Текст книги "Игра в голос по-курайски"

Автор книги: Сергей Лексутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Да ты скажи сначала, что это такое?! – возмущенно вскричал Павел.

Алексей рассудительно сказал:

– Один торгаш с рынка заказал решетки на окна по своим чертежам…

– Гос-споди! Да тут можно было сделать гораздо проще и красивее…

– Тебе сказано, по его чертежам! – еще злее и раздраженнее рявкнул Николай. – Желание клиента – закон.

– Да я и не говорю, от чертежей отступать. Просто, варить сначала блоками, а потом собрать. А вы городите пространственную конструкцию… Ее без специального шаблона не соберешь…

Николай раздраженно швырнул электрододержатель на пол, отошел к стене, сел на скамейку, зло плюнул в угол. Видно было, что он старается подавить в себе злость, но ему это плохо удается. На него это часто находило, мог разозлиться из-за пустяка. Однажды и на Павла кидался с кулаками, тот еле увернулся.

Павел переоделся, и они с Алексеем в два счета собрали решетчатую коробку. Павел отступил, полюбовался.

Алексей, посмеиваясь, сказал Николаю:

– У тебя всегда отсутствовало воображение. Я тебе сразу говорил, что надо так было делать, а ты вперся, как баран рогами в новые ворота. Вечно тебя в начальники тянет. Понимаешь, ты из тех, кого надо вести. Ты исполни-итель! И никто больше из тебя не получится.

– Заткнись, длинный, – устало и беззлобно проворчал Николай, поднимаясь со скамейки.

Втроем они быстро собрали восемь решетчатых коробок, сложили штабелем у стены.

Павел протянул:

– Да-а… Просторная квартирка у купца…

– Да не особенно… – пренебрежительно покривился Николай. – Он на первом этаже купил две трехкомнатные квартиры.

Они сидели на скамейке, отдыхали, и Павел, наконец, решил заговорить о деле:

– Слышь, Алексей, у нас вон тот угол возле дверей постоянно свободен, а нашему предприятию негде книги складывать… Нас, понимаешь, выселяют из офиса…

Алексей задумчиво помолчал, наконец, спросил:

– А мы что будем иметь?

– Ну-у… Я не знаю… Арендную плату с площади, я полагаю… Да, и еще; Сашка Бородин из директоров уходить хочет. Может, тебе на его место?

Павлу показалось, что это великолепная комбинация. Уж с помощью-то своего старого друга удастся, наконец, убедить остальных, что издавать приключенческие повести, даже и безвестного писателя, дело прибыльное.

Алексей опять долго молчал, наконец, спросил:

– Что скажешь, толстый?

Николай пожал плечами:

– А что, есть смысл… Ладно, пошли по домам, по дороге обговорим…

Павлу показался какой-то скрытый подтекст в этой реплике, но он не придал этому значения. А зря… Подумал только, что среди братьев верховодит младший, Николай. Уж очень часто Алексей идет у него на поводу…

На следующий день Алесей пришел в «офис», и Павел познакомил его с остальными. А еще через день, начали поступать книги. Из вагона выгружали прямо на Николаев «газик», и он за хорошую оплату возил их в подвал. Последующие дни превратились в полный кошмар. Все как полоумные носились по городу с мешками и сумками. Но трудно быстро распихать по ограниченному количеству торговых точек сотни и даже тысячи книг одного наименования. Кто-то прибегал первым, обойденный на него обижался, вспыхивали нешуточные ссоры, но только если конкурент оказывался из чужой группировки. Павел заметил, что их теплая компания давно разделилась на две неравные группы. Одна кучковалась вокруг Сашки Бородина, другая – вокруг Григория. Павел оказался вообще в одиночестве. Поэтому у него стремительно портились отношения со всеми.

Если Павлу удавалось сдавать на реализацию всего лишь по одной две пачки книг, то Сашка возил их машинами, хоть и небольшими, арендовал у кого-то по дешевке москвич-пикап. У него было все «схвачено». Однако распродать пять грузовиков книг было не так-то просто, работы всем хватало.

