Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Виктор изучал его передвижения через дыру в заборе, невидимый никем, кроме сапeров, докладывавших в этот момент ему о результатах наблюдения. Наблюдатели были дилетантами самого низкого пошиба и работали скорее всего за деньги. Этот походил на прибывшего на заработки обывателя из более мелкого городишки, а может и лишенного своего ремесла мелкого торговца. А вот второй был намного опаснее, по всем замашкам и Виктор и сапeры сразу определили в нeм уголовника со стажем. Тот и на улице вел себя не как этот, а чаще всего устраивался в одной из подворотен и, неторопливо куря, следил за воротами.

Вполне возможно, что был ещe и ночной пост, но ночью наблюдали скорее всего из окна. Устроенная Виктором в третью ночь проверка не смогла обнаружить ночного наблюдателя. Впрочем, до недавнего времени вреда от них не было, а, скорее, они даже приносили пользу. Согласно плану маскировки в бригаде "процветало благодушие и расхлябанность", солдаты много и громко болтали на улицах, молодые лейтенанты под страшным секретом рассказывали местным барышням "военные тайны", часовые "спали" на своих постах. Танкисты старательно гоняли на полигоны устаревшие Т-26 и БТ-5. Несколько раз танки ломались на улице вблизи ворот, показывая насколько изношена техника и доставляя зевакам несказанное удовольствие, когда они наблюдали, как танкисты с матами затаскивали поломанные машины внутрь. Прибывавшая новая техника доставлялась в военный городок в единственных экземплярах, а принимавшие еe механики старательно описывали все недостатки этой техники, не жалея черной краски.

Настоящая работа шла на полигонах. Там была и вся новая техника, и почти вся боеспособная старая. Танкисты боевых подразделений безвылазно жили там, осваивая новые танки и самоходки, которые начиная с ноября, вначале единичными экземплярами, а затем во всe возрастающем количестве, приходили в бригаду. И день и ночь там ревели двигатели, танки утюжили полосы препятствий, отрабатывали боевое перестроение, стрельбу по всевозможным мишеням. Но попасть на полигоны было трудно даже тем, кто имел на это право. Тройное оцепление войск НКВД строго следило за всеми перемещениями в районе полигона. И не один любитель прогулок в зимнем, а потом весеннем лесу отправился пилить лес подальше от родных мест, если у него не хватало ума вовремя остановиться. Объясняли столь серьeзную охрану находящемся в лесу лагерем НКВД. Для большинства людей этого было достаточно, чтобы держаться от всего, находящегося в данном районе, как можно дальше.

Впрочем, что-то с наблюдателями нужно было решать. Столь назойливое поведение, в конце концов, должно привлечь внимание даже самого тупого особиста, и сколько бы не демонстрировались недостатки работы, но могут возникнуть сомнения даже у самого самоуверенного шпиона. Поэтому этих двух "гавриков" нужно брать, наверняка ведь, немецкий резидент специально подставил этих дилетантов для сокрытия серьeзной агентуры. Виктор дал указание сапeром продолжать работу и пошeл в южную часть городка.

В парке боевой техники шли приготовления к переброске танков и бронемашин на предстоящие в середине мая учения округа. Учения были объявлены ещe месяц назад как большие манeвры Киевского и Западного военных округов. О том, что это одно из мероприятий того же плана маскировки знало так мало народа, что подготовка к ним шла самым серьeзным образом. Впрочем, план действительно предусматривал переброску в район проведения учений по одному танковому батальону от каждой бригады. То что эти батальоны сверхштатные, четвeртые, также было известно только на самом верху, да и вооружены они были самой старой техникой, какую только удалось найти в округе. Сейчас эти танки, в основном Т-26, старательно приводили в порядок. Сверкала сварка, по всей территории парка двигались бронированные машины, проверяя двигатели после ремонта. Часть из них уже сохла после покраски.

