Текст книги "РАМ-РАМ"

Автор книги: Сергей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Ты уверена, что не хочешь уехать, пока не поздно? – спросил я.

– Пожалуйста, давай больше не будем говорить на эту тему!

– Хорошо.

Я откинулся на свою постель и потянулся.

– Я бы, наверное, сейчас вздремнул часок.

– Поспи! Я тоже хочу. Не смотри!

Я повернулся на другой бок. Я слышал, как Маша стянула с себя одежду и залезла под простыню. Под потолком винт вентилятора с дребезжанием размешивал теплую массу воздуха. Кондиционер мы не включали.

– Ты обратил внимание, – начала Маша, когда я уже поплыл. – Ой, прости, ты уже засыпал? Ну, спи!

Я повернулся к ней лицом.

– Ну что?

Маша, оперевшись на локоть, смотрела на меня. Она по самые плечи была укутана в простыню, но я почему-то вспомнил про маленькую грудь.

– Спи, спи, потом скажу.

– Я еще не спал или уже проснулся – на выбор.

–.Я хотела сказать, ты обратил внимание, как грубо Деби оборвала своего дружка, когда тот предложил обратиться в полицию?

– И что это доказывает?

– Может быть, ничего. А, возможно, ты прав, предполагая, что Деби здесь не случайно, а Саша служит ей прикрытием. У него реакция нормального человека, а для Деби полиция – последнее место, куда бы она обратилась.

– Тебе, кстати, не попадался на глаза тот мужик?

Маша поняла, кто – тот, с оливковой кожей.

– Нет. Мы же все время вместе.

Потом я провалился в сон. Меня разбудил звонок – в номере был телефон. За окнами уже темнело. Я снял трубку.

– Это ресепшен, сэр. Вас тут спрашивают.

Я едва успел удивиться, как в трубке раздался голос Деби.

– Ну, как вы, пришли в себя? Может, выпьем чего-нибудь внизу?

Я зевнул и поскреб шею за ухом.

– Сейчас соображу. Мы спали.

– Я не тороплю.

– Да? Вы можете с Сашей подождать нас в холле минут пятнадцать? Хотелось бы перед возвращением в активную жизнь принять душ.

– Сколько угодно! – голос у Деби был веселым. – Мы с Сашей поссорились, и я переехала в вашу гостиницу. У меня номер 203. Позвони, когда будете готовы.

5

Узнав, кто звонил и почему, Маша заявила, что будет спать дальше. На часах было около шести.

– Хорошо, я разбужу тебя ужинать, часиков в восемь, – предложил я.

– Не надо! Я не могла заснуть и приняла снотворное. Я спокойно просплю до утра.

Голос у нее, действительно, был ватный.

– А поесть? Маша отмахнулась.

– М-м! Это только полезно.

Она повернулась лицом к стене и затихла.

Я принял душ, поменял рубашку и спустился в холл. Портье поставил передо мной телефон:

– Набираете девять, а потом номер комнаты.

Цифры моя память держит мертво: 203.

Деби откликнулась сразу:

– Спускаюсь.

Я вышел из гостиницы. Это была тихая улица, в меру пыльная, в меру захламленная пустыми коробками и строительным мусором, с быстро перелетающим ее наискосок газетным листом. Напротив гирлянда цветных лампочек вдоль живой изгороди обозначала общественное место отдыха, из которого доносилось гнусавое пение.

– Вот и я!

Деби подошла сзади и положила обе руки мне на плечи. Я обернулся. Она сияла так, словно у нее было свидание с любимым после долгой разлуки. Мой вид, похоже, ее радости не соответствовал.

– Что? Так не нравится? – спросила она. Без упрека, так же оживленно, почти дразня.

Я нашел ее взгляд за стеклами очков.

– Не люблю сюрпризов.

– А я люблю!

Деби покрутила головой:

– А где Маша?

Это, значит, она на меня так бросилась, предполагая, что моя жена где-то поблизости?

– Маша еще не готова, – осторожно сказал я. – Возможно, она присоединится к нам позже.

– А куда мы пойдем?

– Давай спросим у местных.

Это, с моей стороны, была глупая идея. Разумеется, портье заверил нас, что в их гостинице один из лучших ресторанов в городе, что в других местах мы вполне можем отравиться, да и вообще мы не так близко к центру, чтобы иметь большой выбор. Заведение же напротив не заслуживало особой рекомендации: туда ходят скорее выпить, много молодежи, громкая музыка.

