Текст книги "Дело Зорге. Следствие и судебный процесс."

Автор книги: Сергей Будкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

В своих воспоминаниях Ханако Исии пишет, что еще в 1938 г. полиция впервые попыталась установить с ее помощью слежку за Зорге. В один из августовских дней к ней на квартиру в Хигаси Накано, где она проживала

18 Хоцуки Одзаки, Дело Зорге..., стр. 188.

19 См. «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. 544.

Бранно Вукелич в Японии

вместе с матерью, явился одетый в штатское агент кэмпэйтай. Он начал расспрашивать о Зорге, о его занятиях, а затем потребовал принести что-либо напечатанное на машинке Рихарда Зорге. После отказа Исии агент попросил ее не говорить Зорге об этом визите и удалился. Конечно, она все рассказала Зорге21.

Полиция на время оставила в покос Ханако Пени, но интерес к Зорге не утратила. В этом Ханако Исии убедилась в декабре 1938 г., случайно увидев того же самого агента вблизи домика, где проживал Рихард22. А в мае 1939 г., после того как Зорге выехал в Шанхай и Гонконг, Ханако Исии снова навестил тот же агент. На этот раз его интересовало, куда уехал Зорге и надолго ли23.

Летом 1941 г. Ханако Исии стала уже объектом внимания токко. Она была вызвана в полицейский участок

Ториндзака, где инспектор учинил ей форменный допрос н приказал явиться вторично для составления фокального протокола п. /

«Летом 1941 г., – вспоминает Ханако Исип, – над Зорге начали сгущаться тучи. В июле меня вызвали на допрос в полицию, чтобы заставить следить за Рихардом, уносить оставшуюся после его работы копировальную бумагу, докладывать о всех его выездах. Я, конечно, наотрез отказалась. Жандарм, который вел допрос, попытался запугать меня, заявив, что они сделают так, что Зорге сам откажется от встреч со мной. Но я ему не верила: не такой был человек Рихард, чтобы поддаться на провокацию. Когда меня наконец отпустили, потребовав ничего не говорить Зорге, я поспешила домой иГ разумеется, все до малейших подробностей рассказала Рихарду...

Однако визиты жандармов участились. Они приходили в отсутствие Рихарда (видимо, слежка за ним велась уже по всем правилам), подолгу расспрашивали о его делах: куда он ездит, кто к нему приходит, чем занят вечерами. Я, как умела, отводила подозрения шпиков. По тревога, поселившаяся в сердце, уже не покидала меня... Ищейки шли по его следам» 25.

Зорге и его товарищи чувствовали, что за ними следят. Каждый из них мог еще спастись, но никто об этом и не помышлял. Все понимали, что наступил такой мо: мент, когда забота о собственной безопасности должна отступить на задний план. В этих условиях особенно ярко проявилась высокая идейная убежденность членов группы Зорге, их верность избранному пути.

Нтоку Мияги, сжигаемый застарелым туберкулезом, ни в чем не желал отставать от своих товарищей. Как и у других соратников Зорге, источником его силы было страстное стремление выполнить добровольно возложенную на себя миссию до конца. Впоследствии, находясь в тюрьме, Мияги заявил своим палачам: «Понимая, что эта деятельность со всемирно-исторической точки зрения имеет важное значение, а также, что ее главная задача заключается в том, чтобы избежать войны между Японией и СССР, я принял решение вступить в организацию как простой ее солдат... Я принял участие в ней, отдавая

24 Там же, стр. 102 101.

Етоку Мияги, Токио, 1941 г.

себе отчет в том, что в военное время буду приговорен к смерти» 26.

Хоцуми Одзаки принадлежал к тем немногим, перед которыми была открыта дорога к достижению блестящего положения в государственном аппарате милитаристской Японии. Но он видел свое назначение в том, чтобы бороться против японского милитаризма, а не служить ему. Хоцуми Одзаки вступил на этот тяжелый путь, сознавая опасность, которой он подвергался. В одном письме из тюрьмы он признавался жене Эйко, что «предвидел последствия своей деятельности с самого начала»27.

