Текст книги "Казна Херсонесского кургана"

Автор книги: Сергей Белан

Соавторы: Николай Киселев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

VI

Кто рано встает, тому и бог дает!.. Памятуя эту заповедь, друзья долго не отлеживались в Гениной хибарке, а спозаранку подтянулись к конторке по найму жилья. Явились задолго до открытия, но оказались далеко не первые – тут занимали очередь еще с ночи. Однако когда окошечко будки отворилось, толпа быстро рассосалась – желающим снять угол на текущий момент это убогое заведение решительно ничем помочь не могло.

– Ну, может, найдется хоть что-нибудь для двух невзыскательных мужчин? – голосом бедного родственника спросил Боб у работницы бюро. – Согласны на любую крышу, лишь бы не протекала…

– Ну, ничего нема, хлопчики, – ответила та. – Напряженка. Август – самый завал. В Сочи, Грузию никто не едет, боятся, все к нам… Потолкайтесь туточки на автостанции, хозяйки приходят, подбирают жильцов. Может, повезет.

– Слыхал, Боб, хозяйки подбирают жильцов, – уныло произнес Мироныч, когда они отошли. – Как тебе это нравится? А по моему разумению, должно быть как раз наоборот.

– В нормальной стране – да, а мы где живем, забыл?

– А Джексон, помнишь, уверял, бабки сами чуть ли не за руки курортников хватают, нарасхват разбирают. Раскатали губу…

– Устаревшая информация, – огорченно отмахнулся Боб. – Такое время – все меняется…

– И почему-то в одну сторону – худшую, – закончил его мысль Мироныч.

– Да-с, сударь, таковы паскудные реалии нашей жизни, и с ними хочешь – не хочешь, приходится считаться. А пока будем уповать на элементарное везение.

Они пересекли небольшую площадь и, усевшись на парапет в тени деревьев, решили перекурить. Невдалеке, метрах в десяти, в кружок стояла компания молоденьких девиц. Загорелые, раскованные, они что-то оживленно обсуждали и время от времени взрывались дружным хохотом, обращая на себя внимание прохожего люда. Одна из девушек, рослая, пышнотелая, накоротко стриженная блондинка, вдруг обернулась и, заприметив мирно дымящих друзей, задержала на них заинтересованный взгляд.

– Девушка, вас на минуточку можно? – совершенно неожиданно для Боба да и для себя самого вырвалось у Мироныча.

– А вы за минутку успеете? – насмешливым тоном поинтересовалась та.

Мироныч, поперхнулся дымом и невнятно проклокотал:

– Да я… да мы… собственно говоря…

– Что, рупор заклинило?

Она, покачивая бедрами, важно, будто пава, подплыла к ним и, чуть отставив ногу, подбоченясь, изваянием застыла в немом ожидании. Повисла затяжная пауза. Мироныч, подобно рыбе на льду, то открывал, то закрывал рот, не в состоянии выдавить, однако, ни звука. То ли не мог собраться с мыслями, то ли голосовые связки ни с того ни с сего отказали. Боб вертел головой, переводя взгляд с друга на незнакомку и обратно и наконец понял, что разряжать немую сцену в данной ситуации придется ему – у Мироныча, кажись, и в самом деле «заклинило рупор».

– Видите ли, мы хотели бы выяснить… В общем, не подскажете, как тут снять жилье?

– Ах, вот что! Понятно… – Она сделала шаг вперед. – Кстати о птичках, у нас в Симеизе принято так: когда даму приглашают к разговору, ей прежде предлагают сигарету.

– О, пардон, мадам, пардон, – засуетился Боб, протягивая ей пачку. – Плиз…

– Говорите по-русски – я понимаю… А ваше великолепное эсперанто оставьте для сопливых гимназисток, они на это клюют. – Она внимательно рассмотрела сигарету, слегка помяла ее длинными крупными пальцами. – «Элита», Рига… Прибалты, значит?

– Ваша эрудиция меня просто подавляет, – притворно вздохнул Боб.

– Приберегите комплименты для своей тещи, – она бесцеремонно взяла окурок из его пальцев, прикурила и присела рядышком. – Меня, между прочим, Ириша зовут. В своем кругу еще кличут Дюймовочкой. Похожа?

