Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

– С чем это они? – Удивился радист.

– Стреляй! – Подстегнул выкриком того Володька.

Тот опомнившись дал длинную очередь, срезав обоих. Но все же один, уже падая, успел сделать выстрел. К счастью снаряд прошел выше их танка, слегка чиркнув по башне и разорвался уже позади.

eще пара очередей окончательно отбросила желающих прорваться с этой стороны и они отошли в лес. Несколько минут гремели очереди и отдельные выстрелы вдалеке, но, наконец, затихли и они. Бой прекратился.

Прислонившись к лобовой броне, Володька наблюдал, как неподалeку на поляне осназавцы укладывали в длинный ряд трупы диверсантов. Сзади о чeм-то переговаривались бойцы, их с Колькой, экипажей. Наверное, обсуждали, как отплатить сержантам за только что устроенный нагоняй. Когда Костин, выбравшись из своего люка, первым делом, хотел рвануть к трупам диверсантов с непонятными трубами, сержант еле успел поймать его за комбинезон.

– Куда тебя хрен понeс?

– Так интересно же, товарищ сержант! – Ответил тот с безмятежной улыбкой.

– Стоять! – Кинул Володька в сторону, пресекая подобные попытки остальных членов экипажа. – Вы что, придурки, не поняли – в чeм мы участвовали?

– А что тут особенного? – Попытался качать права радист. – Бой как бой.

– На военном языке это называется спецоперация! – Начал пояснения сержант. – Причeм секретная! За разглашение деталей которой, можно под суд попасть!

– А чего мы разглашать будем? Мы же не знаем ничего? – Присоединился к радисту мехвод.

– Вот и хорошо, что не знаете! – Продолжал вдалбливать им в головы Володька. – А будет ещe лучше, если забудете и то, что видели!

Судя по эмоциональным взмахам руками, Колька проводил со своим экипажем ту же самую воспитательную операцию. К великой радости сержантов, закончилась она полным успехом. И обиженными лицами экипажей, которые никак не могли понять, что такого они нарушили, даже не нарушили, а только попытались?

Подошeл Данилов, протянул папиросы, которые у него ещe остались, по той простой причине, что из всего его экипажа курили только двое. В отличие от танка Банева, где дымили все. Сержанты закурили, прислушались к разговорам за танком. Им и самим было страшно интересно – что же это такое? Но опыт службы подсказывал, что лучше не лезть в то, что тебя прямо не касается. Если начальство посчитает нужным, то обязательно информирует. А также заставит заучить все характеристики и способы применения. И если до сих пор этого не сделали, значит оружие секретное, или же неизвестное.

– А откуда наш особист тебя знает? – Решился задать, мучавший его с самого утра, вопрос Колька.

– Да пришлось мне один раз у него водителем побыть. – Ответил Банев. – Помнишь, перед самой войной я в казарму утром заявился?

Данилов согласно кивнул, ожидая продолжения.

– Я тогда вечером в парке оказался. А тут он в боксы заглянул. Спрашивает: "Сержант, машину водишь?" Конечно, вожу. Ну, он меня и прикомандировал к себе до особого распоряжения.

Колька посмотрел по сторонам, но никаких любопытных ушей в опасной близости не наблюдалось.

– И куда ездили?

– В Луцк. – Банев тоже повертел головой. – Доехали до штаба. Там и остановились. Он ушeл, а я в машине до самой зари прокемарил.

– И как он объяснил? – Продолжил Данилов.

– Да, всю дорогу о какой-то Машке рассказывал, которая его любит больше жизни. Пьяного из себя изображал. Водкой от него попахивало.

– Так изображал, или был пьяным?

– Тебе очень хочется это знать? – Усмехнулся Володька.

– Честно говоря, не очень. – Ответил Данилов после короткой паузы.

– Вот и мне также! – Отрезал Банев. – Свозил – куда было нужно, привeз обратно. А остальное меня не касается!