Сначала все арестованные были доставлены в полицейские участки по месту жительства. Но в тот же день их переправили в токийскую тюрьму Сугамо и поместили в одиночные камеры. Зорге отвели камеру № 20, нахо

диашуюся на втором этаже. Лишь Хоцуми Одзаки про держали в полицейском участке Мэгуро в одиночной камере до 1 ноября. Затем и его перевели в Сугамо и поместили во второй корпус, в камеру № 1128. В этих камерах, напоминавших узкие каменные мешки, всю утварь которых составляла брошенная на пол грязная циновка с одеялом да стоявшая в углу зловонная параша, Зорге и Одзаки провели последние три с лишним года своей жизни.

По, став узником токийской тюрьмы Сугамо, Рихард Зорге не прекратил борьбы. Нет, это не было пассивным ожиданием решения своей участи! Опубликованные в Японии материалы следствия показывают, что Рихард Зорге упорно добивался, чтобы рассмотрение дел участников его организации велось в рамках соблюдения хоть какой-то законности.

До ареста Зорге, Вукелича и Клаузсна допросы арестованных членов группы – японцев Одзаки и Мияги – вели сотрудники токко из сектора, ведавшего наблюдением за «левым движением». Когда же полицией были схвачены иностранцы, к расследованию были привлечены также чиновники иностранного сектора токко29.

Па первом этапе следствия между кэмпэйтай и токко совместно с органами гражданской прокуратуры возникло своего рода соперничество. Токко и стоявшие за ее спиной министерства внутренних дел и юстиции стремились оттеснить кэмпэйтай, подчиненную военному министерству, и целиком забрать в свои руки столь «перспективное» дело. В случае удачного завершения все чиновники, имевшие к нему то или иное отношение, могли рассчитывать на повышение, получение наград и т. д.

Но расчетам следователей токко, варварские условия, в которых находились Зорге и его товарищи, должны были подорвать их жизненные силы и сломить их волю. В отношении подследственных, особенно политических, широко применялись изощренные пытки. Многие японские, а также другие зарубежные авторы пишут, что таким пыткам подвергались и арестованные по «делу Зорге».

Макс Клаузен в Японии

Обращает на себя внимание, например, упоминание японского прокурора Ёсикава о плохом состоянии здоровья Зорге в течение недели, последовавшей после его ареста. Оно было настолько плохим, что Ёсикава пришлось специально посетить тюрьму, ' чтобы установить, «позволяет ли его (Зорге. – С. Б.) состояние продолжать следствие» 30.

Многие авторы справедливо считают, что состояние здоровья Зорге было самым непосредственным образом связано с применением пыток при допросах. Примечательно в этом смысле также сообщение Ёсикава, сделанное им в 1950 г. на заседании комиссии по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей конгресса США31. Он сказал, что инспектор токко Хидэо Охаси, который лично вел дознание, получил пред

Анна Клаузен в Японии

писание «свыше» во что бы то ни стало «сломить сопротивление Зорге» к 25 октября32. Поэтому можно себе представить, какими только способами не пользовалась токко, лишь бы вырвать у Зорге «признание».

Ряд японских авторов утверждает, что Хоцуми Одзаки подвергся пыткам в период двухнедельного пребывания в полицейском участке Мэгуро33. «За эти 15 дней Одзаки, весивший более 70 кг, потерял около 8. По одному этому можно судить о том, как протекали допросы»34, – пишет Хоцуки Одзаки.

О применении жестоких пыток к арестованным свидетельствует их высокая смертность. Так, из 17 человек, обвиненных в принадлежности к организации Зорге! 6 умерли в тюрьме —либо в процессе следствия, либо вскоре после вынесения им приговора зё. Ко времени ареста все они, за исключением Мияги, были в расцвете сил и здоровья. Несомненно, что пытки преждевременно свели многих из них в могилу.

