Текст книги "Звезда, зовущая вдали"
Автор книги: Сергей Шлахтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Очень скоро встретились и двое вождей, солидно бредущих вслед за любопытными односельчанами. Нафо, стараясь быть хладнокровным, начал по мере возможностей объяснять ситуацию. Один из старейшин, хлопнув халдея по плечу, уверил азиатов в полной безопасности под покровительством аборигенов. Когда Нафо попробовал объяснить, насколько египтяне опасны своими тяжелыми луками, вожди только отмахнулись и пошли дальше – то ли не поняли, то ли не поверили.
Беглецы работали как заведенные. Лодки были со всем имуществом спрятаны за бугристым левым берегом речки. Все скудные пожитки на верблюде и на плечах его погонщиков были унесены за высокий бархан. После этого все спокойно собрались, вооружились и направились туда же.
Тем временем корабль приближался, уже были отчетливо видны корпус с широкими округлыми бортами, вздымающиеся и опускающие весла. Осадка была велика, словно на судне был богатый груз. Кумик взглядом знатока оценил вид судна и недоуменно покачал головой.
– Корабль‑то египетский, но не военный, а купеческий, – обратился он к товарищам.
– Ты уверен?
– Мне‑то не знать типы их кораблей! И груз на нем тяжелый.
Общее волнение усилилось. Может быть, все опасения необоснованны и это какой‑нибудь купеческий корабль ищет новые места для торговли? Но что‑то чудным было совпадение – стоило беглецам появиться, как и египтяне тут как тут, а раньше их ни разу не было. И все же сомнение было посеяно, и Кумик, Нафо, Паладиг и еще десяток товарищей повернули назад и притаились за купой деревьев, откуда хорошо был виден приближающийся корабль.
Начавшийся прилив позволял египтянам значительно приблизиться, и вскоре зоркие глаза кормчего разглядели ряд воинов, выстроившихся вдоль бортов. Их было около пяти десятков, они‑то и были большим грузом, вызвавшим осадку судна.
– Если у всех пятидесяти есть луки, то это грозная сила, – сказал финикиец. – Всадникам с дротиками против стрел нечего делать. А у нас всего шесть луков.
– Все не высадятся, кто‑нибудь останется охранять корабль, – возразил Нафо.
– Даже четыре десятка воинов с тяжелыми луками могут нанести большой урон местным жителям, – вставил Паладиг.
При этих словах в глубине сознания Кумика забрезжила какая‑то важная мысль, но общее возбуждение помешало ее ухватить. Тем временем корабль подошел почти к устью речки, с него упали два якоря – носовой и кормовой. Заскрипели блоки, парус медленно пополз вниз. Бывшие рабы, задыхаясь от ненависти, вглядывались в фигуры врагов, продолжавших преследование даже здесь, на свободном азиатском берегу. На корабле возникло какое‑то движение, и вскоре на канатах был спущен небольшой плот с перилами – как выяснилось позже, это были сходни для погрузки товаров на купеческий корабль (тут финикиец не ошибся). Затем на веревках на плот спустили сидение с египтянином в белом плаще, белой шапочке, с золотым ожерельем на шее и с изогнутым золоченым жезлом в руке. И, что было мало понятно, спустили какого‑то человека в грязном рваном набедреннике, со связанными впереди руками. Веревку тут же перехватил свободной рукой начальник, и по его знаку пленник опустился на колени, склонив голову. У азиатов‑зрителей даже кулаки судорожно сжались при этом зрелище. Но тут четверо воинов попрыгали прямо в воду, сложили мечи и щиты на плот, а сами за четыре конца повлекли сходни к берегу. И одновременно с корабля донесся протяжный звук боевого рога.
Дальнейшее, скрытое высоким берегом, азиаты уже не видели; наблюдал только Вальтиа со своего холма. Как только плот приблизился к берегу, воины подтянули его шагом. Подхватили начальника на руки и вынесли на сушу, а пленника грубо столкнули, и он медленно зашагал вперед, так и не поднимая головы. И тут же вновь прозвучал боевой рог. Воины с оружием остались возле вытащенного плота, а начальник с пленником величаво зашагал к обрыву, подняв жезл. По его приказу пленник закричал на местном языке с заметным акцентом, причем голос прерывался рыданием:
– Великий из далекой могущественной страны хочет говорить с вождем!
