Текст книги "Майская Гроза"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Гюнтер выглянул из-за гусеницы. Предстоял самый опасный рывок через открытое пространство, простреливаемое русскими пулемeтами. Шевельнулось сожаление о том, что не послушал приказа оберст-лейтенанта и не пошeл кружным путeм через тылы. Правда, путь при этом был, по крайней мере, в три раза длиннее, а насчeт безопасности – мины со снарядами там падают даже чаще, чем на передке. Ну, а русская авиация, не трогающая траншеи переднего края из-за боязни накрыть своих, в тылах просто зверствует, расстреливая всe, что имеет глупость пошевелиться.

Гюнтер внимательно всматривался в линию русских позиций, без особой надежды что-либо заметить в этом нагромождении строительного мусора из битого кирпича, остатков дверных и оконных проeмов и искорeженного взрывами железа. Вчера утром на этом месте он потерял своего ординарца, убитого очередью из пулемeта, а ближе к вечеру снайпер подстрелил связного из соседнего батальона.

Время шло и пора было принимать решение. Если снайпер по-прежнему на этом участке, то он давно присмотрел его и ждeт только, когда мишень покажет себя. Спасти может только скорость, да удача. Эх, если бы что-то отвлекло русских. Гюнтер уже не боялся смерти, но умереть именно сейчас был не готов. Одно дело, когда тебя рвeт пулями или осколками в горячке боя, когда и ты стреляешь в неприятеля, и совсем другое, когда невидимый тобой враг уподобляет тебя охотничьему трофею.

Раздался близкий гул. На относительно небольшой высоте показались русские бомбардировщики, очередной волной наплывающие на обречeнный город. Вокруг них роились истребители прикрытия. Непонятно было зачем они летают, немецкой авиации над головами танковой группы Гепнера нет уже почти неделю. Хотя у русских хватает самолeтов и горючего для совершения нелогичных поступков. Оставшиеся без противника истребители прикрытия развлекались расстрелом немногочисленных зениток, ещe оставшихся после трeхдневных налeтов, да охотой на пулeметчиков, ведущих по ним огонь несмотря на смертельный риск.

Кажется удача его не покинула. Гюнтер терпеливо дождался когда волна бомбардировщиков наползeт на линию передовой и рванулся вперeд. Расчeт оказался правильным. Русские, конечно же, не отказали себе в удовольствии разглядеть свои самолеты, и пока они пялились на небо, он успел проскочить простреливаемое пространство и перевалится в окоп. Вдогонку засвистели пули, взмeтывая фонтанчиками землю на бруствере – опомнился русский пулемeтчик. Но Гюнтер уже, пригнувшись, бежал по неглубокому переходу в сторону ближайшего блиндажа.

Первым, что его встретило в блиндаже первого взвода, был осуждающий взгляд фельдфебеля Мюллера, принявшего командование взводом после гибели лейтенанта Замке.

– Господин гауптман, стоило ли так рисковать? – Мюллер не старался скрыть своего неодобрения поведением командира батальона. – Не лучше ли было обойти по тылам?

– Мюллер, вы уверены, что там безопаснее? – Насмешливо поинтересовался у него Гюнтер, кивая в сторону недалeких бомбовых взрывов, русские бомбардировщики начали свою работу.

Фельдфебель промолчал, но своего отношения к мальчишескому, с его точки зрения, поведению офицера не поменял. Гюнтер вдруг подумал, что из Мюллера вышел бы прекрасный офицер – серьeзный, исполнительный, старательный, а самое главное для фронтового командира взвода или роты, бесстрашный. Но поздно.

Дня через два, самое позднее три, русские перейдут в наступление и все они превратятся или в трупы, или в пленных. Третьего не дано. До сегодняшнего посещения штаба полка была у него надежда на другой исход. Но улетучилась, как только начальник штаба, исполняющий обязанности командира полка раненого день назад, холодным до безжизненности тоном прочитал обращение фюрера, окончательно переводя дивизии их группы, застрявшие в этом дурацком городе, из разряда попавших в сложное положение войсковых подразделений, в категорию ещe живых по нелепой случайности смертников. По мере прочтения этого документа менялось выражение лиц офицеров. От смутной надежды к полному безразличию. Затихали всякие разговоры, ещe имевшие место в тeмных углах подвала, служившего пристанищем штабу. Мертвели глаза, наливались тяжестью руки, опускаясь к кобуре, появилась мысль о том, что намного проще застрелиться, чем пересказывать всe это своим солдатам.

