлетворения исходом переговоров, – хотя ваше состояние отнюдь не противоречит имиджу мужчины. Одна моя знакомая утверждает, что настоящий мужчина должен быть кривоног, волосат и вонюч. Ну, это так, к слову пришлось. Ладно, пока солнцепек – играйте, а там посмотрим.

Джексон, выйдя из палатки, заглянул и к Аркаше. Несостоявшийся бармен дрых без задних ног глубоким, здоровым сном махрового пофигиста, лицо его было прикрыто обрывком «Крымской правды». Одна рука вытянута вдоль тела, другая – согнута в локте с открытой ладонью и растопыренными пальцами, казалось, даже во сне Аркаша не изменял своему кредо принимать чаевые и оценивать наощупь достоинства дамских бюстов.

«Вот тот, кого не трогают вселенские печали. Счастливец!» – не без зависти думал Джексон, обозревая простирающийся перед ним плацдарм археологических изысканий. Там было все по-прежнему: расплавленный, колеблющийся воздух обволакивал холмики земли, три сиротливо торчащих черенка лопат навевали глухую тоску и лишь все та же одинокая чайка на бугорке оживляла неприглядную скудость пейзажа. Джексон не спеша приблизился к ней. Птица не испугалась, не улетела, а лишь с важным видом чуть отошла в сторону.

«Ну-ка, чайка, отвечай-ка, где сокровища лежат?» – мысленно спросил Джексон и птица, словно вняв его просьбе, приблизилась к одной из ям и заглянула в нее.

– А ну-ка, красавица, кыш! – Джексон схватил лопату, спрыгнул в эту яму и с возгласом «эх, раззудись плечо, разойдись рука» рьяно принялся за дело. Работал он увлеченно, не замечая времени, не чувствуя усталости, и какая-то неиссякаемая внутренняя сила, замешанная на фанатизме, все не давала ему остановиться, передохнуть…

«Я фаталист, а птица, кто знает, может, божий знак, – думал он, с упорством вгрызаясь в земную твердь. – Чтобы чего-то добиться, надо этого очень хотеть… очень хотеть… очень-очень… очень…»

И вдруг, будто в резонанс этим мыслям до его слуха донесся странный, необычный звук.

«Что это? – спросил себя шеф экспедиции, застыв от неожиданности. – Неужели…»

Оцепенение продолжалось недолго, он сменил основную лопату на саперную и стал копать дальше. Вскоре перед ним стала обозначаться ржавая плоскость какого-то металлического предмета.

«Неужели казна? – промелькнуло у него, и от этой мысли сладостно заныло в груди. – Эврика!.. Виктория!.. Авантюра со сказочным финалом, – калейдоскопом проносилось в его сознании, пока он, гонимый страстным желанием узнать истину, то лопаткой, а то и ногтями лихорадочно соскребал землю с поверхности находки. – Сбылось, сбылось! Вот я и стал бриллиантовым мальчиком, нет, уже не мальчиком, бриллиантовым меном. Хотя, может быть, там вовсе не бриллианты, да какая, к черту, разница – главное найден клад, сокровища, а в каком виде, не так уж и важно! Странно, однако, рыли ведь все, а жребий на удачу выпал мне. Да, там, на небесах, все видно, кто чего достоин. А впрочем, все нормалек, все как надо: в мудрой сказке тоже репку тянули скопом, до посинения тянули, а исход дела решила мышка. Главное в любом деле – суметь поставить точку. Победную…»

Хоровод радужных мыслей совершенно опьянил его, воображение рисовало картины одну отрадней другой. Пока не обнажилась еще одна любопытная деталь находки. От неожиданного отрезвляющего открытия у него на лбу мгновенно появилась испарина, лопатка выпала из разжавшихся пальцев.

«Недолго музыка играла, недолго фраер ликовал… – горько усмехнулся Джексон. – Возрадовался, раскатал губу, как пацан зеленый… А боженька, оказывается, шутник!..»

Не нужно было быть человеком военным, достаточно просто мужчиной, чтобы догадаться о существе откопанного: это был стабилизатор крупной авиабомбы!

Его оцепенение было непродолжительным. Решение пришло как-то само собой – ни в коем случае не афишировать опасную находку. Реакцию приятелей предугадать не составляло труда. Он скорехонько забросал непрошеный подарок судьбы землей, выбрался наверх и потянулся за сигаретой.

– Командор, какой расклад на вечер? – услышал он за спиной голос Аркаши. – Опять окопы рыть?

– Будет видно, – бросил Джексон и кликнул Боба с Миронычем.

Те, жмурясь от яркого солнца, с большой неохотой покинули свое лежбище.

– Наш уважаемый коллега интересуется, чем мы займемся, когда спадет жара? Ваше мнение?

Приятели в нерешительности переминались с ноги на ногу.

– Ну, надо бы еще покопать, – сказал Мироныч.

– Только пусть каждый сам выберет место по душе, – добавил Боб. – Поиск по твоей системе себя не оправдал.

