Текст книги "Дело Зорге. Следствие и судебный процесс."

Автор книги: Сергей Будкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

В июле 1944 г. он был переведен в тюрьму Абасири на острове Хоккайдо – самый плохой с точки зрения климата район на севере нашей страны. Мне разрешили свидание с ним на 30 минут перед его отправкой из Токио. Я привела и нашего маленького сына. Как могла я знать тогда, что это было наше последнее свидание?.. Я не могла сдержать слез, когда увидела его таким худым и изможденным. Но его улыбка была полна оптимизма, и он меня успокоил, как это он делал всегда» 34.

Столь же изнурен суровым тюремным режимом и полуголодным существованием был и Макс Клаузен.

Для отбывания пожизненного заключения, к которому он был приговорен, Клаузен был переведен в тюрьму г. Сэндай. Но условия там были еще тяжелее. Вот что вспоминает об этом периоде своего заключения Макс Клаузен: «В камере, куда меня бросили, уже давно никто не сидел. Там не было даже циновки, а из щелей пола выползали сотни тысяч блох. Я не мог спать. Я не знал покоя ни ночью, ни днем... Когда меня освободили, здоровье было совершенно подорвано, сильно отекли ноги, страдал авитаминозом... По прибытии в Токио я впервые после войны увиделся со своей Анни. Мы были настолько худы, что сначала не узнали друг друга» 35.

Рано утром 7 ноября 1944 г. Хоцуми Одзаки решил написать письмо жене и дочери. Это было его обычное, очередное письмо. Незадолго до этого приезжал с Тайваня повидаться с ним его отец. В это утро старик находился уже на обратном пути. Одзаки выражает беспокойство, благополучно ли завершится поездка отца. Он просит жену немедленно уведомить его, как только станет известно, что отец добрался до дому. Как всегда, он беспокоится о жене и дочери. Их будущее его путает. «В последнее время все чаще и чаще слышны сирены воздушных тревог». Какие еще испытания предстоят его народу и дорогим для него Эйко и Нко? А тут надвигается зима, а с нею и новые трудности. «Становится все холоднее. В этом году, я думаю, нехватка угля будет еще сильнее. Я тоже буду изо всех сил бороться с холодом». Он молит судьбу, чтобы жена и дочь были здоровы и способны преодолеть новые и еще более тяжелые испытания 36.

Отправив письмо, Одзаки, как обычно, принялся за чтение, не подозревая, что это было его последнее утро. Вот как об этих минутах вспоминает один из заключенных:

«Дверь 11-й камеры первого этажа второго корпуса медленно открылась.

– Ну, что же, выходи,– с запинкой, показывая взглядом, произнес старший надзиратель.

– Переодеваться? – медленно ответил вопросом Од-

вакн-кун.

Тюремщик молча кивнул головой.

Одежда смертника для этого дня, который все же когда-то должен был наступить, была уже подготовлена. Одзаки-кун быстро переоделся с головы до ног.

– Долго я доставлял вам хлопоты... теперь протайте.

Кинув эти прощальные слова тюремщикам, сопровождаемый старшим надзирателем, он твердыми шагами вышел из камеры».

Ритуал приведения смертного приговора в исполнение включал в себя опрос осужденного: имя, возраст и т. д. Делалось это якобы для того, чтобы удостовериться, то ли это самое лицо, которое должно быть предано казни. Затем следовало оглашение приказа о приведении приговора в исполнение. Формально вся процедура облекалась в форму строгого соблюдения «законности». Но это было не что иное, как хорошо рассчитанный садизм – прежде чем умертвить осужденного, его подвергали последней моральной пытке.

Что касается Рихарда Зорге и Хоцуми Одзаки, то и это испытание, которому их подвергли в смертный час. не смогло принести удовлетворения тем, кому надлежало привести приговор в исполнение.