Потом начали поступать деньги с реализации, и тоже мешками. Люди покупали все, лишь бы только избавиться от стремительно дешевеющих денег, да и книги появлялись такие, которые мечтали прочитать целые поколения, и даже не видели, а лишь слышали о них. А тут, на тебе, легендарные названия свободно на полках. Когда набралась нужная сумма, Сашка с рюкзаком денег полетел в Москву. А когда через несколько дней вернулся, сразу сказал, что лучше всего иметь собственный офис и не зависеть от Гафта, который в любой момент может потребовать свою долю, как соучредитель фирмы. Оказалось, что Сашка уже и позаботился о новом «офисе» "фирмы". Так что, даже не стали ждать, когда дойдет очередь на реставрацию их комнаты, съехали в один день, благо, имущества никакого не было.

Новый «офис» разместился на девятом этаже в крошечной малосемейке. И в первый же день на новом месте, Сашка заявил, что окончательно устал в директорах. Работать-то он будет, но только не директором. Павел только хотел предложить в директора Алексея, но его опередил Григорий:

– Послушайте, мужики, а почему бы нам не назначить директором Алексея?

Павлу послышался явственный вздох облегчения. Алексей по своему обыкновению помолчал, подумал, потом сказал веско:

– Хорошо, я согласен. Но немного погодя, мне оглядеться надо.

Когда Павел пришел на дежурство, его ждали аж три плохие новости. Во-первых, механик вытащил из слесарки верстак, инструменты, в дверь врезал новый замок и повесил на нее красиво нарисованную табличку: – «Главный механик». А своим слесарям поставил стол в машинном зале, возле бойлера, и пару стульев, чтобы было где коротать дежурства. Во-вторых, за этим столом уже сидел Витька Малышев, один из ночных слесарей, и явно собирался проситься, на сегодня подменить Павла, чтобы тот за него отдежурил потом. И, в-третьих, это означало, что Павла опять будет терзать приступ раздвоенности. Потому как он, естественно, направится домой, но ноги сами принесут его к Люське.

Тем временем Витька увидел Павла и радостно заорал:

– Пашка-а! Наконец-то!..

Подойдя к столу, Павел уныло, без малейшей надежды, спросил:

Может, ты потом за меня подежуришь?..

– Нет, Паша, не получится. Мне надо срочно в деревню ехать. Младший брат, понимаешь, женится. А потом будет работы выше крыши. Так что я не смогу тебе должок вернуть. Ну что, договорились?..

– Ладно, дежурь… – уныло протянул Павел, и направился к выходу.

Не вся жизнь состоит из минусов, и тут был один плюс: Витька Малышев работал в бассейне по совместительству, а основное его место работы было в милиции. Просто, он устроился работать в бассейн, когда еще учился в школе милиции, да так и прижился. Насколько знал Павел, он был неплохим опером, да и рукопашкой владел не хуже Павла, правда, не такой экзотической, а обычной, ментовской. Но кости мог поломать весьма даже качественно. Единственный недостаток у него был, это то, что он часто подменялся – служба, понимаешь… Но и механик, и директор этот недостаток терпели. Все-таки неплохо иметь собственного мента. А еще Павел точно знал, что он ходит на дежурство со своим табельным оружием.

Вот будет сюрприз мочилам! Придут за Павлом, а наткнутся на крутого опера… И тут Павла осенило; поистине, катализатором включения ассоциаций, может быть все, что угодно. Даже подмена на дежурстве сменщика. А что если тогда Сашка Бородин не увез деньги за книги в издательство? За пять грузовиков книг, сумма получалась астрономическая. Примерно с того времени начались трудности получения книг на реализацию. Сашка просто сказал, что без предоплаты больше не дадут, и все. Никто и не поинтересовался – почему? Ведь только Сашка был связан с издательствами. Потом, конечно, некоторые адреса и телефоны он передал Алексею, но явно не все.

