Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Нужно сказать, что Борис сильно сдал за прошедшие два года. С тех пор как залeтные бандюки убили его отца из-за несуществующего гранта. Борька тогда месяца два не мог осознать этого факта, ежедневно ездил на кладбище, подолгу стоял у могилы, не понимая, как такое могло произойти. Ну а после того, как следствие выяснило, что наводчиком был сослуживец отца, и один из его самых лучших друзей, пытавшийся таким образом избавиться от конкурента на получение этого гранта, Борис сорвался и запил.

Пил долго, тяжело, муторно. С битьeм витрин и опрокидыванием столов в ресторанах. С ночлегами в вытрезвителях и ночeвками у случайно снятых шлюх. С драками в милицейском "обезьяннике" и долгими философскими беседами о смысле жизни с интеллигентными бомжами.

Но всe рано или поздно кончается, как хорошее, так и плохое. Пусть и с посторонней помощью.

Когда Андрею надоело отлавливать Бориса по помойкам и притонам, он собрал аэроклубных мужиков, связал, с их помощью, сорвавшегося финансового директора и отвeз в клинику на лечение.

Через месяц из больничной палаты вышел совсем другой человек. Он, как прежде, вeл финансовые дела, договаривался с клиентами, разговаривал и даже шутил с друзьями. Вот только взгляд был абсолютно пустым, даже во время дружеского застолья.

Борис погрузнел, раздался вширь и уже ничем не напоминал того стройного парня, которого Андрей когда-то знал. Развeлся с женой, оставив ей свою большую квартиру и перебрался в однокомнатную на окраине, зато недалеко от любимого аэроклуба. Всe больше времени проводил на работе, которая, похоже, окончательно заменила личную жизнь. И даже деньги не вызывали в нeм прежнего азарта. Нет он не отказывался извлечь их из подходящего клиента, но уже не делал из этого процесса прежнего шоу.

Да и пить стал намного больше, вот только в запои больше не срывался.

– Так что решил? – Борька покачивал на пальцах ключи от офиса, вроде бы отсутствующим взглядом из-под ресниц оглядывая Андрея.

– А ты что посоветуешь? – согласно давней еврейской мудрости ответил вопросом на вопрос Андрей.

Борис достал их холодильника бутылку водки, нарезанное мелкими ломтиками копченое сало, свою любимую закуску после памятного им обоим вечера, извлек из стола два стакана. Смахнув в сторону какие-то бумаги, он поставил всe это на середину стола и кивнул Андрею на стоящий с другой стороны стола стул. Налил две стопки, себе почти полную, а Андрею едва на донышко.

– Будь это предложено мне, – Борис выпил свой стакан, зажевал, продолжил свою мысль, – я бы может и согласился.

– Ну так и предложи себя!

Борис покачал головой.

– Куда мне лезть в политику с моей мордой. Вон Давыдыч сам тоже не рискует, а ищет прикрытие.

Андрей согласно кивнул головой. Был этот разговор уже третьим за прошедшие две недели. А началось всe с приглашения на день рождения Михаила Давидовича, неожиданного не только для Андрея, но и намного более информированного Борьки.

Обсудив предложение клиента, Борис посоветовал всe-таки съездить. Андрей тоже решил что ничего не теряет. Вот только неясно было, как ему вести себя на данном сборище, среди людей из другой плоскости бытия, с которой ему приходится пересекаться только в нескольких не самых важных точках.

Промучившись всю дорогу Андрей, когда уже машина въезжала на территорию дачи Михаила Давидовича, решил что надо, как советовал Борька, быть самим собой и перестать забивать голову всякими политесами.

К его великой радости на празднике было столько народа, желавшего выразить почтение хозяину, что затеряться среди них никакого труда не представляло. Охранник, представившейся Мишей, сыграл роль гида, показав Андрею все основные достопримечательности вечеринки, и куда-то исчез, хотя Андрей был уверен, что появиться он может в любой момент времени. Именно это и произошло, когда Андрей, забравшись в бар, пытался элементарно напиться, так как уже полтора часа его пребывания на этом "шабаше" ничего не происходило.

– Вам не стоит много пить, – сказал он и отобрал очередной "дринк" из рук Андрея.

Андрей тогда раздраженно подумал, что его "пастух" зря старался – "убить" русского мужика заморскими дозами невозможно. Больше всего его возмутило то, что отобранный стакан Михаил немедленно влил в себя.

