Текст книги "Игра в голос по-курайски"

Автор книги: Сергей Лексутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Сроки поджимали, кредит надо было возвращать, а календарь плохо брали и в два раза ниже себестоимости, книжники народ знающий, сразу обнаружили ошибки. Пришлось еще больше снизить цену, только лишь бы спихнуть тираж. Короче говоря, чтобы рассчитаться с банком, Алексею пришлось продать свою квартиру. Видимо тогда он и утвердился в мысли, что надо приобрести первоначальный капитал любой ценой, даже и ценой преступления. А расчет-то точен, ему даже не придется долго скрываться. У убитых чеченцев наверняка есть дружки, которые в курсе дела, то есть в общих чертах в курсе, где и у кого предполагалось закупить оружие. И вполне может так случиться, что волкодавы полковника не выйдут победителями из схватки. Чеченцы повертятся, повертятся на чужой территории, да и уедут ни с чем. В таком случае, Павел становится настолько нежелательным свидетелем, что Николай просто обязан его убить, при чем любой ценой.

Тут железная дверь кочегарки открылась, и из нее вышел Николай, собственной персоной. Сел в «Волгу» и укатил.

Павел поднялся с лавочки и пошел разыскивать телефонную будку. Будку он разыскал, но телефона в ней не было. Он пошел дальше, телефон обнаружился у самой трамвайной остановки. Он набрал номер служебного телефона полковника, но там слышались длинные гудки, тогда он набрал номер домашнего, но и там никто трубку не снял. В это время подошел трамвай, не особенно зло, ругнувшись, Павел запрыгнул на подножку, тут же сел на свободное место и отрешенно уставился вперед. Кондукторша повернула голову, обвела задумчивым взглядом салон, но со своего места не встала. Вот и ладненько, малость сэкономим…

Вылезя из трамвая, он подумал, что надо будет все долги раздать, даже мелкие. Найдя телефон, полистал записную книжку, среди сотен телефонных номеров там отыскался и номер Кобылина. Павел набрал номер, трубку сняли почти сразу:

– Алло, я слушаю, – раздался уверенный голос Кобылина.

Павел решил назвать его особенно нехорошим прозвищем, которое Женьке жутко не нравилось:

– Кобыла, хочешь знать, почему я тебе рога не обломал?..

В ответ послышалось:

– Вот я тебе, козел, точно обломаю! И ножик не поможет… – и он тут же бросил трубку.

Павел довольно хохотнул. Сколько его унижали эти самодовольные гении андерграунда, но за всех придется отдуваться одному Кобылину, и именно потому, что он такой здоровый.

– Как сарай с пристройкой… – вспомнил он любимую присказку братцев-акробатцев.

Потом он еще раз набрал номера полковника, и служебный, и домашний.

– Черт, где он шляется?! – проговорил Павел, вешая трубку.

До собрания литобъединения осталось совсем мало времени, а потому Павел поехал в центр, поближе к писательскому особнячку. Когда он вошел, почти все уже собрались, курили в курилке. Увидев его, к нему кинулся Григорий. Павел уже и забыл, из-за более серьезных событий, о большой стирке его штанов, а потому чуть не отреагировал адекватно на захват за грудки; захватом за кисть и болевым приемом на локоть. Но этого самодовольного петуха Павлу гасить вовсе не хотелось. А потому он с нарочитым испугом схватился за руки Григория, и зачастил:

– Гриша, Гриша! Ты чего? Что с тобой?!

– Будто не знаешь…

– В том то и дело, что не знаю?..

– Чего ты мне в водку подмешал?! Козел…

Павел хотел незамедлительно врезать ему за козла, но передумал.

– Да ты что, Гриша?! Я сам полдня на унитазе просидел! Видать мало того, что водка паленая попалась, еще и бифштекс протухший оказался! Ты ж знаешь Люську, этот бифштекс мог двое суток в тепле стоять…

– А почему ты не отрубился?.. – Гришка явно колебался.

– Да я ж выпил меньше вас! Ты же знаешь, я много не пью…

– Н-ну, только вякни кому… – и Григорий отпустил его.

Павел злорадно подумал, что за него это сделает Люська. Как только у нее кончится писательский задор, и она вылезет в «свет», тут-то все и узнают о конфузе.

