Текст книги "Дело Зорге. Следствие и судебный процесс."
Автор книги: Сергей Будкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Координационный комитет также решил применить к участникам группы Зорге процедуру ёсин31, фактически исключавшую для обвиняемых возможность использования права на защиту, а главное – гласность. Правящая клика по многим причинам опасалась гласности судебного процесса, поэтому после окончания следствия в печати появилось лишь краткое официальное сообщение о предстоящем процессе над группой лиц, которым инкриминировалось нарушение целого ряда законов.
Как явствует из препроводительного письма к материалам следствия, направленного в германское посольство, на первом этапе обвиняемым, или во всяком случае Рихарду Зорге, инкриминировалось нарушение закона «Об обеспечении государственной обороны» («Кокубо хоампо»). Однако в ходе следствия Зорге и его ближайшим помощникам было предъявлено обвинение в нарушении также других законов, среди которых главным по своим последствиям для судеб Зорге, Одзаки, Мияги, Ву-
30 См. там же, т. I, стр. 5—7; т. III, стр. 704.
КеЛича и Клаузена стал закон «О поддержании общественного порядка».
Закон «Об обеспечении государственной обороны» имел в виду сохранность государственных секретов дипломатического, экономического и политического характера и являлся как бы дополнением к уже существовавшим законам, предусматривавшим обеспечение сохранности чисто военных секретов, например, закона «О сохранении военных секретов» («Гунки хогохо»). Законом также воспрещалось разглашать иностранцам решения по вопросам государственной политики высших государственных органов – Тайного совета, кабинета министров, секретных сессий парламента и т. д.
Статья 3 закона «Об обеспечении государственной обороны» сообщала: «Лица, которые разгласят иностранным государствам (включая лиц, которые действуют в пользу других стран и иностранцев, что в последующем толковании закона рассматривается равнозначным), или лица, которые предадут гласности государственные секреты, им доверенные или ставшие им известными в процессе их собственной деятельности, караются тюремным заключением сроком от трех лет и пожизненно, а также смертной казнью»32.
Согласно этому закону, Зорге и его товарищам могли быть вынесены самые суровые приговоры – вплоть до смертной казни или пожизненного заключения. По имелись ли юридические основания для того, чтобы применить в отношении обвиняемых высшую меру наказания? Даже американский историк Ч. Джонсон, исследовавший «дело Зорге» с предвзятых позиций, дает на этот вопрос отрицательный ответ: «Министерство юстиции предпочитало подвести это под действие закона «О поддержании общественного порядка», потому что оно опасалось квалифицировать его как подпадающее иод действие нового закона «Об обеспечении государственной обороны», поскольку такое обвинение могло быть опровергнуто»33.
« См.: Хироси Суэкава, Юридический словарь-справочник, стр. 349; Сакаэ Адзума, Новый юридический словарь-справочник стр. 317. Третья статья закона цит. no: Chalmers Johnson, An Instance of Treason. Ozaki Hotsumi and Sorge Spy Ring, Stanford, 1964, стр. 169. . .....
umi and Sorge Spy Ring, стр. 185.
В этом вопросе точка зрения Ч. Джонсона совпадает г мнением, господствующим среди многих японских авторов, которые считают, что если бы Зорге и его помощники обвинялись только в нарушении закона «Об обеспечении государственной обороны», то приговор Зорге и Одзаки к смертной казни, а Вукелича и Клаузена к пожизненному заключению не мог бы быть юридически обоснован даже в Японии того времени. Хоцуки Одзаки пишет, например, что обвинение в нарушении не только закона «Об обеспечении государственной обороны», но даже закона «О сохранении военных секретов» и «О сохранении тайны о военных ресурсах» («Гунъё сигэн хи-мицу хогохо») не давало достаточных оснований, чтобы квалифицировать деятельность Зорге, Одзаки и других как «действия в пользу противника», поскольку Япония не находилась в состоянии войны с Советским Союзом. Поэтому столь суровые приговоры даже в этом случае не были бы обоснованы34.
Серьезным основанием для такого утверждения является анализ разведывательной деятельности Зорге и его помощников. Особенно это относится к Зорге и Ву-келичу. Источниками получения ими информации служили не японские государственные органы, а иностранные посольства и стоявшие близко к ним круги иностранных корреспондентов. Даже токко в своем обзорном докладе о деятельности группы Зорге вынуждена была отметить, что «сбор шпионской информации» ее участниками «проводился легальными методами»35.
