Текст книги "Звезда, зовущая вдали"
Автор книги: Сергей Шлахтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Запомните, что мы не египтяне, а азиаты‑открыватели, взявшие торговое судно в Лазурных водах для поиска новых морских путей из Африки в Азию. Я, Паладиг и вот вы, – Кумик указал на шесть товарищей, донашивающих египетские плащи, – хозяева и стражники, воины. А гребцы… – здесь финикиец словно споткнулся, – египетские рабы.
Эти слова произвели впечатление разорвавшейся молнии. Азиаты всегда ненавидели это слово, для них египтяне были не просто врагами, а символом повторного пленения. И чтобы все это вернулось, хоть и понарошку! Но кормчий быстро объяснил, что альтернативой может стать настоящее рабство, уже в Азии, а это еще чудовищней. Пришлось смириться. Вожаки распределили роли: Кумик оставался кормчим, Нафо стал владельцем корабля, а Паладиг – начальником над «стражей» и «рабами». Было решено, что экипаж состоит лишь из азиатов: ведь вавилонянин мог в прошлом иметь контакты с настоящими египтянами и быстро обнаружил бы подделку. Поэтому было решено заявить, что азиатская купеческая компания зафрахтовала египетский корабль, вместе с гребцами‑рабами, из гавани Суу в Лазурных водах, для поисков морского пути в страну Саба.
Поскольку их рейс только разведывательный, то товаров с собой не взяли.
Между тем «Дом» подошел к пологому берегу почти вплотную. Хорошо были видны береговые сооружения: товарные склады, мастерские, жилые дома для прибывающих моряков и грузчиков – все из дерева, которого здесь хватало. Вокруг поврежденного корабля, окруженного строительными лесами, суетились плотники в кожаных фартуках, а на берегу уже столпились грузчики, ожидающие найма для погрузки‑разгрузки товаров. Между тем толстяк разглядел лица азиатов и закричал по‑шумерски:
– Порази меня молния, если вы – египтяне! По‑моему, вы – наши земляки.
Гато мгновенно сориентировался, перекинулся парой слов с кормчим, затем приветствовал вавилонянина характерным жестом руки и заговорил на родном языке:
– Почтенный, ты плохо приветствуешь земляков. Или ты не соскучился здесь, в чужих краях? Мы вот очень рады видеть родное лицо после долгой разлуки с родиной. Я – Гатори, наемный воин из Урука.[57]
Вавилонянин церемонно поклонился, представился:
– Приветствую гостей в моем временном пристанище. Я – Ситан, купец из Ниппура.[58] Плыл с товарами в страну Инд. Задержался здесь поневоле, буря повредила мой корабль. Буду рад провести время с вами и даже поторговать.
Кумик собрал свои познания в шумерском языке и солидно заговорил:
– Почтенный Ситан, у нас нет товаров, есть другой ценный груз. Нашему кораблю тоже требуется ремонт, поговори с местными грузчиками, пусть помогут моим рабам вытащить судно на берег. И скажи, требуется ли нам говорить с начальником порта?
– Если у вас действительно нет товаров, то я все устрою в один миг. Вам придется только заплатить пошлину за стоянку.