– Да не обижайся ты, – сказал Миша, – хозяин уже десять минут ждeт тебя у себя, и настроен на очень серьeзный разговор!

– А тебе не приходило в голову, – начал закипать Андрей, – что я не знаю, где его кабинет?

– И вправду, – удивился Михаил своей недогадливости, – ты то ведь не знаешь, ну тогда пошли.

Кабинет Михаила Давидовича представлял собой выставку новейших достижений дизайнерской мысли. Огромный, изломанный под разными углами стол, окружали не менее удивительные стулья. Остальная мебель также не избежала активного творческого поиска, поражая своей необычностью, оригинальностью и непрактичностью. Всe это довершали: странная люстра, состоящая из одних острых стеклянных углов и рваных металлических осколков, и ковер дичайшей расцветки, состоящей из пятен всех цветов радуги. Дополняя картину, на стенах висели несколько полотен, состоящих из чередования разноцветных треугольников и квадратов – полнейший разгул абстракционизма. Насладившись удивлением своего гостя, хозяин кабинета сказал:

– Не обращайте внимания, Андрей Николаевич, предназначение этого кабинета впечатлять и расслаблять деловых партнеров. Оценив этот модерновый изыск, они приходят к выводу, что имеют дело с идиотом и ведут себя соответственно. А бизнес недооценки противника не прощает. Я сам этот дурдом терпеть не могу и больше необходимого здесь не нахожусь.

– А мне зачем это демонстрируете, – поинтересовался у него Андрей.

– Хочу, чтобы между нами не было недомолвок. – Ответил тот. – К тому же всe это сотворил сын моей сестры и мне не хочется еe расстраивать, выкидывая этот хлам на помойку, чего он несомненно заслуживает. Бедный парень вбил себе в голову, что он гениальный дизайнер, а его мама, конечно, это заблуждение всемерно поддерживает.

– Так пусть "черные квадраты" рисует, раз Шагала из него не получается, – усмехнулся Андрей.

– Да вам палец в рот не клади, – рассмеялся Михаил Давидович, – но достаточно любоваться этим художественным бредом, пойдемте в мою комнату отдыха.

Он взял Андрея под локоть и провел в дверь, прикрытую портьерой не менее дикой чем у ковра расцветки. Комната же отдыха представляла собой полнейшую противоположность кабинету. В ней не было ничего и отдаленно напоминающего модерн, продемонстрированный в кабинете. Стены и занавеси желто-песочных тонов успокаивали, настраивая на философский лад, удобные кресла классической формы вокруг невысокого круглого столика обволакивали тело. Книжный шкаф был бессистемно заставлен различными книгами, верный признак того, что книги в нeм стоят для чтения, а не для красоты. На стенах висела пара классических Левитановских пейзажей с берeзками. Единственным модерном в комнате был громадный плоский телевизор на стене. Усадив гостя в кресло, хозяин нажал кнопку на боковой панели стола. Тут же один их охранников, виденных Андреем в доме, вкатил столик с чайным прибором, быстренько сервировал стол и удалился. Собственноручно налив в чашки чай, Михаил Давидович сказал:

– Угощайтесь, Андрей Николаевич, у нас с вами предстоит достаточно сложный разговор, и я не хочу, чтобы мой гость умер с голоду от моей болтливости.

Благодарно кивнув, Андрей съел пару бутербродов, есть действительно хотелось, и насладился ароматным чаем. Чай был его слабостью, и он никогда не отказывал в себе в хорошем чае, даже если приходилось ограничиваться в чeм-то другом. Михаил Давидович в это время меланхолично помешивал чай в своей чашке, задумчиво разглядывая давно знакомую картину, наверное, выстраивая в голове последовательность беседы, хотя подготовку к ней Андрей оценил по достоинству. Продемонстрировав ему свой кабинет с идиотским дизайном, он действительно расслабил и успокоил своего собеседника. Дождавшись, когда Андрей оторвался от чашки, Михаил Давидович спросил:

– Может немного коньяка или водочки.

– Спасибо, Михаил Давидович, но перед деловой беседой не употребляю, – ответил Андрей и поставил чашку на стол, – если вы действительно хотели со мной поговорить на серьeзные темы.

– Да, конечно, просто я не знаю с чего начать.