В парке Виктор нашeл командира четвертого батальона майора Титкова. Тот в этот момент, вместе с зампотехом, осматривал отремонтированные бронемашины и танки, эмоционально обсуждая судьбу "этого ржавого хлама". Машины действительно были на пределе изношенности, потому их и убирали от мест предстоящих боeв как можно дальше. Виктор прекрасно понимал Титкова, тому просто было обидно, что его поставили на батальон "старья", в то время как остальные комбаты осваивают Т-34. Он бы согласился даже на третий батальон БТ, а вынужден реанимировать это хлам. Заметив пришедшего в парк начальника Особого отдела, майор прикусил язык, но Виктору, откровенно говоря, было наплевать на высказывания Титкова. Его интересовало внеплановое перемещение техники за последние месяцы. Проблема была в том, что он не знал – что именно искать? То что таинственный главный центр где-то здесь, не оставляло никаких сомнений, но вот, где именно его искать, было главным неопределeнным вопросом.

Виктор с умным видом обошeл весь ряд отремонтированных танков, старательно сохраняя заинтересованное выражение лица. Он ждал реакции командиров, но те делали вид, что посещение особиста – самое обычное явление. Может так и было, к сожалению, Виктор не успел ознакомиться с результатами работы своего предшественника. Он прошeл до самого конца ряда отремонтированных Т-26, бывших не так давно гордостью советских танковых частей. Откровенно говоря, танк не был таким уж плохим, но если начальство посчитало его совсем устаревшим, значит оно имело для этого причины. Осмотрев более тщательно последнюю в ряду машину, он даже забрался на корпус и заглянул в люк башни, Виктор сделал вид, что удовлетворeн осмотром и подошeл к командиру батальона. Заочно ознакомившись со всеми офицерами бригады, он впервые видел некоторых из них вблизи. Майор Титков, судя по всему, был предельной для танковых войск комплекции, не верилось, что он со своими габаритами мог поместиться внутри танка. Даже, если майор со своим немалым ростом помещался в танке, ширина плеч вызывала вопрос, а проходит ли он в люк башни.

Виктор, как "младший по званию", что у знающих людей вызвало бы откровенную усмешку, представился по всей форме. Сам он и комбата-4 и его командиров рот видел впервые. Командиры, судя по их реакции, тоже видели начальника особого отдела в парке боевой техники в первый раз. Они лениво откозыряли, представились, доложили о степени готовности танков. В их взглядах так откровенно читалось, что им некогда заниматься всякой ерундой, что Виктор понял – здесь искать нечего. Ещe раз пройдя вдоль танков, он постарался убедить командиров танковых рот, что зашeл сюда не просто так, а по государственной необходимости, развернулся и пошeл в штаб.

Ещe один след отпал. Оставалось ещe пара возможностей найти то, что он искал, но время, отпущенное на это, катастрофически уменьшалось.

Оставалось совсем мало времени до визита начальника Особого отдела корпуса. И капитан Зайцев поспешил в штаб, нужно было просмотреть документацию, оставленную ему предшественником по должности. Старательное изучение бумажных залежей сейфа Особого отдела привело Виктора к выводу, что его предшественника капитана Иваночкина нужно немедленно разжаловать за трусость и двурушничество, как минимум в сержанты, и отправить на такую должность, где он не мог принимать никаких решений – вообще никаких. Капитан был отменным трусом, он немедленно заводил уголовное дело по любому, самому незначительному, поводу, но ни одного из них не пустил в дальнейшее расследование. Судя по всему, подстраховывался на случай, если бы кто-нибудь из вышестоящего начальства заинтересовался его деятельностью. Большую часть этого хлама нужно было немедленно отправлять в ближайшую урну. Капитана Зайцева среди всей этой бредятины заинтересовал только один документ – о внеплановом расходе 200 (!) машин бетона при строительстве линии укреплений новой границы. Исходя из документов Виктор пришeл к выводу, что капитан Иваночкин был очень хорошим следователем, но настолько нерешительным, что даже явное преступление не решился довести до конца. А может быть знал что-то такое, что побоялся трогать людишек, творящих это. Виктор отложил несколько листков с материалами расследования отдельно, а все остальное отправил на нижнюю полку сейфа. Выкидывать не решился, сделав вывод, что капитан неглупый мужик, только запуганный до невозможности. Следовало найти его и привлечь к работе, жалко терять явный талант.