Специфической чертой деятельности группы Зорге были и исключительная точность оценок и прогнозов по политическим, экономическим, военным и другим вопросам, и умение Зорге из массы разрозненных* сведений и фактов отобрать наиболее существенное и составить прогноз политической погоды па ближайшее будущее.
Японский историк Акира Фудзивара считает, например, что анализ и оценка всех перипетий международных отношений на Дальнем Востоке и политики самой Японии были подчас более совершенны и полны у Зорге и Одзаки, нежели у государственных лидеров Японии.
Он отмечает также, что правильность прогнозов и оценок объяснялась не столько достоверностью информации, которую получали Зорге и Одзаки, сколько «превосходным пониманием политического состояния японского общества и их способностью научного анализа тенденций в международной обстановке. Сам Зорге с гордостью говорил о своей «проницательности и способности к анализу, присущих ему как марксисту». Это и определило огромную разницу между ним и японскими лидерами»36.
Деятельность Зорге можно сравнить с трудом ученого, кропотливо изучавшего и сопоставлявшего самые различные, разрозненные факты и события, происходившие как на международной арене, так и в самой Японии. Такая исследовательская работа привела в изумление даже видавших виды японских следователей. В комментарии представителей министерств юстиции и внутренних дел к опубликованному сообщению об арестах и следствии было, в частности, сказано: «Чтобы безошибочно оценивать состояние важнейших внутренних и внешних проблем нашей страны, они прилагали большие усилия и детально исследовали всю обстановку в Японии. Они обладали обширными познаниями, позволявшим и им достичь этой цели (выделено мною.—С. Б.)»37.
Эта особенность деятельности группы Зорге не только изумляла прокурора и следователей, но и ограничивала возможность обосновать с юридической точки зрения требование о применении к Зорге И другим обвиняемым высших мер наказания, предусмотренных законом «Об обеспечении государственной обороны». Действительно, были ли основания считать подлежащими юрисдикции японских законов действия Зорге, пользовавшегося добровольно предоставляемой ему информацией в германском посольстве? Или в какой степени нарушал Вукелич законы Японии, собирая информацию среди своих коллег – иностранных корреспондентов? Даже в отношении японца Хоцуми Одзаки позиция обвинения могла бы оказаться шаткой -ведь большую часть своей информации Одзаки черпал из общения со своими высокопоставленными друзьями.
Заслуживает внимания оценка деятельности Зорге и его товарищей, даваемая многими японскими авторами с правовой точки зрения. Вот, например, к какому заключению приходит проф. Минобэ: «То, что делал Зорге, вовсе не имело своей целью добывать такие военные секреты, какие, например, добывал самолет У-2 38. Действительно, его (Зорге. – С. Б.) действия не были таковыми. Конечная цель деятельности Зорге состояла в том, чтобы, учитывая политическую и экономическую обстановку, установить, вступит ли японское правительство в войну против Советского Союза... Важнейшие информации Зорге, отличавшиеся правильной оценкой политического и экономического курса Японии, являлись результатом синтеза огромного числа сведений, получаемых либо в германском посольстве, либо из окружения Коноэ.
Если бы эта деятельность Зорге, – продолжает Р. Минобэ, – протекала в нормальных условиях, то она считалась бы повседневной работой, которую выполняет в обычное время любое посольство или любой корреспондент иностранной газеты. Ведь несомненно, что сбор возможно большей информации о том, как развивается политика и экономика данной страны, и выработка правильной оценки и информации об этой стране и есть одна из главных задач посольства и специального корреспондента» 39.
Несомненно, что исключительное влияние на ход следствия по «делу Зорге» и разбор его судом оказало вступление Японии во вторую мировую войну на стороне гитлеровской Германии.
История подготовки милитаристской Японии к нападению на Советский Союз и вступления во вторую мировую войну свидетельствует о том, что в ее авантюристической политике главная ставка делалась на победу гитлеровской Германии. Слепая вера правящей клики Японии в непобедимость гитлеровского вермахта и могущество фашистской Германии предопределила как подготовку Японии к нападению на СССР, так и ее выступление против США и Англии.