Ириша на пару секунд привстала, чтобы друзья могли явственней уловить взаимосвязь между ее кличкой и колоритным внешним обликом. Дюймовочка из нее была отменная: мощные крутые бедра, вызывающий бюст, полное отсутствие намека на талию, словом, матрена в стиле картин Рубенса…

– Ну, как из меня Дюймовочка, подходящая?

– Вашим друзьям видней, – дипломатично уклонился от ответа Мироныч.

– Ну, да. А вас, мужички, как звать-величать?

– Я – Боб…

– А ты Фасоль? – обратилась Ириша к Миронычу.

– Горох, – в духе вопроса отшутился Мироныч. – Только не царских кровей.

– А серьезно?

– А серьезно – Мироныч, но для вас можно и Константин.

– Вот и разобрались, – сказала Ириша-Дюймовочка и, помолчав, как бы размышляя вслух, протянула: – Значит, вам где-то приткнуться надо?.. Тяжелый случай. В это лето дикарей что саранчи налетело, такого еще не было.

– Что посоветуете? – спросил Мироныч. – Может, подскажете какой адресок?

– Да хватит ете – ете… Давай на ты – ведь познакомились. А посоветовать могу одно: вниз от брода, к морю не ходите – пустой номер. Там, в основном, санатории, а домов мало и наша местная знать обитает, они постояльцев не берут. Ищите повыше, ближе к шоссе, шансов больше.

– Да мы вчера уже облазили бог знает сколько, – сказал Мироныч.

– А вы как хотели, с корабля сразу на бал? Если конкретно с хозяевами не списывались – придется побегать.

Ириша пригасила сигарету и встала.

– Ну что ж, жельтмены, флаг вам в руки, дерзайте. Устроитесь – подгребайте вечерком на плац прописываться. Пару бутылок хватит. Я пью все – от самогона до «Наполеона». Там и продолжим теплое знакомство.

– Плац – это танцплощадка? – на всякий пожарный уточнил Боб.

– Так точно, моя радость, оно то и есть, – Ириша-Дюймовочка снисходительно-нежно, по-матерински, погладила Боба по голове. – Умца, твой дедушка, наверное, академиком был, а папа – капитан дальнего плавания. Плац у нас один и меня знают все. Обещаю – скучать не придется. Чао!

– Что ж, двинули, Боб, – промолвил Мироныч. – Здесь, под кипарисами, хорошо и приятно, но здесь мы ничего не высидим.

– Опять все по новой? Куда идти, ума не приложу. Тут так петляют улицы, что я уже запутался, где мы были, а где еще нет.

– Не паникуй, все равно победа будет за нами, – подбадривал его Мироныч. – Вон, видишь, люди с чемоданами к станции шагают, уезжают, значит. А раз уезжают, стало быть, места освобождаются.

– А, подожди!

Глаза Боба вдруг загорелись от какой-то неожиданной идеи. Он оставил друга и решительно направился навстречу молодой паре, спускавшейся по лестнице с баулами и сумками в руках.

– Простите, я так понимаю, вы уезжаете. А по какому адресу жилье снимали?

– На Звездной, дом три, – неохотно ответил мужчина.

– А где это?

– По лестнице подниметесь, упретесь в хозмаг, а там налево…

– Понято, спасибо, – он вернулся к Миронычу. – Пойдем один адресочек проверим. Улица Звездная, романтично, а? Авось что и выгорит.

На Звездной, три, металлическая калитка была распахнута, и они вошли внутрь. В глубине тенистого сада негромко играла музыка, заглушаемая отрывистым собачьим повизгиванием. Пройдя на звук по узкой бетонной дорожке, они увидели статную женщину примерно их возраста в легком ситцевом халатике, плотно облегавшем ее фигуру. Она, склонившись над железной бочкой с краником, выкрашенной в ядовито-зеленый цвет и служившей, видимо, резервуаром для воды, перемывала грязную посуду, которая внушительной горой возвышалась на самодельном столике из нержавейки. У ее ног резвились какая-то дворняга и толстая рыжая кошка с парочкой пушистых котят. Женщина мельком глянула на пришельцев и, не отрываясь от дела, спросила:

– С чем пожаловали, молодые-интересные?

– Вы хозяйка? – спросил Боб. – Жилье не сдаете?

– Надолго вам?

– Ну, так… – замялся Боб.

Дней на десять взять могу, не больше. Родню в конце месяца жду, устраивает?

– О, устраивает вполне! – сразу же ухватился Боб.