День казни —7 ноября —был выбран не случайно. Га мои Юда, возглавивший к тому времени отдел по идеологическим преступлениям прокуратуры Токийского округа, впоследствии утверждал, что для приведения смертного приговора в исполнение «был специально выбран день годовщины русской революции, исходя из благожелательства, характерного для японского буендо (кодекс самурайской морали.– С. Б.)»37. Однако это утверждение не более чем жалкая и циничная попытка задним числом оправдать садистскую изощренность фашистских инквизиторов.

Первым был казнен Хоцуми Одзаки. Это произошло в 9 час. 33 мин. по токийскому времени. В 10 час. 20 мин. свершилась казнь над Рихардом Зорге. При казни, по словам Юда, кроме него присутствовали начальник

челопек, стр. 257.

тюрьмы Итидзима, его заместитель, секретарь прокуратуры и тюремный капеллан.

По свидетельству Юда, Рихард Зорге встретил смерть без тени страха и с большим достоинством. Приблизившись к месту казни, он по-немецки громко сказал: «Выражаю свои последние мысли!», а затем на японском языке произнес: «Да здравствует Коммунистическая партия. Советский Союз, Красная Армия!»38. Это были последние слова Рихарда Зорге.

Японские власти, державшие «дело Зорге» в строгом секрете, не сообщили ничего о казни. Ни одной строчкой об этом не обмолвилась и японская печать, строго регламентировавшаяся правительственной цензурой. Единственный, кому власти решили сообщить о казни Рихарда Зорге, и то в устной форме, был немецкий посол Генрих Штаммер 39.

Теперь из пяти главных обвиняемых по «делу Зорге» оставались двое-Макс Клаузен и Бранко Вукелич, переживший своих товарищей только на два месяца. Брошенный в сырую и холодную камеру, он заболел воспалением легких и больше уже не поднимался. 13 января 1945 г. его не стало.

«Я хотела поехать навестить его на Хоккайдо в самое ближайшее время, но он был против, – писала Есико матери Бранко.—Он сказал, что наш сын еще слишком мал и что нашей с ним главной заботой должна быть забота о благополучии ребенка...

Я никогда не прощу себе, что послушалась его и ожидала весны. Он не пережил зиму...

Несчастье настигло меня в ночь на 15 января 1945 г., когда я получила телеграмму, в которой говорилось: «Приедете ли Вы сами, чтобы позаботиться об умершем, или мы должны принять необходимые меры?' Тюрьма Абасири»... В тюрьме я увидела его уже в гробу. Он был одет во все белое по японскому обычаю. Страшно худой, буквально – кожа да кости. Рыдания моего одинокого сердца могли бы растопить небеса... Его отвезли на автомобиле в крематорий, и я присутствовала при крема-

157

1Г)6

ими. Видеть все это для меня было ужасно. Я хотела броситься в огонь вместе с ним, но мысль о маленьком Хироси, который ждал меня в Токио, сдержала меня»40.

Вукелич чувствовал, что дни его сочтены, еще в конце декабря, когда жестокая болезнь уже свалила его с ног. Тогда он написал свое последнее письмо к жене. Но тюремные власти не торопились его отправлять. Есико получила это письмо всего за несколько дней до вручения ей роковой телеграммы. Но даже и в эти последние дни своей жизни, изнуренный болезнью, Бранко Вукелич не утратил стойкости духа. В его письме нет ни одной жалобы на бедственное положение, ни намека на то, что он чувствует близость конца. Только тревога за благополучие дорогих для него жены и сына, только стремление морально поддержать свою подругу, придать ей больше сил перед лицом обрушившихся на нее тягот судьбы.

«Ты, конечно, представляешь себе, как я восхищаюсь и имеете с тем беспокоюсь о твоей напряженной жизни. Прошу тебя: хорошенько позаботься о себе ради меня, ведь я так люблю тебя. Как ты писала, от моральных сил зависит многое».