За изучением бумаг прошло больше часа. Виктор взглянул на часы и выругался. Было уже пятнадцать минут двенадцатого, он схватил фуражку и побежал вниз. Сержант Иванов при виде выбегающего из кабинета начальника Особого отдела облегчeнно вздохнул. Он не решался зайти к нему в кабинет с напоминанием, так как до него дошли слухи о том, что новый начальник "крепко закладывает". Но, к его облегчению, тот был абсолютно трезв, серьeзен и зол. Сержант не первый день числился при штабе и понимал, что злость начальника о беспамятстве подчиненного пройдeт, а вот если тот, некстати, застанет начальство за неподобающим занятием...

Виктор поспешил на улицу, там уже стояла новая "эмка", явно не их бригады. Значит начальство уже заявилось. Он спросил шофeра, куда пошeл подполковник Фельдман, и, к своему удивлению, получил направление в сторону бригадного узла связи. Виктор поспешил туда, не понимая, что начальнику Особого отдела корпуса могло понадобиться от связистов бригады. Он почти бежал, когда ворвался в коридор узла связи, но остановился чтобы отдышаться в коридоре. Но его немой вопрос два бойца НКВД, признавшие в нeм своего, показали на вторую по коридору дверь. Виктор, старательно выровняв шаг, вошeл в комнату и остановился, пытаясь понять, что же в ней происходит.

Представившаяся ему картина вызывала массу вопросов. Во-первых, здесь были командир и начальник штаба бригады. Во-вторых, подполковник Фельдман в данный момент заинтересован был явно не ими, а молоденькой и очень красивой радисткой, стоящей перед ним. Та испуганными глазами смотрела на начальство, переводя взгляд с Фельдмана на комбрига и начштаба и обратно.

– Что же ты, Любонька, покинула нас? – Вещал Фельдман таким слащавым голосом, что Виктор даже засомневался тот ли это Мордка, которого он знал.

– Не предупредила, не сказала, не передала? Не подумала, что я буду волноваться? – Продолжал Фельдман, протягивая руки и хватая радистку за локти.

Та в ужасе отпрянула от него, с надеждой глядя на командира бригады.

– Что вы себе позволяете, подполковник? – попытался вразумить Фельдмана подполковник Петров и решительно схватил того за плечо.

– Да пошeл ты на х..! – Мордка сбросил его руку с плеча, он со злостью повернулся к командиру бригады. – На Чукотку захотел, мудак, так я тебе быстро перевод устрою!

Это было слишком, комбриг кинул руку к кобуре, вытащил свой ТТ и направил его в затылок отвернувшегося Фельдмана. Виктор немедленно кинулся вперeд, оттолкнув начштаба со своего пути, и резко дeрнул руку командира бригады вниз. Тот повернул к нему взбешенное лицо, попытался поднять пистолет, но, к счастью, на помощь Виктору пришeл начальник штаба. Виктор кинулся вперeд, жeстким рывком повернул Фельдмана к себе и, старательно сдерживая гнев, сказал:

– Что же вы, товарищ подполковник, ко мне вначале не зашли? Я бы вам объяснил правила поведения в воинских частях.

– Да ты кто такой? – Вскинулся Фельдман, но вдруг узнав говорившего, испуганно отпрянул от него. Правда испуг его длился недолго, увидев петлицы Виктора, он воспрянул духом и кинулся в наступление. – Ты что себе позволяешь, капитан? Под трибунал захотел? Да я тебя козла eб... на Колыме сгною!

Пришло время Виктора рвать клапан кобуры, вытаскивая пистолет. Направив ТТ в лоб Фельдману, Виктор абсолютно спокойным и тихим голосом, что для знающих его людей обозначало приступ крайнего неконтролируемого бешенства, сказал:

– Да ты, Мордка, никак бессмертным себя почувствовал? Хочешь с пулей поспорить? Так я тебе это удовольствие устрою.