Известие об аресте Зорге прозвучало в германском посольстве как гром среди ясного неба. Оно произвело на всех ошеломляющее впечатление. Не занимая в посольстве какого-либо официального положения, журналист Рихард Зорге благодаря своей эрудиции ученого и славе глубокого знатока проблем Дальнего Востока был близким другом посла Отта и считался его негласным политическим советником. Статьи Рихарда Зорге, публиковавшиеся в германской прессе, читались в высших сферах Берлина с не меньшим вниманием, чем политические донесения самого посла. Кроме того, этот человек слыл стопроцентным нацистом и был в прекрасных отношениях с самим полковником Мейзиигером – представителем гестапо при посольстве. И этот человек вдруг арестован японской полицией?! Никто не мог в это поверить. Не мог поверить этому и Отт. Он тотчас же направил решительный протест только что вступившему на пост премьер-министра генералу Тодзио и потребовал немедленного свидания с Зорге 36.

Японским властям, разумеется, было хорошо известно, какое положение занимал Зорге в германском посольстве. Еще в период подготовки арестов членов группы в японских правительственных «верхах» высказывались опасения, как бы опрометчивые действия японской полиции не привели к нежелательным осложнениям во взаимоотношениях Германии и Японии. Поэтому план арестов членов группы стал предметом тщательного обсуждения в руководящих юридических и полицейских органах.

Вот как об этом рассказывал впоследствии один из старших чинов токко, руководивших подготовкой (очевидно, это был инспектор Хидэо Охаси) арестов участников группы Зорге: «Поскольку контуры всей организации (Зорге. – С. Б.) были уже выявлены, я, понимая,

35 «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. III,

что это нелегкое и очень важное дело, стремился захьа тить полностью все вещественные доказательства: радиопередатчик, фотоаппараты и т. д. Кроме того, я опасался возможности побега. Приняв решение, я доложил о разработанном способе арестов в высшую инстанцию.

Однако Одзаки входил в состав «мозгового треста» третьего кабинета Коноэ, а Зорге являлся советником германского посла. Кроме того, оба они были известными журналистами. Поэтому имелось опасение: если как-нибудь неумело коснуться Зорге, то этим можно вызвать раздражение со стороны Германии. Кабинет Коноэ был уже на грани падения, и, видимо, поэтому министры внутренних дел и юстиции этого кабинета, а также высшие чины прокуратуры не очень-то спешили дать свою санкцию. Тогда я позвонил начальнику идеологического отдела прокуратуры Накамура и настойчиво потребовал решения вопроса» 37.

Главное полицейское управление и прокуратура Токийского округа настаивали на одновременном аресте всех членов группы. Но верховная прокуратура колебалась и не давала на это согласия. В конце концов было решено установить за Зорге, Вукеличем и Клаузеном еще более тщательное наблюдение, но начинать с ареста японских членов группы. Расчет состоял в том, что допрос японцев даст дополнительные улики против Зорге, которые позволят обвинить его в нарушении японских законов 38.

Протест Отта и его настоятельное требование о немедленном свидании с Зорге подтвердили опасения японских властей – арест Зорге мог оказать отрицательное влияние на японо-германские отношения. Поэтому демарш германского посла обсуждался на самом высоком уровне – премьер-министром, министром юстиции и верховным прокурором. Было решено удовлетворить требование посла, разрешив ему свидание с Зорге ие ранее 25 октября 39. Токко рассчитывала к этому сроку добыть достаточно убедительные доказательства виновности Зорге.

37 Цит. по: «Бунгэй скждзю», 1960, № 6, стр. 204.

38 См.: Хоцуки Одзаки, Дело Зорге..., стр. 131—132.

39 «'Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. 545.

