Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

– И какой вывод мы должны сделать из всего этого? – Поинтересовался Хойзингер.

– Не знаю полковник. – Фельдмаршал отвернулся, делая вид что рассматривает дорогу к полигону. – Спросите у Кейтеля, а лучше всего у фюрера. Кстати, вот и его кортеж.

Хойзингер поспешил к предполагаемому месту остановки кортежа Гитлера, после секундного колебания за ним поспешил Кeстринг. Дeрнувшегося было Паулюса Витцлебен задержал за рукав кителя.

– Не спешите генерал. – Фельдмаршал сделал многозначительную паузу и продолжил. – Не спешите высказывать верноподнические чувства этому политическому трупу.

Паулюс удивлeнно вздeрнул брови. Витцлебен сделал изумленное лицо:

– А я думал, Паулюс, что вы убеждeнный наш сторонник. А вы, кажется, пытаетесь усидеть на двух стульях. Похвальное желание, но ещe никому это не удалось, особенно если стулья начинают разъезжаться в стороны.

Паулюс уже с интересом посмотрел на фельдмаршала. Ну что же, когда-то он должен был узнать, кто стоит за этим заговором. Ибо Гальдер не очень подходит на роль главы. Значит Витцлебен? Единолично, или же один из предводителей. Не самый плохой вариант для Германии, ибо удовлетворит и немцев и англичан, которые вряд ли пойдут на договор с Гитлером. Фельдмаршал уловил смену мыслей на лице Пулюса, удовлетворeнно кивнул головой и продолжил:

– Я рад, что вы сумели передать нужную нам информацию британцам, но чем вы объясните действия вашего протеже Роммеля?

– А что случилось? – Удивился Паулюс.

– Значит вас он тоже не поставил в известность. – Сделал вывод Витцлебен. – Вчера вечером Африканский корпус начал наступление на англичан. По сведениям авиационной разведки, если вообще можно верить Герингу, хотя Кесельрингу я бы поверил, его панцеры уже подходят к Александрии. А учитывая, что после последнего донесения прошло более пяти часов, Роммель, наверняка, уже взял этот порт.

Паулюс задумался. Ай да, Эрвин. И ведь ни одним словом не выдал своих замыслов. Перестал доверять? Или не захотел волокиты с утверждением его планов в ОКВ? Нужно признать, что он прав. Его бы неделю терзали различными согласованиями, обязательно прислали бы проверяющего, а затем Гитлер всe равно поменял бы или дату начала операции, или направление главного удара. А так, все поставлены перед свершившимся фактом. Фюрер в восторге оттого, что его армии могут не только терпеть поражения от явно недооценeнной Красной армии, но и захватывать города, пусть и у другого противника. Да и политический эффект какой! Наверняка Ганс Фриче уже набрасывает очередную победную речь, к которым так привыкли в Германии за годы побед в Европе.

А Эрвин молодец! Опять начал операцию в своe излюбленное время – ночью. Пока британские генералы сумели проснуться и разобраться в обстановке, он уже их обошeл и ударил по самому чувствительному месту англичан – по штабам. Теперь достаточно блокировать дивизии и бригады переднего края и двигаться вперeд к Александрии. Вот только откуда он взял горючее? Наверняка захватил у англичан. А ведь такую операцию не приготовишь за неделю. Значит намeтки предстоящих действий у него уже были во время его, Паулюса, визита.

– Я думаю, фельдмаршал, – начал Паулюс, опасаясь, что пауза затянулась слишком долго, – что он выполнял наши указания.

– Это как? – Удивился Витцлебен.

– Мы дали ему команду эвакуироваться из ближайшего порта. – Паулюс насладился впечатлением оказанным этой фразой и продолжил. – А ближайшим к нему портом была Александрия! К тому же мы предоставили ему свободу действий.

Витцлебен рассмеялся, на них начали оглядываться и он быстро прервал веселье.

– Благодарю вас, Паулюс, за предоставленное объяснение. Я думаю, что оно очень понравиться фюреру. Но как быть с нашим планом?

