Текст книги "РАМ-РАМ"

Автор книги: Сергей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

3

Мы ехали так около часа. Вначале я уточнил у нашего водителя, знает ли он, куда мы едем и есть ли у него карта. Оба ответа были отрицательными, но желания вернуться на трассу никто не выразил. Теперь, когда наш проселок захватывал край леса, дорога была сухой и вполне проезжей. Тропические акации, из которых состояли джунгли, сменились раскидистыми баньянами и пипалами, в кронах которых перекрикивались невидимые птицы.

И тут зазвонил мой израильский мобильный. Это была Деби.

– Я все утро мучаюсь: ты сбежал или тебя похитили? – сказала она, опустив приветствия и прочую цивилизованную чушь.

– И то, и другое предположение очень близко к правде, – честно ответил я.

– Ах ты, старый сукин сын! – начала она, но я перебил ее.

– Слушай!

Я умышленно не назвал Деби по имени, но продолжать разговор, который понимали и Маша, и Барат Сыркар, было непросто.

– Нам выйти? – невинным голосом спросила по-русски Маша.

Я игнорировал ее выпад и продолжил по-английски:

– Слушай, мы уже отъехали черт знает куда, и связь очень плохая. Я тебя практически не слышу, только угадываю. Давай я тебе перезвоню, как только мы доедем? Хорошо?

– Она рядом? – спросила Деби. – Понимаю. Но ты обещаешь мне перезвонить, как только сможешь?

– Обещаю.

– Еще сегодня!

– Хорошо, хорошо!

– Если ты этого не сделаешь…

– Алло! Ты пропадаешь! – соврал я.

И нажал отбой.

Почему мне было неловко перед Машей? Она мне не жена, к тому же сразу совершенно недвусмысленно заявила мне, что как мужчина я для нее не существую. Противоречило ли это этике наших профессиональных отношений? Тоже нет. Старшим на этой операции был я, и я мог делать все, что считал нужным – с удовольствием для себя или нет. Знаю, знаю, с удовольствием! Настолько, что ночью даже забыл спросить Деби, какое же у нее было ко мне интригующее предложение. Однако само появление этой подозрительно предприимчивой молодой особы было неслучайно, и с любой точки зрения моя попытка выяснить ее роль была разумна. Но почему я должен был оправдываться, хотя бы и перед самим собой? Незаметно для себя я задремал. Все-таки ночь была короткой и бурной – не знаю, что именно истощило запас моих сил.

Я проснулся от странного видения. Мне привиделось, что я еду по этому лесу в нашей машине, а спереди на нас вылетел большой прозрачный шар. В нем в позе эмбриона сидел индиец с седой курчавой шевелюрой и седой бородой, очень смуглый, с жирным красным пятном в середине высокого лба мыслителя. Весь облик его был возвышенным и отстраненным, как у знаменитого гуру Шри Юктешвара. Фотография этого святого была в «Автобиографии йога», которую я купил, чтобы читать в Индии и так ни разу и не открыл.

Так вот, шар как будто катился по воздуху, так что индус постоянно вертелся. Но вот он завис над нашей машиной, и сидящий в нем человек посмотрел на меня. И взгляд этот был, как два пучка лазерных лучей, которые прожгли меня насквозь. От него-то я и проснулся.

– Что с тобой? – тревожно спрашивала с заднего сидения Маша.

Барат Сыркар, не перестававший крутить баранку, тоже странно посмотрел на меня.

– Что случилось? – пробормотал я.

– Ты кричал, – сказала Маша.

– А-а! Ничего, просто страшный сон.

– Я думала, у тебя все сны сладкие, – не удержалась она.

Точно просыпалась ночью!

Отвечать на выпад я не стал. Сердце у меня бешено колотилось. Взгляд гуру оставил в моей душе чувство, которое я ненавидел. Это был страх.

Вообще-то, трусливым я себя не считаю. Более того, поскольку мне уже раз двадцать удавалось разминуться со смертью, я знал про себя, что чем больше опасность, тем я становлюсь спокойнее. Это не результат специальных тренировок и даже не особый психологический прием – как, например, когда я иногда смотрю на себя со стороны и сверху. Это врожденное или дар богов, не знаю, как это правильно назвать.