К весне 1942 г. в Юго-Восточной Азии японские империалисты захватили огромную территорию, которая вместе с оккупированными районами Китая составляла почти 7 млн. кв. км с населением около 500 млн. человек. Однако эти военные успехи Японии на первом этапе войны «не делали погоды». Исход второй мировой войны решался на обширном советско-германском фронте, где Советские Вооруженные Силы, вступив в единоборство с гитлеровской Германией и ее европейскими вассалами, ковали победу всех стран антигитлеровской коалиции. Именно это и предрешило конечное поражение Японии на Тихом океане.
Народы Азии показали, что они не намерены мириться с гнетом новых поработителей. Они поднимались на борьбу против избавления от колониального гнета как «белых», так и «желтых» империалистов. Огромное воздействие на рост этого движения, на борьбу колониальных народов за свою свободу и национальную независимость оказали великие освободительные цели, которые поставил СССР с самого начала войны против гитлеровской Германии, и та героическая борьба советского народа против фашистских захватчиков, которая изумила весь мир. По мере того как практика японской оккупации разоблачала японских империалистов, движение сопротивления приобретало все более боевой характер.
Правящим классам Японии внушало тревогу и внутриполитическое положение страны. Несмотря на свирепый полицейский террор, властям не удавалось до конца преодолеть сопротивление трудящихся масс политике фашизма и войны. Об этом говорили и продолжавшиеся стачки, и выступления рабочих на предприятиях, и недовольство народа полуголодным существованием и многими другими тяготами, порожденными многолетней войной. Антивоенные настроения проникали даже в армию.
Поражения, наносившиеся немецко-фашистским войскам Советскими Вооруженными Силами, производили сильное впечатление па японский народ, подрывая основы стратегии японских милитаристов, рассчитанной на скорую победу гитлеровской Германии. Перед империалистической Японией все более неотвратимо вставала перспектива затяжной войны, ведение которой многократно умножало ее военные, экономические и политические трудности.
В этих условиях правящая милитаристская клика выдвинула в качестве важнейшей внутриполитической задачи беспощадное подавление любой оппозиции своей антинациональной политике, полное искоренение «опасных мыслей» и антивоенных настроений. Вот почему руководители Японии стремились максимально использовать «дело Зорге» и представить деятельность его группы как заговор, направленный против государственного строя.
Но обвинение Зорге и его товарищей в нарушении закона «О поддержании общественного порядка» было чудовищной фальсификацией. Ни организация Зорге в целом, ни один из ее членов, включая японцев, не ставили, да и не могли поставить своей целью «изменение государственного строя» или «уничтожение системы частной собственности», что рассматривалось законом «О поддержании общественного порядка» как самое тяжкое преступление. Несостоятельность подобных обвинений с полной очевидностью подтвердилась уже в ходе следствия.
На вопрос прокурора Ёсикава, каковы были пели его разведывательной группы, Зорге ответил, что они «состояли в том, чтобы защищать социалистическое государство – Советский Союз, оборонять его, отводя от него различного рода антисоветские политические махинации, а также угрозу военного нападения.
Советский Союз, – говорил далее Зорге, – не желает политических конфликтов или военных столкновений с другими странами, особенно с Японией, не намеревается он также совершать агрессию против нее. Следовательно, моя группа, как и я сам, прибыли в Японию вовсе не как ее враги» 40.
Зорге утверждал это с полным основанием, ибо деятельность его группы, направленная на обеспечение безопасности СССР, в то же время отвечала и подлинным национальным интересам японского народа. Избежать войны Японии против Советского Союза значило также отвести и от японского народа угрозу тягот, лишений и неисчислимых жертв «большой войны». Вполне закономерно поэтому, что деятельность группы Зорге привлекла к себе и японских патриотов.
«Мы считаем, – заявил на следствии Ётоку Мияги,—" что подлинной обороной страны является политика избежания войны. В этом смысле я полагаю, что наша деятельность скорее отвечала интересам народа, чем наносила ему ущерб... Поэтому мы и вели нашу разведывательную' деятельность, стремясь в конечном счете отвести нападение Японии па Советский Союз»41.