Наконец явилась руководительница. Но ей тоже приспичило перекурить, а потому все продолжали толкаться в курилке, дымить сигаретами и болтать о том, о сем. И тут, пылая жаждой мести… Как там у классика?.. Короче говоря, ворвался Женька Кобылин, в сопровождении жаждавшей водки и зрелищ Люськи. Он подошел прямо к Павлу, и сказал громко, на всю курилку:

– Сейчас я тебя буду бить!

Деловито снял куртку, бросил на подоконник, снял часы, положил в карман. Павел хладнокровно ждал. Наконец он закончил приготовления, пригласил:

– Пошли, выйдем?..

Павел равнодушно пожал плечами:

– Чего это мне с тобой делить? Ее, что ли?.. – он кивнул в сторону Люськи. – Да трахай ты ее на здоровье… Не пойду я никуда…

Кобылин схватил его за рукав свитера и поволок к выходу. Павел упирался, Кобылин стервенел, дергал его изо всей силы, Павел мотался из стороны в сторону, представляя собой весьма жалкое зрелище. Наконец Кобылин выволок его на крыльцо. Видимо помня увертливость Павла, прижал к кованным в прошлом веке перилам высокого крыльца и взмахнул правым кулаком. Павел применил левый уклон. Тут же последовал удар с левой – правый уклон. Кобылин остервенел окончательно. Удар с правой – левый уклон, удар с левой – правый уклон. Удар снизу – молниеносный отклон. Наконец на крыльцо вывалило человек пять литобъединенцев, но никто не решался сунуться к разошедшемуся не на шутку Кобылину. Наконец он окончательно потерял голову от злости. Вцепился в Павла так, что кости затрещали, даже попытался ухватить за волосы, чтобы вернее подставить его физиономию под свой кулак. Павел быстро вывернулся из захвата, сбил его на пятки и молниеносно проведя заднюю подсечку, пустил с крыльца. Бедняга прогрохотал так, будто железного Феликса свергли с постамента. Павлу показалось, что он больше не поднимется, ан, нет, живучая скотина оказалась… Еще как вскочил, и тут же очумело, как раззадоренный матадорами бык ринулся на крыльцо. Павел чуть-чуть ушел с линии атаки, но так, чтобы Кобылин его слегка зацепил, и дал быструю переднюю подножку, одновременно направляя его головой на прочнейшие, выдержавшие не одну войну и революцию, перила. Он грянулся так, что гул разнесся по всей улице, но тут же с ревом развернулся, неуклюже пытаясь схватить Павла. Тот отреагировал мгновенно: отпрыгнул к ступеням, Кобылин ринулся за ним, все еще пытаясь схватить, и Павел почти позволил себя схватить, но тут же ушел в бок и дал переднюю подсечку. Кобылин покатился с крыльца, но тут вслед за ним скатился и Павел, ловко сымитировав, будто это Кобылин его сбросил.

Все вывалившее на крыльцо литобъединение наблюдала жалкую картину избиения этого выскочки и задавалы Павла Лоскутова. Что ж делать, если в запале Кобылин пару раз споткнулся, но Пашке тоже знатно досталось. И это они будут утверждать с чистым сердцем. Кобылин еле-еле поднялся с земли. На одну ногу он наступить не мог, по щеке текла обильная струя крови.

Павел поглядел на Люську. Она стояла впереди всех, в пальцах дрожала сигарета, к тому же весьма заметно, и она расширенными глазами глядела на Кобылина, цепляющегося внизу за перила и с ненавистью глядящего на Павла.

Павел дружелюбно сказал:

– Я не желаю с тобой драться. Не желаю и все… – повернулся и пошел в здание.

За ним пошли и все остальные. Они шумно обсуждали происшествие, когда прибежала Люська, схватила куртку Кобылина и выскочила вон. Вскоре через окно можно было наблюдать эпическую картину: – "Санитарка выносит с поля боя раненого бойца". Впрочем, Кобылин ковылял сам, тяжело опираясь на Люськино плечо.

Руководительница спросила сочувственно:

– Паша, он тебя не очень сильно?..