Кормчий пересказал товарищам содержание разговора. Новый их знакомый оказался человеком дела, «Дом» очень скоро расположился на берегу, все формальности были быстро улажены, кроме одной: для расплаты с грузчиками и таможенниками требовались местные деньги. И тут Ситан все устроил – сразу же повел Кумика к местному меняле, который принял египетские таланты на вес. Дальше встал разговор о ремонте корабля и размещении людей. Вавилонянин великодушно отпустил часть своих плотников – вскоре должны были задуть встречные, юго‑западные, ветра, так что ему торопиться с ремонтом для плавания в Инд было поздно; к тому же при этом пришлось бы повысить работникам жалование. Возле «Дома» осталась охрана в виде «воинов». Остальных Ситан повел в городок, где неподалеку находился постоялый двор. Там корабельным «аристократам» понравилось: маленькие, уютные комнаты, чистый столовый зал, опрятная прислуга. Труднее оказалось с размещением «рабов». Обычно рабов и наемных гребцов размещали в порту, но там помещения были неудобными, тесными, переполненными. Кумик наотрез отказался размещать товарищей в подобном хлеву, объяснив удивленному вавилонянину, что «рабы» чужие, взятые вместе с кораблем внаем, и вернуть их следует живыми‑здоровыми, иначе грозит большой штраф. Поэтому подыскали в городке простое и дешевое, но вполне приемлемое помещение с отдельным двором, способное вместить и «рабов», и «стражников». С питанием вопрос решился просто: Паладиг по утрам с тремя‑четырьмя «рабами» ходил на рынок, закупал продукты (для конспирации – самые простые и дешевые), а стряпали прямо во дворе. Днем «рабы» под руководством плотников занимались ремонтом, а на ночь их приходилось демонстративно запирать и ставить «стражу». Точно так же на работы и с работ товарищей конвоировали, иначе возникли бы подозрения. Никто из местных жителей не подметил, что чужеземец каждый раз водил на рынок новых «рабов», а те, кроме переноски покупок, присматривали на лотках и прилавках какие‑нибудь скромные подарки для далеких родственников.
Как ни странно, в худшем положении находились три «элитных» друга, поселившиеся на постоялом дворе. Трудности причинял их новый приятель, который не отставал от них круглые сутки и в котором Кумик и Нафо разглядели очень хитрого дельца. Уже за первым совместным обедом он рассказал всю свою историю с плаванием в составе каравана под попутными северо‑западными ветрами и с бурей, бросившей корабль на скалы уже после выхода из Бирюзового моря. Товары с его корабля разобрали другие корабельщики, согласившиеся за определенный процент доставить их в Инд, а также привести оттуда пряности и драгоценные камни. Кормчий, приказчики и часть матросов тоже уплыли, а Ситан, владелец корабля, был вынужден остаться. И теперь страшно скучал. После этого вавилонянин пристал к новым знакомым, как репей к рукаву. Кумику и Нафо пришлось пускать в ход весь запас своей хитрости, а менее увертливый Паладиг отмалчивался, сославшись на незнание языка, и, мол, он даже языком Та‑Кемта владеет лишь в рамках командования рабами.
Кумик сразу начал излагать заготовленную версию. Финикийские купцы давно мечтают покончить с монополией Та‑Кемта на торговлю с далекой и богатой африканской страной Пунт. Но морской путь через Лазурные воды прочно заперт египтянами. Поэтому азиаты под фальшивым предлогом поиска морского пути в страну Саба (на восточном берегу Лазурных вод) за взятку зафрахтовали корабль, а затем тайно, ночью, прошли южным проливом и отправились искать морской путь к устью Евфрата. В случае удачи можно начать морскую торговлю с Пунтом через Бирюзовое море и океан, в обход египетских владений.
Ситан даже подскочил от восторга. Итак, морской путь из Вавилона в Пунт существует!
– Клянусь Шамашем,[59] это великое открытие! Если вы обратитесь к моим хозяевам, сыновьям Мурашу,[60] то получите большие деньги. А еще лучше давайте создадим торговую компанию. Все равно, без помощи вавилонских купцов и властей вам одним будет трудно организовать эту торговлю и вывоз товаров в Финикию.
Словом, вавилонянин проглотил наживку вместе с крючком и лесой. Теперь он думал только о новом проекте и о вознаграждении от хозяев. После этого он совсем не отставал от новых приятелей, хотя Кумик наотрез отказался раскрывать какие‑либо подробности. Пришлось обещать все привилегии сыновьям Мурашу и даже принять письмо для хозяев Ситана.
Кумик обещал не просто для отвода глаз. Теперь, когда возвращение домой становилось реальностью, он уже задумывался о будущем, о нуждах оставленной в Сидоне семьи, о будущих доходах. Совсем неплохо будет вознаградить себя за долгое время лишений.