Было необходимо добиться и собственного «признания» Зорге. Но это была нелегкая задача. Лишенный отдыха и сна, подвергаясь непрерывным допросам, Рихард Зорге, как пишет Тосито Оби, «решительно отвергал все предъявляемые ему обвинения» 40. По свидетельству прокурора Ёсикава, допросы Рихарда Зорге начались с требования «дать объяснение вещественным уликам»4|. А среди них были и такие серьезные, как, например, радиопередатчик, захваченный полицией на квартире Макса Клаузена. Из вопросов следователей Зорге стало ясно, что организация раскрыта, что все его помощники арестованы и полиции известно о секретном характере деятельности его группы.

Даже за тюремной решеткой Зорге продолжал считать себя руководителем, ответственным за судьбу своих помощников. Есть ли пути спасти их жизни, облегчить их участь? Как правильнее поступить в этих условиях? Судя по материалам следствия, эти вопросы были предметом главной заботы Зорге. Он хорошо знал, что дальнейшая судьба членов группы в зависимости от результатов расследования токко может оказаться в руках либо кэмпэйтай, либо гражданского уголовного суда. По в первом случае существовала наибольшая вероятность, что всех их постигнет судьба Джемса Кокса, а след их затеряется в мрачных застенках кэмпэйтай и люди никогда не узнают о том, что они отдали жизни за великие цели.

Невозможно, конечно, было питать иллюзии и в отношении гражданского уголовного суда с его драконовскими законами. Но при всей своей архаичности уголовный суд давал пусть весьма ограниченную, но все же возможность осужденным излагать свою позицию, свой взгляд на деятельность организации и даже выступить в защиту своих товарищей. Наконец, разбор дела в уголовном суде давал какие-то шансы на приобретение гласности. А это не могло бы не сказаться на его исходе.

25 октября германский посол Отт получил возможность посетить Рихарда Зорге в тюрьме Сугамо. На свидание Отт явился в сопровождении посланников Кордта

Р Там же.

и Штаммера42. Свидание было очень коротким и, согласно послевоенным показаниям Есикава, было проведено при соблюдении следующих, выработанных им самим условий: 1) во время беседы не должно упоминаться находящееся в процессе следствия «дело Зорге»;

2) следователь должен присутствовать при беседе;

3) встречу необходимо ограничить пятью минутами;

4) Отту предлагалось говорить первому, затем его сю-ва будут переводиться на японский язык. Если следователь одобрит сказанное, он поднимет руку, и тогда Зорге может отвечать43.

Впоследствии Кордт рассказывал: «Мы направились в сопровождении сотрудника японского министерства иностранных дел в тюрьму Сугамо. Через несколько минут агенты полиции ввели Зорге в помещение, где мы его ждали. Он шел прямо, с поднятой головой и производил впечатление уверенного в себе человека. В ответ на наши вопросы он сказал: «Мне запретили давать вам какие-либо разъяснения». Он не проявил также желания воспользоваться предложенной нами защитой»44.

Да, Рихард Зорге отверг это предложение. Адвокат, действующий от лица гитлеровского рейха! Нет, коммунист Рихард Зорге наотрез отказывается от такой защиты.

В дальнейшем на соответствующей стадии судебного процесса в качестве защитника Зорге выступал японский юрист, назначенный судебными властями Японии. Это была обязательная формальность судебной процедуры. Но, как мы увидим, это была лишь пустая формальность, а адвокат сыграл в судьбе Зорге весьма неблаговидную роль.

Свидание Отта и его спутников с Рихардом Зорге, как утверждает Есикава, закончилось словами Зорге: «Видимо, это была наша последняя встреча». Посол Отт был изумлен и сильно изменился в лице. После свидания он заявил: «По поводу этого дела мы пока ничего не можем сказать. Единственно, о чем я прошу Вас, проведите расследование как можно скорее и быстрее сообщите нам результаты»45.