– Ну, идите посмотрите комнатку.

– Да что там смотреть, мы согласны, – в один голос ответили друзья.

– Нет, все же взгляните, – настаивала на своем хозяйка, – а вдруг не приглянется.

Они направились вслед за ней в небольшую беленую пристройку, заведомо предрешив, что всякие «вдруг» полностью исключаются – бесплодными поисками они уже насытились по горло.

Комнатка, которую показала им хозяйка, была, конечно, тесновата: две кровати, стоявшие почти впритык, журнальный стол, две тумбочки – ничего лишнего. Но главное – отдельный вход.

– Все в порядке, подходит, – бегло осмотрев обстановку, объявил Мироныч.

– По сравнению со вчерашней конурой интерьер просто царский, – добавил Боб.

– Тогда располагайтесь, – сказала хозяйка.

– Может, мы сразу и рассчитаемся, – предложил Боб.

– А-а, успеется…

Они по-шустрому сгоняли за вещами к местному рифмоплету и тут же вернулись обратно. Хозяйка все продолжала мыть посуду.

– Вчера вот погуляли неслабо, а мне теперь мой-разгребай, – посетовала она после знакомства с новыми жильцами.

– Да, сабантуй, видать, был на славу, – заметил Боб.

– Какой там сабантуй, – бросила хозяйка, – мужа на битву провожала.

– Куда, куда? – переспросил Мироныч.

– На битву за урожай. Куда-то в Казахстан на полгода военкомат загреб.

– Хреново, – протянул Боб. – Удовольствие невеликое.

– Идиотизм какой-то – мужика на полгода забирают, а ты тут плюхайся одна, как хочешь. Свой дом – не квартира, без мужских рук никак: то тут подлатать надо, то там что-то сломалось, да и вообще… Квасу хотите?

– Не откажемся.

Лена (так звали хозяйку) налила им по солидной кружке прохладного терпкого кваса и спросила:

– Ну что, теперь на пляж?

– Да, пора бы обмакнуть мощи в водицу, – ответил Мироныч. – Может, составите нам компанию?

– Тоже скажете, – сдерживая зевок, ответила Елена. – Для нас море, что для москвичей Третьяковка – и рядом, да не сходишь. Все дела, проблемы какие-то, хозяйство, как снежный ком с горы… На море ходим не когда хочется, а когда возможность выпадает. Вот сейчас с посудой разберусь, стирка, кур покормить надо, потом на работу…

– На работу? – переспросил Боб. – А где вы работаете?

– В санатории.

– Врачом?

– Да нет, послеоперационной сестрой.

– А что, в санаториях делают операции?

– Еще как. У нас ведь контингент – тубики, а туберкулез – дело нешутейное, от него, случается, и концы отдают.

– Да-а, – протянул Боб, – а я думал, в санаториях только шайбу наедают да балдеют от безделья.

– Теперь будешь знать.

– А что у вас еще интересного тут есть, кроме санаториев? – полюбопытствовал Мироныч.

– Симеиз – не Ялта, тут особо развлекаться негде: море, пляж, для романтиков горы, скалолазам раздолье… Да сами пройдитесь, увидите. Но на пляжах у нас посвободней, море почище. Ялта – муравейник, здесь поспокойней. Кто сюда приезжает в первый раз, в другие места потом в отпуск не ездит.

– Ладно, Мироныч, пойдем. Хватит смотреть на мир глазами Сенкевича и изучать по Лениным рассказам.

– Подстилку возьмите, вон на веревке; на голой гальке долго не поваляетесь, а лежаки у них там все разбитые, еще загоните занозу в одно место…

Друзья облачились в пляжную экипировку, захватили все необходимое и, попрощавшись с Еленой, по крутой дороге в бодром настрое не спеша пошагали вниз, к морю.

– Знаешь, нам, кажется, жутко повезло, – сказал Мироныч, – до сих пор не верится, что все так устроилось.

– А она ничего… – невпопад, рассеянно ответил Боб, думая о чем-то своем.

– Кто?

– Ну, кто-кто…

– Хозяйка, что ли? М-да…

– Я бы ей не прочь заняться. Мужика на полгода прибрали, думаешь, сидеть сложа руки будет?

– Да ничего я не думаю, жизнь покажет…

– Она ведь наших лет, а, Мироныч, как думаешь? – не унимался Боб.

– Не знаю.