Павел хоть и зарабатывал тогда меньше всех, но оказался среди учредителей. В то время законодательство менялось, чуть ли не каждый месяц. Первоначально их "книжно-журнальное издательское предприятие" задумывалось, как совместное, Союза писателей c Администрацией города. Но единственный член Союза писателей исчез из их компании тихо и незаметно еще тогда, когда стало ясно, что Гафт никакой бумагой их снабжать не собирается. Так что, Союз писателей сюда больше никаким боком не касался. И когда пришлось перерегистрировать Устав в соответствии с новыми требованиями, кое-кому пришлось записаться в учредители. Сашка наотрез отказался стать учредителем. Так что, в эту почетную категорию господ предпринимателей угодили даже не самые главные организаторы: Павел, Григорий, Слава, Игнат и даже Илья Дергачев, который книгами не торговал, просто, изредка заходил посидеть в теплой компании, попить водки и попеть бардовские песни. Вся остальная компания работала просто за деньги.

Павел стоял на хоздворе, в задумчивости покачиваясь с пяток на носки, и со стороны, наверное, походил на полоумного, потому как остановившимися глазами вперился в забор, будто там, как на экране, демонстрировался занимательный боевичок, о злодействе Сашки Бородина.

– Вот положеньице… – наконец пробормотал Павел, очнувшись.

Сашку он не видел с того дня, когда больной, еле держащийся на ногах от слабости, уходил насовсем из бизнесменов. Кто-то говорил, что он устроился корреспондентом в газету, которые росли, как поганки после дождя. Когда-то на весь город было всего три газеты. А теперь Павел и сосчитать не мог, но за полтора десятка перевалило точно.

Хорошо работать на благоустроенном Западе какому-нибудь частному сыщику. Подойдет к злодею этакая милая субтильная старушка, мисс Марпл, глянет на него проницательным взором, тот тут же и расколется, и сам в полицию побежит. Или, скажем, громила Спайд: возьмет негодяя, убийцу, подонка одной рукой за шиворот, другой пройдется кулачищем по почкам и другим чувствительным местам организма – и дело в шляпе. Э-хе-хе… У нас бы бедной мисс Марпл открутили головенку даже не за раскрытие преступления, а так, на всякий случай, чтобы под ногами не путалась, а Спайда зарыли бы так глубоко еще в начале карьеры, что его и Шерлок Холмс бы не нашел…

А что если взять Сашку за шиворот, закрутить удушающий захват, и ласково так спросить: – "Сашя-я, а ты денежки-то отвез тогда, а?.."

М-м-да-а-а… В лучшем случае наживешь еще одного врага. Даже если у Сашки рыльце и в пушку, он ни за что не признается. Потому как никаких доказательств нет, все в голове у Сашки. Не в Москву же ехать за уликами… Или, поехать? Заявиться в издательство, прямо к директору, и сказать, этак вежливо: – "Ребята, это не я украл ваши денежки, а Сашка Бородин…" Во-первых, в какое издательство ехать? А во-вторых, все равно не поверят. Первым делом в задницу паяльник сунут… И, в-третьих, ехать не на что, денег ни копейки, да и неизвестно, по какому адресу искать издательство; адресам, помещенным в конце книг, Павел давно уже не верил. Он отправил по ним несколько писем, а так же ума хватило послать несколько рукописей. И письма и рукописи канули без следа и отклика. Как же быть? Ну не затаскивать же Сашку в подвал!.. А оно бы неплохо: затащить в подвал строящегося дома, чтобы никто воплей не слышал, запалить паяльную лампу, и медленно, ме-е-едленно…

Павел помотал головой. Вообще-то, против Сашки он ничего не имел. Просто, обидно было, что Сашка ловко и непринужденно похоронил надежды на издание хотя бы одной книжки, и вовремя соскочил с поезда, к тому же с неплохими деньгами. Единственное, что можно сделать, это поспрашивать других учредителей, не наезжали ли на них тоже?

Ну, ладно, вспомним молодость, поиграем в шпионов… – проговорил Павел и полез в дальний угол дворика по нагромождениям старых насосов, ржавых кожухов, бочек с засохшей известью, и другого хлама, который механик каждый год собирался увезти на свалку, но то руки не доходили, то грузовика не находилось.