Что могло быть общего между этими действительными целями, определявшими характер и направление деятельности группы Зорге, и обвинением ее участников в «покушении»* па «основы» государственного строя Японии? Тем не менее при всей очевидной абсурдности подобного обвинения следствие упорно шло по заранее намеченному пути. Исход «дела Зорге» предопределил целый ряд политических факторов, обусловленных господством в Японии военно-фашистского режима.
О ЧЕМ РАССКАЗЫВАЮТ СТРАНИЦЫ СЛЕДСТВИЯ
Допрашивая Зорге и других обвиняемых, японские следователи меньше всего предполагали, что протокольные записи допросов, которые они вели, станут когда-либо достоянием истории. А между тем эти документы рисуют не только облик советского разведчика, верного борца за дело мира, по и позволяют почувствовать самый дух миролюбивой политики СССР.
На одном из заключительных допросов Рихард Зорге говорил: «Советская сторона в течение многих лет занимала позицию устранения трений и столкновений с Японией. Это подтверждается целым рядом примеров... Конечно, я отнюдь не думаю, что мирные отношения между Японией и Советским Союзом поддерживались только благодаря нашей деятельности, но мы во всяком случае способствовали этому» К
Опытные инквизиторы, не пренебрегавшие ни пытками, ни средствами шантажа, насилий и провокаций, добивались одного – юридически узаконить жестокую расправу над людьми, ставшими на путь борьбы против фашизма и войны. «Прокуроры и судьи,– пишет Сии Аоти,– по нескольку раз переделывали протоколы допросов, стремясь так состряпать дело», чтобы вынести обвиняемым наиболее суровые приговоры вплоть до смертных2. Можно было не церемониться: «дело» относилось к категории кёкукумицу (совершенно секретно) и навсегда должно было быть скрытым от суда общественности в архивах министерства юстиции.
Но вопреки всем ухищрениям судейских крючкотворов, старавшихся исказить существо дела, в протоколах и
1 «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. 302.
других материалах следствия явственно проступают контуры подлинной истории деятельности группы Зорге, ее характера и целей.
Нельзя, разумеется, не учитывать, что это – документы следствия. В их составлении участвовали, с одной стороны, обвиняемые, как правило ограниченные в свободном изложении своих взглядов, а с другой – полицейские чиновники и следователи, ставившие ^ своей целью, как справедливо отмечает проф. Р. Минобэ, «не объективное расследование фактов, а их искажение»3. И все же при всей «специфичности» происхождения этих документов они позволяют правильно оценить деятельность группы Зорге. Хотя в общей сложности они и насчитывают свыше 2000 страниц убористого текста, од-ако далеко не полностью включают все документы, относящиеся к следствию и судебному процессу. Так, например, в них нет ни одного протокола допросов Зорге, "лаузена и Мияги на первой стадии следствия, которое елось чиновниками токко. Следственные материалы в отношении Вукелича представлены только несколькими отрывками из так называемых записок Вукелича. Но здесь нет ни одного протокола допроса Вукелича.
Особенно скупо представлен судебный процесс на той стадии, когда «дело Зорге» слушалось коллегией Токийского окружного суда. Имеются лишь тексты приговоров в отношении каждого обвиняемого (за исключением М. Клаузена), но нет ни одного документа, освещающего самый ход судебного разбирательства (допросы на суде, прения сторон и т. д.). Между тем в послевоенную японскую печать проникли отрывочные сведения, касающиеся этой стадии судебного процесса.
Значительная часть подлинников архива «дела Зорге», как уже упоминалось, либо сгорела в конце войны при пожаре в министерстве юстиции, возникшем в результате налета американской авиации, либо была уничтожена сразу после капитуляции японскими чиновниками. Опубликовать же удалось лишь обнаруженные копии, хранившиеся в других местах. Помимо того, можно предположить, что какая-то часть документов все еще держится под замком в самой Японии, оставаясь недоступной. Попробуем проследить и тот путь, который про-
делали документы архива «дела Зорге», прежде чем попасть на страницы «Материалов по современной истории».
В/-псрвыс же годы оккупации сохранившаяся часть архива «дела Зорге» была захвачена штабом американских оккупационных войск. По инициативе генерала Уиллоуби, возглавлявшего разведывательный отдел штаба, эти архивные материалы в свое время были использованы для раздувания антикоммунистической истерии и шпиономании как в самой Японии, так и в Соединенных Штатах. Захваченный архив находился в бесконтрольном владении американских властей до первой половины 50-х годов.