– Ну, может, чуть постарше, не беда, – продолжал рассуждать Боб. – И потом, приводить никого не надо, я здесь, под боком, квартирант на законных основаниях…

– Ты всего расклада не знаешь, – остановил его Мироныч. – Умерь прыть, возможно, у нее; любовник уже есть, женщина ведь яркая, в соку. Другие нюансы могут быть, мало ли что… И потом не забывай: она – медик и к тому же сестра операционная.

– Послеоперационная, – поправил Боб, – но причем тут это?

– У таких женщин, насколько мне известно, специфическое отношение к нашему полу. Она наверняка мужских членов столько видела-перевидела, ей наши доблести во, до тошноты! А еще представь, когда при тебе изо дня в день полосуют тела человечьи и ты при сем хочешь – не хочешь: внутренности, кровь, капельницы… бр-р-р… Тут поневоле сдвиг в психике проклюнется.

– Страсти-мордасти, напужал, – озабоченно почесал Боб жиденькие волосенки на груди.

– И не думал. Просто обязан предостеречь по-дружески о возможных подводных рифах. Ты ж, как маньяк зациклился, глянь, сколько ласточек вокруг, стаями так и прут, только отстреливай, хочешь, очередями, хочешь – одиночными.

Они вышли на самую оживленную и, судя по всему, главную улицу поселка, по обе стороны которой в густой тени деревьев теснились бесчисленные магазинчики, лотки, киоски. Влившись в плотное шествие праздно гуляющих курортников, они стали частицей этого мира – мира безмятежных, пышущих здоровьем лиц, по-попугаячьи пестрых маек, широкополых сомбреро, разномастных очков от солнца, лениво жующих ртов, рельефных бицепсов и мужественных подбородков, эмансипированных дамских бюстов, вольно колышущихся в такт шагам их обладательниц, ветхих джинсов и изящных шортиков, укомплектованных стройными шоколадными ножками, возвышающимися над пьедесталами-каблуками босоножек.

По длинной бетонной лестнице с множеством разбитых ступенек они спустились к морю и оказались на небольшой площадке. Слева высилось облупленное здание спасалки, справа – билетная касса пристани, прямо – продолжением лестницы в море выступал причал, к которому как раз пришвартовывался белоснежный теплоходик. И в необозримую даль простиралась, играя живым бисером на солнце, морская гладь, которая кончалась, стало быть, там, где начинались берега сказочно-экзотической Турции. А здесь, на родной стороне, украшением побережья, безусловно, являлась громадная, причудливой формы, скала, величаво нависавшая над водой.

– Красотища! – воскликнул Мироныч, щурясь от ослепительного света. – Ты раньше бывал на Черном море?

– Один раз. Еще пионерчиком в Гудауты с предками ездил.

– А я, так впервые.

– Ну, пошли на пляж, жарит, окунуться пора.

– А что-то купающихся маловато, – заметил Мироныч. – Смотри, один, два… странно…

И в самом деле, несмотря на изнуряющую жару, народу в воде было, на удивление, немного. Отчего бы? Друзья прошли на территорию пляжа, заплатив по двугривенному сухонькому старичку в старомодной парусиновой кепке. Тот сложил мелочь в картонную коробку и, чопорно кивнув, протянул им входные билеты.

– Все правильно, – сказал Боб, – за удовольствие надо платить, иначе кайф не прочувствуешь. Все бесплатное мне кажется почему-то ненатуральным, эфемерным, как мыльный пузырь – ни в руки не взять, ни в карман положить. Вот в туалетах платных даже ссытся слаще, не замечал?

– Исходя из твоих рассуждений, профессиональные проститутки должны быть намного слаще бесплатных жен. Но знаешь, многие мужики, которые имели с ними дело, утверждают как раз обратное.

– А кто тебе сказал, что жены для своих мужей бесплатные? – усмехнулся Боб. – Это самые дорогие для них женщины, не знаю уж как в духовном, но в материальном смысле точно.

– Может, ты и прав, но хватит дискуссий, сейчас мозги потекут по затылку. Давай найдем свободное местечко и рухнем.

Не без труда в плотной массе тел они отыскали пятачок, расстелили подстилку и, сбросив одежды, поспешили в море.

Море таило сюрприз.