От небезопасного разговора отвлекло их появление осназовца с той самой трубой, из-за которой сержантам пришлось применить свою маленькую власть к боевым товарищам.

– Товарищи танкисты. – Начал осназовец, старшина, судя по выглядывающим из под комбинезона петлицам. – Мне поручили познакомить вас с новым оружием, главное назначение которого борьба с танками.

Вокруг него сгрудились оба экипажа, подошли самоходчики.

– Это оружие называется гранатомeт. – Продолжил старшина. – Может метать гранату на сто метров и больше. Граната может быть не только осколочная, но и специальная – для пробивания брони. Как нам объяснили, пробивает броню не меньше ста миллиметров.

Присвистнул командир самоходки. Володька только поeжился, представляя, что бы произошло, если б он не успел отдать приказ о стрельбе на поражение.

– Оружие это секретное. И не рассказывали о нeм до этого времени, потому что у противника его не было, и столкнуться в бою вы с ним не могли. – Старшина помрачнел. – Но как оказалось, нашим врагам удалось его получить. И, рано или поздно, вам придeтся встретиться с ним на фронте.

Старшина продолжил рассказ, прерываемый только вопросами танкистов.

Капитан Зайцев бесцельно теребил клапан кобуры. Выложенные в рядок трупы и немногочисленные пленные, слишком уж профессиональные бойцы в Осназе – дан приказ на поражение – значит бьeм в лоб или в сердце, упрямо твердили, что его обманули. А, вернее, водили за нос все эти последние месяцы!

Никакого "Главного центра" здесь не было! А был обычный опорный пункт обычных диверсионных групп.

Об который он и должен был поломать собственные зубы, заявившись сюда только со своими волкодавами.

Да уж! Их бы тут положили за пять минут!

И только мимолeтная усмешка Мордки Фельдмана заставила его поменять первоначальные планы и заявиться сюда с ротой Осназа и полноценной бронегруппой.

Как оказалось, не зря!

Впрочем, были у этой операции и плюсы. Самым главным из них был национальный состав диверсантов. Только услышав первое "пся крев", Виктор уже понял, какой след тянется из этого захолустья. Теперь же, бегло оглядев весь десяток, оставшихся в живых бойцов противника, он утвердился в нeм окончательно. Пахло тут Британской империей, ибо только англичанам под силу собрать в одном месте и удерживать долгое время, что для польского характера невероятно трудная задача, такое количество жолнежей Армии Крайовой.

Но не выветривался тут и еврейский душок. Парочка трупов, отложенных с правого края, упрямо указывала, что данные товарищи, или господа, наследить здесь успели.

Удивляло, что их так мало. Судя по всему, не было их тут с самого начала. А те трупы, которые им удалось получить в апреле, были всего лишь подставой. Более чем за месяц, самым лучшим шифровальщикам НКВД так и не удалось извлечь из той записной книжки, захваченной его волкодавами два месяца назад, никакой полезной информации. Все труды дешифровщиков приводили к абсолютной бессмыслице на любом из известных языков.

Но зачем тогда сдали англичанина? Или, всe же, не сдали? А просто, что-то не рассчитали?

Кстати, пришлось его, с извинениями, вернуть в родное посольство, как случайно оказавшегося в зоне боевых действий.

И что этот "журналист" утащил с собой? Подтверждение, что они вышли на, нужную им, финишную прямую?

Вопросы, вопросы и ещe раз вопросы.

Кажется их обыграли. И обыграли вчистую! Никаких намeток будущей работы у него, капитана Зайцева, нет. И разрабатывать их не один день, и не одну неделю.

Придeтся вновь посетить подполковника Фельдмана в его уютной камере на Лубянке для проведения ещe одной содержательной беседы. Теперь то Виктор знает, какие именно вопросы задавать в первую очередь. И пусть Мордка всего лишь пешка в этой игре, но кое-что ему, несомненно, известно. Пусть даже по слухам и недомолвкам.