Но вот сейчас мне было страшно. Только что, когда в очередной раз за последние два дня нас пытались убить, я полностью владел собой. От меня, к сожалению, ничего не зависело, но я был сосредоточен, готов думать, принимать решения, действовать. Сейчас мы не подвергались никакой прямой угрозе, мы спокойно катили себе по совершенно пустынной дороге через лес. Однако из потаенных глубин в мое сознание бьющим ключом прорывался необъяснимый, необоримый животный страх.

Я посмотрел на Барат Сыркара, к которому вернулась обычная невозмутимость. Потом повернулся к Маше, чтобы встретиться с холодной синевой ее глаз. Нет, мои попутчики явно ничего подобного не ощущали – в воздухе страх разлит не был. Виной моему состоянию все-таки был тот кошмар.

Лес закончился, и мы выехали на равнину, ограниченную справа рекой, а слева двумя небольшими холмами. Земля под колесами сменилась гравием, а вскоре и местами выбитым, но, тем не менее, асфальтом. Мы явно возвращались в обитаемый мир.

Странно, обычно вдоль дорог каждый клочок земли ухожен, засажен, так или иначе работает на выживание своих владельцев. Здесь же был луг, заросший высокой травой с коричневатыми метелками – некошеный, без пасущегося на нем скота. Мы проскочили мостик над полувысохшей канавой и въехали на аллею, обсаженную вековыми деревьями. Если бы не их тропические формы и размеры, можно было бы подумать, что мы где-нибудь в графстве Эссекс.

Эта мысль едва успела промелькнуть у меня в мозгу, как впереди открылась усадьба. Это был белоснежный трехэтажный особняк, построенный в викторианском стиле, с изящными тонкими колоннами, с выступающим крыльцом парадного подъезда и круглыми мансардными окнами среди черных черепиц.

В конце аллеи, увидев нас, вставал с земли человек, сидевший до того в позе лотоса. Это был совсем молодой, лет двадцати с небольшим, европеец с бритым черепом, облаченный в длинный белый балахон. Он вышел на середину дороги и, сложив руки в индусском приветствии, улыбнулся нам.

– Черт! – выругался Барат Сыркар. – Мы попали в ашрам.

Парень сделал нам рукой знак следовать за ним и побежал перед машиной, показывая путь. Дорожка вела к небольшому асфальтированному паркингу в тени деревьев, где стоял микроавтобус и пара легковушек с индийскими номерами. Парень развел руками, предлагая нам самим выбрать место для стоянки, и снова улыбнулся, сложив руки в приветствии.

– Что будем делать? – спросил я по-английски своих товарищей по приключениям.

– Те люди, которые за нами гнались, очень быстро выяснят, куда мы должны были попасть по этой дороге, и скоро явятся сюда, – пояснила мою мысль Маша. – Нам лучше уехать отсюда подальше.

– Нам надо вернуться в Агру, – согласился с ней Барат Сыркар. – Там безопасно. Мы обратимся в полицию, тем более что вы запомнили номера грузовиков.

Я не успел высказать своего мнения. Бритый послушник теперь делал нам какие-то знаки, показывая на заднюю часть машины.

Я открыл дверцу – парень стоял ближе ко мне.

– Добро пожаловать в ашрам Его Божественного Преподобия Свами Махасайя Сарасвати, – приветствовал нас бритоголовый. – У вас там что-то течет.

Мы с Барат Сыркаром стали поспешно вылезать из машины. Что именно текло, мы догадались по запаху – это была солярка. Темная дорожка от капель терялась вдали, а из бензобака, когда мы нагнулись, топливо текло тонкой, но вполне оформленной струйкой. Нагнувшись еще больше, мы обнаружили вмятину на бензобаке, что не удивительно, учитывая количество камней, через которые нам удалось перескочить. Удивительно, что трещина позволила нам проехать километров тридцать.

Барат Сыркар попытался спасти то, что еще можно было спасти. Он вытащил из багажника пустую пластмассовую канистру – увы! слишком высокую, чтобы она поместилась под машиной. Потом подставил под струю целлофановый пакет – оказавшийся дырявым. Потом смирился с судьбой.