В углу дворика через забор свешивались густейшие ветви старого клена, растущего в сквере, и лишь чуть-чуть тронутые желтизной. Павел всегда удивлялся стойкости старикана, листья он сбрасывал чуть ли не в конце октября. Подтянувшись на руках, Павел перевалился через забор, и легко соскочил вниз, укрытый со всех сторон: забором и зарослями. Если кто-то его пас, теперь может до утра наблюдать за входом в бассейн, и калиткой, ведущей на хоздвор. Укрываясь за зарослями, он прокрался на боковую аллею, обсаженную густейшими кустами какого-то гибрида, похоже – шиповника со смородиной, быстро прошел через сквер, вышел на улицу и замешался в толпе. Народ как раз густо валил с работы. На предмет хвоста, Павел решил провериться попозже. К Игнату идти Павлу ох, как не хотелось после истории с Люськой, да и раньше-то они не особенно дружили. Поэтому он решил отправиться к Славе. Тем более что Павел не знал, где живет Сашка. Он сменил квартиру, естественно, и телефон у него поменялся. А Слава был дружен со всем окололитературным бомондом. Павел просто не мог представить себе маньяка, который смог бы стать врагом Славы.

Павел с отсутствующим видом стоял на остановке, будто дожидаясь своего автобуса. Когда подошел тот, на котором нужно было ехать к Славе, он даже не пошевелился, продолжая равнодушно смотреть куда-то вдоль улицы. И запрыгнул в дверь, когда в цилиндрах механизма закрывания двери уже зашипел воздух. Его чуть было не прищемило дверями. Народу в автобусе было полно, и он с трудом протиснулся в гармошку и там прижался в уголке, в полумраке.

Дядя Гоша как-то ему говорил, что многие хитрые и ушлые шпионы, и подпольщики, вкупе с террористами, попадались именно потому, что маячили в окнах автобусов, трамваев и прочего общественного транспорта. И тут Павла, будто ледяной водой окатило: дядя Гоша еще ему говорил и о том, что человека проще всего убить в тесной толпе, кольнуть под лопатку длинным шилом и спокойно уйти. Пройдет несколько минут, прежде чем человек поймет, что с ним произошло, почувствует слабость и упадет.

– Ч-черт… Параноиком станешь, с этими мочилами занюханными… – прошептал Павел, внимательно оглядывая своих соседей.

Но рядом стояли вполне мирные граждане; толстая тетка в плаще и побитый жизнью, как молью, мужичок, лет этак сорока-семидесяти. Однако Павел не расслаблялся, особенно когда в салоне начиналось движение перед остановками; знал, как это бывает, мелькнет рука, как змея протиснувшись меж телами, и исчезнет, оставив в твоей груди единственную улику. Вряд ли в толпе замотанных этой проклятой жизнью людей кто-то что-то заметит.

Наконец замаячила нужная остановка. Павел протиснулся к дверям, стараясь по возможности прижиматься спиной к стенке, и внимательно следя за соседями. Хохотнул про себя, и правда, маньяком станешь от такой жизни. Выпрыгнув из автобуса, он перешел улицу на перекрестке на зеленый свет светофора, внимательно проследив, кто перешел вслед за ним, прошел несколько шагов, и, будто что-то вспомнив, вернулся на перекресток. Машин на улице было немного, и он перебежал ее на красный свет. С противоположной стороны за ним никто не метнулся. Он быстро пошел, почти побежал по тротуару, а вот и Славин дом. Еще раз оглянувшись, и никого не увидев, Павел юркнул в подъезд, взбежал на шестой этаж, прислушался, вроде бы за ним никто не шел. Ну, слава Богу! Можно будет спокойно обделывать свои дела, а потом, попозже, закатиться к Люське.

Слава уже был дома. Он вообще не был любителем поздних тусовок и гулянок. Даже в загулах окололитературного бомонда участвовал редко.

Открыв дверь и увидев Павла, он неподдельно просиял, вскричал:

– Паша! Как хорошо, что ты зашел…

– Да вот, ты что-то на собраниях лито не появляешься, а я шел мимо, дай, думаю, зайду… – Павел переступил с ноги на ногу.