– Супер! – заявила Деби и вспомнила вдруг, что она не с безответным Сашей. – Как тебе?

– Ну, пошли, посмотрим!

Зачем я это делал? На самом деле – и Деби, и я это понимали – все это превращалось в свидание. Я мог сколько угодно говорить себе, что я встретился с Деби, чтобы попытаться разобраться, приставлена она к нам с Машей или нет, опасаться ее или нет, можно из нее вытянуть какую-то полезную информацию или нет. Однако в глубине души я-то знал, что мне было приятно быть рядом с молодой, очень сексуальной и совершенно непредсказуемой особой. Мужчин рациональных, как я, притягивает наша противоположность: женщины взбалмошные, отчаянные, шальные. А то, что Деби была для меня потенциально опасна, только вносило в ситуацию особую пикантность.

Возможно, если Деби работала на израильскую разведку, она рассуждала точно также.

Заведение оказалось чем-то вроде индийской провинциальной дискотеки. Несколько рядов столиков, бар в глубине, пустое пространство справа, где под музыку лениво трепыхалось несколько пар. Музыкальное сопровождение обеспечивала довольно полная девушка в сари с жирным красным пятном на лбу и худосочный подросток, играющий на синтезаторе, который при ближайшем рассмотрении оказался больше похожим на отца певицы, чем на ее младшего брата. Посетители были двух категорий: шумные компании индийской молодежи обоих полов и забредшие сюда со скуки иностранцы. Напитки здесь, впрочем, были на любой вкус, что объясняло, почему туристы сразу отсюда не уходили.

Потому что разговаривать в этом грохоте было невозможно! Сейчас же из синтезатора можно выжать целый оркестр и только делать вид, что нажимаешь на клавиши. Песни были бесконечными, а недостатки исполнения с лихвой компенсировались децибелами. Комфортно здесь могли бы почувствовать себя только глухие.

Мы с Деби заказали мне – Кинг Фишер, а ей – виски со льдом, она пила виски. Неожиданно для меня Деби пустилась вдруг в долгий и страстный рассказ, из которого я не понимал ни слова. Нет, она говорила по-английски, но в окружающем гвалте я ее не слышал. Она положила руку мне на запястье и говорила, говорила, говорила, то улыбаясь, то хмуря брови, то качая головой. И что я должен был сделать? Сказать, что ничего не слышу? Переспрашивать каждое слово? Расплатиться и пойти куда-нибудь в более спокойное место? Мне было лень вставать, лень думать. Спать днем в жарких странах, хотя и полезно, но опасно. Я, по крайней мере, до конца не проснулся. Время от времени я ловил на себе вопрошающий взгляд Деби, читал по губам: «Понимаешь?» и кивал головой. Поскольку сам я не произнес ни слова, об этой особенности нашего разговора Деби и не догадывалась.

В первый раз, когда закончилась песня, а следующая еще не началась, Деби говорила следующее:

– И я никогда – ты слышишь? – никогда не могла понять, почему моя мать так поступила. Нет, я не жалуюсь! Мне с отцом очень хорошо. Но все-таки, мать есть мать, мне ее не хватало. И сейчас не хватает. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Впервые с начала разговора я кивнул ей честно. То есть, нет, не честно! Правильнее будет сказать, что я, наконец, ее услышал, но понимать что-либо я начисто перестал. Почему она рассказывает мне свою жизнь?

Снова грянула музыка. Что же такое я упустил? Почему вдруг ее понесло в эту неожиданную исповедь? Не могла же Деби плести эту словесную паутину, чтобы завлечь меня в какую-то ловушку. Нет, ее вдруг прорвало – и перед совершенно чужим человеком.

В следующий разрыв между песнями я услышал нечто совсем другое:

– Я хотела быть мужчиной, и я стала мужчиной! У меня длинные волосы, – она небрежно провела рукой по своим пепельным прядям, – но это потому, что я – лазутчик. В лагере мужчин меня никто не должен принимать за своего. Я умнее, смелее, находчивее, мужественнее многих, но они об этом не догадываются. Что дает мне дополнительную фору.

Дальше опять была оглушительная песня с замысловатыми руладами и музыкальными эффектами в виде электронно воспроизведенных барабанов. Я понимал все меньше. Надеюсь, Деби не была транссексуалом. Хотя я повидал роскошных бразильянок, которые, как оказывалось при ближайшем рассмотрении, своему полу не соответствовали. Но если она помогала папочке в работе, зачем ей было рассказывать все это – да еще человеку, к которому она, по моему предположению, была приставлена?

