Текст книги "Дело Зорге. Следствие и судебный процесс."

Автор книги: Сергей Будкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

В поисках дополнительных «улик» против Зорге следователи и судьи потребовали тщательного перевода всех обнаруженных его статей, опубликованных в немецкой печати 9. Даже в этих материалах они пытались найти факты, «уличающие» Зорге в раскрытии «государственных секретов» Японии.

Решение по вопросу о том, являлась ли какая-нибудь информация Зорге нарушением японских законов о сохранении государственной тайны, Накамура принимал единолично. Отказавшись от экспертов, Накамура, передавая «дело Зорге» на рассмотрение кохан, приложил и такие информации, в которых описывались события 26 февраля (военно-фашистский путч в Токио в 1936 г.), широко комментировавшиеся всей мировой печатью, не исключая и японской. Зорге инкриминировалось обвине

9 Во время обыска на квартире Зорге были конфискованы все авторские экземпляры немецких журналов и газет, в которых публиковались его статьи.

пне и в том, что в его информации нашли отражение причины возникновения и развитие японо-китайской войны 1937 г., а также ряд других событий внутренней жизни и актов внешней политики Японии, которым Зорге давал свою интерпретацию как специалист в области международных отношений на Дальнем Востоке.

Конечно, все это с процессуальной точки зрения являлось грубым нарушением принципов объективности и беспристрастия, которых, казалось бы, надлежало придерживаться судебным властям. Однако именно Накамура делал все, чтобы до предела ограничить и без того более чем скромные права обвиняемого на защиту. Итак, ёсин хандзи практически имели неограниченную возможность инкриминировать обвиняемым по их собственному определению любые обвинения.

Во время одного из допросов Зорге обратил внимание судьи на то, что при таком ведении судебного разбирательства устраняется возможность объективного определения—в какой степени та или иная дававшаяся им политическая информация нарушала японские законы. Таким образом, говорил он, при решении вопроса о степени важности той или иной информации в качестве исходных позиций берется субъективное мнение судьи, отбирающего информации по своему усмотрению, и отсутствует объективная оценка этих информации с точки зрения закона 10.

Как видим, процедура ёсин по «делу Зорге» стала по существу повторным дознанием обвинения, при котором полностью игнорировалась возможность беспристрастного расследования, каковым формально должна была явиться процедура ёсин как стадия судебного разбирательства. Опубликованные ныне материалы следствия и суда показывают, что Накамура не только не учитывал доводы и заявления Зорге, опровергающие выводы обвинительного заключения прокуратуры, но даже и не пытался проверять их обоснованность. Более того, в ход было пущено все, что могло бы подкрепить формулу обвинения прокуратуры. Те же самые факторы, которые закулисно влияли на ход и направление следствия прокуратуры, продолжали оказывать решающее влияние на

судебное разбирательство и в период проведения проце/ дуры ёсин.

Тем не менее Зорге всеми доступными ему средствами продолжал последовательно и настойчиво добиваться того, чтобы японские милитаристы были лишены возможности использовать процесс над его группой для нанесения ущерба интересам Советского Союза. На первом же допросе, после того как Зорге было зачитано обвинительное заключение прокуратуры ", судья Накамура спросил его: «Имеет ли обвиняемый заявить что-либо по поводу этого заключения?» На что Зорге ответил: «В зачитанном сейчас тексте имеются искажения, касающиеся таких фактов, как дата окончания мной школы, как деятельность моего деда 12 и некоторые другие. Однако все они не являются столь уж существенными. Но вот что меня привело в изумление: в этом тексте утверждается, будто моя деятельность направлялась именно Коминтерном, хотя в действительности ни я, ни моя группа никаких связей с Коминтерном не имели».

Зорге обращает внимание Накамура на свои «записки», написанные по требованию прокурора Ёсикава, и на последующие показания, дававшиеся им в процессе следствия, в которых он категорически отвергал пункт обвинительного заключения о том, будто он и его группа действовали но заданию Коминтерна 13. Зорге решительно протестует также против попытки прокуратуры представить всю информацию, переданную им в Москву, как-исходящую только из секретных источников, включая информацию, которую он получал от своих помощников и.