– А вы начинайте сразу с самого главного, я постараюсь понять правильно.

– Скажите мне, Андрей Николаевич, устраивает ли вас ваше место в жизни? – Взгляд Михаила Давидовича приобрeл твeрдость.

Андрей усмехнулся. Воистину риторический вопрос. Полностью довольных можно по пальцам пересчитать, по крайней мере среди его друзей и знакомых таких нет. А вот желающих что-либо резко менять? ... Можно точно так же по пальцам пересчитать!

Доволен ли он своей жизнью? Пожалуй больше да, чем нет.

Есть не самая плохая работа. Есть хобби, которое доставляет истинное удовольствие. Есть, пусть однокомнатная, но своя, отдельная от родителей квартира, доставшаяся в наследство от деда. Есть даже машина, если можно так назвать старую ещe дедовскую "шестeрку". Можно, конечно, было еe поменять на что-то более престижное. А зачем? Использует он еe раз в неделю для поездок в аэроклуб. А в обычные дни пользовался Андрей машиной редко, после того как пару раз несколько часов постоял в пробке. Конечно, на метро приходилось вставать раньше, но зато гарантированно доберешься до места.

Нет семьи, но одного неудачного эксперимента ему ещe надолго хватит. Хоть и утраивает мать ему периодические смотрины с дочерьми и племянницами своих многочисленных подруг, но ни одна из них не вызвала у него желания продолжить отношения.

Нет возможности сделать карьеру. Так он и сам не желает вешать на себя эту обузу!

Нет много денег. Так счастлив не тот у кого много, а тот кому хватает! Ему вполне хватает!

Нет ещe много чего, но нет и желания к этому стремиться.

– Не могу сказать что очень доволен. – Решился наконец-таки ответить Андрей. – Но и сумма недовольства критических пределов за последние годы не достигала.

– Вот именно. – Отмахнулся рукой Михаил Давидович. – Рутина втягивает и человек перестаeт стремиться к большему, а со временем приходит к выводу, что он просто на это самое – большее – не способен. Кстати, я бы мог вам предложить намного более престижное место, чем то, которое сейчас занимаете. Как вы смотрите на должность одного из учредителей вновь образуемой партии. В ней как раз требуются новые, не примелькавшиеся на экране, лица. Нынешний политический бомонд опротивел избирателю до такой степени, что вызывает только блевотный рефлекс. Кстати какие у вас политические взгляды?

– Ну, у меня сложные взгляды. – Рассмеялся Андрей. – Я бы назвал их – левоцентристский нигилизм.

– Это как? – удивился Михаил Давидович.

– Нынешним левым я просто не верю, ну а правые вызывают у меня жгучее желание немедленно повесить их на ближайшем фонарном столбе.

– Ну вы не одиноки в таких чувствах. – В свою очередь рассмеялся Михаил Давидович. – Могу успокоить вас тем, что новый блок будет как раз левоцентристский. Наши правые ничего кроме вашего приговора не заслуживают и обязательно до него допрыгаются, идиоты. С решением я вас, конечно, торопить не буду. Но и особо затягивать не советую.

Хозяин опять нажал кнопку. На этот раз вошел Михаил.

– Миша, доставь нашего гостя домой. – Сказал Михаил Давидович. – До свиданья, Андрей Николаевич, мы с вами ещe непременно вернeмся к этому вопросу.

– Так что ж ты решил? – Спросил Борис повторно.

– Ты знаешь Боря, – Андрей остановился, старательно подбирая слова, – у меня нет никакого желания лезть в это дерьмо.

– Мне, кажется, что ты сделал правильный выбор. – Борька налил ещe по одной, взболтнул бутылку, посмотрел на Андрея и убрал еe со стола, на удивленный взгляд того, добавил. – Хватит на сегодня, тебе возможно ещe летать придeтся.

Борис покачал стакан, медленно выцедил его и занюхал рукавом, как заправский алкаш.

– Видишь ли Андрюха. Я не очень хорошо знаю этого Брикмана. И тем более не представляю, что он на самом деле задумал. Но я тоже не думаю, что тебе стоит лезть в это дерьмо.

Загудел пароходный гудок, это сработал мобильник. Борька был большим любителем оригинальных звонков, и менял их еженедельно. Борис коротко переговорил, отбился.