– Ты проходи, проходи… – Слава поспешно посторонился.

Павел прошел в комнату, сел на диван, огляделся. Он давно не бывал у Славы, но тут ничего не изменилось. Павел давно привык к грязи и форменному бардаку, присутствующему обычно в квартирах поэтесс и прозаичек, но Слава был неплохо устроен: жил в двухкомнатной квартире с женой и дочкой. Хоть квартира и была обставлена весьма скромно, зато в ней присутствовал идеальный порядок. Даже на книгах, стоящих на самодельном стеллаже во всю стену в прихожей, пыли не было.

Присев на краешек кресла, Слава спросил:

– Может, чайку?..

– Да нет, не надо. Я не надолго…

– Ну, как там, в литобъединении?.. – спросил Слава, впрочем, без особого интереса.

– Да ничего, встречаемся, обсуждаем рукописи… На следующем собрании меня будут обсуждать… А ты чего не приходишь?

Слава стеснительно потупился:

– А я, понимаешь, в Союз писателей вступил…

Павел ошарашено выпучил глаза. Уж кого-кого, а Славу он всерьез не принимал. Слава был в дружеских отношениях со всем окололитературным бомондом, да и со многими молодыми членами Союза писателей был на короткой ноге, но писал-то он, мягко говоря, весьма слабо.

Павел быстро справился с собой, ловко переведя ошеломление в радость за Славу, сказал:

– Поздравляю. Я рад за тебя.

– Ну, а ты что? Почему не попытаешься в Союз вступить?

– Да у меня же ни строчки не опубликовано!

– Ну, сейчас это просто, а ты теряешься. Я вот уже шесть книжек издал.

– Да-а?!. Когда успел?..

– Хочешь, подарю?..

– Конечно…

Слава сходил в кладовку, принес книжки. Павел давно когда-то слышал выражение – книжка с паспорт, от кого-то из великих, но оказалось, что это вовсе не гипербола. Некоторые из книжек Славы насчитывали всего по двенадцать страничек, а одна была размером даже с половину паспорта. Однако все они имели непременные атрибуты книг: библиотечный индекс, индекс книжной палаты, авторский знак и прочее.

Слава старательно написал пожелания на внутренней стороне обложки каждой книжки. Все они поместились в одном кармане куртки Павла.

– Ну, ладно, пойду, пожалуй, – нерешительно сказал Павел, сделал вид, будто хочет подняться, но тут же, словно вспомнив малозначительную деталь, заговорил: – Да, Слава, мне бы Сашку Бородина нужно повидать?..

– Ты знаешь, Паша, он меня очень просил никому не давать адрес. Жена у него против нашей тусовки. Говорит, что все мы графоманы, неудачники и пьяницы, и плохо влияем на Сашу.

– Но тебе-то он дал телефон и адрес?

– Паша, разумеется, я дам его телефон. К тому же ты можешь узнать его в газете, где Саша работает.

– Ну, я ж там и адрес могу узнать…

– Нет, газета не разглашает места жительства своих сотрудников.

– Что, такая крутая?

– Да уж, такие проблемы поднимает, такие дела раскручивает… – с гордостью протянул Слава, будто газета была его детищем.

Он достал записную книжку, продиктовал телефон. Записывая, Павел подумал, а можно ли нынче узнать адрес по телефонному номеру? В прежние-то времена достаточно взять телефонную книгу – и, пожалуйста… А сейчас, когда все можно, можно, наверное, сделать так, что в телефонной книге ни твоего номера не укажут, ни адреса, а справочная откажется дать справку. Но, стоит попробовать, поискать, если Сашка сам не скажет, где живет. Впрочем, Павел давно уже не видел новых телефонных книг. А посмотреть, как живет Сашка, ну очень хотелось! После полутора лет безработицы в его квартире должна царить нищета, не хуже, чем у Павла.

– Слава, с тобой в последнее время ничего не случалось? – спросил Павел, пряча записную книжку.

– В каком смысле?.. – удивленно воззрился на него Слава.