Однако' Накамура менее всего был расположен внимать каким бы то ни было доводам, сколь бы очевидными они ни являлись. Вся энергия Накамуры направлялась на то, чтобы оставить незыблемой версию прокуратуры, согласно которой группа Зорге объявлялась неким «органом» Коминтерна. По существу первые шесть допросов были почти полностью посвящены этим попыт

11 Его текст не опубликован.

и Там же.

нам, причем Накамура, подобно Г.снкава, исходил из той же презумпции: если ты придерживаешься коммунистических убеждений, значит, ты «агент» Коминтерна.

В ходе второго допроса, состоявшегося 7 июля, Накамура, задает вопрос:

Но сейчас обвиняемый продолжает придерживаться ко м м у и и ст и ч ее к и х у б е ж д с и и й ?

– иа, продолжаю,– отвечает Зорге ,s.

II Накамура вновь и вновь возвращается к вопросу об идейных убеждениях Зорге и других обвиняемых. Приверженность этим убеждениям становится для судей главным, даже единственным доводом для обвинения в том, что группа Зорге находилась в подчинении «штаба Коминтерна». На этом основании Накамура пытается обосновать тезис, будто идейные убеждения Зорге уже сами по себе являются доказательством, что его деятельность в Японии была направлена против «государственного строя» и осуществлялась по «заданию» Коминтерна.

Эти попытки терпят крах. Зорге опрокидывает казуистические построения судьи. В протокол заносятся его решительные протесты против искажений, допущенных в обвинительном заключении. Он требует объяснений, почему вопреки его заявлениям об отсутствии каких-либо связей с Коминтерном прокуратура не отказалась от обвинения в этом |С.

В ходе допросов Зорге, как и в период следствия прокуратуры, делал все для того, чтобы лишить суд возможности состряпать «дело» о мифической «подрывной деятельности» Коминтерна. Отвечая на вопрос судьи, Зорге говорит, что он являлся руководителем разведывательной группы, подчиненной только органам советской военной разведки. Он вновь категорически заявляет, что его группа никогда не имела ни прямых, ни косвенных связей с какими-либо иными органами, находящимися в Москве. «Среди членов моей группы,– добавляет Зорге,– я являлся единственным, кто был советским коммунистом, другие же участники группы вообще не являлись членами какой-либо компартии»17.

15 См. там же, стр. 319.

16 См. там же, стр. 328—329.

Потерпев фиаско в лобовых атаках на Зорге, су&уп Накамура спрашивает: i

– Какие связи с Коминтерном были у КлаузенаУ

– Насколько мне известно,– отвечает Зор/е,– Клаузен никогда не работал в Коминтерне и, следовательно, никаких связей с Коминтерном, включая f личные отношения с его работниками, не имел 18. /

Столь же решительно Зорге опровергает домыслы судьи и в отношении других членов группы – Вукелича, Мияги и Одзаки. Особенно настойчиво Накамура допрашивает Зорге об Одзаки. Но все попытки судьи! не приносят ему желаемых результатов. Характеризуя идейные взгляды Одзаки как прогрессивные, Зорге в то же время категорически утверждает, что Одзаки никогда не являлся членом компартии.

– А в чем заключались его связи с Коминтерном? – провокационно ставит вопрос Накамура.

– Он абсолютно никогда не имел каких-либо связей с Коминтерном,– отвечает Зорге 19.

Разумеется, попытки подвести в ходе процедуры ёсин сколько-нибудь аргументированную базу под домыслы о пресловутой «подрывной» деятельности Коминтерна, осуществлявшейся якобы группой Зорге, потерпели крах не только вследствие его личных показаний, а также показаний его помощников. Самый характер деятельности группы, равно как и вполне очевидные ее цели, убедительно свидетельствовали, что группа Зорге не имела ничего общего с утверждениями следствия, будто она добивалась «подрыва национального образа правления» в Японии. Следственные материалы, которые оказались в руках прокуратуры и суда, подтверждали лишь, что несомненной целью деятельности группы являлось ограждение СССР от империалистической агрессии и предотвращение военного столкновения Японии с Советским Союзом.