– На сегодня ты свободен. Звонил Давыдыч. Он сегодня приехать не сможет. Но если есть желание, можешь слетать сам. Мужики всe приготовили.

Андрей кивнул, засунул книгу за пазуху и направился к выходу.

5 мая 1940 года Москва

Белесый туман, неизвестно откуда появившийся вокруг самолeта, был очень странным. Он не был похож на водянистую муть обычных облаков, да и не было облаков, когда Андрей взлетал. Видимость была, как говорят лeтчики, «миллион на миллион». А тут вдруг мгновенное головокружение и белая стена, возникающая чуть дальше крыла самолeта. Полное ощущение неподвижности, хотя пропеллер старательно молотит воздух, вытягивая Як вперeд. Вот только непонятно действительно ли это так – ибо отказали вдруг все приборы. Молчала и рация на всех доступных диапазонах. И даже наручные часы, старая, добрая ещe советских времeн «Ракета» замерла всеми своими стрелками на месте. Исчезло ощущение времени. Сколько он так висит? Пять минут? А может пять часов? Хотя это вряд ли, у него горючки всего на час было.

Андрей старательно оглядывал туман, выискивая хоть какой-нибудь просвет. Была мысль рвануть вниз к земле, но альтиметр остановил свою стрелку на полусотне метров. И неясно было – действительно ли это так, или просто ноль неправильно отградуирован. Наконец левее туман отодвинулся чуть дальше и Андрей повернул туда. Ещe несколько минут, а может и секунд, и в сплошной белой стене возникло яркое пятно ослепительно голубого неба.

Як стремительно вывалился из странного облака. Мгновенно ожили приборы, дернулась секундная стрелка на часах, и даже рация начала что-то хрипеть. Но Андрея больше всего интересовала стрелка расхода топлива, которая неумолимо стремилась к нулю. Нужно было садиться куда-нибудь и как можно быстрее. Вот только пейзаж под крылом был абсолютно незнаком. И куда-то исчез радиомаяк аэроклуба. Исчезло и облако, из которого он только что вывернулся. Вот оно было позади хвоста, а вот где-то в необозримой дали засверкала водная гладь какого-то озера.

Андрей угадывал причудливые извивы двух речушек, где-то восточнее впадавших в Москву. Но куда делась широкая лента пересекавшего их шоссе? На месте были и холмы пролегавшие водоразделом между этими речками. Но где находившийся на них дачный посeлок? И что за лес протянулся далее? Если ему не изменяет память никаких лесов в этих местах нет годов с шестидесятых. Но нужное направление угадать можно и Андрей развернул машину в сторону аэроклуба.

Мотор уже чихал, когда он наконец-таки нашeл аэродром и с ходу пошeл на посадку. Коснулся полосы и пробежал первые два десятка метров, когда он зачихал вновь и вскоре замолчал, являя взгляду лопасти винта, вместо привычного круга разрезающего воздух пропеллера. Андрей облегчeнно втянул воздух полной грудью, он почти не дышал всe это время. Пробежал по инерции остаток полосы и подкатил к своему ангару.

Вот только ангара на месте не было! А стоял какой-то бревенчатый сарай с покосившимися воротами.

Андрей начал вертеть головой по сторонам, удивляясь всe больше и больше. Пока он шeл на посадку, видел перед собой только взлeтную полосу и ничего больше. А тут вдруг обнаружилось очень много необычайно интересного. Неподалeку от него стояло штук пять неплохих реплик У-2. Встретить один подобный аппарат вполне возможно. Киношники любят их снимать. Но пять штук сразу? Кто-то очень не жадный решил вложиться в очередную "историческую оперу". Вот только на их аэродроме никаких съeмок не планировалось. Борька бы обязательно просветил. Да и стоящие вдали здания на офис аэроклуба не похожи.

Кажется он всe-таки лажанулся и сел в какое-то другое место. Уж не на Мосфильме ли? Но в последние годы таких масштабных съeмок, для которых надо целый аэропорт арендовать, не было. Или, по крайней мере, он о них не слышал. Может Голливуд что-то своe решил на натуре отснять? У тех денег вполне хватит. Вот только представления о том, как эта натура на самом деле выглядит, не хватит. Да и не нужно америкосам это! Шапку-ушанку на героя одел и любой янки сразу поймeт что это Россия, даже если вокруг калифорнийские пальмы.