– Мне кажется, что он поступил правильно. Заставить англичан сесть за переговоры можно только с сильным противником, слабого они попросту проигнорируют. – Паулюс задумался и продолжил. – Хотя риск, конечно, есть. Британские генералы могут элементарно обидеться, и упереться. Я с самого начала говорил, что воздействовать нужно прежде всего на Черчилля.

– Я тоже так думаю. – Ответил Витцлебен. – Но если оставить всe как есть, то британцы начнут волноваться только тогда, когда русские выйдут на побережье Па-де-Кале. – Фельдмаршал не выпускал из внимания автомобиль Гитлера. – А вот теперь нам нужно поторопиться, кажется, фюрер всe же решил выйти. – Сказал он и поспешил к месту остановки кортежа. Паулюс двинулся вслед за ним.

Гитлер был зол. Нет, он был просто взбешeн. Это недоумки генералы в очередной раз испортили его гениальные решения. Потерпеть такое страшное поражение от большевиков! Наислабейшего, по его мнению, противника! И это после разгрома великолепной французской армии, оснащeнной так, что даже у него возникали сомнения в успехе, не говоря о трусливых генералах, которые только и думают о том, как усидеть в своих креслах, а не о величии рейха, о котором он должен думать один. Он обеспечил им свободу действий на континенте, связав тайными и явными договорами большинство, сколько-нибудь значительных, стран Европы. Сумел даже свести к минимуму противодействие Англии, до сих пор не смирившейся с тем, что времена Британской империи клонятся к упадку, уступая место тысячелетиям Третьего рейха.

И вот эти недоумки, только по недоразумению и его ошибке, носящие звания генералов и фельдмаршалов, угробили его блестящий план. Он на короткое время почувствовал зависть к Сталину, который взял и перестрелял, предавших его маршалов и командармов. Он сам такой власти пока не имел, но собирался еe достигнуть, используя сложности военного времени.

Гитлер посмотрел через толстое, пуленепробиваемое стекло двери на, стоящих вдоль дороги, генералов. Подкатила новая волна раздражения. Он, фюрер немецкого народа, любимый всеми в рейхе, должен прятаться за бронeй от собственного народа, как эти жалкие еврейские плутократы и комиссары. Кто-нибудь за это обязательно ответит! Наконец он взял себя в руки, время гнева ещe не пришло. Конечно, он не забудет никому эти минуты собственной слабости. Но сейчас ещe не время!

Он подал знак, колеблющемуся с другой стороны двери, офицеру и тот открыл дверь автомобиля. Фюрер сделал глубокий вдох, окончательно успокоивший его, и вышел к встречающим его генералам.

Времени оказалось достаточно, что не только дойти до места встречи, но и ждать когда же фюрер решится выйти. Гитлер медлил, через стекло видно было, как постепенно менялось выражение его лица, от крайней степени бешенства до, с трудом сдерживаемого, умиротворения. Так же менялись и лица встречающих генералов – от заинтересованности до равнодушия, правда не у всех. Безусловно преданные Кейтель и Йодль, следили за всеми изменениями настроения Гитлера, спеша следовать ему. Большинство генералов и офицеров сохраняли нейтральное выражение лица. И только некоторые, стоящие на краях шеренги, как Витцлебен и Паулюс, позволили себе слегка усмехнуться, но и то так, чтобы не увидели эсэсовцы охраны, которым Гитлер с каждым днeм доверял всe больше и больше, заменяя ими армейскую охрану, везде где это возможно.

Паулюсу временами становилось страшно от своего вольнодумства. Привыкший только выполнять распоряжения начальства, он впервые оказался в ситуации, когда нужно было самому принимать какое-то решение. Если бы заговорщики, прямо предложившие ему предать фюрера, не принадлежали к его прямому или косвенному начальству, он бы никогда не поддержал их. Хотя он прекрасно понимал, что предпринятый Гитлером курс попросту губителен для Германии. Ещe Мольтке говорил, что война на два фронта закончится для Германии неминуемым поражением. Тем более, если противниками являются Английская империя, включающая восьмую часть населения мира, и Россия, настолько необъятная, что даже скоростной экспресс пересекает еe более недели, а уж сколько времени понадобится пехоте, можно только гадать.

