Текст книги "Дело Зорге. Следствие и судебный процесс."

Автор книги: Сергей Будкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

В комментариях министерств выражалось сожаление о том, что, несмотря на «большой успех» борьбы со «лживой идеологией» и на то, что в результате «подъема духа Японии» и «неоднократных арестов коммунистическое движение почти замерло», все же «левые элементы по-прежнему не оставляют своих убеждений»2. Подобного рода заявления представителей официальных органов не могли быть истолкованы иначе, как намерение властей осуществить под прикрытием антикоммунистической демагогии ликвидацию малейшего проявления инакомыслия. Следовало поэтому ожидать нового разгула жестоких репрессий, с помощью которых власти намеревались превратить японский народ в покорного робота правящей военно-фашистской клики. Недаром комментарии к сообщению об арестах Зорге и его группы заканчивались предупреждением, что «надлежащие органы... предпримут еще более строгий контроль над подобными, пусть даже малочисленными элементами... с тем, чтобы можно было рассчитывать на полное прекращение их деятельности»3.

Текст сообщения министерства юстиции об аресте и следствии по «делу Зорге» был подготовлен лично прокурором Есикава4. Однако, прежде чем попасть на страницы газет, этот текст подвергся тщательному обсужде-

пню в министерствах юстиции, иностранных дел, верховном суде и ряде других правительственных органов. В результате в первоначальный проект, составленный Ёсикава, был внесен ряд изменений и дополнений. Так, например, министерство иностранных дел настояло, чтобы из текста сообщения было изъято упоминание о том, что Сайёндзи являлся неофициальным советником этого министерства. Верховный суд потребовал исключить слово «важные», употребленное для характеристики сфер, из которых исходила информация, получаемая Рихардом Зорге, а также упоминание о «политических фигурах, занимавших видное положение» и ставших источниками этой информации. Были также вычеркнуты все ссылки на ЮМЖД, за исключением упоминания о том, что там работал Одзаки. По настоянию министерства юстиции тексту сообщения был придай общий характер, в него не были включены даже самые минимальные подробности о деятельности группы 5.

Требования министерства юстиции в значительной мере были продиктованы результатами проведенного следствия. Министерство юстиции не располагало ни одним фактом или каким-либо доказательством, подтверждающим версию о том, что Зорге и его товарищи действовали по заданию Коминтерна. Версия прокуратуры о нарушении обвиняемыми закона «О поддержании общественного порядка» также не была подтверждена в ходе следствия. Все, чем располагали следственные органы, свидетельствовало о том, что целью разведывательной деятельности группы Рихарда Зорге являлось не ниспровержение существующего в Японии строя, а предотвращение агрессии против Советского Союза и сохранение мира между Японией и СССР.

Однако в сообщении министерства юстиции, а также в сопутствующем ему комментарии Советский Союз не был даже упомянут.

Не было сказано и ни одного слова о принадлежности группы Зорге к органам советской разведки.

Почему это произошло? Данный вопрос уже не раз поднимался в работах японских и западных авторов. Некоторые из них видят одно из главных объяснений это-

Фотокопия с грифом «Совершенно секретно» от 14 мая 1942 начальника уголовного департамента министерства юстиции о порядке опубликования в прессе сообщения о «деле Зорге»

му в том, что японское правительство, не находившееся в состоянии войны с Советским Союзом, стремилось будто бы избежать обострения отношений с СССР, а потому якобы решило исключить из текста официального сообщения какое-либо упоминание об СССР6. Почти такой же точки зрения придерживается Хоцуки Одзаки, который наряду с другими причинами также одну из них видит в том, что «японское правительство, учитывая ведение войны с Америкой, не желало обострения отношений с Советским Союзом»7.

Однако ряд авторов придерживается совершенно иной точки зрения. Тосито Оби, например, прямо пишет, что попытка объяснить именно такую редакцию официального сообщения тем, что «японское правительство... исходило из политических соображений в отношении СССР – не соответствует действительности» 8.

Нельзя не признать правильным такое утверждение. Обратимся к фактам истории того времени.