Арест Зорге явился полной неожиданностью не только для Отта, Мейзингера и других сотрудников германского посольства в Токио, но и для правительственных органов в Берлине, которые были убеждены, что арест известного немецкого журналиста Зорге явился следствием чрезмерно раздутой шпиономании японской полиции.

В меморандуме, составленном 14 ноября 1941 г. отделом службы прессы по делам Дальнего Востока германского министерства иностранных дел и подписанного начальником этого отдела Брауном фон Штуммом, говорилось следующее: «Рихард Зорге – с 1936 г. немецкий корреспондент в Токио газеты «Франкфуртср цайтунг» – 22 октября 1941 г. (дата ареста в документе указана ошибочно – С. Б.) был арестован японской полицией. Тогда же вместе с ним был арестован другой гражданин рейха – Макс Клаузен. Оба якобы за враждебную деятельность против государства.

Рихард Зорге – хороший специалист по Японии и талантливый журналист. Однако своими строго объективными критическими статьями он нередко навлекал на себя недовольство в стране, гостем которой являлся. По мнению компетентных немецких властей в Токио, подозрение о том, что Зорге принимает участие в коммунистической деятельности, должно считаться ошибочным.

По мнению посла Отта, близко знающего Зорге, речь, вероятно, идет об акции, которую можно отнести к политической интриге, поскольку Зорге располагал конфиденциальной информацией, касающейся японо-американских переговоров, рассматривающихся как государственная тайна.

За исключением короткого посещения Оттом, никакие свидания с заключенным не разрешены до сих нор. Вопреки неоднократным демаршам министерства иностранных дел японская прокуратура до настоящего времени отказывается дать для ознакомления материалы дела.

Передают, что в связи с этим делом было арестовано также большое число японцев» 46.

Таким образом, спустя месяц после ареста Зорге в Берлине, во всяком случае в ведомстве Риббентропа, все еще не была поставлена под сомнение лояльность Зорге по отношению к гитлеровскому рейху. Этому, как явствует из содержания меморандума, немало способствовала информация Отта, данная им как после ареста Зорге, так и после свидания с ним 25 октября. Но, вероятно, только такой информации было бы недостаточно, если бы за Зорге прочно не установилась репутация «надежного нациста». Умение Рихарда Зорге выдать себя за стопроцентного нациста, проникнуть в самое логово фашизма и использовать его деятелей в интересах своего дела было поистине потрясающим. Важность меморандума состоит в том, что он дает возможность разоблачить версию гестаповцев, возникшую задним числом, о том, что будто еще задолго до ареста Зорге японской полицией в гестапо было известно о «не совсем чистом» прошлом Зорге. В гестапо якобы даже предполагали, что Зорге связан с советской «секретной службой», но решили до поры до времени лишь установить за ним тщательное наблюдение и пока его не трогать, поскольку он-де полезен гитлеровскому рейху.

Автором этой легенды, ставшей впоследствии источником для всякого рода измышлений и кривотолков в работах многих зарубежных авторов, является Вальтер Шелленберг – протеже Гиммлера. В период деятельности группы Зорге Шелленберг занимал пост главы иностранной разведки СС, а в 1944 г., после ареста Гитлером Канариса, возглавил всю секретную службу гитлеровской Германии. В своих мемуарах, опубликованных в середине 50-х годов, Шелленберг пишет, что в связи с возникшей необходимостью он еще в 1940 г. исследовал «досье гестапо» на Зорге и нашел там материалы, возбуждавшие подозрения о «бона фидэ» (лояльности) Зорге к нацистской партии. Хотя эти материалы «еще и не доказывали убедительно, что Зорге в прошлом был

Фотокопия меморашЬш Брауна фонШтумш об аресте Рихард. Зорге и Макса Клаузена

членом германской компартии или советским агентом», Шелленберг якобы пришел к заключению, что, даже допустив возможность связи Зорге с советской разведкой, не следует отказываться от использования его «выдающихся знаний» в интересах гитлеровского рейха. Шелленберг якобы сам доложил об этом Гейдриху, бывшему в то время его шефом, и тот якобы согласился с ним, поставив условие, что за Зорге будет установлено тщательное секретное наблюдение. Миссию наблюдения за Зорге он поручил полковнику Мейзингеру *7.