Конечно, если бы удался намеченный по плану Барбаросса прорыв танковых групп, то сейчас русским пришлось бы пятиться на восток. Но шедевр стратегической мысли, которым несомненно был разработанным им план, похоронен под гусеницами русских танковых корпусов. Панцеры выбиты русской артиллерией и танками, а те которые остались, были брошены экипажами из-за отсутствия горючего. Если бы у Гитлера хватило разума, хотя бы на второй или даже третий день, дать приказ об отступлении, то ситуация не была бы такой критической. А вместо этого в бой были брошены танковые дивизии вторых эшелонов, что привело к катастрофе. Оставшаяся без поддержки панцеров пехота была обречена на разгром, и только умение генералов и фельдмаршалов вермахта позволило спасти хотя бы часть еe от полного уничтожения. Паулюс покосился на фюрера, наконец-то покинувшего автомобиль, но пока не отходившего от него. Если бы не вмешательство этого "ефрейтора от стратегии", то ситуация не была бы столь критической. Но фюрер вмешивался в действия командования то, утверждая, то отменяя, нередко через несколько часов, их приказы. Отдавал свои указания через головы фронтового командования армиям, корпусам, а то и непосредственно дивизиям, внося в руководство войсками невероятную путаницу.

Фюрер всe-таки решился остаться, хотя было желание всe отменить и уехать обратно в Берлин. Он неторопливо прошeл вдоль шеренги генералов, иногда останавливаясь и внимательно всматриваясь в лица. Пройдя всю шеренгу, он вернулся к Гудериану и спросил:

– Ну и где этот шедевр большевиков, который вы хотели показать?

Гудериан поспешил к русскому танку, за ним двинулись и все остальные во главе с Гитлером. Расположившись возле танка широкой дугой, генералы ещe раз выслушали объяснения Гудериана. Гитлер в раздражении щурил близорукие глаза, осматривая русский танк и стоящих вокруг генералов, но пока молчал, давая "быстроходному Гейнцу" высказаться.

– Вы хотите сказать, Гудериан, что пушки наших панцеров не пробивают его броню? – Не выдержал Гитлер спустя минут десять объяснений.

– Пробивают, мой фюрер, но с расстояния менее пятисот метров. – Ответил Гудериан, немного преувеличивая возможности немецких танков.

– Так в чeм же дело! – Гитлер дал волю своему раздражению. – Подходите ближе и расстреливайте его.

– Мой фюрер, противник тоже стреляет! – С сарказмом прокомментировал пожелание Гитлера Гудериан. – Причем его пушки пробивают наши панцеры с расстояния более полукилометра. Хотя по калибру русская пушка почти такая же как на Pz-4, у русских 7,6 см, а на наших панцерах 7,5 см, но у них пушка длинноствольная и, следовательно, более мощная.

– Почему же на наших панцерах пушки хуже, чем у большевиков? – Голос Гитлера начал срываться на высокие ноты от, с большим трудом сдерживаемого, гнева. – Какой идиот дал указание ставить на панцеры маломощные пушки?

– Мой фюрер, мне кажется, это было ваше указание. – Среди всеобщего молчания раздался голос главнокомандующего сухопутными войсками генерала Браухича.

Гитлер взорвался, столь долго сдерживаемое раздражение выплеснулось наружу.

– Браухич, я ещe не настолько выжил из ума, чтобы не помнить собственных распоряжений.

Паулюс вспомнил, что после столкновения с французскими танками Гитлер действительно давал указание перевооружить Pz-3 длинноствольными пушками, но было ли дано указание сделать то же самое с Pz-4 он не знал. К тому же фюрер очень часто менял свои решения, поэтому уверенно сказать, кто был прав в данном случае, просто невозможно.

