Текст книги "Копельвер. Часть ІІ (СИ)"

Автор книги: Сергей Карабалаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Значит, Ракадар рассказал всем, что крикнул ему сегодня Вида.

И чего же Ширалам так ходит за ним, как за своим, коли знает, что думал Вида о рабах? Чего же они не прибили его, пока лежал он в беспамятстве?

– А ты чего не пошел? – спросил Вида, жадно глотая обжигающий напиток.

– Хараслат оставил при тебе. Сказал, чтобы от тебя я ни на шаг не отходил. Вдруг чего понадобится…

И Вида почувствовал, как по его лицу потекли слезы. Первый раз за всю свою жизнь, с тех пор как он променял пеленки на теплые меховые сапоги, он плакал. Вида гневно приказал сам себе остановиться, но не мог: он вдруг ясно понял, как же тяжело жилось все эти годы Уульме. Понял, каково это – оказаться на чужбине.

– Не грусти, друг, – подбодрил его Ширалам, крепко завинчивая бутыль с питьем. – Тут попервой-то всем несладко, а потом привыкают. Я, правда сказать, сначала и вовсе уходить хотел, а теперь меня и гнать Хараслат станет, а упаду ему в ноги и упрошу меня здесь оставить. Для меня теперь, кроме как в отряде и нет жизни.

– Когда воротятся Умудь и Ракадар? – вместо ответа спросил Вида.

– Три ночи они там, и, коли ничего с ними не случится, то на четвертую здесь будут.

– А что случится-то? – удивился Вида.

Ширалам вытаращил глаза:

– Известно что. Это ж оградительный отряд, а не ярмарка. Рийнадрёкцы-то не спят. Нет-нет, да и жалуют нас своим набегами. Коли Ракадар с Умудем не углядят загодя, то их и прибьют как дозорных. А коли углядят, то один из них и будет гонцом, а Хараслат уже им на подмогу хард али два – как уже надобно будет.

– А много ли не возвращалось?

– Каждый раз по разному-то… Когда и много, а когда и мало. Да только Умудь вернется. Он как заговоренный – ни стрела его не берет, ни меч. А сам он врагов издали видит, будто орел. И в ночи, и днем, и в самый сильный дождь, когда и руки-то своей не углядеть, а Умудь тебе точно скажет, что в пяти сотнях шагов отсюда идет вражеский хурд.

– Как же он так видит? – сразу загорелся Вида. Он, как обходчий, дорого бы дал, чтобы обладать такими же зоркими глазами.

– Да боги ему помогают, – почесал голову Ширалам. – Говорит, что нужно лишь приглядеться получше и все сразу увидишь. Но кто ни пробовал, а все одно – ни у кого не получилось. Умудь – он такой один на отряд, да и скажу тебе я, Вида из Низинного края, что даже у самого господаря и у всех Перстов разом нет такого Умудя, как у нас.

Ширалам сверкнул глазами и гордо задрал подбородок, а потом и продолжил:

– Хараслат незнамо сколько раз хотел сделать его хардмаром, да тот все никак. Где, говорит, мне хардом-то управлять, когда я не для того на свет народился. Но на самом деле не в этом суть, – заговорщицки прибавил Ширалам, наклоняясь к самому уху Виды. – Умудь за рабами в Койсое смотрел. Там-то Ракадара и приглядел, а потом и уговорил Хараслата его выкупить. Ракадар ведь слышит, как зверь – хоть в ветер, хоть в дождь. Хоть кони будут ржать, а собаки захлебываться своим лаем, а все равно расслышит, как раздатчий у костра начнет греметь крышками к обеду. Вот они вместе-то и ходят в дозор – Ракадар-то с Умудем. Остальные вовсе не так хороши, как эти двое. Да, бывало, что и в двух шагах неприятеля просмотрят, а потом отряд уж под десяток, а то и другой, и третий оградителей не досчитается. И это лишь в одну ночь.

– Так как они это делают? – спросил Вида. – Ох, как бы мне на обходе такие люди пригодились бы!

– Так ты не из простых?

Вида смутился.

– Нам, – поправился он.

Ширалам кивнул. Не его это дело лезть в чужое сердце, коли оно закрыто. А Вида сказал, не желая обижать своими словами Ширалама:

– Я из Низинного Края. А тамошнему Персту обходчие в лес были нужны. В лесу-то меня волк и задрал, а я, как оправился, так решил, что хватит с меня диких зверей, и вот, в оградители подался.