Теперь ему понятно – почему в этом месте появился подполковник Фельдман, переведeнный, как выяснилось, с Дальнего Востока за неделю до появления здесь Виктора. Кто-то из верхушки заговора посчитал, что присутствие старого врага должно подтолкнуть капитана Зайцева в нужном им направлении. И оказался прав.

Виктор взял этот след с азартом гончей собаки, почуявшей запах зверя. Выяснил всe, что касалось подполковника Фельдмана на его новом месте службы. В том числе, удалось ему выудить странную информацию о поездках данного подполковника в лес. Следующим логичным шагом был арест, или, по крайней мере, допрос Мордки. Что он и сделал.

Вечером семнадцатого мая, прихватив в качестве водителя, встреченного им в парке боевой техники, сержанта Банева, капитан Зайцев навестил своего любимого сослуживца.

Анализируя события той ночи, он по-другому осмысливал их. От непонятной гримасы подполковника, которую он тогда принял за раздражение пополам со страхом, а теперь оценил, как подспудное облегчение. До прощальной усмешки, когда лейтенанты его группы выводили Фельдмана через чeрный ход.

Эта усмешка Виктора и спасла. Не сдержался Мордка. Дал волю чувствам.

Виктор достал папиросу, прикурил от заботливо поднесeнной зажигалки одного из бойцов и направился к центру поляны, где лейтенанты его команды начали допрос пленных.

Ну что же, расположение "главного центра" он всe-таки выяснил! Скорее всего это Лондон, а вернее один из его пригородов.

Ничего! Придeт время, доберeмся и туда!

4 июня 1941 года Штаб Первой танковой армии

Получив приказ явиться на совещание к четырнадцати ноль-ноль, полковник Катуков постарался прибыть намного раньше для решения хозяйственных дел своего корпуса. Необходимо было решить вопросы с пополнением. Нужно было получить новые танки для замены потерянных во время боeв. Удивило его то, что прибыло их намного больше того, что он ожидал. Судя по всему, третьи батальоны танковых бригад тоже решили укомплектовать тридцатьчетвeрками. Это радовало, так как повышало ударную мощь его корпуса. Намного больше командира корпуса удивило прибытие в его распоряжение ещe двух самоходных полков СУ-85, кажется, их решили придать каждой танковой бригаде. Катуков начал чувствовать такую мощь, что даже забеспокоился – не зазнаться бы. Тем более, что ещe до окончания боeв ему сообщили, что одна из приданных ему противотанковых артиллерийских бригад остаeтся в его подчинении. С такой силищей можно было смело выходить против любого противника, не опасаясь за исход столкновения. Кажется, наверху оценили успешные действия его корпуса и сделали соответствующие выводы. Что не могло не радовать.

К началу совещания в леске, месте расположения штаба механизированной группы, собрались все командиры корпусов. Недовольных среди них не было, из чего Катуков сделал вывод, что пополнение получили все, причeм такое, что могло вызвать только радостное удивление. Вскоре в большой палатке штаба Механизированной группы началось совещание.

Командующий группы генерал Рокоссовский прибыл на совещание с петлицами генерал-лейтенанта, что вызвало среди командиров радостное оживление. Поздоровавшись с командирами, он начал совещание. Он подвeл итоги пятнадцатидневных боeв, сделав вывод, что объединение танковых и механизированных соединений было правильным, так как позволило разгромить противника, который был изначально сильнее их группировки, но, не ожидая такого сопротивления, потерял инициативу и был уничтожен. Причeм не только физически, но и морально. Сорок тысяч пленных блестяще это подтверждали. Взято было много и вполне исправной бронированной техники, в том числе и танков, что было немалой заслугой танкового корпуса Катукова.

– Радует, что соответствующие выводы сделала и Ставка Верховного главнокомандования. – Продолжил Рокоссовский. – С сегодняшнего дня наша группировка преобразуется в Первую танковую армию.