Бранко глубоко переживает, что нет никаких вестей о судьбе его матери, живущей в далекой Югославии, где, как он знал, хозяйничали гитлеровские оккупанты. Он мечтает послать ей весточку, по не уверен, что это будет разрешено. Не сделает ли это в таком случае за него ёсико? «Жизнь сейчас такова, – пишет Бранко,—что для моей старой больной мамы, наверное, лучше было бы умереть, чем продолжать жить. Но, если весточка от меня придет к ней вовремя, я уверен, это будет для нее большим утешением. Когда ты заботишься о своих родителях, вспомни об этих моих чувствах».

О себе буквально всего несколько строк, да и то только для того, чтобы успокоить и подбодрить жену. «В отношении моего здоровья не беспокойся... В течение последнего месяца рецидивов не было, и я быстро поправляюсь. Кроме того, я переношу холод гораздо лучше, чем ожидал. (Вот только мой почерк становится от него хуже, чем обычно.) Мы вполне можем рассчитывать

4° Цит. по: Nicol Chat el et Alain G u e r i n, Camarade Sorge, стр. 269.

на встречу в будущем году. Печка, которую я так долго ждал, наконец установлена».

Для тех, кто представляет себе, что значило жить в неотапливаемой камере и получить печку только в декабре, когда в городке Абасирн, расположенном на севере Хоккайдо, на берегу холодного Охотского моря, стоят морозы и бушуют метели, картина страданий больного Вукелича встает перед глазами во всей ее ужасающей наготе. Да и что могла значить эта печурка, если пальцы немели от холода и даже писать было трудно («мой почерк становится от него хуже»!).

И вот последние прощальные слова: «Пожалуйста, пришли мне свою фотографию и фото нашего ребенка. Может быть, мне разрешат посмотреть на них... Мысли о вас придают мне сил. Пожалуйста, расскажи нашему маленькому мальчику, как я был рад его письму. Позаботься о своем здоровье; я постараюсь быть бодрым»41.

Менее чем через год после гибели Зорге, Одзаки и Вукелича распахнулись ворота японских тюрем. Все те, кто, не щадя своей жизни, боролся с фашизмом и войной, обрели наконец свободу. Среди них были и осужденные по «делу Зорге» – те немногие, кто пережил тяжелые годы фашистской каторги.

Из людей, составлявших основное ядро группы Зорге, выжили только супруги Клаузен. Но, едва переступив порог тюрьмы, они оказались под угрозой вернуться туда вновь, теперь уже иод «опеку» американских жандармов. По признанию генерала Уиллоуби, Макс Клаузен тотчас же после освобождения стал объектом пристального внимания разведки штаба оккупационных войск США ,2. Больные и изможденные супруги Клаузен все же покинули Японию, выехав в Германию – на родину Макса 13. Ныне они граждане ГДР.

41 Полный текст письма Вукелича см.: М. Колесников, Таким был Рихард Зорге, стр. 209—211.

42 См.: Charles A. W i 1 1 о u g h b у, Shanghai Conspirasy: the Sorge Spy Ring, ed. 3, Boston, Los Angeles, 1965, crp. 5—6.

43 См.: Б. О p л о n, Центр слушает Рамзая. Встреча с Максом и Анной Клаузен – соратниками Рихарда Зорге, – «Известия». 29. X. 1964.

159

158

Грамота Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Рихарду Зорге посмертно звания Героя Советского Союза

Когда из тюрем были выпущены политические заключенные, среди которых находились и оставшиеся в живых осужденные по «делу Зорге», японская общественность узнала о казни Рихарда Зорге, Хоцуми Одзаки, о смерти Етоку Мияги и Бранко Вукелича, а также об обвиненных в причастности к организации Зорге японских журналистов Есио Кавамура, Сигэру Мидзуно, Хисао Фунакоси и портнихи Томо Китабаяси (она была освобождена досрочно ввиду тяжелого состояния здоровья и вскоре умерла).