Ширалам вновь кивнул.

– Это я понял, друг. Такие шрамы-то на груди! Я, коли меня спросить, то и вовсе бы подумал, что это и не волк, а какое чудовище. А ты и жив да крепок. Видать, силы ты большой.

– Няньки меня выходили, – помолчав, ответил Вида. – Без них я бы уже давно в земле гнил.

– Женат?

– Не женат.

– И я не женат. У меня ж только мать и была. А как она померла, так я тут и оказался. Ноги сами привели.

И Ширалам, заметя, что глаза Виды стали закрываться, положил подле него бутыль с питьем и тихо вышел из шатра, оставив у входа ученую собаку.

***

– Заттарики! – объявил Хлей скрючившейся на козлах Иль, когда вдалеке показались каменные ворота города. – Столица Радаринок!

Иль, которая уже и не верила, что их многодневное путешествие когда-нибудь окончится, враз оживилась и завертела головой.

– Добрались! Добрались! – с облегчением закричали остальные купцы. – Боги помиловали!

Остаток пути показался Иль вечностью – ей думалось, что пешком она добралась бы куда как быстрее, чем сидя в повозке, которую из последних сил волокли до смерти уставшие лошади.

– Скоро будем, – не то своей попутчице, не то самому себе говорил Хлей. – Скоро дома окажемся.

Уже подъезжая к воротам, он заметил женщину, беспокойно вглядывающуюся в лица всех въезжающих в город, и замахал ей рукой.

– Жена моя! – сияя, пояснил он Иль. – Всегда встречает.

Женщина, увидев мужа, побежала вперед, крича и махая в ответ.

Хлей остановил лошадей, передал поводья в руки Иль, спрыгнул на землю и тоже побежал. Они обнялись так крепко, будто не виделись тысячу лет, а Иль, которой прежде не приходилось видеть, чтобы кто-то вот так запросто миловался на виду у зевак, отвела глаза. Не дело ей подглядывать за мужем и женой.

– Иль! – позвал Хлей, возвращаясь к повозке. – Жена моя, Эрка!

Та, хоть и улыбнулась Иль, но глядела только на мужа.

Иль привстала, освобождая место для Эрки.

– Как добрались? – спросила она мужа, кладя голову ему на плечо.

– Божьим промыслом, – коротко ответил тот, не желая пугать любимую жену ужасами большой дороги. – А где и людской помощью.

Они въехали в город и покатили по широкой, мощеной гладкими камнями улице.

– Вот это чудо! – ахнула Иль, оглядывая высокие серые дома, которые, словно великаны, сердито глядели своими оконцами вниз.

– Нравится? – спросил Хлей.

– Еще как! – воскликнула Иль, оборачиваясь к нему. – Будто горы вокруг. Я и не думала, что человеческие руки могут так обтесать камень и сложить его в такие высокие башни!

– Это не глиняный приземистый Даиркард, – кивнул купец. – С соломенными крышами да низкими порогами. Это град! Великая столица Радаринок!

– Мне нужно в Северный Оннар, – напомнила Иль Хлею.

– Успеется, – ответил Хлей и тотчас же перевел слова Иль жене. – Передохни с дороги.

Иль решила, что глупо будет отказываться от гостеприимства купца, и согласно кивнула.

– Я и нажарила, и напарила, – сказала Эрка. – Зараз не съедим.

– Ох, и соскучился же я по твоей стряпне! – облизнулся Хлей и поцеловал ее в щеку.

Так они доехали до дома. Внизу, вровень с улицей, была лавка, в которой любой желающий мог купить шелковых ковров, льняных скатертей и шерстяных одеял, а наверху жил сам Хлей с семейством.

– Поднимайся! – пригласила Иль Эрка и вернулась, чтобы помочь мужу разгрузить повозку.

Когда Иль спустилась к ужину, Эрка уже успела выведать все-все о их ночном приключении близ Стишинского перевала и была очень благодарна ей за спасение купцов.

– Если б не ты, я бы еще долго мужа назад ждала, – сказала она Иль и взяла ее за руку. – Спасибо тебе!

– Мой отец обидел ту женщину, – ответила Иль. – А я лишь извинилась за его деяния.