Провал гитлеровского плана «блицкрига» вынудил милитаристскую Японию отложить свое выступление против СССР, первоначально намеченное на Лето – осень 1941 г. Это, однако, не означало ни того, что она отказалась от плана нападения на Советский Союз в будущем, ни от общего антисоветского курса. И хотя с апреля 1941 г. японо-советские отношения определялись пактом о нейтралитете, заключенным между СССР и Японией, японские империалисты с момента начала советско-германской войны неоднократно и грубо его нарушали. Они блокировали Советский Дальний Восток, прерывали наши коммуникации, захватывая и топя советские суда. Дальневосточные границы Советского Союза беспрестанно нарушались японскими вооруженными силами, причем число таких нарушений резко возросло после нападения гитлеровской Германии на СССР9.

В оккупированных японцами северо-восточных провинциях Китая, прилегавших к советскому Приморью и Сибири, были дислоцированы соединения Квантунской армии. Их численность к 1942 г. достигла I млн. человек.

Наконец, в явном противоречии с обязательствами, принятыми на себя Японией по пакту о нейтралитете, находился и курс официальных кругов Японии. Примерами этого могут служить такие факты, как их отказ дать ясное подтверждение незыблемости советско-японского пакта о нейтралитете после начала германо-советской войны; попытки использовать неблагоприятную обстановку, сложившуюся для СССР на первом этапе войны, с целью оказать давление па СССР в сфере экономических и политических отношений, а также по другим вопросам; попытки воспрепятствовать торговле между СССР и США через Тихий океан и т. д.

Усиление антисоветского курса милитаристской Японии, которая лишь выжидала благоприятного момента для нападения на Советский Союз, вынуждало Советское правительство держать на Дальнем Востоке крупные военные силы, которые в иных условиях могли бы быть использованы для отпора фашистской Германии ,0. Международный Военный трибунал для Дальнего Востока в своем приговоре по делу главных японских военных преступников справедливо отметил, что «нейтралитет» Японии в войне между Германией и СССР служил в действительности (и скорее всего был предназначен для этого) в качестве ширмы для оказания помощи Германии впредь до нападения на Советский Союз самой Японии»

Позиция правящих кругов Японии, направленная на поддержание напряженности в японо-советских отношениях, вызывала признательность гитлеровской Германии, которая расценивала поведение Японии в отношении СССР как оказание практической помощи своему союзнику по «оси» в ведении войны против Советского Союза. В телеграмме от 15 мая 1942 г. германскому послу в Токио Риббентроп писал следующее: «Если Япония не располагает достаточными силами для успешного проведе

10 Подробнее см.: «История внешней политики СССР», ч. I. 1917—1945, М., 1966, стр. 447—418 (далее – «История внешней политики СССР»).

11 «Токийский процесс», – ЦГАОР, ед. хр. 275, лл. 284—285.

ния подобной операции (нападения па СССР, захвата Владивостока и продвижения до озера Байкал. – С. £.), то, естественно, ей лучше поддерживать нейтральные отношения с Советской Россией. Это также облегчит наш труд, поскольку Россия во всяком случае должна держать войска в Восточной Сибири для предупреждения японо-русского конфликта. Прежде всего следует избегать каких-либо заверений русским со стороны Японии» 12.

Таким образом, попытки объяснить фальсификацию результатов следствия по «делу Зорге» и появление версии, дававшейся в официальном сообщении, стремлением японского правительства избежать обострения отношений с Советским Союзом явно несостоятельны.

В чем же тогда надо искать объяснение тому, что японские власти не захотели в сообщении об аресте и следствии по «делу Зорге» советского разведчика и его помощников даже упомянуть Советский Союз? Разбирая этот вопрос, Тосито Оби пишет, что задача следствия состояла в том, чтобы подвести обвиняемых под нарушение закона «О поддержании общественного порядка». Привлечь же к ответственности за нарушение этого закона было возможно, лишь доказав, что арестованные, как гласила о том статья 1 закона, «создают организации, имеющие целью изменение государственного строя». Под такими организациями, пишет дальше Тосито Оби, подразумевались компартия Японии и Коминтерн. Но ни правительство Советского Союза, ни Красную Армию в качестве таких «организаций» рассматривать было невозможно. Поэтому, по соображениям юридической процедуры, Советский Союз и Красная Армия и были «представлены под именем Коминтерна» 13.