В ходе судебного расследования было установлено, что важнейшая информация Зорге относилась к освещению следующих вопросов: события 26 февраля (военно-фашистский путч в Токио в 1936 г.); японо-германское сближение и заключение антикоминтерновского пакта

(Ц>36 г.); начало и развитие японо-китайской воины в Фп г.; попытка германского посредничества в японо-китайском конфликте; обострение японо-китайских собы-тийвойпа, развязанная японскими империалистами против китайского народа); провал японо-германских переговоров о заключении союза с правительством Хиранума (1939 V.); приход к власти Коноэ и заключение японо-германо-итальянского военно-политического союза (1940 гЬ; Япония и вторая мировая война; позиция Японии после нападения гитлеровской Германии на СССР; Япония to ее отношения с США и Англией 20.

На основании этого перечня основных проблем, которыми занималась группа Зорге, фигурировавшего в качестве следственного документа, можно было сделать один-единственный вывод: главное внимание группа Зорге уделяла вопросам международной политики, тенденциям в развитии международных отношений на Дальнем Востоке и тем внутриполитическим проблемам Японии, которые были связаны с политикой в отношении СССР. Точная и объективная информация по всем этим вопросам, представлявшаяся Зорге и его помощниками, служила интересам миролюбивой политики Советского Союза, его стремлению сохранить всеобщий мир и избавить человечество от новой мировой войны.

События, развернувшиеся в первой половине 30-х годов как в Азии, так и в Европе, не оставляли сомнения, что человечество движется навстречу новым мировым военным катаклизмам. Все усилия СССР на международной арене, направленные на создание системы коллективной безопасности в Европе и в бассейне Тихого океана, наталкивались на сопротивление гитлеровских и японских поджигателей войны, а также их американских и английских пособников. Замыслы международной империалистической реакции—начать войну против СССР—были очевидны. В полной мере оправдывались слова В. И. Ленина, который еще в 1921 г. предупреждал, что международная буржуазия лишь «выжидает, подкарауливая момент, когда обстоятельства позволят ей возобновить... войну» против Советской России21.

20 См. там же, стр. 363.

21 См.: В. И. Ленин, III конгресс Коммунистического Интернационала 22 июня–12 июля 1921 г. Тезисы доклада о тактике РКП,– Полное собрание сочинений, т. 14, стр. 4.

1U

Крайне сложная международная обстановка требовала от СССР огромного напряжения сил, мобилизации всех средств самозащиты. И в этих условиях совершенно особую роль приобретала деятельность тех, кто помогал проникать в тайные замыслы агрессора. Естественно^что в решении такой задачи на органы советской разведки ложилась большая ответственность. Но подобно тоиу как Советские Вооруженные Силы были созданы не /ля нападения, а исключительно для обеспечения безопасности СССР, так и советская разведка создавалась лишь в целях защиты мира и предупреждения войны? Эта ее особенность ярко проявилась и в деятельности Рихарда Зорге и его группы. 7

Многогранная и разносторонняя информация о всех перипетиях международных отношений на Дальнем Востоке и политике самой Японии дала основание Рихарду Зорге сказать, что в результате деятельности руководимой им группы «в отличие от Вашингтона и Берлина Москва хорошо знала обстановку и в Китае, и в Японии, и поэтому провести ее было не так-то просто» 22.

Несостоятельность попытки следственных и судебных органов инкриминировать участникам группы Зорге нарушение закона «О поддержании общественного порядка», составлявшего главный пункт предъявленного им обвинения, доказывается в целом ряде работ различных авторов и, что особенно показательно, японских исследователей материалов «дела Зорге». «Главные усилия группы Зорге,– пишет уже знакомый нам японский журналист Син Аоти,– были сосредоточены на том, чтобы установить, куда направлена политика Японии после маньчжурских событий: на север или на юг? Если на север, то последует ли нападение на СССР? Если на юг, то произойдет ли столкновение с США и Англией? На этом сосредоточивалась вся деятельность группы Зорге. Особенное значение этот вопрос приобрел после того, как Германия напала на Советский Союз. Нужно было выяснить, сможет ли СССР перебросить на запад из Сибири несколько сотен тысяч войск? Это был ключ, решавший исход войны с Германией» Ч

23 С п н Лот и. Поворотные пункты современной истории, стр. 171.