Сделав вид, будто вправляет выбитую челюсть, Павел проговорил:

– Терпимо… Здоровенный, а бить не умеет…

Обсуждения его рассказов не получилось, разговор все время скатывался на драку. Ветераны наперебой вспоминали примеры дурного нрава Кобылина. Особенно смачно комментировали его извращенное пристрастие к Кочеткову и Сталину. Нашелся и один ветеран разогнанного Черненко клуба любителей фантастики. Он вдруг вспомнил пикантную подробность, что гебисты трясли весь клуб, но Женьку Кобылина всего лишь раз вызвали, а потом будто забыли про него. Все многозначительно помолчали, а Павел подумал, что нынешняя история с Женькой выглядит классической провокацией. Вот только, кто за ней стоит? Если бы она произошла в начале охоты за Павлом, то прекрасно вписалась бы в сюжет, но теперь-то полковнику уже нет резона против Павла строить козни, а Николай с Женькой не пересекался. Или, пересекался?.. Ладно, плевать, осталось день-два…

После собрания литобъединения он прямиком отправился домой, будто напрочь забыв все навыки шпиона с двадцатилетним стажем. Дома Ольга встретила его крепкими объятиями, рядом вертелся Денис, с любопытством наблюдая за такими непривычными нежностями. От избытка чувств, Павел схватил его на руки, но Денис вывернулся, явно обидевшись на то, что его посчитали маленьким.

За ужином Ольга молчала, только вздыхала, изредка поглядывая на него. После еды, уложив Дениса, пришла на кухню, где Павел с наслаждением пил чай. Чаю у них не было месяца четыре, а Ольге как раз вчера выдали зарплату то ли за май, то ли за апрель, она и сама уже путалась, вот и купила пачку чаю на радостях.

Войдя на кухню, она присела к столу, спросила:

– Паша, все кончилось? – в глазах ее светилась такая сумасшедшая надежда, что Павел чуть не соврал ей.

Он медленно проговорил:

– Еще не кончилось, но завтра непременно кончится…

Он не торопясь прихлебывал чай, она сидела за столом напротив, опершись локтями о стол и подперев щеки ладошками.

– А кто за тобой охотился, ты узнал? – спросила она.

Павел медленно налил очередную чашку, подул, сказал медленно:

– Ты не поверишь, но это мой старый друг Николай…

Она тихо сказала:

– Почему же не поверю? Очень даже поверю… Ну, и что делать будешь? В милицию?..

– Все осталось по-прежнему, пока он меня не убил, он и не виноват…

– Но это же заколдованный круг… Так и будешь бегать по кругу? А милиционеры вокруг стоять будут, и терпеливо дожидаться, когда он тебя убьет…

Павел расхохотался. До чего забавной показалась картинка.

– Что ты все смеешься? – обиженно спросила она.

– Картина забавной показалась… А насчет беготни… Помнишь, ты Денису стишок читала? Там еще такие слова были: Волки от испуга скушали друг друга?.. Вот пусть они и кушают друг друга… Ладно, – он отставил пустую чашку, – ты ложись спать, а я пойду на улицу, караул нести. Сегодня самая опасная ночь, могут сюда явиться…

Он надел бушлат, шерстяную шапочку, прихватил патронташ, ружье, и выскользнул на улицу. Прокравшись к бане, отпер замок, положил в предбаннике на полу ружье с патронташем, снова запер дверь, и через двор соседа вышел на параллельную улицу. До телефона пришлось идти добрых двадцать минут. Он набрал домашний номер полковника, долго слушал длинные гудки.

– Да что у него, и жена дома не ночует?! – проговорил зло, вешая трубку.

Набрал на всякий случай и служебный номер. Трубку и там не взяли. Павел постоял минут пятнадцать, и позвонил еще по обоим номерам, с тем же результатом. И тут его в прямом смысле обуяло нехорошее предчувствие.

Пройдя по переулку на свою улицу, он пошел к дому по противоположной стороне. Примерно он представлял, где может прятаться топтун, а потому шел не спеша, по-хозяйски, будто местный житель к своему дому. И верно, на лавочке, возле чьей-то калитки, сидел человек. Отсюда было отлично видно и окна квартиры Павла, и калитку.