Фюрер решил принести их в жертву. Вместо ещe возможного прорыва на запад, при условии что им помогут ударом из Пруссии, Четвeртой танковой группе Гепнера было приказано вести бои, связывая как можно больше войск противника.

Гюнтеру стало плохо при этих словах. Все эти бесконечные дни он убеждал своих солдат, что они удерживают плацдарм, необходимый Германии для стремительного рывка в глубь варварской России. Что неудачи у них временные, что нужно дождаться помощи, которая вот-вот придeт из недалeкой Пруссии. А что говорить теперь?

Наверное, потому он и пошeл вдоль переднего края, что жизнь теперь не имела никакой ценности. Хотя помирать в двадцать восемь лет было страшно, но и смотреть в глаза боевых товарищей, которых ты, хоть и неосознанно, обманывал все эти дни, представлялось мерзким занятием.

Майор Хенне командир второго батальона их моторизованного полка, выйдя из штабного подвала, витиевато выругался. Хенне был родом из Гамбурга, в молодости ходил матросом на торговом пароходе, где и научился неподражаемо материться на нескольких языках. Даже за недолгое пребывание на Восточном фронте он умудрился пополнить свою коллекцию несколькими русскими выражениями. Гюнтер слышал его тирады и раньше, но никогда до этого майор не вплетал в них верховное командование вермахта и самого фюрера. Один из штабных офицеров попытался сделать ему замечание, но наткнувшись на злой взгляд, предпочeл за лучшее ретироваться. А из боевых офицеров полка никто не высказал недовольства его поведением.

Хотя упоминание фюрера в сексуальной компании с целым набором животных, свести которых вместе могло только чрезвычайно извращенное сознание, неприятно резануло слух, Гюнтер понимал майора. В 56 танковом корпусе у него в одной из панцер-дивизий воевал младший брат. Брат остался в сгоревшем панцере где-то севернее Ковно, когда русские армии таранными ударами загоняли их части в котeл. Не имевший детей Хенне любил своего намного, на пятнадцать или около этого лет, младшего брата отеческой любовью. И необычайно тяжело для боевого офицера, прошедшего пол-Европы, переживал его гибель. В тот день Гюнтер впервые видел его пьяным, и впервые услышал знаменитые словесные пассажи майора. Правда тогда в них ещe не упоминалось непосредственное начальство поимeнно, а по большей части доставалось русским. Но сегодня майор, похоже, сломался окончательно.

Продолжение сексуальных похождений верховного командования вермахта в не менее экзотической компании, майор не повторялся, Гюнтеру удалось выслушать в штабном подвале второго батальона, его правофлангового соседа. Впрочем ему уже было всe равно. Трофейная русская водка прекрасно притупляла патриотические порывы, веселила, требовала совершения необдуманных и нелогичных поступков. Гюнтер впервые стал понимать русских, хлебнув этой огненной жидкости, можно было вести себя только так, как поступал противник.

– Вот чему нужно поучиться у русских, – бубнил уже изрядно пьяный майор Хенне, – так это изготовлению водки, с которой нашему шнапсу не сравниться.

– Если бы только этому. – Включился в разговор начальник штаба батальона обер-лейтенант Рейхельт, который не выходил из пьяного состояния с тех пор, как их батальон захватил склад с водкой. – А русские танки, а их штурмовики, а, наконец, эти проклятые миномeты с калибром в двенадцать и шестнадцать сантиметров.

Гюнтер согласно кивал. Сюда можно было добавить и крупнокалиберные пулемeты, под огонь которого на второй день войны попала его рота, и противотанковые ружья, которые жгли лeгкие панцеры как спичечные коробки, и даже подбивали Pz-3 и Pz-4 на малых дистанциях. Ходили слухи и о каком-то новом оружии, под огонь которого ему пока не приходилось попадать. Но слухи настолько ужасные, что становилось страшно заранее.

