Текст книги "Дело Зорге. Следствие и судебный процесс."

Автор книги: Сергей Будкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

«Первый вариант записок Зорге» 62. Судя по содержанию этого документа, а также по материалам последующего следствия и судебного разбирательства, Рихард Зорге, отвечая на вопросы Охаси о его связи с «Москвой», ограничивался употреблением слов «московские власти», «Москва». Можно предположить, что такая туманность формулировок Зорге скорее даже устраивала токко и прокуратуру, поскольку позволяла не передавать дальнейшего ведения следствия в руки кэмпэйтай. Токко и прокуратура были, видимо, озабочены тем, чтобы им не пришлось делить «лавры» за раскрытие этого сенсационного «дела» с кэмпэйтай. Можно предположить, что Зорге угадывал о существовавшем соперничестве между токко и прокуратурой, с одной стороны, и кэмпэйтай – с другой. Он искусно использовал это для достижения своей цели – избежать рук жандармерии. Ему удалось достичь ее – его дело, равно как и дела всех его товарищей, минуя кэмпэйтай, остались для расследования в гражданской прокуратуре.

Уже в феврале 1942 г. параллельно с токко формальные допросы главных обвиняемых по «делу Зорге» начала вести прокуратура Токийского округа (допросы Одзаки и Клаузена – несколько позднее, в марте). Этап следствия, проводившегося чинами токко, завершился 11 марта составлением «резюме» в отношении каждого обвиняемого. Дальнейшее ведение следствия было закреплено за прокуратурой.

Получив возможность продолжать борьбу – пусть да-же в крайне тесных рамках, предоставляемых японскими законами,– нужно было сделать все, чтобы не дать японским милитаристам использовать раскрытие группы для нанесения ущерба интересам Советского Союза, нужно было начинать бороться за жизнь своих товарищей и за смягчение их участи. Нужно было изобрести такие средства, которые позволили бы людям рано или поздно узнать правду о деятельности тех, кто в глубоком подполье боролся с фашизмом за предотвращение войны Японии против СССР.

ЗА КУЛИСАМИ СЛЕДСТВИЯ

Аресты Зорге и его товарищей совпали с уходом в отставку правительства Коноэ. К власти пришел генерал Тодзио, бывший военный министр в кабинете Коноэ. Образование правительства Тодзио, сохранившего за собой и портфель военного министра, а одно время посты министра внутренних дел, министра военной промышленности и начальника генерального штаба, знаменовало установление военно-фашистской диктатуры.

Приход Тодзио к руководству государственной политикой был осуществлен при самом активном участии военщины, ее хозяев – дзайбяну, дворцовой клики, всей правящей бюрократии. Правительство Тодзио, сосредоточившее в своих руках огромную власть, как справедливо отмечают японские историки, «не внесло существенных изменений в прежнюю структуру императорской системы». Оно лишь «еще более увеличило права военщины» в определении курса государственной политики

Происшедшие в стране внутриполитические перемены оказали большое влияние на ведение следствия и судебного процесса по «делу Зорге».

С самого начала расследование «дела Зорге» держалось в тайне. Тотчас же после арестов участников группы министерство юстиции через прокуратуру Токийского округа наложило запрет на любые сообщения по этому вопросу в печати, по радио и т. д. Лишь спустя семь месяцев этот запрет был временно снят для того, чтобы опубликовать задним числом официальное сообщение об арестах и следствии 2.

«Дело Зорге» стало объектом пристального внимания высших правительственных сфер. И это понятно, ибо

1 «Сэнго Нихонси» («История послевоенной Японии»), т. 5, Токио, 1962, стр. 232 (далее —«История послевоенной Японии»).

среди главных обвиняемых находились известный немецкий журналист Рихард Зорге, который, не имея официального дипломатического статуса, считался вторым лицом после посла в германском посольстве, и Хоцуми Одзаки, видный журналист и авторитетный эксперт по проблемам Китая. Следственные органы предполагали, что в деятельности раскрытой организации были замешаны и другие лица, близкие к Коноэ: Кинкадзу Сайён-дзи – внук последнего гэнро 3 Японии, парламентарий Кэн Инукаи – сын премьер-министра, убитого правыми экстремистами 15 мая 1932 г., а также ряд ответственных работников правительственных и полуправительственных органов. Подозрение падало и на некоторых офицеров – сотрудников центральных органов армии и флота.