– Твой отец? – воскликнул Хлей. Он слышал речь верховодки, но не все понял, и теперь сидел, вытаращив глаза. – Разве ты не из Северного Оннара?

Иль уже ругала себя за то, что проболталась.

– Теперь мой дом там, – сказала она. – А не в Нордаре.

Эрка дернула мужа за рукав, словно призывая не смущать их гостью.

Поевши, все разошлись спать. Наутро Иль встала, взяла свою нехитрую поклажу и спустилась вниз, где ее уже поджидал хозяин дома.

– Я покажу тебе, где нанять повозку, – предложил он. – А то, увидев тебя, эти шакалы назначат такую цену, за которую можно будет объехать весь мир!

Попрощавшись с хозяйкой, они вышли на улицу. При виде каменных домов Иль снова охватил восторг.

– Ты еще Гарду не видела! Столицу Рийнадрека! Вот там дома небеса подпирают!

Почти сразу нашли они человека, который согласился отвезти юную путешественницу туда, куда она прикажет.

– Две меры серебром! – объявил он ей стоимость после недолгих споров с Хлеем.

А тот же тихонько добавил:

– Платить не спеши, пока не окажешься в Гарде.

Он усадил Иль в повозку и помахал рукой. Возница, терпеливо ждавший, когда они попрощаются, прыгнул на козлы и щелкнул языком.

***

Ях бодро ковылял впереди всех, размахивая своей палкой и оглушительно ругая Кадона, Васпира и Карамера, которые шли медленно и вяло.

– Постой же, Ях, – очень скоро взмолился Васпир, хныча и вытирая нос грязным рукавом. – Неужто не передохнем?

И Ях разразился такой бранью в ответ, которую Карамер никогда не слышал даже от Эрбидея.

– Сколько же мне терпеть ваш дурной нрав да балованность? – воздел Ях к небу руки. – Сколько же еще идти вместе с вами да ни на миг не знать покоя? Что бы я ни сказал, а в ответ слышу лишь недовольство и противление. Никакой благодарности! Никакой!

Кадон, который очень уж не любил, когда Ях начинал стыдить их, от всего сердца угостил Васпира знатным тумаком.

– Ай! – взвизгнул Васпир и закрутился на месте.

– Замолчи и иди, – мрачно отрезал Кадон, не глядя на друга.

А Ях лишь вздохнул.

– Боги наказали меня за мои грехи, – решил он.

Но Васпир вовсе не обиделся и вприпрыжку побежал за Кадоном, хотя до этого скулил, сидя в дорожной пыли.

– Дивные же здесь нравы, – прошептал Карамер и поспешил за остальными.

К вечеру, совсем выбившись из сил, Васпир упал на землю, а Кадон прилег подле него, тяжело и громко дыша. Даже Ях остановился и вытер лоб драной тряпкой, которая служила у него полотенцем.

– Так и быть, передохнём, – предложил он. – Найдут ли они нас? – спросил он Карамера.

Мальчик, который и сам валился с ног от усталости и непривычного длинного перехода, только мотнул головой. Да и как найти? Он уже и всякий счет потерял дням, которые минули с первой их встречи.

– Нет, Ях. Они так далеко не сунутся без подмоги-то. Эрбидей просил прислать людей, как и обычно. А обычно у него не более пяти али шести.

– А чего так мало?

– Эрбидей дружил с управителем этого края, но у них была странная дружба. За каждого охранника, что присылал управитель, надобно было ему платить. Поэтому коли было что неопасное, так скупец Эрбидей и звал пятерых, а вот ежели настоящая беда, так там и поболе. Но и платить потом приходилось не медяками, а чистым золотом да кое-какими услугами.

– Вот ведь гнусный выродок! – буркнул Ях.

А Карамер продолжал, сев на землю рядом с Кадоном:

– У Эрбидея сроду ничего за так не бывало. Но и он всегда и за все платил исправно.

– Так а какие же услуги? – спросил Ях, обходя своих попутчиков кругом.

– У него всякий сброд останавливался. Беглые преступники. Те, кого искала городская стража. А он их всех прятал у себя в погребе. Он у него большой – со множеством переходов и тайных комнат. Коли не знать, что там есть, так в жизни не найдешь.

– А ты-то откуда про все знаешь? – подозрительно скосил глаза Кадон, который уже отдышался и теперь снова недовольно глядел на Карамера.