Только русская водка могла объяснить его желание прорываться в свой батальон вдоль передовой. Трезветь Гюнтер начал после первого обстрела, окончательно придя в норму, когда в относительной близости рванула тяжeлая мина шестнадцатисантиметрового калибра. Впрочем он прихватил с собой пару бутылок, опытный в деле потребления данного напитка Рейхельт настоятельно советовал принять пару рюмок после прорыва в свою часть. Если конечно повезeт остаться в живых.

Гюнтеру повезло. И даже бутылки с водкой остались целы. Возникло искушение выпить рюмку сразу, появилась мелкая дрожь в пальцах, организм избавлялся от избытка адреналина, впрыснутого в кровь при прорыве вдоль передовой. Но не хотелось разочаровывать фельдфебеля Мюллера.

Гюнтер торопливо извилистыми ходами сообщения, повторяющими изгибы разрушенных улиц, пошeл к своему командному пункту. Возникло искушение заглянуть в свою бывшую роту, но Гюнтер сразу отмeл его. Там придeтся отвечать на вопросы, и отвечать правдиво. Врать старым боевым товарищам, с которыми прошeл Польшу и Францию, мерзко и противно. Пусть врeт им Курт, который сменил его на должности командира роты. Кстати, нужно вызвать его самым первым, не помешает посоветоваться.

В подвале командного пункта батальона его встретила тишина. Начальник штаба ушeл инспектировать свою бывшую роту. Не было и всех остальных офицеров. Гюнтеру вдруг стало понятно, что они так и не стали полноценным командованием. Каждого из них тянет в свою бывшую роту. Конечно, если бы повышение в должности происходило как обычно, многих проблем удалось бы избежать, попросту посоветовавшись с предыдущим командиром. Но предшествующий ему командир батальона, да и весь штаб тоже, сгорел в бронетранспортeре, попавшем под удар русской артиллерии.

Оставшись один, пришлось для этого выпроводить нового ординарца под предлогом сбора офицеров, Гюнтер последовал совету обер-лейтенанта Рейхельта и выпил рюмку огненного напитка, который русские вполне успешно выдавали за обычное спиртное. Подождал несколько минут и добавил ещe одну, ведь Рейхельт рекомендовал именно две рюмки. Чувствуя как потeк по жилам жидкий огонь, Гюнтер начал понемногу успокаиваться, и даже приказ фюрера перестал казаться предательством по отношению к нему и его солдатам. Тянуло добавить ещe, но Рейхельт предупреждал его, что нужно подождать и Гюнтер последовал совету более опытного в этом деле товарища.

Иван заметил немца, пробирающегося, прикрываясь линией развалин, которые когда-то гордо назывались улицей, стоило тому только показаться в пределах досягаемости. Он не торопясь навeл пулемeт на место предполагаемого появления своей цели, но тот оказался очень умелым противником, ни разу не позволив полноценно прицелиться. Иван переводил ствол вслед чересчур прыткому «гансу», ожидая когда он приблизится к подбитым немецким танкам. За ними было сразу метров двадцать совершенно открытого пространства, на котором он и собирался остановить своего противника. Наконец немец переместился за крайний сожжeнный танк и остановился. Иван нашeл прицелом край брони танка, ожидая появления немца. Выбрал слабину курка, успокоил дыхание.

Немец не спешил, понимая всю свою уязвимость на последнем участке. Иван тоже не торопился. Этот "ганс" уже был трупом, несколько секунд ожидания ничего не решали. Вдруг его плеча коснулась рука взводного.

– Пусть дальше бежит, Ковалeв, нам незачем тревожить немцев раньше времени. – Взводный посмотрел на часы, на Солнце неторопливо перемещающееся над горизонтом, и добавил. – Попугай, конечно, но отпусти живым.