Встретив взбешенные глаза своего бывшего сослуживца капитана Зайцева, Фельдман почувствовал, что перегнул палку и что ему пора идти на попятную. Он испуганно вскинул руки и сказал:

– Товарищ Зайцев, вы меня не так поняли.

– А как же тебя ещe понимать? – Ответил ему Виктор, не отрывая дула пистолета ото лба Фельдмана. – Ворвался в расположение бригады, оскорбил командира, нахамил представителю органов НКВД. Ты хочешь сказать, что это в твои обязанности входит?

Подполковник Фельдман понял, что его жизнь зависит от движения пальца лежащего на курке. А вот хозяин этого пальца с трудом сдерживается, чтобы не нажать им на курок. Он с надеждой взглянул на командира бригады, но тот безучастным взглядом смотрел в ближайшее окно. Начштаба вообще отвернулся от всего происходящего. Но и тот и другой держали руки вблизи кобуры, не оставляя сомнений в своих действиях. Мордке впервые в жизни стало смертельно страшно, он скосил глаза на радистку, ради которой и приехал сегодня в эту бригаду, но та испуганно смотрела на пистолет, смотрящий ему в лоб, и вряд ли в состоянии была воспринимать всe происходящее.

– Товарищ Зайцев, я приношу свои извинения, вы меня неправильно поняли. – Заюлил Фельдман.

Виктор почувствовал разочарование. Этот трус Мордка не решился идти до конца, а ему так хотелось завершить всe одним движением пальца. Конечно, расстрел своего непосредственного начальника при свидетелях и ему не прошeл бы безнаказанно. Но несколько лет лагеря стоили удовольствия продырявить эту тупую башку. Наверное, на лице Виктора проступило это разочарование, подполковник Фельдман испугался ещe больше, стал медленно отступать ко второй двери пункта связи. Виктор неотступно сопровождал его дулом пистолета, всe ещe сомневаясь, стоит ли отпускать этого ублюдка. Вдруг ему положили руку на плечо.

– Оставь, капитан, пусть идeт, – услышал он голос комбрига. Вторая рука легла на пистолет и потянула его вниз.

Виктор опустил руку с ТТ вниз, но, не сдержавшись, сказал:

– Ну смотри, Мордка, ещe раз ты мне попадeшься – прикончу!

Фельдман выскочил в дверь, с силой захлопнув еe за собой. Виктор прислонился к стене, прислушиваясь к происходящему во дворе. Решится ли Фельдман послать бойцов арестовать его? В них капитан Зайцев стрелять не будет, не имеет права. Но тогда придeтся раньше времени раскрываться. Он уже начинал жалеть, что сорвался, да и нарком вряд ли будет доволен таким развитием событий. Хотя Фельдман уже приговорeн, и живой он до сих пор только потому, что выпал из основной линии расследования. Сразу после скандала на собрании его перевели куда-то на Дальний Восток, где он и сидел тихо всe это время. Обнаружив его здесь, Виктор был в недоумении. За Мордкой не тянулось никаких ниточек, всe анализы его поведения и контактов давали однозначный вывод – просто дурак! Потому он его и вычеркнул из списка подозреваемых, хотя поначалу очень хотелось, хоть как-нибудь, хоть за уши притянуть этого подлеца под расстрел. Но профессионал возобладал над чувствами, и Виктор забыл про своего бывшего сослуживца.

Во дворе раздавался визгливый от пережитого страха голос Фельдмана, он сзывал своих сопровождающих. Вскоре заработал двигатель, хлопнули двери и машина тронулась со двора. Виктор убрал в кобуру пистолет, который до сих пор держал в руке. Щелкнула кнопка – комбриг закрыл свою кобуру. Облегчeнно вздохнул начштаба. В углу раздалось истерическое всхлипывание, началась реакция на произошедшее у радистки. Виктор внимательно посмотрел на неe, Любаша, как называл еe Фельдман, действительно была очень красива. С такой внешностью в актрисы надо идти, а не в армию. Не мудрено, что даже Мордка с катушек сорвался. Начштаба начал еe успокаивать, та уткнулась ему в плечо и ревела уже в полный голос.