Близость вавилонянина, давно пролезшего во все щели городка, была выгодна, особенно для скорейшего приведения «Дома» в рабочее состояние. И мастера, и материалы уже были предоставлены. Но возникали и многие неприятности. Например, Ситан предложил посетить местную баню со всеми ее удобствами. Но появиться в бане вместе с вавилонянином – значит показать ему египетское клеймо, что, в свою очередь, означало провал всей легенды. Поэтому азиаты отговорились под каким‑то неуклюжим предлогом. Однако это были еще цветочки.
Работы на корабле закончились уже через неделю, «Дом» был спущен на воду и загружен припасами. Оставалось ждать сезона попутных юго‑восточных ветров, который должен был начаться со дня на день. «Рабов» пришлось загнать в изолятор, и тут произошла неприятность. К Нафо, «хозяину» судна, пришел местный богач, владелец обширных фруктовых садов. Поспел урожай, рабочих рук для сбора не хватает, а рабы моряков все равно сидят без дела. Не уступит ли хозяин своих рабов на время для работ, конечно же, не бесплатно?
Ошеломленный халдей заявил, что ему нужно посоветоваться с товарищами. Но и те оказались в большом затруднении. Действительно, положение создалось щекотливое: отказ вызовет подозрение, почему это хозяин отказывается от прибыли, так бережет безделье рабов? Отдать же товарищей чужим людям на принудительные работы было выше его сил, да и согласятся ли они?
– А ты запроси непомерную цену, чтобы наниматель сам отступился, – предложил Паладиг.
Но финикиец не зря был раньше купцом.
– Нельзя пользоваться безвыходным положением просителя для выкручивания рук, это противоречит всем купеческим кодексам, – сразу же заявил Кумик. – Пусть таким недостойным делом занимаются ростовщики. Остается согласиться, выговорив ряд взаимовыгодных условий.
Богачу было предложено уплатить разумную сумму, включив в нее и расходы на питание, мол, хозяева не доверяют местным поварам. Кроме того, надсмотрщиком за «рабами» останется Гато, а не приказчик, а добросовестность работы гарантируется. Приказчик полномочен лишь задавать объем работ и проверять вечером их исполнение, а в дело не вмешиваться.
На эти условия владелец садов согласился сразу. Вновь пришлось пережить бурю возмущения со стороны «рабов», но Паладиг убедил товарищей, что путь предстоит еще долгий и лишние деньги не помешают. Кроме всего, пришлось изготовить для Гато плеть с тремя хвостами, издающую громкие щелчки, – опять‑таки для конспирации. Работа в садах оказалась нелегкой, к вечеру товарищи выматывались, как при гребле в штиль. Трудились на деревьях, из осторожности было приказано привязывать себя к толстым веткам. Но еще тяжелее приходилось морально: мало было вновь почувствовать себя невольниками, но приходилось еще видеть рядом труд настоящих рабов. Хотя Паладиг категорически запретил всякое общение с другими невольниками, во избежание случайного разоблачения, все равно приходилось наблюдать, как свирепый надсмотрщик бьет бичом исхудалых, отупевших рабов. Наказанию подлежали даже попытки съесть плоды, а для голодных людей это было аналогично танталовым мукам, тогда уже озвученным в греческом мифе. Но, при всем возмущении, бывшим рабам приходилось сдерживаться и не вмешиваться ни в какие происшествия. Лишь по вечерам, оставшись без свидетелей, они давали волю своему негодованию.
– Получается, что мы ненавидим египтян только потому, что они превратили в рабов нас, – мрачно высказал Оя, – А у себя на родине мы будем спокойно смотреть на рабов‑чужеземцев.
– Ну, а стань ты богатым, будешь ли ты только нанимать людей для хозяйственных работ или предпочтешь держать даровых невольников? – кольнул его «надсмотрщик» Гато.
– Ты прав, конечно. Но все‑таки в маленьких государствах, где и рабов мало, нет такой жестокости. Там рабов и свободных поденщиков держат вместе и кормят одинаково. Убить своего раба там невыгодно: он стоит довольно дорого. И я бы обращался со своими рабами мягче, чем здесь или в Та‑Кемте.