– Ты все время молчишь, – сказала Деби, когда и этот тест для барабанных перепонок, наконец, завершился. – Почему ты ничего не расскажешь о себе? – Деби засмеялась. – Понимаю, как тут было вставить слово! Зачем я тебе все это рассказывала?

Хотел бы и я это знать!

– Здесь все-таки шумновато, – поспешно вставил я, прежде чем диалог снова стал бы невозможным. – Может, ужинать пойдем в нашу гостиницу?

– Пойдем! У меня тоже голова уже гудит.

5

В ресторане отеля было почти пусто. Мы сели за самый дальний столик, покрытый сначала тяжелой бархатной скатертью, а поверх – белыми салфетками. Бархат должен был придавать ресторану респектабельность, хотя навевал лишь ощущение невыветриваемой пыли.

– Тебе не надо позвонить Маше? – спросила Деби.

Надо же, я о ней начисто забыл.

– Если она не спустилась, то уже не стоит. Наверное, она уже приняла снотворное.

Деби как-то странно посмотрела на меня. Хотя нет, не странно, вполне определенно!

– Так что ты об этом думаешь? – спросила она, когда мы заказали ужин.

– О чем?

– Как, о чем? О чем я тебе целый час рассказывала!

Я вступал на тонкий лед.

– Начнем с того, что все это для меня было довольно неожиданно, – осторожно начал я.

– Догадываюсь! – засмеялась Деби. – Ну, а дальше?

– А дальше… Я очень тронут, что ты захотела рассказать мне о себе такие вещи, очень личные. Но я тебя действительно совсем не знаю, чтобы давать какие-то оценки.

– А я не говорю об оценках. Что ты думаешь о моем предложении?

Каком предложении?

– Каком предложении? – повторил я вслух.

Деби склонила голову и с насмешливой пристальностью посмотрела на меня поверх стекол очков. «Хватит придуриваться!» – говорил ее взгляд.

– Хорошо, – сказал я. – Ты можешь вычленить его из словесного потока…

– Из словесного поноса, – фыркнула Деби.

– И сформулировать его так, чтобы даже человек, думающий в этот момент совсем о другом, смог бы на нем сосредоточиться?

Вы оценили изысканность этой лжи? «Человек, думающий в этот момент совсем о другом!» Захоти я сделать Деби комплимент, я вряд ли придумал бы что-либо более элегантное.

Официант принес нам большой поднос, и мы замолчали, пока он выставлял блюда на стол.

– Острое?

– Это мне! – подсказал я.

– Среднеострое?

– Даме!

– Крепкое, полагаю, вам?

Он ставил передо мной стакан с виски.

– Не угадали! Крепкое – даме, а мне – пиво!

Деби фыркнула.

– Ну, – фыркнула она снова, когда мы остались одни, – я имею в виду предложение, связанное с моим отцом.

А что она рассказала мне про человека, который сейчас как раз интересовал меня чрезвычайно? И какое предложение могло бы нас с ним объединить? Нет, почему я не вытащил ее сразу из той идиотской дискотеки? Почему не остановил, не переспросил? Я себя иногда решительно не понимаю!

– Я должен сказать тебе одну вещь, – начал я. Пора было прекращать эти блуждания в тумане.

Но Деби снова фыркнула своим мыслям.

– Хотя все, что я сказала тебе про отца – правда!

Неужели она раскололась, а я это пропустил?

– Для меня, – продолжала Деби, – переспать с Фимой, переспать с Сашей, переспать с десятком таких, как они, это как выпить стакан воды.

– Как что?

– Был такой лозунг времен первой сексуальной революции, – отмахнулась она и вдруг остановилась. – А вот, кстати, и он!

Я обернулся – к нам пружинящей походкой шел Саша в своих коротких шортах и с носками, аккуратно натянутыми на икры.

– Юра, можно с тобой поговорить?

Он говорил по-русски. На Деби он не взглянул, со мной он раньше был на вы. Саша явно был не в себе.

Я отодвинул от стола соседний стул.

– Садись с нами ужинать! – И добавил по-английски, чтобы и Деби понимала. – Ребята, хватит валять дурака – миритесь!

Саша перевел взгляд на свою возлюбленную. Деби молча продолжала есть.

– Деби! – попытался привлечь ее внимание я.

– Идите, поговорите, я не возражаю, – произнесла она.

– Ну, пошли!

Нам достаточно было бы перейти на родной язык, но Саша отвел меня за столик у противоположной стены.