С обоснованностью этих доводов нельзя не согласиться. Но это скорее следствие, а не причина. Почему же тогда первоочередная задача, поставленная перед следователями, заключалась в том, чтобы центральный пункт обвинения был сформулирован как нарушение закона «О поддержании общественного порядка»? Несомненно, эти цели определялись как внутриполитической

12 Там же, л. 31.

13 См. «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. 543.

обстановкой в Японии, так и внешнеполитическим курсом ее правящих кругов.

Несмотря на вес более усиливающийся жестокий террор, в связи с чем многие тысячи японских коммунистов и передовых людей, заподозренных в борьбе против фашизма и войны, были брошены за тюремную решетку, даже в годы войны на Тихом океане в Японии сопротивление военной-фашистской политике правящей клики не прекращалось. Правда, по ряду причин оно не имело массового и организованного характера, но тем не менее оно существовало.

В феврале 1943 г. на заседании парламента министр внутренних дел с раздражением говорил о том, что коммунистическое движение в Японии еще не полностью подавлено. Правящие крути били тревогу потому, что именно «коммунистическая партия была единственной организацией японского народа, которая с самого начала боролась против захватнической войны японского империализма» 14.

«Призрак коммунизма» и страх за судьбу «национального образа правления» всегда преследовал воображение господствующих классов Японии. В феврале 1945 г., спустя три месяца после казни Зорге и Одзаки, бывший премьер-министр Коноэ обратился к императору с письмом, в котором излагал свои опасения за судьбу империи в связи с грядущим военным поражением, кото-рос он считал уже неизбежным. В этом письме можно было прочитать такие строки: «Хотя поражение будет темным пятном для нас, мы сможем примириться с ним, если нам удастся сохранить императорский строй. Общественное мнение в Америке и Англии пока еще не требует изменения этого строя. Поэтому нам следует опасаться не столько поражения, сколько коммунистической революции, которая могла бы явиться результатом поражения. Как внешние, так и внутренние условия указывают па возможность такой революции» |5.

Конечно, сопротивление фашизму и войне прогрессивных сил народа, какой бы ограниченный характер оно ни носило в годы войны на Тихом океане, вызывало тревогу в правящем лагере Японии, искавшем выхода в

15 Хоцуки Одзаки, Дело Зорге..., стр. 173.

еще более жестоком и беспощадном подавлении народных масс. Любая попытка оппозиции, любое выступление трудящихся, вызванное недовольством войной, рассматривались как «коммунистические», направленные против незыблемости кокутай. Под это же понятие власти стремились во что бы то ни стало подвести и «дело Зорге». II хотя следствие показало, что группа Зорге не имела связей с деятельностью каких-либо японских организаций, находившихся в оппозиции к существовавшему в стране режиму, а также ни тайных, ни явных связен с Коминтерном, японская прокуратура совершенно сознательно фальсифицировала результаты следствия, объявив группу Зорге неким «органом Коминтерна».

В этом японские власти видели возможность как-то оправдать существование заключенного с гитлеровской Германией в ноябре 1936 г. так называемого антикомин-герновского пакта и попытаться «доказать», что этот пакт был ими заключен «не зря». Одновременно они хотели использовать «дело Зорге» как подходящий повод для еще большего усиления террора против всех инакомыслящих, о чем и было сказано в комментарии представителей двух министерств.

Такая версия прокуратуры как нельзя лучше отвечала и внешнеполитическим замыслам правящих кругов милитаристской Японии, стремившихся добиться международной изоляции СССР. Призрак «агентов Коминтерна» должен был, по расчетам японских политиков, вызвать серьезные опасения правительств западных держав.

Готовясь к нападению на Советский Союз и одновременно к возможности военного столкновения с США и Англией на Тихом океане, правящие круги Японии считали одной из важнейших задач разобщение сил своих будущих противников. Еще осенью 1940 г. старый японский дипломат и прожженный политикан Мамору Сигэ-мицу настойчиво рекомендовал министру иностранных дел Мацуока строить внешнюю политику Японии так, чтобы «не наживать себе сразу большого числа врагов, а расправляться с ними по одному» 16.

После нападения гитлеровской Германии на Совет

18 «Токийский процесс...»,– ЦГАОР, ед. хр. 270, л. 295.