Все мечты были направлены на скорейшую перемену ветров. Тяжело приходилось даже Кумику, от которого не отходил вавилонянин. Успокоившись на предмет будущей купеческой компании, он стал расспрашивать о торговле в Финикии и на Великом Зеленом море. Каждый вопрос мог содержать ловушку для финикийца, не имевшего вестей с родины уже четыре года. Боясь брякнуть какую‑нибудь нелепость, он старался давать уклончивые ответы, ссылаясь на тайну предприятия. Но ряд реальных имен пришлось назвать, чтобы не выглядеть самозванцем. О торговле пришлось сочинить, что он, Кумик, давно отошел от дел, но был приглашен для тайного предприятия как опытный мореплаватель, хорошо знавший Та‑Кемт. Ситан предлагал даже не спешить с отплытием, подождать его компаньонов и направиться в Вавилон вместе, но тут финикиец показал себя на высоте: он, мол, намерен набрать товаров в Ахурамазе и первым привезти их в Месопотамию, пока цены будут высокими.
Наконец, наступил день отплытия. Еще затемно «рабов» перевели на судно, утром Нафо получил расчет с хозяином садов, расплатился за постой, и «Дом» снялся с якоря. Вавилонянин провожал новых товарищей и выглядел искренне опечаленным – снова нужно скучать, а его компаньоны прибудут лишь через месяц. Когда гребцы заработали веслами, Ситан помахал рукой и прокричал на языке Та‑Кемта, непонятном для окружающих:
– До скорой встречи в Ниппуре, азиатские купцы. Только с моими хозяевами будьте осторожнее, чем со мной, – и, подмигнув, добавил: – Ведь ваш почтенный друг, купец Ребла из Сидона, уже два года как умер. И еще: рабов хоть изредка, но наказывайте плетью на глазах посторонних зрителей!
Кумик, стоящий на руле, покраснел: вавилонянин все‑таки раскусил обман. Но в открытие морского пути вокруг пустынного полуострова он поверил, иначе потребовал бы свое рекомендательное письмо назад.
После выхода из бухты был поднят парус, и попутный ветер понес «Дом» на северо‑запад, к Бирюзовому морю. Кумик обдумывал любопытную сторону их путешествия: насколько труднее был бы их пеший путь в обход пустыни без корабля? Удался бы он вообще? Или пришлось бы много месяцев ждать случайного каравана? А ведь как были убиты беглецы при виде египетского паруса, приближавшегося к устью речки!
Как скажет много веков спустя писатель:[61] «Спастись при помощи того, что вам угрожало гибелью, – вот верх искусства сильных людей». Сильные духом азиаты, не побоявшиеся смертельной схватки, сумели превратить гибельный для них корабль в спасительный.
Глава VI
МОРЕ: ДРУГ ИЛИ ВРАГ?
Еще у Ситана азиаты выяснили, что расстояние до Ахурамазы всего вдвое больше, чем ширина моря, которое они преодолели во время бури. Это уже не казалось страшным людям, перенесшим так много. Даже при полном безветрии они готовы грести целый день, лишь бы приблизить час достижения желанной цели. Сейчас сохранялось отмеченное ранее явление – течения прилива и отлива. Когда задувал попутный ветер, это имело малое значение, и было решено плыть круглые сутки. Едва же ветер ослабевал или менялся, матросы без колебаний садились за весла. Так как пострадавшие в бою с египтянами товарищи совсем поправились, Кумик нередко передавал кормовое весло одному из них, а сам садился рядом с гребцами.
Берега сохраняли привычный вид обитаемых мест, менялся только преимущественный образ занятий у жителей: то вспаханные поля, то обширные пастбища. Часто к «Дому» устремлялись лодки с одним или тремя‑четырьмя гребцами, интересующимися товарами и сразу теряющими интерес при отрицательном жесте. Так было и на четвертые сутки плавания, когда ни небо, ни море не предвещали тревоги.
Так как с утра подул северный ветер, то парус спустили (это потом оказалось огромным счастьем) и шли на веслах. Береговая линия была сильно изрезана, с отдельными рифами, поэтому Кумик отвел судно немного мористее (это тоже вскоре дало положительный результат), передал весло выздоравливающему сирийцу, а сам присоединился к гребцам.