Имеются весьма серьезные основания полагать, что власти США, прежде чем возвратить архив «дела Зорге» Японии, изъяли из него ряд материалов. Почему это было сделано?
Судя по сохранившимся материалам следствия, Зорге интересовался японо-американскими отношениями, стремясь выяснить, какое влияние оказывали США на политику Японии в отношении СССР. Из документов видно, что информацию по этому вопросу он получал главным образом от Вукелича, имевшего связи с американскими кругами в Токио. Однако именно материалы о Вукеличе, оказавшиеся в распоряжении японского издательства «Мисудзу сёбо», как мы уже сказали, были очень ограниченны.
Обратимся, например, к судьбе протоколов допросов Бранно Вукелича. Составители публикации пишут, что «в настоящее время увидеть протоколы допросов Вукелича оказалось невозможным»4, выражая тем самым предположение, что какая-то часть этих протоколов все же сохранилась. Это предположение не лишено основания. В 1952 г. Уиллоуби опубликовал книгу, посвященную деятельности группы Зорге 8, И вот в этой книге, «сетуя» на ограниченность сведений о Вукеличе в находившихся тогда в его распоряжении японских архивах, генерал тем не менее пишет, что «большинство протоколов до
4 «Материалы но современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. XIII.
иросов Вукелича утрачено»6. Большинство! Значит, в то время в распоряжении Уиллоуби какая-то часть допросов Вукелича все же находилась! Кроме того, характеризуя связи Вукелича с английским и американским посольствами, Уиллоуби также ссылается на показания самого Вукелича. А ведь в сборнике нет ни одного протокола допроса Вукелича. Несомненно, генерал Уиллоуби располагал значительно более обширным материалом о связях Вукелича, нежели составители японской публикации. И они тоже считают, что заключительная часть «записок Вукелича», в которой как раз и излагаются деятельность и связи Вукелича в Японии, все же сохранилась, но «получить их пока не удалось, и остается только ждать осуществления этой возможности» 7.
Несомненно, что японские архивы по «делу Зорге» были основательно «препарированы» американскими властями. Мотивы этого вполне понятны. Связи Вукелича с членами американской колонии и его осведомленность о тайных замыслах Вашингтона стали причиной того, что материалы о Вукеличе были изъяты из архива. Косвенно это подтверждает буржуазный американский автор де Толедано, сообщая, что, перед тем как давать свои показания в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, генерал Уиллоуби -был тщательно проинструктирован Пентагоном. «Ему было указано, что он может говорить и чего не должен говорить» 8.
Можно предположить, что подобного рода мероприятия по «очистке» были осуществлены в документах, касающихся и других обвиняемых.
Как уже было сказано ранее, следствие по «делу Зорге» возглавлял Тонэо Накамура. Фактически же главную роль здесь играл прокурор Мицусада Ёсикава, лично проводивший допросы Зорге. На первом этапе следствия дознание велось чиновниками токко, а затем в разные сроки – прокуратурой. Так, формальные допросы Рихарда Зорге (прокурор Ёсикава) начались 10 февраля 1942 г., Одзаки (прокурор Тамасава) —
6 Там же, стр. 59.
7 «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. XIII.
8 Ralph de Toledano, Spies, Dupes and Diplomats, New York, 1952, стр. 116.
5* 67
5 марта, а допросы Клаузена (прокурор Ио) – 14 марта.
Ведение следствия токко осуществлялось под наблюдением прокуратуры, однако фактически оно проходило в обстановке соперничества между ними9. Каждое ведомство из карьеристских побуждений стремилось сыграть главную роль в таком «сенсационном» деле. Об этом, в частности, свидетельствует содержание протоколов совещаний у верховного прокурора, на которых Тонэо Накамура неоднократно жаловался, что главное полицейское управление в лице токко стремится вести дело «автономно», не считаясь с прокуратурой. «Данное дело для главного полицейского управления с самого начала было большим событием, но сейчас надо спланировать так, чтобы вести следствие наиболее радикально... но сколько мы их (чиновников токко.– С. Б.) ни убеждали, они не соглашаются»,– говорил Накамура 28 февраля на совещании у верховного прокурора. Он настаивал на передаче ведения следствия полностью в руки прокуратуры, мотивируя интересами скорейшего завершения следствия 10.