Виктор вышел в коридор, вслед нему последовал командир бригады.

– Так тебя, капитан Зайцев, видать за дело турнули? – Сказал подполковник. – Я думал ты его кончишь.

– Никак нет, товарищ подполковник, стрелять я бы не стал. – Ответил ему Виктор, хотя и сам сомневался в своих словах.

– Что-то верится слабо!

– Я его хорошо знаю, трус тот ещe. Он должен был испугаться. – Продолжил Виктор.

– Я бы тоже испугался. Ты бы свои глаза увидел в этот момент! – Усмехнулся подполковник. – У тебя что с ним старые счeты?

– Да, из-за него здесь оказался. – Решил Виктор поддержать эту версию.

– А он за что?

– За то, что для других расстрелом заканчивается – за клевету на товарища Сталина. – Увидев недоверчивый взгляд комбрига, он пояснил. – Родственник у него где-то на самом верху, вот он легко и отделался.

– Да куда уж легче. – Покачал головой подполковник. – Тебя вон "с сохранением звания", а его с переаттестацией. В Москве тоже у тебя начальником был?

– Да нет. – Виктор отрицательно покачал головой. – Просто сослуживцы, в одном отделе были.

– А из-за чего вражда?

– Дураков не люблю. – Ответил Виктор. – Особенно когда они в мои дела лезут.

Они вышли во двор, остановились под разлапистой елью, стоящей вблизи здания. Закурили. В молчании прошло несколько минут. Наконец, подполковник решился задать самый главный вопрос.

– Что делать будем, капитан? Когда за нами приедут?

– А ничего не будем. Ваших действий он не видел. Поэтому валите всe на меня.

– А ты как же? Нет, капитан, вместе начудили, вместе и отвечать будем!

– Не волнуйтесь, товарищ подполковник, я сумею оправдаться. – Поймав очередной недоверчивый взгляд, он усмехнулся. – Я действительно сумею выкрутиться. Только вы с начштаба и этой радисткой заранее решите, что говорить будете.

Виктор выбросил окурок в урну, спросил, отдавая честь:

– Разрешите идти заниматься своими обязанностями, товарищ комбриг.

Командир бригады только кивнул. Капитан Зайцев развернулся и пошeл к себе. Подполковник провожал его взглядом, думая о том, что вот встретился в жизни настоящий мужик, да кажется ненадолго судьба их свела.

15 мая 1941 года западнее Луцка

По шоссе Владимир-Волынский-Луцк в сторону Луцка неторопливо двигались две эмки, в некоторых местах останавливались, из машины выходили военные и, осматривая окрестности, что-то решали. Иногда разворачивали на капоте ближайшей эмки карту, сверялись с ней, осматривали в бинокли окрестности, затем сворачивались и двигались дальше. Через несколько километров машины вновь останавливались и всe повторялось.

В первой машине командир созданного в прошлом году, на базе его двадцатой дивизии, второго танкового корпуса полковник Катуков говорил сидящему рядом с ним подполковнику:

– Смотри сам Иван, твоей бригаде основной удар принимать. Причем геройски полечь во встречных атаках вы не имеете права. Ты должен и немцев остановить и, по возможности, свои батальоны сохранить.

– Да я разве не понимаю, Михаил Ефимович, вот только силeнок у меня для этого маловато, как мне кажется. А как немцы на меня парой танковых дивизий выйдут? Не выдержу я тогда удара, сомнут.

– А вот для того чтобы не смяли, ты их не в чистом поле встречай, а найди хорошее место для засады, да ещe постарайся на дороге их поймать. Пока они в боевые порядки развернуться, ты их уполовинить сможешь.