На Андрея уже удивлeнно посматривали. Ну ещe бы! Сел на площадку съемки исторического фильма на современном самолeте. Небось, не одну сотню метров плeнки запорол. Придeтся оправдываться. Хотя какое оправдание лучше сухих баков его Яка.

Раздался гул двигателей, Андрей поднял голову осматривая кого ещe, кроме него, занесло на эту площадку. И разинул от удивления рот. На посадку заходила пара И-153. А вот это уже перебор. Для полной достоверности хватило бы и одного. А заказывать две полноценные реплики машин семидесятилетней давности... Хотя почему две, а У-2?

Андрей ещe внимательнее обозрел окрестности. На душе стало нехорошо. Ибо люди, а некоторые из них уже спешили в его сторону, все, как один, были одеты в одежду той же семидесятилетней давности. И это тоже перебор! Ну ладно, пошить этот антиквариат для главных героев ещe куда ни шло. Но одеть весь обслуживающий персонал?

Да и камер вблизи не видно. Как и прожекторов. Как и сидящего неподалeку режиссeра. Да и на лицах людей нет злости за сорванные съeмки. А только удивление. И предназначено оно не ему, хотя мимоходом и скользнули по необычному комбезу, а смотрит народ во все глаза на его Як.

Хотя чего уж тут удивительного? Аппарат как аппарат! Давно уже устарел и морально и технически! Не рекордсмен ни в какой области. Неплохая учебная машина, да и только.

Но народ в полном удивлении. Из-за яркой окраски? Но насколько помнил Андрей спортивные, да и экспериментальные, машины всегда размалeвывали как бог на душу положит.

Ничего не понятно.

К Андрею подошeл невысокий крепыш в старинной военной форме, на голубых петлицах воротника светились красным по два кубаря.

– Ну как испытания? – Спросил он, кивая на самолeт Андрея.

– Какие испытания? – Удивился Андрей.

– А, понимаю. – Кивнул головой его собеседник. – Говорить нельзя?

Лейтенант не торопясь, извлeк из кармана галифе пачку самого настоящего Казбека, протянул Андрею. Тот только и смог отрицательно покачать головой, чувствуя как накатывает безграничное удивление. Насколько он себе представлял реалии киносъeмок – ни один актeр курить старинные папиросы вне кадра не будет. Разве только перед актeрками пофорсить, но не перед ним же.

– А чего к нам сели, если самолeт секретный? – Продолжал гнуть свою линию лейтенант.

– Горючее закончилось. Вот и плюхнулся куда сумел. – Андрей решил ограничиться только частью правды.

– Бывает. – Согласился лeтчик. – Я и сам, куда только в таких ситуациях не приземлялся. Один раз чуть корову не задавил, упрямая попалась, никак с места сходить не хотела. А второй раз на дорогу сесть хотел, а там какой-то чин из НКВД в эмке ехал. Шофeр правда свернуть успел, но страху я натерпелся. Хорошо хоть техники подтвердили, что двигатель действительно сдох, а то бы точно теракт припаяли.

Эти сказанные с лeгкой бравадой слова заставили Андрея окончательно похолодеть. Никакое это не кино. Как бы актeры в роль не входили, но вести себя они так не будут. Это, во-первых! А во-вторых, ему стало понятно, почему люди к его Яку устремились. Если это действительно прошлое, то трeхколeсное шасси его самолeта большая диковинка, используемая только на редких экспериментальных экземплярах.

Андрей лихорадочно оглядывал окрестности, находя всe больше доказательств его подозрениям. Вот полуторка у дальнего ангара. Вот выезжает из-за здания аэровокзала старинная легковушка. Вот на здании плакат "Да здравствует РККА".

Но как это вообще может быть?

И что ему теперь делать?

Документов у него нет. А вернее есть, но документы ЕГО ВРЕМЕНИ. Он даже похолодел, когда представил реакцию нынешних людей на двуглавого орла на печатях. Хорошо если в НКВД дотащат, а не сразу пристукнут как шпиона.

Денег тоже нет. Так что исчезнуть и раствориться не получится. Нет и ничего такого, что можно продать. Кроме часов. Телефон остался в офисе. Да и не продать его здесь.

Стоп! Попытался успокоить себя Андрей. Чего он в панику ударился? У него есть чего предложить нынешнему руководству. Его знание о том, что будет!