– Пока не оправдал, – заметил шеф экспедиции, пристально вглядываясь куда-то в даль моря. – Рано хоронить идею, операция пока еще не закончилась. Впрочем, на сегодня все работы, видимо, откладываются…

– Почему? – спросил Боб.

– Видите, там, в бухте, караван военных кораблей?

– Он, кажется, называется эскадрой? Так вот, эскадра выходит в море, в боевой поход, а это значит, что не далее как завтра мы идем штурмовать Севастополь и, уверяю, мы возьмем его без единого выстрела.

– Что-то не понял: какой штурм, какие выстрелы? – беспокойно завертел головой Мироныч.

– Легендарный Севастополь – город русских моряков, а когда моряки покидают город, их с успехом можем заменить мы. С успехом и на ура! Поэтому, гренадеры, отдыхайте, набирайтесь силенок – завтра они вам очень даже сгодятся. А теперь – вольно!..

И хотя пояснение Джексона не вполне удовлетворило его команду, старатели предпочли от дальнейших расспросов воздержаться, а то, не дай бог, еще передумает, переиграет, тогда опять берись за лопаты, глаза б их не видели!..

* * *

Закат наступил почти мгновенно, словно кто-то зашторил небо плотным темным занавесом. Стало по-весеннему зябко, и Савмак отошел от открытого окна. Тяжелые думы одолевали его, и он не хотел оставаться с ними наедине.

– Я хочу видеть Улифаса, позовите его, – сказал он одному из охранников.

– Слушаюсь, царь…

Улифас явился незамедлительно; с начала восстания он неотступно был при царе и почти никогда надолго не покидал его. Правда, за последние месяцы старик сильно сдал: его и без того тощая фигура совсем иссохла и была похожа на корень поваленного дерева, вечно всклокоченная борода поредела, а единственный глаз уже не светился прежним молодеческим задором, а был тускл, как истлевший уголек. Призрачной тенью он проскользнул в зал и предстал перед Савмаком. Савмак подвел его к окну и хотел было заговорить, но проницательный старик опередил царя:

– Сын мой, тебя волнуют эти жалкие кораблики, которые загородили бухту Пантикапея и не дают ловить рыбу нашим людям? Так боги милостивы к нам и, может, уже этой ночью буря потопит их.

– Улифас, – резко оборвал его Савмак, – не тешь себя пустой надеждой. Это не кораблики, а флот стратега Диофанта, и он здесь не для того, чтобы мешать нам ловить рыбу, а для того, чтобы переловить и передушить нас и не позднее, как завтра на рассвете. Вчера пала Феодосия, последний рубеж, так что сухопутные части Диофанта окружат город как раз к утру. У него отборное грозное войско, нам не устоять…

– Так, может, пришло время уходить? – перешел на шепот старик.

– Куда? – грустно промолвил Савмак. – Ойкумена велика, но до некоторых пор я и представить не мог, что мне на ней не окажется свободного места. С моря нас запер Диофант, а со степей – скифы, которые выдадут меня ему раньше, чем он попросит. Они хорошо помнят меч Диофанта и будут лезть из кожи, чтоб ему угодить.

– Что ж, значит завтра мы умрем или победим, – твердо сказал старик.

– Ты верен мне, спасибо и на том, – сказал царь с теплотой в голосе и стиснул локоть Улифаса, – но победы нам не добыть. У Диофанта настоящие воины, закаленные, выученные, а у нас кто? Мало иметь только отважные сердца, чтоб всерьез рассчитывать на успех, нужны умение, военная техника… А у нас-то и отважных наперечет: свободный раб – все равно раб, душу-то не переделаешь. Многие боятся Диофанта, как лягушки голодную змею. Ты ведь не знаешь: в Феодосии одни дрались до последнего дыхания, но другие сдавались на милость победителя без боя, не взмахнув мечом. Это они привели с собой Диофанту связанного Зеттара. Шкуры свои спасали. А победитель приказал порубить всех до единого и скормить бездомным псам.

– Собакам – собачья смерть! – старик в бессильном гневе сжал кулаки. – Крепись, Савмак, мы завтра умрем в бою свободными. Я иду точить свой клинок.

– Не спеши, – остановил его царь. – Они пришли не только за нашими жизнями, они уже их. Вот что им нужно!

Савмак указал на кованый квадратный сундук высотой по колено, стоявший у трона.

– Им нужна казна! Но они ее не получат. Улифас, возьми четверых людей без оружия и идите спрячьте казну. Сам возьми меч – некоторые теряют разум при виде огромного богатства. Заройте казну за городом, но так, чтоб не заметили ни лазутчики Диофанта, ни скифы. Я знаю их, они, как воронье, уже слетелись на наши поминки, только и ждут, что бы умыкнуть, чем бы поживиться. Итак, в темноте вы должны уйти и с темнотой успеть вернуться. Ты все понял?

Тот кивнул в ответ и быстро отобрал четверку из дворцовой прислуги, которая отправится с ним.

– Поторопись, Улифас, – напутствовал его царь. – Когда исполнишь приказ – доложи. Я всех вас буду ждать здесь.