Оба старейшины, в сопровождении десяти юношей с кривыми мечами на поясе, степенно приблизились. Египтянин вежливо, но холодно наклонил голову, затем жезлом подтолкнул пленника. Тот поднял лицо, совсем молодое, и стали видны застарелые синяки. Египтянин заговорил, и юноша подхватил почти синхронно:
– Приветствую вождя этой местности. Мы ищем разбойников, которые напали ночью на наше селение, убили многих людей, в том числе начальника и его семью. Они были здесь, – при этих словах египтянин многозначительно посмотрел на бронзовые мечи на поясах старейшин. – Если они еще здесь, то мы просим выдать их для справедливого наказания, и мы сразу уплывем. Если они ушли, то скажите – куда?
Старейшины выслушали перевод с невозмутимым выражением лиц, после чего один из них негромко произнес, глядя на египтянина, но обращаясь к юноше:
– А ты кто такой?
– Я родом с этих берегов. Я был у них в плену. Меня захватили еще мальчиком. Потом меня освободили те люди, кого они сейчас ищут. А теперь меня снова поймали. Били. Повезли с собой.
Тут начальник, почуяв что‑то неладное, дернул веревку и велел пленнику замолчать. Но старейшина заговорил громко и властно, обращаясь к юноше:
– Говори. Эти люди находятся здесь. Но они – наши гости, и здесь они в безопасности. Как и ты сам.
Юноша перевел все, последние слова – машинально, после чего изумленно уставился на собеседника. Тот молниеносно выдернул из‑за пояса египетский меч, перерубил веревку, схватил пленника за руку и отбросил в сторону своих охранников.
Все четыре египтянина‑воина сразу схватились за оружие, но явное численное превосходство противника их отрезвило. Начальник произнес громко и угрожающе:
– Скажи им, что мы все равно добьемся своего силой! И здесь будет много убитых. Ты знаешь, как сильно наше оружие.
Юноша попытался перевести эти слова, но его уже освобождали от веревки на запястьях и уводили в сторону речки, чтобы помыть и переодеть. Старейшины повернулись спиной к морю и степенным шагом удалились. Война была предопределена.
Бывшие рабы поняли, что в конспирации больше нет нужды, и приблизились. Каково же было их изумление, когда в освобожденном пленнике они узнали Эль‑Кора! Его принялись обнимать, беспорядочно расспрашивать; быстроногий Вальтиа тут же понесся с этой вестью к остальным товарищам. Юноша, искупавшись в реке и сменив рваный набедренник на принесенный женщинами легкий плащ, принялся жадно жевать лепешку с творогом и сбивчиво рассказывать о своих злоключениях. Его поиски родственников в пустыне оказались неудачными, племя перекочевало куда‑то на запад, а еда кончилась, и пришлось вернуться к морю. Здесь Эль‑Кор беспечно заснул на берегу, а утром уже был схвачен приплывшими врагами. Причем почти на том же месте, где его продали египтянам три или четыре года назад!
Тем временем примчался Гулани, обогнавший даже горца. Ослабленный лишениями юноша мог задохнуться в тисках объятий, если бы не вмешались товарищи. Могучий друг рассыпался в проклятиях и угрозах по отношению к египтянам. А вокруг уже вовсю шли военные приготовления. Оказывается, местные мирные жители постоянно готовились к войне и предпринимали учения дважды в году. Со стороны селения подтягивались всадники в полном вооружении, а на окраине выстраивались для обороны пешие воины. Нафо пытался объяснить старейшинам, что его товарищи будут сражаться вместе с их воинами, но те опять посмеялись над предупреждениями – что страшного могут сделать несколько десятков врагов против нескольких сотен отборных всадников!