Андрей ещe раз огляделся. Начал прикидывать возможные действия.

Надо спрятать Як, пока любопытствующие под капот не полезли и никаких дат не обнаружили. Хорошо хоть Борис строго запретил всякие надписи на самолeтах, кроме номеров. Надо найти кого-нибудь из НКВД и постараться объяснить ему хоть что-нибудь.

– Лейтенант, а представители НКВД на аэродроме есть? – Повернулся Андрей к лeтчику и, поймав удивлeнный взгляд, кивнул на самолeт.

Лицо его собеседника просветлело пониманием. А Андрей окончательно понял, что никакое это не кино, хоть и теплилась робкая надежда на другой исход.

Лейтенант подозвал кого-то, отдал команду. И вскоре Як Андрея затолкали в сарай, оказавшийся ангаром для хранения истребителей.

Андрей воспринимал всe как в тумане. Хотя отдавал команды вместе с лeтчиком, помогал тому советами и даже велел найти брезент и укрыть свою машину. Всe это беспрекословно выполнялось. Всe-таки в это время прекрасно осознавали, что такое секретность. И хотя разговоров будет много, но в основном в своeм кругу, за пределы которого выйдут только откровенные байки.

Труднее было с представителем НКВД. Куривший у входа в кабинет боец никак не мог взять в толк – почему он не имеет права проверить документы Андрея. Надувался обидой, пытаясь доказать свою значимость, но Андрею было не до его претензий. Ему нужен был кто-то из офицеров, вернее старших командиров, как их теперь называют. В конце концов, он попытался просто отодвинуть того с пути, но не тут то было. Боец начал хвататься за кобуру, демонстрируя готовность вытащить штатный наган. Андрей почувствовал, как где-то внутри возникает злость, поднимается вверх и начинает туманить голову. Захотелось без затей и интеллигентских терзаний просто засветить в глаз этому недоумку, слишком много возомнившему о себе. И он готов был это сделать, когда открылась дверь и из неe выглянул высокий светловолосый военный с одним кубиком в петлицах.

– Копылов, что здесь происходит? – спросил младший лейтенант, а может быть сержант. Андрей помнил, что знаки отличия в НКВД разнились с армейскими, но как именно он не знал.

– Товарищ сержант госбезопасности. – Начал оправдываться боец, выручая Андрея – теперь и он знал, как обращаться к командиру. – Вот пытается пройти, а документы не показывает.

Причeм сказано было докУменты, окончательно обозначая образовательный уровень бойца Копылова.

– А почему ты решил, что тебе должны их предъявлять? – удивился сержант, – ты что на посту стоишь?

Копылов вытянулся по стойке смирно, готовясь получить взыскание, но сержант только раздражeнно махнул рукой и сказал Андрею: "Проходите".

Кабинет НКВДэшника мало походил на декорации из исторических фильмов про "кровавую гэбню" времeн Андрея. Ни привинченного к полу табурета, ни настольной лампы, которой полагалась светить в глаза подозреваемым, ни даже решeток на окнах. Обычный закуток обычного служащего. Потeртый и поцарапанный стол с чернильницей непроливайкой, шкаф с какими-то папками и книгами, да четыре скрипящих стула, как убедился Андрей, усаживаясь на один из них.

– Так что вы хотели? – Спросил сержант.

– Там обслуживающий персонал мой самолeт в ангар загнал. – Андрей решил начать с менее важной новости. – Самолeт секретный. Надо бы его от праздного любопытства оградить. Мы его брезентом закрыли, но не уверен, что этого достаточно.

Сержант кивнул, соглашаясь с такой трактовкой.

– Копылов! – Крикнул он, дождался, когда подчинeнный заглянeт в кабинет. – Бери карабин и иди в ангар. Найдешь самолeт, закрытый брезентом, и будешь его охранять. Старательно охранять, чтобы даже голуби по нему не топтались!

Копылов, стараясь не глядеть на Андрея, забрал карабин, который оказывается стоял за шкафом, и вышел. Сержант проводил его мрачным взглядом. Наверное, прикидывал, какие подвиги тот сумеет совершить на данном посту. Андрей усмехнулся, приходилось и ему сталкиваться с подобным типом людей. Такие, как этот боец, всегда сумеют найти себе приключений на пятую точку.