ский Союз японские правящие круги стремились подорвать образование коалиции держав, выступавших пробив стран «оси». Одно из важнейших решений, принятых в присутствии императора на конференции, состоявшейся 2 июля 1941 г., гласило: «Всячески препятствовать путем дипломатических и всех других средств вступлению Америки в войну в Европе»17. В условиях начавшейся советско-германской войны это решение выражало стремление японских империалистов добиться международной изоляции СССР. В еще более конкретной форме эта внешнеполитическая задача была сформулирована в решениях другой конференции в присутствии императора, состоявшейся 6 сентября того же года. Один из се пунктов гласил: «Не допустить образования единого фронта между Америкой и Советским Союзом» 18.

Как известно, процесс создания антигитлеровской коалиции завершился провозглашением 1 января 1942 г. Декларации Объединенных Наций. Это серьезнейшим образом ослабило и внешнеполитические позиции милитаристской Японии, уже вступившей во вторую мировую войну на стороне блока фашистских держав. Оказавшись перед фактом образования антифашистской коалиции держав, правящие круги как Германии, так и Японии предприняли множество попыток путем различных махинаций, вплоть до ведения тайных переговоров со всякого рода эмиссарами правящих кругов западных стран, вбить клин между СССР и его западными партнерами и развалить или во всяком случае максимально ослабить прочность сложившейся коалиции. В ход был пущен и старый, уже не раз испытанный на практике прием – разжигание антикоммунистической истерии и запугивание «коммунистической угрозой».

Объявив участников группы Зорге «агентами Коминтерна», японские власти пустили в оборот еще одну антикоммунистическую фальшивку, с помощью которой делалась попытка оживить старый, потрепанный миф о «руке Москвы», вмешивающейся в жизнь других стран и стремящейся их «обольшевизировать». Цели этой провокационной затеи состояли в том, чтобы сыграть на ан-

тнкоммупистнческих настроениях правящих кругов США и Англии.

Следует отметить, что поскольку эта попытка антикоммунистической провокации не могла быть подтверждена фактами, полученными в результате следствия, то японские власти из опасений разоблачения несостоятельности их официальной версии о целях и характере деятельности группы Зорге окутали это дело непроницаемым покровом «государственной тайны». Сообщение министерства юстиции от 16 мая было не только первой, но и единственной публикацией японских властей о «деле Зорге». «Всем органам печати, – говорилось в специально разработанном «плане опубликования сообщении о группе международного шпионажа»19, – будет разрешено публиковать материалы только в пределах официального сообщения и комментария представителей министерств юстиции и внутренних дел». Категорически воспрещалось публиковать какие-либо дополнительные материалы или сведения.

16 мая 1942 г., в день выхода сообщения министерства юстиции, корреспонденты газет и представители радиовещания были вызваны к начальнику уголовного департамента этого министерства для соответствующего инструктажа и вручения текстов сообщения министерства юстиции и комментария представителей двух министерств. В плане указывалось, что созыв корреспондентов у начальника уголовного департамента следует использовать для того, чтобы «сделать специальное предупреждение о фактах, на которые имеется запрет, и фактах, которые допускаются к опубликованию». В нем выражалось также пожелание о том, чтобы на этой пресс-конференции, носящей довольно своеобразный характер, присутствовали также «чиновники высокого ранга министерства юстиции, прокуроры смежных отделов прокуратуры, а также чиновники высоких рангов других министерств, имеющих отношение к данному делу»20.

В основу официального сообщения министерства юстиции о том, будто группа Зорге является неким «шпионским центром» Коминтерна, легли обвинительные заключения прокуратуры в отношении каждого главного обвиняемого. В опубликованных ныне документах следствия по «делу Зорге» имеется лишь два текста обвинительного заключения прокуратуры – в отношении Хоцуми Одзаки21 и Макса Клаузена22. Однако сопоставление содержания текстов обоих документов позволяет сделать вывод, что, хотя следствие велось различными сотрудниками прокуратуры, формулировки основных пунктов обвинения сопоставлялись по одному и тому же специально разработанному трафарету. Исходя из этого, можно уверенно сказать, что формулировки обвинения Зорге, Вукелича и Мияги были тождественны двум первым. Правильность этого вывода подтверждается также сопоставлением формулировок обвинительных заключений прокуратуры и решений, вынесенных процедурой ёсин. Но об этом в следующей главе.