Однако судьба вытекающего на стоянку горючего материала не перестала волновать послушника. Задрав полу своего белоснежного балахона, он опустился на оба колена и склонил голову. Я, поскольку еще не вставал на ноги, мог его не успокаивать – парень и сам увидел, как струйка забилась в предсмертных судорогах и перешла в череду капель. Для нас это означало, что ехать нам больше было не на чем.

4

Послушник, встретивший нас у въезда в ашрам, был французом. Понять это было несложно – французы на любом языке старательно делают ударение на последнем слоге. Однако ответить на простой вопрос, откуда он, парень отказался.

– Моя духовная родина – Индия, – без перерыва тарахтел он, ведя нас к особняку. – Неважно, где человек родился, где он рос. У каждого только одна родина – это страна, в которой живет его душа. Неважно, как тебя звали в той жизни, в которой ты еще не начал познавать себя. Твое настоящее имя – то, которое дал тебе человек, ведущий тебя по пути духовного прозрения.

– И какое же имя дал вам этот человек? – не удержался я.

– Мриданг. Это значит «маленький барабан». А дал мне его сам Свами Махасайя Сарасвати. Учитель считает, что я очень болтлив.

Мы с Машей шли за нашим провожатым по аллее, засыпанной скрипучим гравием. Барат Сыркар остался у машины в надежде открутить бензобак и залудить его в ближайшей деревне.

– Этот ашрам подарила отцу Свами Махасайя Сарасвати одна английская леди, его ученица. Она и умерла здесь и была сожжена вон на том каменном помосте, где разрушается телесная оболочка всех обитателей ашрама. Вам отведут комнату на втором этаже, где селятся гости.

– Я не думаю, что мы здесь остановимся, – вежливо возразил я. – Мы попали сюда совершенно случайно, и если бы у нас не пробило топливный бак, продолжили бы путь.

Послушник лукаво прищурил глаза.

– Учитель говорит, ничто не происходит случайно. Особенно, когда вы оказываетесь в святом месте. Вполне возможно, вся ваша предшествующая жизнь была прожита только для того, чтобы в итоге оказаться здесь.

– Это может быть и так, – начал я, но наш провожатый прервал меня.

– И тогда вся жизнь, которую вы планировали как последующую, тоже не будет иметь значения. Вы должны побеседовать с Учителем. Только он определяет, кто может остаться здесь на неделю, кто – на месяц, кто – навсегда, а кто призван лишь разделить с нами трапезу.

Мы с Машей переглянулись. Мы оба предпочли бы уехать отсюда, как только выпьем свой масала-ти.

– Боюсь, – снова с крайней учтивостью произнес я, – мы не придерживаемся ваших религиозных воззрений. Кстати, ваш гуру принадлежит к какой конфессии?

– Когда вы говорите «религия», вы имеете в виду то, что разделяет людей, – снова, как по писанному, затараторил послушник. – И эти разделения – исключительно дело человеческих умов и рук. Ничего такого на самом деле нет! Существует только одна духовная реальность, которую разные конфессии описывают по-разному, основываясь на опыте своих провидцев. Кем бы вы ни были – христианами, мусульманами, иудеями, буддистами, индусами, – здесь вы в лоне своей церкви.

Я начал уставать от религиозного ликбеза.

– Простите, но если вы действительно хотите нам помочь, сделайте так, чтобы мы смогли немедленно уехать в Агру. У нас возникла такая ситуация, что мы срочно должны вернуться домой.

– Вы – дома! – широко улыбнулся бритоголовый, широким жестом предлагая нам всю округу. – Мы дома повсюду!

– Мой муж имеет в виду то место, где у нас возникли проблемы, – пришла мне на помощь Маша. – И мы должны попасть туда как можно скорее. Если у вас есть возможность отвести нашего водителя в деревню, чтобы починить машину, пожалуйста, сделайте это. Мы заплатим.

– Я могу только привести вас к старшему брату Ананте. Потом я должен вернуться туда, где мы встретились. А Ананта может дать вам комнату и накормить вас. Все остальные вопросы решает только сам Учитель. Он поговорит с вами и скажет, сколько времени вы можете оставаться в ашраме.

– Тогда мы можем сразу встретиться с вашим Учителем?

– Это решает сам Учитель.

– Ну, можно хотя бы сказать ему, что мы здесь и какие у нас проблемы? – вмешалась Маша.

– Учителю ничего не надо говорить, он знает, что вы здесь.