Характеризуя Мейзингера, Шелленберг писал, что это «наиболее зловещая креатура Гейдриха в его шайке головорезов, выполнявшая самые подлые из его приказов» 48. По словам Шеллснберга, Мейзингер был энергичный и неразборчивый в средствах служака, обладавший большим опытом полицейской работы. С 1933 г. он был правой рукой главы гестапо Мюллера и принимал активное участие в разгроме германской компартии и организаций, находившихся под ее влиянием.

Как утверждает Шелленберг, он договорился с Мей-зингером, что тот проведет «полное расследование» деятельности Зорге и будет держать его под постоянным наблюдением. Результаты же Мейзингер обещал регулярно сообщать по телефону. Этот несколько странный способ передачи информации по столь «деликатному» вопросу, по-видимому, должен оправдать очевидный изъян в утверждении Шеллеиберга об установлении слежки за Зорге, поскольку он не мог предоставить в распоряжение читателей ни одного подтверждающего документа. Шелленберг утверждает, что информация Мейзингера о Зорге по телефону осуществлялась обычно через Мюллера. По вот беда – оба они говорили со столь ужасным «баварским акцентом», что Шелленберг никогда не мог их понять достаточно хорошо. Все же он «припоминает», что доклады Мейзингера о Зорге были всегда положительными. Однако, пишет далее Шелленберг, Мейзингер проговорился работникам яцонской секретной службы, что Зорге находится под подозрением. Это-де и навело японскую полицию на след группы Зорге49.

47 (Walter Schellenberg], The Schellenberg Memoirs, London, 1956, стр. 175-476.

i < lu'pinciiiio очевидно, что все эти «Детали» придуманы Шелленбергом уже после войны для того, чтобы придать правдоподобность своей «версии». Мотивы, которыми он руководствовался, достаточно ясны. Это – запоздалая попытка оправдать свою неспособность распознать советского разведчика.

Но, как говорится, Шелленберг пойман с поличным. Об этом и свидетельствует содержание приведенного выше документа министерства иностранных дел гитлеровского рейха. Японские документы также показывают, что «воспоминания» Шеллснберга о появившихся у него подозрениях в отношении Зорге, а также о поручении, которое он якобы дал Мейзингеру, не могут быть подтверждены. Так, в совершенно секретном «Обзоре иностранного отдела полиции токко за 1942 г.», в котором были впервые опубликованы сводные материалы полиции о «деле Зорге», имя Мейзингера упоминается неоднократно. Здесь говорится и о «тайном наблюдении за антинацистскими действиями» германских граждан в Японии, что являлось главной целью деятельности Мейзингера как полицейского атташе германского посольства. Эти материалы подтверждают существование «тесной связи» Мейзингера с кэмпэйтай и министерством внутренних дел. Наконец, в них приводятся конкретные результаты полицейской деятельности Мейзингера в Японии. Но в этих материалах отсутствует даже упоминание о том, что Мейзингер имеет какое-либо отношение к раскрытию группы Зорге50.

Как пишут авторы вышедшей недавно в Германской Демократической Республике работы о Рихарде Зорге, «гестапо и служба безопасности Гиммлера предприняли самые тщательные поиски следов немецкого коммуниста и революционера доктора Зорге. Их поиски распространялись не только на секретную картотеку гестапо, государственные архивы и министерство иностранных дел; производились также обыски родственников, допросы редакторов, которые были рапсе связаны с ним»51.