Благодаря воспоминаниям переводчика Икома, а также показаниям Ёсикава, дававшимся им после оккупации Японии генералу Уиллоуби, а затем, в 1950 г., комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, можно воссоздать в общих чертах обстановку, в которой проходили следствие и судебное разбирательство в отношении Рихарда Зорге.
Все допросы проводились инспекторами токко и прокурорами в тюрьме Сугамо, в комнате тюремного священника или другом специально для этого выделенном помещении.
Как явствует из показаний Ёсикава, Зорге допраши– • вали ежедневно с 9 часов утра и до позднего вечера. До 3 часов дня допросы вел инспектор токко Охаси, а затем за «дело» брался сам Ёсикава. Вот как он об этом рассказывает: «Вначале я информировал Зорге в общих чертах о предстоящем допросе и его главных пунктах.
Со своей стороны Зорге выдвигал собственные требования.
Мои познания немецкого и английского языков несовершенны, допрос требовал много времени, но Зорге не хотел переводчика... Поэтому когда у нас возникали трудности в понимании, Зорге давал письменные объяснения. Когда же общая линия допроса была наконец определена, Зорге в моем присутствии, здесь же, в следовательской комнате, писал на пишущей машинке свои показания на немецком языке.
Когда Зорге кончал главу или раздел своих показаний, он зачитывал их мне, а после внесения по моему требованию поправок или дополнений передавал написанное в мои руки. Эти показания были написаны Зорге в одном экземпляре» п. Они составили первую часть так называемого второго варианта записок Зорге, приобщен-ных затем к судебному делу в качестве вещественного доказательства.
Позднее, при ведении процедуры есин, на вопрос судьи о происхождении этого документа Зорге ответил: «Я написал его согласно требованию прокурора и на тему, им предложенную. Что касается содержания, то оно зависело от моей воли, и я не встречал здесь ограничений» 12.
У второй же части второго варианта «записок Зорге», опубликованных в «Материалах по современной истории», несколько иное происхождение. По словам Ёсикава, Зорге, написав на пишущей машинке показания по ряду вопросов, в дальнейшем отказался от этой формы. Тогда Ёсикава подготовил вопросы и поручил Икома записывать устные ответы Зорге. Таких записей, как говорил Ёсикава, было около 38. Записи, сделанные на японском языке, переводились Икома на немецкий и давались для просмотра Зорге, и он ставил свою подпись. Затем Икома оформлял эти материалы на японском языке как официальные документы, которые скреплялась подписями Ёсикава и Икома.
«Таким образом,– заключал Ёсикава,– первая часть напечатана лично Зорге на пишущей машинке, а вторая – это по существу протоколы допроса» ,3. Такова
11 Там же, т. I, стр. IX—X.
13 Там же, стр. XI.
история происхождения второго варианта «записок Зорге» 14.
Составление подобных «записок», как сообщают комментаторы публикации, было обычным явлением в следственной практике того времени 13. Так же были составлены аналогичные «записки» Вукелича и Мияги, обнаруженная часть которых опубликована в «Материалах по современной истории», а также «записки Клаузена». Их судьба до сего времени остается неизвестной («записки Клаузена», опубликованные в третьем томе «Материалов по современной истории», подобно первому варианту «записок Зорге», представляют собой обобщенную запись допросов, производившихся чиновниками токко)16.
При знакомстве с происхождением второго варианта «записок Зорге» может возникнуть вопрос: почему Зорге дал согласие лично изложить показания по одному кругу вопросов, предложенных ему прокурором, но отказался сделать то же самое в отношении остальных? Прежде всего потому, что Зорге всеми доступными ему средствами стремился противостоять версии, навязываемой следственными органами.
Уже на первой стадии следствия, когда допросы велись чиновниками токко, инспектор Охаси, ссылаясь на идейные убеждения Зорге, настойчиво муссировал идею, будто деятельность Зорге и его товарищей была направлена против существующего в Японии государственного строя и проводилась в интересах «международной коммунистической революции». При всей очевидной нелепости такого, мягко говоря, домысла умозаключение Охаси легло в основу составленного им 11 марта резюме по итогам следствия в отношении Рихарда Зорге 17.