– О-хо-хо! – трубно взвыл Боб уже через секунду, чуть ли не на полкорпуса вынырнув из воды, словно его вытолкнула какая-то пружина. Своими движениями он напоминал человека, нечаянно угодившего в яму и пытающегося из нее выкарабкаться. – В-во-дичка однако… пробирает…

– Ледяная… зараза… – отфыркивался рядом Мироныч.

– А-а-га-га-а, – стучал зубами дробь Боб, решительно ничего не понимая. – Как у нас на взморье хо-холодрыга, пра-правда?

– Выл-лазим?

– По-погоди, к-кажется отпускает. Если к-как на взморье, то выдюжим. Вы-вы-все, я, кажется, привык. Ух, да-да-даже хорошо.

– И я вроде адаптировался. Что ж, чуток поплаваем, не посрамим честь Балтики.

– Не посрамим, только в толк не возьму: перед отъездом слушал «Маяк» – вода у берегов Крыма двадцать два – двадцать четыре.

– Хм, сказал… от силы десять будет, не больше. – Ну, может, четырнадцать…

Друзья немного еще подергались и вынуждены были ретироваться – стальной холод купели клещами ломал их бренные незакаленные тела. Зато на суше влага испарялась прямо на глазах, они моментально обсохли, а прокаленная галька приятно пожигала через подстилку. Согревшись, они стали присматриваться к окружающей обстановке – сечь, что называется, поляну.

– А ласточек-то навалом, на любой вкус, только снимай, – сделал заключение Мироныч.

– Так-то оно так, – вздохнул Боб, – только в этой каше не разберешь, сами они тут или при ком-то. Соваться наугад не стоит, а то и влипнуть недолго.

– Ищите и найдете! Видишь, вон тех двоих в одинаковых плавках? – спросил Мироныч. – Я уже давно за ними наблюдаю. Вольные стрелки… Наверняка шныряют по пляжу в поисках дичи: к одним, гляжу, подмахнули – отлуп получили, к другим – аналогично, сейчас вот в нашу сторону катят.

Боб тоже подметил уже этот дуэт пляжных шнырял, шарящих откровенными липучими взорами по незащищенным прелестям прекрасного пола. Оба они были энной молодости с сильно обредевшими шевелюрами, однако их подтянутость и спортивного вида фигуры несколько смягчали общее удручающее впечатление от потертого облика этих курортных ухарей. Оказавшись совсем рядом, те сделали вираж и подрулили к трем девчушкам, увлеченно листавшим какой-то журнал мод.

– Как ты думаешь, Вася, – начал токовать один из них, – в каком благословенном городе могут жить такие красивые девушки?

– Я не знаю, – ответил на это тот, которого назвали Васей, присаживаясь на корточки подле девчат. – Я не экстрасенс. А мы сейчас сами у них спросим. Девочки, а, девочки: какой город обязан счастьем иметь таких жительниц?

Ответа не последовало.

– Нет, Вася, девочки не хотят открывать тайн своей прописки. Может быть, они назовут нам свои прелестные имена?

– Девочки назовут свои имена? А? – снова обратился к ним с вопросом тот, кто был не Вася.

Лишь одна из троих на миг подняла голову, окинула коротким презрительным взглядом назойливых прилипал и снова уткнулась в журнал.

– Плохие дела, – сказал тот, кто был Вася, положив руку на плечо товарища. – Девочки, оказывается, глухие или у них от жары языки отнялись.

– Тогда я им могу посоветовать обратиться к лору, – подхватил напарник. – Обязательно сходите, а то свое счастье провороните. Пойдем, Вася…

И они двинули дальше, а одна из девушек довольно внятно бросила вдогонку:

– Гуляй, Вася, гуляй… Счастье мне, тоже, объявилось.

– Мотай на ус, Мироныч – лобовая атака тут не проходит, – прокомментировал Боб эпизод съема, – нужен другой маневр.

– Вижу. Ну, мы этот вопрос обкашляем после на парт-ячейке, а сейчас на дрему тянет, жуть.

– Что ж, давай подремлем, идея дельная, прошлую ночь, считай, не спали.

Они очнулись, когда солнце уже закатывалось за скалу и половину пляжа покрыла тень, а вокруг заметно опустело.

– Сколько натикало? – спросил Боб.

– Скоро шесть.

– Ни фига! – присвистнул Боб. – Почти четыре часа продрыхли.