Савмак отвернулся и не стал смотреть, как уносят казну, казну Боспорского царства. Когда те скрылись, он велел подать большой кувшин старого крепкого хереса, что и было тут же исполнено. «Доброе вино, Перисад в этом-то разбирался. Старик Улифас и его подручные такого наверняка и в глаза не видели. Что ж, пусть попробуют – они его заслужили. – Савмак из потайного места вынул небольшую шкатулку, в ней лежал толстый сочный белый корень, очень напоминающий корень сельдерея. – Хорошая для тебя земля была в царском парке, а ты уродился в осоке, у пруда. Вот уж не ожидал найти тебя в этом месте. Ведь не сажала тебя рука садовника. Или сам знаешь, что нужен царям. – Савмак тяжело вздохнул. – Скифы зовут тебя вех ядовитый, а ведь ты источаешь сладкий аромат. Греки называют тебя цикута, рекомендуют с вином в неторопливой беседе. – На глаза царя навернулись слезы, но он сумел подавить мгновенную слабость. – Не раскисать! На смерть надо идти, как на праздник: в конце концов я лишь хочу облегчить их участь. С хорошим человеком Сократ тоже выпил яд…»

Царь мечом надрезал корень в нескольких местах, из надрезов прямо в кувшин с вином стал капать обильный сок. Он сдавил корень сильней и яд, стекая по руке, полился в херес. Затем он, бросив корень туда же, тщательно вымыл руки и в ожидании Улифаса занялся другими делами – перед штурмом нужно было много успеть и времени на это почти не оставалось.

Когда доложили о возвращении старика и его помощников, Савмак принял их незамедлительно. У него все было готово – пять наполненных вином кубков в ряд серебрились на низком столике подле трона.

– Вы исполнили, что я велел?

– Да, царь свободных людей, – за всех ответил Улифас. – Не видела ни одна живая душа. Сейчас я подробно объясню тебе все и начертаю точный план. Мы оставили там хорошую примету, камень, который похож на…

– Не спеши! Успеешь рассказать, – Савмак обнял его за плечи. – А сейчас выпейте славного вина, старый херес чудесно восстанавливает силы, а скоро бой.

Он подвел всех пятерых к столику у трона. Изнуренные тяжелой работой и бессонной ночью, люди с жадностью осушили кубки. Царь взял кувшин и снова наполнил их:

– Пейте, воины, вдоволь, а мы с Улифасом пройдем на балкон.

Старик последовал за ним держа кубок в руке:

– Да, царь, я иду за тобой и все поведаю подробно. Подумай хорошенько, время есть, может ты и сумеешь выкупить наши жизни – казна велика, сокровища несметны…

– Нет, Улифас, жизни наши уже ничего не стоят, а за золото можно купить теперь разве что легкую смерть. И я решил не отдавать им золото, поэтому и не желаю знать, где оно зарыто.

– Так зачем ты позвал меня с собой? – удивился старик.

Савмак повернулся к нему и с теплотой в голосе ответил:

– Я люблю тебя как отца и хочу проститься с тобой. Скоро мы встретимся в царстве мертвых и я не хочу, чтобы ты держал на меня зло. Поверь, у нас не будет больше возможности проститься и простить друг друга.

– Царь мой, Савмак, – язык у старика уже стал заметно заплетаться. – Могу ли я обижаться на тебя? Я прожил долгую тяжелую жизнь. У меня была одна: надежда – сынок – мой свет, моя отрада, эти звери… эти звери затравили его насмерть. За эти… за месяцы, что я с тобой, я отдал бы всю жизнь. Это счастливейшие мои дни. Дни… Я отомстил им всем… и отомщу… еще… Я… я очень счастлив… Савмак… – Он неожиданно уронил кубок и схватился за грудь. – Что это… я сла… слабею. Дышать не… не… нечем!

Савмак обхватил его руками и не дал упасть.

– Савмак… я… я умираю, – задыхаясь выдавил старик. Вдруг его искаженное мукой лицо осветилось догадкой – он все понял. – Зачем… зачем ты это сделал?

– Потому, что люблю вас. Мне же придется трудней. Прощай!..

Раздался тяжелый хрип, и тело Улифаса обмякло в его руках. Савмак поднял труп, и, держа на вытянутых руках, вошел в зал. Там на полу лежало три тела. Последний, четвертый воин, стоял на коленях и, пытаясь удержаться, судорожно хватался за столик. Но и он был обречен: из угла рта у него по щеке текла густая кровавая пена, угасающий взор был отмечен печатью смерти. Савмак вышел из зала, прикрыв за собой двери, к нему подбежали люди из его охраны.

– Старик умер, похороните его в саду. Выполняйте!

Охрана без лишних расспросов с привычной расторопностью поспешила выполнить приказ своего повелителя. Через миг к нему подбежал запыхавшийся гонец из отряда, охранявшего порт.

– Царь, корабли направились в бухту, на окраинах враги запалили костры. Кажется, начался штурм, что делать?

– Что делать? – дерзко рассмеялся Савмак. – В бой! На смерть, как на праздник! – Он обнажил свой меч и добавил: – Уже ничего изменить нельзя… Пошли, свободный человек!..