– А вы, товарищ, из какого конструкторского бюро будете? – Обратил вновь внимание на него сержант.

– Я не совсем из бюро, – решился Андрей и вытащил свои документы, – мне кажется, что вам лучше ознакомиться вот с этим.

Сержант открыл портмоне, вытащил из него документы, повертел водительские права, отложил в сторону, ещe не понимая, что именно в данном куске пластмассы не так, взял техпаспорт на автомобиль, но вдруг вернулся к правам. Внимательно прочитал их содержимое и поднял на Андрея потрясeнный взгляд. Андрей молчал, не вмешиваясь в процесс изучения бумаг. Сержант открыл техпаспорт, бегло пролистал его, а затем также тщательно, как и права, изучил от начала до конца. После прочтения каждой страницы очередного документа он поднимал удивлeнный взгляд на Андрея, и степень удивления с каждым разом становилась всe больше и больше.

К великой радости Андрея паспорт оказался последним документом, прочитанным сержантом. Наткнувшись на двуглавого орла, тот отложил паспорт, вытащил из лежащей на столе пачки папиросу, с третьей попытки, сломав две спички, смог прикурить. Затянулся, выдохнул дым и сказал совсем не то, что ожидал Андрей.

– Значит, опять интервенция была? Цари вернулись?

Андрей, оценивая выдержку сержанта, сам он в подобной ситуации вряд ли бы сумел так быстро взять себя в руки, ответил, тщательно подбирая слова.

– Интервенция? Была, но внутренняя!

– Как это? – Поразился сержант. – Белые восстание подняли?

– Зачем так сложно! – Андрей покачал головой. – Достаточно предателей в руководстве!

Сержант замолчал. Надолго.

Докурил папиросу. Вернулся к изучению паспорта. Так же тщательно прочитал то немногое, что у обычного рядового гражданина содержится в данном документе. Закурил ещe одну. Эту курил ещe дольше, не отваживаясь делать выводов. Наконец, загасил окурок в пепельнице, повернулся к Андрею.

– Ну и что мне с тобой делать?

Андрей покачал головой. Ну и вопрос. Можно подумать, он часто в такие ситуации попадает.

– Мне кажется, что вам нужно найти мне подходящее помещение с охраной. Только Копылова не надо, а то ещe пристрелит от усердия. – Андрей этой немудреной шуткой старательно демонстрировал присутствие духа, хотя на душе скребли кошки, немалым стадом сотни в две голов. – Доложить руководству и пусть оно решает! А также я считаю, что нужно дать мне возможность написать о событиях, которые должны произойти в ближайшее время, чтобы убедить данное руководство.

Андрей вдруг вспомнил, что не знает даты.

– А какой сейчас день и год?

Сержант очнулся от своих раздумий, осознавая, что этот вопрос окончательно переводит данное происшествие из разряда нелепой шутки в категорию событий государственной важности.

– Пятое мая тысяча девятьсот сорокового года. – Сообщил он почему-то охрипшим голосом.

Сержант выдвинул ящик стола, извлeк из него несколько листков бумаги, протянул Андрею. Подтолкнул в сторону того перьевую ручку.

– А нет ли у вас карандаша? – Остановил его Андрей. – Этим я писать не смогу.

– Почему? – Удивился сержант. – У вас, что чернилами не пишут? Только карандашами?

– У нас немного... другие ручки. – Попытался дать объяснение Андрей.

Удовлетворился ли сержант его пояснениями или нет, но извлек из своей командирской сумки карандаш и протянул его подследственному, или подозреваемому, как там определялся ранг Андрея в данный момент. Андрей благодарно кивнул, придвинул к себе бумагу и начал свою исповедь: "Я Банев Андрей Николаевич, 1970 года рождения, уроженец города Москва...".

Писал он часа полтора, старательно сортируя события, о которых помнил, по степени важности, понимая, что данную исповедь ему писать ещe не единожды. В первую очередь о делах военных. Как он понимал – это наилучший способ заинтересовать руководство страны. Тем более, что через пять дней должна начаться Западная кампания вермахта вторжением в Бельгию. Если он, в самом деле, попал в прошлое, а не в какую-нибудь иную, параллельную, реальность.

Сержант ему не мешал, но и не уходил из кабинета. Только выглянул в коридор, подозвал какого-то Семeныча и отдал пару приказаний.