О смерти Рихарда Зорге и подробностях его казни узнала и Ханако Исии. Ей стало известно, что тюремные власти сами захоронили останки Рихарда в братской могиле где-то на кладбище Дзосигая44. Она решила приняться за поиски могилы Зорге. По это была нелегкая задача. Никто не знал точно, где находится братская могила с останками казненного Рихарда Зорге. Опознавательные столбики с именами захороненных в этих мосилах были еще во время войны растащены окрестными жителями на дрова. С другой стороны, и администрация кладбища без разрешения «свыше» не очень-то охотно шла навстречу настойчивым просьбам Ханако Исии. Ссылаясь на «деликатную» международную обстановку, они опасались отрицательной реакции со стороны американских оккупантов. Но ничто не могло остановить Ханако Исии. Прошел не один год. И вот 16 ноября 1949 г. ее настойчивость увенчалась успехом – братская могила, в которой был захоронен Рихард Зорге, была найдена. Убедившись по ряду примет, что это именно он, Ханако Пени перезахоронила останки Рихарда на кладбище Тама45.

Ханако Исии повсюду встречала сочувствие и поддержку простых и демократически настроенных людей Японии, которые помогли ей начать деятельность, направленную к тому, чтобы правдиво поведать людям о том, каким был в жизни Рихард, о подвиге Зорге и его товарищей во имя мира на земле и счастливого будущего человечества. Вместе с ней за это благородное дело взялись товарищи Рихарда по заключению, родственники и друзья погибших, представители японской общественности. В своих работах и публичных выступлениях они рассказывали японскому народу об истинных патриотах, павших жертвой клики милитаристов, ввергших Японию в пучину страданий. Эта деятельность продолжается и поныне.

В 1958 г. в Японии было создано общество «Зоругэ– Одзаки дзикэн гисэйся кюэнкай» («Общество оказания помощи жертвам по делу Зорге—Одзаки»), в члены которого вошли оставшиеся в живых осужденные по «делу-Зорге», родственники и друзья погибших, многие общественные и политические деятели. Одним из первых мероприятий общества была организация траурного митинга, проведенного на кладбище Тама в 14-ю годовщину казни Зорге и Одзаки —7 ноября 1958 г. 10 ноября следующего года у могилы Зорге была проведена многолюдная церемония открытия нового памятника, поставленного обществом на деньги, собранные от многих людей. На гранитной плите была выбита надпись: «Здесь

Могила Рихарда Зорге на кладбище Тама в Токио с новым надгробием, установленным 24 апреля I960 г.

покоится герой, отдавший свою жизнь в борьбе против войны, за мир во всем мире. Родился в Баку в 1895 г. Приехал в Японию в 1933 г. Был арестован в 1941 г. Казнен 7 ноября 1944 г.».

С тех пор вошло в традицию ежегодно в ноябре проводить на кладбище Тама траурную церемонию, посвященную памяти Зорге, Одзаки и их погибших соратников. Присвоение Рихарду Зорге звания Героя Советского Союза (ноябрь 1964 г.), а также награждение посмертно Бранко Вукелича орденом Отечественной войны I степени, Макса Клаузена орденом Красного Знамени, Анны Клаузен орденом Красной Звезды сыграли большую роль в деле восстановления чести и славы героических борцов против фашизма и войны. Во время траурной церемонии, состоявшейся в ноябре 1965 г., всем участникам были вручены памятные сувениры – юбилейные советские почтовые марки с портретом Героя Советского Союза Рихарда Зорге. Побывавшим в Советском Союзе Ханако Исии и ёсико Ямасаки-Ву-келнч с сыном Хироси-Лавославом был оказан сердечный прием.

Стараниями общества, в частности его активного чле-

Скульптурный портрет Рихарда Зорге работы Якова Ваделя (г. Фрунзе)

Танкер «Рихард Зорге»

на Хоцуки Одзаки, было наконец установлено местонахождение останков Етоку Мияги. Выяснилось, что прах Мияги был разыскан после войны его родственником, проживающим в Мексике, и увезен в эту страну. Общество разработало проведение ряда мероприятий по увековечению памяти Етоку Мияги46.