Они пошли домой, прихватив по дороге по крупному арбузу в овощном ларьке. Подойдя к калитке, они удивились, услышав в саду музыку и чьи-то громкие голоса, переглянулись – хозяев ведь быть не должно, а других жильцов они не держали. Под навесом летней кухни, за столом, расположилась троица незнакомых парней – шла обыкновенная прозаическая пьянка. Не замечая вошедших, двое, что-то наперебой горланя, чокались стопками, третий, безнадежно отрубившись, мирно спал, сложив голову на скрещенные, разрисованные морскими якорями и бабами в неглиже, руки. Рядом с собачьей будкой, сотрясая расплавленный от дневной жарищи воздух, голосила акустическая колонка.

Наконец присутствие друзей было обнаружено; сидевший к ним лицом светлоглазый курчавый шатен поднял голову и спросил:

– Кого ищем, корешата? Рассказывайте, как на духу.

Взгляд у него был трезвый, голос спокойный, ровный.

– Да мы здесь вообще-то комнату снимаем, – помедлив, ответил Мироныч.

Шатен, видимо, ничего не расслышал, дернул за проводок – колонка чихнула и заткнулась. Он снова повторил вопрос, Мироныч повторил ответ.

– Все ясно, – протянул он, обращаясь к собутыльнику. – У Ленки жильцы сменились. А где сама, на работе?

– Да вроде бы.

– Ну, подсаживайтесь, что стоите? Будем знакомиться. Славик, возьми на кухне с полки родные-граненые.

Тот, кого назвали Славиком, попытался подняться, но пошатнулся и снова плюхнулся на скамью:

– Сашок, я вже готов, надо уползать.

– Ну, смотри.

– Смотрю. Еще заход, и я, как Коготь, – промычал Славик, показывая мутным взглядом на спящего, – а тада моя Зоя притащится, развякается, на хрена это надо? А? Лучше уж почапаю, хоть вензелями…

– Когтя заберешь? – спросил Сашок.

– Нехай лежит, за его пищать нихто не будет, Лариска свалила в Киев, в командировку.

– Добро.

– Усе, я отчалил по волнам навстречу хмурому рассвету, – сказал на прощанье Славик, нетвердой походкой покидая застолье. – Привет своей Зое.

Он умелся, а Сашок, проводив его взглядом, обратился к друзьям:

– Там, на кухне, посуда, притяните. Мне топтаться тяжело, инвалидом намедни заделался.

Он хлопнул ладонью по колену левой ноги и только тут они приметили, что она обута в массивный гипсовый валенок. Рядом за лавкой лежали костыли. Друзья обменялись вопросительными взглядами, Боб сходил за стаканами. Сашок наполнил их чуть ли не до краев густым красным вином из бутыля, себе плеснул остатки водки.

– Меня зовут Александр, в общем Саша, жену мою Ленка, ну да вы знаете…

Боб и Мироныч назвались. После обмена рукопожатиями Сашок поднял стакан:

– За знакомство!

– За знакомство!

– Хрупайте, не стесняйтесь, – сказал Сашок, когда все выпили, – вот салат нарубил, инжир, хлеб, сало берите домашнего копчения… Больше ничего не сварганил, не могу, нога болит, ломит зараза! Вот выпил немного – вроде отпустило.

– А жена говорила утром, что на сборы тебя проводила, – сразу переходя на «ты» сказал Мироныч, – а ты уже здесь, ну даешь!

– Да еще с признаками боевого ранения, – подхватил Боб, – никак, в переделке побывал, и когда только успел.

– Хм, в переделке, – Сашок загадочно улыбнулся каким-то своим мыслям. – Не говорите, парни, сам себе удивляюсь. Впрочем, что удивляться: нажрались, а по пьянке чего не случиться.

– А что, на сборах теперь наливают? – шутливым тоном осведомился Боб. – Вот не знал, что наша армия родная краснозвездная уже так перестроилась.

– Да какие там к черту сборы, балаган! Похватали, кто под руку попался… Из Ялты вчера должны были в Симферополь отправить, ждали транспорт – не пришел. Что делать, торчать в ихней казарме? Ни хрена! Вечером сквозь забор и компашкой в кабак просаживать деревянные. Вмазали, конечно, капитально, ну, и я снял там одну… Куда вести – хоть в парк тащи под пальму! Вдруг мысля прострелила: что я теряюсь – наш же «Проворный» в порту на приколе…

– Что за «Проворный»? – перебил его Мироныч.