– Ну, уполовинить вряд ли, товарищ полковник, немцы народ опытный и решительный, не дадут они мне столько времени. Ещe неизвестно как наши танки в бою себя поведут.

– У тебя два полных батальона "тридцатьчетверок", больше шести десятков машин, а ты мандражишь. – Катуков похлопал подполковника по плечу. – Ты же видел, что их пушки броневые плиты, такой же толщины как у немецких танков, как картон прошивают. Да и броня у них потолще немецкой.

– А из немецких пушек их обстреливали? – спросил Катукова дотоле молчавший капитан с саперными эмблемами.

– Вот этого не знаю, но там, – ответил тот и показал пальцем наверх, – уверены в нашем превосходстве.

Командир бригады посмотрел в окно и сказал шоферу:

– Здесь останови.

Командиры вышли из машины, осмотрели прилегающую к дороге местность.

– Ну и что тебе здесь понравилось? – спросил Катуков.

– А ты посмотри, Михаил Ефимович, место как будто из учебника по тактике танковых засад перерисовали. Будь я лейтенантом, непременно здесь бы устроился.

– Так ты же не лейтенант, а комбриг, – резонно возразил полковник.

– А как ты думаешь, товарищ командир, немцы это место пропустят или проверять начнут?

– И, правда, непременно проверят. Они ведь нас за недоучек держат, следовательно, должны ждать самых простых и примитивных действий. – Начал рассуждать Катуков. – Ай да молодец, Иван. Обязательно проверят, а не обнаружив засаду в таком удобном месте, станут осторожнее, а оно нам надо?

– Я думаю здесь надо отвлекающую засаду поставить – третий батальон "бэтешек". Выскочат из этого леска, постреляют, подобьют сколько смогут, а когда немцы опомнятся вон той балкой отойдут, конечно кто живой останется. – Начал свои объяснения комбриг.

– Это ты молодец, задумка хорошая. – Ответил командир корпуса. – Только весь батальон сюда ставить я тебе не дам. Роту поставишь, для видимости засады хватит.

– Да что одна рота может сделать? – начал возражать комбриг.

– А ей не нужно много делать. Самое главное себя показать – вот мы мол какие идиоты, даже засаду толком устроить не можем. Да и неоткуда здесь взяться танковому батальону, как бы тогда, наоборот, не насторожить немцев.

– Ясно, товарищ командир, роту – значит роту. – Ответил подполковник, и повернулся к саперу. – Пусть твои саперы, Сидоров, проверят вон ту балку, если надо подготовят просеку, чтобы мои ребята в ней не застряли, когда побегут. И смотри не перестарайся, чтобы наши танки прошли, а немецкие, если преследовать будут, не смогли. Проходимость у них точно похуже нашей, видел в Польше.

– Ну, ладно, эта отвлекающая, а основную засаду где думаешь устроить? – спросил Катуков.

– Километров через восемь отсюда дорога большую петлю делает, километра на четыре, заболоченную старицу обходит. Танковый полк на этой петле поместиться должен.

– Ну поехали, посмотрим, что ты там задумал, – сказал Катуков.

Подождав, пока капитан отрядил ехавших во второй эмке подчиненных проверить лесок и балку, они сели в машину и поехали дальше. Молчавший до этого шофер вдруг спросил:

– Значит всe-таки война, товарищ полковник?

– Да, Золотарeв, война. – Ответил на его вопрос Катуков и добавил. – Но если ты хотя бы кому-нибудь об этом скажешь до еe начала, я тебя собственноручно в НКВД отволоку.

– Разве я не понимаю, товарищ полковник, – откликнулся тот.

В салоне опять воцарилось молчание, командиры, не далее как вчера узнавшие эту новость, сами ещe не свыклись с мыслью, что мирная жизнь закончилась. Пришла пора выполнить то, к чему их все эти годы готовили – дать отпор агрессору. Катуков вспоминал, как на сообщение о нападении германской армии двадцатого мая, поинтересовался о действиях вверенного ему корпуса, если немцы не решаться на эту глупость. Представитель Генштаба в Киевском особом военном округе генерал Василевский, посмотрел на него тяжелым взглядом и ответил, что война всe равно будет, если не начнется в мае, то в июне обязательно. И тогда новоиспеченный командир корпуса понял, что всe серьeзно.