– Давай закажем поесть! – предложил я. – И я буду переходить от столика к столику: одно блюдо с тобой, следующее – с Деби!

Я по-прежнему пытался обратить все в шутку.

– Нет-нет, я есть не хочу! – запротестовал Саша. – Извини, что я оторвал тебя от ужина.

– Ну, хоть пива?

Саша кивнул.

– Пива! – заказал я подошедшему официанту.

– Принести вашу кружку, сэр?

– Конечно, зачем ей нагреваться! А этому джентльмену, пожалуй, принесите новую.

Джентльмен даже не улыбнулся.

– Так что у вас произошло? – спросил я, когда официант ушел.

Саша насупился.

– Я видел, как она погладила тебя по голове, тогда в ресторане у дороги, – глядя в сторону, сказал он.

– Ты видел, что я этого никак не провоцировал?

Саша кивнул.

– Иначе я бы не пришел.

– Ты помнишь, что я говорил тебе о женщинах, которые любят петушиные бои?

Он опять кивнул.

– Твой друг Фима предпочел выйти из игры, а для спарринга нужны двое. И Деби решила, что и я сойду на худой конец.

– Нет, с тобой, она сказала, совсем другое.

– Что ты имеешь в виду?

Нам принесли пиво, и Саша жадно приник к кружке. Я посмотрел в сторону Деби. Она ела, глядя в свою тарелку, как монахиня, которую голод загнал в портовую забегаловку.

– Она сказала, что я – хороший парень, но она поняла, что встретила мужчину своей жизни. Это ты! И что ей наплевать, женат ты или нет, богат ты или нет, ей наплевать, чем ты занимаешься, добился ли ты успеха в жизни, стремишься ли еще к чему-нибудь или нет. Она просто решила быть с тобой!

Какой-то бред! Нет? Это же не могло быть предложением, связанным с ее отцом?

– Подожди, подожди! Вы что, накурились?

– Да нет, совсем чуть-чуть. Дело не в этом! Она говорила очень серьезно.

– Но ты хоть понимаешь, что для меня это такая же неожиданность, как и для тебя? Между нами не было никаких взглядов, никаких намеков, никаких прикосновений. Да мы практически с ней и не разговаривали!

Саша посмотрел на меня. Он знал, что я не вру – мы все время были вместе.

– Она мне это тоже сказала. Ну, что ты об этом и не догадываешься.

– А как она все объяснила? Есть же какое-то объяснение?

– Ты похож на ее отца. У тебя тот же голос, те же руки, те же губы, тот же возраст. И она может и хочет спать только с тобой!

Так вот что собиралась сказать мне Деби, когда появился отвергнутый влюбленный!

– Посиди здесь!

Я встал и подошел к столику Деби.

– Это правда?

Она подняла голову. Глаза ее смотрели прямо.

– Что?

– Про меня и твоего отца? Про голос, руки, губы и так далее?

– Он так подробно все запомнил! – восхитилась Деби.

– Зачем ты это сделала?

– Сядь. Я сел.

– Хотя нет! Слушай, можешь отправить его домой?

– В этом состоянии? Чтобы он чего-нибудь натворил?

Деби вытянула губы, соображая.

– Деби, послушай меня! Раз уж я так похож на твоего отца, поверь, я не хочу тебе зла. Давай я сейчас позову этого милого интеллигентного мальчика за наш столик! Вы помиритесь! Потом мы посидим, поболтаем или вы сразу поедете в вашу старую гостиницу – как захотите! И забудем все это! Мы сегодня чуть не погибли. Радуйтесь жизни!

– Вот именно! Мне надоело тратить свою жизнь на таких, как он!

Я посмотрел на Сашу, который снова приник к кружке. Его мучила жажда.

– Подожди, подожди! – Я не люблю, когда мною пытаются распоряжаться. – А тебе не приходило в голову, например, что я женат? Что, вообще, у меня своя жизнь, и, возможно, я в ней менять ничего не собираюсь? Да просто, ты не подумала, что ты мне, может быть, не нравишься?

Маша покрутила свой стакан с виски, стуча ледышками.

– Нравлюсь!

– Ну, хорошо, – согласился я. – Ты – молодая, очень привлекательная, на тебя приятно смотреть. Наверное, мужчина, который есть в любом из нас, не может на это не реагировать. Но значит ли это что-то большее? Стакан воды, ты сама говорила!

К нам подошел официант. Он, видимо, среагировал, когда Деби подняла свой стакан.

– Еще виски?

– Да, пожалуйста, даме еще виски, а вон тому джентльмену еще пива!