– Судно. Я ж в море хожу, рыбачу, прибрежный лов.

– Большое судно? – поинтересовался Боб.

– Да какой там… Старый утюг, развалюга, арендуем у одного рыбколхоза.

– Значит, ты рыбак? – сделал удивленную мину Мироныч. – А я считал, шофер: жена как сказала – на уборочную забрали, сто процентов думаю: водила!

– Вообще-то я кок по специальности…

– Кто-кто? – не врубился Боб.

– Кок – судовой повар. Я семь лет в торгашах отходил, на банановозе. Меня и на сборы оприходовали котловым, харчи готовить. Понятно?

– Предельно, – отозвался Боб. – Ну, а что дальше: потащил ты ее на судно…

– Пришли мы с мочалкой в порт – «Проворный» на месте. Славик как раз на вахте. А там причал высокий, стена такая, можно по лестнице специальной спуститься, а можно и спрыгнуть, метра три с гаком будет. Ну, я поддатый прилично, перед бабой надо ж выпендриться; что-то не рассчитал, прыг-скок и вот двойной переломчик – распишитесь в получении. Вместо каюты оказался в больнице, вместо сеанса секса приобрел костяную ногу.

– Главное, член не сломал, и ладно, – философски изрек Боб, – а с остальным смириться можно.

– Исходя из принципа: «найди в плохом хорошее» – согласен. К тому же, и со сборами вопрос сам по себе закрылся, комиссовался подчистую. А что, плохо? Посижу пару месячишек на больничном, чем не отпуск? Все лучше, чем в ссылке батрачить, на х… оно мне упало?! Банкуй, Боб!

Боб налил из бутыля в стаканы:

– Вино – сказка, такого никогда не пивал.

– Из шелковицы, полезно для крови, – пояснил Сашок. – Я и сам его предпочитаю другим. Но сегодня у меня кайф мимо кассы, не берет. Пили вроде поровну – Коготь и Славик сломались… Видимо, шок не прошел. Когда на палубе хряснулся, сознание даже не потерял и боли вначале не было. Еще и сам поднялся, представляете? Чувствую, что-то случилось, что-то не так, а что – не пойму. А потом как скрутило под коленкой – слезы ручьем, небо в овчинку… Хорошо, деваха не курвой оказалась – скорую вызвала.

– Давай за тебя, – предложил Мироныч, – чтоб поскорей срослось.

– Не возражаю, – Сашок опорожнил стакан, вытер ладонью губы. – Ну как там, на море?

– Все нормально, пляж неплохой, – ответил Мироныч.

– Только водичка, мы не поняли… – добавил Боб.

– Холодная? Низовка пошалила.

– Что за низовка? – спросил Боб.

– Ветер такой хитрожопый: срывает верхние прогретые слои воды, слизывает, а нижние, холодные оказываются сверху. Через денек, два все будет о'кей. Подруг на вечер сняли?

– Да мы сегодня как-то не собирались, – замявшись, сказал Мироныч. – Пристреливались больше.

– Пристреливались… – Сашок обвел их взглядом и рассмеялся. – В таких делах снайперская точность не требуется. Существуют десятки способов съема и все проще пареной репы.

– Например? – с любопытством спросили друзья.

– К примеру, такой… С колодой картишек подчаливаете на пляже к девочкам. Оптимальный вариант – вас двое – их двое. Если их будет больше, скажем, три, одна остается не у дел и все может испортить: не захочет вечер коротать в одиночку и будет мутить остальных. А если увяжется с вами, наверняка окажется той паршивой овечкой, которая все стадо портит. Пусть уж лучше их будет четыре: две с вами, а две других орлов найдут. Ну вот, подходите, значит, две-три фразы ни о чем, а потом спрашиваете: так мол и так, не составите компанию в картишечки перекинуться, мол, знаем интересную игру, но вдвоем в нее не играют, нужно еще пару человек. Процентов девяносто сработает! Ну, а там картишки разбросали, слово за слово, дело само покажет, кто кому приглянулся. Назначаете на вечерок встречу, а дальше дело техники. Для страховки с таким же маневром подкатываете к другим и назначаете им свидание на минут двадцать позднее; если первые не пришли – придут вторые, а пришли, нормалек, в бой!.. У нас каждый год в июле ребята-москвичи отдыхают, так они по такой схеме только и действуют и, говорят, срабатывает безотказно.