Умозаключения, на основании которых прокуратура квалифицировала группу Рихарда Зорге как некий «шпионский центр» Коминтерна, выглядят как причудливая смесь нелепой фантазии и политического невежества. Эта отличительная черта любой антикоммунистической фальшивки проявилась здесь особенно рельефно. «Обоснование» мотивов, по которым группа Рихарда Зорге должна рассматриваться как «международная коммунистическая шпионская организация», было построено на шулерской манипуляции, в результате которой на свет появился некий «московский центр», якобы объединявший в своем составе Коммунистический Интернационал и государственные и партийные органы Советского Союза. На этом сфабрикованном «основании» составители обвинительного заключения утверждали, что деятельность группы Зорге была направлена к «достижению целей Коминтерна» 23.

В публикации о «деле Зорге» японские власти представили японских антифашистов и борцов против милитаризма и войны, какими в действительности являлись соратники Зорге, как «изменников» и «предателей родины». В письме от 2 июня 1942 г. Хоцуми Одзаки пишет

21 См. «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. II, стр. 297—304.

22 См. там же, т. III, стр. 13-2—.139.

23 См. там же, т. II, стр. 298; т. III, стр. 132—133.

жене и дочери: «Уже было официальное сообщение о моем деле. У меня сжимается сердце, когда я думаю о том, какой это удар причинило вам»24.

Близкий друг Одзаки и его семьи Синъити Мацумото опасался, что арест Одзаки оттолкнет от него друзей. Чтобы подготовить к этому жену Одзаки, он говорил ей: «Сейчас все меньше людей будет приходить сюда к вам... В конце концов останутся только те, кто разделяет идеи Одзаки. Это неизбежно. Будьте готовы к этому»25.

Однако никто из привлеченных по «делу Зорге» не подвергся моральному осуждению друзей и знакомых. Как пишет Мацумото, никто из них не отвернулся от Одзаки и его семьи. Даже люди, стоявшие на иных идеологических позициях, находили время, чтобы зайти к жене Одзаки и выразить ей свое сочувствие26. «Многочисленные друзья, с которыми Одзаки поддерживал отношения,– пишет Хоцуки, – не отвернулись от его семьи. И тем, что его жена и дочь сумели благополучно пережить тяжелые военные годы и были ограждены от холодного презрения людей, считавших Одзаки шпионом и изменником родины, они были обязаны силе дружбы, которая связывала Одзаки со многими людьми»27.

Син Аоти объясняет это тем, что «действия Одзаки не были результатом его личной заинтересованности или личной выгоды, а скорее являлись актом самопожертвования» 28. Конечно, личные качества Одзаки и его обаяние, несомненно, сыграли немалую роль в том, что друзья и знакомые не отвернулись от него и его семьи в те тяжелые времена. Но главная причина, почему Одзаки и другие жертвы судебной расправы вопреки усилиям властей не получили морального осуждения со стороны всех тех, кто знал их, имела более глубокие основания. Ненависть простых людей Японии к фашизму и войне, понимание– пусть даже нередко и интуитивное,– что люди, объявленные предателями, были в действительности героями, мужественно бросившими вызов этой ненавистной политике фашизма и войны,– таковы были причины, вызывавшие глубокое уважение к их подвигу.

Синъити Манумото был среди тех, кто первым сразу же после капитуляции Японии приложил усилия, чтобы японская общественность смогла увидеть «дело Зорге» в его истинном свете. «Если слово «отечество»,– писал тогда Мацумото,– имеет в виду империалистическую и милитаристскую Японию, то, конечно, Одзаки предал это отечество. Но если слово «отечество» имеет в виду трудящиеся массы, составляющие подавляющее большинство японского народа, то Одзаки никоим образом не предавал отечества. Более того, он действовал ради спасения отечества, отдав свою жизнь во имя его процветания» 2Э.

После окончания войны, краха военно-фашистского режима Японии и публикации подлинных материалов имена Зорге, Одзаки", Мияги, Вукелича и других погибших вызвали глубокое уважение не только в СССР и Японии, но и во всем мире, как имена героев, отдавших свои жизни борьбе против черных сил фашизма, воины, за прогресс и лучшее будущее человечества.