112

Если даже эта оценка суживает диапазон деятельности Зорге и его товарищей (не затрагивая, например, вопроса о том, что острие деятельности Зорге было в первую, очередь направлено против фашистской Германии), то основная се мысль правильна. Предотвращение войны против Советского Союза, борьба против фашизма и его чудовищных замыслов, угрожавших всему человечеству, и с какой стороны не могли быть подведены под действие закона «О поддержании общественного порядка». Однако это было время, «когда, – писал Хоцуми Одзаки вДодном из своих писем из тюрьмы, – действует нечто шос, нежели здравый смысл»2'1. Несмотря на полную очевидность нспричастия деятельности группы Зорге к «покушению» на существовавший в Японии государственный строй, судьи Накамура и Камэяма подтвердили главное обвинение прокуратуры.

Нужно было обладать огромной волей, чтобы, подвергаясь всем тяготам тюремного режима и изнурительным допросам, выматывавшим физические силы, продолжать свой поединок до конца. «Зорге спокойно слушал протокол допроса, составленный судьей и переведенный мной на немецкий язык,– вспоминает t-ситоси Икома.– Временами он указывал на неточности, настаивал на внесении исправлений, иногда протестовал, но чувствовалось, что все это ему порядком наскучило... В тех случаях, когда Накамура высказывал суждения, приходившиеся не по вкусу Зорге, или же задавал вопросы, задевавшие его за живое, Зорге в гневе стучал по столу, а после этого он не отвечал, что бы ему ни говорили» 2>.

– Какую информацию о японо-германских переговорах, имевших место в конце 1940 и начале 1941 г., получил обвиняемый от Одзаки и Вукелича? – спрашивает Накамура на допросе 25 августа.

– Эту информацию я получил в германском посольстве. Ни от Одзаки, ни от Вукелича такой информации я не получал, – решительно заявляет Зорге.

Но судья не ослабляет натиска:

– Какую информацию представил Одзаки по ново

24 X о ц у м и Одзаки, Любовь подобна падающей звезде, стр. 98.

25 Цит. по: «Материалы по современной истории. Дело Зорге»^ т. I, стр. XIII.

§ «Дело Зорго Ц3

ду поездки министра иностранных дел Мацуока n Eapoi весной 1941 г.? у

– О целях поездки Мацуока мне стало известно/ в германском посольстве. Одзаки лишь подтвердил ее правильность по двум-трем вопросам. Но то, что он мне/ говорил, само по себе никакой ценности не представляло, поскольку все это было мне известно по данным германского посольства.

– Какую информацию предоставил Вукелич /о состоянии сельского хозяйства в Японии? /

– Проблемами сельского хозяйства я занимался лично. Никакой информации по этим вопросам Вукелич мне никогда не давал. Лично же я изучал состояние сельского хозяйства по данным, которые публиковались в газетах на английском языке, издаваемых в Японии.

– Одзаки признался в том, что предоставлял обвиняемому информацию об откликах в различных кругах на заключение японо-советского пакта о нейтралитете. Подтверждает ли обвиняемый этот факт?

– Да, этот факт имел место. Однако это была не информация, полученная им из каких-либо секретных источников, а его оценка, сделанная им на основе личных наблюдений 26.

Это лишь отдельные выдержки из различных протоколов допроса. Но и они дают наглядное представление о той напряженной борьбе, которую вел Зорге за жизнь своих товарищей.

Зорге стремился облегчить участь и других обвиняемых. Анна Клаузен? Она никогда не являлась членом его группы...

– Когда Анна Клаузен ездила в Шанхай по поручению обвиняемого? – задает вопрос Накамура.

– Точно не помню, но такой случай как-то имел место. Кажется, это было в 1938 г.

И когда Накамура зачитывает Зорге данные, из которых следует, что поездки в Шанхай Анна Клаузен совершала не однажды, Зорге невозмутимо отвечает:

– Может быть, это так и есть, но лично я этого не помню.

Зорге решительно отвергает также попытки Накаму-ры, стремившегося вслед за Ёсикава зачислить в число членов группы Тэйкитн Каваи, Ёсйо Кавамура, СигУ* ру Мидзупо и других японцев. Нет, никто из них не являлся членом его организации. Они, возможно, поддерживали дружеские отношения с Одзаки или с Мияги, но никакой роли в деятельности его группы не играли, да и не могли играть, заявляет Зорге 27.