Иван недовольно дeрнул головой. Если начальство велит отпускать врага, то оно имеет на это какие-то причины. Впрочем причины уже были видимы невооружeнным глазом, накапливавшаяся за его спиной пехота ясно говорила, что трeхдневная передышка закончилась, и скоро опять придeтся идти в атаку.

Наплывающий со спины гул заставил повернуть голову. Из-за далeкой линии горизонта выплывал ровный строй бомбардировщиков. Последующий за артподготовкой налeт авиации должен был вызвать у немцев ощущение, что на сегодня всe уже закончилось. Все предыдущие дни командование обработку немецких позиций строило всегда по одному плану: артиллерийский обстрел из постепенно увеличивающихся калибров, накрытие минами большого калибра и, напоследок, бомбардировка несколькими волнами авиационных налeтов. Такой шаблонный подход вызывал недоумение у бойцов, но теперь всем стало понятно. Привыкшие к порядку немцы непременно должны расслабиться.

Иван бросил короткий взгляд на танки. Немец пока не торопился, ожидал когда подползут бомбардировщики. Иван передвинул прицел на бруствер немецкого окопа. Вот уже первая линия самолeтов проскочила линию передовой. Наконец и немец сделал рывок, проскочил открытое пространство и перевалился через бруствер. Как только он скрылся в окопе, Иван рубанул длинной очередью по брустверу, провожая своего врага. И мгновенно скрылся за стеной, ожидая ответной очереди. Но еe не было, не то что в первые дни. Тогда немцы поливали огнeм всe, что считали опасным. Но теперь экономили патроны. Да и непрерывные обстрелы пяти прошедших дней приучили немецкую пехоту сидеть в укрытиях.

Иван снял пулемeт с подоконника, отсоединил диск, стал неторопливо набивать расстрелянные патроны. Закончив работу, защeлкнул диск на место, достал кисет и стал сворачивать самокрутку. Похлопал себя по карманам и недовольно сморщился, спички остались в подвале. Посмотрел по сторонам, увидел своего командира отделения.

– Сержант, спички есть?

Тот кинул ему коробок. Иван прикурил, вернул спички хозяину и привалившись спиной к стене с наслаждением втянул дым. В комнате, в которой обычно держали оборону он и ещe один боец, собралось всe его отделение. Заскочил в очередной раз взводный, переговорил с сержантом и побежал через пролом в соседнюю комнату. Та была побольше размерами и через развороченную противотанковой гранатой стену было видно, что в ней сидели бойцы второго и третьего отделения. Значит кто-то сменил их в соседнем здании. Подсел сержант, спросил:

– Куревом угостишь?

Иван протянул ему кисет, сержант свернул цигарку, прикурил от Ивановой самокрутки, по примеру своего пулемeтчика откинулся к стене.

– Уплотнили нас? – Спросил Иван, кивая на соседнюю комнату.

– Прислали на наш участок ещe один батальон. – Ответил сержант, поeрзал устраиваясь поудобнее. – Спать охота. Я покемарю, ты толкни меня, если начальство покажется.

Сержант прикрыл глаза и мгновенно провалился в сон. Забытая им самокрутка дымилась в откинутой правой руке, левая же по привычке прижимала к себе приклад ППШ. Дремали и остальные бойцы отделения, иногда вскидываясь от громкого звука. Отделение вместе с сапeрами ходило ночью в разведку, изучать подходы к немецким позициям. Только Ивана отставили, и сейчас он отрабатывал свой ночной отдых, сторожа покой отделения.

Заскочил взводный, окинул взглядом спящих бойцов, подошeл к Ивану. Видя, что тот собирается толкнуть сержанта, сказал:

– Не надо, пусть спит. Успеет приготовиться когда концерт начнeтся.

Иван понятно кивнул, подремать под артподготовку не получится. Тем более немецкие позиции в ста пятидесяти метрах.

– Вот, что Ковалeв, я вам в отделение ещe одного бойца привeл. Хочу тебе поручить за ним присматривать. – Лейтенант непонятно вздохнул. – Лучше бы его вообще взашей отсюда гнать, да нет у меня такой власти.

Иван с удивлением посмотрел на командира взвода. Что же это за боец, которого гнать надо?