– Вам принести обратно вашу кружку?

Официант был сама вьвдержанность посреди этого круговорота страстей.

– Нет, принесите мне, пожалуйста, еще одну кружку сюда! Та мне понадобится через пару минут там, где она осталась.

Деби вдруг расхохоталась.

– Ты чего?

– Ничего! Мой отец мог бы сказать именно такую фразу.

Я тоже рассмеялся.

– Деби, можно я тебе скажу совершенно откровенно? Ты меня достала со своим отцом, юным Ромео и старикашкой Фрейдом!

Деби положила руку мне на запястье.

– Прошу тебя, отправь его домой!

– Отправь сама!

Это у меня вырвалось, но Деби тут же встала. Как она уладит эту деликатную ситуацию, было ясно по быстроте реакции.

– Нет, уж лучше ты сиди!

К Саше пошел я.

– Это мне? – спросил он.

Официант как раз принес ему пиво.

– Тебе! Я теперь столуюсь в двух местах.

– Я сам заплачу! – буркнул Саша.

– Ну, если хочешь меня обидеть, – согласился я.

– Ладно, спасибо! И что она сказала?

– Что тебе лучше пойти домой.

– А она останется здесь?

– По-моему, да.

Саша помолчал, отпил пива.

– Она мне не нравилась так раньше. Ну, до той ночи.

– Наверху, как внизу, – ответил я цитатой великого мага Гермеса Трисмегиста. – В самых животных проявлениях есть что-то от таинственной силы небес.

– И что, теперь все?

– Теперь она заупрямилась, – я был само терпение. – Идти напролом бессмысленно! Не спеши, дай шанс времени.

– Слушай, а где твоя Маша? – вдруг осознал мой несчастный друг.

– Она спит.

– Понятно.

Я понял, что он подумал. Саша допил свою кружку и встал.

– Смотри! – предложил я. – Мы с Машей завтра уезжаем рано утром. Деби я об этом ничего не скажу Просто приходи сюда с утра. Ну, если до тех пор не решишь, что это тебе не нужно.

– А куда вы дальше?

Мы собирались в Кхаджурахо, поэтому я сказал, что в Бенарес.

– Там Фима! – мрачно предрек Саша.

Я хлопнул его по спине.

– Знаешь, я много лет увлекался буддизмом, и сейчас еще увлекаюсь. Я где-то читал про тибетского монаха, который учил одного европейского искателя истины. Он говорил, что мы так держимся за жизнь, поскольку отмечаем лишь все хорошее, что с нами случается. И поэтому она кажется нам чередой счастливых событий и ощущений. А отмечать надо как раз все плохое! И каждый раз говорить себе: «И что, вот за это все так держатся? И что, это того стоит? Вот со всем говном, из которого эта жизнь состоит?» И тогда жить гораздо легче. И не так тяжело с этой жизнью будет расставаться.

– И что, вы так себе постоянно говорите?

Он перешел на вы – кризис был преодолен!

– Нет, я, как все нормальные люди, радуюсь хорошему, когда это со мной происходит, и стараюсь не обращать внимание на плохое. Но в поганые моменты утешаю себя именно так.

Мы с Сашей дошли до холла отеля.

– Мы больше не увидимся? – спросил он.

– Кто ж, друг мой, это знает? Господь приведет, свидимся!

– Оставьте мне свои координаты!

В нашей профессии масса отвратительных сторон. Одна из них – как раз эта. Я продиктовал Саше телефон в Тель-Авиве, по которому ему никто никогда не ответит.

Знаете, что он мне сказал на прощание?

– Пусть лучше вы, чем кто-то другой.

6

Я вернулся за наш стол, и Деби вопросительно подняла на меня глаза.

– Грустно все это, – сказал я.

– Ничего подобного, – возразила она. – Мало ли что не получается, как бы мы хотели!

– Это ты про Сашу или про себя?

– Слушай, скажи мне, – вдруг спросила Деби. – Откуда ты так классно говоришь по-английски?

Я все время забываю, что должен говорить с русским акцентом.

– Мы с Машей, когда уехали из Москвы, много лет прожили в Штатах. В Израиле американского акцента никто не понимает, поэтому я стараюсь говорить понятнее. А иногда забываю.

Правдоподобно? По-моему, ничего.

– Вы давно с Машей вместе?

– Пятнадцать лет.

– Она говорила тринадцать.

Меня так просто не поймаешь!

– Маша считает со времени нашей свадьбы. Я – с того времени, когда мы… Ну, оказались вместе!