Выходе одного из последних допросов Зорге подвергает уничтожающей критике обвинения, предъявленные ему nWo товарищам. Его доводы глубоко логичны и обоснованны. Обвинения, выдвинутые против Вукелича, доказывает Зорге, совершенно несостоятельны. Ни по своему положению, ни по своим связям Вукелич не имел какого-либо доступа к секретным источникам. Вся его информация касалась внешнеполитических вопросов и носила общий характер. Ее он получал совершенно легальным путем либо от своих коллег иностранных корреспондентов, либо в японском агентстве новостей «Домэй Цу-син». Это был обычный обмен информацией, широко применявшийся среди журналистов. Разве такая деятельность корреспондента нарушает законы?

Такого же рода информацию представлял и Мияги, который по своему общественному положению также не мог получать какие-либо важные сведения. Чаще всего информация Мияги – это его личная оценка тех или иных событий, ставших уже достоянием гласности.

Политическую информацию в подлинном смысле слова, такую информацию, которая могла представлять интерес, говорит далее Зорге, получал только он да еще, пожалуй, Одзаки. Однако Одзаки большую часть своей информации получал в беседах и на заседаниях кружка «Асамэсикай» 28. Но ведь «Асамэсикай» не является какой-либо официальной или секретной организацией. Подобных групп или кружков немало в Токио и в настоящее время. Сведения, которыми обменивались участники «Асамэсикай» при обсуждении тех или иных проблем, по существу не являлись секретными, поскольку они уже ушли из своего секретного источника.

Переходя к анализу обвинений, выдвинутых против него самого, Зорге заявляет, что наиболее важную и достоверную информацию, которой располагала его группа, получал он лично. Но эту информацию он получал в германском посольстве. Какие же имеются основания рассматривать такую информацию как государственные секреты Японии, если она являлась достоянием другого государства – в данном случае Германии? В чем же, спрашивал Зорге, заключается нарушение им японских законов, если эта информация предоставлялась ему совершенно добровольно официальными сотрудниками германского посольства? Таким образом, способы, с помощью которых он получал информацию, не могут быть отнесены к шпионажу, а следовательно, не могут быть наказуемы по японским законам.

Касаясь сбора информации военного характера, Зорге подчеркивал, что такого рода информация интересовала его только с точки зрения установления общеполитического курса Японии и ее планов в отношении Советского Союза. Однако к действительно достоверной и ценной информации он относил только ту, которую получал в стенах германского посольства, поскольку эта информация составлялась немецкими военными специалистами для Берлина. Та же информация, которую он получал вне германского посольства, в частности от Лияги или от Одзаки, не была ни достоверной, ни важной, поскольку она обычно представляла собой отражение уличных слухов или их собственное мнение.

Предварительное судебное расследование и в отношении остальных обвиняемых проводилось по аналогичной схеме. Та же тенденциозность в попытках установить некую связь деятельности обвиняемых с мифическим «штабом Коминтерна», то же упорное выяснение всего, что касалось их мировоззрения, те же настойчивые попытки судей найти новые «улики» против обвиняемых. Вот, к примеру, выдержка из протокола допроса судьей Накамура свидетеля Акира Кадзаки, занимавшего пост секретаря кабинета министров в правительстве Коноэ.

«Судья. 11 июля 1937 г., тотчас же после возникновения китайских событий, происходило важное заседание правительства. Приходил ли к вам в это время Одзаки, чтобы изложить свое мнение?

Свидетель. Чтобы изложить свое мнение по поводу т*ак называемых китайских событий, приходили многие люди. Только с корреспондентами газет приходилось встречаться раза по три в день. Поэтому приходил тогда Одз.-;ки или нет, я просто не помню. Возможно, что-либо подобное и имело место.

Судья. Не сказал ли свидетель во время этого прихода Одзаки: «Не следует беспокоиться!»

Свидетель. В то время все говорили подобным образом.

Судья. Имел ли место случай, когда свидетель сопровождал принца Коноэ в поездке в префектуру Иба-раки, взяв с собой и Одзаки?

Свидетель. Да, такой случай имел место. Это было в мае 1939 г. ... Но в этой поездке принца Коноэ приняло участие примерно десять человек, а не только я и Одзаки» 29.