В пролом бывшей двери проскользнула ещe одна фигура такого вида, что Иван поначалу чуть за пулемeт не схватился. Мешковатый комбинезон обшитый странного вида тряпочками в основном черного и коричневого цвета, попадались правда и серые, и зеленые и даже белые, полностью скрадывал фигуру, но даже он не мог скрыть, что боец, вызвавший беспокойство взводного, строен и хрупок, что длинная винтовка с прицелом ростом почти с него. Снайпер догадался Иван. Вот только непонятно зачем его гнать. Снайпер в бою ох как пригодится. Тем более этот какой-то особенный. Есть и у них во взводе свой снайпер, вообще-то по новому штату положено иметь его в каждом отделении, но то ли не успели их подготовить, то ли в другом месте они больше понадобились, но рота вместо девяти снайперов, получила только двух. Но даже два снайпера приучили немцев десять раз подумать, прежде чем высовывать голову из-за укрытия.

Только за последние два дня Чумаков, снайпер их взвода, подстрелил двоих гансов. А сколько у него было удачных выстрелов за десять дней боeв, Иван просто не знал.

Вошедший снайпер повернул голову, отыскивая командира, качнулись короткие, по плечо, светлые волосы. Иван обомлел.

– Да это же девка! – Только и смог сказать он.

– Вот именно, – отозвался лейтенант.

– Товарищ лейтенант, да как же это? – Иван пытался подобрать слова, но в голову приходили только матерные. – Зачем это! Ведь девка же! Ну ладно санитарки или связистки. Но в снайперы зачем?

– Говорят, товарищ Сталин разрешил. Добровольцами. Тем кто стреляет хорошо.

– А она что стрелять умеет? – В очередной раз удивился Иван. – Да она же чуть больше винтовки?

– На чемпионате Союза три раза призовые места занимала. – Ответил взводный.

Окончательно определив, кто в комнате является командиром, снайперша подошла к ним. Иван с недоверием смотрел на неe, пытаясь выискать в лице что-то особенное, что отличало бы еe от других женщин. Но ничего не находил. Девчонка как девчонка. Самая обычная, не дурнушка и не красавица. У них в Сталинграде таких на каждом углу по десятку.

– Знакомьтесь. – Лейтенант, переводя взгляд с пулемeтчика на снайпершу, сказал. – Красноармеец Ковалeв будет вам помогать. Он правда со спецификой вашей работы не знаком, но стреляет тоже метко.

– Товарищ лейтенант, а пулемeт кому? – Спросил Иван.

– Агафонову отдашь, а сам его винтовку возьмешь. – Сказал взводный. – Иди, меняйся, отделeнному я сам скажу.

Иван согласно кивнул. Нашeл в дальнем углу ефрейтора Агафонова, растолковал ему приказ командира взвода, обменял оружие и заспешил к своей новой напарнице. Агафонов, зевая так, что возникала опасность вывихнуть челюсть, пристроил "дегтярь" рядом и снова заснул. Приказ взводного, переводивший его в пулемeтчики, никаких эмоций у него не вызвал. Последние полгода учили их так, что каждый боец взвода с лeгкостью управлялся с любым оружием имеющимся у них в наличии.

– Меня Ольга зовут, Ольга Краснова. – Сказала снайперша подошедшему Ивану. – А тебя?

– Иваном мать называла. – Пробурчал тот в ответ, с высоты своего немалого роста, Ольга едва доставала макушкой ему до плеча, осматривая свою напарницу.

– Что не нравлюсь? – С вызовом протянула та.

– Не женское это дело с винтовкой бегать. Мужиков, слава богу, пока хватает. – Отпарировал Иван.

– Прикажешь нам ждать, пока мужиков перебьют? – Ольга откровенно нарывалась на ссору, наслушавшись таких высказываний от всех встреченных ранее мужчин, начиная с командарма, она не собиралась терпеть замечания от своего подчинeнного.