– Откуда он знает? – Я начинал терять терпение.

– Учитель знает все, что происходит в душе всех своих учеников. Что уж говорить об окрестностях ашрама! Вы еще только подъезжали, а он уже видел вас.

Я вспомнил свое кошмарное видение. Это что, мы в тот момент как раз въезжали в зону уверенного приема?

– И когда ваш гуру сможет нас принять?

– Когда сочтет нужным. Может быть, немедленно, может, через два-три дня. В прошлом месяце он три недели не выходил из самадхи. Это такое состояние, когда человек отрывается от всего земного.

– И что делали люди, которые приехали в самом начале его самадхи? – довольно ядовитым тоном спросила Маша.

Послушник обезоружил ее улыбкой. Это был симпатичный мальчик, только очень говорливый.

– Учитель пробыл в самадхи три недели, потому что не было никаких срочных дел. Паломников здесь немного, и старший брат вполне справляется с организацией жизни в ашраме.

– Но вы же сами сейчас утверждали, что лишь Учитель решает, кому, сколько можно здесь жить?

Это опять была Маша с ее неумолимой логикой.

– Конечно. Поэтому, когда Учитель вышел из самадхи, он почти всех паломников попросил уехать и только двоим позволил остаться еще на неделю. А они просились к нему в ученики. Учитель мог позволить себе оставаться в самадхи, так как он знал, что ничего срочного не было.

– Вы хотите сказать, он, этот ваш Учитель, знает, какие у нас проблемы? Это снова был я.

– Конечно! Для Учителя нет секретов.

«Была бы изба, будут и тараканы», – сказал бы сейчас мой Учитель, Петр Ильич Некрасов.

Мы подошли к особняку. Из дома в тень крыльца с улыбкой вышел еще один ученик, лет сорока пяти, тоже европеец. Улыбался он только ртом – глаза смотрели настороженно.

Наш провожатый представил его – это и был старший брат Ананта – и с индусским приветствием удалился.

– Я покажу вам вашу комнату, – сказал Ананта с наклеенной на суровое лицо любезной гримасой. – Пребывание в ашраме бесплатное, но каждый гость может оставить, сколько захочет, для поддержания общины.

Я счел необходимым объяснить, что мы попали в ашрам случайно и что нам надо вернуться в Агру еще дотемна. И, самое главное, как бы можно было помочь нашему водителю починить бензобак?

– Я все же хотел бы, чтобы вы разместились. Братья сейчас занимаются медитацией, и мы не приветствуем, когда им могут помешать. Я дам вам комнату.

Мы с Машей переглянулись.

– Мне кажется, нам лучше пешком попробовать добраться до ближайшей деревни, – предложил я.

Маша кивнула.

– Мы оставим какую-то сумму для поддержания общины. Несомненно! Только нам срочно нужно уехать. Может быть, у вас есть автомобиль? Или лошадь? Или велосипед?

Старший брат потупил взор. Он, судя по выговору, был немцем.

– У нас есть все это. Только я не могу решить этот вопрос без Учителя.

– А если кто-либо заболеет и его немедленно нужно отвезти в больницу?

Маша тоже теряла терпение.

– Я очень сожалею, но только Учитель может дать такое распоряжение. Если сочтет нужным.

– Но как он об этом узнает?

Старший брат остановился и удивленно уставился на нас.

– Он уже знает! – предположил я.

– Естественно!

Точно немец! Natuerlich!

– Мы пойдем пешком! – решительно произнесла Маша и добавила по-русски. – В этом дурдоме я не останусь больше ни минуты!

5

Мы уже повернулись к двери, когда послышался скрип ступеней. Из холла на второй этаж вели две лестницы с деревянными резными перилами и деревянными же ступенями. Мы обернулись – к нам спускался Учитель.

Я давно не входил в такой ступор. Да, чувства меня не обманывали, этот человек светился. Свет шел не только от его улыбающихся губ, из его глаз – он исходил от всей его фигуры. Это было, как если бы за ним стоял мощный прожектор, чьи лучи съедали контуры тела.