Радостное оживление среди командиров корпусов подтвердило, что мнение о необходимости образования подобного объединения танков и мотопехоты давно существовало среди них. Тут же возникли краткие обмены мнениями среди командиров о способах применения танковой армии. Дождавшись, когда первый всплеск эмоций пройдeт, генерал Рокоссовский продолжил.

– На переформирование и пополнение нашей армии командование выделило один месяц. Я, конечно, понимаю, что это очень мало, в другое время я бы просил увеличения этого срока. Но идeт война и каждый час промедления ведeт к усилению нашего противника.

Командиры, удивившись поначалу столь малому сроку, вскоре пришли к выводу, что всe правильно. Ещe один короткий обмен мнениями закончился и все вновь обратились во внимание, приготовившись получить указания для дальнейшей деятельности. Генерал Рокоссовский продолжил.

– Рад вам сообщить, что командующим Первой танковой армией назначен генерал-майор Катуков.

Удивлeнное молчание было ответом ему. Командиры корпусов посмотрели на Катукова, который изумлен был, пожалуй, даже больше их. Поразило его и новая должность, и неожиданное производство в генералы. Рокоссовский улыбнулся и продолжил.

– В состав Первой танковой армии включены Второй танковый корпус, а также Восьмой, Девятый и Девятнадцатый механизированные корпуса. Кстати, командиры Восьмого и Девятого мехкорпусов тоже произведены приказом Ставки в следующее звание генерал-майоров. Двадцать второй механизированный корпус отводится в резерв Ставки для переформирования.

Этот приказ объяснялся катастрофическими потерями, которые Двадцать второй механизированный корпус понeс в прошедших боях. На него пришелся основной удар группировки Клейста на восьмой день войны, когда немцы предприняли первую попытку прорваться назад в Польшу.

– А вы куда, товарищ генерал? – Решился наконец спросить командир Девятого мехкорпуса полковник, а вернее уже генерал, Лизюков.

– Меня, Александр Ильич, назначают командующим Центральным фронтом. – Ответил ему Рокоссовский.

– А как же Жуков? – Спросил командир Восьмого мехкорпуса Богданов.

– Генерал армии Жуков назначен представителем Ставки ГКО на Западном направлении. – Ответил Рокоссовский.

– Когда в бой? – Высказал главный вопрос новый командующий Первой танковой армией генерал Катуков.

– Через месяц, Михаил Ефимович, как и было приказано Ставкой. – Утвердил Рокоссовский. – Нужно брать Силезию, и никто менять этот приказ не собирается.

Катуков кивнул головой, получив подтверждение своим мыслям, и сел на место. Он и сам понимал, что без взятия Силезии и Чехии на юге, и Восточной Померании на севере наступление на Центральном участке фронта лишено всякого смысла. Хотя, если ему не помогут ударом из Румынии, он вряд ли сможет сломить сопротивление немцев в центре Европы. Впрочем, опыт прошедших боeв давал надежду, что командование продумало эти вопросы.

Радовало и то, что армию не стали собирать из новых частей, а оставили в ней уже спаянные боем корпуса Механизированной группы Центрального фронта. Жуков и Рокоссовский, согласившиеся с предложением Ставки создать такое объединение в полосе своего фронта, не прогадали. Несомненно, танковые армии будут создавать и на других фронтах, где заново, а где объединяя уже существующие танковые и механизированные корпуса. Но их армия Первая, ей и все лавры, и все шишки, пока будут обкатывать процесс формирования. Основные способы применения уже практически отработаны за прошедшие недели, когда его танковые бригады резали корпуса немцев на отдельные части, а бригады механизированных корпусов вгрызались в оторванные дивизии и полки противника. Перебрасывая артиллерию, командиры корпусов парировали ответные контрудары немцев. Уже на десятый день вместо частей противника стала образовываться "каша" из обрывков полков и дивизий, командиры которых зачастую не знали даже, что происходит в их собственных батальонах и ротах. К середине второй недели такой "кинжальной" обработки немецких дивизий большая часть из них превратилась в толпу потенциальных военнопленных, солдаты которых готовы были поднять руки при первой возможности, лишь бы избежать продолжения этого ада.