29 Цит. по кн.: Хоцуки Одзаки, Дело Зорге..., стр. 181.

СУД. ПРОЦЕДУРА ЁСИН

Следствие по «делу Зорге», продолжавшееся более полугода, было наконец закончено, и все его материалы вместе с обвинительными заключениями прокуратуры в отношении каждого обвиняемого переданы в Токийский окружной уголовный суд. И хотя результаты проведенного следствия были грубо фальсифицированы, Зорге достиг своей цели – дело было передано в гражданский суд. Конечно, Зорге не питал особых иллюзий в отношении судебного процесса, но ему удалось выиграть время и избежать застенков военщины и ее кэмпэйтай.

По заключению прокуратуры первое разбирательство «дела Зорге» в суде должно было рассматриваться с применением процедуры ёсин.

В структуре судебной системы Японии того времени существовали следующие инстанции: ку-сайбанеё (местный или участковый суд), тихо-сайбансё (окружной суд), косоин (апелляционный суд) и дай-синъин (верховный суд). В местном суде все дела разбирал один судья, в окружном и апелляционном – коллегия из трех человек, из которых один являлся председателем. Коллегия верховного суда состояла из пяти человек.

Окружные суды разбирали все дела, выходящие за пределы юрисдикции местных судов. При рассмотрении окружным судом уголовных дел судебная процедура в Японии, как и в других капиталистических странах, предусматривала возможность вынесения присяжными заседателями вердикта о виновности или невиновности обвиняемых.

Наряду с этим существовало положение, исключавшее применение суда присяжных. В таких случаях его заменяли процедурой ёсин.

Для ведения процедуры ёсин назначался один из судей окружного суда, перед которым ставилась задача– исследовать обоснованность представленных прокуратурой вещественных и косвенных улик, а также самого об» виниle.'ibiioi о заключения1. Таким образом, формально проведение этой процедуры предназначалось для того, чтобы предотвратить возможные ошибки при обвинении подсудимого. Но в действительности ее применение ставило обвиняемого в особо тяжелые условия. Это было связано как с процессуальными особенностями процедуры ёсин, так и с правами судьи 2. Процедура ёсин могла завершиться либо освобождением обвиняемого из-за недоказанности его вины, либо передачей дела в местный суд, либо, наконец, решением судьи о том, что данное дело подлежит юрисдикции окружного суда. Последнее влекло за собой составление судьей сюкэцу кэттэй (заключительного определения). По существу это был обвинительный акт.

Проведение процедуры ёсии имело две важные процессуальные особенности. Во-первых, хотя она и являлась частью судебного разбирательства, обвиняемый был лишен права пользоваться услугами адвоката. И во-вторых, все материалы, включая решения и определения судьи, проводившего ёсин, принимались коллегией окружного суда как бесспорные доказательства, не подлежащие дополнительному расследованию или проверке3.

Таким образом, уголовные дела, которые по заключению прокуратуры должны были рассматриваться окружным судом с применением процедуры ёсин, проходили две стадии судебного разбирательства – ёсин, а затем коллегию окружного суда, выносившую приговор. Стадия судебного разбирательства коллегией называлась «кохан» (открытое слушание дела). Однако это вовсе не означало, что любое дело на стадии кохан обязательно становилось гласным, а судебное разбирательство – открытым. В отличие от процедуры ёсин, проводившейся как закрытое судебное разбирательство, при кохан допускалось участие сторон – прокурора и адвокатов.

Совершенно очевидно, что процедура осин полностью исключала процессуальные принципы судопроизводства, которые хотя и формально, но все же признавались в качестве основных в других капиталистических странах: гласность, право обвиняемого на защиту, состязательность обвинения и защиты, участие присяжных. Но самое главное состояло в том, что все решения и определения ёсин хандзи (судья, проводивший ёсин) рассматривались как бесспорные; следовательно, процедура ёсин по существу являлась важнейшей стадией судебного разбирательства, так как фактически именно здесь и решалась судьба обвиняемого.