К моменту, когда Андрей закончил, открылась дверь кабинета и в него вошли двое бойцов конвоя. Один из них тут же отправился на замену Копылова, а второй предназначался для самого Андрея.

На улице его ждала стандартная для этого времени эмка столь же стандартного чeрного цвета.

Ещe час неторопливой езды по практически пустым улицам. И внутренний двор Лубянки встретил его приветливо распахнутыми воротами. Затем минут пятнадцать по коридорам, что характерно без соблюдения конвойного ритуала: "Лицом к стене. Не двигаться...". И он оказался в ещe одном кабинете, а не в камере, как ожидалось.

– Будете ждать здесь. – Сказал молчавший всю дорогу сержант. – Можете курить и отдыхать. – Сержант кивнул на потрепанный временем диван у дальней стены и вышел.

Щeлкнул замок в двери, отгораживая, теперь точно арестованного, Банева от остального мира.

Андрей присел на диван и задумался. Что ещe важного он упустил? Какие доказательства, кроме документов и книги, а про неe он вспомнил под конец своей исповеди, можно ещe предложить.

Эх, жаль нет дедовской тетради. Тетрадь осталась в одном из шкафов дедовой библиотеки, заполненной томами воспоминаний полководцев второй мировой.

Дед Владимир Николаевич Банев, полковник танковых войск в отставке, прошедший всю войну "от звонка до звонка", никакой другой литературы не признавал. Внимательно и вдумчиво штудировал мемуары, как советских военачальников, так и зарубежных, которых ему удавалось достать. Сравнивал, анализировал, делал выписки в толстую "амбарную" тетрадь. Пытался составить свою историю войны, которая была бы максимальна правдива. Андрей помнил, как лет в четырнадцать, рассматривая толстые переплеты, спросил у деда: "А зачем ты немцев читаешь – они же врут?" Дед тогда отложил очередной том, снял очки, пожевал губами, как всегда делал, пытаясь сосредоточиться, и сказал: "Видишь ли, Андрейка, врут они все – независимо от национальности". "А зачем же ты тогда их читаешь?", – удивился Андрей. "Правду невозможно спрятать совсем, даже в самой жуткой лжи обязательно есть малая толика истины, нужно только суметь еe найти", – ответил дед, – "сравнивая разных авторов можно найти правду, ибо она будет повторяться во всех книгах". Иногда дед начинал рассказывать и Андрей, раскрыв рот, слушал об танковых атаках и встречных боях, характеристиках танков наших, немецких и союзнических, ибо за четыре года войны пришлось старшему лейтенанту Баневу повоевать на самой разной технике. Впрочем, начинал он еe сержантом и только к сорок третьему году, хлебнув лиха на долгом пути от Бреста до Сталинграда, получил свою первую звездочку. А закончил войну командиром танкового батальона в Праге. Уже взрослым, после армии, как-то спросил Андрей деда, как получилось, что он, прошедший всю войну от первого до последнего дня, дослужился только до старшего лейтенанта, а другие за это время до генералов взлетали. Дед тогда отложил свою тетрадь и сказал: "Знаешь, Андрей, фортуна девка изменчивая, никогда не знаешь – каким боком она к тебе повернeтся. К тому же, война войной, а звания в первую очередь давали тем, кто больше начальству угоден. А как ты воюешь – особой роли не играло. Хочешь жить – будешь стараться хорошо воевать, а не умеешь или учиться не хочешь, значит, сгоришь синим пламенем на каком-нибудь пустыре. А самое главное везение, без него на войне никак. Вот ты говоришь, генеральское звание, а знаешь, сколько генералов мне пришлось хоронить, особенно в сорок первом и сорок втором. А сколько раз состав моего взвода, роты, а потом батальона сменился от Сталинграда до Праги. Таких везунчиков как я, что всю войну живыми прошли, да ещe только с двумя ранениями, единицы". После этого разговора Андрей по-другому посмотрел на свою службу в армии и понял, что дед прав. Война должна менять людей и успех в мирной жизни, вовсе не значит, что он будет тебе сопутствовать на войне. А когда началась война в Чечне, он убедился насколько это правильно, ибо для войны пришлось срочно производить в генералы подполковников, которые действительно умели воевать. Самое обидное, что после прекращения активных боевых действий вышестоящее начальство немедленно от них избавилось, отправив на "активную политическую деятельность".