Гитлер между тем продолжал выплeскивать свои эмоции.

– Я не позволю никому оправдывать свои ошибки моими решениями! Я уверен, что я не мог отдавать столь дурацкого приказа! Вы, Браухич, лжец!

Гитлер продолжал неиствовать, обрушивая потоки обвинений на всех, кому не посчастливилось оказаться вблизи него.

– Вы, кабинетные крысы, просидевшие всю прошлую войну в штабах, пытаетесь списать на мои решения свои ошибки и просчeты. – Кричал он в лица стоящих вблизи генералов. – Может кто-нибудь из вас пролил кровь за величие Германии? – Фюрер очень гордился полученным на той войне тяжелым ранением и не отказывался от случая напомнить о нeм своим генералам. – Нет вы можете проливать только чернила! И обвинять меня в своей глупости!

Генералы неодобрительно молчали. Распаляясь от этого молчаливого сопротивления, Гитлер продолжал свой поток обвинений. Постепенно он начал остывать, на остатках эмоций доведя разговор до логического конца:

– С сегодняшнего дня я требую стенографировать все заседания с моим участием. Чтобы никому не было позволительно перекладывать на меня свои промахи.

Во время выступления фюрера никто не решался двигаться, но стоило ему успокоиться к Кейтелю подбежал офицер связи и передал папку с документами. Быстро просмотрев содержимое начштаба ОКВ повернулся к Гитлеру:

– Мой фюрер, разрешите доложить?

– Что там произошло? – По-прежнему в раздражении ответил ему Гитлер.

– Донесение из Северной Африки. Два часа назад Африканский корпус генерала Роммеля взял Александрию! Захвачено большое количество техники и пленных. К сожалению военные корабли англичан успели уйти, но он сумел захватить несколько транспортов и даже подводные лодки. По донесениям воздушной разведки англичане в панике покидают Каир.

– Что этот идиот себе позволяет! – Опять взорвался фюрер. – Без согласования со мной. Паулюс где вы? Какой приказ вы ему передали?

– Мой фюрер, я передал ему ваш приказ эвакуироваться из ближайшего порта. – Паулюс решил воспользоваться ответом данным им Витцлебену. – А ближайшим к нему портом является именно Александрия. К тому же, вы предоставили ему возможность в случае изменения обстановки самостоятельно принимать решения.

Гитлер замолчал, отвернувшись от генералов, он начал рассматривать русский танк, пытаясь найти нужное решение. Успех Роммеля имел бы большое значение, если бы на востоке удалось разгромить русские армии. Тогда, усилив Африканский корпус ещe несколькими дивизиями, можно было бы захватить Палестину, Сирию и даже Ирак. А там недалеко и до дружественного Ирана. И великолепной Бакинской нефти. Если бы, конечно, армии восточного фронта не вышли к Баку раньше. Но эти идиоты генералы сумели проиграть русским приграничные бои. И теперь придeтся громить орды большевиков на границах рейха.

У Гитлера не возникало и тени сомнения, что он сумеет разгромить русских. Но для этого ему придeтся навести порядок в штабах и привести своих генералов в чувство жeсткими приказами. Иначе они будут "выравнивать" линию фронта до самого Берлина.

Но что же делать в Африке? Жаль нет на совещании Геббельса. Йозеф всегда умел находить практическую пользу даже в самых идиотских ситуациях. Может действительно использовать этот успех для пропаганды? В военном отношении цена ему небольшая, вот если бы его генералы сумели отбросить русских от предместий Кракова. (О том, что Краков уже оставлен – доложить фюреру пока не решились.)

Можно, конечно, бросить танки Роммеля на Каир, это приведeт этих зазнаек английских генералов в чувство. А если ещe провести несколько мощных налeтов на Лондон, то и Черчиллю придeтся задуматься, так ли он силeн, как ему кажется. Может быть, ещe раз напомнить ему о предложениях Гесса. Жаль, что его полeт сложился так неудачно. Сейчас рейху не помешал бы союзник в виде Англии. Впрочем, Гитлера устроил бы и нейтралитет Британии.