24 апреля 1966 г. по инициативе общества состоялась церемония возложения на могилу Рихарда Зорге нового, более фундаментального надгробного камня. Как сообщала «Правда» 25 апреля 1966 г., церемония состоялась в присутствии многочисленных представителей демократической общественности Японии, корреспондентов

iriniiiaiiiiitmtmi

Марка, посвященная Рихарду Зорге

японских газет, радио и телевидения. На церемонии присутствовали также представители советского посольства.

На черном квадратном граните надгробия высечена звезда Героя Советского Союза и надпись: «Герой Советского Союза Рихард Зорге», даты его рождения и гибели.

Подвиг Рихарда Зорге и его товарищей предстает ныне перед народами во всем его величии. Эти люди, героически боровшиеся за ограждение социалистического государства от опасности жестокой войны, готовившейся объединенными силами фашизма и реакции, защищали дело сохранения всеобщего мира. Японский историк Акира Фудзивара, детально изучавший матсриа* льто деятельности группы Зорге, считает, что «в условиях международной обстановки того времени Зорге и его товарищи решали наиболее трудную задачу – как практически послужить делу борьбы за мир —и с высоким

£сико Ямадзаки-Вукелич с сыном Хироси-Лавославом в Кремле 29 января 1965 г. после вручения им ордена Великой Отечественной войны I степени, которым был посмертно награжден Бранко Вукелич

героизмом отдались деятельности, которую рассматривали как самую справедливую с точки зрения интересов человечества»47.

Это мнение разделяют многие прогрессивные люди Японии. К нему присоединяются все честные люди мира, отдающие дань уважения бесстрашным борцам против агрессии гитлеровского фашизма и японского милитаризма. Память о Рихарде Зорге и его славных боевых соратниках навсегда сохранится в сознании людей доб-

рой воли всего мира. Светлый образ Рихарда Зорге живет в сердцах советских людей как символ безграничной преданности своей Родине, верности своему долгу. Он живет в их созидательном труде, воздвигающем величественное здание коммунизма, за идеалы которого советский патриот Рихард Зорге отдал свою жизнь. Его имя носят школы, пионерские отряды. Именем Рихарда Зорге названа одна из улиц столицы нашей Родины – Москвы. На широких океанских просторах режет громаду волн своей могучей стальной грудью танкер «Рихард Зорге».

И о Рихарде Зорге были сказаны слова поэта:

Мы идем

сквозь револьверный лай.

чтобы,

умирая,

воплотиться

в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела.

СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ В МАТЕРИАЛАХ СЛЕДСТВИЯ

В процессе расследования деятельности Зорге и его соратников, при допросах обвиняемых и свидетелей (а в числе последних находились даже бывшие премьер-министр Коноэ и министр иностранных дел Мацуока) следователи были вынуждены касаться весьма сокровенных сторон политики японских правящих кругов, в особенности вопросов о взаимоотношениях Японии с Германией и США, а также внешнеполитического курса Японии в отношении Советского Союза. Одновременно был приподнят покров и над тайными замыслами правящих кругов гитлеровской Германии и США как в отношении СССР, так и самой Японии.

Положение, которого Рихард Зорге добился в германском посольстве в Токио, а также установленные им связи с различными кругами Японии дали ему возможность оказаться в центре политической жизни страны. Этому способствовали и связи Вукелича с посольствами западных держав – США, Англии и Франции.

«Вукелич,– писал генерал Уиллоуби,– имел много доверительных разговоров с английским военным атташе генерал-майором Фрэнсисом Пигготом. Он был близко знаком с сотрудником агентства Рейтер Джемсом Коксом, который считался «своим человеком» в английском посольстве... Через привлекательного и вдумчивого Джозефа Ныомана из газеты «Нью-Йорк геральд три-бюн», тесно связанного с советником американского посольства Евгением Думаном, Вукелич имел возможность быть в курсе американской деятельности»1.