Учитывая общественное положение обвиняемых и других причастных к делу лиц, было решено создать нечто вроде специального правительственного комитета. В него вошли министр иностранных дел, заместитель министра внутренних дел, заместитель министра финансов, начальник генштаба, представитель военного министерства, губернатор Токио и начальник главного полицейского управления. В совещаниях этого комитета принимал участие представитель министерства юстиции, информировавший членов комитета о ходе расследования «Делом Зорге» лично занимался и сам премьер-министр генерал Тодзио, который, работая начальником жандармерии при штабе Квантунской армии в Маньчжурии, накопил немалый опыт полицейско-сыскной службы. Японские авторы сообщают, что на стадии расследования токко Тодзио лично давал указания начальнику главного полицейского управления по организации и ведению следствия5. Несомненно, что, проявляя столь большой интерес к «делу Зорге», Тодзио преследовал и свои личные политические цели.

Поскольку среди главных обвиняемых и лиц, причаст

4 См. «Материалы по современной истории. Дело Зорте», т. I, стр. 544.

ных к делу, были и такие, которые входили в окружение Коноэ, Тодзио, очевидно, считал, что не следует упускать благоприятного случая для укрепления своей власти и ослабления позиции своих противников внутри правящего лагеря. Хоцуки Одзаки, например, высказывал предположение, что одна из политических целей Тодзио заключалась в том, чтобы использовать «дело Зорге» как средство давления на так называемый институт дзюси-нов (старейших государственных деятелей) 6.

Это не лишено основания. Институт дзюсинов был создан после того, как совет гэнро прекратил свое существование, после смерти его последнего члена – принца Сайсндзи. В состав дзюсинов входили главным образом все бывшие премьер-министры, и совещанию дзюсинов надлежало выполнять роль консультативного органа при императоре. Они участвовали в принятии решения об отставке одного кабинета и назначении другого, а также в обсуждении кардинальных проблем государственной политики. И хотя мнение, высказанное дзюсинами, не было обязательным для правительства, их роль как составной части аппарата правящей олигархии была немаловажной.

Среди дзюсинов были и политические противники Тодзио. Очевидно, поэтому он и был заинтересован в ослаблении (а может быть, даже и в упразднении) института, существование которого в какой-то мере ограничивало возможность установления единоличной диктатуры.

Тодзио, видимо, представлялось заманчивым использовать «дело Зорге» так, чтобы суметь оказать давление на своих соперников из правящей верхушки, включая и принца Коноэ. Ведь «дело» бросало тень и на Коноэ – главу старейшего аристократического рода, стоявшего близко к императорскому двору.

Но дворцовая клика в свою очередь была крайне озабочена тем, как бы расследование «дела Зорге» не запятнало привилегированную верхушку аристократии и правящей бюрократии 1. Подрыв престижа «националь

7 О том, какое серьезное значение в дворцовых кругах придавали «делу Зорге», свидетельствует, например, специальный доклад министра юстиции, представленный императору. Фотокопию одной из страниц этого доклада см. на стр. 47 данной книги.

него образа правления»! Было or чего прийти в смятение!

С осени 1941 по весну 1942 г. по «делу Зорге», как уже говорилось, было арестовано 35 человек8. Токко и прокуратура предъявили обвинение в причастности к группе Зорге только 17 из числа всех арестованных. Кто же были остальные 18? В большинстве это были либо представители правящей бюрократии, либо люди, стоявшие близко к правительственным и военным кругам. Некоторые зарубежные авторы без всяких оснований считают этих людей участниками организации Зорге. На самом деле отношения к группе Зорге они не имели, но, подобно От-ту, Кречмеру и другим сотрудникам гитлеровского посольства в Токио, в той или иной мере служили лишь источниками получения для Зорге нужной информации, и не больше. Почему же следственные власти ограничились обвинением в причастности к группе Зорге 17 из 35 арестованных?