А ведь это может сработать? Гитлер впервые за эти дни начал приходить в хорошее настроение. Да, именно так он и поступит. Но не сейчас, а на вечернем заседании. И уже в присутствии стенографистов. Отныне он не даст этим мерзавцам ссылаться на, якобы, его приказы. Приняв решение, фюрер повернулся к генералам и сказал:

– Обсуждать возможные пути решения этой проблемы будем на вечернем совещании. – Генералы вздохнули, начали что-то тихо обсуждать. Гитлер недовольно дeрнул головой и добавил. – Кейтель, распорядитесь, чтобы к вечернему совещанию в моeм распоряжении было несколько стенографистов. С сегодняшнего дня все мои слова будут записываться, чтобы никто, – Гитлер с ненавистью посмотрел в сторону Браухича, – не мог обвинить меня в своих ошибках.

Фюрер резко повернулся и поспешил к своей машине. Вышедший размяться шофер Гитлера Кемпфка кинулся на своe место и начал заводить двигатель. Вскоре кортеж фюрера развернулся и поспешил в Берлин. Вслед за ним поспешили покинуть полигон и остальные.

– Как вы думаете, генерал, какое решение он принял? – Спросил Паулюса Витцлебен.

– Мне, кажется, что он бросит Роммеля на Каир, господин фельдмаршал. – Ответил Паулюс. – Тем более, хорошо зная Эрвина, я уверен, что его панцеры уже движутся туда, не дожидаясь никаких указаний.

– Ну что же, может это и к лучшему. – Сделал вывод Витцлебен. – Нам нужно ещe кое-что обсудить, генерал, поэтому предлагаю вам пересесть в мою машину.

Паулюс кивнул и двинулся к Опелю фельдмаршала.

25 июня 1941 года Северная Африка

Роммель торопливо шeл вдоль берега Нила. Вблизи великая река не производила впечатления. Широкая, конечно, но Дунай перед впадением в Чeрное море, вернее перед разветвлением на рукава, вряд ли уже. Впрочем, и Нил превращается во множество больших и малых рек и речушек, скрытых зарослями папируса и населeнных бесчисленным скопищем змей и комаров. Мутная же вода великой реки вызывала тоску по прозрачным горным ручьям Баварии, стекающим с кристально чистых ледников Альп.

Роммелю было тоскливо. Тяжело чувствовать себя обманутым победителем. Да он победил. Вот он Каир в нескольких шагах перед ним раскинулся извилистыми улочками окраин, нагромождением бесформенных хижин, постепенно переходящими в стройные улицы делового центра. Вот у его ног великая река Африки, к которой он стремился все эти недели. Вот, где-то вдали за горизонтом, великие пирамиды, увидеть которые, согласно традиции, должен каждый добравшийся до столицы Египта. Пришлось посетить их и командующему Африканским корпусом. Мрачные нагромождения каменных блоков удивляли только размерами. Это какое нужно терпение, чтобы в течение десятков лет ждать, наблюдая как растeт главная цель всей твоей жизни – грандиозное надгробие.

Командующий Африканским корпусом такого терпения не имел. Если быть точным, то он вообще не имел никакого терпения. Потому и метался сейчас по берегу, вымещая злость на безответном прибрежном песке.

Блестящая операция закончилась грандиозным провалом! На последних каплях бензина его панцеры выкатились на берег Суэцкого канала, чтобы последними снарядами запоздало отсалютовать отплывающим вдаль английским кораблям.

Развить успех было нечем. Тяжелый чeрный дым, стелющийся вдоль берега, ставил жирный крест на дальнейшем продвижении. Англичане всe-таки решились взорвать свои стратегические склады. Вернее завязнувшие в обороне последних английских батальонов панцеры передовой пятнадцатой танковой дивизии не сумели прорваться в город, давая возможность британским генералам отправить в воздух его надежды продвинуться дальше.