Но самое поразительное было не это. К нам спускался человек, который выкатился на меня в прозрачном шаре и лучами, исходящими из глаз, вызвал в моей душе панический, первобытный ужас. Дело было не только в курчавой седой голове, роскошной бороде, жирному красному пятну на лбу – это было его лицо! Вы ведь не ошибетесь, снова натолкнувшись через час на человека, чей облик вас поразил до глубины души? Так вот, это был он!

Учитель уже спустился с последней ступеньки и теперь приветствовал нас, сложив ладони. Мы ответили ему тем же, старший брат с почтением опустил голову и сделал несколько шажков назад.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать, хотя и ненадолго, – на сносном английском приветствовал нас гуру. Он повернулся к своему заместителю. – Я провожу гостей в столовую, а ты, Ананта, сделай нам, пожалуйста, чаю. Английского, индийского? – любезно спросил он.

– Масала-ти! – попросил я. – Благодарю вас.

– Масала! Очень хорошо! Очень хорошо!

Мы прошли в столовую. Это было странное помещение: стены, покрытые деревянными панелями, картины английских предков на стенах – и никакой мебели! Если не считать толстую плетеную циновку посреди комнаты и ковриков вокруг нее.

– Я попросил человека, который у нас следит за машиной, помочь вашему водителю, – сказал гуру, усаживаясь. – У вас есть время, не беспокойтесь.

Меня вдруг опять охватил тот, чужой, ужас, от которого я думал, что огражден навсегда.

– Кто вам успел сказать, что у нас сломалась машина?

Учитель рассмеялся.

– Я увидел из окна, как из-под незнакомой белой Tata вылезает человек и лезет в багажник за инструментом. Я высунулся наружу и крикнул брату Маниндре – он у нас еще и садовник – чтобы он пошел и помог ему. А вы что подумали?

Мы с Машей перевели дух и даже попытались рассмеяться.

Это было странное ощущение. Я меньше всего склонен к мистике, более того, рацио постоянно портит мне жизнь, но я вынужден признать очевидность. Без всякого сомнения, это был человек, который привиделся мне в машине. С той же необычайной духовной силой, с той же отстраненностью – и с той же скрытой угрозой.

– Просто, – сказала Маша с радостью оттого, что победила замешательство, – ваши ученики уверяют нас, что вы умеете читать мысли и знаете все, что творится вокруг.

– Одно другому не мешает, – уклончиво ответил гуру. – Смотрите, мы все трое знаем, что вы не муж и жена – ни юридически, ни физически. Знаю ли я об этом, потому что умею читать чужие мысли? Или просто мой мозг независимо от моей воли регистрирует сотни едва уловимых признаков и сообщает мне результат их анализа?

– А почему вы решили, что мы выдаем себя за мужа и жену? – спросил я.

Наверное, зря спросил. В глазах гуру вспыхнула насмешливая искра.

– Но вы же выдаете? Обычно это делают любовники, однако, их мотивы понятны. А вы – не любовники.

– И что вы дальше читаете в наших мыслях? – не удержался я.

Маша тревожно посмотрела на меня. Но я и сам знал, что шел по тонкому льду.

– Я не читаю чужих мыслей, – заявил гуру. – Мог бы, но не читаю! Человек имеет право на privacy, и даже богам не позволяется это право нарушать. Но о некоторых вещах вы думаете так интенсивно, что они прорываются ко мне сквозь мою решимость не нарушать тайны вашей жизни. Вы можете в этот момент не прокручивать их в голове, но они кричат в вас, и я эти крики слышу. Слышу вопреки моему стремлению к тишине.

Дверь неслышно отворилась – старший брат нес на подносе чай.

– Умолкаю, – сказал гуру. – Я и так достаточно вас напугал.

Что значит напугал? Он имеет в виду наш теперешний разговор или то видение в машине?

Старший немец молча выставил перед нами на циновке три дымящихся стаканчика с масала-ти. В них образовалась пенка – а она с детства вызывает во мне отвращение.

– Не стесняйтесь, вытащите пенку! – Гуру протягивал мне ложку. – Я ее тоже терпеть не могу.

Он снова расхохотался.

– Для этого мне не нужно было читать ваши мысли. У вас все было написано на лице!

Я впервые за наш разговор осмелился посмотреть гуру прямо в глаза. Они у него были лучистые, полные задорной детской веселости, совсем не пугающие. Но я-то помнил! Тем не менее мой недавний страх затаился, как покрываются пеплом горящие угли, а мое природное любопытство уже проснулось. Это означало, что я снова владел ситуацией. Так, по крайней мере, мне казалось.