Оскар Штарк – тогдашний главный редактор газеты «Фрапкфуртер цайтунг»—16 декабря 1964 г. сообщил немецким авторам: «Арест доктора Зорге был для всех

Нас большой неожиданностью, так как мы были осведомлены о дружеских контактах Зорге с послом Оттом. Мы рассчитывали, что этим делом занимается гестапо, и я приказал немедленно доставить мне досье на Зорге, в котором находилась вся наша переписка с Зорге, чтобы уточнить, позволяет ли все это установить какие-нибудь обстоятельства, которые могут стать уликой против редакции. Проверка показала, что досье содержало документы, которые не могли заинтересовать гестапо. Не было нужды изымать из него что-либо такое, что могло бы бросить на нас тень.

Через некоторое время министерство иностранных дел, кажется, потребовало от меня письменной характеристики наших отношений с Зорге и объяснения, каким образом редакция начала пользоваться его услугами в качестве корреспондента. Я написал объяснительную записку, в которой были правдиво изложены все факты, и отослал ее в Берлин. Сейчас я уже не помню, вызывали ли меня по этому поводу в гестапо. Меня часто вызывали в гестапо по делам газеты, но я не помню, имело ли это место также и по «делу Зорге»»и.

Существует еще более веское доказательство того, сколь беспардонна ложь Шелленберга, пущенная им в целях самореабилитации. Речь идет о личном архиве Гиммлера, бывшего рейхсфюрера СС гитлеровской Германии. Весьма важное и интересное сообщение об этом архиве сделал чехословацкий историк Честомир Лморт53.

«В архиве Гиммлера я обнаружил дело Рихарда Зорге, которым занималась жандармская элита нацистов – главное имперское управление безопасности, в чье подчинение входили гестапо, уголовная полиция и служба безопасности. Вел дело Рихарда Зорге шеф управления безопасности Гейдрих. Однако во время следствия он был убит чехословацкими патриотами, и Рихардом Зорге занялся сам Гиммлер.

Основные материалы в этом деле – донесения нацистских агентов из Японии и японской секретной службы. Заключает дело объемистая записка, которая значится под номером 104/42 с пометкой «Государственная тайна».

62 Там же, стр. 191-192.

Ее составил Гиммлер. 27 октября 1942 г. главарь СС направил эту записку нацистскому министру иностранных дел Риббентропу, в чьем «ведении» находился Рихард Зорге».

О чем же писал Гиммлер в своем «послании» Риббентропу? «Во вступлении к записке, – продолжает свое сообщение чехословацкий историк, – Гиммлер резко критикует Риббентропа за то, что в Японии столько лет терпели журналиста, который вошел в доверие высокопоставленных чиновников немецких и японских руководящих организаций. Гиммлер негодовал, что МИД (гитлеровский.– С. Б.) доверял человеку, прошлое которого не было достаточно проверено. Ведь Рихард Зорге под своим настоящим именем работал в Коммунистической партии Германии как ее юридический консультант, а в 1923 г. редактировал коммунистическую газету «Бср-гише арблйтерштимме». Позже он попал – и опять под своим собственным именем, как подчеркивал Гиммлер,– в Москву...

Он публично выступал как преданный сторонник Гитлера и нации, писал далее Гиммлер о Рихарде Зорге, а на самом деле в сотрудничестве с югославом Вукели-чем, несколькими японцами и другими иностранцами проводил разведку против Германии и Японии»54.

Об этом же письме Гиммлера Риббентропу упоминают в своей книге и английские авторы Дикин и Сторри55. Они пишут, что Гиммлер сообщил результаты проверки, «которая" сейчас была проведена впервые (здесь и далее выделено мной. – С. Б.), но которая, если бы о ней было запрошено, была бы проведена раньше и дала бы те же самые результаты. Поскольку Зорге постоянно получал информацию о политике держав «оси» и об их предстоящих планах из наиболее достоверных германских источников, шпионское дело Зорге представляет собой огромную политическую опасность» 56.