Прислонившись к не очень горячему теневому листу брони бронетранспортeра обер-лейтенант, командир охраны командующего, лениво наблюдал за его перемещениями по берегу. Обер-лейтенанту было скучно. Метания генерала вызывали у боевого офицера, случайно попавшего в «штабные крысы», как охарактеризовали бы его редкие друзья из недавних сослуживцев, всего лишь ленивый интерес. Он охотно заключил бы пари, по примеру врагов англосаксов, на каком именно шаге командующий наконец-таки упадeт. Подходящие ситуации возникали уже несколько раз, но каждый раз генерал в последний момент изворачивался, в очередной раз подтверждая свою репутацию счастливчика, способного выкрутится из самой безвыходной ситуации. Вот только спорить было не с кем. А если откровенно, то было попросту опасно. Это в своeм, трижды проклятым всеми богами и чертями в придачу, разведвзводе он мог позволить себе удовольствие высказывать мысли «без цензуры». Здесь же, просто желая «доброго утра» и «приятного аппетита», стоило контролировать свои слова и даже мысли. Ибо желающие взлететь как можно выше по служебной лестнице, в отличие от его бывшей дивизии, предпочитали проливать не кровь, а чернила. Впрочем, от крови они тоже не отказывались, но предпочитали, чтобы лилась чужая. Неплохо, если в бою, ну а если в подвалах родного гестапо, то вообще великолепно.

Обер-лейтенант в очередной раз окинул взглядом своих подчинeнных. Все несли службу, или старательно это демонстрировали, в соответствии с его приказом и требованиями устава. Обер-лейтенант достал пачку сигарет, прикурил одну из них и вышел из тени. Солнце с яростью набросилось на новую жертву. Жара с трудом переносимая в тени, на солнцепeке была просто невыносимой. Выросшему среди альпийских лугов в прохладных горных долинах, обер-лейтенанту она казалась самым страшным наказанием за всю его недолгую жизнь. Не спасала и близость реки. Каждое живое существо старалось найти хоть какую-нибудь тень, не были исключением и его солдаты. Стоило только кому-нибудь из них выпасть из поля зрения офицера, как он немедленно смещался в сторону ближайшей тени. Офицер прекрасно понимал солдат. Если даже прокалeнные зноем своего нищего острова сицилийцы старались в полуденные часы забиться в какую-либо нору и блаженно продремать время сиесты, то немцам было намного тяжелее. Даже ветераны Африканского корпуса из пятой лeгкой дивизии, переброшенные сюда ещe в феврале, с наступлением большой жары плохо себя чувствовали, то солдатам его дивизии, оказавшимся в этой пустынной печке самыми последними, было тяжелее вдвойне.

Обер-лейтенант, перебарывая желание вернуться обратно в тень, двинулся проверить посты. Неторопливо обходя место стоянки, он анализировал ситуацию. И хотя от него сейчас не требовалось принимать самостоятельных решений, прошлое войскового разведчика брало своe. Роммель, конечно, славился своей эксцентричностью и выйти в самую жару на солнцепeк для него не было чем-то удивительным и необычным. Но все свои безумства он совершал неизменными только один раз. Второй раз уже было что-то другое. Но вот уже третий день, отбросив другие дела, он мечется по берегу, в нетерпении поглядывая на часы. Явно кого-то ждeт. Это не могут быть немцы или итальянцы, их можно вызвать в штаб. Вряд ли, это кто-то из арабской резидентуры, с ними намного удобнее встречаться в кривых улочках окраин Каира. Да и не генеральское это дело, тем более генерала такого ранга, встречаться со шпионами, какие бы важные сведения они не доставляли. Наверняка, этот кто-то будет англичанином, и англичанином имеющим право принимать решения.

Обер-лейтенант посмотрел по сторонам. Теперь только упeртые идиоты, а обер-лейтенант к ним не относился, не понимали, что война в Африке зашла в тупик. По сути дела, последний рывок на Каир быль всего лишь данью самолюбию их командующего. С военной точки зрения никакого практического смысла в сложившейся обстановке в этом не было, но от этого дела изрядно несло политикой, по мнению обер-лейтенанта, самым мерзким и подлым занятием на Земле. Поэтому, когда на берегу в километре от них показалась группа всадников, обер-лейтенант понял, что они наконец-то дождались.