Катуков вспомнил, как на десятый день к нему привели на допрос оборванного и обожженного немецкого полковника. Его полк, накапливавшийся для атаки на большой лесной поляне, попал под удар дивизиона реактивных миномeтов. Двух залпов этих "чудовищ", как называли их немцы, оказалось достаточно, чтобы похоронить большую часть полка на поляне, превратившейся в огненную ловушку. Но даже те, кто сумел вырваться с неe, попали в полосу сильнейшего пожара – горели лес, трава, земля и даже железо оружия.

– Я солдат, я не боюсь смерти. – Кричал оглохший и наполовину ослепший офицер. – Но я не могу умереть, не увидев ЭТО. Покажите мне ЭТО "чудовище" и можете сразу расстреливать.

Полковника вместе с остатками его полка, а осталось их так мало, что едва хватило на две сводные роты, отправили в тыл. К другим таким же потерянным воякам, которые никак не могли понять, почему их разгромили всего за несколько дней. Их прошедших всю Европу!

Не меньшее впечатление на противника оказали штурмовики. Если в первые дни расчeты зенитных орудий ещe пытались вести по ним огонь, то после основательного знакомства с данной техникой все солдаты противника разбегались с дороги, стоило только над ней показаться хотя бы паре Илов. Расчeты зениток, те, кто к тому времени ещe был жив, бежали вместе со всеми. И даже танкисты выскакивали из танков и спасались под прикрытием кустарника и деревьев, убедившись, что бомбы, да и снаряды, этих летающих монстров легко пробивают верхнюю броню танков. Приданная Механизированной группе Штурмовая авиадивизия полностью выполнила поставленную перед ней задачу – к исходу первой недели по дорогам рисковали двигаться только откровенные самоубийцы. Все остальные переместились под полог леса, но и там их отыскивали смешные и неуклюжие "рус-фанер" разведывательных эскадрилий. Неутомимые У-2 отыскивали противника в любой чаще и тогда по скоплению противника наносили удар реактивные установки, оставляя после себя обгорелые головeшки деревьев и человеческих тел. Катуков осмотрел одно из таких мест и потом в течение всего дня, преследуемый тошнотворным запахом, не смог проглотить ничего, кроме стакана холодного чая. Может быть, и прав был тот из древних, кто изрек что "труп врага пахнет хорошо". Но он не был на месте этого грандиозного кладбища.

Авиация была одной из основных составляющих победы. Основательно потрепав за первую неделю соединения четвeртого и второго воздушных флотов немцев, не ожидавших от советской авиации такого "хамского" сопротивления, авиадивизии третьей воздушной армии Центрального фронта прочно завоевали господство в воздухе. С начала второй недели они буквально "ходили по головам" немецких войск, не давая тем ни минуты покоя. И даже ночью те же самые смешные У-2 засыпали немцев мелкими осколочными бомбами, с дьявольской точностью укладывая их прямо в разожжeнные костры.

Но нужно отдать врагу должное. Немцы серьeзный и опасный противник, к которому нужно относиться с осторожностью, даже когда он прижат к стенке.

В Румынии румынские войска начали разбегаться чуть ли не на второй день такой обработки, бросая оружие и технику. Сдавались в плен целыми батальонами и полками. Был даже анекдотичный случай, когда рота тридцатьчетвeрок шестого танкового корпуса привела в плен целую дивизию во главе с генералом. Причем шествовали румыны с развeрнутыми знамeнами парадным строем и под духовой оркестр. По последним слухам румынские дивизии даже перестали распускать, просто развели в места постоянной дислокации и поселили по казармам.