На севере возвышались поросшие лесом, довольно далекие горы, зелень их склонов растворялась в голубой дымке воздуха. А на северо‑востоке, как заметил сидящий лицом к корме финикиец, цвет неба стал заметно меняться с голубого на темносиний. Опыт старого моряка сразу подсказал ему необходимость срочных действий.
– Кончайте грести! – скомандовал кормчий удивленным товарищам. – Весла вытащить! Прячьте их под палубу! Теперь отвязать парус – и его туда же!
Привыкшие выполнять, а не рассуждать матросы быстро выполнили все команды. И тут же последовала еще одна:
– Отвязывай реи! Срочно!
Нижнюю рею отвязать было сравнительно просто, и с этим управились быстро, а к верхней полезли по канатам, когда небо на северо‑востоке уже покрылось сине‑черными тучами и потемнело так, что даже сухопутные люди почуяли опасность. Бедствие надвигалось так быстро, что Кумик скомандовал перерезать снасти, скрепляющие рею с мачтой. Следовало убрать и саму мачту, но на это даже у опытных моряков того времени уходило не менее часа. Обе реи привязали к бортам, и тут же кормчий приказал: троим товарищам перейти на корму, к рулевому веслу, и привязаться к кормовым креплениям, а всем остальным матросам спрятаться под настилом. И вовремя!
Все дальнейшее представлялось страшным сном. Только что воздух был неподвижным и жарким – и вдруг с северо‑востока налетел сильнейший, удивительно холодный ветер. «Дом» рванулся с места, как пришпоренная лошадь, по поверхности моря понеслась крупная рябь, затем в корму ударили высокие, непрерывно увеличивающиеся волны. Хорошо, что рифы оставлены позади. Все четыре азиата ухватились за рулевое весло, как последнее средство спасения. Тут, в завершение бед, полил обильный дождь, посыпался мелкий град. Люди, не успевшие надеть даже плащи, подверглись настоящим побоям, но эта неприятность поглощалась страшной опасностью. Ветер сразу и заметно переменил направление, волны ударили в левый борт; корабль угрожающе накренился. Руки гребцов словно окаменели в попытке выровнять ход, даже с риском сломать рулевое весло. Но корабль понемногу стал выпрямляться; сквозь завесу дождя Кумик разглядел товарищей, выскочивших на палубу и навалившихся на противоположный борт. Это Паладиг, не в силах больше находиться в неизвестности и бездействии, дал соответствующую команду. Едва удалось развернуть «Дом» по ветру, как все бросились в трюм вычерпывать воду, в одно мгновение налившуюся на локоть.
Катастрофа продолжалась около десяти минут, показавшихся всем часами. Берег уже исчез из вида, как в сказке, небо осталось плотно затянутым тучами, дождь стал моросящим. Хуже всего, что было невозможно определить направление, по которому их унесло. Ветер ослабел, но остался довольно свежим, а волны – высокими. Пустить в ход весла было невозможно, а вернуть на место реи и парус нечего было и думать. Оставалось отдаться на волю волн. Стало так холодно, что промокшие люди дрожали, не помогали и легкие плащи.
Кумик объяснил товарищам, что такое явление[62] бывает редко, он за годы плаваний наблюдал его лишь раз, у Геракловых столбов. И в прошлый раз наступило сильное похолодание, видимо, холодный ветер в теплых краях и вызывает внезапную бурю. Тогда на глазах финикийца два корабля вместе со всеми людьми исчезли под водой в одно мгновение. Плотные тучи создавали полумрак, а затем быстро пришла вечерняя темнота. Зажженный на корме факел был единственным источником света на всем обозримом пространстве. Всем людям было не по себе от мысли, что их несет на юг, в сторону океана. Это означало бы медленную смерть от голода и жажды – теперь на корабле не держали запасов, так как берег постоянно снабжал моряков продуктами и питьем. Кумик же напряженно вслушивался, не раздастся ли впереди зловещий плеск, говорящий о приближении к скалам. Гибель корабля на рифах означала бы быструю смерть в волнах.