В числе этих 18 были такие «колоритные» фигуры, как Кэн Инукаи и особенно Кинкадзу Сайёндзи. Недаром вопрос об аресте и привлечении к ответственности этих двоих был решен только после длительного обсуждения в различных правительственных инстанциях. Причина заключалась не только в том, что первый из них принадлежал к семье высшей правительственной бюрократии, а второй – к «сливкам» аристократического общества Японии. Огромное значение имело и то положение, какое оба они занимали в правительственных сферах. Кинкадзу Сайёндзи, например, числился неофициальным советником министерства иностранных дел, а позднее и кабинета министров. Занимая па первый взгляд скромную должность, Кинкадзу Сайёндзи принимал непосредственное участие в разработке кардинальных проблем государственной политики, включая вопросы японо-американских отношений, политики Японии в отношении СССР, а также агрессивных планов в отношении Китая. Кинкадзу Сайёндзи был среди тех, кто подготовил проект так называемого основного японо-китайского договора. Этот «договор», подписанный с марионеточным правительством Ван Цзин-вэя в конце 1940 г., отдавал Китай в полную кабалу японскому империализму. Принимая участие в разработке грандиозных экспансионистских планов японского империализма, Кинкадзу Сайёндзи разделял их и поддерживал 9.

Естественно поэтому, что, когда волна арестов стала распространяться на представителей правящей бюрократии и лиц, стоявших близко к правительственным кругам, в «высших сферах» забили тревогу. Как пишет Тосито Оби, там были высказаны настойчивые пожелания повести следствие таким образом, чтобы не затронуть «высокопоставленных лиц», а также военных 10.

Несомненно, результатом такого давления со стороны «высших сфер» и явилось освобождение из-под ареста 18 человек. Среди них, за исключением разве только Кинкадзу Сайёндзи и Кэн Инукаи, не было фигур, занимавших высокое положение, по в большинстве это были люди, чьи показания могли вовлечь в «дело» влиятельные фигуры из правящей олигархии и военных.

Никто из этих 18, кроме Кинкадзу Сайёндзи, не был в дальнейшем привлечен к судебной ответственности. А роль последнего в судебном процессе свелась скорее к роли главного свидетеля обвинения против Хоцуми Одзаки (что, в частности, сказалось и на его приговоре).

Таким образом, уже с самого начала ведение следствия и судебного процесса по «делу Зорге» находилось под воздействием факторов, которые менее всего имели отношение к юриспруденции.

Следствие по «делу Зорге» началось в тот момент, когда вопрос о вступлении Японии во вторую мировую

войну был уже предрешен и в ее уединенных портах еб* средоточивались корабли оперативного соединения, предназначенного нанести внезапный удар по Тихоокеанскому флоту США, находившемуся в Пирл-Харборе. Пушки еще не стреляли, но законы войны уже вступили в силу.

Прогрессивные люди Японии понимали, на какой гибельный путь толкает страну военный авантюризм ее правящей верхушки. Они понимали, что ее внешнеполитический курс чреват катастрофическими последствиями для Японии.

Одним из таких людей был и Хоцуми Одзаки, близко стоявший к правительственным сферам и хорошо разбиравшийся в государственной политике Японии. Грозная опасность, нависшая над страной, побуждала Одзаки действовать так, чтобы предотвратить надвигавшуюся катастрофу. «Известие о начале японо-китайской войны 27 июля (1937 г.– С. П.), хотя он ее и предвидел, потрясло Одзаки», – пишет его брат Хоцуки. В августе военный пожар перекинулся в Шанхай. Как раз в эти дни Одзаки встретился с Тэйкити Каваи. По словам Каваи, Одзаки с тревогой в голосе сказал, что если огонь войны распространится и дальше, то опасность второй мировой войны станет почти неизбежной.

Одзаки сказал Каваи, что все это напоминает любопытную сказку для детей, существующую на Западе. «Однажды,—продолжал Одзаки, —судно, сплошь покрытое металлической обшивкой, плавало в Северном Ледовитом океане. Вдруг оно стало ощущать, что какая-то неведомая сила увлекает его в сторону от намеченного курса. Как ни старалось судно стать на курс, все было тщетно. Неодолимая сила стремительно влекла его к острову. То был магнитный остров, и вот судно стремительно' ударилось о берег и разбилось на куски... Тебе не кажется, что судьба Японии похожа на это судно?»11.

И Хоцуми Одзаки, и тысячи других японских патриотов хорошо понимали, что война—это страшное бедствие для народа и бороться с ней надо решительно и твердо. Борьба за мир, против фашизма и развязываемой им войны стала для этих людей смыслом их жизни.

Антивоенная деятельность всегда жестоко преследовалась в милитаристской Японии, а с началом войны па Тихом океане стала расцениваться как наитягчайшее преступление и караться наравне с выступлениями против кокутай. По малейшему подозрению в антивоенной деятельности людей бросали за тюремную решетку. В канун Тихоокеанской войны и после ее начала разгул фашистского террора достиг небывалых размеров. Беспощадно подавлялась всякая оппозиция правящей клике. Тысячи передовых людей были арестованы.