Лишь Кумик не принимал участия в событиях, а внимательно наблюдал из укрытия за врагами. Египетский начальник подал руками какой‑то знак, и сейчас же на корабле началась суматоха. Плот вдруг сдвинулся с места и понесся к борту – оказывается, он был привязан канатом. Воины тут же принялись нагружать его оружием, а потом попрыгали в море так густо, что вода вдоль борта буквально закипела. Финикиец насчитал сорок два человека, значит, всего селению угрожало сорок шесть воинов. Если у всех или у большинства есть тяжелые луки, то это солидная сила против храбрых, но незнакомых с тактикой египтян аборигенов. Плот и воины немедленно поплыли к берегу, подгоняемые еще продолжавшимся приливом. Если бы всадники в этот момент атаковали врагов прямо в воде, на мелком месте, то произошла бы не битва, а бойня – египтяне не высадили даже охранения в виде десятка лучников. Но местные вожди посчитали неуместным нападение на людей, не причинивших им пока никакого вреда.
Как только высадка беспрепятственно закончилась, с корабля вновь донесся звук боевого рога. Это было официальным объявлением войны. Командир отдал краткие распоряжения, воины поднялись на край склона и рассыпались двумя шеренгами в шахматном порядке, затем быстрым шагом направились к селению. Чистокровных египтян было не более половины, остальные – негры и ливийцы. Каждый держал наготове лук, имел на поясе меч и небольшой щит на случай рукопашной схватки. Тут же конники толпой, с визгом и улюлюканием, рванулись вперед, размахивая дротиками. Однако едва расстояние до них сократилось, египетские шеренги дали стрелами поочередный залп, хоть и не прицельный, но для густой толпы чувствительный. Несколько всадников и лошадей упало, остальные подхватили раненых и убитых, круто развернулись, рассыпались на две колонны и поскакали на врага справа и слева.
И тут же египетские шеренги тоже перестроились углом вперед и пошли прежним быстрым шагом. Поскольку на этот раз всадники двигались рассыпным строем, то египтяне стали стрелять прицельно. Потеряв еще несколько человек, аборигены беспорядочно бросили в египтян дротики (не попал в цель ни один) и повернули к селению. Египтяне тут же двинулись вперед двумя отрядами: один вдоль реки, отсекая защитников от воды, второй (вместе с командиром) – обходя их с запада, в целом же имея задачей окружение. Для этого второму отряду пришлось заметно растянуться, стрельбой перекрывая обход защитникам. Тут азиаты убедились в военном укладе жителей. В считанные минуты необходимые пожитки были увязаны, погружены на верблюдов и ослов, женщины с детьми уселись верхом, и началось быстрое отступление из селения. Первый отряд египтян вступил в селение с юга, когда с севера его уже покидали последние беженцы. Тем временем второй отряд, отбивающийся от коротких наездов всадников, задержался, и замкнуть окружение не удалось. Воины, вступившие в селение и не встретившие противника, занялись осмотром брошенных домов, а проще сказать – грабежом. И здесь у египтян появились первые потери. Во‑первых, по приказу Паладига они были с крыш обстреляны из луков бывшими рабами и двое тяжело ранены, во‑вторых, на троих мародеров, вышедших из дома с добычей, из переулка налетели затаившиеся всадники. Двое египтян были зарублены на месте, а на третьего набросили аркан и утащили из селения; побежавшие вдогонку воины получили с крыш еще пару стрел в спины. Раненых египтяне поспешно занесли в дом, а тем временем лучники Паладига ускользнули на север.
Вступивший в селение командир остановил грабежи и приказал прочесать улицы и переулки. Понесенные потери заставили его задуматься, ведь для египтян каждый воин был на счету. Это поняли и отступившие защитники: нужно не лезть в открытый бой, а истреблять врагов по одному.
– Я думаю, что египтяне не пойдут дальше, – предположил Паладиг, – побоятся отходить от корабля и от припасов.
И вновь в сознании Кумика настойчиво застучала какая‑то важная мысль. На этот раз кормчий сосредоточился и даже вскрикнул от возбуждения. Уже через минуту он тащил за руку Эль‑Кора, отыскивая вождей. Те собрались вместе со своим войском на берегу речки, в двух стадиях от селения, и обсуждали план дальнейших действий. На подбежавших «гостей» все смотрели хмуро – ведь из‑за них началась эта ненужная мирному племени война.