– Можно, я задам вам один вопрос? – спросил я. Гуру кивнул. – Это же должно быть страшное искушение иметь возможность заглянуть в мысли каждого?

– Это искушение, когда ты допускаешь мысль, что ты из этого знания можешь извлечь для себя выгоду. Однако этот дар дается человеку только тогда, когда ему и в голову не придет как-то этим воспользоваться. Ведь до богов тоже долетают крики людей, которые они носят в своей голове! И что, им есть какой-либо смысл вмешаться в их жизнь, обернуть это к собственной выгоде? Они обитают совсем в иных сферах.

– То есть вы считаете себя своего рода богом? – не выдержала Маша.

Это да – она умела быть неприятной! В чем в чем, а в этом на нее всегда можно было рассчитывать.

Однако гуру обезоруживающе улыбнулся ей.

– Слова «бог», «божественный» не имеют никакого смысла. Это – примитивные, упрощенные обозначения очень сложных вещей. Люди произносят эти слова, говоря об уровне сознания, который намного превосходит их собственный, вот и все. Но уровень сознания, позволяющий читать чужие мысли, существует. Это бесспорная реальность! А дальше называйте, как хотите, этот уровень, людей, которые его достигли, и способности, которые на этом уровне открываются. Единственно, вы не достигнете его, пока в вас остается хоть капля тщеславия, хоть намек на корысть. Но…

Гуру снова посмотрел на меня и замолчал.

– Что но? – переспросил я.

Наш хозяин смутился.

– Нет, ничего! Я, правда, сожалею, что тогда напугал вас. У меня были свои причины не желать, чтобы вы сюда приезжали. Но я не сумел в тот момент оценить, насколько у вас не было другого выбора.

Маша с недоумением смотрела на меня.

– Ваш, – гуру замялся на мгновение, – муж потом все вам объяснит.

Он поднялся.

– К сожалению, я должен идти. Будет лучше, если вы поедете дальше на своей машине. Но вам придется переночевать здесь. О водителе своем не беспокойтесь, он в надежных руках.

Гуру сложил ладони, прощаясь с нами. Мы тоже поднялись с циновок.

– И еще, – обернулся наш хозяин, уже приоткрыв дверь. – Вы здесь в полной безопасности.

Дверь закрылась.

– Что, черт возьми, это все значит? – выпалила Маша по-русски. – Как он тебя напугал? Что за ерунда?

Я рассказал про свое видение в машине. Маша понимала, что я ее не разыгрываю, к тому же, как мы с гуру могли заранее договориться? Тем не менее разум ее отказывался это принимать.

– Это какое-то бесовство! – заявила она. Я ни минуты не останусь в этом доме. Теперь уже мне страшно!

– Ты предпочитаешь ребят, у которых на брызговиках рогатые морды с высунутым языком?

Маша замолчала.

– Он же заверил нас, что здесь мы в безопасности, – добавил я.

– «Он»! Кто он такой, ты хоть знаешь?

– Нет! Но я никак не могу установить возможной связи между этим лучащимся гуру и теми обкурившимися убийцами с большой дороги.

Хотя, что нам Барат Сыркар рассказывал по дороге в Джайпур? Что все гуру связаны и с политиками, и с гангстерами.

Маша помолчала.

– Он и вправду светится, – признала она.

Я не стал напоминать ей взгляды нашего водителя. Просто развел руками: отрицать очевидное невозможно.

– И что мы будем делать? – спросила Маша.

– Проведем ночь здесь, раз наш хозяин видит приближающихся путников за несколько километров. Думаю, учитывая общие верования и прочий объединяющий их культурный контекст, наших-то головорезов он сможет напугать до смерти.

– А Барат Сыркар?

Мы по-другому нашего водителя уже и не называли.

– Такой хитрован, как он, и сам в деревне не пропадет, и выведает все, что сможет.

– Ты уверен, что он нас не бросит?

– Он точно не бросит свою кормилицу. А она стоит в ста метрах отсюда. Нет, это было сказано обидно для Барат Сыркара.

– В любом случае, – поправил я себя, – я уверен, что он не бросит нас в таких обстоятельствах.