Представляет интерес и оценка, данная Уиллоуби

осведомленности Зорге и его помощников в вопросах дальневосточной политики западных держав: «Поскольку каждое посольство много работало по сбору информации о Японии, а также хорошо было осведомлено о политическом курсе своего правительства, Зорге оказался в состоянии знакомиться со взглядами германского, американского, французского и английского посольств в Токио и оценивать их»2.

В ходе следствия и судебного разбирательства возникла необходимость обратиться к деятельности и так называемого мозгового треста принца Фумимаро Коноэ, участником которого являлся один из главных обвиняемых по «делу Зорге» – Хоцуми Одзаки.

В анналы истории в качестве организаций, представлявших «мозговой трест» принца Коноэ, вошли исследовательское общество «Сева кэпкюкай» (созданное в ноябре 1936 г. личным другом принца Коноэ Рюносукэ Гото) и упоминаемое выше общество «Асамэсикай».

Во время возникновения «Сева кэпкюкай» Коноэ занимал пост председателя верхней палаты парламента. Но уже тогда не только он сам, но и стоявшие за ним влиятельные политические круги, включая гэнро Сайёндзи, строили планы о создании в ближайшем будущем кабинета Коноэ3. Обществу «Сева кэнкюкай» предстояло выполнять роль исследовательского центра для обслуживания будущего премьера. С самого начала дело поставили на широкую ногу. В обществе было 12 отделов: политики, экономики, дипломатии, труда, сельского хозяйства, образования, науки, Китая и др. Даже простой перечень основных отделов общества позволяет понять, что эта организация предназначалась для разработки широкого круга проблем как внутренней, так и внешней политики Японии.

«Сева кэнкюкай» превратилось в крупную организацию, располагавшую большим штатом научных сотрудников. Будучи «мозговым трестом» приица Коноэ4, общество в то же время издавало печатные труды. Однако вскоре после того как Коноэ образовал свой первый кабинет (июнь 1937 г.), он счел необходимым создать для себя еще один «мозговой трест», включив в него более узкий круг участников. Коноэ поручил осуществить этот замысел своим личным секретарям – Томохико Усиба и Митидзо Кнси.

Так было создано «Асамэсикай». Члены его собирались для собеседования непременно за утренним завтраком и по средам. Число его членов было невелико – 10– 12. Большинство из них, включая Хоцуми Одзаки, являлись одновременно руководящими деятелями общества «Сева кэнкюкай». На собраниях «Асамэсикай» в качестве представителей Коноэ обычно присутствовали его личные секретари, а также генеральный секретарь кабинета Акира Кадзами.

Томохико Усиба, допрошенный во время следствия и судебного разбирательства «дела Зорге» в качестве свидетеля, сообщил следующее: «Общество «Асамэсикай» начало действовать с ноября 1937 г. ... Мы собирались регулярно по средам в помещении генерального секретаря кабинета министров (Акира Кадзами.– С. Б.) и обменивались мнениями. Наши собрания продолжались и после отставки первого кабинета Коноэ, в период существования кабинетов Хиранума, Абэ и Ионаи. Тогда мы собирались либо в отеле Мампэй, либо в доме Кинкадзу Сайёндзи. В период существования второго и третьего кабинетов Коноэ наши собрания проводились в официальной резиденции премьера. Общество существовало до октября прошлого года, т. е. до момента ареста Одзаки... Премьер-министр Коноэ через Киси и меня... узнавал мнения участников этих собраний, которые они высказывали совершенно свободно. Собственно с этой целью и было создано «Асамэсикай». Его участники высказывали свои мнения и давали свои прогнозы как по внутренним, так и по внешним проблемам»5.

Итак, на «Асамэсикай» – небольшую группу специалистов и политических деятелен – возлагалась функция оперативного консультационного органа по насущным вопросам внутренней и внешней политики, а участники этой организации имели с Коноэ прямые и непосредственные контакты.