Еще при правительстве Коноэ была введена так называемая новая политическая структура, ознаменовавшаяся, с одной стороны, уничтожением многих атрибутов буржуазной демократии (ликвидацией политических партий, профсоюзов и т. д.) 12, а с другой – возрождением целого ряда реакционных институтов средневековья. Так, например, осенью 1940 г. была введена система то-наригуми (соседские группы), возродившая по существу средневековые пятидворки. Благодаря этой системе правительство получило возможность контролировать буквально каждого жителя 13.

Война Японии против США и Англии была объявлена «священной» и велась якобы во имя утверждения «великой морали» Японии, основанной на принципе кодо (императорский путь), во имя внушения «высоких идеалов» японской нации другим народам, во имя «восстановления мира и порядка».

Военщина и весь правящий лагерь Японии начали усиленно раздувать националистическую истерию. Это, естественно, оказало огромное влияние на ход следствия и судебного разбирательства по «делу Зорге». Как пишет Тосито Оби, прокуратура пыталась использовать «дело Зорге» для укрепления идеи «священной» войны. «В этом, – подчеркивает Оби, – чиновники прокуратуры и другие связанные с «делом Зорге» лица видели свою основную задачу» 14.

Одна из безотлагательных задач, возникших в правительственных сферах Японии, заключалась в том, чтобы урегулировать-с Берлином все осложнения в связи с появлением «проблемы Зорге». Судя по меморандуму германского МИД (упоминавшемуся ранее), в Берлине даже спустя месяц после ареста Рихарда Зорге и Клаузе-на продолжали придерживаться версии Отта, протестовавшего против необоснованных арестов этих лиц и предъявленных им обвинении. По в середине ноября 1941 г. в германское посольство поступили первые официальные материалы следствия. Па препроводительном документе значилось:

«Правительство Японской империи

Строго секретно

17 ноября 1941 г.

При сем препровождается в германское посольство через министерство иностранных дел строго секретная информация по делу о нарушении закона «Об обеспечении государственной безопасности» Рихардом Зорге, ос* пованная на расследовании, проводящемся в прокуратуре Токийского окружного суда.

Уголовный департамент» 15.

Ныне эти материалы опубликованы под заглавием «Первый вариант «Записок Зорге»». Пусть, однако, это заглавие не вводит в заблуждение читателя |6. Перед нами не «записки Зорге», а, как явствует из комментариев японских авторов, документ, представляющий собой обобщенную запись показаний Зорге на допросах, которые вел инспектор токко Хидэо Охаси. Об этом свидетельствует и надпись чиновника токко, предшествовавшая тексту самого документа: «Нижеследующее представляет запись, которую было мне предложено вести во время допросов Зорге. Их содержание должно предста-

16 Текст этого документа был взят составителями публикации из «Общего обзора иностранного отдела полиции токко», опубликованного в августе 1942 г. под грифом «Совершенно секретно» в «Токко гэппо» («Информационный ежемесячный бюллетень токко») под затлавнем «Записки Зорге».

I

Фотокопия страницы доклада министра юстиции Японии императору

о «деле Зорге*

Фотокопия препроводительного документа уголовного департамента японского министерства юстиции к материалам «дела Зорге», представленным в германское посольство в ноябре 1941 г.

вить большую ценность в дальнейшем расследовании «дела Зорге».

Заметим, что этот документ, произвольно названный «Записками Зорге», не использовался даже в качестве доказательств при судебном разбирательстве ,7.

Каково же было его назначение? Ответ на этот вопрос можно найти в показаниях прокурора Есикава, данных им в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Он сообщил, что Отт настойчиво требовал доложить ему о результатах расследования. «Ввиду этого мы изготовили экземпляр «Записок Зорге» и направили его в германское посольство через министерство иностранных дел» 18.

Основное место в этом документе заняло изложение «коммунистического прошлого» Зорге. Попутно давалось детальное описание структуры германского посольства и его деятельности, а также сообщалось, от кого и какую информацию получал Зорге в стенах германского посольства.

Как же реагировал на это первое официальное, подкрепленное материалами следствия сообщение японского правительства о «деле Зорге» посол Отт? Каков был резонанс в официальном Берлине?