Иван вдруг оробел, разглядев вблизи злые, и такие красивые, зелeные глаза. Забилось учащeнно сердце, не подводившее его даже в самых жутких драках, стенка на стенку, на волжской пристани, случались в его прежней жизни такие ситуации. Он скользнул взглядом по еe лицу, в вырезе комбинезона заметил петлицы старшего сержанта. Втянул воздух и, перебарывая вдруг возникшее желание прижать еe к себе, отрапортовал:

– Какие будут приказания, товарищ старший сержант?

Ольга отвернулась от него.

– Чердак ещe цел? – Спросила она.

– Не везде, но место для позиции найти можно. – Ответил Иван, ловя себя на том, что пытается смотреть в сторону. – Вот там можно забраться.

Он отвeл Ольгу к дальней стене, где в пробитой крыше проглядывало небо, но здесь же по грудам кирпича проще всего было подняться на чердак. Впрочем, вскоре стало ясно, что препятствие, не представлявшее для Ивана никакого труда, для его командирши было серьeзной проблемой, так как она с трудом доставала руками до полуразрушенного перекрытия чердака. Торопливо оглянувшись на бойцов своего отделения, но они все спали, навeрстывая бессонную ночь, Иван быстро подхватил Ольгу за талию и подкинул еe вверх, чувствуя как от прикосновения к еe телу по рукам пробежала жаркая волна. Ольга мгновенно, будто только этого от него и ждала, ухватилась за рваные доски перекрытия, перекинула своe тело наверх и скользнула в сторону, освобождая место своему напарнику. Иван подпрыгнул, вскочил на чердак и сразу откатился в противоположную от Ольги сторону. Но та уже через полуразрушенный скат крыши осматривала в прицел своей винтовки, расположенные перед ними, немецкие позиции. Иван пристроил свою СВТ на упавшей сверху черепице, бегло осмотрел немецкие позиции. Расстояние до них позволяло уверенно вести огонь даже без оптики, по крайней мере он сам на стрельбище с такой дистанции никогда не промахивался.

На позициях противника было тихо. Приученные к осторожности непрерывными трeхнедельными боями, немцы сидели по укрытиям, лишь иногда постреливая в сторону их позиций. А за эти пять дней обстрелов и бомбeжек они понесли большие потери и сейчас держали в передовых траншеях только наблюдателей, задачей которых было поднять тревогу, если противник всe-таки решится пойти в атаку.

Ольга старательно изучала лежащие перед ними развалины, определяя расположение возможных целей. Достала откуда-то блокнотик, что-то торопливо в нeм писала, наконец оторвалась и повернулась к Ивану.

– Слушай, Ковалeв, ты расстояния здесь пристреливал?

Иван передвинулся к ней и, читая намеченные в еe блокноте ориентиры, стал перечислять расстояния до них. Ольга проставляла напротив ориентиров сказанные им цифры, пару раз глянула в прицел, словно, проверяя его сведения. Иван видел совсем рядом еe слегка курносый нос, прикушенную губу, колышущиеся от его дыхания волосы. Почувствовав снова желание притянуть еe к себе, Иван торопливо вернулся на свою прежнюю позицию.

Израсходовав свой смертоносный груз, первая волна бомбардировщиков повернула назад. Но долгожданная передышка, которую так ждали немцы, завершилась, не успев толком начаться, протяжным свистом сотен снарядов. Вздымая новые тучи пыли и дыма, на немецкие позиции обрушились снаряды дивизионной и корпусной артиллерии, перемешивая с землeй развалины домов, подбрасывая вверх кирпичи, черепицу, остатки перекрытий и кровавые ошмeтки человеческих тел. Огненный ад гулял по переднему краю, наконец, после пятнадцати минут обработки двинулся в тыл. Раздались снизу крики "ура" и из пыльного хаоса, в котором, как казалось не осталось ничего живого, показались первые солдаты противника, спешащие занять огневые позиции. Везунчики, сумевшие уцелеть при обстреле, торопились выполнить свой долг, ещe не зная того, что долг их заключается в том, чтобы умереть посреди этих развалин.