Расследование деятельности группы Зорге привело следствие к необходимости познакомиться с перипетиями внешней политики правящих кругов Японии в годы, предшествовавшие второй мировой войне, а также в ее первый период, включая начало Великой Отечественной войны Советского Союза. В материалах следствия отражена и история возникновения и развития германо-японского альянса, сложившегося на базе общих агрессив-ных^ устремлений фашистской Германии и милитаристской Японии, в первую очередь против Советского Союза. Это вполне закономерно, поскольку проблема германо-японских отношений постоянно оставалась в центре внимания Рихарда Зорге. Изучение всего, что имело отношение к этой проблеме, находилось в прямой связи с вопросом об обеспечении безопасности Советского Союза. А именно это и являлось целью миссии Зорге в Японии.

История возникновения, развития и бесславного краха агрессивного блока фашистских держав с участием в нем Японии уже довольно полно разработана в советской и прогрессивной зарубежной историографии6. И все же материалы следствия по «делу Зорге» дают возможность пролить дополнительный свет на многие события и факты, связанные с историей становления и деятельности этого блока. На этом мы и остановимся.

Материалы следствия вновь убедительно подтверждают, что сближение Германии и Японии на базе осуществления антисоветской политики началось почти сразу после образования гитлеровского рейха. В Токио со стороны Германии наиболее активную роль в этом сближении стал играть фон Дирксен, прибывший в Токио в качестве германского посла в январе 1934 г. До этого

6 См. работы советских японоведов: X. Т. Э й д у с, Очерки новой и новейшей истории Японии, М., 1955; Е. М. Ж у к о в, Л. Л. Г а л ь-перин, А. В. Варшавский, П. П. Т о п е х а. Очерки новейшей истории Японии, М., 1957; Д. И. Гольдберг. Внешняя политика Японии (сентябрь 1939 г.—декабрь 1941 г.), М., 1959; его же, Внешняя политика Японии в 1941—1945 гг., М., 1962; Л. Н. Кутано в, История советско-японских дипломатических отношений, М., 1962, и др.; А. М. Д у б и н с к и й, Освободительная миссия Советского Союза на Дальнем Востоке, М., 1966 и др.

Дирксен был герман^ч ■ _

Его перевод из Моск^м послом в Советском Союзе, нескольких лет диплок*ы не был случайностью. После сен приобрел авторит^атической работы в СССР Дирк-проса>1», и его назиач^т специалиста по «советским во-в соответствии с пла^ H,ie послом в Японию находилось Германии добиваться **МИ руководителей гитлеровской тических связей с Яп^Установлепия более тесных поли-ветской политики7. ^Нией на базе совместной антисо-

Впоследствии и са» вольно откровенно п^м Дирксен в своих мемуарах до-дипломатической мисс^твеРДил истинный характер его «политики дружбы с £**и в Японии. В идее установления сился весьма положи понией», к которой Дирксен отно-давления на СССР, «Цельно, он усматривал средство Германией и Советсю,. 1°сле того как отношения между натянутыми»8. ^ Союзом становились все более

Материалы следст^ в его мемуарах не оста а также признания Дирксена тесные связи с японс»15-г,яют сомнения, что он установил своего пребывания в !ими дипломатами еще в период гэмицу —ведущие де**°скве. Хирота, Того, Курусу, Си-времени – оказались г*тели японской дипломатии того на. Особенно близок ^ числе «близких друзей» Дирксе-период пребывания Д£н был с Хирота, занимавшим в посла в СССР, а после Рксеиа в Москве пост японского министра иностранны* возвращения в Японию (1932 г.) – с Хирота во время npefj Дел. Дирксен тесно сотрудничал

Хорошо известен пгОШания в Токио9, из главных японских | оптический облик Хирота, одного ру Международного ванных преступников, по пригово-жизнь на виселице. Идейного трибунала закончившего нимал посты министру протяжении 1932—1938 гг. он за-кабинетах, а с марта U иностранных дел в различных лял правительство Япг^3^ г. по февраль 1937 г. возглав-ком наиболее «жестко*!11* и, неизменно являясь сторонни-ского Союза. * политики в отношении Совет-