Неподалеку горел фонарь, света хватало. Парень повернул голову, и Павел мгновенно его узнал, это был тот самый боксер, которого Павел воткнул мордой в кучу стальных обрезков в день теплого прощания с бывшими друзьями. На физиономии отчетливо проступали три уродливых шрама. Парень мгновенно узнал и Павла, тут же вскочил, и незамедлительно, даже еще не выпрямившись, нанес удар с правой в живот. Павел этот удар легко блокировал, но не отскочил, как того, наверное, ожидал боксер, привыкший к боксерской пляске друг перед другом, а попер на него, так что крюк с левой в челюсть легко поймал в подмышку, зажал, и резко крутанулся на месте. Послышался отчетливый хруст, а потом и дикий, звериный вопль боли и одновременно ярости. Парень, скрючившись от боли, что-то рвал, и никак не мог вырвать из кармана. Павел слегка стукнул ему полу сжатым кулаком наотмашь под ухо, и тем вырубил ненадолго. Ну, правильно, так оно всегда и бывает в подобных случаях; наган зацепился курком за край кармана, и никак не желал вылезать. Кое-как высвободив его. Павел повертел игрушку в руках, пошатал барабан, курок. Никаких зазоров, почти новенький, видимо с консервации. Пригодится. Переложив наган в левую руку, потрогал ногой лежащего. Тот уже очнулся, и только ждал момента напасть. Он попытался подсечь Павла ногами под колени, но тот вовремя отпрыгнул. Тогда боксер пошел в атаку, несмотря на висящую плетью руку. Ну, однорукий боксер для Павла не противник, даже если это мастер спорта.

Павел избивал его с нарочитой жестокостью. Бил по скулам, чтобы под глазами набухли ядреные фингалы, расплющил и свернул на сторону нос. Рассек обе брови. Два раза заехал наганом по зубам. Несколько раз прошелся по ушам, чтобы распухли, как оладьи. Боец пощады не просил, видимо знал, что ее не будет, стиснув зубы, стараясь не кричать от боли, сопротивлялся из последних сил. Напоследок Павел ударом ноги в колено вывихнул ему коленный сустав. Наклонившись к лежащему, и тихо скулящему от бессильной ярости Николашиному бойцу, Павел дружелюбно спросил:

– Хочешь знать, почему я тебя, козла этакого, не пристукнул?

– Тебя же урроют!..

– А мне на это наплевать… Пока не урыли, я вас буду по одному вылавливать, и опускать. Сказать тебе, почему ваш Гриня последнее время сидеть не может, и больше всех на меня осерчал? У него в заднице побывал о-очень толстый предмет… – и Павел захохотал, свободно, и весело.

Вернувшись во двор, он прокрался к бане, стараясь нигде не выйти из тени. Кто их знает? Вдруг да была подстраховка… Он с комфортом расположился в предбаннике у окошка. Отсюда отлично было видно и входную дверь, и окна. К тому же в бане было довольно тепло, а ночка уже в начале оказалась весьма стылой. Часа в четыре по улице с воем проехала скорая помощь, остановилась на минуту и тут же укатила. Видимо какой-то сердобольный прохожий не поленился, сбегал до телефона, спас бандюгу от полного замерзания. Павел подумал, что через часок следует ждать гостей, но на сей раз ошибся, гости не приехали. В восемь часов он прошел в дом. Ольга на кухне готовила завтрак, ей сегодня не к первому уроку, вспомнил Павел.

Она спросила:

– Ты так всю ночь и просидел в малине?

– Ну, что ты! На улице такая холодина… В бане сидел. Там тепло, и обзор хороший. При нужде можно палить прямо из окна.

Он повесил бушлат на вешалку, прошел на кухню, сел за стол, достал из кармана наган, похвастался:

– Гляди, что у меня есть.

Она округлила глаза, спросила с ужасом:

– Где взял?

– Трофе-ейный… – с гордостью протянул он.

– Тут ночью скорая проезжала… Это из-за?..

– Ага, – обронил он безмятежно. – Сидел тут на лавочке неподалеку один боец… Теперь в больнице лежат. Надеюсь с воспалением легких и весь в гипсе…

– Ты же их теперь разозлил, дальше некуда! Паша, что ты наделал?!

– А до этого они меня вылавливали, чтобы водкой напоить и в бассейне утопить. Что, теперь от злости наоборот сделают, сначала утопят, а потом напоят?.. Я их специально злю. Чтобы эти козлы со стволами пришли. Чтобы их можно было стрелять на поражение, а вместе с трупами стволы предъявить. Без стволов меня же в тюрягу и закатают из-за этих сволочей!

– Паша! Ну, нельзя же так!..