Полковник по званию, Катуков до сих пор не понимал, почему его назначили командовать корпусом, конечно, при бригадной организации танковых корпусов, танков в нeм ненамного больше, чем числилось по штату в его бывшей дивизии. Вот правда танки другие, мечта а не танки. Две сотни Т-34, и четыре десятка КВ, собранные в одном месте, такой аргумент, что заставит считаться с собой любого противника. Да и легкие танки, а их почти сотня, треть состава танковых бригад корпуса, самые лучшие из их типа – БТ-7М.

А три недели назад пригнали в корпус новинку – полк самоходных установок, двадцать одна машина. Катуков со штабом сам лично встречал невиданную технику. Самоходки, конечно, разрабатывали и раньше, но какие то были машины – трактор с пушкой на горбу – ни скорости, ни защиты, всего достоинств – что сам ездит. А эти красавицы покорили его сразу. Полностью бронированные, с мощной пушкой в 85 миллиметров в скошенном лобовом листе на ходовой тридцатьчетверки. Длинноваты, конечно, и при наводке на большие углы нужно поворачивать всю машину, но мощь пушки такая, что любой танк навылет. Кое-кто из офицеров штаба пытался критиковать неудачную компоновку, большую длину, мол "в стандартный ангар не войдет". Но Катуков сразу оценил важность такой машины, а когда командир полка, молодой майор, обрисовал на совещании тактику применения его машин, сомневающихся не осталось.

Были и ещe сюрпризы. Через неделю после первых самоходок пришла ещe одна батарея, теперь уже тяжелых на базе КВ с пушкой калибром в 152 миллиметра. Здесь уже засомневался и он сам, никаких преимуществ перед КВ-2, с такой же артсистемой, она не имела. Услышав такую оценку, командир батареи попросту подогнал свою машину к стоящему в парке КВ-2 и поставил рядом. Лучшего объяснения трудно было придумать. Самоходка была почти на метр ниже танка, а это несколько сотен метров незаметности, а то что пушка только вперeд смотрит, так и из КВ-2 под большими углами к корпусу стрелять не рекомендуется.

Пришли в корпус и другие новинки. Дивизион реактивных установок, действие которых и сам Катуков представлял смутно, но командир дивизиона пообещал, что увидев залп его установок хотя бы один раз, запомнишь на всю жизнь, а если под их обстрел попадешь, то и в аду после смерти не страшно будет. Прибыл и дивизион обычных минометов, но большого калибра в 120 миллиметров, и тоже самоходные, на базе старого, доброго, Т-26, лишенного башни. Два артиллерийских полка обычных пушек никого уже не удивили. Всe это вместе создавало такую мощь, что поставленная перед Катуковым задача – остановить немецкую Первую танковую группу, уже не казалась такой невыполнимой, как вначале. Четыре сотни стволов вразумят любого противника, если, конечно, их грамотно применить. Взять, к примеру механизированные корпуса, в состав одного из которых входила семь месяцев назад его дивизия. Девятьсот танков! А толку, если при них почти нет пехоты. Слава богу, пришла кому-то умная мысль преобразовать этих монстров. Вместо одного громоздкого и плохо управляемого корпуса создать три поменьше – один танковый и два механизированных, уже на бригадной основе, а не дивизионной. Конечно в цифрах они смотрятся не так внушительно, но Катуков понимал, что эффективность их действий повысится. Теперь впереди будет танковый кулак из его корпуса, а позади уже железные пальцы механизированной пехоты, которые будут подметать ошметки того, что он разнесeт.

Только бы какому-нибудь "гению" из высших штабов не пришла в голову мысль вмешаться и забрать из-за его спины механизированные корпуса, без мощных резервов он не устоит. Ведь против него у немцев два их танковых корпуса, и численность у них не такая, как у нас. Это больше тысячи танков, собранных в едином кулаке! И Клейст противник серьeзный, такого шапками не закидаешь, как любили недавно орать на собраниях.