Years of German Foreign, rfsen, Moscow, Tokyo, London, Twenty

мим рассчитывают, с одной стороны, ослабить своего традиционного врага на Тихом океане —Японию, с другой– нанести сокрушительный удар главному объекту классовой ненависти – Советскому Союзу»13. /

Через всю дальневосточную политику США красной нитью проходило стремление препятствовать урегулированию японо-советских отношений. Каждый раз, как только между Японией и СССР намечалась возможность положительного решения спорных вопросов и установления добрососедских отношений, дипломатия США делала все, чтобы этому помешать. Поддерживая на Дальнем Востоке атмосферу напряженности, правящие круги США стремились к тому, чтобы японо-советские отношения носили конфликтный характер. Такой политики они придерживались, в частности, и в период японской агрессии против Китая осенью 1931 г., в связи с чем 24 ноября «Правда» писала: «Американская буржуазия натравливает Японию на Советский Союз. Американские капиталисты – поджигатели войны».

Откровенно науськивая японских милитаристов на Советский Союз, а мерикапские империалисты с нетерпением ожидали наступления развязки. Характерна в этом отношении запись, которую сделал в то время в в своем дневнике посол США в Токио Джозеф Грю: «Намерения японской военной клики не могут измеряться западными стандартами: если она предвидит, что конечное столкновение неизбежно, то вполне возможно, что японцы нападут сами, прежде чем Советы усилятся еще больше»14. Несколько позднее Грю делает в своем дневнике новую запись: «Один из помощников нашего военного атташе сообщил мне, что он с группой своих иностранных коллег пришел к заключению, что война (Японии против СССР.– С. Б.) совершенно неизбежна и начнется она весной 1935 г., хотя некоторые из его коллег полагают, что эта война может начаться и раньше»15.

Справедливости ради следует сказать, что в попытках канализировать агрессивные устремления японских милитаристов в сторону Советского Союза заправилы

13 «XII пленум ИККИ. Стенографический отчет», т. 3. М. 1938 стр. 73.

14 J. Grew, Ten Years in Japan, New York, 1943, стр. 95.

15 Там же, стр. 98.

17G

американской политики были не одиноки. Не меньшее рвение в этом отношении проявляли и реакционные круги Великобритании. Судя по материалам следствия, в ТокиоЧ в течение ряда лет такую деятельность особенно настойчиво проводил генерал-майор Пиггот, занимавший пост военного атташе английского посольства. Как сообщается в материалах следствия, он «тайно развернул бурную деятельность» для того, чтобы, «влияя на военные и правительственные круги Японии, подталкивать ее на войну против Советского Союза». Далее говорится, что за спиной Пиггота стояла влиятельная группировка в правительстве Чемберлена, которая «имела в виду оказать Японии помощь в случае ее выступления против СССР»16.

Таким образом, успеху миссии Дирксена способствовали как взаимное стремление сторон связать себя более тесными узами на основе общности агрессивных замыслов, так и политика откровенного поощрения милитаристского курса Японии, которую проводили правящие круги США и Англии.

Активным помощником Дирксена являлся военный атташе полковник Отт (в 1939 г. он был произведен в генералы и назначен вместо Дирксена послом). По заданию Дирксена, а также германского генерального штаба Отт развил широкую деятельность среди японской военщины, используя свои связи в японском военном министерстве и генеральном штабе. Как Дирксен, так и Отт под словами о более тесном взаимопонимании подразумевали установление японо-германского сотрудничества с антисоветской направленностью 17.

Однако поскольку инициатором образования германо-японского блока выступила гитлеровская Германия, основная практическая деятельность по его сколачиванию развернулась в Берлине. Руководящую роль в этом деле взял на себя Риббентроп. Через своего уполномоченного и секретного сотрудника ведомства Канариса Хаака он предложил военному атташе полковнику Осима обсудить возможность заключения между Германией и Японией «оборонительного союза» против СССР.