Зато поздний хмурый рассвет принес радость: на горизонте, прямо по курсу, тянулась длинная полоса земли. Хотя солнца не было видно, по светлой полосе зари Кумик определил, что земля находится на западе, а волны несут корабль на северо‑запад, постепенно приближая к берегу. Местность была гористой, а прибрежные холмы представляли собой хорошо знакомую пустыню.[63] По расчетам финикийца, «Дом» несло к уже близкому входу в Бирюзовое море, так что «нет худа без добра». Конечно, все натерпелись страхов, зато буря заметно ускорила приближение к желанному морю. Если бы на судне были богатые припасы, кормчий бы направил судно прямо к устью Евфрата. Однако еды и пресной воды было мало, так что придется вновь переплывать море до Ахурамазы, а оттуда плыть к устью Тигра.[64] Ничего, этот порт находится прямо по курсу. Однако вскоре стало ясно, что «Дом» понемногу сносит к берегу. Кумик попробовал отвернуть с помощью руля, но безуспешно. Шквал нагнал массу воды и создал сильное течение, к которому сейчас присоединился прилив. Корабль несло так сильно, словно он плыл по горной реке. Если положение не изменится, судно будет выброшено на берег.
Кумик напряженно всматривался в волны по курсу, а его товарищи – в берег. Там тянулся отлогий песчаный пляж, за ним – гряды холмов, еще дальше – горы. Один раз в разрыве между холмами мелькнул небольшой караван, направлявшийся к северу, он состоял из навьюченных верблюдов, гуртов овец, всадников. Караванщики замахали руками, что‑то закричали, жесты их очень напоминали просьбу взять их на борт. Это несколько удивило моряков, но не в их власти было повернуть «Дом» к берегу. Сейчас их обрадовал бы даже встречный, северный ветер, лишь бы он замедлил этот подневольный бег судна к берегу.
Караван скрылся за холмами, прошло еще около двух часов. Прилив уже ослабел, и тут все уловили отчетливое прикосновение днища к песчаному дну, когда корабль соскользнул с волны. Все тревожно переглянулись, кормчий с подручными изо всех сил налег на кормовое весло, опять рискуя его сломать. Однако «Дом», хотя и медленнее, течение продолжало сносить к побережью. Еще касание, толчок, другой, и нос корабля с силой врезался в песчаное дно. Только благодаря предупреждению финикийца все матросы крепко держались за борта или мачту, поэтому не растянулись на палубе. Тут же через правый борт прокатилась волна, к счастью, не очень высокая. Начало заливать водой трюм, Кумик приказал всем вычерпывать. И в это время начался отлив, волны нахлынули уже с левого борта, «Дом» стал заваливаться вправо. Как ни спешили товарищи вычерпать воду и облегчить судно, они опоздали, и скоро корабль косо стоял на мелководье, плотно засев в песке. Все попрыгали в воду, принялись веслами, как рычагами, сдвигать киль с места. Кормчий приказал прекратить это бесполезное молодечество: даже если максимально разгрузить судно, четырьмя десятками рук с этой работой не справиться. Можно надеяться только на сильный западный ветер, да еще на высоте прилива.
А пока требовалось подумать о пополнении провианта, а главное воды. Места здесь, по‑видимому, малонаселенные, помочь могут проплывающие мимо лодки или корабли. Но когда они появятся, это еще вопрос. Здесь Паладиг случайно вспомнил о караванщиках – ведь у них можно купить или выменять припасы. Правда, Нафо сразу напомнил, что местные кочевники могут оказаться и разбойниками, а неподвижный корабль для них – лакомым кусочком. Кормчий приказал на всякий случай приготовиться к обороне, египетские луки делали «Дом» серьезной крепостью. Халдей, еще помнивший свои уроки местного наречия, предложил встретить караван и вступить в переговоры. Может быть, караванщики даже согласятся за плату помочь снять корабль с мели?