Он оглянулся на бронетранспортeр и пулемeтчик быстро повернул ствол в сторону приближающейся группы. Ещe один жест рукой и все часовые повернули оружие в сторону гостей. Остановился и Роммель, ожидая дальнейших действий всадников. Те не доезжая той незримой черты, за которой пулемeтчик должен был открыть огонь, остановились. От группы отделилось трое, соскочили с лошадей и двинулись в сторону командующего Африканским корпусом. Роммель двинулся к ним, обер-лейтенант ощутил смутное беспокойство и уже приготовился дать команду на выдвижение, когда генерал остановился. Пройдя несколько шагов, явно из вежливости, он стал ждать приближения своих гостей. Не различимые издалека детали, делавшие их всех похожими из-за одинаковых одеяний пустынных жителей, по мере приближения могли многое сообщить знающему человеку. Из троих только один наверняка был арабом, но ни в коем случае не высушенным солнцем бедуином. Холeная бородка, менее смуглый цвет лица, а самое главное сверкающие на солнечном свету драгоценные камни колец, унизывающих пальцы, говорили о высоком положении этого человека. Двое других были европейцами. И обер-лейтенант мог поспорить на что угодно, что один из них был англичанином, а вот второй его соотечественником. Не составляла сомнений и военная выправка немца, хоть и пытался он маскировать еe просторным халатом бедуина. Англичанин был более мешковат, но и он явно когда-то походил в мундире, а может и ходит сейчас, просто лучше маскируется.

Оторвавшись от наблюдения за гостями командующего, обер-лейтенант несколькими жестами перенацелил своих подчинeнных. За сопровождающими гостей всадниками следили пулемeтчики обоих транспортeров, остальные вернулись к наблюдению своих секторов. Сам командир разведчиков переместился в тень ближайшего к Роммелю бронетранспортeра, откуда ему всe было прекрасно видно, но расстояние не позволяло ничего слышать. Обер-лейтенанту не хотелось касаться секретов вышестоящих никоим образом. Нельзя сказать, что он не обладал честолюбием и желанием подняться выше по служебной лестнице. Но здравомыслие жителя маленького баварского городка шептало, что носители больших секретов, не обладающие соответствующими званиями, обычно плохо кончают. Будь у него право выбора, он предпочeл бы находиться на другом берегу Нила, чтобы не только не слышать, но и не видеть встретившихся здесь людей.

Роммель с любопытством рассматривал своих гостей. Он сразу узнал командира разведки своего корпуса. Подполковник, получивший это звание по приказу самого Роммеля всего три дня назад за успешную подготовку операции «Случайный гость», так и не научился скрывать свою выправку. Узнал он и араба, когда тот подошeл достаточно близко, всe-таки он занимал слишком значительный пост в формально «независимом» Египте, но решил пока не показывать своей осведомленности. И только личность англичанина оставалась для генерала пока неизвестной. Оставалось надеяться, что его гостем будет человек, имеющий право принимать решения, не тратя время на многочисленные согласования всяких мелочей.

Наконец они подошли вплотную, Роммель отдал честь. Подполковник вытянулся в струнку, пытаясь щeлкнуть каблуками, что на рыхлом песке было явно неуместным. Араб продемонстрировал лeгкий поклон, вслед за ним повторил этот жест англичанин.

– Командующий Африканским экспедиционным корпусом генерал Роммель. – Представил своего командира подполковник. – А это...

– Не надо имeн, подполковник, – остановил его англичанин, говорящий по-немецки всего лишь с лeгким акцентом, – они могут вызвать неуместное любопытство.

Роммель согласно кивнул. Получив согласие генерала, англичанин продолжил:

– Я думаю, что меня можно называть сэр Джон, а нашего арабского друга господин Абдула.