– А как можно? Я в милиции уже три раза был, ты туда ходила. Им наплевать и на мою жизнь, и на твою, и жизнь Дениса! Ради Бога! Успокойся. Я буду защищаться так, чтобы этих тварей наказать, самому в живых остаться, и при этом в тюрьму не попасть… – Павел вдруг засмеялся: – Это еще что, бойца изувечил… Одного из них я в квартире выловил, поставил раком, снял штаны, и бутылку с шампанским в задницу вогнал. После этого они вообще осатанеть должны…

Она не засмеялась, осуждающе покачала головой:

– Ты что, и правда, такой садист?

Он проникновенно проговорил:

– Оля, если бы ты знала, как они меня достали!.. Была бы возможность, я бы их по методу татаромонгол на колы пересажал… Самое мерзкое, что некоторых из них я друзьями считал…

Он сосредоточенно ел картошку, обдумывая версии, почему полковник не берет трубку? Впрочем, версия была всего одна: чечены достали полковника. Но почему же молчит сарафанное радио? Да потому и молчит, что там, вокруг расположения, место глухое, а дорога с базы до города идет вообще через густой лес: идеальное место для засады. Военные могут и от милиции, и от прессы инцидент утаивать сколько угодно времени. Наевшись, он пошел звонить полковнику.

На сей раз трубку взяли почти сразу, вкрадчивый голос спросил:

– Алло? Кого нужно?

– Будьте любезны, Павла Константиновича пригласите к телефону? – светским тоном произнес Павел.

– А кто его спрашивает? – еще более вкрадчиво ответил бархатный голос.

У Павла все внутри оборвалось: ясно, особист сидит на телефоне, и явно тянет время, пока его кореши пытаются засечь номер.

– Сослуживец его, майор Астахов беспокоит…

"Тьфу, ты… – подумал про себя Павел, – и чего ко мне эта дурацкая фамилия привязалась? Или Димыч шибко понравился?.."

– Нет у нас ни одного майора Астахова… – нежно проворковал голос.

Павел рявкнул командирским голосом:

– Что вы мне голову морочите?! Я из штаба округа. Либо позовите мне полковника, либо скажите, где он находится!

– Ах, вы из штаба округа!.. – голос прямо растекся медом по голой заднице. – И ничего не знаете?..

– Что я должен знать?

– Об инциденте?..

– О каком еще инциденте?! Я только что приехал из отпуска, мне еще два дня отдыхать, ни о каких инцидентах слыхом не слыхал. Звоню старому другу, а вы мне голову морочите!..

Павел повесил трубку. Все ясно, достали таки чечены полковника… Теперь он один на один с бандой Николая. Архи хреново, как выразился бы Владимир Ильич… Он напряг память, и был вознагражден, оттуда-таки всплыл номер телефона Николая.

– Надеюсь, этот мафиозо долбанный не бегает на работу к восьми часам?.. – пробормотал он, набирая номер.

Трубку сняли почти сразу, послышался грубый голос Николая:

– Алло?..

Павел ласково пропел:

– Николаша-а… При-ивет… Как щечка? Как бровка?

– Это ты, что ли?..

– Странный вопрос? А кто еще может позвонить тебе в столь ранний час с утренним приветом?..

– Пашака, ты чего натворил? Я ж тебе сказал, добазаримся!..

Голос был насквозь фальшивый, как у пресловутого маньяка, точь-в-точь…

– Дак я и хотел добазариваться, а ты мне железякой по черепу… Как тебе не стыдно, друг!.. – Павел произнес это невыносимо трагическим тоном, с придыханием, но тут же сменил тон: – Ты, козел драный, даже не удосужился спросить, видел ли я вообще что-нибудь на той проклятой дороге?.. Сразу топить в бассейне… Я всегда знал, что ты свинья, но не до такой же степени!..

Николай не смог скрыть изумления:

– Так ты не видел меня за рулем "Камаза"?!

– В том то и дело, что я вообще там ничего не видел! И тут же забыл обо всем, пока вы, козлы вонючие, меня в бассейне не стали ловить…

Даже не обращая внимания на оскорбления, Николай спросил недоверчиво:

– А откуда тогда знаешь, что я все же был за рулем?..

– Когда вы ловить меня стали, я целое расследование провел. И с твоими бойцами я устроил чистейшую провокацию, когда им сказал, что говорить буду только с погонялой. Когда ты явился, все стало на свои места. Сложилась, так сказать, разрозненная мозаика, сюжет детектива склеился…

– Ну-ну, и об чем ты догадался? – с любопытством спросил Николай.