Всe-таки что-то поменялась в стране. Раньше таким крикунам полная воля была, чем более дурацкая идея, тем больше почeта. И комиссар бдительно следил за их благополучием, не дай бог, накажешь такого активиста за провинность, сразу получишь "по первое число" за придирки к ценному сотруднику. А сейчас те, кто ещe остались в частях из прежних любителей повоевать шапками, сидят тихо как мыши вблизи кота. Впрочем и "кот" теперь другой, старого комиссара, большого любителя порассуждать о тактике и стратегии танковых действий, хотя он в них совершенно ничего не понимал, перевели куда-то на Дальний восток, а вместо него прислали в корпус молчаливого дивизионного комиссара Гурова. Этот, на первом же собрании, одернул самого большого активиста майора Гинзбера, введя этого надутого индюка в крайнюю степень изумления, а всех его последователей в состояние тягостного недоумения. А когда через три дня за Гинзбером приехал "черный ворон" с лейтенантом НКВД, это событие вызвало в среде его друзей и последователей такой переполох, что четверо ближайших немедленно прибежали к командиру корпуса проситься в отпуск по состоянию здоровья. Катуков отпуск дал, с молчаливого согласия нового комиссара, резонно полагая, что если их будут арестовывать, то желательно подальше от части. Незачем людей лишний раз нервировать. Оставшиеся никак себя не проявляли, старательно выполняли свои обязанности и пытались понять куда "дует новый ветер", чтобы вовремя сориентироваться. Но комиссар молчал, а газеты старательно шли прежним курсом. Самый храбрый или дурной, что, впрочем, в данной ситуации одно и то же, написал донос на комиссара. И вскоре отправился за своим другом. Состояние тихой паники, царившее среди "активистов", переросло в неконтролируемый ужас, они с собачьей преданностью смотрели в глаза комиссара, ожидая любой команды, но тот молчал. Толку в таком состоянии от них было мало и Катуков решил поговорить с комиссаром.

– Кузьма Акимович, вы бы решали что-нибудь с ними? – Начал он разговор с дивизионным комиссаром. – Никакого от них толка. От всего шарахаются, пить начали, служебные обязанности выполняют с каждым днeм всe хуже. Или успокойте их, или...

– Что или, Михаил Ефимович, или арестуйте?

Катуков молча кивнул головой. Комиссар усмехнулся и добавил:

– Да никто их не сажает. Просто такие идиоты сейчас нужны в другом месте. Вот мы самых отъявленных вылавливаем и отправляем туда, где они своей глупостью принесут наибольшую пользу.

– Да какая польза от дураков? – удивился Катуков.

– Не скажи, Михаил Ефимович, польза от дураков может быть немалая, если этих болванов нашим врагам показать для их же успокоения. – Ответил Гуров.

– Кузьма Акимович, а кто у нас сейчас враги? – Решил прощупать почву комкор.

– Ты, товарищ командир корпуса, газет что ли не читаешь? – Заулыбался Гуров. – Ну и правильно делаешь. А кто враги? А ты на запад посмотри – вот там до самого океана у нас враги. Некоторые явные, большинство пока скрытые, но враги все, уж поверь моему опыту.

– Справимся ли, Кузьма Акимович? – спросил Катуков.

– Должны, комкор, выхода другого у нас нет. – Ответил Гуров и добавил. – А с этими дураками я поговорю. Тех, кто поумнее, приструним и на месте оставим, ну, а кто неисправим, тех в тыл сплавим. Пусть энкавэдэшники сами с ними разбираются. Нам тут и без них работы хватит.

– А когда начнется? – продолжал интересоваться комкор.

– Сам не знаю, – ответил Гуров, – но должны предупредить. За какое время до начала, тоже не знаю. Но нам с тобой готовиться так, будто уже завтра в бой.