– Скажи ему, чтобы он отвел египтян подальше от селения, а мы тем временем захватим корабль, и всем врагам конец, даже без боя, – потребовал от юноши, задыхаясь от бега, Кумик.
Выслушав это неожиданное предложение, старший вождь испытующе посмотрел в глаза финикийцу, и на угрюмом лице промелькнуло подобие улыбки. Вождь слегка кивнул и даже хлопнул советчика по плечу. Тут же последовали какие‑то распоряжения, и подъехали двое всадников с пленным египтянином. Кумик же повернулся к селению.
– Бежим быстрее назад, – сказал он Эль‑Кору, – нужно все подготовить.
– Я буду сражаться вместе с ними, – просто ответил тот, указав на вождей.
Финикиец ничуть не удивился, сунул юноше в руку меч, подаренный Паладигом еще на африканском берегу, обнял товарища и поспешил назад, укрываясь за прибрежными холмами. Своих он нашел за рекой, у того же бархана, в состоянии полной растерянности. Кумик сразу посвятил всех в свой план, и настроение азиатов мгновенно изменилось.
Выполняя замысел, четверо всадников приблизились к окраине селения. Когда египтяне вышли к ним навстречу, ожидая переговоров, аборигены расступились, и стал виден их пленник, растянутый веревками за все четыре конечности. Ему дали возможность встать на ноги, пойти, а затем так дернули веревки, что египтянин перевернулся через голову и закричал. Затем всадники принялись дергать его, как куклу на нитках, и все время делали в сторону врагов оскорбительные жесты. Когда же египтяне кинулись на выручку, всадники нарочито медленно стали отходить, волоча человека по песку. Все это заставило командира забыть об осторожности и начать наступление двумя отрядами. Первый вновь пошел клином вдоль речки, оттесняя противников от воды, а второй сильно растянулся с запада на восток, препятствуя их прорыву к селению. Немедленно азиаты сбежали к реке и пошли, пригибаясь, по воде к морю. Но при всем азарте Гулати и Вальтиа не забыли о мести египтянам. Оба вброд пересекли реку, подкрались к дому, где были оставлены раненые, и тут же добили всех. Тем временем остальные товарищи добрались до места за рекой, где были зарыты лодки, и принялись лихорадочно копать. К счастью, Кумик уложил их вверх килем, иначе работа заняла бы слишком много времени. Корабль покачивался на легкой волне; прилив достиг наивысшей точки, и якорные канаты были максимально вытравлены командой. Паладиг долго всматривался в движение на корабле и сказал наконец:
– Их там шестеро. Если у всех есть луки, то нам придется плохо. Ведь они будут стрелять из укрытия, а у нас щитов нет, да и руки будут заняты греблей.
– Щиты сейчас будут, я это уже обдумал, – успокоил всех Кумик.
Пока откапывали вторую лодку, десяток азиатов побежал к отдельно стоящему круглому дому без окон. Там аборигены хранили верблюжью шерсть для общественных нужд или для обмена у редких гостей‑купцов. Скоро все вернулись с большими охапками шерсти. Под руководством финикийца азиаты свалили шерсть толстым слоем на два развернутых на песке паруса, затем перегнули парусину пополам, а свободные края привязали к концам трех весел. Получились импровизированные висячие щиты, каждый из которых мог удерживать на весу три человека. Чтобы шерсть не сбивалась, «щиты» в нескольких местах проткнули насквозь стрелами.
– Теперь расскажи свой план, – обратился к Кумику ассириец.
– Сейчас мы все вместе столкнем в воду одну лодку. В нее сяду я и еще пятнадцать гребцов (кормчий тут же отобрал всех конкретно). Мы обойдем корабль спереди и отрежем его от моря. Тем временем вторая лодка, под командованием Нафо, подойдет со стороны берега. Как только приблизимся на расстояние полета стрелы, вы и вы (он опять перечислил товарищей) поднимете щиты. Нападать нужно обязательно с двух сторон одновременно, тогда египтяне тоже разделятся, и сопротивление будет слабым. Подойдем вплотную, копьями и веслами отгоним защитников от бортов и ворвемся. Мы их задавим численностью.