– Понимаешь… – Павел замялся, все еще сомневаясь, рассказывать или нет, наконец, решившись, договорил: – За последние две недели меня пять раз пытались убить.

– Уби-ить?!. – глаза Славы расширились, и стали аж квадратными от изумления, но он тут же жалко улыбнулся: – Да ну, Паша! Ты, конечно, ошибаешься. Если бы тебя действительно хотели убить, давно бы убили. Вон, каждый день по телевизору и в газетах сообщают о заказных убийствах…

– Я не знаю почему, но им зачем-то надо, чтобы все выглядело, как несчастный случай.

– Откуда ты знаешь? – еще больше изумился Слава.

– Я слышал, как они это обсуждали.

– Ну, Паша, ты дае-ешь… – Слава с уважением поглядел на него.

– Я ж говорю, что мне это не почудилось. Один раз пытались бритвой на улице зарезать. Так что, я, так сказать, входил с ними в боевое соприкосновение.

– Как, прямо в рукопашную?!.

– Ну, что ты… Они по трое приходили. На дежурстве меня пытались выловить.

– Ну и как?..

– Как видишь, не нашли, – Павел самодовольно ухмыльнулся. – Понимаешь, Слава, я над этим ломал, ломал голову, но так и не нашел ничего в своей жизни, за что меня можно было бы убить. Единственный темный период, это когда мы бизнесом занимались. Вот я и спрашиваю, тебя не пытались машиной сбить, или еще как не наезжали? Ты ж ведь тоже был в учредителях…

– Да нет… – Слава испуганно смотрел на Павла, наконец, нервно хохотнул, сказал нарочито бодрым тоном: – Да нет же, Паша! Там все чисто. Мы же никому не остались должны много. Так, мелочишку… Разве что Алексей… Но к тому делу мы же не имели ни малейшего отношения; они сепаратничали, отделились, собственную фирму учредили и погорели…

– Ну, тогда я вообще ничего не понимаю! – вскричал Павел.

– Может, они спутали тебя с кем-нибудь? – с надеждой спросил Слава. – Ты с ними поговори по-хорошему, объясни…

– Ага, поговори… Да и вряд ли они меня перепутали с кем-то. Они ж за мной целую неделю следили, а может и больше.

– Паша, а если в милицию?..

– Был я уже там… – он безнадежно махнул рукой. – Ладно, пойду я… Пока… – тяжело поднявшись с дивана, он пошел к двери.

Из кухни высунулась жена Славы, симпатичная блондинка, как хвастался Слава – естественная, сказал:

– Куда ты, Паша? Чайник скипел. Давайте хоть чайку попьем, как когда-то…

– Тороплюсь я, Ира, как-нибудь в другой раз…

Он быстро и бесшумно, как это умеют делать только таежные охотники, сбежал вниз, в подъезде никого не было, возле подъезда – тоже. Похоже, на сегодня Павел стряхнул топтунов с хвоста. Да они, наверное, и не следили так внимательно, как в первые дни, когда Павел шестым, звериным чувством ощутил слежку. Однако расслабляться все равно не следовало. Относительно Люськи у него в голове забрезжил смутный план, в свете чего ни в коем случае нельзя было навести топтунов на ее квартиру. Был и еще один отрадный факт, все это не Люськиного отчима штучки. Тогда, в спортзале, когда они искали Павла, они же недвусмысленно обмолвились, что у Павла "нет никакой бабы". Люську бы они точно помянули, или, если бы про нее знали, не выразились бы именно так. Возможно, методом исключения удастся понять, откуда ветер дует. До сих пор он дул со всех тридцати шести румбов, теперь осталось тридцать пять…