Ударила винтовка Ольги и бегущий по траншее впереди всех пулемeтчик схватился за голову и исчез в окопе. Иван опомнился и открыл огонь, стараясь не перекрывать сектор обстрела своей напарницы. Стреляла она великолепно. Иван умудрился зацепить двоих и один раз промахнуться. Ольга же за это время сделала пять выстрелов и Иван мог поспорить на что угодно, что промахов у неe не было.

Кто-то быстро навeл порядок среди солдат противника и теперь немцы старательно пригибались за бруствер, не позволяя снайперам прицелиться. Именно этого от них и добивались. Ибо в атаку никто не шeл, бойцы батальона старательно кричали "ура", оставаясь в укрытии. Хитрость, конечно, была примитивная, но противник поверил и теперь торопливо занимал свои огневые. Всe-таки, немцы заподозрили неладное, в нескольких местах из окопа одновременно выглянули головы в касках, обозревая окрестности. Для двоих из них это было последнее осмысленное действие в жизни. На этот раз Иван не сплоховал, всадив пулю своему точно в голову, краем глаза замечая, как откидывается назад ещe один солдат противника. Немцы на мгновение замерли в нерешительности, но тут же попадали на дно траншеи. Самое главное они увидели – противник в атаку не пошeл. Что это значит, пока не понятно. Но командир у немцев был решительный и опытный. Солдаты попытались вернуться в укрытия, но было уже поздно.

На позициях немецкого батальона вновь стали подниматься султаны разрывов. Начался второй этап артподготовки. Ещe десять минут огненного ада и разрывы снарядов большого калибра рывком переместились в глубь немецких позиций. Из траншей, укрытий, ещe относительно целых зданий начали выскакивать бойцы их полка, на этот раз молча устремляясь в атаку. Они пробежали половину расстояния, когда перенесла огонь вглубь позиций противника и полковая артиллерия.

Иван видел, как пытаются организовать оборону уцелевшие во время второго налeта немногочисленные защитники позиций противника, как отлетает назад немецкий пулемeтчик, получивший в грудь очередь из Дегтяря, это Агафонов прорвался к самым окопам. Как в первой траншее немецких позиций вспыхивает скоротечная рукопашная схватка, мечутся фигурки бойцов его взвода и солдат противника. Как немцы пытаются отойти по траншее, но Агафонов выпускает длинную, на весь остаток диска, очередь вдоль траншеи и солдаты противника падают, устилая путь бойцов его взвода трупами. Но видно, как они успевают выдернуть за поворот траншеи чьe-то безвольно висящее тело. Не оставаясь сторонним наблюдателем, Иван успел выпустить оставшиеся шесть патронов, зафиксировав по крайней мере четыре попадания. Перевернулся на бок, меняя магазин СВТ, и увидел, как передeрнув затвор своей винтовки, откинулась вбок Ольга. Взгляды их встретились и Иван почувствовал, как забурлила в венах кровь, спеша выбросить напряжение боя. Сколько они не отрываясь смотрели друг на друга не смог бы сказать ни он сам, ни его напарница. Когда Иван, переборов наваждение, смог посмотреть в сторону немецких траншей – бой клубился выбросами пыли от разрывов гранат где-то далеко в глуби улиц, бывших совсем недавно тылом немецких позиций. Никаких целей в переделах видимости не было. Иван понял, что пора менять позицию. Он перекатился к пролому, который позволил им не так давно забраться наверх, скользнул вниз. Оказавшись на груде кирпича, раскинул руки и поймал свою напарницу, соскочившую с чердака. Ольга с размаху ударилась об его грудь, ткнулась губами ему в лоб, откинулась назад. Иван увидел в нескольких сантиметрах от себя зелeные глаза, в которых на этот раз не было злости, а только растерянность и смущение.

– Отпусти! – Сказала Ольга, и Иван торопливо разжал руки, впрочем не слишком широко, давая почувствовать себе, как скользят по его гимнастeрке, выставленные вперeд, руки напарницы.