– А куда их вести после, не подскажешь? – поинтересовался Боб.

– Конечно, можно и сюда приволочь без лишнего шума, но москвичи делали по-другому: надувные матрацы под мышку, пару бутылок, закусь, музычку, и в горы! У них там где-то экзотичное место облюбовано, «поляна любви» называется. Ребята – романтики, на природе, говорят, и кайф от секса другой.

– В горы пока дотащишься, вымотаешься вдрызг, забудешь, зачем пришел, – заметил Мироныч. – К тому же в темноте, да не зная броду, и шею свернуть недолго.

– Они ж не тащатся на верхотуру, на гребень, – Сашок сменил положение травмированной ноги, болезненно поморщился. – Надо просто перейти через шоссе, чуть подняться, а там плато, заросли… Минут двадцать ходьбы – и все дела. Без фонарика, конечно, не обойтись.

– Интересно, – хмыкнул Мироныч. – Возьмем этот вариант на вооружение.

– Только со спиртным порасчетливей, – предупредил Сашок. – Сейчас девки лихие пошли, пьют все и помногу. Им побольше заправляйте, себе поменьше. Увлечетесь, будете пить на равных – хана, третья стадия контакта вам обеспечена.

– Что за третья стадия? – беспокойно заерзал Боб.

– Когда наш брат пьет с женщиной, имея конкретные намерения, он, он… – Сашок замялся, подбирая подходящие слова. – В общем, здесь возможны три стадии этого процесса: первая – когда мужик выпил и трахаться еще в состоянии, вторая – когда выпил, но трахаться уже не может и третья – это когда он упился так, что его самого впору трахать. И грань между этими стадиями зыбкая, так что смотрите; москвичи мои однажды здорово влипли, нажрались – очнулись в одних плавках. Маг у них тогда унесли, часы, шмотки…

– Печальный факт, – сочувственно буркнул Боб.

– Вот и я говорю: никто от этого не застрахован. Русский мужик по натуре ужасно безалаберный – ни выпить, ни блядануть толком не умеет: пьет – так до синих соплей или до белой горячки, блядует – так до триппер-бара или до развода. Ну, вам развод не грозит, вы, видать, не женатые, а от заведения, тьфу-тьфу, упаси господь.

Сашок еще раз налил в стаканы:

– Ну, еще по одной и я пошел. Нога ноет, надо полежать, отдохнуть, пока Зоя на работе…

– Почему Зоя? – удивленно спросил Боб. – Жену твою ведь Лена зовут, а ты Зоей называешь, и Славик, что ушел, тоже Зоей звал…

– У него Зоя, у меня Зоя, и у Когтя тоже Зоя, – усмехнулся Сашок. – Вы женитесь, и у вас свои Зои заведутся. Все они Зои, хотя имена в паспортах у них разные. Зоя – это сокращенно змея-особо-ядовитая. Это только в сказке лягушка превращается в прекрасную женушку, а в жизни все происходит наоборот: лапушки-невесты превращаются, эх… выпьем!

– Бальзам! – блаженно закатив глаза, выдохнул Мироныч и поставил на стол пустой стакан.

– Воистину бальзам! – подтвердил Боб, отправляя в желудок порцию напитка. – Такого, наверно, и в раю не наливают.

– Вы пейте, сколько хотите, не стесняйтесь. Это добро в доме пока не дефицит, – напоследок сказал Сашок и отправился почивать.

– Да, Боб, обломилось тебе за хозяйкой приударить, – глядя ему вслед, промолвил Мироныч.

– Что делать, жизнь мудрее нас, – развел руками Боб, – и надо стойко принимать капризы ее раскладов. И потом, Сашок – клевый парень, субъект весьма неординарный…

– Увы, клевость и неординарность еще не гарантия от рогов, и умные головы их получают: академики, министры и просто рубаха-парни…

– Незавидный удел для женатиков, – покачал головой Боб. – Моя ситуация безнадежно осложнилась, а жаль…

– Чем бы утешиться? – стал размышлять вслух Мироныч. – Пойти побродить?.. Слушай, мы ж вроде как на танцы собирались?..

– Да ну их к черту, – отмахнулся Боб, – для первого дня впечатлений хватит. Пляски от нас и завтра не убегут.

– И в самом деле, – согласился Мироныч. – Давай лучше похаваем арбуза. Я сто лет мечтал о хорошем арбузяке.