В этом вопросе есть еще немало «белых пятен». Надо думать, что дальнейшие поиски документов помогут со временем их устранить. Один из таких документов попал на страницы книги «Доктор Зорге радирует из Токио». Это телеграмма Отта в германское министерство иностранных дел. Текст ее гласит:

«Секретно.

Токио, 9 января 1942 г.

(Получена 9 января 1942 г. – С. Б.)

Секретно!

После долгих усилий по поводу представления доказательств по делу Зорге прокуратура через министерство иностранных дел передала два объемистых сообщения...

VI. Я указал министерству иностранных дел на недостатки обоих документов и вновь просил подготовить и

17 См. «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. VI.

передать другой материал, прежде всего о предполагаемой деятельности Зорге в Европе как коммуниста, и отдать распоряжение о разрешении посещения Зорге начальником отдела связи с полицией. (Видимо, речь идет э Мейзиигере. – С. Б.) Министерство иностранных дел заявило, что прокуратура в настоящее время н е может представить материал по чрезвычайно сложному делу, которое затрагивает в большой степени Японию. Также не может в настоящее время состояться посещение Зорге. Следует ожидать, что все следствие, в котором фигурирует Зорге, займет еще несколько недель. Как заявило министерство иностранных дел, оно, однако, поймет все меры, чтобы получить уже ранее добытые данные следствия, касающиеся в какой-то степени прежде всего Европы, и окажет в данном случае содействие в организации встречи начальника отдела связи с полицией и соответствующего прокурора.

VII. Я был бы очень признателен, если бы данные обоих документов, прежде всего о предполагаемой деятельности Зорге в Европе, были бы проверены.

Отт» 19.

Телеграмма Отта, текст которой, к сожалению, воспроизведен авторами не полностью, позволяет сделать весьма интересные выводы. Прежде всего она свидетельствует о том, что авторитет Зорге как «стопроцентного нациста» был настолько велик в глазах Берлина и особенно Отта, что даже тс следственные материалы о Зорге, которые японские власти сочли возможным и необходимым передать в германское посольство в ноябре 1941 г., были поставлены там под сомнение.

Можно также предположить, что только в результате посылки этой телеграммы Риббентроп обратился в органы гестапо с соответствующим запросом о Рихарде Зорге. И февраля 1942 г. отдел службы прессы по делам Дальнего Востока германского МИД составил новый меморандум, но на этот раз уже по поводу ведения расследования прошлой деятельности Рихарда Зорге в Германии и установления обстоятельств приема его в нацистскую партию. В этом документе, в частности, говорилось: «Следует выяснить, как Зорге стал членом ПСРПТ (на

tei

Tokl*. <). W 194? ****** ' * *

10.15 S 24.CC ОЬ

e i 9

+> Pol Hi!

ДО lkagtren r>eOaur.f»n ca yMrlae«ur* ton B«.el«»terul 1» Fall Sorf. W«rmxU«lU SUai* «..Itwh4ft lurch vrrtaluag ЦД^^Д.Кт

fi, lob toot (вмшшмпсив »af die Maagtl b*id*r

iS* iu иго» ttteUa «dc * И • ыхш***иат*>

kriU'^d^rail 1. «ДО* beln *t,rUl g^#f-f .filet, кйш.. Пш» kfea* U *ч*«Ы«к **b k«i* *»ucb er>

"fci'irtarf. GeMfrt^r^himgsf.ii, l« d« Sorg* fi«ri«.. D*b .lelge **b«n So iwpn.sfc netoen «rdt. ku«.*> iiniiatritt noIU J«bcb ke*u«. tehoa «orb>r »rtt*w AuIkUrw*. ив «11м toMlt Europe la Fr*«e коюя. си Ъ«авЬ*Г-fen una Wb««?»U? *•!«*■■• Poll«l«rbl«>4un«.

¥11, *йм taakWt AajfcMn der batdan Aufceieb-nuafM, *or allaa ft*** Ш anfcakUeh* Wtigktlt Soi*aa Ю ««горе, dort n*ch*epru£l »trden.

Ott

Dokumem am dem GeheitmrchW des Auswartigen Amhs Nazi-botsdicfter Eugen Ott sammelte Bclastungsmatenal gegen Dr.Sorxe

Фотокопии текста телеграммы немецкого посла Отта в МИД Германии от 9 января 1942 г.