– А не твоего ума дело, – вместо мальчика ответил Ях. – Чай, коли будешь знать такие вещи, так лопнешь от натуги.

Карамер заерзал на месте. Он не хотел, чтобы из-за него Ях ругал своих друзей.

– Он знал, что я не убегу. Что при нем и останусь. А коли захочу кому проговориться, так и вмиг лишусь жизни. Да и некому было. Ведь не знаешь, кто перед тобой – слуга, друг управителя или случайный путник, которому и вовсе нет никакого дела до всего этого.

– Хитер, аспид! – промолвил Ях. – Ох, уж и хитер.

Карамеру на миг показалось, что для старика его слова вовсе и не были новостью, что Ях и сам знал Эрбидея не хуже его самого.

– Эй, Васпир! – гаркнул он. – Есть ли у нас кусок хлеба?

– Есть, Ях, – засуетился Васпир. – Я прихватил у хозяинчика нашего добренького Эрбидея.

– Так доставай, а не сиди!

Васпир распустил шнурки своего мешка и достал несколько ломтей хлеба, уже сухого, пять луковиц, бутыль с маслом, кусок свиной колбасы и соль, завернутую в лист подорожника.

Кадон довольно потер руки – грязные и мозолистые. А Ях лишь кряхтя присел рядом со всеми.

– Боги нынче добры к нам, – сладко сказал Васпир, прикрывая глаза, за что тотчас же получил подзатыльник от старика.

– Ты ешь, а не скрипи под ухом! – одернул его Ях. Хотя его собственный голос был куда противнее Васпирова, никто не возразил. Все стали есть – жадно хватая куски и не жуя запихивая их в рот.

Карамер сглотнул. Есть хлеб из дома его бывшего хозяина было все еще непривычно.

– Не тужи, – подбодрил его Ях, поддевая за подбородок своим посохом. – Еда не бывает дурной, ежели только она не отравлена человеческим ядом.

Оба висельника захохотали, держась за животы.

– Этот малец нас веселит, – сообщили они Яху.

– Ежели этот малец будет таким нежным, то очень скоро его кости будут гнить в придорожной канаве, – заключил их предводитель.

И мальчик осторожно взял кусок.

– Хватит болтать! – вдруг опомнился Ях. – Торопиться нужно.

И они снова пошли.

***

Карамер никак не понимал, куда же Ях все время торопится. И утром, и днем, и даже глубокой ночью старик все подгонял их, сокрушаясь о том, что с такими медлительными черепахами он никогда не поспеет в срок. Что такое черепаха, Карамер не знал, и был уверен, что об этом дивном существе не знают и Кадон с Васпиром, но спрашивать не решался.

– Передохнуть бы, – робко предложил Васпир.

– Передохнешь в могиле, – отрезал Ях, не оборачиваясь. – Коли желаешь, так можешь спать прямо тут, но не думай, что я буду тебя ждать.

И Васпир послушно поплелся дальше.

Карамер сначала удивлялся тому, что оба висельника, которые одним ударом кулака могли вышибить дух из ворчливого Яха, слушались его, словно ручные псы, покорно снося его дурной нрав и побои. Но потом он понял, что ближе и роднее старика у Васпира и Кадона никого не было. А потом увидел, что и Ях любил и оберегал своих незадачливых попутчиков, хоть и охаживал их, бывало своей палкой по спинам.

– У них больше никого нет, – признался Ях, оглядываясь на плетущихся позади Васпира и Кадона. – Одни, словно деревья в пустыне. Ни родных, ни друзей.

Карамер понимал, что Кадон и Васпир вовсе не защищают Яха. Наоборот! Без них старику жилось бы лучше и безопаснее, ибо у обоих мужчин были такие лица, что сразу выдавали в них висельников.

– Коли я брошу их, так они и кончатся, – сказал Ях. – Они и жизни-то привольной, почитай, не помнят уже. Да и клейма не затрешь.

– Им повезло с тобой, Ях, – ответил Карамер.

– Просто во всем мире им было некому помочь, кроме меня, – совсем не хвастливо сказал Ях.

И ведь Карамеру тоже некому было помочь! А вот, словно по велению богов, в негостеприимном доме Эрбидея появился Ях и спас его, Карамера, от многих дурных вещей.