Заглянуть бы в квартиру к Сашке… Если там такая же нищета, что и у Павла, останется тридцать четыре румба. А если Сашка живет богато… То придется иметь в виду, что заказчик в Москве. Крутые конторы с должниками обходятся бесцеремонно. Сами-то промеж собой – как скорпионы в банке… Недавно по телевизору сюжетец показали: ухлопали директора издательства, которое выпускало только детские книжки. Павел помнил, как нагло, чуть ли не на виду всего дома, средь бела дня удавили собственным шарфиком книжного торговца, и еще недвусмысленно было продемонстрировано, что именно за долги, хоть и должен-то он был мизерную сумму. Если действительно, лапы тянутся из Москвы, останется только сделать пластическую операцию и рвануть в Бразилию. Тем более там вполне могли отыскаться весьма близкие родственнички. Из туманных намеков бабки, которая по-матери, можно было понять, что дедуля, беспутный гепеушник-гестаповец, осел именно в теплой Бразилии, где в лесах водится много-много обезьян… М-да-а… До Бразилии пришлось бы плыть зайцем в трюме какого-нибудь грузового парохода, а по ночам промышлять рыбной ловлей. Проще рвануть в родные леса. Там до сих пор сыщется десяток охотоведов, которые так запрячут Павла, что никакая мафия не достанет. А если достанет, закон – тайга, прокурор – медведь. Павел и со своим убогим ружьишком мог бы потягаться с их автоматами…

Павел вышел на остановку, огляделся. Народу было немного, вал людей, спешащих с работы домой, сошел на нет. Вечерело, наступал тот час, когда все становится призрачным и настигает особая, осенняя тоска. Да еще на другом конце остановочного павильона сидел щупленький парнишка в детском плащике и невыносимо тоскливо дудел на саксофоне. Руки из рукавов высовывались чуть не по локоть и были тонкими, даже на вид казались слабыми.

Павел присел на лавочку, почти укрывшись за массивной опорой. Хорошо, что павильоны стали строить с этакими монументальными колоннами, будто они не легкую жестяную крышу поддерживают, а, по меньшей мере – твердь небесную.

В который раз он вскричал про себя: – "Гос-споди! Итак, всю жизнь изнахратили тупые, вороватые правители, а тут еще ловкие и наглые, единственные, кому эти правители дали обогатиться с помощью своих дебильных законов, пристукнуть хотят. И, главное, неизвестно за что…"

А может, и правда – ни за что, а просто так? И не стоит голову ломать, искать заказчика? А просто, когда они придут в следующий раз, взять арматурный прут, и всех троих… Я ж, как-никак, на посту. А потом в милиции стоять на своем, что, мол, принял за грабителей, перепугался, вот и бил по чему попало. В крайнем случае, на всякий случай пару – тройку лет условно дадут, зато все кончится.

Павел не додумал мысль до конца, в двух шагах от него на скамейку уселся бомж. Волна такой отвратной вони накрыла Павла, что его затошнило. Но перейти на другое место он не мог, не хотелось, чтобы его стало видно из проезжающих машин. Бомж достал пузырек с чем-то зеленым, а может, пузырек был зеленым, а содержимое – как слеза младенца, отвинтил пробку, задумчиво пососал.

– Скорее бы автобус подошел… – пробормотал Павел, соседство ему шибко не нравилось.

Тихий, безветренный вечер, похоже, был не совсем тих, имели место некие хаотичные подвижки воздуха. Временами Павел мог нормально дышать, вонь сносило куда-то в другую сторону, но не на долго, облако то и дело возвращалось, и Павла каждый раз чуть не выворачивало наизнанку. Как назло весь общественный транспорт, будто в грандиозную пробку угодил.

Саксофон все так же заливался в неизбывной русской тоске. С надеждой глядя вдоль улицы, Павел заметил троих людей, как стало принято говорить в последнее время, кавказской национальности. Хотя, само это выражение должно вызывать хохот у людей, хотя бы чуточку знающих русский язык. Это все равно что сказать – лицо российской национальности, или – лицо американской национальности. Смех, да и только.

Одно… Или, один из лиц кавказской национальности подошел к лотку, торговавшему неподалеку фруктами, купил банан, очистил на ходу, помусолил кончик во рту и протянул банан бомжу со словами:

– Кушай на здоровье, дарагой…

Бомж медленным движением принял подарок, пососал из пузырька, потом поглядел его на свет и бросил под ноги. И принялся есть банан.