Немцы же сопротивлялись отчаянно, что в Румынии, что здесь. Этих удалось сломать только к исходу второй недели, перебив более половины личного состава их войск. И то, организованная сдача происходила только по приказу командования.

Наибольшим же шоком, конечно, для немцев явилось появление на фронте тяжeлых и средних русских танков. Немецкие танкисты сходили с ума пытаясь подбить тяжeлые КВ, всаживая в них раз за разом бронебойные болванки, ясно видя четкие трассеры попаданий, они с ужасом наблюдали как те продолжают двигаться, отхаркиваясь своим огнeм от немецких панцеров, как от назойливых насекомых. Как юркие тридцатьчетвeрки раскатывали в блин их противотанковые пушки, с недосягаемой, даже для пушек Т-4, дистанции расстреливали панцеры, не неся при этом никаких потерь.

Когда же на поле боя показывались русские самоходки, в панцерах оставались только те танкисты, кто решил закончить свою жизнь самым достойным образом, сгорев в танке. Все остальные, кому ещe не надоела эта глупая штука под названием жизнь, немедленно выскакивали из башен и разбегались в разные стороны. А что ещe прикажете делать, встретившись с противником, который за километр прошибает тебя насквозь, как русские СУ-85, или обыкновенным фугасным снарядом отрывает башню танка, как тяжелые СУ-152.

Именно благодаря техническому превосходству, Катуков сумел уничтожить гораздо более многочисленного противника. Имея в своей группе тысячу машин, Клейст ничего не сумел противопоставить его танковому корпусу с чуть более чем двумястами танками. Правда в каждом механизированном корпусе были также полки КВ по сорок машин, да батальоны тридцатьчетвeрок по двадцать машин, но всe же главной ударной силой был его корпус. Конечно было в их механизированной группе и почти три с половиной сотни БТ, но в открытых столкновениях с немецкими панцерами их старались не применять, только из засад. Впрочем, быстро прикинув соотношение машин, Катуков всe же признал что Механизированная группа имела почти столько же танков, около восьмисот против тысячи, но сильно проигрывала в численности пехоты. И только быстрое маневрирование подразделениями позволяло создавать иллюзию превосходства, в которую немцы поверили и, в конце концов, проиграли.

От размышлений его отвлек толчок командира Восьмого мехкорпуса Богданов.

– О чем задумался Михаил Ефимович? – Спросил тот.

– Да вот прикидываю, как нам в месяц уложиться. – Решил сказать Катуков.

– Уж как-нибудь постараемся. Надо, значит надо! – Сделал вывод Богданов.

Катуков одeрнул себя и сосредоточился. Доклад продолжал начальник штаба Первой танковой армии генерал-майор Ротмистров. Он отдавал чeткий приказ, судя по всему разработанный ещe в штабе Механизированной группы, о дислокации и порядке пополнения всех бригад танкового и механизированных корпусов. Катуков начал записывать цифры, но вспомнив, что является теперь командармом, остановился и постарался внимательно вслушаться в произнесeнные цифры. Бригады раскидывали как можно ближе к железнодорожным станциям, но с таким расчeтом, чтобы они не мешали друг другу при получении техники и маршевого пополнения. Чeткий график давал возможность надеяться, что всe будет выполнено в срок и с минимальными потерями. Судя по всему, начштаба знал своe дело очень хорошо.

Получив необходимые указания, командиры корпусов отправились их выполнять. Оставшись в палатке штаба армии втроeм с Рокоссовским и Ротмистровым, Катуков окончательно осознал, что очередной этап военной службы остался позади, и пора привыкать к новому положению. Он пересел на место командующего, которое ему тактично освободил Рокоссовский, и спросил.

– Константин Константинович, а кого прочат на моe место?

– А кого бы ты хотел? – Ответил ему вопросом на вопрос бывший командир Механизированной группы.