Предание гласности этого письма лишний раз свидетельствует о прочности созданного для себя Рихардом Зорге реноме «стопроцентного нациста», а также позволяет полностью разоблачить попытки Шелленберга пустить в обращение лживую версию о том, что Рихард Зорге являлся якобы «двойником», подхваченную, кстати, с явным удовольствием некоторыми западными авторами.

По самыми сильными опровержениями этой преднамеренной клеветы на советского разведчика являются вся его жизнь и деятельность, до конца отданная беззаветному служению своей социалистической Родине.

Па протяжении трех с лишним лет – с момента ареста и до дня казни – Рихард Зорге продолжал оставаться борцом. Его стойкость и мужество в этот полный трагизма период его жизни признаны всеми, кто общался с ним в то время. 2 декабря 1943 г., уже после вынесения смертных приговоров Рихарду Зорге и Хоцуми Одзаки, последний в письме из тюрьмы писал своей жене: «Хо-ригава-сан (адвокат Одзаки. – С. Б.), сравнивая меня с Зорге, сказал мне откровенно: «Зорге держит себя тверже». Именно этого я и стыжусь, когда думаю о себе. Неужели во мне есть какая-то душевная слабость, даже заметная для посторонних? Вспоминая эти два года и особенно первый период, я начинаю думать, что, возможно, такие высказывания не лишены оснований. Я сожалею об этом. Конечно, Зорге – редкостный человек по своей твердости, и мне еще очень и очень далеко до него» 57.

Эти слова написаны человеком, для которого, как он сам выразился, «идеи и отстаивание своих принципов всегда были связаны с непосредственной опасностью для жизни»58, человеком, который через два дня после утверждения кассационным судом ему смертного приговора писал жене: «Эта дата (5 апреля 1944 г.– сообщение кассационного суда об утверждении смертного приговора. – С. Б.), окончательно определившая мою судьбу, не внесла в мое самочувствие почти никаких перемен. Я не ощутил даже волнения. Как и следовало ож!ь дать, находясь в течение столь долгого времени между

"Хоцуми Одзаки. Любовь подобна падающей звезде, стр. 134.

i8 Там же, стр. 120.

жизнью и смертью, готовность ко всему моего сердца не оставляет желать ничего лучшего. Это отрадно» 59.

Переводчиком Зорге, после того как ведение следствия взяла в свои руки прокуратура Токийского округа, был назначен преподаватель Токийского института иностранных языков Еситоси Икома. Он оставался переводчиком Зорге и во время разбора его дела в окружном суде. Таким образом, на протяжении двух с лишним лет Икома имел возможность почти ежедневно встречаться с Зорге, беседовать с ним, быть свидетелем его поведения, настроений, а также всей обстановки следствия и судебного разбирательства. Много лет спустя Еситоси Икома опубликовал воспоминания о ведении «дела Зорге»60. Икома пишет, что Зорге всегда на допросах прокурора Есикава, а позднее на допросах судьи Накамура в окружном суде вел себя с большим достоинством. Сломить его было невозможно. Когда судья Накамура высказывал суждение, возмущавшее Зорге, он наотрез отказывался отвечать. «В этих случаях,– рассказывает Икома,– я обычно старался помочь ему прийти в себя. Самым эффективным было заговорить с ним о состоянии хода германо-советской войны. Даже находясь в тюрьме, он проявлял необычайное беспокойство о судьбе Советского Союза» 61.

Итак, как же удалось Рихарду Зорге повернуть ход следствия таким образом, что дальнейшее ведение дела его организации перешло в руки гражданской прокуратуры и уголовного суда?

Ведение следствия по «делу Зорге» было начато чиновниками токко. Допросы самого Рихарда Зорге на этом этапе следствия вел инспектор токко Хидэо Охаси, который допросил Зорге 33 раза. По официальной версии, ни один из протоколов этих допросов не сохранился. Однако о содержании допросов Охаси можно судить по опубликованной в японском трехтомнике записи, сделанной полицейским чиновником и условно названной