ёсин хандзи мог завершить расследование по личному усмотрению или, правильнее сказать, в соответствии с указаниями «верхов» в течение сравнительно короткого времени, а мог, наоборот, продлевать до бесконечности предварительное тюремное заключение и годами задерживать передачу дела на рассмотрение кохан. Этот прием широко применялся в отношении лиц, обвиняемых в политических преступлениях, и особенно тех, кого бросали за тюремную решетку «в превентивном порядке» по одному лишь подозрению в существовании у них «опасных мыслей».

Такова была японская Фемида, перед лицом которой должны были предстать обвиняемые по «делу Зорге».

Процедура ёсин в отношении главных обвиняемых продолжалась с июня по декабрь 1942 г. Общее руководство за ёсин было возложено на судью Кодзо Накамура, который лично проводил допросы Зорге и Одзаки. Допросы Клаузена и Мияги вел судья Камэяма 4. Наибольшему числу допросов подвергся Зорге, их было 45. Одзаки был допрошен 28 раз, Клаузеи —23 и Мияги —20 раз.

Допросы проходили в здании суда, куда поодиночке под усиленной охраной привозили в специальном тюремном автомобиле обвиняемых, скованных наручниками. Судьи, так же как и прокуроры следствия, торопились: допросы, начинавшиеся с самого утра, заканчивались поздно вечером.

«Вечером, когда возвращаюсь из суда,– пишет жене в одном из писем Хоцуми Одзаки,– через окно тюремной кареты смотрю на улицы города. Темно, но все же можно наблюдать за жизнью» 5.

Переводчиком Зорге был вновь назначен ёсито-си Икома. Его воспоминания дают некоторое представление об обстановке, в которой проходила ёсин: «Во время следствия, проводившегося прокурором Ёсикава, время допросов не было точно определено, оно устанавливалось в зависимости от наших условий и обстоятельств. Поэтому все было относительно свободно. Но когда началось расследование в суде, все изменилось. Это было официальное судебное разбирательство. Месяц за месяцем в страшную жару я приходил в прокуренную дымную комнату судьи и с утра до вечера, обливаясь потом^ переводил.

Зорге привозили в суд из тюрьмы в четырехместном тюремном автомобиле. Его руки были скованы наручниками, а на голове был надет специальный тюремный головной убор амигаса с'. Зорге иногда просил через меня снять наручники, но его просьбы отклоняли, говоря, что это против правил.

Расследование теперь велось еще более сурово, нежели во время допросов прокурора Ёсикава,– продолжает вспоминать Икома.– Теперь и Зорге, и я не только были лишены возможности поговорить, но не могли произнести лишнего слова даже шепотом. Протокол допроса, составленный судьей на японском языке, я должен был тут же перевести на немецкий и дать прочесть обвиняемому. Все это было крайне сложно. Текст длинный, сплошной, без знаков препинания 7, написанный особым стилем судейского языка» 8.

Проведение ёсин начиналось опросом каждого обвиняемого: фамилия, место рождения, профессия, постоянное местожительство, семейное положение и т. д. Затем обвиняемому зачитывалось обвинительное заключение прокуратуры. В отличие от официального сообщения министерства юстиции прокуратура предъявила всем глав

6 X о ц v м и Одзаки, Любовь подобна падающей звезде, стр. 29.

6 Шляпа из соломы с сеткой, закрывающей лицо.

ным обвиняемым по «д/глу Зорге» обвинение в нарушении не трех, а четырех законов – кроме упоминавшихся был еще закон «О сохранении тайны в отношении военных ресурсов».

Дело каждого обвиняемого рассматривалось отдельно, все они содержались в строгой изоляции друг от друга. Процедура ёсин свелась главным образом к проверке данных следствия прокуратуры путем опроса обвиняемых и свидетелей. Но поскольку допрос свидетелей производился судьей не в,присутствии обвиняемых, то и в этом случае права последних па самозащиту по существу полностью игнорировались.

Следует также отмстить, что ни в процессе следствия прокуратуры, ни во время проведения процедуры ёсин очные ставки не производились. Такой метод лишал обвиняемых возможности установить обстоятельства, оправдывающие или объясняющие их действия. Более того, как следственные, так и судебные органы фактически отказались от такого общепринятого и в буржуазной судебной практике метода исследования и оценки представленных доказательств, как экспертиза, за исключением единственного случая, когда была произведена техническая экспертиза в отношении радиопередатчика, захваченного полицией.