– Я бы, товарищ командующий, хотел командира шестнадцатой танковой бригады Петрова. – Сказал Катуков и уточнил. – Но он только подполковник.

– Пусть тебя его звание не волнует. – Сказал Рокоссовский. – Приказом командующего Центральным фронтом сегодня утром подполковнику Петрову за образцовое выполнение своих обязанностей при уничтожении противника присвоено следующее звание полковника. Тем же приказом он назначается командиром Второго танкового корпуса. Тебе осталось только завизировать этот приказ.

Катуков довольно кивнул. Кажется на его бывшую должность назначен самый достойный. Всe-таки война даeт возможность выдвинуть того, кто действительно может выполнять свои обязанности наилучшим образом, а не того, кто лучше всего улавливает желания своего начальства.

– Ну удачи вам генералы. – Поднялся со своего места Рокоссовский. – Работайте. А мне пора ехать.

– Константин Константинович, а ужин? – Спросил Ротмистров уже на правах хозяина.

– Некогда Павел Александрович. Мне ещe у Жукова дела принимать. Как-нибудь в следующий раз поужинаем, когда приведeте армию. Провожать меня не надо, не заблужусь.

Рокоссовский попрощался с командиром и начштаба создаваемой армии и вышел из палатки. Вскоре раздался гул двигателей. Эмка командующего и бронетранспортeры сопровождения тронулись в путь.

Катуков и Ротмистров переглянулись и сели за стол. В следующие четыре недели у них будет чрезвычайно много работы, которую необходимо обязательно выполнить, и выполнить хорошо. Чтобы потом не жалеть о том, что мог сделать, а не сделал из-за лени или самоуверенности.

8 июня 1941 года Северная Африка

Знойный южный ветер перегонял песок пустыни через приморскую дорогу Виа-Бальбоа, исполосованную гусеницами танков и бронетранспортeров. Обтекал наполовину засыпанные тем же песком брошенные британские автомобили. Кое-где горки того же песка обозначали не убранные, высохшие под знойным пустынным солнцем, трупы, скорее всего англичане, или кто там у них держал оборону на этом участке. Порой Роммель и сам не знал: с кем ему придeтся столкнуться в очередной раз. Кого только не нагнало в эти богом проклятые места английское командование. Весь многолюдный и многоцветный колониальный сброд со всех концов пока ещe необъятной империи, в которой как хвастались англичане, «никогда не заходит солнце». С кем только не приходилось сталкиваться за эти недели его солдатам. Южноафриканцы, австралийцы и новозеландцы, как самые стойкие войска использовались против него чаще всего, но попадались сипаи и гуркхи из Индии, поляки и чехи, сбежавшие в своe время в Англию от победоносного вермахта, а теперь пытающиеся свести с Германией счeты в этих никому не нужных песках. Были среди солдат противника и французы, и бельгийцы, и голландцы, и даже немцы, из антифашистов, побоявшихся отправиться к русским. Говорят, что где-то в пустыне в одном из оазисов у англичан есть даже еврейский батальон. Это сообщение доставило офицерам его штаба несколько минут искреннего веселья.

– Эрвин, а почему вы не используете трофейную технику? – Паулюс, сидящий рядом с Роммелем, указал на, стоящие вдоль дороги кое-где впритык друг к другу, английские машины.

– У нас это барахла столько, что не знаем куда их девать. – Отмахнулся рукой Роммель. – Когда Уэйвелл "победоносно выравнивал линию фронта", как утверждали английские газеты с подсказки Черчилля, он нам оставил столько техники, что хватило переформировать в моторизованные все мои пехотные части. Одних танков мы захватили почти пять сотен. А уж автомобили и не считал никто. Вот и выбирали из них самые лучшие и пригодные для нас. А потом когда подошло к концу топливо и их брать перестали. Слили бензин и бросили за ненадобностью. Даже если бы я захотел их использовать, всe равно сдвинуть их с места нечем. Бензина с трудом хватает для танков – парировать удары англичан, которые здесь напоминают сказочную гидру. Чем больше мы их тут бьeм, тем больше у них техники и солдат. Черчилль перебросил сюда все войска из Азии и Африки с расстояния в две тысячи километров.