В сопровождении десятка хорошо вооруженных товарищей Нафо достиг берега и направился к холмам. С вершины одного из них по временам удавалось рассмотреть вдали движущиеся фигурки. Идти к ним навстречу или подождать здесь? Встретиться с ними вдали – значит договориться до того, как они узнают о бедственном положении «Дома». Зато разбойникам легче будет расправиться с путниками по частям. Ожидать их здесь – значит встретить противника сообща, во всеоружии, но удастся ли договориться?
Как и следовало ожидать, товарищи запротестовали против удаления от судна. Более часа прошло в напряженном ожидании, затем из‑за ближайшего холма начали появляться отдельные всадники, донесся собачий лай. У караванщиков тоже поднялась тревога, вперед выехали два десятка всадников в полном вооружении. Нафо сложил руки рупором и прокричал слова приветствия, затем все путники медленно стали спускаться, не сводя глаз с кочевников. Наконец, молодой и лихой наездник подскакал на расстояние четверти стадии и прокричал несколько слов, одновременно и знакомых, и чужих. По интонациям все‑таки определялись мирные намерения, а из последующих слов стало ясно, что караванщики просят моряков перевезти их через море, в Ахурамазу! По‑видимому, сухопутные люди не поняли по виду корабля, в каком бедственном положении он находится, а приняли все за остановку по их былой просьбе.
Нафо не был бы самим собой, если бы мгновенно не сориентировался и не начал торговаться. Прежде всего он потребовал (!) от аборигенов, чтобы они помогли столкнуть судно с мели, ведь совместных усилий людей и лошадей должно было хватить. Затем начал переговоры о плате. Как и следовало ожидать, денег у кочевников не было (или они не хотели сознаваться в обратном), заплатить предполагалось натурой. Все столпились на берегу, подошедший финикиец начал расчеты грузоподъемности «Дома». Главную трудность представляли не люди, а животные. Как их разместить, удерживать на месте во время волнения, чем кормить и поить? После долгих споров было решено, что возьмут трех груженых верблюдов, двух лошадей, полтора десятка овец при пяти сопровождающих караванщиках. В качестве платы взяли воду, продукты (в том числе живых овец), а также требование сесть за весла, если обстоятельства того потребуют.
Дождавшись прилива, уже в темноте, приступили к операции по освобождению судна. Прежде всего перетащили на берег весь груз, на борту остался лишь Кумик. Труднее всего было заставить войти в воду животных. Верблюды просто упрямились, лошади открыто бунтовали, но опытные погонщики и наездники сумели уговорить строптивцев. Моряки веслами, а аборигены руками раскачивали корпус, а животные с хозяевами напряженно тянули. Нужно было спешить, пока ноги касались дна, и это вливало новые силы. И усердие превозмогло все трудности! «Дом» вновь закачался на волнах, и тут же приступили к обратной погрузке, а затем по сходням, удерживаемым руками, стали заводить на борт животных. Спешно на носу устроили коновязь, а в трюме – загон для овец, владельцы разместились при животных, и приливная волна понесла корабль на север, ко входу в Бирюзовое море. Солнце быстро скрылось, и моряки двинулись к родине, направив корабль прямо на путеводную звезду.
Ситан много рассказывал об этих местах, поэтому финикиец принял решение преодолеть пролив в два приема: сначала прямо по курсу до одного из двух больших островов,[65] на севере пролива, затем – до Ахурамазы, лежащей на другом. По расчетам Кумика, плыть вдоль берега предстояло около суток, затем столько же времени – переплывать пролив. Вавилонянин оставил несколько рекомендаций к местным купцам, поэтому в городе неожиданностей не предвиделось, гораздо больше кормчего тревожили чужаки на борту. Хотя, впрочем, тем тоже могло быть не по себе, ведь они, оторванные от собственного племени, так же могли бояться «хозяев».
Переждав время отлива на якоре, утром вновь пустились в путь. Пользуясь тихой погодой, восстановили рангоут и подвязали парус. Течение было сильным, что подсказывало опытному кормчему близость пролива. И действительно, ближе к полудню берег стал скалистым и начал понемногу отклоняться к западу. Скалы то далеко вдавались в море, то расступались, образуя большие бухты, некоторые выступали из воды вдали от берега. Пришлось вновь взять против ветерка, мористее, что вызвало волнение у пассажиров – никак нельзя было объяснить сугубо сухопутным людям, что все делается для их же блага.