цистской партии. – С. Б.), кто давал ему рекомендации, кто знал его ближе?»20. /

Как январская телеграмма Отта, так и новый меморандум отдела прессы примечательны также и тем, что являются дополнительным опровержением версии Шел-ленберга. Недаром Шелленберг проговорился, что имел в связи с арестом Зорге «длительную и неприятную беседу» с Гиммлером21.

По словам того же Шслленберга, японское правительство вскоре сочло, что «безответственное поведение посла Отта, допускавшего Зорге к разведывательным материалам особой важности, вредило не только интересам Германии, но и причиняло ущерб Японии», а посему дало понять, что оно склонно считать Отта персоной нон грата22. Однако Риббентроп не торопился заменить посла в Токио. Очевидно, здесь сыграли роль донесения Отта, а также представителя гестапо Мейзингера, в которых оба старались смягчить обстоятельства «дела Зорге» и тем отвести от себя ответственность. Не меньшую роль играло, видимо, и стремление самого Риббентропа не создавать особой шумихи в связи с провалом в подведомственном ему аппарате, ибо это грозило нанести немалый ущерб и его собственному авторитету.

Весьма любопытную характеристику отношений, сложившихся в то время вокруг «дела Зорге», между японскими и гитлеровскими властями дал в своем письме к авторам монографии «Доктор Зорге радирует из Токио» Хельмут Вольтат.

X. Вольтат, в то время высокопоставленный чиновник гитлеровского рейха, прибыл в Токио в 1941 г. как глава экономической миссии, подчиненный непосредственно Берлину. Он сообщает, что арест Рихарда Зорге, являвшегося близким другом посла и пользовавшегося неограниченным доверием в германском посольстве, привел к потере престижа германского посольства в глазах японцев. «Японцы, – пишет X. Вольтат, – прежде всего придерживались убеждения, что посол, само собой разумеется, должен быть смещен со своей должности. Однако...

к их удивлению, этого не последовало... прошел еще год, прежде чем посол Отт был отозван.

В течение этого времени в сложившейся таким образом обстановке все усилия германского посольства повлиять на японские власти в области защиты германских интересов были фактически парализованы. Японцы пересмотрели также и свое отношение к немецким сообщениям по поводу «дела Зорге», поставив под сомнение компетенцию германского МИД, правительства рейха и его высшего военного руководства»23.

Следует заметить, что хотя «дело Зорге», очевидно, в какой-то мере и сказалось на японо-германских отношениях, но то влияние, которое ему приписывает Вольтат, явно преувеличено. Правда, престиж Отта был подорван в глазах японского МИД и японских военных руководителей, однако, будучи связанным с гитлеровской Германией узами военно-политического союза, японское правительство все же не решилось официально заявить о нежелательности дальнейшего пребывания Отта на посту посла.

Что же касается констатации Вольтатом, будто японцы «поставили под сомнение компетенцию германского МИД, правительства рейха и его высшего военного руководства», то это безусловно явилось результатом провала гитлеровского плана «блицкрига» против СССР, приведшего к тому, что усилия германского посольства «повлиять на японские власти в области защиты германских интересов» – иными словами, преодолеть колебания японских лидеров и втянуть Японию в войну против Советского Союза – были, как сетует бывший гитлеровский дипломат, «фактически парализованы». После ареста Зорге усилия Отта и Мейзингера были направлены на то, чтобы преуменьшить степень близости с Зорге. Стремясь реабилитировать себя в глазах начальства, Мейзингер стал оказывать содействие своим японским коллегам в сборе обвинительного материала против Зорге. Эта тактика принесла успех—должность Мейзингера в Токио была сохранена за ним.

В состоянии прострации некоторое время находились и все три военных атташе посольства, поскольку и они имели обыкновение «консультироваться» с доктором

Зорге. По выход вскоре был найден: в своих донесениях о «деле Зорге» командованию вермахта, в абвер и министерство иностранных дел они свалили всю вину на Отта 24. Каждый из них рассчитывал занять пост посла.

В январе 1943 г. Берлин сделал попытку разрешить проблему «дела Зорге», так или иначе сказавшуюся на японо-германских отношениях, освободив Отта or обязанностей посла. Но, к разочарованию всех военных атташе, на этот пост был назначен находившийся в то время в Токио специальный посланник Генрих Штаммср. Отт же, не без основании опасаясь за свою судьбу, предпочел не возвращаться в Германию, а выехал в Китай, где и отсиделся в качестве «частного» липа до окончания второй мировой войны.