Накамура проявлял большой интерес к оценке Одзаки исхода начавшейся германо-советской войны и к его точке зрения о позиции, которую должна занять Япония в отношении СССР в связи с этой войной. С этой целью он специально допрашивал ряд участников «Лсамэси-кай», на собраниях которого все эти вопросы оживленно дискутировались. Все допрашиваемые, пространно излагая свою точку зрения, как правило, кратко говорили о том, что Одзаки высказывал сомнение в победе Германии и предупреждал об опасности принятия поспешных решений в отношении СССР.

Исключение составил Кинкадзу Сайёндзи, который дважды (6 и 8 июня 1942 г.) допрашивался судьей Накамура с целью выяснить отношение Одзаки к германо-советской войне и его взгляды на позицию Японии в этом вопросе. Если 6 июня, подобно другим допрошенным, Сайёндзи ограничился упоминанием о том, что точка зрения Одзаки была противоположна его собственной, то 8-го на предложение судьи изложить позицию Одзаки более подробно перепуганный аристократик не пожалел слов для «изобличения» своего прежнего друга.

Подчеркнув, что «с начала и до конца» Одзаки придерживался совершенно противоположной точки зрения.

чем та, которая господствовала среди большинства участников «Асамэсикай», Сайёндзи подробно изложил взгляды Одзаки на исход войны, а также на политику, которой должна придерживаться Япония в связи с этой войной, lice это давалось в такой интерпретации, которая в условиях судебного разбирательства еще более осложняла и без того тяжелое положение Одзаки 30.

Дошедшие до пас материалы прокурорского следствия и процедуры ёсин представляют собой убедительное доказательство, насколько предвзято и безосновательно был применен к Зорге ,и участникам его группы закон «О поддержании общественного порядка». Такого же мнения придерживаются и многие японские исследователи. Р. Ми-нобэ, например, ознакомившись с опубликованными материалами следствия и суда, приходит к заключению, что обвинение, предъявленное участникам группы Зорге в том, что они нарушили закон «О поддержании общественного порядка», построено па сфабрикованных доказательствах, не имевших каких-либо юридических оснований ai.

Образчиком такой фабрикации являются обвинительные заключения прокуратуры и заключительные решения предварительного судебного расследования (ёсин сюкэцу кэттэй), составленные и подписанные судьей Накамура 15 декабря 1942 г.

Заключительное решение судьи Накамура в отношении каждого обвиняемого по «делу Зорге» гласило: «Данное дело подлежит рассмотрению Токийским окружным уголовным судом»32. Это подтверждало обвинительные заключения, составленные прокуратурой. Далее следует пространная мотивировочная часть, воспроизводящая основную формулу прокуратуры, устанавливающую, как уже было показано выше, с помощью софизмов, казуистического крючкотворства и прямой фальсификации «причинную связь» деятельности каждого обвиняемого с «целями» Коминтерна.

Более того, как явствует из заключительных решений по делу каждого обвиняемого, судья Накамура под давлением фактов был вынужден фактически отказаться от

31 См.: «Иомиурн», 13. IX. 1952 (вечерний выпуск).

прежнего утверждения о принадлежности обвиняемых к «штабу Коминтерна». Однако, невзирая на это, Накамура инкриминировал всем обвиняемым «деятельность, направленную в интересах осуществления целей Коминтерна»33. Без этой формулы попытка подвести обвиняемых под действие закона «О поддержании общественного порядка» была бы, конечно, несостоятельна.

Нет необходимости более подробно останавливаться на характеристике этих документов, в которых Коминтерн изображается некоей международной организацией заговорщиков. Это плод политического невежества, но еще в большей степени – преднамеренная попытка выдвинуть формальные юридические основания для уголовного преследования по обвинению в «покушении» на государственный строи и применения в соответствии с этим наиболее драконовских репрессий. Это порождение ненависти к коммунизму, страха перед исторической неотвратимостью социального прогресса.

В усилиях как-то обосновать применение к Рихарду Зорге и его товарищам закоття «О поддержании общественного порядка» судья Накамура был поистине неистощим. Его нисколько не смущало, что его звание судьи обязывает, даже по законам того времени, быть объективным и правдивым. Несмотря на это, он шел по пути прямой мистификации. Так, в своем заключительном решении по делу Рихарда Зорге Накамура утверждал, например, что в 1929 г. Зорге стал «сотрудником» мифического «секретного отдела» ЦК ВКП(б). Это грубейшая, ни на чем не основанная фальшивка, которую Накамура высосал из собственного судейского пальца. Рихард Зорге никогда не работал в аппарате ЦК.