И вот наступил момент, который Кумик давно предчувствовал: вдали слева появились могучие буруны, означавшие прорыв течения в горловину Бирюзового моря. Берег исчез, моряки сели за весла, предварительно сотворив благодарственную молитву. Привычный юго‑восточный ветер был сейчас больше помощником, чем препятствием, поэтому решено было поднять парус. На радостях все запели песни, мало заботясь, что слова и мелодии различны, – они достигли последнего рубежа, после которого путь был уже знаком их кормчему, значит, времена неопределенности остались позади. Да, толстоватым оказался «палец», протянутый их родиной к Африке, но и Кумик оказался прав, предложив именно этот путь. Теперь было ясно, каким был бы финал, начни азиаты свой путь сушей или на лодках, в сторону Лазурных вод!
Без колебаний кормчий направил «Дом» в открытое море, в первый раз по доброй воле. На этот раз никто из путешественников не боялся, настолько все привыкли доверять своему славному кормчему. Паладиг мысленно припомнил, что именно благодаря финикийцу азиаты смогли благополучно выбраться из Африки. Сравнить вклад Кумика в спасение всех можно разве что с действиями покойного Вальтиа, вырвавшего товарищей из египетской западни в горах. Встреча с финикийцем‑кормчим в самый подходящий момент, на последней границе Африки с морем, вполне могла быть благословением богов.
Между тем быстро надвигалась темнота, и вновь единственным маяком в ночи стала Полярная звезда, теперь уже поднявшаяся над горизонтом почти на треть небосклона. На носу и корме «Дома» зажгли факелы, кормчий остался у весла в одиночестве, а его помощники перебрались на нос, якобы для наблюдения за морскими скалами, а в действительности – за пассажирами. Верблюды и овцы оставались равнодушными к новому способу передвижения, а кони долго не могли успокоиться, да и неподвижное стояние их тяготило. Таким образом, возле лошадей все время хлопотали погонщики, и наблюдать за ними всеми было нетрудно.
Рассвет сразу развеял тревоги – с верхушки мачты на северо‑западе отчетливо виднелась полоска земли. А около полудня уже с палубы хорошо просматривался низменный зеленый беpeг, с разбросанными строениями и вспаханными полями. Самое интересное, что со стороны берега к кораблю устремились лодки того же типа, что и виденные раньше. Гребцы не испытывали страха перед незнакомым кораблем, они еще издали кричали что‑то на незнакомом языке; зато пассажиры, по‑видимому, прекрасно все понимали и вступили в переговоры. Очевидно, лодочники интересовались товарами, а караванщики – ценами. Обе стороны казались явно неудовлетворенными, а когда Гато на шумерском наречии объявил, что товаров на корабле нет, гребцы сразу отвернули.
Кормчий приказал товарищам немного подвязать парус и сесть за весла. «Дом» развернулся вправо и поплыл вдоль берега, постепенно приближаясь в поисках удобного места для временной высадки. Конечно, можно было плыть и дальше, но морякам хотелось приготовить горячий обед, а караванщикам – выгулять и размять лошадей. Вскоре на самом берегу был замечен невысокий холм с обрывистым склоном, а за ним – зеленая низина. Очевидно, прибой подмыл и обрушил край холма, и глубина здесь была достаточной для якорной стоянки. Бросили якорь, вплавь перетащили на берег канат, с его помощью стали буксировать плот с лошадьми, парой овец, дровами и посудой. Тут же развели костер, принялись жарить шашлык и варить суп из баранины, пока всадники некоторое время скакали по низине. Трапеза была общей для хозяев и гостей, однако есть всадники сели отдельно, в стороне – видимо, вера не позволяла. Сразу после обеда перебрались на корабль, Кумик и вахтенные пообедали и легли спать, Нафо стал к рулю, и «Дом» помчался по волнам к очередной цели – Ахурамазе.