– План прекрасный, только кое‑что изменим. На первой лодке кормчим пойдет Нафо.
– Но ведь это сложнее, – удивленно ответил Кумик.
– Поэтому он и пойдет, и я тоже. А на второй лодке старшим пойдет Вальтиа, а кормчим – Гато.
– А я как же?
– А ты останешься на берегу. Тобой нельзя рисковать – кроме тебя, никто не сможет вести корабль.
Финикиец даже побагровел от оскорбления.
– Вы пойдете на смертный бой, а я останусь отсиживаться в безопасности! Да пусть меня за трусость поразит Ваал!
– Да пойми, корабль нам нужен, чтобы на нем вернуться домой! И некоторые из нас за это погибнут. И если тебя убьют, то они погибнут напрасно. Ты этого хочешь, лишь бы показать свою храбрость?
Остальные товарищи тут же поддержали вожака, и Кумик был вынужден согласиться. Он дал кормчим еще несколько советов, обнял обоих и отвернулся со слезами досады на глазах. Паладиг сунул финикийцу в руку тяжелый египетский нож взамен меча, подаренного Эль‑Кору. Уже начинался отлив, египетские воины скрылись за холмами, и медлить больше было нельзя. Азиаты торопливо прошептали короткие молитвы, и Паладиг отдал мужественную команду. Тотчас все двадцать семь человек навалились на лодку, и она стрелой понеслась по мокрому песку. Пятнадцать бойцов попрыгали и бешено заработали веслами. Остальные побежали ко второй лодке. С корабля донеслись тревожные крики. Мгновенный переход от безмятежного покоя к смертельной опасности настолько ошеломил египтян, что их действия поначалу были совершенно бестолковыми. Сначала они зачем‑то бросились поднимать парус. Затем, спохватившись, побежали к якорным канатам, но, пытаясь выбрать сразу оба, моряки не справились ни с одним. Тут кормчий отчаянным голосом стал требовать топор, но успел перерубить только канат кормового якоря, а потом было уже поздно – первая лодка пересекла путь корабля и уже заходила со стороны моря. Вторая тоже отчалила и устремилась к кораблю напрямик. Кормчий‑египтянин вспомнил о боевом роге и затрубил тревогу, громкий звук полетел над долиной и достиг места сухопутного сражения.
Однако Паладига встревожило совсем другое – ведь до воинов было слишком далеко. Отлив подхватил освобожденную корму и быстро разворачивал корабль носом к берегу, так что обе лодки оказались по правому борту. Ассириец сложил руки рупором и приказал Вальтиа заходить с левого борта, обойдя корабль с носа. Азиаты принялись выполнять маневр, а Нафо велел товарищам табанить веслами, удерживая лодку против отливного течения. И вдруг Паладиг похолодел: пользуясь заминкой, моряки столпились на носу корабля и начали поднимать якорь. Трудно сказать, почему они не рубили и этот канат, очевидно, не имели больше якорей. Еще минута, и освобожденный корабль понесет в открытое море, египтяне поднимут парус – и тогда их ищи‑свищи. Ассириец, не колеблясь, нарушил главный завет финикийца и велел атаковать корабль одним. Не дожидаясь товарищей.
Египтяне сразу бросили якорный канат и выстроились у борта. Луки были у пятерых, кормчий размахивал мечом. Как только дистанция позволила, враги дали залп, а на лодке мгновенно поднялся «щит». Все пять стрел увязли в шерсти, с корабля донеслись крики ярости, однако и у азиатов началось что‑то неладное. Лодка словно натолкнулась на мель и еле двигалась, а три «щитоносца» получили встречный толчок и чуть не свалились навзничь. Лишь уперев свободные концы весел в дно лодки, они удержали «щит». Дело в том, что никто не учел встречного, западного ветра, а у «щита» парусность оказалась очень заметной. К счастью, опытный Нафо сразу развернул лодку под углом к борту корабля и велел передвинуть «щит» с носа на борт. Сопротивление гребле сразу уменьшилось, только гребцам пришлось сгрудиться на малом пространстве, и лодка медленно двинулась к кораблю. Скоро стрелы врагов начали пробивать «щит» насквозь, но, потеряв силу в шерсти, лишь легко ранили гребцов.