Павла вдруг буквально перекосило от омерзения. Господи, да этот сын гор специально так сделал, чтобы пощекотать свое национальное самосознание. Да в лице этого бомжа он всем русским преподнес обмусоленный банан! Это ж ежу понятно! Потому как у них там, в горах, бомжей просто не может быть. Вот оно откуда все идет; и наглость наших новых русских, и беспардонная вороватость правителей и политиков. У всех комплексы, как у этого сына гор, все соплеменники которого без особой тесноты умещаются в одном ущелье, или в одной долине. Нынешние политики – то же самое. Даже те из них, которые происходят из хороших семей, из семей партийных боссов, дипломатов и прочей элиты советского времени. Они же ездили по заграницам, видели, как живет тамошняя элита, им так же хотелось – а нельзя было. А теперь, наконец, все можно, даже то, за что на Западе однозначно сажают на электрический стул, или в газовую камеру. Вот потому-то и нынешние правители, и «крутые», а попросту бандиты, и не криминальные бизнесмены, соперничают в своей наглости, с которой обворовывают собственный народ. Разницы-то никакой, что из роскошной московской квартиры, что из комуналки – психология одна и та же. Они же давно уверовали, что только они имеют все права, а остальные – мусор, быдло. Наконец Павел разобрался в одном загадочном случае, который произошел с ним этим летом. Как-то он ехал не торопясь на своем велосипеде, чтобы совершить очередной марш-бросок на сотню километров по левобережью. Стоявший на тротуаре молодой человек со всеми чертами преуспевающего бизнесмена, даже с сотовым телефоном в руке, явно в легком подпитии, вдруг начал орать:

– Давай! Давай, быстрее крути, быстрее, братан!.. Давай-давай-давай…

Павел пока проезжал мимо него медленно поворачивал голову, пытаясь понять, из дурдома ли его досрочно выпустили, или он только что с пальмы упал, и его едва лишь побрить и приодеть успели. А теперь Павлу стала понятна его реакция: только что выбравшись из роскошной тачки, с сотовиком в руке, он вдруг увидел плохо одетого человека, едущего на разбитом велосипеде, и его это так рассмешило, что он не выдержал…

Все они готовы любому глотку перервать, если хоть чуточку заподозрят посягательство на наворованное добро. И плевать им всем на то, что Россия вроде этого бомжа, сидит на задворках Европы и кушает бананы, обмусоленные чьими-то слюнявыми пастями. А для основной массы народа придумали сказочку: – "Дерзайте, работайте, зарабатывайте! Все теперь в ваших руках".

Да что за бред?! Что зависит, например, от Павла? Ему за его же работу деньги не отдают. Он пишет занимательные повести и рассказы, а его никто не печатает потому, что из-за дебильной политики правителей большинство издательств разорились и закрылись. Что ж от него то зависит?! Да и не может весь народ на рынках торговать. Кому-то надо детей учить, книги писать, да и на заводах работать.

На Павла вновь накатила волна обморочной слабости от безысходности. Проклятые бананы! Почему так много неприятных воспоминаний у него связано именно с бананами? Началось с того, что когда появились в продаже эти экзотические злаки, ему страстно захотелось попробовать. Еще бы, столько лет слышал: банановые республики, банановый экспорт… Вот только эти самые банановые республики экспортировали свои бананы куда-то в другую сторону, Павлу ни разу в жизни не довелось даже увидеть банан. Не продавали почему-то бананов по сибирским деревням, а когда они переехали в Урман, уже и по городам бананы тоже не продавали.

Идя как-то по улице, он наткнулся на овощно-фруктовый лоток. Бананы на нем оказались замечательно дешевыми, тетки брали целыми гроздями, по десятку штук. Они так аппетитно блестели нежной зеленью, что Павел решил купить один. Он не знал, что для немедленного употребления надо покупать желтые бананы. Самое противное, что он прямо тут, на виду целой толпы, стоявшей на автобусной остановке, попытался съесть этот злополучный банан. На него смотрели, как на дикаря, пока он пытался разжевать безвкусную мякоть. К тому времени весь народ уже успел отпровбовать бананов…