Однако «проблема Зорге» в японо-германских отношениях продолжала существовать. После того как гестапо тщательно проверило прошлое Зорге, а также доказательства, представленные японцами германским властям, стало ясно, что под маской «стопроцентного нациста» скрывался талантливый советский разведчик. Тогда Гиммлер дал указание Мейзингеру добиться выдачи Зорге Германии. Мейзингер несколько раз обращался к японским властям, однако они отказались удовлетворить это требование, ссылаясь на отсутствие оснований для выдачи Германии советского гражданина25.

Конечно, подлинная причина такого отказа диктовалась иными соображениями—ведь выдача Зорге могла бы сильно снизить тот политический эффект, который рассчитывали извлечь из «дела Зорге» японские милитаристы. На это руководители Японии идти не желали. Напротив, предпринималось все, чтобы придать расследованию этого дела максимальный размах и нужное направление. В этих целях проводились совещания у верховного прокурора, ставшие неким «координационным» органом между высшими правительственными инстанциями, осуществлявшими общее руководство расследованием «дела Зорге», и низовыми органами прокуратуры, непосредственно занятыми ведением следствия. В работе этих совещаний, судя по их протоколам, обычно принимали участие следующие лица: от верховного суда – председатель, его заместитель, прокуроры по «идеологическим преступлениям»; от апелляционной палаты – старший прокурор и его заместитель; от прокуратуры Токийского окружного суда (непосредственно проводившей следствие)—старший прокурор, начальник отдела по расследованию «идеологических преступлений» Тонэо Накамура, прокуроры Ёсикава и Тамасава; ответственный представитель министерства юстиции26.

В распоряжении автора имеется всего два протокола таких совещанийот 28 февраля и 2 апреля 1942 г. Но протокольная запись даже этих двух совещаний убедительно показывает, что ведение следствия постоянно находилось под воздействием разных факторов неюридического порядка, отражавших борьбу интересов различных группировок правящего лагеря.

Так, выступая на совещании 28 февраля и доказывая необходимость ареста и предания суду Киикадзу Сайёнд-зи, Тонэо Накамура «сетовал», что министерство юстиции колеблется в этом вопросе, поскольку подвергается «давлению извне». Колебался и сам верховный прокурор, высказав опасение, что, как бы хорошо ни была проведена «подготовка к аресту Сайёндзн, народ все равно будет сомневаться в его справедливости»27. Разумеется, прокурор имел в виду не простой народ Японии, а аристократические круги, к которым принадлежал Сайёндзи.

То же происходило и при обсуждении вопроса об аресте Кэн Инукаи. Верховный прокурор и представитель министерства юстиции выражали опасение, что арест Инукаи, являвшегося экономическим советником «китайского правительства» (марионеточного), может получить большой «резонанс» за границей и в армии28. И хотя в конце концов участники совещания дали согласие на арест Сайёндзи и Инукаи, окончательное решение по этому вопросу, как видно из протокола, принималось в еще более «высоких сферах».

Сайёндзи был арестован 16 марта, а Инукаи – 4 апреля 1942 г. Обоим были предъявлены обвинения в нарушении законов «Об обеспечении государственной обороны» и «О сохранении военной тайны». Прокуратура намеревалась, в частности, предъявить Сайёндзи обвинение в разглашении следующих государственных секретов: об «основном японо-китайском договоре» (имеется в виду договор с марионеточным режимом Ван Цзин-вэя); о начале германо-советской войны; о содержании и решениях конференции в присутствии императора, состоявшейся 2 июля 1941 г.; о политике Японии в отношении СССР; о ходе и содержании японо-американских переговоров 1941 г.29.

Но, как говорится, ворон ворону глаз не выклюет. Давление «высших сфер» привело к тому, что и Инукаи, и Сайёндзи были освобождены из-под ареста уже 16 мая, причем Инукаи без всяких последствий, а Сайёндзи, хотя и был признан виновным и отдан под суд, был приговорен впоследствии к двум годам условно36.

Конечно, это были сущие пустяки по сравнению с суровыми приговорами, вынесенными рядовым японцам, обвиненным в принадлежности к организации Зорге, хотя они сыграли значительно меньшую роль в успешном выполнении миссии Зорге, чем Сайёндзи и Инукаи.