Вдруг стоящий позади всех, у самого края «щита», сириец вскрикнул и упал на дно лодки; из спины у него торчала стрела. Бросившийся ему на помощь хетт тоже был поражен стрелой. Стоявший рядом другой сириец бросил весло, подхватил лук со стрелой и осторожно выглянул из‑за края «щита»; он успел увидеть нефа, прячущегося после выстрела за бортом, на самой оконечности кормы, и немедленно нацелился в это место. Как только негр высунулся для следующего выстрела, он сам получил меткую стрелу. На этом стрельба прервалась, египтяне держали луки наготове, ожидая падения «щита» перед абордажем. Три азиата‑лучника сделали то же самое, высокий борт корабля уже загораживал лодку от ветра, оставшаяся половина гребцов справлялась с движением. Паладиг бросил весло, поднял копье и махнул рукой. «Щит» упал, и с обеих сторон зазвенели тетивы. Целиться и тем, и другим было некогда, но египтяне имели преимущество. Они просто ударили в кучу, и в лодке зазвучали крики и стоны раненых. Азиаты пустили стрелы поверх борта корабля и не попади ни в кого. Однако и это сыграло роль: моряки присели за бортом, чтобы перезарядить луки, а атакующие полезли наверх, подсаживая друг друга. Кормчий мечом сбил с борта первого же азиата, но сам получил от Паладига удар копьем в плечо и отскочил к противоположному борту, где двое моряков уже готовились встретить вторую лодку. Гулани вскочил на борт с помощью весла, кулаком свалил поднимающегося воина с уже бесполезным луком и первым ворвался на падубу.
Тем временем вторая лодка обогнула корабль и беспрепятственно подошла к левому борту, для нее «щит», наоборот, послужил парусом, облегчившим путь. Вальтиа велел убрать «щит» и дать залп из трех луков, но стрелять не пришлось – над бортом никого не было. Обрадованный горец велел атаковать, но не заметил подлинной опасности. Рядом с ним в воде полоскалось одинокое весло корабля, просунутое в отверстие борта. Никто из азиатов не подумал о его назначении. И вдруг тяжелое весло поднялось, качнулось и с шумом описало над водой дугу. Вальтиа, стоявший на носу, получил страшный удар по голове и мешком свалился в воду, находившийся рядом сириец был задет лопастью и упал на дно лодки, задыхаясь от боли в груди. Весло тут же двинулось обратно и упало в воду с таким всплеском, что лодка закачалась. Не промахнись египтяне всего на пол‑локтя, и нос лодки от такого удара отломился бы. Потеряв командира и оказавшись одни перед таким страшным оружием, азиаты растерялись, но весло больше не двигалось – друзья с первой лодки уже ворвались корабль.
Гулани ударом лодочного весла размозжил голову ближайшему лучнику и бросился на раненого кормчего. Но тот увернулся, нырнул под настил падубы на корме, пробежал к носу, там выскочил наверх и спрыгнул в море. Гулани отчаянными криками стад подзывать лучников. Тем временем на корабль забрались и азиаты со второй лодки, разъяренные гибелью Вальтиа. Мгновенно совместными усилиями были убиты все египтяне, раненые и здоровые. Столпившиеся на носу лучники жадно вглядывались в волны – кормчего нигде не было видно. Азиаты уже начали торжествовать, что раненый утонул, когда тот вдруг вынырнул в целой стадии от корабля – вне досягаемости стрел. Правда, проплыв под водой почти истощил силы египтянина, а отлив относил его от земли, но берег был уже совсем близко. Став на грунт среди волн, кормчий около минуты отдыхал, затем неверными шагами побрел к невысокому холмику на берегу. Гулани застонал от сознания своей оплошности.