Паулюс удовлетворeнно кивнул. Именно это он и предполагал, когда предлагал Гитлеру нанести удар в Африке. Надо признать, что Роммель оказался на высоте, прекрасно проведя всю операцию. Искусно обходя англичан, нанося им удары со всех, даже самых неожиданных сторон, он создал у английских генералов иллюзию превосходства, в которую они свято верили эти два месяца, да и верят до сих пор. Чем же объяснить, что, имея более чем трeхкратное превосходство, они решаются только на то, чтобы иногда проводить разведку боем.

– Самым моим опасным противником является отсутствие горючего. – Продолжил развивать тему командующий Африканским корпусом. – Если бы у меня были хоть две заправки на танк, я бы уже вкатился в Каир. И никакие Уэйвеллы и Окинлеки меня бы не остановили. Хотя надо признать, что мои "ролики" уже отработали ресурс, моторы надо заменять новыми. Мы ещe можем передвигать их вдоль линии соприкосновения с британцами, но серьeзного броска вперeд мои панцеры не выдержат.

– Боюсь Эрвин, что о моторах придeтся забыть, да и обо всeм остальном тоже. – Паулюс окинул взглядом придорожные пески и продолжил. – Нам пора думать, как выбираться из этого никому не нужного места.

– Почему не нужного? – Усмехнулся Роммель. – Черчиллю эта проклятая пустыня очень нужна. Да и наш союзник дуче тоже от неe не откажется, хотя без нас он уже давно бы сидел на Сицилии.

Роммель понимал, что время серьeзного разговора ещe не пришло. Срочный прилeт Паулюса мог обозначать только одно, что дела в Европе пошли скверно и его, не такой уж сильный, корпус понадобился там. А то, что дела у вермахта неважные, ясно было уже на пятый день вторжения в Россию. Вдруг заткнулся Ганс Фриче, все первые дни, пропевший об стремительных ударах "танковых богов" Германии, как гнилую мешковину рвущих сопротивление русских войск. Зато выступил Геббельс со странной речью о величии германского духа, который остаeтся твeрдым даже в дни тяжких испытаний. Через неделю небо над его позициями очистилось от немецких самолeтов, которые по словам лeтчиков срочно перебрасывали в Румынию. Заткнулись в эфире вечно говорливые итальянцы. Офицеры итальянских частей пытались выяснить у немцев положение на востоке и, не получив вразумительно ответа, теряли доверие к союзникам.

Первые исчерпывающие ответы были получены от пленных британских офицеров. Не скрывая сарказма, они рассказывали, что дивизии "непобедимого вермахта" разгромлены русскими уже на границе. Как все "танковые боги" въехали на своих "роликах" прямо в заботливо приготовленные для них котлы, где их танковые группы и перемалываются русскими. Как лучшая в мире германская авиация добивается в небе и на аэродромах русскими истребителями. Что Красная Армия захватила столько пленных, что русские потеряли им счeт.

– Мне непонятно, как вы умудряетесь держаться против наших войск, если какие-то русские колотят вас как хотят? – Закончил свой рассказ пленный британский майор, со сквозящим в голосе презрением к противнику. Сам он совершенно случайно въехал на своeм джипе в расположение передовых частей вермахта. А, судя по внешнему виду, и на фронте оказался так же случайно. Холeная морда истинного прожигателя жизни дополнялась идеально отглаженным кителем и членским билетом аристократического клуба Каира.

Роммель критически окинул взглядом свои мятые шорты в масляных разводах, разбитые африканскими дорогами ботинки, свои руки в ссадинах и заусеницах. Его вдруг одолела злость. Выслушивать замечания от этого напыщенного ничтожества было просто унизительно.