Они шли всю ночь, когда вдруг случилось то, чего уж совсем никто не ждал. Васпир, сейчас шедший впереди, вдруг остановился и, страшно вращая глазами, прохрипел:

– Там кто-то плачет. Младенец.

– Кругом эти младенцы! – выругался Ях. – Какой еще младенец, осел ты безмозглый?

– Так сам погляди, – позвал его Васпир. – Лежит да плачет.

Он осторожно пошел на крик ребенка, который едва прорезал утреннюю тишину.

– Вот он! – победно воскликнул Васпир, нащупывая младенца и тотчас же отскочил назад, сбив с ног старика, который шел за ним.

– Ты трусливый червь! – взревел Ях. – Неужто ты испугался дитя?

– Там он не один, – заикаясь пропищал тот, – там мамка его. Холодная.

Ях, кряхтя, поднялся на ноги и отряхнул свое платье.

– Бывает и такое, – согласился он. – Когда мамки мрут.

Карамер бережно взял ребенка, хотя никогда прежде не видал он новорожденных и не знал, как с ними обращаться. Васпир суетливо кружил вокруг него, раздавая советы да заглядывая в глаза младенцу, который теперь уже взаправду раскричался от шума и толкотни.

– Было трое на моей шее, а теперь и четвертый прибавился. Да за что же так наказывают меня боги? За какие мои грехи?

– Но ведь мы возьмем его с собой? – тревожно спросил Карамер, зная, что Ях может приказать оставить младенца на дороге.

– А кто будет его кормить? Кто будет поить? Али ты вдруг начал кормить грудью, болван?

Кадон загоготал, держась за живот.

– Мы отнесем его в город, – ответил Карамер, изо всех сил желая отвесить Кадону хорошего пинка. – А там и оставим на добрых людей. Чай, найдется в Опелейхе женщина, которая сама лишь недавно…

Карамер недоговорил, надеясь, что Ях и так все поймет. Старик косо посмотрел на него и ничего не сказал. Однако Васпир, который меньше всех любил Карамера, вдруг поддержал его:

– С ребеночком всяко веселее, – неуверенно предложил он. – Я-то, помнится, всегда с детьми ладил. Очень уж они меня любили. Все вились вокруг меня да просили рассказать им сказок да вырезать еще игрушек из дерева. До каторги-то я очень уж умелым был плотником.

– А сейчас ты неумелый баран! – обозвал его Ях. – Но уж коли наказали меня боги, то я должен испить до дна свою горькую чашу. Бери ребенка с собой, и пусть мне зачтется это доброе дело.

Карамер менялся с Васпиром каждые триста шагов. Нести ребенка, да еще и с непривычки, было тяжело, и оба быстро устали. Кадон, который вовсе не питал к детям никаких добрых чувств, лишь брезгливо морщился, когда видел красное лицо найденыша и его безволосую голову.

– Мерзость же земная! – сплюнул он и присоединился к Яху.

А Карамеру некстати подумалось о том, что Ях вдруг перестал их понукать. Уж не знал ли он, кого встретят они на дороге? Мысль была дикой и глупой, но в предрассветном тумане показаться могло и не такое.

Так, раздумывая, Карамер укачивал младенца, бормоча себе под нос, как вдруг нащупал что-то твердое в его тряпках.

– Тут что-то есть! – вскрикнул Карамер. К шее ребенка была привязана веревка с тяжелой подвеской на конце, которая теперь съехала ему на спину.

– Что там еще? Надеюсь, что эта глупая баба, которая легла помирать прямо на дороге, оставила нам кошелек с золотыми монетами, чтобы мы так не нуждались в пути.

Карамер снял веревку и пригляделся:

– Ях! Погляди! Это перстень.

Глаза Яха загорелись огнем.

– Ну-ка покажи! – повелел он.

Карамер осторожно повернул к нему перстень, который приятно тяжелил ему руку.

– Видно, что драгоценность, – заметил Ях, отпихивая от себя Васпира, который топтался рядом с ним. – Уйди же с глаз да долой, али не видишь, что мешаешь мне смотреть? – рассердился он.

– Тут и письмо! – продолжил сообщать о своих находках Карамер. – Только я грамоте не учен, прочесть не смогу.

– Выйдем на светлое место, – проворчал Ях, пряча перстень в карман. – Я, может, и вспомню какие буквы.