И вдруг из‑за холмика, как чертик из табакерки, которую создадут через две с половиной тысячи лет, выскочил Кумик с ножом в руке. Несколько мгновений два кормчих вглядывались в лицо друг другу: один с ненавистью, другой – со смертельной тоской и бессилием. Потом египтянин попятился в море, но финикиец одним прыжком опрокинул его в воду, и оба исчезли в волнах. Через две минуты Кумик вынырнул уже на полпути к кораблю, а среди волн возле берега пару раз мелькнуло безжизненное тело египтянина. Азиаты радостными криками приветствовали победители, но тот махал рукой и что‑то кричал. Паладиг велел всем замолчать и услышал одно слово: «Лодки!»
Увлеченные абордажной схваткой, все азиаты перебрались на палубу корабля, а брошенные лодки с ранеными и убитыми отлив уносил в открытое море. Лучшие пловцы тут же попрыгали в воду и помчались вдогонку. Кумик подплыл к кораблю, по роковому веслу вскарабкался на борт и сразу стал командовать:
– Вытащить якорь!
– Принять лодки, выгрузить раненых!
– Поднять парус!
Между тем вдоль окраины селения спешно, почти бегом, отступали египетские воины. Мысль об опасности, угрожающей кораблю, мгновенно выбила у них из головы все остальное. Это стоило им новых потерь: десяток всадников обогнул холмы с запада и внезапно атаковал с фланга, забросав врагов дротиками. Египтянам пришлось остановиться, подобрать упавших товарищей, собраться в кучу и отходить медленно, отстреливаясь. Уже издали они увидели самое худшее: корабль, единственная ниточка, связывающая с родиной, – в руках врагов. Египтяне, раненые и уцелевшие, столпились на берегу, ощетинившись луками. Всадники рассыпались полумесяцем, перерезая все пути отхода, а в тылу качался на волнах корабль. Положение врагов становилось отчаянным, уже потеряна четверть всех десантников (только сейчас египтяне вспомнили о раненых товарищах, оставленных в селении), а вместе с экипажем корабля – треть всех людей, выехавших из крепости в погоню за беглецами.
Что предпринять? Броситься на корабль вплавь или с помощью плота? Корабль уже обрел свободу плавания, его не догнать, да и защитники перестреляют атакующих в воде, словно уток. Пробиться с боем в селение и занять круговую оборону? Корабль все равно уплывет, а ночью, когда луки потеряют значение, местные жители предпримут какие‑нибудь вылазки и просто вырежут противников поодиночке.
На корабле происходили иные события. Кумик потерял интерес к египтянам и целиком погрузился в свою новую роль. Прежде всего он занялся ранеными. В самом тяжелом состоянии находились два сирийца: раненный стрелой в спину и ушибленный веслом. Первый все время кашлял и отплевывался кровью, у второго правый бок посинел и вздулся так, что было страшно смотреть. Раны были перевязаны. При беглом осмотре Кумик обнаружил на корме, в трюме, крохотную каюту с двумя полками‑койками и шкафом в изголовье. Раненых тут же уложили на койки, напоили вином, найденным в шкафу. Несколько человек были легко ранены, а опасение вызывал только один семит: стрела попала в живот почти касательно, ее без труда извлекли, но задеты или нет внутренние органы, выяснится лишь позже. Троих убитых завернули в одеяла, целая стопа которых лежала на носу, под навесом, вместе с кучей вещевых мешков. Затем новый кормчий осмотрел палубу: длиной тридцать пять локтей, шириной – восемь, с каждой стороны – по шесть весел, приводимых в движение двумя гребцами, на корме – рулевое весло, тоже для двух человек. Мачта складная, во время шторма ее можно опускать на палубу и закреплять, хотя занимает это много времени.
Осмотрев продовольственные припасы на пятьдесят человек, Кумик пришел к невеселому выводу: если бы здесь египтяне не настигли беглецов, им осталось бы только повернуть назад. И не было бы у азиатов погибших товарищей. Правда, не было бы и корабля.