Оказавшись внизу, Ольга остановилась, попыталась оттолкнуться от широкой груди своего подчинeнного, но вдруг поняла, что не может этого сделать. Она подняла взгляд. На неe смотрели голубые глаза, в которых читалось такое, что с трудом верилось. Вдруг захотелось прижаться к этому громадному телу, затеряться лицом в гимнастeрке и даже поплакать, чего Ольга не позволяла себе с далeкого уже тринадцатилетнего возраста.

Сколько они так простояли, до того как Ольга сумела оторваться, переборов себя, Иван просто не помнил.

– Там бой идeт, а мы тут! – Сказала Ольга, отрезвляя не столько своего напарника, сколько себя. – Боец Ковалeв вперeд.

Иван разжал руки, перекинул за спину висящую на руке СВТ и, оттолкнув за свою спину Ольгу, метнулся к пролому. Перебрасывая своe громадное тело, два метра без малого, от одного укрытия к другому, Иван перемещался к бывшим позициям немцев. Осторожничая сверх меры, он злился на себя, но всякая попытка проскочить всe пространство одним махом, натыкалась на мысль, что Ольга останется позади без прикрытия. И Иван, ежесекундно оглядываясь назад, понимая, что позади его передвигается нечто большее, чем просто ещe один командир, пусть и другого пола, в конце концов не выдержал, схватил свою командиршу под руки и одним броском проскочил бывшую нейтралку.

Дождаться Курта Гюнтеру не удалось. Рвануло за стеной подвала, посыпалась со стен и сводов штукатурка. Вслед первому разрыву жахнул второй и началось. Гудела под ногами земля, ходили ходуном стены, непрерывно дребезжала оставленная на столе ложка. Гюнтер вжался в стену, радуясь тому, что никого нет рядом из подчинeнных и не нужно прятать свой страх. Губы шептали что-то бессвязное, то ли молитву, то ли проклятья, а может и то, и другое одновременно. Гюнтеру ещe никогда не приходилось быть под артобстрелом такой мощности. Бесконечный, как казалось, грохот внезапно стих и Гюнтер каким-то краешком сознания начал осознавать, что удалось остаться живым и на этот раз. Внезапно огненной вспышкой голову разорвала мысль, что сейчас противник перейдeт в атаку.

Выскочив из подвала, Гюнтер не узнал позиции своего батальона. Перепаханная снарядами улица и раньше представляла собой нагромождение строительного мусора. Теперь же даже привычные за долгие дни обороны развалины превратились, по большей части, в равнину битого кирпича, разбавленного кусками досок, балок, дверей и оконных рам. Но даже из этого безжизненного пейзажа кое-где появлялись головы его солдат. Из-за поворота траншеи вывернулся Курт.

– Господин гауптман, вы не ранены?

Гюнтер только мотнул головой, пытаясь пересчитать своих солдат. Живых оказалось довольно много, по крайней мере он ожидал, что уцелеет гораздо меньше. Русские допустили ошибку, давая возможность окружeнным приобрести опыт ведения боeв в таких условиях. Растерянность отходила куда-то на задворки сознания, вытесняясь мрачной решимостью умереть, но не пропустить врага. Гюнтер начал отдавать торопливые приказания. Большинство солдат поспешно побежали занимать передовые позиции. Парочку впавших в ступор пришлось подтолкнуть в спину стволом парабеллума. Рядом ругался Курт, помогая ему организовать оборону. Наконец всe пришло в движение, и Гюнтер занял своe место в цепочке солдат, спешащей по траншее к своим позициям.

Им почти удалось это сделать. Русские явственно показали, что у них другие планы на сегодняшний бой. Схватился за прострелянную голову, бежавший впереди всех пулемeтчик Оттенхайм, начал неторопливо заваливаться вбок, скользя по стене траншеи. Замешательством в траншее мгновенно воспользовались русские снайперы, прореживая и без того довольно редкую цепь его солдат. Пока охрипшему Гюнтеру удалось уложить уцелевших на дно неглубокой траншеи, он потерял двоих убитыми и ещe пятеро получили разной степени тяжести ранения. От прострелянного уха у ефрейтора Шварцмана до пробитого пулей лeгкого у солдата из четвeртого взвода, фамилия которого вылетела у Гюнтера из головы, как он ни пытался еe вспомнить.