15 См. там же, стр. VI—VII.
Из такой же предвзятой и примитивной презумпции исходили и следователи прокуратуры, в первую очередь Есикава. Это, разумеется, объяснялось не узостью кругозора или ограниченностью Есикава или других чиновников, выделенных для ведения следствия и суда. Наоборот, по словам Икома, прокурор Есикава, судья Кодзо Накамура, проводивший процедуру ёсин, и председатель окружного суда Тадаси Такада считались в то время наиболее известными и опытными юристами в Японии. Да иного выбора японские власти и не могли сделать – ведь этим юристам предстояло иметь дело с человеком, который, по отзыву инспектора Охаси, обладал «чрезвычайно богатыми знаниями и опытом как в области теории, так и в области практики» 18.
С самого начала следователи, используя любые средства, добивались от обвиняемых доказательств, подтверждающих их версию. Например, па первом же допросе Хоцуми Одзаки прокурор Тамасава предъявил ему обвинение в том, что, придерживаясь в течение ряда лет марксистских воззрений, он «поддерживал Коминтерн и японскую компартию, а в своих статьях пропагандировал идеи коммунизма и действовал в интересах Коминтерна и японской компартии» '9.
Одзаки категорически отверг предъявленное ему обвинение. И это соответствовало истине: он никогда не состоял членом компартии Японии и никогда не имел каких-либо связей ни с одной из се организаций. Следовательно, он никогда не принимал какого-либо участия в ее деятельности. Но он не отрицал того, что еще в студенческие годы идеи марксистско-ленинской философии оказали огромное влияние на формирование его мировоззрения.
Одзаки считал себя убежденным марксистом. Когда следователь предложил Одзаки изложить свои взгляды на пути развития общества, он сказал: «Мы, марксисты, твердо убеждены в неизбежности краха мирового капитализма и перехода общества к последующей за ним ступени общественного развития. С того времени, как я стал придерживаться воззрений исторического материализма, я неизменно убеждался, что события миро
18 Там же, стр. 508—509.
вой истории постоянно подтверждают правильность высказанного мною взгляда» 20.
Одзаки понимал, что империалистическая война вопреки воле ее организаторов активизирует передовые общественные силы, способные покончить и с империалистической войной, и с социальной системой, ее порождающей. Кто сеет ветер, тот пожнет бурю. «По моему убеждению, – говорил Одзаки на допросе 24 февраля 1942 г., – подобно тому как первая мировая война привела к рождению Советского Союза, так и вторая мировая война приведет к образованию многих социалистических государств, прежде всего из числа тех стран, которые потерпят в пей поражение или сильно изнурятся в ней»21.
На этом же допросе Одзаки сказал, что он видит будущее своей страны на пути освобождения от капиталистического строя, на пути социалистического развития. Он выразил уверенность в том, что процветание Восточной Азии станет возможным только в результате освобождения колониальных и полуколониальных пародов Азии от господства иноземного империализма, «что должно явиться неизбежным следствием этой войны и их равноправного сотрудничества с социалистической Японией и Советским Союзом» 22.
Таковы были взгляды Одзаки. Однако он был лишен возможности из-за ограниченной цензуры пропагандировать их в своих статьях и, быть может, впервые на следствии вынес их за пределы узкого круга своих идейных единомышленников. Но этого было достаточно, чтобы следственные органы объявили Одзаки опаснейшим государственным преступником, а его участие в группе Зорге квалифицировали как деятельность, направленную против «национального образа правления» в Японии.
Естественно поэтому, что, когда Зорге из бесед с Есикава уяснил намерение прокурора представить его группу как некий «орган» Коминтерна, созданный в Японии с целью «заговора» против ее государственного строя, си счел своим первоочередным долгом сорвать эту провокационную попытку. Отсюда его согласие дать письменные показания по ряду вопросов, предложенных ему рокурором Есикава. Отобрав из них именно те, которые н считал наиболее существенными для достижения подавленной им цели, Зорге в своих ответах решительно опроверг версию следователей. При этом Зорге подчеркивал, что ни его группа, ни он сам не имели ни малей-его отношения к Коминтерну 23.