– Начали трахаться? – перевела Деби на свой язык.

– Можно и так сказать.

– А у тебя с тех пор много было других женщин?

– Деби, ты напилась. Не пей больше!

– Я совершенно трезво тебя спрашиваю. Много?

– Что за вопрос? Вот у тебя много было парней?

– Я тебе могу ответить. Двадцать шесть! С Фимой, считай, ничего и не было.

– А с Сашей?

– С ним как раз и есть двадцать шесть.

– Ну, хорошо, для тебя это ничего не значит, стакан воды. Что дальше? И причем здесь я?

– Ты теперь сам знаешь!

– Десерт? – наклонился над нами официант.

– А что у вас на десерт?

– У нас изумительные пирожные!

– Хорошо, пусть будут изумительные пирожные, – согласился я. Только бы отвязался!

Деби молчала. Я вспомнил, на чем мы остановились.

– Слушай, кончай, ладно? – сказал я. – У меня своя жизнь, со своими заворотами! Я не умираю со скуки, и мне дела нет до твоих псевдокровосмесительных влечений. Чего ты хочешь?

– Сейчас я попробую сформулировать.

Деби сняла очки и потерла глаза. Лицо ее, когда она отвела руки, стало беззащитным, как это случается со всеми очкариками, остающимися без своей прозрачной брони.

– Мне сейчас кажется, что это очень серьезно. Ну, то, что я испытываю к тебе. Хотя, возможно, и нет, я не знаю. Но сейчас мне кажется, что да. Черт, я все-таки выпила лишнего! Ну, ладно, не важно! В общем, я хотела бы быть уверенной, что я ничего не упускаю из важного для моей жизни. Блин! Хорошо, я спрошу тебя прямо: тебе так трудно со мной переспать? Так противно?

Подошедший официант поставил перед нами тарелочки с какой-то засохшей фиолетовой массой.

– Что-нибудь еще?

– Да, принесите, пожалуйста, даме стакан воды! – съехидничал я.

– Минеральной?

– Сойдет и минеральная! Это в качестве заменителя.

– Что? – не понял официант.

– Ничего! Стакан воды, пожалуйста! И счет.

Деби опять смеялась.

– Что?

– Нет, я должна познакомить тебя со своим отцом! Хотя, может, вы друг другу как раз не понравитесь. Именно потому, что вы так похожи.

Я вздохнул – обстановка чуть-чуть разрядилась.

– Ну, хорошо! – сказал я. – Мы сейчас съедим свои пирожные и поднимемся к тебе в номер для безумной ночи любви. Если честно, для меня это будет не трудно и совсем не противно – но это так, в скобках. Теперь представь себе, вдруг тебе покажется, что ты не ошибаешься. Что я, действительно, такой же идеальный, как твой отец, только со мной ты можешь спать. Это упростит положение?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду себя, Машу, свою жизнь. Как ты все это собираешься примирить?

– Я не буду тебе ничего навязывать. Я не буду требовать, чтобы ты поменял свою жизнь. Я просто буду знать, что ты есть, мы будем видеться, когда ты захочешь, когда сможешь. Вот и все – ничего большего!

Я только с улыбкой качал головой.

– Почему? Почему ты, мать твою, так уверен?

А она разозлилась!

– Ты не допускаешь, что наша встреча может добавить что-то и в твою жизнь?

Я наклонился к ней.

– Деби, детка! Я никак не стремлюсь тебя обидеть, но я могу гарантировать на сто процентов, что из твоей затеи ничего не выйдет. Моя жизнь уже размечена, мой путь проложен – как это, может, и ни грустно.

Деби покивала головой.

– Просто мой отец! Такой же старый и скучный!

– Ну, видишь, как все замечательно повернулось! Пошли спать?

Деби молча встала.

Я рассчитался и пошел за ней к выходу.

Мы поднялись по лестнице на свой этаж. Мы с Машей тоже жили на втором – по-нашему, на третьем.

Я повернулся к Деби, чтобы пожелать ей спокойной ночи. В ее глазах опять плясали бесенята. Или это бра на стенах отражались в стеклах очков?

– Что теперь?

– А второе мое предложение тебе интересно? Ну, то, которое ты не распознал в потоке моих сексуальных фантазмов?

Черт! Да, что-то она говорила такое. Если Деби – девушка неслучайная, то, конечно же!

– Интересно, – признал я.

– Ты хочешь узнать его сейчас или подождем до завтра? – невинно улыбаясь, спросила обольстительница.