Роммель усмехнулся, иметь такие имена – значило не иметь вообще никаких. Что же его это устраивало как нельзя лучше. Генерал повернулся к своей охране и подал еe командиру знак. Тотчас из-за дальнего транспортeра показался штабной автобус и, натужно гудя двигателем по песку, поехал вперeд, пока не остановился неподалeку от них. Выполняя полученный заранее приказ, шофeр покинул кабину и вернулся назад. Роммель открыл дверь, расценив это как приглашение, гости двинулись внутрь фургона.

Расположившись вокруг столика генерал и его гости внимательно изучали друг друга, потягивая из стаканов холодную минеральную воду, самолично разлитую Роммелем. Обменявшись с англичанином несколькими ничего не значащими фразами о погоде, генерал торопливо оценивал сложившуюся ситуацию. То, что британец говорил по-немецки, было просто великолепно. Нет необходимости посвящать в тонкости дела переводчика. Знает ли немецкий язык араб, никакой роли не играло. Марионетка, даже коронованная, будет делать только то, что прикажут те, кто дeргает за верeвочки, а уж тем более представитель менее знатного рода, пусть и занимающий довольно значительный пост. Намного больше его интересовал статус англичанина. Имеет ли он право принимать решения, если имеет, то до каких пределов распространяется это право? Молчание затягивалось, понимая это, англичанин решился первый начать трудный разговор.

– Господин генерал, может быть вы объясните нам – зачем вам понадобилось брать Каир?

– Вы знаете, сэр Джон, всегда хотелось побывать в этом славном городе. Вот и решил осуществить свою мечту. – С едким сарказмом ответил ему Роммель.

– Так ли необходимо для этого брать в сопровождение пять дивизий? – С ироничной улыбкой вернул Роммелю его колкость британец.

– Вы знаете, сэр Джон, на дороге стояли какие-то странные люди с пушками, и почему-то не хотели меня пускать.

Араб улыбался, начавшийся спор его забавлял. Знал ли он язык, или догадывался о сути разговора, но ему явно нравилось что переговоры начались с взаимных обвинений. Он, наверняка, следуя давней восточной традиции собирался получить свою долю бакшиша с обеих сторон.

– А вы не пробовали договориться с этими людьми? – Продолжал иронизировать британец.

– А вы уверены, что они стали бы со мной разговаривать? – Ответил Роммель с не меньшей иронией.

Англичанин замолчал, отпил из своего стакана, окинул взглядом внутренности автобуса. С его лица сошла улыбка, время иронии закончилось. Сэр Джон вынужден был признать, что немец прав. Если бы не удачный демарш Роммеля, никто в Британии не сел бы с ним за стол переговоров. Благодушие, царившее в штабах всех уровней, поражало его, единственного, по его мнению, здравомыслящего человека в округе. Все остальные вели себя как полные идиоты. Дошло даже до тотализатора, главной ставкой в котором было время начала отступления немцев. Стремительное крушение восточного фронта, как казалось, не оставляло африканскому корпусу никаких других путей решения проблемы – кроме отступления и эвакуации. Даже он ожидал, что в конце концов так и произойдeт. Конечно, Роммель известный сорвиголова, но любому безумию сопутствуют определeнные границы. Наносить удар по противнику, который превосходит тебя в несколько раз просто самоубийственно. Так думали все, кроме самого сэра Джона, который, как ему казалось, сумел понять командира Африканского корпуса немцев. Нет, такой человек, как генерал Роммель, не мог уйти просто так, не напомнив противнику о своем существовании. Сэр Джон ожидал очередного безумства "швабского задиры" с нетерпением, предполагая возможный удар по Александрии. И когда панцеры Африканского корпуса вышли на еe окраины, он с удовлетворением поставил галочку напротив одного из пунктов своего плана, который в конце концов должен был заставить немцев служить на благо Британии. Но дерзкий бросок германских танковых дивизий на Каир не входил в его планы и доставил ему несколько неприятных часов, когда казалось, что все намеченные им планы рушатся.