Васпир теперь нес младенца, а Карамер думал про себя, кем же была та мертвая женщина на дороге, которая оставила вместе со своим ребенком такое богатство. Ведь кольцо, которое присвоил себя Ях, было очень большим и дорогим. Неужто украла? Но тогда зачем же она не продала его, а обрекла на смерть и себя, и малютку?

Наконец, солнце взошло.

– Дай прочту! – сварливо приказал Ях, который теперь плелся позади всех.

Карамер протянул ему крошечный свиток.

– Да прольется над нами дождь! – громко прочел Ях. – Что же, кажись, боги смилостивились над нами!

– Это еще почему? – спросил Карамер, совершенно сбитый с толку такими речами.

– Потому, что ты дурень и лапоть! – прогремел старик. Он достал из кармана перстень и блеснул им на солнце: – Глядите, дурни, ибо больше такого вовек не увидите!

Карамер не шибко разбирался в драгоценных камнях, но и он понял, какое сокровище показал им Ях – огромный алмаз, прозрачный, словно лед и чистый, будто роса поутру, сиял и переливался на ладони Яха.

– Кольцо без имени, а это значит, что мы можем его продать и заплатить какой доброй бабе, чтобы приглядела за этой крошкой, – и он ткнул младенца пальцем в живот. – А после того, как набьем карманы золотом, я распрощаюсь с вами навсегда и заживу жизнью веселой да привольной.

Все трое разинули рты, а Кадон громко икнул.

– Колечко-то я припрячу. Придется нам есть поменьше, а идти подольше, пока доберемся мы до Опелейха, но уж мысль, что по милости богов я избавлюсь от трех нахлебников, придает мне сил!

Васпир заерзал на месте, стараясь привлечь внимание гневливого старика:

– Разреши сомнения!

– Ну что тебе? – вспылил Ях.

– А вдруг нам не повезет и мы вовсе не озолотимся?

Ях разразился такой бранью, что даже Кадон закрыл уши, чтобы не слышать сего непотребства.

– Помилуйте, боги! – воздел он руки к небесам. – Как думаешь, чурбан, сколько стоит это кольцо даже без камня?

Васпир пожал плечами, не желая снова попасть впросак и быть за это обруганным.

– На деньги, вырученные с продажи, можно купить целый дом со всей утварью!

Васпир присвистнул:

– Дай погляжу, – попросил он, наклоняясь к самой ладони Яха.

– Гляди, только не вздумай касаться своими грязными руками, – предостерег его Ях.

Карамеру подумалось, что руки самого Яха были ничуть не чище, чем у Васпира, но сказать он ничего не сказал.

– Что же! – сказал Ях. – Мы должны идти, ибо чем скорее мы прибудем в столицу, тем скорее я прогоню вас от себя и заживу привольно и достойно. В мои годы уже не дело месить ногами дорожную грязь да клянчить еду у чужих людей.

И он, ущипнув найденыша за щеку, пошагал вперед, бодро размахивая своим посохом.

– Постой, Васпир, – вдруг остановился Кадон и голос его подозрительно задрожал. – Ежели все будет так, как говорит Ях, то больше не будем мы с тобой вместе?

Васпир, казалось, об этом не думал, но слова Кадона поразили его в самое сердце:

– Как не вместе?

– Ну так и не вместе, – объяснил ему Кадон, разводя руки в стороны. – Будет у нас золото и деньги, и не будет нужды идти вместе, а значит мы и расстанемся.

Эта мысль безмерно опечалила Васпира и он опустил глаза. Карамер, глядя на двух висельников, испытывавших такую привязанность друг к другу и не желавших расставаться даже в богатстве, чуть не захохотал, но потом сдержался, памятуя о кулаках Кадона.

– Я буду помнить тебя вечно, Васпир, – пообещал Кадон, роняя слезы в дорожную пыль.

– Я тебя тоже не позабуду, – уверил его Васпир, беря за руку и крепко ее пожимая.

– А я огрею вас своей палкой! – заревел Ях, возвращаясь к ним. – Ежели не бросите вы молоть всякий вздор. Нашли время, когда клясться в дружбе и верности.

А Карамер счастливо улыбнулся – он вдруг понял, что Ях скорее отдаст драгоценный перстень первому встречному, чем прогонит Кадона и Васпира от себя.