Подражая капитану Жеглову, Павел начал:

– Итак, сложилось преступное сообщество под названием банда, состоящая из полковника и Алексея. Некий Колян, предводитель другой банды, использовался в темную, о нем полковник даже не знал. Замысел был прост до гениальности: забросить наживку чеченцам, что, мол, с завода можно воровать списанное, но вполне годное к употреблению, оружие вагонами. Тут же была предложена первая партия стоимостью, по моим расчетам, около полумиллиона долларов. Но оружия никакого не было. «Камаз» был пуст. Чечены оставались под присмотром полковника и его волкодавов, а один из них с деньгами и Алексеем отправился на одной из машин к «Камазу», возле которого был заблаговременно посажен снайпер, который и должен был пристрелить чечена. Но чечен до «Камаза» не доехал! – Павел сделал эффектную паузу, Николай терпеливо ждал. – Он получил в бок нож, деньгами завладел Алексей, который к этому времени уже несколько дней числился в командировке, и рванул лесом на новосибирскую трассу, которая от того места проходит километрах в шестнадцати. Выждав условленное время, теневая фигура Колян, уехал с места рандеву. Чеченов, которые оставались при полковнике, порезали его волкодавы. Им, как известно, не впервой духов резать. Полковник узнал о гешефте лишь после того, как до него добрался снайпер. Так что, и у Алексея, и у Коляна была масса времени, чтобы исчезнуть; одному в родном городе, другому – на просторах Сибири. Ну, как, умею я писать детективы?

– Красиво излагаешь… – медленно выговорил Николай. – Даже сумму точно вычислил… Что ты хочешь?

– Первое, чтобы твои бойцы перестали за мной гоняться. Теперь я их буду мочить, как котят в помойном ведре, – Павел не отказал себе в удовольствии со смаком повторить полюбившееся ему выражение. – Того придурка, который дежурил у моего дома, я изувечил так, что он месяца два в больнице проваляется. Второе, когда Алексей вернется, пятьдесят тысяч. Согласись, это совсем немножко. Мне до пенсии дожить хватит, а это лишь десять процентов суммы…

– А если – хер тебе?!

– Тогда я пойду в милицию. А еще лучше, сдам тебя полковнику. Представляешь, что эти волкодавы с тобой проделают?..

Голос Николая превратился в яростный хрип, наверное, так рычит волк, вцепившийся жертве в глотку:

– Если ты пойдешь в ментовку, или к полковнику, твоя баба и щенок в сортире окажутся. Как я помню, там у тебя глубина метра два с половиной…

Павел похолодел: что-то часто его шутки стали материализоваться, но тут же в глазах его потемнело от кровавого тумана. Ему невыносимо страстно захотелось вцепиться в Николая, рвать руками эту мерзкую жирную тушу, запустить пальцы в грудную клетку, выламывать ребра, по одному, вырвать легкие… Он глубоко вздохнул, наваждение рассеялось. Вдруг в трубке послышался снова слащавый голос Николая:

– Паша, ну какие счеты между старыми друзьями? Мы ж и раньше ссорились… Пятьдесят штук – это не так уж и много. Ты вполне по-божески… Другой бы запросил половину. Приезжай, добазаримся…

Павел с кристальной ясностью понял, что опять, как тогда в тайге, у него остался один единственный выход. Тогда он рискнул своей жизнью, и выиграл. Теперь же он не только своей жизнью рисковал, но и жизнями Ольги с Денисом. Хотя нет, был еще один выход: поступить как добрый самаритянин, или как высоконравственный российский интеллигент; пойти и подставить голову под арматурный прут, и тем спасти Ольгу с Денисом. Но загвоздка в том, что Павел не добрый самаритянин, и уж тем более, не высоконравственный российский интеллигент…

Он добродушно ответил в трубку:

– Давно бы так… Добазаримся… Я сегодня на дежурство иду, а завтра или послезавтра приеду к тебе домой. Идет? Как раз успею и подстраховочку подготовить…

– Паша, ну какие подстраховочки? Мы ж добазарилсь…

– Знаешь, Коленька, что-то я тебе не шибко доверяю… И подстраховочка будет. Так что, если со мной что случится, менты прямым ходом к тебе придут… Ну, бывай…