Накамура был лишен всяких оснований обвинить Рихарда Зорге и его товарищей в нарушении закона «О поддержании общественного порядка». Пи в процессе прокурорского следствия, ни при ведении процедуры ёсин никому из обвиняемых не было предъявлено ни одного документа или доказательства, уличавшего кого-либо из них в покушении на кокутай или систему частной собственности. Да и сам Накамура, лично ведя допросы Рихарда Зорге, ни одного раза не ставил перед ним вопросы, имеющие к этому какое-либо отношение.

Как следует из текста заключительною решения, Рихарду Зорге было предъявлено обвинение в получении лично им самим информации, касающейся главным образом внешнеполитических проблем. Было также признано, что всю эту информацию Зорге получал в стенах германского посольства. Перечень наиболее важных проблем, которые освещал Зорге, используя свои связи с руководящими работниками германского посольства, был приведен выше. Что касается основных проблем, о которых информировал Рихарда Зорге Хоцуми Одзаки, то они были следующими: состояние реформаторского движения в стране после «событий 15 мая» (военно-фашистский путч в Токио в 1932 г.), оценка значения «событий 26 февраля»; обстоятельства военного японо-китайского конфликта в июле 1937 г.; причина назначения на пост министра иностранных дел генерала Угаки в мае 1937 г.: то же самое в отношении назначения на пост военного министра генерала Йтагаки в шопе того же года; японо-английские переговоры в июне—июле 1939 г.; образование кабинета Лбэ и позиция Японии в отношении войны в Европе (сентябрь 1939 г.); обстоятельства образования кабинета Ионаи и его характер (январь 1940 г.); то же самое в отношении образования второго кабинета Коноэ (июль 1940 г.) и возможность заключения этим правительством японо-германского военного союза; планы принца Коноэ в отношении образования так называемой новой политической структуры; миссия Мацуока в Европу весной 1941 г.; информация о тенденциях в правящем лагере Японии в отношении Советского Союза после нападения на него гитлеровской Германии 34.

Аналогичный характер, согласно сведениям, содержавшимся в заключительном решении по «делу Зорге», носила и большая часть информации, которую он получал от Вукелича и .Мияги 35. В заключительных решениях упоминалась также информация, носившая военный характер. Разумеется, за восемь лет деятельности Зорге в Японии возникали случаи, когда для него становилось весьма актуальным получение конкретной военной информации.

U конечном итоге вся информация, перечисленная в заключительных решениях судьи Накамура и предназначенная подтвердить заключение о нарушении Рихардом Зорге и его товарищами закона «О поддержании общественного порядка», в действительности по своему характеру и содержанию стала дополнительным свидетельством полной необоснованности этого обвинения. В то же время она наглядно подтвердила, что деятельность Зорге и его группы заключалась в том, чтобы правильно нащупывать пульс политической жизни страны, устанавливать тенденции и перспективы в политике Японии в отношении СССР, определять общую картину развития международных отношений на Дальнем Востоке, точно и объективно информировать обо всем этом Советский Союз и тем служить интересам обеспечения его безопасности. Между этой деятельностью Зорге, отвечавшей в конечном счете и национальным интересам японского народа, поскольку она вела к сохранению мира, и выдвинутыми про»ив пего и его товарищей обвинениями в покушении на государственный строй и систему частной собственности в Японии не могло быть ничего общего.

Но вопреки здравому смыслу и отсутствию каких-либо объективных данных судья Накамура в заключительной части своего решения о Зорге формулирует основной вывод: «Обвиняемый является лицом, действия которого были направлены к осуществлению целей Коминтерна» зс. На этом основании он выносит решение о передаче дела на рассмотрение кохан, одновременно поддерживая обвинение, выдвинутое прокуратурой, о нарушении Рихардом Зорге четырех законов: «О поддержании общественного порядка», «Об обеспечении государственной обороны», «О сохранении военной тайны» и «О сохранении тайны в отношении военных ресурсов». Статьи первых двух законов, под действие которых подводил Накамура деятельность Зорге, предусматривали смертную казнь.