Гибель пятерых товарищей, в том числе общего любимца и спасителя Вальтиа, вызвала в азиатах скорбь и жажду новой мести. Раздались призывы: погрузиться в лодки, засыпать египтян стрелами и атаковать с тыла, одновременно с атакой всадников с фронта – и через полчаса ни одного живого врага на этой земле не останется! Паладиг стоял за этот план.
Однако Кумик пребывал в глубокой задумчивости. Из двадцати семи азиатов выбыло из строя восемь, в том числе пятеро – навсегда. Трое тяжелораненых поправятся нескоро. Оставшихся людей едва хватит, чтобы усадить за весла. А путь предстоит еще долгий, в этом финикиец уже не сомневался, от его раннего оптимизма не осталось и следа. Да и стоит ли погибать, когда уже открыта дорога домой?
– Нет! – воскликнул он и стал излагать товарищам свои соображения.
Однако утихомирить разгоряченных друзей было не так‑то просто. Особенно веское возражение привел Паладиг:
– Если мы не пойдем, расправляться с египтянами придется местным жителям одним. А ведь они пошли в бой ради нас. Так‑то мы их отблагодарим!
– Им не придется больше сражаться, я уже кое‑что придумал. Египтяне сами погибнут здесь, ни один не вернется в крепость!
И финикиец рассказал свою задумку. Раздались одобрительные возгласы, тем более что азарт боя уже проходил и каждый начинал думать только о возвращении домой. Кумик подобрал брошенный кормчим боевой рог и затрубил, он помнил морские звуковые сигналы египтян.
Египетский командир пребывал в самом мрачном расположении духа и вдруг услышал сигнал – приглашение на разговор. Сразу ожила отчаянная надежда. Азиаты отвязали одну из лодок, подплыли к берегу на две сотни локтей, чтобы предательская стрела им не угрожала, после чего Кумик повторил с корабля свой сигнал, а Нафо спрыгнул в воду и быстро поплыл к берегу, немного восточнее египтян. Там он сразу подошел к всадникам, нашел одного из вождей и начал, насколько позволяло знание языка, объяснять свой план. Как ни странно, вождь согласился сразу, аборигены тоже больше не хотели гибнуть понапрасну.
Оба тут же приблизились к кучке египтян, и Нафо издали прокричал предложение начальнику подойти, безопасность ему обещают. Чуть поколебавшись, египтянин приблизился, успев придать лицу выражение суровости. Нафо предложил начать переговоры, командир попробовал проявить фанаберию, дескать, будет разговаривать только с вождем, а не с мятежным рабом, но халдей тут же поставил его на место, напомнив, что корабль находится в руках именно бывших рабов. Суть предложений была в следующем: война прекращается, но египтяне должны сегодня же, до заката, убраться отсюда.
Командир заявил, что уйти отсюда он может без их разрешения, и горе тем, кто встанет на его пути. Нафо тут же напомнил, что на западе – огромная бесплодная пустыня и до дома египтяне не доберутся. Поэтому он хочет вернуть египтянам две лодки, часть продовольствия и кувшины для воды. Дальний путь на лодках вполне осуществим – азиаты это доказали делом. Командир даже перестал дышать, боясь спугнуть такое счастье. Как только египтяне получат лодки, они сразу же пойдут на абордаж, невзирая ни на какие потери, и тогда он доставит на корабле в свою крепость головы этих презренных чужеземцев как доказательство своей победы. Неужели эти противники такие наивные? Как же тогда они только что перехитрили его, многоопытного сына великой Черной земли?
Поколебавшись для вида, он стал предъявлять дополнительные требования: вернуть египтянам личные вещи, освободить пленного, захваченного всадниками, выдать раненых из селения (начальник не знал о состоявшейся резне беззащитных) и тела погибших товарищей. Нафо ответил, что может гарантировать только тела членов экипажа корабля, об остальных нужно просить вождя. Что же касается личных вещей, то это военная добыча, которую не возвращают. Вождь согласился на условия, египтянин тоже не стал упорствовать – все вещи он вернет силой.
